|
IV. Кризис социализма и Афганистан
В 70-е годы начали нарастать кризисные явления в мировой соцсистеме и в Советском Союзе в частности. Будучи взаимосвязанными они стали проявляться и в экономике, и во внешней политике, хотя поначалу в последней они выглядели заметнее. В экономике затратный механизм не давал людям стимулов к нормальному производству и труду, тогда как внешняя политика становилась все более костной и догматичной.
Лежавшие в ее основе марксистско-ленинские теории семидесятилетней давности заставляли ее плестись в хвосте событий. И это на фоне того, что в административной системе и в высшем ее эшелоне наблюдалась несменяемость руководства (А. Громыко руководил МИДом 28 лет, Гарбузов финансами - 25 лет, А. Епишев возглавлял Главпур - 23 года). Это не давало возможности расти молодым кадрам со свежими идеями. В социальной сфере у людей утрачивался жизненный интерес, и расцветало пьянство. Политический догматизм глубоко распространялся и на оборонные вопросы.
Поначалу кризис ортодоксальной советской внешней политики проявился, прежде всего, в третьем мире. Европейские соцстраны еще крепко удерживались в орбите в основном под угрозой штыков. Впервые с начала краха колониальной системы в мире начали происходить революции и политические сдвиги с антисоветской окраской, и Москве становилось все труднее объяснить их причины с позиций универсальной классовой теории.
В 1972 г. президент Египта Садат выдворил советских военных советников и специалистов. Позднее он отказался от навязываемой из Москвы централизованной экономики и провозгласил политику открытых дверей. Садатовская перестройка была в штыки встречена советской пропагандой, усмотревшей в ней происки империализма. В 1976 г. Садат денонсировал Договор о дружбе с СССР и, стремясь вывести свою страну из экономического кризиса, пошел на мир с Израилем, достигнутый благодаря посредничеству США.
СССР потерял как свой актив крупнейшую и важнейшую страну арабского мира. И если ранее СССР умело использовал ближневосточный конфликт в своих интересах, то теперь ситуация заметно изменилась. С 1967 г. порвав отношения с Израилем, Москва управляла ситуацией через арабов (египтян). И вот она шаг за шагом лишилась этого рычага, превратившись из полноправного сопредседателя мирного процесса фактически в его стороннего наблюдателя.
Не сложились отношения у Москвы и с Суданом - крупнейшей по территории страной Африки. После войны 1967 г. Судан разорвал отношения с США, а еще ранее с Англией из-за Родезии. В августе 1967 г. было подписано советско-суданское соглашение о военном сотрудничестве, СССР начал строить академию ВВС в Хартуме. Но с Суданом Москва не форсировала события, отдавая приоритет в арабском мире Египту и Сирии, и строя отношения с Хартумом в зависимости от обхождения последнего с местными коммунистами. Только с сентября 1968 г. соглашение о сотрудничестве стало выполняться, поставлялось оружие на сумму около 100 млн. долл.
Когда в мае 1969 г. в стране произошел военный переворот и к власти пришел Дж. Нимейри, Судан провозгласил левый курс, осудил империализм, поддержал СССР, для которого на карте Африки появилось «еще одно прогрессивное государство». Нимейри поначалу даже ввел коммунистов в правительство. К концу 1969 г. СССР начал оказывать военную помощь Судану примерно на сумму от 65 до 130 млн. долл. (16 истребителей МИГ-21, танки, БТР, транспорт). Советская печать («Правда» от 5.11.69) начала обосновывать важность геостратегического положения Судана. Однако уже к концу 1970 г. отношения Нимейри с коммунистами резко ухудшились, и он удалил их из правительства. Летом 1971 г. в стране произошла серия переворотов-контрпереворотов с участием коммунистов, что заставило Нимейри жестоко расправиться с ними и казнить их генерального секретаря А. Махджуба. Отношения с Москвой натянулись, и суданский лидер стал больше блокироваться со своим старшим товарищем - А. Садатом.
Еще одна потеря СССР связана с Сомали - страной, имевшей для СССР важное стратегическое значение, где ВМФ СССР пользовался военными объектами. После революции 1975 г. в Эфиопии обострился сомалийско-эфиопский спор из-за провинции Огаден. Сомали вообще стало претендовать на эту территорию, вступило в Лигу арабских стран, разыгрывая общеарабскую карту и, подогревая стремления арабов превратить Красное море в свое внутреннее озеро. Перед СССР стоял выбор: или поддержать Сомали, где он имел военные объекты или, наоборот, Эфиопию - одну из крупнейших африканских стран. И Москва сделала этот выбор в пользу Эфиопии, после чего прекратилось военное сотрудничество с Сомали.
В 1977 г. президент этой страны М. Сиад-Барре превратился для СССР из прогрессивного деятеля в буржуазную креатуру. Сомали решило в противовес Москве поддерживать А.Садата, налаживать отношения с прозападными арабскими странами и США, которым выделило объекты в военное пользование.
После решений Садата по разрыву отношений с СССР советское руководство предприняло попытки активизировать отношения с другими арабскими странами - Ливией, НДРЙ, тем же самым Ираком. Но во всех случаях оно сталкивалось или с крайними экстремистами, или откровенно бедными арабскими странами, принадлежавшими уже не к третьему, а к четвертому миру. Развивая отношения с Ливией, которая в свою очередь испортила отношения с Западом и в первую очередь с США, Москва постепенно и невольно становилась заложником ливийской непредсказуемости и экстремизма. В значительной степени СССР стал заложником экстремистской политики Ирака. СССР сразу же признал НДРЙ в ноябре 1970 г., и советские военные эксперты вытеснили английских. Но страна оказалась настолько бедной, что оружие ей приходилось давать бесплатно. Хотя, впрочем, СССР мог пользоваться объектами на южнойеменской территории.
Поскольку дипломатическими и иными легальными методами СССР не мог укрепиться в районе Персидского залива, он сделал ставку на поддержку Народного фронта освобождения Дофара (Оман), который с 1968 г. сделал себе добавку к названию - и Арабского (Персидского) залива. Помощь оказывалась через Южный Йемен. В споре с Китаем за доминирование во фронте СССР взял верх. Однако фронт не сумел добиться поставленных задач и в 1974 г. стал опять называться НФОД - то есть сузил задачи.
В 70-е годы СССР окончательно сделал ставку на военную помощь как средство привязки к себе ближневосточных стран и стран Южной Азии. Причин тому было несколько. Нехватка твердой валюты лишь частично объясняла эту тенденцию. «Упор Москвы на поставки оружия в своей политике в третьем мире понятен, если исходить из относительной слабости его экономического и культурного сектора его внешней политики,- писал американский специалист Менон Раджан, - политические элиты стран третьего мира и интеллектуалы среднего класса лучше воспринимали западные ценности, язык, культуру и политические теории, недели язык, ценности и идеологию советского блока».
В виду слабости советской потребительской промышленности торговля оружием представлялась единственной областью, где СССР мог быть конкурентоспособен. К тому же СССР, не отягощенный внутренними перипетиями борьбы по вопросу военных поставок, мог поставлять его в кратчайшие сроки по решению Политбюро. М. Раджан в своей монографии говорит о причинах постепенного скатывания СССР к союзу с беднейшими странами Ближнего Востока: опасаясь роста независимости собственных производителей, СССР тормозил конкуренцию, не мог поддерживать нормальные торговые отношения с высоко и среднеразвитыми странами, в результате чего происходило «обеднение» советской политики на Ближнем Востоке (Египет - Сирия - НДРЙ). Кроме того, сама советская идеология представляла собой повышенную опасность для местных политических элит и невольно ими отторгалась. К тому же в вопросах военных поставок большое знамение имели разблюдовки ЦК КПСС местных стран (прогрессивные, соцориентации).
Поставки Советским Союзом оружия зарубеж составили в 1970 г. 4,1 млрд. долл., в 1973 г. - 7.0 млрд. долл., в 1976 г. - 4,8 млрд. долл., в 1979 г. - 9,8 млрд. долл., 1983 г. - 6,9 млдр. долл., 1986 г. - 8,1 млрд. долл., 1988 г. - 14,6 млрд. долл., 1990 г. - 9,7 млрд. долл. по данным SIPR1 Yearbooks, 1978-93.
Не особенно доверяя странам третьего мира как политическим союзникам СССР, первоначально предоставлял им в основном устаревшее оружие, которое в основном подлежало списанию с вооружения Советской Армии. Переход на поставки более современных систем к концу 70-х гг. вероятнее всего не означал рост степени доверия в отношениях СССР с этими странами, а скорее за ним крылась боязнь потерять уже имеющихся клиентов.
СССР сразу же осудил египетско-израильский мир и начал предпринимать попытки сорвать его, поскольку однозначно видел в нем угрозу своим интересам в регионе с последующим усилением позиций США. В 1977-78 гг. СССР всячески поддерживал Национальный фронт стойкости и противодействия (НФСП) в составе «прогрессивных арабских государств и ООП» - Сирии, Ливии, Алжира и НДРЙ, который ставил цель сорвать кэмпдэвидский процесс. Однако в последующие годы вследствие неконструктивности позиций НФСП и разногласий среди его членов фронт зачах.
Примерно в это же время СССР пытался поддержать и союз других «прогрессивных» государств в лице Ливии, НДРЙ и Эфиопии, который тоже оказался скорее конъюнктурным, нежели логичным и вскорости распался. Упрямые попытки СССР прекратить мирный процесс на Ближнем Востоке, сопровождавшиеся весьма активной пропагандистской кампанией, в конечном итоге вели лишь к затягиванию проблем региона и в особенности проблем его безопасности.
Американское руководство начало предпринимать большие усилия по преодолению пост-вьетнамского пораженческого синдрома. В конце 70-х гг. США начали активную милитаристскую политику на Ближнем и Среднем Востоке, резко увеличивая размеры военной помощи местным государствам и, начиная создавать сеть военных баз по периферии Ближнего Востока, с Египта, который стал занимать вследствие советской враждебности откровенно антисоветскую позицию.
То, что сценарии даже революционных событий развиваются не по планам Москвы, наглядно продемонстрировала иранская революция 1978 г. Уже то, что ведущей силой революции стал не пролетариат, не крестьянские массы и даже не национальные мелкобуржуазные элементы, а духовенство, не подпадало ни под одну марксистско-ленинскую теорию. Обычно Москве удавалось довольно быстро сходиться с победившими революционерами и налаживать с ними отношения на платформе антиколониализма и антиимпериализма. Здесь этого не произошло. Конечно, иранская революция носила явный антиамериканский характер и явилась, пожалуй, самым большим политическим пассивом США на Ближнем Востоке.
Но принцип "враг моего врага - мой друг" на этот раз не сработал, и религиозное руководство Ирана во главе с аятоллой Хомейни заняло откровенно прохладную позицию в отношении СССР. Хотя установление в стране антиамериканского режима на деле исключало какое-либо его военное сотрудничество с США, вывело Тегеран из СЕНТО и тем самым было на руку Москве: оно отдаляло американскую угрозу от южных рубежей СССР.
Однако наряду с положительными моментами стали четко обозначаться и отрицательные, а именно антисоветизм иранского руководства, его непримиримость к проповедываемому Москвой атеизму, которые со временем недвусмысленно трансформировались в реальную региональную угрозу, учитывая тот факт, что Иран граничил с мусульманскими республиками СССР Закавказья и Средней Азии и начал пропагандистски воздействовать на местное население, призывая его к активной поддержке исламской революции и распространению ее вширь.
А это уже был вызов Москве. Как у всякого революционного руководства у иранских духовных руководителей присутствовали элементы радикализма, мессианства и принципиальность, заставлявшие их занимать весьма жесткую бескомпромиссную позицию по отношению к Москве. Кроме того, чисто психологически у иранцев было ощущение победы над США, придававшее им смелость в противостоянии другой "дьявольской силе" - СССР.
Москва, в свою очередь, стремилась разыгрывать иранскую карту и использовать антиамериканизм аятолл, пытаясь сблизиться с ними на этой почве. В тоже время она опасалась, что Тегеран может пойдет навстречу США, если не удастся поддерживать отношения с ним на должном уровне. Военное вмешательство СССР в Афганистане сделало отношения Москвы с Тегераном еще более натянутыми. Вместе с тем, советское руководство не верило, что Иран может оказывать сильное воздействие на умы советских мусульман, тем более попытается разговаривать с СССР языком военной силы, когда он находятся едва ли не в состоянии войны с США. В Москве не считали, что вызовы со стороны Ирана могут сущест венно ущемить безопасность СССР.
Целый ряд факторов международной обстановки, срыв процесса разрядки в отношениях Восток-Запад, изменения в третьем мире привели к известному решению руководства СССР ввести «ограниченный контингент советских войск» на территорию Афганистана, что явилось одной из самых печальных страниц в истории СССР. Решение было принято кремлевским руководством в условиях нарождающегося социально-политического кризиса мирового социализма.
В процессе принятия этого решения факторы как региональной так и глобальной угроз играли огромную роль как вещи реальные и как причудливое пропагандистское обрамление, призванное скрыть реальное положение дел. Случай с Афганистаном стал характерным примером того, когда поначалу возникла региональная угроза (падение режима НДПА). А когда СССР ввел свои войска, ссылаясь на возможную глобальную угрозу (создание военных баз США в Афганистане), он в результате получил ряд как глобальных (резкое ухудшение отношений с США, провал договора ОСВ-2), так и региональных угроз (от враждебных соседей на юге - Ирана, Пакистана).
До сих пор неясно, кто конкретно стоял за решением ввести войска. Задним числом советская пропаганда списала его на уже ушедших из жизни Брежнева, Андропова и Устинова.
Но, учитывая стиль брежневского руководства и его методы управления страной, вероятнее всего предположить, что решение принималось коллективно, всем Политбюро, ибо было особо важным. Но тогда возникает вопрос относительно инициаторов его принятия и молчаливо послушных противников, а здесь дело обстоит гораздо сложнее. Сейчас определить их практически невозможно, а для данной темы гораздо важнее разобраться в мотивировке действий советских руководителей в конце 1979 г.
Апрельский переворот в Кабуле в 1978 г. с отстранением премьера Дауда от власти и приходом к ней коммунистической фракции НДПА стали событиями скорее неожиданными, нежели желаемыми для Москвы. Она имела хорошие добрососедские отношения с Афганистаном, который не допускал иностранного присутствия на своей территории и являлся как бы азиатской Финляндией, политическим и естественным географическим буфером для Москвы. СССР был единственным поставщиком оружия и главным торговым партнером Афганистана. США и Запад молчаливо признавали первенство Москвы в Афганистане и не оспаривали его.
Давший наиболеедетальный анализ причинам советского вторжения в Афганистан американский эксперт Томас Хаммонд в конечном итоге пришел к выводу, что СССР, хотя у него и были причины последнее время проявлять недовольство политикой Дауда, вряд ли стоял за этим переворотом. «Действительное советское участие в перевороте было мало, - пишет Т. Хаммонд. И вообще, событие явилось скорее дворцовым переворотом, нежели массовой революцией. Поначалу против нее [в Москве] просто не возражали».
Однако раз переворот или революция произошла, СССР воспринял это как должное. Коммунисты впервые пришли к власти в стране третьего мира. Думается, мысль расширить соцлагерь за счет еще одного азиатского государства была спорной в Москве, где до конца не верили, что Кабул может стать полноправным членом соцсодружества. С другой стороны, ведь стали же социалистическими республики Средней Азии. Словом, Москва не спешила выражать свое окончательное суждение по поводу конечного статуса Афганистана. Только в декабре 1978 г. СССР заключил с ДРА Договор о дружбе и сотрудничестве.
Однако негативные результаты коммунистического правлений уже вскоре сказались. НДПА не удалось консолидировать нацию, стабилизировать политическую обстановку. Более того, она допустила ряд роковых просчетов, главным из которых стала попытка советизации Афганистана и разрушения традиционных ценностей афганского общества. К тому же коммунисты начали внутреннюю борьбу за власть, в результате которой Х. Амин уничтожил первого афганского коммунистического руководителя Н. Тараки. Но и Амин не смог усмирить недовольство народа. Он боялся далеко посылать верные ему войска из-за боязни переворота в столице. А если и посылал какую-то часть из них (например, в Пактию), то инсургенты просто бежали оттуда в Пакистан, а с уходом войск возвращались обратно, и сопротивление продолжалось.
Вполне вероятно, что Москва была недовольна Амином и его неспособностью восстановить порядок. Не исключено, что в Москве полагали, что своими действиями он провоцирует народное выступление и приход к власти одной из прозападных или фундаменталистских группировок. Т. Хаммонд не исключает, что Х. Амин обидел лично Брежнева, поскольку сверг Тараки практически сразу же после того, как в советской печати появились фотографии Брежнева и Тараки с выражением сердечной дружбы. Однако брежневская антипатия, хотя и могла сыграть какую-то роль, но не главную.
Боязнь обратного процесса ("регрессивного") в государстве, граничащем не только с СССР, но и с советской мусульманской Средней Азией, очевидно, явилась главным фактором, обусловившим роковое решение. И Хаммонд прав, когда высказал предположение, что именно брежневская доктрина способствовала советскому вторжению. «Назад пути быть не могло, писал он относительно мотиваций руководства КПСС,- если уж страна однажды стала коммунистической, вне зависимости будь то Венгрия, Чехословакия или Афганистан, она должна таковой оставаться и впредь». «Политбюро опасалось, что если один коммунистический режим падет,- продолжал Хаммонд,- то и над другими нависнет опасность падения. Если в одном месте от советской империи отколется кусочек, то и в другом кое-кто из сателлитов попытается отколоться, а ведь советский блок должен демонстрировать единство, солидарность и постоянство».
Не исключено также, что Москва боялась, что в случае падения НДПА новый режим может занять пропакистанскую или иную прозападную позицию и даже разрешить военные льготы США, благо те уже приступили к созданию сети военных баз на Ближнем Востоке. Несомненно, что в Москве учитывали и позицию США. Слабая реакция Вашингтона на апрельский переворот 1978 г. и приход коммунистов к власти, позволяла надеяться, что и в этом случае реакция США не будет столь гневной.
К тому же США сильно увязли в выяснении своих отношений с Ираном. В ноябре 1979 г. возник кризис с американскими заложниками в Тегеране, который, то мнению Москвы, значительно сковал руки Вашингтону. К тому же отношения с США были и без того плохими, договор ОСВ-2 практически блокировался в Конгрессе, что вряд ли стоило бояться их ухудшить. Военные расходы НАТО начали заметно возрастать, и было принята решение о развертывании ракет средней дальности в Европе, США приступили в наращиванию военно-морского присутствия в Индийском океане и начали создавать силы быстрого развертывания. Картеровская администрация развернула мощную кампанию по защите прав человека в СССР. Не исключено, что при принятии решения учитывался и тот факт, что сама эта администрация рассматривалась как в целом слабая и нерешительная.
По мнению американского эксперта Х. Смита, уделившего немало внимания анализу причин советского вторжения, СССР просто решил, что он мало потеряет, если введет войска, и действовал по принципу: лучше быстро навести порядок, нежели иметь под боком мятежное государство.
Однако ввод советских войск на территорию Афганистана привел к последствиям несколько иного рода. Реакция США оказалась резкой и однозначной: СССР должен немедленно вывести свои войска. Если до ввода войск Афганистан действительно мало интересовал США, то после ввода он превратился в один из важнейших участков по противодействию Советам. Не исключено, что после потери Ирана США стали вдвойне болезненно реагировать на события на Среднем Востоке и в определенной степени действительно усмотрели в советском шаге «попытку прорваться к теплым южным морям.
Вторжение послужило катализатором в деле наращивания оборонных расходов США. Президент Картер отреагировал резко, выступив уже 23 января 1980 г. в своем послании «О положении страны» с новой внешнеполитической доктриной и объявив Ближний Восток зоной жизненно важных интересов США. Он обещал использовать там, если надо военную силу для защиты этих интересов. «Попытка любой внешней силы захватить контроль над районом Персидского залива, - заявил он, - будут рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы США, и подобного рода посягательство будет отражено всеми необходимыми средствами, включая военную силу».
Как вскоре выяснилось, СССР намного больше потерял, нежели приобрел, введя свои войска в Афганистан. Ухудшилось международное положение СССР. Оно породило недоверие среди его союзников по ОВД, опасавшихся, что с ними могут поступить также. Даже Ф. Кастро начал искать контакты с США и выразил мысль о выводе своих войск из Эфиопии и Анголы. Но особенно всполошились ближневосточные страны. До сих пор СССР вмешивался внутри соцлагеря, а теперь был создан новый прецедент. Это беспокойство породило рост подозрения в отношении местных коммунистов (в Кабуле с них все и началось). Иракский лидер С.Хусейн казнил около двух десятков иракских коммунистов и несколько сотен бросил в тюрьмы. Был нанесен удар по империалистической теории в третьем мире. По свидетельству Т. Хаммонда, один посол развивающейся страны сказал: «Мы должны переосмыслить нашу основную концепцию, что империализм - обязательно ассоциирует с Западом».
Практически все ближневосточные страны, даже включая режимы просоветской ориентации, осудили СССР, а некоторые из них - Египет, Иран, Саудовская Аравия начали оказывать активную военную помощь противникам кабульского режима. Консервативные страны Персидского залива в феврале 1981 г. создали свою военную группировку в рамках Совета по сотрудничеству арабских государств Персидского залива - ССАГПЗ.
Укрепил ли СССР свою безопасность в регионе, введя войска в Афганистан? Ответ тут напрашивается только отрицательный. Да, в какой-то мере, СССР показал, что может быть решительным, осуществлять вторжение, чем он напугал соседей, но и научил их быть предельно осторожными и подозрительными. Если, согласно версии Москвы, в случае свержения НДПА, для 1000-километрового участка советско-афганской границы могла возникнуть угроза, то теперь, введя войска, СССР пришлось держать под контролем уже не 1 тыс. км., а по крайней мере, 3 тыс. км. границы Афганистана с его соседями. Иран и Пакистан, которые до того были практически нейтральными в отношении СССР, заняли откровенно враждебную позицию.
Пришедшая к власти в США администрация Рейгана увеличила численность сил быстрого развертывания со 100 до 300 тыс. чел. и добилась доступа к ряду новых военных объектов на Ближнем Востоке и на подступах к нему. США неоднократно увеличили военную помощь всем своим клиентам в регионе. Афганские события сковали Москве руки на другом важном направлении - на западном. Когда в 1980 г. в Польше начались массовые выступления против правящего режима под руководством профсоюза «Солидарность», увязшая в Афганистане Москва не решилась послать войска в Польшу, чтобы пресечь выступления. Китай также активно включился в оказание помощи афганским моджахедам. США удалось осуществить решение о развертывании в Европе ракет средней дальности. И это только некоторые итоги.
Положение советских войск в Афганистане оказалось незавидным. Ограниченный контингент не имел четких наступательных задач, осуществлял в основном операции прикрытия, что сковывало его действия. Привыкшие мыслить стратегически советские военачальники не смогли использовать свои знания, ибо война эта велась не по советским академическим канонам. Советские войска столкнулись с непривычной для себя партизанской войной, где правила игры определяют партизаны, и долго не могли к ней приспособиться.
Скоро выяснилось, что соображения политического престижа не позволяют СССР вывести войска, не потеряв при этом лица, в то время как многочисленные его противники - США, Запад, Иран, Пакистан, Китай, - делали все от них зависящее, чтобы СССР или понес неприемлемые потери, или по горло увяз в этой бесперспективной войне на изнурение. Уход из Афганистана без победы означал «капитуляцию и слабость» СССР, чего в Москве боялись. Первоначальная ставка Москвы на использование в Афганистане преимущественно солдат из советских мусульманских республик себя не оправдала: эти солдаты вскоре начали где молчаливо, а где и более-менее явно симпатизировать моджахедам. Их пришлось менять на солдат славянской национальности. СССР увязал в войне.
Это позволило Соединенным Штатам активизировать свою политику на Ближнем Востоке, развивать отношения с Китаем, Президент Рейган провозгласил новую политику противодействия мировому коммунизму, состоящую, говоря спортивным языком, в прессинге по всему полю, то есть повсюду в мире, где это только возможно, оказывать на «СССР и его вассалов» непрерывный нажим. Значительное место в этом нажиме отводилось вооруженным силам самих США. США стали все более успешно применять военную силу (Ливан-Гренада-Ливия-Персидский залив), начали осуществлять идею стратегического консенсуса - блока всех консервативных и прозападных сил Ближнего Востока и Южной Азии на антисоветской платформе и на этом поприще добились некоторых успехов. В начале 1983 г. США официально объявили о создании специально предназначенного для региона т.н. Центрального командования, в зону ответственности которого включили более 20 местных государств.
Разразившаяся осенью 1980, г. ирано-иракская война вызвала у СССР глубокие опасения, что США, воспользовавшись ситуацией, влезут в район Персидского залива и, возможно, даже найдут общий язык с иранскими аятоллами, хотя этого и не произошло. Поскольку СССР, учитывая активную помощь Ирана афганским моджахедам и их воинствующую непримиримость к НДПА, опасался активизации иранского пропагандистского и религиозного воздействия на мусульманские народы СССР, он больше склонялся к поддержке Багдада.
Поначалу (в сентябре 1980 г.) в Москве весьма прохладно встретили иракского эмиссара Т. Азиза, но затем возобновили военную помощь Ираку. Когда же Иран потребовал от Москвы публично осудить агрессора и прекратить оказание ему военной помощи, та не сделала этого, ссылаясь на существующий договор о военной помощи от 1972 г., касающийся ближневосточного конфликта, и найдя подходящий предлог.
Надо сказать, что не все так гладко шло у США и наоборот совсем плохо у СССР. В октябре 1981 г. был убит один из основоположников кэмпдэвидского процесса египетский президент Египта Садат, что для многих показалось концом американского мира на Ближнем Востоке. Новый египетский руководитель Х.Мубарак стал проводить более осторожную политическую линию, не разрывая мири с Израилем, но и потихоньку отмежевываясь от тесного военного сотрудничества и вообще ассоциирования с США. Он даже сделал примирительные жесты в сторону СССР.
Советский Союз наконец-таки приспособился к ирано-иракской войне и даже начал извлекать из нее определенные преимущества. Он продолжал поставки оружия Ираку, выражая ему большие симпатии, и поддерживал относительно сбалансированные отношения с Ираном, налаживая с ним экономическое сотрудничество и даже в определенных рамках военное.
Источник: nationalsecurity.ru.
Рейтинг публикации:
|
