 Куйбышевский авиационный институт я закончил в 1984 году. Нас, специалистов в области именно технологии самолётостроения, было всего 21 человек на весь огромный Советский Союз — распределяли нас тщательно, каждого в отдельности и после вдумчивого собеседования. Двоих достаточно близких моих приятелей отправили на Украину.
Классического русака Петю и прям сказочного хохла Мыколу: русского в Киев, Николая — в Запорожье. Пётр в итоге стал крупным бизнесменом в области авиастроения и вполне себе комфортно обустроился в Киеве. Мыкола же сразу после 3-х летней обязательной отработки ушёл из профессии и стал полицейским. В начале 90-х он уже вовсю пановал на должности начальника городской полиции небольшого, тысяч на 70 жителей, запорожского городка.
В 1994-ом году мы встретились на 10-летие окончания нашего института. Постепенно, с растущим количеством опрокинутых рюмок, стала вырисовываться самая яркая дискуссия — между патентованным хохлом Мыколой и классическим русаком Петром. Суть банальна: Мыкола весело, но свысока подкалывал нас «москалями» и угощал салом с горилкой. С прибаутками, на мове — ну прям «щирый украiнскiй хлопец». Петру это сильно не нравилось, он обзывал Мыколу клоуном и говорил о том, что 86% жителей Украины считают русский язык родным, читают московские газеты, книги на русском и смотрят русские фильмы и русский телевизор. И вообще:
«русские и украинцы — это один народ, а хохлы — это те жалкие 14% западенцев на хуторах и в деревеньках, там где вышиванки, сало, горилка и непременные драки за любым накрытым столом. А Киев — это мать городов русских, где и украинских школ на мове нет практически, потому как ни русские, ни украинцы детей своих в такие школы не отдают».
Так говорил Пётр в июне 1994-го года.
Да, в 1994-ом всё так и было: русский язык и русскоязычные носители информационных потоков являлись огромными, широко распахнутыми воротами, соединявшими украинцев с произведениями мировой культуры, с информационной картинкой о событиях в мире и России — через эти ворота украинцы входили в большой мир. Воспринимая и отношение самого русского мира ко всему происходящему, пропитывались мнением и оценками самой России, разумеется.
Украиноязычная же среда замыкала человека в орбите его деревеньки, хутора, погружала его в простые сельские радости с пысанками, щедривками, вышиванками, самогоном и незатейливыми развлечениями, из которых 90% реально заканчивались дракой. Между мирами украиноязычных и русскоязычных граждан одной страны существовала пропасть — это были разные миры.
Когда к власти на Украине пришёл Кучма, политическая ситуация в стране начала стремительно меняться. Примерно с 1995-го года, как-то разом и вдруг, взрывообразно увеличилось количество газет, передач, книг — информационных потоков в целом — на украинском языке. Издания же на русском, особенно местные, не российские, стали как-то уходить в тень, их становилось банально меньше — они исчезали. Далее последовали ещё более решительные шаги по резкой национализации на украинский лад всего и вся: истории, школы, воспитания детей, программ телевидения, общественной жизни — всё подверглось жёсткому, нахрапистому переформатированию со стороны тех самых 14% хуторян, о которых так нелицеприятно высказывался Пётр в 1994 году.
В 2004 году, на 20-летнем юбилее нашего выпуска матёрый киевский бизнесмен, потомственный русский, Пётр сказал так:
«Мы живём в (!) Украине, значит и мы — украинцы и должны говорить на родном (родном!) языке, который нам надо выучить, так как никто из наших предков на нём не говорил. А дети пусть сразу учатся на украинском — им же потом легче будет приспособиться в новом обществе. И СМИ нам „московские“ не нужны — прогноз погоды и в своих расскажут, а ваши проблемы с Таджикистаном нас не интересуют, мы в Европу идём.»
И никто из граждан Украины своего принципиального неприятия возрождению идей Бандеры в стране высказывать не стал — русскоязычные против возрождения нацизма в стране на бунт не вышли. А было их 84%, но протестовать они не решились.
Признав себя не русскими (украинцами), люди сделали первый, очень важный, принципиальный шаг ко всем последовавшим за тем событиям: так называемые пророссийские силы моментально потеряли шансы попасть в большую политику. За них если где и голосовали, то только в Крыму, и то с оглядкой — татарские националисты давили конкретно. По всей остальной Украине, голосовали за своих местных, умеренных евроинтеграторов. «Партия регионов» потому и оказалась очень удачным проектом, что отражала интересы всех региональных элит Юго-Востока, противопоставляя их Западу Украины, собирая на этом голоса избирателей. При этом их лидеры категорически отрекались от России:
«Мы не русские, мы восточные украинцы».
Даже теперь, в эмиграции, когда игры в украинство для них лично закончились катастрофой, они пытаются провозгласить себя «русскими украинцами», «южнорусскими», кем-либо ещё — всё равно не такими, как остальные русские.
Пётр тоже был в их рядах — в «Партии регионов». На вопросы об интеграции с Россией отвечал весьма уклончиво, мотивируя тем, что у него на Украине бизнес, семья, дела-друзья-партнёры и прожитая жизнь. Примерно с 2018 года его семья живёт уже в Европе — не в России и не на Украине. С апреля 2022 года наше общение с ним прекратилось.
О том, что война с Россией будет, открыто, на всех хуторах-посёлках-деревеньках, во всех городах Украины заговорили ещё в далёком уже 2018 году. «Независимости без крови не бывает», «дерево свободы время от времени нужно поливать кровью» — в каждом украинском «мiсте» эти бойкие изречения повторялись практически всеми, вне зависимости от языка и вероисповедания. На войну с Россией украинцы готовились истово и без малейших колебаний. На алтарь будущей победы граждане Украины положили всё — в том числе и веру отцов. Даже иерархи УПЦ МП живенько отреклись от приставки МП — Московского Патриархата. Сопротивлявшихся, принявших страдания за Веру, из числа церковных иерархов не нашлось. В 2022 году Украинская Православная Церковь поддержала идею «защиты отечества от России». Защиту Донбасса и Луганска от озверевших бандеровских карателей УПЦ не поддержала, а вот от России…
Украинские священники, как и любые другие священники, прекрасно знают свою паству — они знают, что измену «Русскому миру» паства им простит, ибо сама уже изменила, выбрала ценности другого мира. А вот занятие другой позиции, пусть даже и пацифистской, по отношению к России… нет, этого граждане Украины своим священникам не простят. Помните «православного» боксёра Усика? Сейчас подавляющее большинство украинцев такие же: выбирая между православием и украинством они выбирают украинство. Об этом выборе они даже в гимне своём поют — не стесняются: «Душу й тило мы положим за нашу свободу…», то есть они и душу свою бессмертную за украинство продали…
Линию фронта с самого севера до самого юга — до Васильевки в Запорожье — я проехал дважды. На Луганщине и Донбассе нас воспринимают как спасителей. Понимаешь, дорогой читатель, не как своих в доску, не как «плоть от плоти один народ», а как народ — старший и гарантирующий им жизнь. Другой «родственник» — украинский — их гарантированно уничтожит, вот этим и обусловлен их выбор. Ну и «русский мир» конечно — только в этом мире их принимают как равных, как своих.
В Запорожье и Херсонщине — там картина другая: на улицах молодёжи практически нет. Да и мужчин, по сравнению с Донбассом и Луганщиной, очень мало. А и те, кто встречались, взглядывали без особой приязни и в разговоры долгие не вступали. Понимаешь, дорогой читатель, у меня сложилось чёткое впечатление: в подавляющем большинстве этих семей кто-то на фронте может воевать за ВСУ. Или даже погиб за них — воюя против нас, конечно. Ну ведь набирается, по разным оценкам, до миллиона погибших украинцев… А раненных тогда сколько?! Вот и подумай, дорогой читатель, как относятся к России в их семьях — их отцы-сыновья-братья-жёны… Нет там равнодушных к России — опросы на улицах украинских городов послушайте, с жителями освобождённой Суджи поговорите. Что, думаете на оккупированной Курщине только нацбаты свирепствовали и терзали мирное население?! Да нет, конечно: там, по нашим же сведениям, только погибших всушников более 71-й тысячи — значит, простых вояк и обычных мобилизованных подавляющее большинство. Значит, они и резали, они и ненавидят — подавляющее большинство рядовых украинцев. В том числе и за то, что поверили в дичайший разводняк на Майдане! В том числе и за погибших уже «побратимов» и родственников от рук «клятых москалей».
И этой ненависти к нам у хохлов сегодня — по самые ноздри! Как и веры в свою безусловную победу над нами, как веры в своего фюрера Зеленского — верят они ему как мессии, бездумно и безоговорочно. Поэтому и не сдаются хохлы: они верят, что вот ещё немного, ещё чуть-чуть — и «конец проклятой рашке!». Победа — она рядом, рукой подать, надо только «за ценой не постоять». Так думают хохлы, поэтому и не сдаются. Украинцы, сохранившие хоть чуть-чуть русскости, сдаются ещё до боя. Или после недолгой и безопасной для всех видимости сопротивления. Те, кто сдаётся после расхода всех боеприпасов и невозможности убежать — это наши ярейшие враги и сдаются они для того, чтобы сохранить себя для уничтожения русских потом, при более благоприятных обстоятельствах. Есть и те, которые не сдаются ни при каких условиях. Сегодня, например, наши войска уничтожили на Курщине 160 солдат ВСУ. Значит, согласно статистике, около 300 всушников покинули поле боя раненными. В плен сдались двое.
Наши пропагандисты с экранов телевизоров день-деньской трындят нам о «полном разложении и деморализации ВСУ»… Потерявшая же боевой дух армия сдаётся частями и соединениями.
Если действия российской армии обусловлены «гуманным отношением к братскому народу», то сам «братский народ» такой гуманизм ассоциирует с немощью и слюнтяйством и ожесточённо лупит по всей России своими дронами и американскими ракетами. Если же действия нашей армии обусловлены некими более глобальными планами, чем поле СВО, то народ российский хорошо бы хотя бы в самых общих чертах посвятить в такие задумки, обрисовать те светлые дали, куда мы собрались идти. И почему нам важно тянуть время, а не уничтожить нацистские вооружённые силы Украины одним махом вместе с их портами, тоннелями, мостами и заводами. В российском обществе сегодня растёт непонимание целей выбора средств ведения войны против вооружённых сил Украины — «чо хотим, чо телимся-то?!» Эти вопросы звучат уже практически повсеместно.
Непонимание целей властей, растущее в обществе, очень быстро переходит в недоверие к этим самым властям. Правление Николая II — хрестоматийный тому пример. Мой друг, поэт и бард Фёдор Горобцов, который уже более двух лет практически живёт на линии СВО, лучший друг ульяновских десантников, написал два дня назад стихи прям из Суджи.
Наводит грусть и смертную тоску
Всё то, что очевидно до икоты:
Стоят войска готовые к броску,
Ракеты ждут готовые к полету.
Войска застыли в грозной тишине,
Подвластные суровому закону.
И в этой волоките на войне
Все обвиняют пятую колонну.
Страдают дети, бабки, старики —
Те, кто испытал судьбу в нацистских лапах.
Один вопрос терзает их:
«Сынки, когда же вы отправитесь на запад?»
Ползет из Польши смертоносный груз —
Его бы уничтожить в эшелонах,
Все ж улетит и в Белгород, и в Курск!
Ан нет, мешает пятая колонна.
Война еще протянется, увы,
Плодя полишинельные секреты,
А мы от веселящейся Москвы
Всё ожидаем внятного ответа.
Источник: EADaily.
Рейтинг публикации:
|
