|
III. Брежнев — консервативный курс
В конце 1964 г. недовольные волюнтаризмом Хрущева его товарищи по Политбюро свергли Первого секретаря КПСС, и страну возглавил Л. Брежнев. Во внутренней жизни начался период так называемого коллективного руководства, что отразилось на всех аспектах жизни страны и на внешней политике в частности. Брежнев в основном не принимал самостоятельных решений, их вырабатывали Политбюро и больше аппарат.
В политике Советского государства наступил консервативный период, когда высшие должностные лица устали от произвола или волюнтаризма одного человека и несколько перераспределили функции в пользу коллективизма, а точнее аппарата.
Тем не менее, в вопросах региональной безопасности многое сохранилось от Хрущева - сбалансированные отношения с несоциалистическими соседями и продолжение наведения мостов с арабскими странами в противовес Израилю - на дальних подступах к СССР.
Отношения с непосредственными соседями - Ираном, Турцией и Афганистаном вступили в определенный период стабильности, а региональные угрозы для Советского руководства отодвигались на значительное удаление от границ СССР на юг.
С другой стороны, в мире постепенно вырисовывалось новое противоборство между двумя крупнейшими социалистическими странами - СССР и Китаем. Советское руководство все больше начинали волновать границы с Китаем. Теперь Китай мог бросать вызовы СССР и соцлагерю не только своей маоистской пропагандой и идейным внедрением в слаборазвитые страны, но и чисто военными средствами, например, в Юго-Восточной Азии.
СССР беспокоило то, что Китай начал претендовать на лидирующую роль в революционном движении в третьем мире и, таким образом, становился откровенным соперником СССР. Поначалу соперничеству с Китаем не придавалось особое значение,и только в 70-е годы к нему стали относиться всерьез. Вместе с тем, причинам и развитию советско-китайского противоборства уже было уделено значительное внимание советской и зарубежной научной литературой, поэтому его при рассмотрении данной темы можно вынести за скобки.
Сдерживая Китай и сохраняя стабильность вдоль других своих границ, СССР продолжал стремиться расширять зоны своего влияния повсюду в мире, оттесняя империалистов и, прежде всего СШA.
США уже прочно стали главным врагом СССР в мире, «главным тормозом на пути к миру и прогрессу». Теперь основная шахматная партия между ними разворачивалась на Ближнем Востоке. В глобальном плане однозначная ставка СССР на противостоящие Израилю арабские страны была вполне объяснима: арабов почти сто пятьдесят миллионов, евреев - около двух с половиной. Арабский мир подвижен, революционен, в то время как Израиль - консервативен и буржуазен. Считалось, что, делая ставку на арабский мир и обрекая империализм на израильскую ставку, СССР получал огромные преимущества в стратегическом плане. При умелом использовании арабского фактора можно было сделать эти страны просоветскими и одновременно нанести удар мировому империализму, выбив у него энергетическую базу - нефть.
Относительно региональных угроз СССР, конечно же, внимательно следил за обстановкой у южных границ. Продолжалась прежняя линия по нейтрализации «империалистического крена» у Ирана и Турции путем предоставления им экономической помощи и даже небольших политических уступок. После визита Предсовмина СССР А. Косыгина в Турцию осенью 1966 г. Москва заняла более протурецкую позицию в кипрском вопросе.
С Ираном отношения развивались даже лучше. Летом 1965 г. шах посетил СССР, а в январе 1966 г. Иран получил заем на сумму 290 млн. долл. на строительство промышленных объектов. К 1967 г. экономическая помощь СССР странам северного яруса составила почти 780 млн. долл. Москва начала зондировать почву на предмет поставок этим странам своей военной техники. С Ираном было достигнуто соглашение примерно на 100 млн. долл. на поставку последнему зенитных средств и бронетранспортеров, хотя эти поставки носили явно тактический характер. Одновременно было достигнуто соглашение с Пакистаном о поставках 130-мм орудий.
Позиция СССР по региональной безопасности развивалась в темном взаимодействии с развитием общетеоретических разработок, касающихся вопросов перехода от капитализма или даже низшей феодальной формации к социализму. Советская теория однозначно считала социализм более высокой формацией по сравнению с капитализмом. Следовательно, любой переход от капитализма к социализму рассматривался как прогресс, а наоборот - как регресс. СССР, как авангард прогрессивных сил человечества, брал на себя задачу содействовать мировому общественному прогрессу и, соответственно, всеми средствами препятствовать реакции.
Любой уход развивающейся страны с курса на социалистическую ориентацию в сторону свободного рынка, демократизации рассматривался как регрессивный переворот, как угроза, которой СССР должен препятствовать, где политико-экономическими, где пропагандистскими, а где и военными средствами. И если «империализм рассматривал национально-освободительные движения как наименее устойчивое звено мирового революционного процесса», то и СССР рассматривал их как тесто, из которого можно лепить и то и то, в том числе своих союзников.
Выступая в Академии общественных наук ЦК КПСС в июне 1964 г., видный партийный функционер Б. Пономарев говорил о Юге так: «Огромные крестьянские массы Востока все больше вовлекаются в сведение счетов с империализмом и внутренней реакцией. Они рвут с идеологией рабства, забитости... Но они еще не обрели ясности политической цели». Эту цель, как замышлялось, должен был указать Советский Союз. «Вопрос о союзе с НОД, - писал по этому поводу крупный советский теоретик в области отношений с развивающимися странами замзав. международным отделом ЦК КПСС К.Брутенц,- теперь это вопрос дальнейшего наступления на империализм, на мировой капитал в целом во имя их ликвидации».
Подобного рода суждения разделялись всеми советскими лидерами. Главный теоретик КПСС М. Суслов назвал развивающиеся страны «активной силой в борьбе за... прогресс всех народов», а стремление империализма «преградить дорогу к социализму», по его словам, было «равносильно противодействию силам самой природы». «Сковать политику агрессии в любых ее проявлениях и в любом районе земного шара - такую задачу выдвигает и решает вместе с другими миролюбивыми государствами наша страна»,- говорил министр иностранных дел СССР А. Громыко на сессии Верховного Совета СССР в 1968 г.
На начальном этапе брежневского периода (60-е - начало 70-х гг.) существовавшая система в СССР еще не была охвачена тем глубоким социально-политическим и экономическим кризисом, который стал парализовывать ее в 80-е годы. Социализм еще развивался поступательно: на XXII и XXIII съездах ЦК КПСС отмечался неуклонный рост экономической мощи страны, ее оборонного могущества, в то время как глубинные кризисные явления еще плохо просматривались даже дотошными западными экспертами. Советский Союз продолжал вести с империализмом заочный спор на второстепенных направлениях, соблюдая определенную преемственность.
Одним из важных второстепенных направлений стал Ближний Восток. Арабо-израильская война летом 1967 г. внешне вроде бы привела к поражению поддерживаемых Советским Союзом арабов. С другой стороны, именно в поражении арабов и крылись огромные преимущества СССР. После этой войны США стали больше ассоциироваться с Израилем. Эту линию советская пропаганда стала всячески поддерживать, желая окончательно склонить на свою сторону огромный арабский мир, «который следовало вооружать перед лицом новой агрессии агрессивных кругов Израиля и их западных покровителей». «Американские политологи и журналисты утверждают, - писал советский специалист-ближневосточник Л. Медведко,- будто израильская война вспыхнула вопреки желаниям США. Но факты говорят о другом. Нападение Израиля было совершено не только с ведома, но и при прямом поощрении США из-за ширмы, сотканной из лживых слов американских дипломатов».
После войны 1967г. СССР официально встал на сторону арабских стран и приступил к их вооружению. Он впервые начал массированные поставки оружия вне социалистического лагеря: 50 истребителей СУ-7 и 125 МИГ-21, 500 средних танков - Египту, истребители МИГ-17 и МИГ-21 - Сирии. Если в 1966 г. военный экспорт СССР составил примерно 400 млн. долл., то на следующий год скакнул за 700 млн. долл.
При всем этом, военная победа арабов над Израилем вряд ли являлась целью политики СССР в регионе. Советское руководство тонко понимало важность Израиля для США и Запада, что ради защиты этого государства США готовы пойти на многое, вплоть до применения ядерного оружия и в целом проводили осторожную линию. Начиная поставки оружия, Москва намеревалась не только расположить арабские страны к себе, но и добиться военных льгот в этих странах, развивать с ними экономическое сотрудничество и постепенно, шаг за шагом социализировать их, тем самым меняя общее соотношение сил на мировой арене в пользу социализма.
Известный советский теоретик в области развивающихся стран Р.А. Ульяновский делал вывод, что «освободительное движение в целом идет к марксизму-ленинизму, а не от него и не против него». В перспективе СССР хотел бы видеть во всех этих странах своих союзников. Тот же Р. Ульяновский проводит мысль, что «развивающиеся страны тоже должны быть солидарны с СССР». Вместе с тем исследователи отмечали и ряд новых моментов в брежневской региональной политике.
Израильский автор Э.Карш, оценивая советские доктринальные взгляды того периода, отмечал, что впервые после II мировой войны, примерно с 1966 г. СССР стал больше склонен к вмешательству в локальные войны, по крайней мере, по двум причинам: СССР достиг ракетно-ядерного паритета с США, и, кроме того, США, увязшие во Вьетнаме, вряд ли могли позволить втянуться еще в одну локальную войну по защите своих ставленников против ставленников Советов. С подобной мыслью можно согласиться и добавить, что к этому периоду времени Советский Союз смог создать достаточно сильный военно-морской флот, разместить его в Средиземном море и Индийском океане - инициатива, начатая еще Хрущевым с 1964 г.
В 1968 г. Главком ВМФ адмирал В.Горшков совершил поездку по ряду стран бассейна Индийского океана, что американцы расценили как советский ответ развертыванию ПЛАРБ США в водах этого океана в 1964 г. и начало новой военно-морской стратегии СССР.
Известный американский советолог Вернон Аспатурян назвал советское поведение после 1967 г. «самоуверенным». По его мнению, эта самоуверенность в делах третьего мира основывалась на убежденности Москвы в правильности своих теоретических прогнозов относительно активизации антиамериканских революционных движений, сил и режимов. Другой американский советолог Эд. Уорнер писал, что объективно укреплению позиций СССР в третьем мире способствовал и тот факт, что новым независимым и еще далеким от демократии странам нравилась жесткая Централизованная советская модель общественного устройства, централизованная государственная экономика. Им был полезен советский опыт защиты правящего режима и даже далеко не чуждо мессианство страны Советов.
Одним словом, по сравнению с главным противником - США Советский Союз к концу 70-х гг. выглядел в преимущественной позиции в третьем мире. Сместив острие борьбы против империализма в зону третьего мира, Советский Союз делал все зависящее, чтобы не допустить выхода из его орбиты других соцстран.
Опыт отношении с Китаем, Албанией, Югославией, да и с Румынией, руководство которой по ряду вопросов международной политики занимало особую позицию, заставлял СССР быть особо бдительным. В силу этого он крайне болезненно отреагировал на нарождающиеся перемены в Чехословакии в 1967 г. Не последнюю роль в его последующих действиях вызвали стратегические соображения: в случае выхода ЧССР из Варшавского договора, как полагала Москва, НАТО через Германию получало бы возможность прямого выхода на советские границы, и, таким образом, завоевывавшаяся годами глубокая буферная зона оказывалась бы прорванной. Кроме того, это нанесло бы удар и по советской теории прогресса и регресса в развитии человечества. Все это предопределило решение Москвы на военное вторжение в Чехословакию осенью 1968 г. и силовое решение конфликта.
Брежневское руководство в отношении большинства стран третьего мира, которые должны были играть важную роль в противодействии империализму, в целом начало проводить более прагматичную линию. Она выражалась в меньшем акцентировании внимания на местных компартиях и развитии отношений с правящими националистами постольку, поскольку они могли быть полезны в противодействии империализму, в то время как компартии могли только осложнять отношения СССР с развивающимися странами.
Эта точка зрения нашла отражение и в теории. Р.А. Ульяновский, в частности, говоря о допустимости союза с националистами, считал, что национальная буржуазия необязательно выступает в революции как контрреволюционная сила. Согласно его теории, коммунисты не могут вести революцию потому, что в третьем мире «подавляющая часть населения - безземельное и малоземельное крестьянство, и обездоленные пауперизированные низы города», а, кроме того, «традиции - религиозные, племенные, национальные, кастовые лишь кое-где подорваны». Далее он проводит еще одну интересную мысль: «Группировки политической власти (как правило, выходцы из национальной интеллигенции, офицерства) - несколько обособлены от общественных классов, часто не связаны нерасторжимыми узами ни с одним из классов». То есть, тем самым, как бы оговаривалась перспективность работы с новыми руководителями в плане их дальнейшего перехода на социалистический путь развития.
В военной области в период брежневского руководства американские эксперты подметили интересную особенность: Южный ТВД для советского руководства с точки зрения приоритетности занимал едва ли не пятое место по сравнению с другими стратегическими направлениями (Европа, Дальний Восток, Китай). Возможно, что при Брежневе реальный социализм, достигнув пика своей мощи, уже мало опасался региональных угроз или просто не ожидал их вблизи собственных границ. «Советы, тем не менее, - писал Михаэл Мак Гвайр, - не могли игнорировать тот факт, что в случае войны он мог стать более важным, а в мирное время его политическая текучесть... позволяла Советскому Союзу весьма гибко трактовать свои боевые задачи на этом имеющем большую протяженность ТВД, что он не мог себе позволить на других стратегических ТВД». Советский Союз, исходя из стратегических позиций, сохранял значительную свободу военно-политического маневра на южном направлении.
В 1969 г. СССР выдвинул идею создания системы коллективной безопасности в Азии. Помимо чисто пропагандистской направленности идея находилась в соответствии с теорией постепенного естественного ослабления капитализма, если его особенно не провоцировать, но и не позволять ему осуществлять «регрессивные преобразования».
Словом считалось, что Запад в принципе способен силой повернуть вспять социалистические преобразования в Азии, а если он не вмешается, то плод дозреет, и страны рано или поздно придут к социализму. Предлагавшаяся система имела цель «защиты азиатских государств не только от угрозы войны и агрессии, но и от посягательств на их суверенитет и территориальную целостность, недопущение вмешательства во внутренние дела азиатских государств» - то есть сковать Запад в Азии.
Кроме того, СССР рассчитывал своими инициативами вызвать эрозию прозападных блоков СЕАТО и СЕНТО. «Народам Азии и Африки, - писал Р. Ульяновский, - мир нужен для того, чтобы не растрачивать усилия на конфликты,а полностью поставить их на службу экономического и социального прогресса.
Примерно с конца 60-х годов на Западе стали говорить о так называемой доктрине Брежнева. Суть ее состояла в том, что «мирное сосуществование представлялось особой формой классовой борьбы». Оно, по мнению Брежнева, являлось лишь частью революционных средств коммунистического движения в борьбе за установление социалистических правительств повсюду в мире. Особая роль в новой доктрине Брежнева отводилась национально-освободительному движению как союзнику по ликвидации империализма.
Однако западные аналитики не нашли точной взаимосвязи между декларативными заявлениями Брежнева и действительной активизацией военной помощи со стороны СССР разного рода революциям. Реально они усмотрели одно: доктрина положила начало веренице договоров Советского Союза о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с рядом стран третьего мира - Египтом в мае 1971 г., Индией - в августе 1971 г., Ираком - в апреле 1972 г., Сомали - в июле 1972 г., Анголой - в октябре 1976 г., Мозамбиком - в марте 1977 г., Вьетнамом и Эфиопией - в ноябре 1978 г., Афганистаном - в декабре 1978 г., НДРЙ - в октябре 1979 г.
Однако Москва в плане реального воплощения доктрины в третьем мире, равно как и в вопросах военного сотрудничества с развивающимися странами Москва не имела особенно четкой линии. Остается лишь догадываться о той внутренней борьбе по этим проблемам, которая велась в кулуарах Кремля. Еще живы были приверженцы сталинской линии, сторонники хрущевской позиции. Известно, например, что первый секретарь МГК КПСС Н.Егорычев в 1967 г. был снят со своего поста во многом из-за того, что он выразил несогласие со слабой военной поддержкой Советским Союзом Египта.
Брежнев, как сторонник некой срединной компромиссной линии часто занимал осторожную позицию по многим международным вопросам или ставил их на обсуждение других влиятельных партийных руководителей. По свидетельству К. Давиши, египетский президент Садат чувствовал, что Н. Подгорный противится установлению более тесных отношений между СССР и Египтом, а Б.Пономарев ожидает коммунистического переворот с отстранением его, Садата, от власти. Очевидно, что вопросы так никогда и не найдут ответа. Какую позицию занимал МИД и ЦК КПСС, военные, лично члены Политбюро?
В январе 1970 г., когда Израиль усилил глубокоэшелонированные удары по египетской территории, Насер попросил прислать ему в помощь военных летчиков и экипажи ПВО. Брежнев устроил по этому поводу заседание Политбюро с участием главных маршалов и генералов, однако решения так и не принял.
К середине брежневского правления для СССР уже практически не существовало региональных угроз с юга. Южные соседи - Иран, Турция, Пакистан, не говоря уже об Афганистане, признавали советскую военную мощь и предпочитали ровные отношения с могущественным северным соседом. Если советские средства массовой информации и поднимали эту тему, то, скорее всего, чисто в пропагандистских целях. Да и сами США осознавали тщетность своих потуг создать реальный антисоветский альянс вблизи южных советских границ, СЕНТО существовал скорее формально. Это признавал, в частности, и сам Г. Киссинджер. «Для нас советская yгpoзa затмевала все, - писал он, - но Пакистан больше волновали его отношения с Индией, нежели с СССР и Китаем. Сам Багдадский пакт был более важен для установления отношений между его членами, нежели для отражения советской агрессии. Ни в СЕАТО, ни в Багдадском пакте мы не были связаны с их членами такой общностью целей, каковая связывала нас внутри Европейского оборонительного союза».
Для Советского Союза региональная опасность могла возникнуть лишь в том случае, если его друг преднамеренно или неспровоцированно вступал в войну с союзниками США и тем самым вынуждал СССР предпринимать решительные шаги, которые, в свою очередь, могли резко обострить отношения с главным противником - Вашингтоном.
Примерно такая ситуация сложилась в октябре 1973 г. на Ближнем Востоке, когда арабские армии Египта и Сирии начали операции по освобождению оккупированных Израилем в 1967 г. арабских территорий, добились определенного успеха, но потом приостановили наступление и дали возможность израильтянам перейти в контратаку, которая едва не привела к разгрому арабских армий. Быстрое вмешательство в конфликт СССР и США привело к прекращению боевых действий. После арабо-израильской войны 1973 г. СССР активизировал политику поставок оружия и начал расширять число своих ближневосточных клиентов, пытаясь тем самым распространять отношения военного сотрудничества на как можно большее чисто стран. Он начал поставлять оружие не только радикальным арабским странам типа Сирии, Ирака, Ливии, Алжира, Южного Йемена, но и экспериментировать с поставками оружия странам в основном с прозападной ориентацией типа Иордании, Северного Йемена.
Объемы поставок советского оружия заметно возросли. Если в 1972г. они составляли 570 млн. долл. то в следующем - уже 1175 млн. долл., а в 1974 г. - 146770 млн. долл. Война и опасность поражения поддерживаемых СССР арабских государств вызвала впервые в истории небывалое по своей активности участие Москвы в ней. Это и экстренная военная помощь, и отправка военных советников и специалистов, их прямое участие в боевых действиях, и организация воздушного моста.
Война 1973г. не изменила убежденности советского руководства, что ставка на арабский мир является более важной в ближневосточной игре и надо продолжать ее делать. Однако советские правила игры уже не стали подходить всем участникам конфликта и особенно египетскому президенту А. Садату, который считал, что продолжение конфликта не в его интересах и не в интересах Египта.
Источник: nationalsecurity.ru.
Рейтинг публикации:
|
