|
 Раздел 2.
Геополитические процессы
в русской истории и
их социологические импликации
Глава 4. Геополитика Киевской Руси и социополитические парадигмы древнерусского общества. Роль религии.
§ 4.1 Концептуальные парадигмы русской истории
Геополитика соотносится с социологией через представление о качественном пространстве, что дает описание геополитики как таковой, как дисциплины со своей методологией и принципами. Теперь наша задача – приложить геополитический метод к русской истории, выйти на его актуальность, и постепенно набросать перспективу будущего.
История – гуманитарная наука, и будучи таковой, она зависит от того, какой парадигмы придерживается тот, кто ее исследует. Сколько идеологий, столько и историй, и прежде, чем формулировать историческую картину какого бы то ни было общества, необходимо описать, с каких позиций мы ее исследуем. И в этом отношении никакой одной единой истории не существует. В зависимости от выбранной идеологической позиции, можно написать несколько вариантов истории.
Сделаем краткий обзор тех мировоззренческих позиций, с которых можно описывать русскую историю. Например, возьмем одно из направлений – славянофильское мировоззрение, которое сформировалось в первой половине XIX в. и оказало большое влияние на русское самосознание XIX- XX вв. С точки зрения славянофилов, русская цивилизация относится к восточноевропейской цивилизации, наследует православную византийскую линию, а Россия представляет собой альтернативу Европе.
Россия, с одной стороны, часть Европы, но с другой – альтернативная Европа. Славянофилы утверждали, что помимо западной римско-католической, католико-протестантской Европы, Западной Европы, существует еще греко-православная, греко-русская Европа. Она имеет общие корни и с Римом, и с Византией, но пошла по другому пути развития, начиная уже с III-- IV вв., когда откололась западная Римская империя под натиском варваров. Тогда жители Западной Европы пощли в одном направлении, а жители Восточной Европы – в другом. Жителей Восточной Европы, греко-русского православного мира представители Западной Европы забыли, и применили представление о Европе исключительно к самим себе. Славянофилы считали что, православные – это тоже часть европейской культуры, только не той, которая сформировалась на Западе, а той, которая сформировалась у нас. Они полагали, что есть две Европы и что Россия является альтернативной европейской цивилизацией[1], Европой– два.[2].
Существует также подход западнической историографии, который утверждает, что Европа только одна и Россия – это захолустье единственной Европы. Западная Европа и есть истинная цивилизация, к которой относится и Россия, представляя собой ее убогие задворки. Наша элита – это карикатура на западную, а наш народ – умственно неполноценен. Приблизительно такой подход мы обнаруживаем у П.Чаадаева в «Философических письмах»[3], у Грановского, раннего Герцена[4] и Огарева.
Точка зрения западников состоит в том, что Россия с ее самодержавием, с ее бестолковым черным народом должна подвергнуться вестернизации и модернизации. Для чего? Для того чтобы присоединиться к культуре и цивилизации в празднике европейских народов.
Итак, если для славянофилов Россия – это самостоятельная европейская цивилизация, то для западников Россия – это забытая Богом страна на задворках западноевропейской цивилизации, единственной цивилизации, и задача русской интеллигенции, русского государства, русского движения – стать Западом, примкнуть к цивилизации.
Существует также еще один, марксистский, подход к истории. Марксисты утверждают, что в истории происходит смена формаций, двигателем истории является классовая борьба, которая начинается вместе с имущественным расслоением общества в незапамятные времена, когда старейшины племен набирают себе больше богатств и полномочий, нежели рядовые члены племени. По мере развития производительных сил расслоение между богатыми и бедными возрастает, выражается в политических институтах, проходит фазу рабовладельческого и феодального строя, затем достигает пика в капитализме. Далее в результате пролетарской революции происходит переход от капитализма к социализму, начинается мировая революция и построение коммунизма[5]. В истории марксисты видят именно эти стадии общества или общественно-экономические формации: первобытнообщинный строй, родоплеменной строй, рабовладельческие отношения, феодальный строй, капитализм, а потом социализм и коммунизм.
В этой исторической парадигме есть множество натяжек, но самое главное, что в тот момент, когда по марксистским прогнозам у нас должен был наступить коммунизм, мы вернулись к самому грубейшему и чудовищному капитализму, который Россия когда-либо только знала (1990-е годы). Мы вернулись неизвестно куда, и я предлагаю, познакомившись с марксизмом и зная, что такая точка зрения есть, просто его отложить в сторону. С точки зрения исторической перспективы этот исторический метод нерелевантен применительно к русской истории.
Существует также либеральный подход к русской истории. Он близок к западническому, но может быть рассмотрен отдельно. С точки зрения либерализма как идеологии и философии в основе исторического процесса лежит индивидуум: именно он является актором или субъектом истории. Индивидуум в русской истории, как и в нерусской истории, изначально находится в ситуации подавления в традиционном обществе, в котором его свобода всячески ограничивается, и движется к своему освобождению. Поэтому, чем больше свобод у индивидуума, чем выше степень независимости его от всех уз – от государственных, общинных, политических, моральных, религиозных – тем лучше. Это так называемая «свобода от».
Есть два типа свободы. Бывает «свобода от чего-то» и «свобода для чего-то». Этот тезис сформулирован классиком либерализма Джоном Стюартом Миллем[6]. «Свобода от» – это и есть либерализм, liberty, освобождение от ограничений. И есть «freedom» – «свобода для». Либерализм как политическая идеология и философия настаивает на «свободе от», потому что «свобода для» чего-то предполагает какое-то вмешательство в индивидуальный выбор. Человек должен быть свободен не для чего, а от чего, это и есть либерализм. От чего должен быть свободен человек с точки зрения либерализма? От всего, что его ограничивает: от семьи, от этноса, от церкви, от государства, от работы, от насилия, от иерархий, от всех социальных моделей. И должен стать автономным индивидуумом.
Либеральный взгляд на нашу историю заявляет, что вначале у нас было полное и тотальное рабство, а затему нас должна расцвести свобода. От рабства к свободе – вот либеральная парадигма русской истории. Согласно ей, чем глубже в историю, тем больше рабства, чем ближе к современности, тем больше свободы. Однако, если посмотреть на ту гигантскую степень свободы, которая была в Новгороде или Пскове, в вечевых республиках городов-государств Древней Руси, прямолинейная либеральная модель вызывает большое сомнение: оказывается, что сегодня у нас свободы гораздо меньше, чем, к примеру, в средневековом Новгороде.
Есть народнический взгляд, народническая трактовка русской истории, согласно которой субъектом исторического процесса является народ, народ сам по себе. Этот народ проходит различные фазы. Вначале он как бы организуется, потом впадает в зависимость. Народничество совпадает с социализмом в том, что считает, что народ постепенно должен освободиться, осуществив национальную народную революцию, но не по марксистской модели и без прохождения капиталистической фазы. То есть народ как постоянное явление, представляющий собой субъект истории, не обязательно должен проходить открытые Марксом общественно-экономические формации. Это народнический, немарксистский социализм. С точки зрения народников, можно построить народный русский социализм без капитализма.
И наконец, евразийство. Евразийство – это политическая философия, которая утверждает, что Россия представляет собой самостоятельную цивилизацию. В отличие от славянофилов, евразийцы полагают, что эта цивилизация не европейская, а евразийская, которую в чем-то сопоставима и с Европой и с исламским миром, и с Китаем.[7] Другими словами, это особая цивилизация, имеющая восточные и западные черты, но не совпадающая ни с Востоком, ни с Западом.
Россия -- это огромная самостоятельная цивилизация, в которой проживает множество этносов и которая есть, как говорили евразийцы, «государство–мир». Евразийцы называли Россию «Россией-Евразией», чтобы подчеркнуть, что речь идет о цивилизации, а не о просто государстве.
§ 4.2 Парадигмы русской истории и геополитическая шкала
Конечно, есть во всех этих моделях трактовки русской истории нечто общее: ни одна из этих концепций не оспаривает сам факт великой русской истории, но каждая из исторических моделей трактует тот или иной период по-своему. Можно сказать, что марксисты в рассмотрении русской истории акцентирует классовый подход, либералы – индивидуальный, народники подчеркивают, что субъектом является народ, евразийцы настаивают, что субъектом является цивилизация, славянофилы считают, что Россия -- альтернативная Западной Европе европейская цивилизация, а западники -- что Россия просто периферийная европейская страна. Этот спор актуален и до настоящего момента и, по сути дела, в нашем обществе, так или иначе, есть представители всех шести исторических парадигм.
Сразу встает вопрос, по какой шкале мы будем исследовать русскую геополитическую историю? Очевидно, что для полноты картины мы будем показывать, как она может быть рассмотрена с разных позиций, упоминать разные точки зрения и толкования. Мне как ученому ближе славянофильство, народничество и евразийство, то есть, три парадигмы, в рамках которых можно спорить, является ли Россия самостоятельной цивилизацией или альтернативной европейской. Но для нас очевидно, что Россия – цивилизация. Второе – мы полагаем, что субъектом истории не является ни индивидуум, ни класс. Мы не придерживаемся ни марксистского, ни либерального подходов. И в этом отношении нам близко народничество.
Итак, мы рассматриваем приоритетно нашу историческую перспективу в оптике славянофильства, народничества и евразийства, и не рассматриваем её с точки зрения западничества, либерализма и марксизма, хотя вполне легитимно рассматривать русскую историю и иначе. И, наверняка, есть и историки, и преподаватели, которые толкуют нашу историю с западнических, либеральных или марксистских позиций.
§ 4.3 Возникновение русского государства
Славяне занимали, когда мы их встречаем в истории, довольно обширные земли. Они жили на Центральной и Среднерусской возвышенности, а также на Таманском полуострове в Тьмутараканьском княжестве, на берегах Азовского моря и Керченского пролива. Тьмутараканьское княжество – это первая форма русской государственности. Оно было создано осетинской элитой, аланами, осетинскими князьями с доминирующим славянским населением древних антов. От них, скорее всего, от роксаланов, которые назывались «красные аланы», «русаланы», то есть от знати, по версии Льва Николаевича Гумилева[8] и Георгия Вернадского[9], общее славянское население получили имя – «русские». Позднее, после образования Тьмутараканьского княжества пришли норвежские варяги с севера, создали новый правящий класс и стали называться «Русью», переняв это имя от осетин через антов и славян. Это была первая русская государственность, имевшая очень большое значение. Она была христианизирована еще задолго до Киева.
Вторая русская государственность – это Киевская Русь, которая начинается с призвания Рюрика новгородцами, а затем похода Олега на Киев, взятием Киева, что положило начало современной русской государственности.
С момента возникновения русской государственности уже в Киевский период ее главной задачей, носившей геополитический характер, было укрепление Heartland. Напомним, что так называлась в общей географической картине Макиндера сухопутная территория евразийского континента. Территория северо-восточной Евразии – Heartland, сердцевинная земля. Как и множество славянских племен, русские жили на Среднерусской возвышенности совместно с финно-угорскими и балтскими племенами. И это расположение в зоне Heartland предопределяло стратегическую судьбу нашей истории и нашей государственности. Уже в эпоху Олега, нашего второго правителя после Рюрика, и особенно в эпоху Святослава, Киевская Русь представляет собой мощную империю, которая разрушает существовавшую здесь, в степном поясе, Хазарскую империю, присоединяет Тьмутаракань и выходит к Греции, к Дунаю, по сути дела, захватывая стратегические позиции в Болгарии.
Карта 8
Восточная Европа в V-VII веках. Славяне и их соседи: финно-угры, балты и тюрки.
Это государство много раз воюет с Восточной Римской Империей (Византией), и даже заставляет, византийцев принимать русских купцов без пошлины.
Максимального объема русская империя достигает в эпоху великого князя Святослава, который создает ту конфигурацию и архитектуру русских земель, к которой будет тяготеть Русь на протяжении всей своей истории. Святослав первым захватил Северный Кавказ, который стал русским еще до крещения Руси, в начале Х века. Можно себе представить, какое это было огромное государство. Оно было полиэтническим, в состав его входило множество этносов, проживавших на территориях вокруг Киева и южнее, и в порогах, и в степи, и Святослав даже хотел перенести на Дунай, в Болгарию, русскую столицу. Таким образом, в начале нашей истории мы видим стремление объединить под одним и тем же стратегическим контролем лесную и степную зоны. Эти два элемента – Лес и Степь – будут постоянно повторяться в русской истории.
В принципе, субъектно русские мыслили себя всегда как лес, который должен защититься от степи. Для защиты от степи в низовьях Днепра, на его порогах строились первые вооруженные сооружения, валы, которые слабо, конечно, защищали от набегов печенегов, а позже половцев, но тем не менее изначально представляли собой, своего рода, геополитические фортификации в сознании жителей леса, стремящихся защититься от степи. Степь долгое время для русского сознания была чем-то враждебным, оттуда приходила опасность. Люди выходили из леса в степь биться, как мы видим в «Слове о полку Игореве»: русская земля за холмами, русские выходят в степь испытывать свою богатырскую удаль. Другими словами, открытая, свободная, бескрайняя степь была территорией контроля других кочевых племен, в отличие от оседлых русских, и одновременно местом поединка и источником угрозы.
Так сформировался геополитический дуализм леса и степи. Русские мыслили себя как лес. Но уже при Святославе, то есть в Х веке, мы видим, что делаются попытки сомкнуть Киевское и Тьмутараканьское княжество, при этом разбиваются хазары. Хотя мы, русские, разбили хазар как главного конкурента, существовавшего в качестве степной империи еще раньше, до нас, мы одновременно освободили место печенегам, которые пришли на место хазар и точно так же, как хазары, стали нас атаковать.
Затем, когда мы наконец с большим трудом победили печенегов совместными усилиями, пришли половцы, и все повторилось заново. Противостояние леса и степи является константой ранней русской геополитики. Однако уже на самом первом этапе, в эпоху Святослава, делаются попытки объединить лес и степь и основательно закрепиться на Северном Кавказе.
Таким образом, задача соединения Леса и Степи относится не к позднему периоду XVI-го --XVII го веков, стоит у истоков нашей государственности, истоков нашей геополитики. Важно также то, что в период Тьмутараканьского княжества, то есть еще в VII -- VIII вв., русские (из Тьмутаракани) в значительной степени контролировали Крым. Поэтому когда говорят о принадлежности Крыма к России, это не только факт истории относительно недавних времен после окончательного поражения крымского хана, бывшего нашим довольно серьезным соперником в XVI в., когда он брал и сжигал Москву. Но это еще и очень древние претензии, поскольку Тьмутараканьское княжество, Тамань, Таманский полуостров были центром нашей государственности очень давно.
§ 4.4 Соседи Руси (социологический портрет)
Итак, противостояние Леса и Степи. Степь воспринималась как нечто враждебное, Лес – как свой. Славяне киевского и более ранних периодов вели себя чрезвычайно активно. Во-первых, их было очень много. Славянами было населено все, вплоть до Эльбы, до острова Рюген на севере и до Балкан на юге. То, что сегодня называется Пруссией и Восточной Германией, было населено славянами – полабскими славянами, которые контролировали юг Балтийского моря. Откуда они пришли туда и как они смогли расселиться на этой территории, никто не знает. Славяне появляются довольно поздно, первое упоминание об антах – это V-VI вв. Что было с ними раньше, не понятно, но они возникают и в VIII-IX вв. вдруг начинают активно расселяться. Если описывать ситуацию в терминах теории Льва Гумилева, то имел место пассионарный толчок.
Кем были славяне того периода с геополитической точки зрения? Они были активными освоителями новых земель, торговцами и носителями культуры постнеолитической революции, то есть, они занимались земледелием и скотоводством, а также торговлей.
Это очень принципиальный момент, поскольку по сравнению с большинством населения лесов, лесной зоны древней Руси, они стояли на более высоком технологическом уровне развития. И это предопределило специфику расселения славян по лесу. Когда мы говорим о «лесе», в целом, о лесной зоне, мы не должны забывать, что собственно сам лес был враждебной древним славянам стихией, потому что лес как таковой был оплотом финно-угорского начала. Финно-угры, которые в основном в лесу и проживали, были действительно люди леса, потому что они кормились преимущественно охотой, сбором грибов, ягод и ловлей рыбы, расселяясь в лесах и болотах. Несмотря на то, что славяне стали контролировать лес, сами они в значительной степени были речными людьми.
Вот тут как раз и получает подтверждение и развитие потамическая теория происхождения цивилизации[10]. Славяне селились вдоль рек, именно реки и лодки служили для древних славян, создателей русской государственности, главным источником жизни. Они подплывали к какому-то пункту на реке, был сжигали лес и засеивали место зерновыми культурами. Потом, когда земля переставала плодоносить, они двигались дальше. Это была борьба с лесом и, в общем, наверное, с местным населением, которое лес воспринимало как часть самого себя. Славяне же смотрели на лес немножко издалека, из своей береговой зоны, с лодок. И поэтому в русском бессознательном лес имеет много отрицательных сторон. Лес ассоциируется с чащей, с чем-то мрачным. Значит, славяне скорее всего не могут быть названы цивилизацией леса. Это цивилизация рек. Славяне – люди рек, которые интегрировали территорию через речные артерии. На севере они это делали успешно, заняв ключевые стратегические посты, а на юге им противостояли представители другой кочевой цивилизации, столь же высокой, как и славянская, поскольку они разводили скот.
В развитии народов есть очень важный культурный момент – это неолитическая революция[11]. Народы до неолитической революции получали продукты питания непосредственно из природы. А после нее люди стали заниматься выращиванием зерна и разведением скота. Они не вступали с природой в динамические отношения, характерные для народов до неолитической революции, но производили продукты сами, таким образом, между природой и культурой, как производной человека, возник определенный зазор.
Такие же процессы происходили в степи. Кочевники степи были очень высоко развиты, потому что они питались скотом, а охотились в меньшей степени. В основном, они кочевали со стадами своих лошадей, питаясь кониной и бараниной. Это в основном были животноводческие племена, с высокой степенью организации. Важный момент: и русские, и степняки стремились контролировать торговые пути. Уже тогда вопрос о пролегании торговых путей имел колоссальное значение, потому что как раз через Русь проходил путь из «варягов в греки», от Северной Европы до Византии. Он шел по рекам, по которым возились бобровые шкуры, мед, жемчуг, а с юга шелка, изделия из меди и серебра, иногда даже из золота. Все это циркулировало по торговым путям из варягов в греки, и русские были главными носителями этой торговли.
Русские захватили торговые пути в зоне лесов, видимо, вступая в особый договор с ее жителями. Откровенно говоря, наверное, этих жителей каким-то образом подавили и усмирили. Можно предположить, что были трения, о которых летописи, написанные русскими (а до русских летописи не писали) умалчивают. Но как бы то ни было, русские утвердились на этих берегах и не собирались уходить, поставив под контроль торговлю и начав заниматься сельским хозяйством, разведением скота и посадкой зерновых культур Постепенно они срубали все больше лесов, расчищали землю, передвигались вновь, сжигали новые леса, занимаясь подсечно-огневым земледелием, и так далее.
К этому надо добавить, что степняки тоже стремились контролировать торговлю, поэтому, когда они контролировали зону южнее нижних порогов Днепра, они, по сути дела, брали дань за торговый путь из варягов в греки. Русские же все время пытались защитить это с переменным успехом, чаще всего безуспешно. Таким образом, и степняки были наследниками торговых степных империй, и русские были представителями своеобразной речной торговой империи. И как таковые они и утвердились в этом геополитическом пространстве.
Надо добавить, что по этому же пути, от Скандинавии до Черного моря и Византии, циркулировали варяжские дружины (еще один компонент), которые вместе со славянами участвовали, видимо, в укрощении мирного населения и установлении над ними своего собственного контроля. Варяжские дружины принимали участие в этногенезе русских, и их воинский дух, видимо, хорошо сочетался с характером русских воинов, потому что русские воины древних повествований VIII и IX веков были бесстрашные, мощные, гибкие, очень мобильные, динамичные люди, торговые и крайне агрессивные. Среди русских того времени преобладали свободные земледельцы.
Кроме обычных торговых операций русские занимались иногда и работорговлей, однако в общей экономике древнерусского Киевского государства рабы большой роли не играли. Их брали как холопов, но русские, видимо, всегда отличались широтой души: рабы работали, потом вместе с семьей ели, назывались челядью, а потом становились членами семьи и, в общем, так и оставались. Русские как раз отличались большой степенью интегративности.
Видимо, налаживался контакт и с местными лесными племенами. Получилось, что постепенно местное, аборигенное финно-угорское население леса признало речных славян. Речные, конечно, старались в лес далеко не уходить, и там, где лес был погуще, там лесные полностью сохранились – в Мордовии, на севере Поволжья. А где лес был пореже или славян было больше, там происходило смешение славян с финно-уграми, особенно на севере и на востоке Киевской Руси.
Итак, в целом можно сказать, что геополитической задачей древней киевской государственности было стремление отстоять независимость от кочевников, интегрировать местное население, установить контроль на всем пространстве Киевской Руси. При этом периодически возникали проблемы с мадьярами, которые жили западнее, с другими славянскими племенами, в частности, с поляками, чуть позже в дело включились и немцы.
С Византией у нас были самые драматичные отношения, потому что до определенного периода византийцы считали себя главными потребителями нашей торговли, именно туда вели торговые пути. С другой стороны, мы периодически вступали с ними в политические противоречия. Этот конфликт и потенциал отношений с Византией сохранился даже после принятия христианства.
§ 4.5 Социология древнерусского общества: восточные и западные факторы
Теперь рассмотрим, что представляла собой древняя русская государственность – Киевская Русь. Вообще, это была цивилизация городов-государств. Она напоминает Древнюю Грецию, не случайно скандинавы называли Русь «Гардарикой». В Киевской Руси в разных ее концах и разных ее пределах существовали разные модели формирования политических систем. Другими словами, существовало единое цивилизационно-стратегическое пространство, единое геополитическое пространство Киевской Руси, которое имело в себе множество разных политических вариаций. Начинается история Киевской Руси с призвания Рюрика. Новгородские славяне, словене вместе с кривичами и финно-угорскими племенами призвали Рюрика. Жители Новгорода, политическое устройство которого представляло, вечевую демократию, приглашали князя как бы по найму для организации и укрепления их благополучия. Это была инициатива не всего, конечно, русского населения, а лишь северных славян и, скорее всего, одних новгородцев, которые, по сути дела, просто наняли себе князя из варягов.
Были ли это чистые варяги, как считает норманнская теория, либо они представляли из себя варяжско-славянские смеси, как считает Татищев -- вопрос открытый. Да это и не суть важно. Дело в том, что в тот период, видимо, сам стиль существования славян был очень похож на варяжско-скандинавский. И славяне, скандинавы активно плавали по тем же самым рекам и грабили все, что попало, одни и те же просторы и территории были для нас основными, только славян было больше и компактность их расселения по берегам Среднерусской возвышенности была намного выше. Варяги приходили туда отдельными отрядами. Иногда лни соперничали, сражались с русскими, а иногда смешивались, поскольку стиль жизни был приблизительно один и тот же. Это были носители еще одной, дикой, нехристианской варварско-языческой цивилизации. Часть пантеона русских князей потому явно носит нормандский, а часть – славянский хапактер. Если учесть, что мы точно сказать, в какой степени и кто на кого реально влиял в тот период – это очень гипотетические модели.
По крайней мере, позвали Рюрика. Скорее всего, точно, что он пришел с варяжской дружиной. Есть даже точка зрения, что он был еще и этническим -- либо целиком, либо наполовину -- славянином. Это открытый вопрос, который ничего принципиально не меняет. Они пришли, и вначале Рюрик достаточно тихо сидел в Новгороде, выполняя приказания. Но некто Олег, чья генетическая и династическая принадлежность не определена (то ли это был дружинник из гриди Рюрика, то ли кто-то еще, по крайней мере, он был военным наместником, когда Рюрик умирает), спускается в Киев, берет город, убивает Аскольда и Дира, и объединяет Новгород, где впервые появилась наша государственность, с Киевом. А Киев – это уже серьезно.
Объединение Новгорода с Киевом создает новую геополитическую конструкцию. Обозначается первая силовая линия. Она очень проблематичная. И Новгород, и Киев будут выступать в разных ролях в геополитической истории. Торговый вечевой город Новгород нанял себе, видимо за хорошее вознаграждение, варяжско-славянского князя Рюрика. Его военачальник Олег приходит в Киев, убивает князей Аскольда и Дира, судя по всему, тоже варягов, которые приплыли в Киев первыми, а может быть, были и призваны (вот этого никто не знает) мощным киевским вече. Вече в Киеве было не такое сильное, как в Новгороде, но, в принципе, ярко присутствующее. Почти во всех русских городах того времени были вечевые институты, и кое-где были князья. Например, у древлян, как известно, был князь Мал.Наряду с князьями было боярство и знатные люди -- так называемые большие люди,. То есть, были представители всех форм управления.
После взятия Киева начинается история Киевской Руси. Сам Олег совершает походы на Византию и на хазар. Хазар победить не удается, но возникает линия от Новгорода (а это далекий север), через Киев до северных границ Византии, до Болгарии. Болгары долгое время были нашими конкурентами. Болгария – это тюркское название, болгары -- тюрки, хотя, возможно, сами изначально древние болгары были смешанным тюркско-финно-угорским народом, которые с волжской Болгарии вместе с ханом Аспарухом перешли в нынешнюю Болгарию и смешались там со славянским населением, которое стали называть тюркским именем.
Конечно, русская политическая история очень сложна, и в ней было множество перипетий. Мы намечаем её только в общих чертах, приблизительно, освежая в памяти основные моменты. Конечно, самое интересное связано со Святославом. Киевский князь Святослав был сыном Ольги, жены Игоря, по одной версии, скандинавки, по другой версии -- чистой славянка, принимает христианство. Где она его принимает – это вопрос открытый. Есть версия, что в Тьмутаракани, в летописях говорится о ее посещении Византии, Константинополя, чего с точки зрения критических историков просто не могло быть в силу отсутствия какого бы то ни было упоминания этого события в византийских хрониках. Есть версия, что она была крещена либо в Киеве, либо в Тьмутаракани, либо в Константинополе. Мы этого не знаем наверняка. Знаем только, что она приняла христианство. Ее сын Святослав оказался первым русским правителем, который создал империю. Святослав разбивает хазар, устанавливает, хотя бы временно, свой контроль над Северным Кавказом, и набрасывает границы той империи, к которой русские будут возвращаться на всех этапах своей истории.
Святослав предлагает перенести столицу к югу, в Болгарию, но византийцы, которые выступали с ним в союзе, испугавшись усиления русских, его предают и помогают болгарам. До этого византийцы помогали нам справиться с болгарами, так как болгары на них наседали. Это обычная история, в которой пока ничего религиозного нет -- просто идет борьба за стратегический контроль. Империя Святослава по сути своей показывает самую главную цель русской геополитики – это интеграцию леса и степи и выход к теплым морям. Вот к чему тяготеют русские. И хотя это получит название «стратегической доктрины» лишь в XIX веке, уже в Х веке, девятьсот лет назад, наши предки начинают строить империю и формулируют наши геополитические цели. Это интеграция пространства при контроле Леса над Степью и выход к теплым морям, то есть замыкание торговых путей из варягов в греки и контроль над этой территорией.
Важнейшим центром древней Киевской Руси является Галицко-Волынское княжество, располагавшееся на территории современной Западной Украины. Это мощнейшие города-государства, с прилегающими к ним областями, имеющие очень самобытное, самостоятельное существование. Князья, которые правят Галицким и Волынским княжествами, крайне агрессивны, задиристы и постоянно становятся участниками различных переворотов, нападений и конфликтов.
В Новгороде, напротив, довольно устойчиво во всем киевском периоде сохраняется идея торговой вечевой республики. Новгород представляет собой огромную феодальную республику, которая находится на севере, на берегу гигантского озера Ильмень. И ильменьские славяне создают северную русскую империю, которая устанавливает контроль над лесными зонами чуть ли не до Северного Ледовитого океана. Это и есть источник древней русской демократии.
Обратим внимание, что новгородцы позвали князя демократическим путем, заложив, по сути дела, монархию и централистское управление. И они тем не менее из-под того, что они сами нам на голову призвали, все время пытаются ускользнуть. Через Новгород приходит к нам монархическая централизаторская царская власть, и сам Новгород постоянно, до XVI века, ей сопротивляется. Грозный окончательно замирил эту демократию. Таким образом, пятьсот лет, если не больше, новгородцы боролись за свою собственную политическую систему. Это родина политических институтов древней русской демократии и одновременно центр торговли. Интересно, что даже новгородские былины воспевают именно купца Садко и Василия Буслаева, который был просто хулиган и богохульник. Во всяком случае, явно, что мы имеем дело с очень специфическим социокультурным, социологическим явлением русской древней демократии – разгульной, купеческой, торговой, и довольно скептически относящейся к монархической власти.
Киев – мать городов русских. Киев, Киевская Русь становится центром русской жесткой монархической идеи. Да, в Киеве есть вече, и иногда киевское вече определяет даже, какому князю править, особенно в эпоху усобиц и различных других проблем. Но Киев тем не менее осознается как престольный град, столица, престол великого князя. В истории киевского государства великокняжеский престол отличается от просто княжеских престолов тем, что великий князь считается царем и отцом, руководителем всех остальных князей. Киевский престол занимают Рюриковичи по ветви старшинства, хотя постоянно оспаривают друг у друга это право, особенно когда количество Рюриковичей увеличивается в геометрической прогрессии и возникают трения между братьями и старшими дядьями, которые занимают различные, но не великокняжеские, княжеские престолы,. Существует долгое время также Тьмутараканьское княжество. И это Тьмутараканьское княжество объединяется с Черниговым. Черниговское княжество представляет собой зону, заселенную северянами. Кто такие северяне с этнической точки зрения? Это древние тюрки савиры, которые ославянились, стали говорить по-русски. Вначале они были тюрками, потом савирами, северянами, потом стали славянами, потом просто опять слились со всеми нами и растворились, заговорили по-русски. Значит, Чернигов и Тьмутаракань представляли собой единое политическое пространство, хотя и разделенное степной зоной. Интеграция Чернигова и Тамани, Тьмутаракани, была одной из стратегических задач ранней российской геополитики.
По ходу развития Киевской Руси русские князья доходят и на восток, и самой восточной точкой является Суздаль. Вначале Ростов, потом он уступает место Суздалю на севере, и потом уже строится Владимир. Все это на востоке. Города Ростов, Суздаль и особенно Владимир обладают значительно меньшими традициями вечевой культуры. Князья приходят туда с дружинниками и ограниченным количеством славян. Приходят из зоны Киевской Руси, заходя на восток. И там они встречают лесных финно-угров, которые не могут по настоящему участвовать в вечевом процессе, потому что они живут в лесу, а не в городах, построенных славянами. И, во-вторых, их на вече, видимо, не допускали и сами они
Карта 13
Русские княжества в XII веке
туда не рвались. Они били белку, собирали ягоды и особенно не вмешивались в происходящее в княжеских столицах.
Этот элемент, упускаемый многими исследователями, является принципиальным для русской истории. На востоке Киевской Руси формируется структура княжеского управления со слабым вечевым сопротивлением. Возникает очень интересная модель формирования почти абсолютизма, где есть князь и есть те, кто ему подчиняются. Есть, конечно, вельможи, есть, конечно, младшие князья, но основная идея, если говорить о геополитической и социальной, о социологической идее Суздальской Руси, Суздальско-Владимирской Руси, это постановка монархической княжеской власти над другими сдерживающими институтами, в том числе вечевыми.
Итак, в разных концах Киевской Руси существует несколько векторов, по которым может развиваться русская государственность. Восточный вектор, воплощен в Суздале, где местным славянским населением были вятичи, которые дольше всех не вступали в Киевскую Русь и оставались вассалами хазар. Здесь и формируется жестко-монархическая вертикаль власти. В русской геополитике киевского периода восточный вектор и Суздальское (позже Владимирское) княжество воплощает в себе идею, если угодно, абсолютной монархии, полного централизма, или, скажем, восточного деспотизма. Владимирско-Суздальский вектор, с одной стороны, самый восточный (обратим внимание, как пространство коррелирует с социологией). А с другой стороны, он самый деспотичный и жесткий: здесь вече играет меньшую роль, потому что эти центры создаются почти на пустом месте.
Новгород–Псков на севере – это центр демократии и вечевого капитализма. А на галицко-волынских территориях формируется аристократическая форма правления. Лишь однажды происходит единственный случай в киевской истории, когда галицкий престол захватывает высокопоставленный боярин -- настолько невелика была разница между князем и боярами, то есть его высокопоставленными слугами. В Галиции и Волыни формируется аристократическая модель Руси – аристократическое управление. Несколько активных ярких рыцарей, которые могут претендовать почти на равные права вместе с князем. Да, вече есть в Галиции, но оно не так значимо. В основном вся политическая власть концентрируется в руках аристократической верхушки, где князь не сильно от неё отличается. Эта своеобразная модель отражается в былинах о Дюке Степановиче и Чуриле Пленковиче, в русском фольклоре, в русских старинах. Именно в них описывается Галиция и существовавший в ней социально-культурный тип. Это будущий западнический вектор российской государственности.
Итак,в Древней Руси мы обнаруживаем восточный вектор геополитики – к централизму, к деспотизму, к Востоку, и того времени. И что поразительно? Здесь так же, как в Западной Европе, сильно влияние католической церкви. Есть на Руси и ориентация на Север, на демократию, в то время, как Киев уравновешивает все эти тенденции.
Любопытно, насколько интересная социально-геополитическая конструкция складывается в модели древней Киевской Руси. В Киеве есть великокняжеский престол, в Киеве есть и вече, то есть новгородский элемент. Княжеский престол такой же монархический и жесткий, как в Суздале и Владимире. В Киеве присутствует сильная аристократия, но не такая сильная, как в Галиции. Поэтому Киев становится уравновешивающей моделью для трех потенциальных путей русской государственности. Русская государственность в киевский период могла пойти по северному, восточному и западному путям, но общей точкой пересечения был Киев. Отсюда колоссальное значение этого города не только с точки зрения его стратегического положения, но и с точки зрения социологической модели власти, которая в нем утвердилась.
В геополитике ценности и интересы, или идеология и стратегия совпадают. Из такой модели следует, что это правило полностью подтверждается в рамках русской истории. Три, даже четыре ориентации – восточная, северная и западная, а также уравновешивающий центр – представляют собой не только различные географические пространственные ориентиры расширения или структуры нашей древней первичной государственности, но одновременно различные социологические и социополитические модели управления. Вот пример того, как пространство резонирует со структурой социально-политического устройства.
На основании Суздальско-Владимирского княжества разовьется в будущем и Московская Русь. Андрей Боголюбский – это уже прообраз Ивана Грозного. Это по типу будущая Московская Русь. Андрей Боголюбский берет Киев в эпоху раздробленности и перемещает во Владимир великокняжеский престол. Перемещение великокняжеского престола в эпоху феодальной, удельной Руси в Суздальскую землю – уже означает трансляцию: не просто перенос центра империи, но перенос геополитической модели от уравновешивающей киевской к довольно жесткой, диктаторской или деспотической суздальской. Из этого вырастет все, где мы живем -- Московская Русь. Вот он первый выбор славян, который фактически предопределяет нашу геополитическую судьбу. Пострадает больше всего – Новгород. Через него все началось, в него Рюрик впервые пришел, и он, в конечном итоге, пал последним оплотом северной демократии под ударами Москвы. Ну, а Москва – это просто новая столица Владимирско-Суздальского княжества.
В галицких и волынских князьях мы видим историю будущей униатской Литовской Руси и нынешней Украины. И как тогда они предлагали свою европейскую аристократическую модель против владимирско-суздальской, так сейчас хохлы ругают москалей, как бы продолжая этот диалог между западной ю аристократической, европейской, напоминающей общеевропейскую модель и моделью азиатских деспотических москвичей.
§ 4.6 Крещение Руси и геополитические последствия выбора св. Владимира
После крещения святого равноапостольного князя Владимира Киевского Красное Солнышко Россия отождествляет себя с восточным православием, с восточным христианством, и становится частью православной цивилизации, куда входят Болгария, будущия Румыния, Валахия и Молдавия (которых пока нет), большинство жителей Киевской Руси, естественно, греки и анатолийцы, часть сирийцев и все остальные народы, что входили в Восточную Римскую Империю.
Был период, когда первые проповедники христианизации славян святые равноапостольные Кирилл и Мефодий действовали в Моравии, в Чехии -- тогда был практический шанс обратить всех славян в православие. Для этого и был создан перевод Библии. Еще до собственно раскола противостояние между восточной и западной церквями проходило довольно интенсивно. Противостояние было связано с языком. Язык – чрезвычайно важное понятие. Католическая месса служилась только на латинском языке, а православная церковь предполагает возможность перевода богослужения на национальные языки, по логике глоссолалий – того, как апостолы в пятидесятницу заговорили чудесным образом в иерусалимской горнице на языках. Этот принцип глоссолалий применяется в православной традиции, обосновывая возможность перевода богослужения на иностранные языки.
Возникает славянская православная цивилизация, а часть славян уходит под папский Рим. Таким образом, славянский, еще полуязыческий, народ попадает с самого начала под влияние двух мощных геополитических центров, связанных с религией. Христианизация Руси – это чистая ортодоксия, это православие. И, обратим внимание, под православие подпадают восточные земли. Тот, кто к Востоку, тот становится православным. Тот, кто к Западу – католик. Православные предполагают различия этнических богослужебных языков, католицизм настаивает на латыни. Католицизм объединяет Западную Европу, а православие объединяет Восточную Европу.
Мы теряем значительную часть славян, родственных нам, которые постепенно начинают интегрироваться в западную цивилизацию через католицизм. Возникает первая цивилизационная геополитическая граница, которая намечается уже в IX веке, с эпохи подвига славянских первоучителей Кирилла и Мефодия. Славянский мир делится: часть отходит в католическое пространство, а часть -- в греко-византийское. Мы становимся, безусловно, частью греко-византийского мира. Отметим, что Галицкое и Волынское княжество, игравшие огромную роль в эпоху Киевской Руси, становятся православными, но влияние Запада здесь ощущается сильнее. А уже до Суздаля с Владимиром, до Ростова Великого, естественно, католические тенденции вообще не доходят.
На юге нам геополитически противостоят степняки, и наша задача – от них защититься. На Западе нам противостоит католическая цивилизация, которая официально порвет отношения с православной в 1054 г., в год великой схизмы, великого раскола. К Востоку лежит особенно не беспокоящая нас территория, которую мы условно считаем пустой. На самом деле она очень густо населена различными народами, но, видимо, по сравнению с активными, носящимися по Среднерусской возвышенности славянами того периода, активностью этих народов тогда можно было пренебречь. Постепенно, возможно мы с ними смешиваемся и теряем какие-то навыки, которые нас поддерживали на первом этапе, зато нас становится больше и мы постепенно все захватываем.
Проблем востока на севере Heartland мы, строго говоря, не видим, хотя в Поволжье находятся булгары, а дальше сибирские царства. Это очень мощные центры, нынешний Татарстан и Казань. Но с ними отношения складываются ровные. То мы на них нападем и ограбим, то они на нас. Потом обмениваемся заложниками, какими-то кладами, друзьями. Это обычная история, здесь нет ситуации цивилизационного выбора. Сами булгары, конечно, другие, и к нам относятся, наверное, так же, как и мы к ним -- одновременно с недоверием и с симпатией, и с интересом, как любые народы относятся друг к другу. Но от них никакого мощного цивилизационного импульса не исходит. Стратегически они нам мешают, но не являются фундаментальной преградой, потому что мы движемся на восток только докуда доходим.
Север Руси контролируется Новгородом. И там возникает очень своеобразная социологическая модель. Русская демократия северного Новгорода очень напоминает древненорвежскую, древнегерманскую демократию и совершенно не похожа на демократию западноевропейскую. Она сугубо не римская. Она основана на всенародном представлении о сословиях, которые собираются на концах Новгорода, которые являются, в свою очередь, центром демократической империи. Каждому из этих концов новгородских принадлежат огромные земли на севере Руси. Иннами словами, Новгород -- это город-империя с очень специфической моделью демократии, резко отличной от католической. Здесь, скорее, сохраняются древние индоевропейские принципы демократии, напоминающие германский динк или скандинавский тинг.
Суммируя общую картину геополитики древнекиевского периода, мы можем сказать, что:
Киевская Русь, представляет собой район лесной части Heartland. Задача этой лесной части Heartland – отбиться от выпадов степи, укрепиться и в перспективе победить степь. Кстати, это нам удается при Святославе. Когда мы побеждаем хазар, мы еще не знаем, что скоро придут печенеги. Мы побеждаем степь и утверждаем над степью свой контроль. Другими словами, Святослав описывает те границы и направления, которые потом станут константами русской геополитики. Тот же самый Северный Кавказ и степь. Движение на юг из варягов в греки кончилось тем, что мы стали частью православного мира. Становясь частью православного мира, формально мы попадает под церковную юрисдикцию константинопольского патриархата, становимся одной из епархий этого патриархата, и с самого начала пытаемся выйти из-под него, получить самостоятельность. Мы только приняли православие, только крестили русский народ, и сразу пытаемся поставить, вопреки константинопольскому патриарху, митрополита Иллариона, русского славянина, которого выбирают русские епископы. Практически, это заявка на автономию при Владимире Мономахе. Это длится недолго, нам присылают другого, все-таки константинопольского митрополита и, соответственно, Русь опять становится епархией Византии. Но мы все время, на протяжении всей нашей истории, видим, что и в церковном, и в политическом смысле мы хотели быть независимы даже от Константинополя, частью которого, с точки зрения религиозно-геополитической, мы стали, поскольку религиозная власть константинопольского патриарха была очень серьезна и велика. Именно из Константинополя вплоть до XVI века и вплодь до падения Константинополя, мы и получали митрополитов. Поэтому Русь на всем протяжении своей истории до начала московского периода находилась под его религиозным контролем. Мы были частью восточно-православной цивилизации[12]. В то время признание сюзеренитета византийского императора было очень ограничено. Конечно, византийские источники говорили о том, что есть только один император, а все остальные – князья. Мы и не претендовали на то, что нами правит царь. Нами правил великий князь, можно было рассмотреть это условно, вписав в византийские правовые модели империи. Но конечно все это было очень относительно, потому что киевские великие князья себя вассалами константинопольского императора не признавали.
§ 4.7 Социополитическая парадигма Киевской Руси и геополитические константы русской истории
Итак, Россия стала частью православного мира, борется со степью, движется на восток. У нас есть мощнейший запас новгородской и псковской демократии, а также есть вечевые демократии по всем городам, но они так или иначе уравновешены, в частности. в большинстве городов княжеской властью. Кое-где складывается аристократическое правление, ярче всего в западных областях. И на всем протяжении от Балтики до Черного моря мы постепенно входим в конфронтацию с давлением цивилизации Запада.
Вот она – судьба России на протяжении последующего тысячелетия до сегодняшних дней. Мы обрисовали события Х века девятисотлетней давности. Если мы внимательно проследим за каждой из этих тенденций, мы увидим, во что они превратились сегодня, как они живут, как они действуют, как русская территория то сужается, то расширяется, то опять сужается, то опять расширяется. Как между собой балансируют различные тенденции в социальном и политическом устройстве, и как эти социальные и политические тенденции связаны с географическими ориентациями, то есть, собственно, с геополитикой. Таким образом, описанная картина киевского периода предвосхищает в значительной степени всю нашу геополитическую историю в будущем.
Киевский период делится на несколько этапов. Первый этап можно назвать этапом объединения, когда, в общем, из одной только новгородской земли с несколькими окрестными племенами образовалось достаточно крупное государство. Конечно, Рюрик еще не был великим князем всех будущих русских. Он был просто нанятым менеджером одного Новгорода, и таким он, видимо, и умер. Но постепенно его потомки объединили гигантскую территорию от Новгородской земли до Болгарии под единым контролем киевского престола, создав славянскую империю, единое киевское государство. Потомки Игоря, потомки Святослава, потомки Владимира Святого и более поздние князья получали в удельное владение различные княжества, но великий князь все равно сохранял свой престол в Киеве и удерживал некоторое время единство Киевской Руси. Этот период – так называемый золотой период киевской государственности, который заканчивается после Владимира Мономаха и в период правления Всеволода Большое Гнездо. Это уже начало удельной Руси.
Чтобы закончить краткое описание киевского периода, можно отметить, что как ни странно, начинается он с больших территориальных и более универсальных, более мощных этапов и тактов, нежели заканчивается. То есть, если говорить о прогрессе, то в некоторых странах, в некоторых обществах, в некоторых случаях, в некоторых культурах мы можем увидеть прогресс и действительные улучшения, а в некоторых можно обнаружить регресс. И киевский период, если взять его отдельно в русской истории, мы, конечно, наблюдаем как вспышку, причем, почти без подготовки, как будто звезда взрывается и остывает.
Золотой век киевской государственности – это эпоха произнесения митрополитом Илларионом своего знаменитого «Слова о законе и благодати». Это текст на древнерусском языке, который предполагает такой уровень интеллектуального восприятия, который в России больше уже, по нашему мнению, не был достигнут. Люди, которые слушали на русском языке митрополита Иллариона о законе, благодати, иудаизме, Новом завете, христианстве, обладали таким серьезным богословским самосознанием, которое сейчас уже не встречается. Не понятно, кто сегодня смог бы понять то, о чем говорил митрополит Илларион. Нам представляется, что практически никто.
Мы тысячу лет развивались и доразвивались до того, что то, что было в начале нашей истории, сейчас нам абсолютно не понятно. Мы говорим о демократии, но новгородская и псковская демократия, и вообще вечевая демократия, были высокими образцами прямой демократии, которая не позволяла совершать над людьми никаких манипуляций, потому что люди, когда они выбирали того или иного человека, принимали то или иное решение, видели, кого они выбирают, размышляли об этом решении, могли спорить. И очень часто вечевые собрания заканчивались настоящей дракой, а это значит, что людям было не безразлично, чем кончится обсуждение того или иного вопроса.
В тот же период происходила христианизация Руси. Это важнейшее событие, потому что христианская идеология –очень глубокая метафизическая традиция. Сегодня большинство интеллектуалов и ученых вообще не могут ничего понять в православной теологии. Но в Х и XI веках мы видим митрополита Иллариона, который свободно рассуждает в богословских терминах. А кто-то его еще и слушает. Ведь не сам себе же он это рассказывает, и не трем монахам, если до нас дошло «Слово о законе и благодати»» в списках, во всех рукописях. И это классика русской литературы[13].
Другими словами. Возможно мы имеем дело с Киевской Русью как с непревзойденным пиком нашей истории, когда даже для девочек, для их воспитания в духе христианского вероучения, существовали учебные заведения.
Киевский период – это действительно настоящий Золотой век нашей русской истории. Золотой век, который вспыхивает на фоне какой-то неизвестности, каких-то исторических провалов. Ведь в то время о славянах было очень мало упоминаний. И вдруг, во мгновение ока возникает гигантская империя почти на пустом месте, где конечно. Есть какие-то леса, какие-то собиратели грибов, где, разумеется, что-то живет, очень интересное, но совершенно не историческое, живущее в своем тихом режиме. И вдруг – вспышка, и создается то, что потом предопределит все остальное. В Киевской Руси мы можем найти не карикатуру на демократию, как сегодня, а настоящую прямую демократию, демократию соучастия народа в своей собственной судьбе. Мы видим настоящих рыцарей и подлинное посвящение в рыцари в Галицко-Волынском княжестве, или турниры. Мы видим провозвестие московского самодержавия в лице тотальной авторитарной власти в Суздальской Руси. Мы наблюдаем центр всего этого великолепия в Киеве. Мы видим Тьмутараканьское княжество, Черниговское на юге и востоке. И в какой-то период мы наблюдаем также разбитых поверженных хазар.
В эпоху Святослава, в эпоху Владимира Красное Солнышко Русь представляла собой некий идеал. Мы победили почти всех, кого только могли, освоили гигантское пространство и, в общем, в полной мере реализовали на тот период свои геополитические интересы, создав свою самобытную культуру, свою самобытную государственность и проявившись, войдя в историю как народ. Это начало, это только начало, это первые сделанные два-три шага. А дальше – все это угасает. Князья -- бурные, яркие, активные, хваткие. Им уже мало места, они уже не могут покорить, например, мадьяр, и начинают схватку между собой. И ту явную пассионарность, благодаря которой строилась гигантская Киевская Русь, они начинают обращать вовнутрь. Русь становится удельной, и дальше уже возникает «Плачь о погибели земли русской», потому что брат идет на брата, население опустошают собственные княжеские дружины, возникает отчуждение народа от власти, власть становится самостоятельной, Русь рушится.
Резкая вспышка, движение вверх и потом медленное, мягкое угасание. Поэтому ни о каком прогрессе речи быть и не может. Да и эта молниеносная вспышка русской воли, русского духа, создающего основы нашей геополитической истории, тоже не прогресс, потому что это событие возникает буквально чудесным образом. Было пустое место, и возникла огромная, прекрасная страна городов, царство городов, населенное высокоинтеллектуальными образованными людьми. После принятия христианства, кстати, мы вводим правила об отмене смертной казни и кровной мести. Это были для законодательства того времени вещи совершенно беспрецедентные. Другими словами, это была эпоха высшей демократии, гуманизма, солидарности, классового баланса и ясной стратификационной модели, где доминирующим производителем является не раб, не холоп, а свободный труженик, вообще никому не подчиненный. Конечно, он платил дань. Но он всегда платил дань либо своим, либо чужим. Когда крестьянин занят производственным трудом, он не может сосредоточиться на военной защите себя. Поэтому он откупался либо от своих, либо от чужих, он отавал дань всегда. Так и мы платим налог, и мы своего рода данники. Мы получаем деньги и платим подоходный налог. Налог на что? На то же самое – на содержание государственных органов, на различные бюджетные программы. Тогда было то же самое.
Тогда была эпоха свободных землепашцев, благородных князей, высокоразвитых жителей городов, которые представляли собой демократически-аристократически-монархическую модель политического управления, женское образование, высокий уровень теологии, отсутствие смертной казни в законодательстве.
Эпоха киевской государственности является для нас, с одной стороны, геополитическим, заветом, а с другой – социологическим образцом, потому что, если мы внимательно посмотрим на киевский период и осмыслим различные социологические модели, которые формировались и кристаллизовались в тех или иных уголках Киевской Руси на раннем, на первом этапе нашей истории, мы прочтем в этом рассказе всю нашу будущую историю. Вот та матрица, тот кристалл, который будет разрастаться, пульсировать, который будет доходить до гигантских пространств, потом сужаться и коллапсировать. Но алгоритм русской истории, геополитический и социологический одновременно, заложен именно в киевском периоде.
Такое описание, конечно, ставит в тупик марксистов, либералов и западников, потому что мы видим совершенно самобытное государство, которое и западное и не западное, восточное и не восточное одновременно, и христианское, и отличное от западноевропейского христианства. Иными словами, в киевский период мы находим все, и все в самом хорошем качестве. Мы находим русского митрополита, которого не было потом практически никогда. Мы находим свободу, находим жесткость, находим рабство, находим свободных землепашцев, находим демократию, находим авторитаризм, аристократию. Чего здесь только нет. И самое интересное, мы находим империю, все типы политических моделей, и все типы геополитических ориентаций, которые можно себе только представить.
Библиография:
1. Аксаков И.С. Иван Аксаков в его письмах. М., 1888-1896.
2. Аксаков И.С. Сочинения в семи томах. М., 1886-1887.
3. Аксаков И. С. У России одна-единственная столица. М.: Русский мир, 2006 г.
4. Аксаков К.С. Государство и народ. М.: Институт Русской Цивилизации, 2009.
5. Антонов К. М. Философия И. В. Киреевского. Антропологический аспект, М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2006 г.
6. Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. Томск: Водолей, 1996.
7. Вернадский Г. В. Начертание русской истории. СПб.: Издательство ""Лань"", 2000.
8. Вернадский Г.В. Россия в средние века. Тверь-М., 1997.
9. Вернадский Г.В. Русская историография. М., 1998.
10. Вернадский Г.В. Русская история. М., 1997.
11. Византизм и славянство. Великий спор. М.: Эксмо-Пресс, 2001.
12. Герцен А. И. Сочинения: В 9-ти т. М.: Гослитиздат, 1955.
13. Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990.
14. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Астрель, АСТ, 2004 г.
15. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: 1967.
16. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. М., 1994.
17. Гумилев Л.Н. О термине "этнос" // Доклады отделений комиссий Географического общества СССР. Вып. 3. 1967.
18. Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М.: Алгоритм, 2007.
19. Гумилев Л.Н. От Руси до России. М.: Айрис-Пресс, 2008.
20. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М.: АСТ, Харвест, 2008 г.
21. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: АСТ, Астрель, 2005
22. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.: Институт Русской Цивилизации, 2008.
23. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить Пространством, М.: АРКТОГЕЯ-центр, 1999.
24. Дугин А.Г. Основы евразийства. М.: 2002.
25. Евразийская идея и современность, М.: Издательство Российского Университета дружбы народов, 2002 .
26. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. М., 1876.
27. Леонтьев К.Н. Записки отшельника. М.: Русская книга, 1992.
28. Леонтьев К.Н. Полное собрание сочинений и писем в 12-ти томах. СПб.: Изд-во "Владимир Даль", 2002.
29. Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. М.: Молодая гвардия, 1992.
30. Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. т. 13. М.: Государственное издательство политической литературы, 1964.
31. Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М.: 1998.
32. Савицкий П.Н. Континент Евразия, М: Аграф, 1997.
33. Самарин Ю. Ф. Статьи. Воспоминания. Письма (1840-1876). М., 1997.
34. "Слово о Законе и Благодати митрополита Иллариона // Библиотека литературы Древней Руси. РАН. ИРЛИ; Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. Т. 1: XI–XII века. СПб.: Наука, 1997.
35. Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история, СПб., 1997.
36. Фроянов И.Я. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.
37. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974.
38. Хомяков А. С. Всемирная задача России. М.: Институт Русской Цивилизации, 2008.
39. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991.
40. Cohen M. N. The Food Crisis in Prehistory: Overpopulation and the Origins of Agriculture. New Haven, CT: Yale University Press, 1977.
41. Mackinder H. J. The geographical pivot of history // The. Geographical Journal. № 23.1904.
42. Mackinder H. J. The Scope and Methods of Geography and the Geographical Pivot of History. L., 1951
43. Mill J.S. On liberty and other essays. Oxford: Oxford University Press, 1998
Источник: geopolitica.ru.
Рейтинг публикации:
|
