|
Объяснение особенностей общей исторической динамики войн
Явная корреляция милитаризации обществ (увеличения доли ресурсов, потребляемых для создания и поддержания военной мощи) с социальным и технологическим развитием представляется результатом круговой положительной обратной связи.
Экономический рост, имеющий собственную динамику расширения и надстраивания рынков, имеет следующие значимые последствия: рост населения, развитие социальной организации и инфраструктуры, увеличение ресурсов, могущих быть конвертированными в военную мощь, рост привлекательности богатства для внешних агрессоров. Даже если миролюбивое сообщество не идет по пути усиления военной мощи, его заставят это сделать внешние противники или внутренние сепаратисты, в противном случае такое сообщество будет завоевано или распадется, что опять-таки приведет к повышению милитаризации данной территории.
Рост населения, больший, чем в соседних сообществах, имеет значительный конфликтогенный потенциал. Если такой рост сопровождается ростом богатства и военной мощи, то возникает дисбаланс могущества по отношению к менее населенным и богатым соседям. Если растет только население и богатство, то возрастает привлекательность такого сообщества для агрессоров. Если рост продолжается при исчерпании экономической поддержки, то растет демографическое давление, появляются дискомфорты и повышается уровень агрессивности.
Развитие социальной организации и инфраструктуры (особенно средств коммуникации) резко повышает возможности военной мобилизации. Даже если этим не пользуется само сообщество, такими достижениями вскоре начинают пользоваться более воинственные соседи.
Сама милитаризация общества может вести как к внутренним конфликтам, чреватым сепаратистскими и гражданскими войнами, так и к новым социальным функциям и институтам (в области политического управления, перераспределения ресурсов, социальной информации, образования, пропаганды, науки, технологии и т.д.), которые далее используются в невоенных областях, что приводит к новым виткам социального и экономического развития [Коллинз, 2000б]. Далее цикл повторяется.
Итак, экономическое развитие, социальное развитие, рост населения, милитаризация и технологический прогресс образуют типичную мегатенденцию «лифт» [Розов, 2002, с.188], которая и служит главным объяснением рассматриваемой корреляции.
Вполне естественным является побуждение возразить и сослаться на разрушительный и опустошающий характер самих войн. Нет сомнения в том, что для их участников, особенно побежденных, войны как естественные (но не абсолютно обязательные) результаты милитаризации приносят смерть, горе, разрушения, возможно, даже деградацию и регресс в кратковременном и локальном масштабе. Однако опустевшие места и ослабленные сообщества скоро становятся анклавами более успешных сообществ, а именно тех, которые овладели наиболее эффективными режимами при данных исторических условиях. Заметим, что речь идет вовсе не об оправдании и возвеличивании войн; здесь указывается лишь объективная роль резкого ускорения состязания между режимами и между носителями разных режимов — политическими сообществами, роль «расчистки пространства» для распространения наиболее эффективных режимов.
Известны две главные военные революции, связанные со скачкообразным ростом масштабов и интенсивности войн, а также с многообразными социальными последствиями. Первая военная революция традиционно связывается с политогенезом (образованием государств), т.е. переходом от фазы варварских сообществ, обычно имевших структуру чифдомов (вождеств) к фазе ранней государственности [Carneiro, 1970; Mann, 1987; 1993; Розов, 2002, с. 348-353, 376-378]. Считается, что такие революции произошли в разное время в шести центрах появления автохтонной государственности: в Месопотамии (Шумер), в Египте (Раннее царство), в долине Инда (Хараппа), в долине Хуанхэ (древнекитайские царства Инь и Шань), в Мезоамерике (империи майя и ацтеков) и в Перу (Империя инков). Здесь появляются впервые регулярные армии, для поддержания их требуется новая форма социальной организации, которой и становится раннее государство. Стандартным объяснением служит укрупнение чифдомов, которые поглощали другие чифдомы путем завоевания и коалиций в ситуации демографического давления и борьбы за главный в то время ресурс — территории. Вероятно, быстрое развитие новых типов оружия (бронзовые мечи и наконечники копий и стрел, боевые колесницы) оказало дополнительное динамическое воздействие. Глобальный, продолжавшийся много столетий переход от безгосударственных обществ к государственным может быть объяснен только мощным действием мегатенденции «лифт», основные составляющие которой были рассмотрены выше. Корневой причиной запуска этой мегатенденции, по-видимому, стал долговременный дисбаланс могущества между цивилизованными центрами (с высокой плотностью населения, государственностью, городской культурой, позже письменностью) и варварской периферией, которая волей-неволей постепенно втягивалась в цивилизацию.
Вторая военная революция, впервые произошедшая в Западной Европе в XVI-XVIII вв., привела к появлению национальных государств и соответствующей системы международных отношений, принципиальная структура которых сохраняется и по сей день. По-видимому, здесь главную роль сыграли технологии массового производства огнестрельного оружия, союз государств с держателями крупных финансовых ресурсов (полученных благодаря развитию капитализма и колониальной торговли), ставка на большие армии c централизованным управлением и обеспечением амуницией [Tilly, 1990; Mann, 1987; 1993; Parker, 1976]. Успешное создание и поддержание таких армий оказалось под силу только государствам, в которых устанавливались гражданство, сквозная бюрократическая система налогообложения, централизованная поддержка массового образования, высшего образования, науки, технологии и военного производства. С разной скоростью (начиная с Испании, Голландии, Англии, Франции, кончая Россией, Турцией, Китаем, Индией, бывшими европейскими колониями) страны обретали соответствующие структуры и функции, становились национальными государствами, а точнее — обществами со сквозной государственностью [Розов, 2002, с.356-359, 382-386 ].
Фактор перенаселенности в Европе того времени присутствовал, но давление существенно смягчалось эмиграцией европейцев в колонии. Резкий рост масштаба войн, очевидно, связан с борьбой европейцев за могущество, открывавшее преимущественный доступ к колониальным ресурсам. Эпоха обширных территориальных приобретений, быстрого и неравномерного обогащения, инфляции, роста капиталистического производства закономерно вела к целому каскаду дисбалансов, традиционным и вполне нормальным для того времени решением которых становились войны. При этом в войны и подготовку к войнам инвестировались основные силы и ресурсы. После ряда потрясений, каждый раз завершавшихся неким новым уровнем равновесия (основные вехи — европейские и позже мировые системы безопасности — система Вестфальского мира после Тридцатилетней войны, Священный союз после наполеоновских войн, Лига Наций после Первой мировой войны, ООН и равновесие «холодной войны» после Второй) основным рубежом стал гигантский разрыв в могуществе между сквозными государствами и государствами прежних фаз развития.
Глубинные источники войны
Попробуем путем обобщения и онтологического осмысления полученных результатов приблизиться к более глубоким и общим причинам войны, связанным с ее природой и сущностью.
Сущность явления — то, благодаря чему явление происходит и остается самим собой, то, при исчезновении чего исчезает и само явление. Однотипные явления имеют одну сущность при разных поверхностных вариациях, зависящих от конкретных обстоятельств. Явления разных типов имеют разные сущности, но явления родственных типов имеют сущностные инварианты, которые можно считать более глубокими сущностями.
Непосредственные причинные условия войны. Мы обнаружили, что войны разных типов имеют разные причины, однако, в этом разнообразии причин имеются следующие существенные инварианты.
1. Противоречие между интересами сторон, стремящихся увеличить или сохранить могущество, престиж и ресурсы, появляющееся при пересечении этих интересов на некотором спорном предмете (обычно, территории), причем реализация тех или иных интересов, как правило, зависит от того, кому принадлежит контроль над этой территорией; без данного условия сторонам незачем воевать друг с другом. Сюда же примыкает наличие или появление у сторон критического уровня мотивации, связанного с потребностями в сохранении или росте могущества, престижа или ресурсов и направленного на овладение контролем над спорной территорией.
2. Объективный или субъективный дисбаланс могущества; одно политическое сообщество или коалиция настолько сильнее (в реальности или в представлении лидеров и влиятельных групп) противника и его предполагаемых союзников, что издержки предполагаемой войны кажутся минимальными; такой дисбаланс порождает нежелание и отказ разрешить противоречие мирным путем; без этого (иными словами, в ситуации баланса могущества и ожидания сильного отпора) стороны воздерживаются от инициирования войны.
3. Высокий уровень агрессивных установок и настроений, отчуждения хотя бы с одной стороны; без этого признака солдат нелегко вести в бой, но только поначалу; вскоре сами потери и страх рождают требуемый уровень агрессии, важно только поддерживать направленность этой агрессии на противника.
4. Наличие с обеих сторон достаточных средств насилия и/или способностей к военной мобилизации для оказания вооруженного давления и сопротивления; без этого признака либо войну некому начать и вести, либо (когда таких средств и способностей нет только у одной стороны) вместо войны имеет место захват территории, иногда сопровождаемый геноцидом.
5. Слабость или отсутствие противодействия сообществу — инициатору войны — со стороны наиболее влиятельных (великих) держав или внешнего охватывающего порядка (международной системы безопасности). Это условие выполняется либо при отсутствии и слабости самого охватывающего порядка, либо при поддержке войны великими державами, образующими этот порядок.
6. Появление у сторон достаточного уровня решимости сражаться благодаря воздействию либо сильных интересов (реваншистских, геополитических, сепаратистских, реставрационных), снабженных разработанным планом военных действий, либо ряда фрустраций, вызванных эскалацией конфликтных действий и опасениями утерять престиж при отказе применять силу, либо страхом оказаться жертвой внезапного военного удара противника и стремлением упредить его своим ударом, либо субъективно тупиковой ситуацией, когда нет других способов защитить себя и свои важнейшие интересы кроме как с помощью вооруженной силы.
Наличие данных причинных условий представляется необходимым и достаточным набором условий для возникновения любой войны. Если данная гипотеза верна, то войны, несмотря на свое разнообразие, являются сущностно единым классом явлений.
Сопоставим еще раз войны с различением болезни и жара. Вряд ли субстанциональной сущностью войны («болезнью») можно считать выявленные условия, скорее это непосредственные условия возникновения явления войны («жара»), при том что такие условия могут порождаться самыми разными сущностями более глубокого порядка (разными «болезнями»). Такое рассуждение приводит к онтологической гипотезе, имеющей эвристическое значение: следует искать разнородные автономные сущности, порождающие указанные выше общие условия появления войны.
Для проникновения в природу войны рассмотрим бытийные основы выделенных причинных условий.
Взаимодействие причинных условий
Достаточная решимость сражаться с обеих сторон (условие 6) служит непосредственной порождающей причиной начала войны и вызывается, как правило, остальными причинными условиями: противоречием интересов (условием 1), объективным или субъективным преимуществом в могуществе (условием 2), высокими агрессией и отчуждением (условием 3), наличием достаточных для ведения войны средств насилия и военной мобилизации (условием 4), слабостью охватывающего порядка (условием 5) при ожидаемом противодействии соответствующих сил порядка и, напротив, силой такого порядка при уверенности в его поддержке (примеры: Иракская война 1991 г. и Афганская война 2001–2002 гг. со стороны США).
Противоречие интересов (причинное условие 1) состоит в том, что интересы сторон, касающиеся одного предмета (либо предметов с существенным пересечением), направлены на явно противоположные преобразования данного предмета и его связей. В частности, геополитические интересы обычно связаны с установлением контроля над территорией. Здесь предметом является территория, а направленность разных сторон на установление своего контроля над ней нацелена на явно противоположные связи этого предмета с субъектом контроля.
Здесь следует сопоставить интересы сторон и предметы этих интересов. При изобилии или достаточности предметов, интересы сторон скорее распределяются по ним. Противоречия и последующие конфликты возникают при дефиците предметов. Дефицит возникает либо при сокращении числа предметов (например, при деградации земель и истощении ресурсов), либо при расширении интересов вследствие роста численности населения, развертывания потребностей, перехода на новые технологии, требующие ресурсов нового типа, а также вследствие состязательности в престижном потреблении. Следует признать, что как сокращение числа предметов интересов, так и расширение самих интересов являются вполне естественными процессами, очевидно, постоянно сопутствующими развитию человеческого рода. Далее будем считать, что спорадическое возникновение противоречия интересов неминуемо. Противоречие интересов, судя по всему, является главным движителем конфликтной динамики, ведущей к войне. Однако противоречие интересов отнюдь не во всех случаях вызывает войну.
Дисбаланс могущества (условие 2) вызывается неравным ростом в технологическом, социально-политическом, экономическом, демографическом плане, вследствие разнообразных ресурсных, геоэкономических, географических, этнокультурных и других причин. Резонно считать возникновение дисбалансов могущества между державами также неминуемым, хотя многие дисбалансы могут быть смягчены или даже компенсированы ответным ростом могущества (см. условие 3) и охватывающим принудительным порядком (условие 4). Большое преимущество в могуществе как часть данного дисбаланса, как правило, служит главным мотивирующим началом в расширении сферы геополитических интересов, а это и ведет почти всегда к противоречию интересов (причинному условию 1).
Высокий уровень агрессии и отчуждения (условие 3) порождается источниками, уже рассмотренными выше.
Наличие с обеих сторон средств насилия (условие 4) направлено как раз на сохранение баланса могущества. Иными словами, здесь противостояние войне (а также аннексии и геноциду) порождает одно из условий войны.
Нейтралитет или поддержка войны охватывающим порядком обычно вызваны крайне низким уровнем легитимности сообщества — жертвы нападения, часто агрессора, либо сообщества, неспособного обеспечить мир и порядок на собственной территории; отсутствие или слабость охватывающего порядка (условие 5) является естественным состоянием при слабом развитии международных отношений, при ослаблении державы-гегемона, обеспечивающей порядок в регионе, а также при конфликтах между великими державами — гарантами такого порядка в регионе или в мире; данная характеристика является меняющимся историческим условием, поскольку определяется в соотнесении с силой самих сообществ — потенциальных воюющих сторон.
Как видим, наличие средств насилия и сила охватывающего порядка могут в разных ситуациях способствовать и препятствовать войне, но они никогда не являются самостоятельными побудительными причинами войны. Напротив, остальные четыре причинные условия выстраиваются в динамическую цепочку: дисбаланс могущества à противоречие интересовà агрессивные настроения à решимость сражаться.
Сферы причинной динамики войн
Попытки выделить четкие однозначные причины усиления выделенных факторов оказались безуспешными: слишком велико разнообразие. Однако достаточно явно выделяются три круга факторов (три динамические сферы), собственные механизмы которых приводят к такому усилению. Таковы круг факторов геополитики (геополитическая динамика), круг факторов геоэкономики (геоэкономическая динамика) и круг социально-политических факторов (социально-политическая динамика в каждом из противостоящих сообществ).
К факторам геополитической динамики относятся прежде всего могущество держав, контроль над территориями, груз контроля (логистическая нагрузка), уязвимость территорий со стороны разных держав, интересы безопасности разных держав в отношении разных территорий, военный успех, престиж могущества, внешняя легитимность, геополитические ресурсы (население и богатство), уровень и величина вооружений и др. [Коллинз, 2000б]. Как показали П. Диль и Г. Гоэрц, значимость спорной территории, а также ее смежность с основной территорией государства повышают вероятность военного насилия [Диль и Гоэрц, 2003]. Во внешнеполитическом плане огромную роль играют альянсы, их структура, направленность и прочность. В то же время, альянсы, как убедительно показал Сейом Браун, могут в разных условиях как препятствовать, так и способствовать возникновению войны [Браун, 2003б]. В той же работе Брауна большого интереса заслуживает анализ того, какие типы международной системы связаны с большей или меньшей вероятностью войн. В частности, рассмотрим высказанную гипотезу о том, что оптимальной с точки зрения предотвращения войн является жесткая многополярность, когда мир разделен на несколько регионов, в каждом из которых имеется надежный геополитический альянс. При сопоставлении этой модели с текущей ситуацией назревающей новой Американо-иракской войны, представим, какова бы была ситуация жесткой многополярности и помогло ли бы это предотвратить войну. Надежный геополитический альянс в регионе означал бы, что за Ирак вступились бы все его соседи: Саудовская Аравия, Иран, Турция, Пакистан, Сирия и Египет. Можно быть уверенным, что несмотря на всю свою мощь США не осмелились бы начинать войну с такой коалицией. В реальности же имеет место монополярность на фоне искусственно поддерживаемой полиархии разрозненных государств, каждое из которых имеет большую или меньшую зависимость от мирового лидера.
К факторам геоэкономической динамики относятся прежде всего геоэкономический статус страны (ядро, полупериферия, периферия), ресурсная зависимость и взаимозависимость между разными странами и территориями, интересы доступа к территориям, интересы безопасности торговых путей, отношение объемов производства между странами в разных отраслях, международной торговли [Бродель, 1992; Wallerstein, 1974, 1980; Chase-Dunn, 1989; Chase-Dunn and Hall, 1997; Кик, 2003].
К факторам социально-политической динамики относятся прежде всего уровень легитимности правящей группировки в каждой стране, уровень концентрации принудительной власти, уровень стабильности политического режима, количество, характер разделения и способ взаимодействия влиятельных политических групп, уровень неравенства, распространенность и влиятельность идеологий, их воинственность, массовые установки и настроения (в том числе агрессивные), наличие и характер опыта решения внутренних проблем внешней агрессией [Тернер и Дольч, 2003; Кик, 2003].
Данные три круга факторов, прежде всего, ответственны за создание дисбалансов, напряжений и противоречий, ведущих к войнам. Обычно войны возникают при кумулятивном сочетании дисбалансов из разных динамических сфер. Тем не менее, можно выделить войны, имеющие преимущественно геополитические, геоэкономические и социально-политические причины.
Также опосредованно влияют на возникновение войн еще три динамические сферы: ресурсно-технологическая, популяционная (демографически-миграционная) и экономическая (внутри каждого сообщества).
Возможность потребления тех или иных ресурсов прямо зависит от имеющихся технологий, а развитие технологий прямо зависит от доступных ресурсов. Доступ к ресурсам определяется геоэкономической и геополитической конфигурацией, соотносящей сообщества с географией. Интересы, связанные с контролем над территориями и соответствующим доступом к ресурсам, обычно противоречат интересам такого же рода, но со стороны другого сообщества. Так данная динамика связывается с геоэкономикой и геополитикой. Кроме того, развитие технологий тесно связано с развитием транспорта, вооружения, мирного производства, что соединяет данную сферу другими линиями с геоэкономикой и геополитикой, а также с национальными экономиками и внутренней социально-политической динамикой обществ.
Экономическая сфера достаточно хорошо изучена и в своих внутренних механизмах и в отношении к ресурсам и технологиям, к социально-политической сфере и геоэкономике. Связь геополитики и внутренней экономики каждой державы более опосредована и сложна (через богатство, способное быть конвертированным в военную силу, геоэкономику и геополитические ресурсы), но также может быть изучена.
Популяционная динамика детально исследована в науке демографии, особенно связь этой динамики с экономикой, технологическим и ресурсным обеспечением. Менее изучена связь демографии и миграций с геоэкономикой и геополитикой, но она, очевидно, весьма сильна. Экономический подъем ведет к демографическому росту и миграциям, миграции идут в соответствии с геоэкономическими и геополитическими конфигурациями и ведут к социально-политической напряженности, которая нередко приводит к геополитическим конфликтам. Кроме того, демографическое давление напрямую связано с социально-экономическим дискомфортом и ростом массовой агрессивности.
В каждом факторном круге есть одна или несколько переменных, отражающих милитогенные (увеличивающие вероятность войны) дисбалансы:
в геополитическом круге — дисбаланс могущества и дисбаланс уязвимости территории,
в геоэкономическом — противоречие геоэкономических интересов (за доступ к территориям и акваториям),
в экономическом — уровень социально-экономического дискомфорта,
в социально-политическом — уровень неравенства, социального конфликта и политического кризиса,
в демографически-миграционном — демографический дисбаланс в сочетании с политическими препятствиями миграциям,
в ресурсно-технологическом — дисбаланс уровня развития вооружений, острота дефицита специфических ресурсов.
Каждая факторная сфера связана с другими, но является и относительно автономной динамикой. В рамках каждой динамики естественным образом спорадически возникают и накапливаются дисбалансы, в том числе и милитогенные. Возникновение в трех ключевых сферах — геополитической, геоэкономической и социально-политической — милитогенных дисбалансов, которые усиливают друг друга, приводит к возникновению парной мегатенденции «лифт-колодец». Иными словами, взаимоусиление агрессии, отчуждения, противоречивости интересов, внутренней сплоченности в каждом сообществе («лифт») сочетается с взаимообусловленным падением международной толерантности, опасений военных потерь, интенсивности переговоров, культурных связей («колодец»).
Поставим еще два вопроса: чем вообще определяется динамика факторов в каждой выделенной сфере? что, в принципе, приводит к критическим уровням вышеуказанных милитогенных факторов?
Ответить на первый вопрос достаточно несложно. Очевидно, что весьма общие потребности в безопасности и могуществе, в экономическом престиже и богатстве, в легитимности и престиже, в оправданности своего поведения и образа жизни, в ресурсах и технологиях, в доступе к ресурсам движут динамику геополитики, динамику геоэкономики и динамику социально-политической сферы.
Ответ на второй вопрос гораздо сложнее и требует специального изучения. В качестве общей гипотезы укажем на сочетание следующих объективных и субъективных условий.
Объективными условиями являются: 1) значительный успех хотя бы одной из сторон (например, политического сообщества) в удовлетворении указанных выше движущих потребностей, связанных всегда с могуществом, богатством и престижем, 2) попадание в зависимость от факторов успеха (принцип Гудсблома), соответственно, 3) рост уязвимости сообщества по отношению к любому неблагоприятному изменению любого из этих факторов. Заметим, что в данном контексте любые кризисы (в том числе даже демографическое давление и голод) рассматриваются как долговременные следствия прошлых успехов и неуспех в преодолении возникшей уязвимости.
К субъективным условиям отнесем: 4) естественное стремление любого сообщества и его лидеров сохранить (или укрепить) уровень своего успеха и снизить уязвимость посредством каких-либо действий, 5) спектр вариантов таких действий, как правило, связанных с изменением силового контроля над территориями, в сознании лидеров и влиятельных групп, а также 6) восприятие этих действий другими сторонами, обладающими достаточной силой, как противоречащих их интересам.
Обращает на себя внимание обычный и вовсе невоенный характер первых четырех условий. Люди стремятся к безопасности, богатству, престижу и власти, достигают успеха и впадают в зависимость от факторов успеха, стремятся укрепить или вернуть успех. Критическими для возникновения войны являются последующие действия и их восприятие другими сторонами как враждебных. В рамках данной модели «вечный мир» возможен, только если в каждом случае борьбы за свой успех каждое политическое сообщество будет находить такие варианты действий, которые не будут восприниматься другими сообществами как враждебные или потенциально опасные. Большой вопрос, существуют ли в принципе такие варианты для всех возможных ситуаций, в которые могут попасть сообщества. Так или иначе, проблема возможности «вечного мира» здесь получает следующее непростое решение:
с одной стороны, «вечный мир» сам собой никогда не наступит (например, вследствие роста разума, культуры и миролюбия);
с другой стороны, войны не являются абсолютно неизбежными, поскольку в последовательности от успеха, уязвимости и кризиса к развязыванию войны имеется не автоматическое обусловливание, но опосредование возможностью поиска альтернативных действий, взаимодействий и образов ситуации, которые, в принципе, могут увести процесс от направленности к войне;
наконец, войны в будущем вероятны, причем, тем более вероятны, чем большего успеха в могуществе, богатстве и престиже добьются сообщества (поскольку больший успех ведет к большей уязвимости, опасности кризиса и большему стремлению сделать что-либо во избежание последнего), и тем менее вероятны, чем большее распространение получит добрая воля (решать проблемы мирным путем) и чем большей изобретательности добьются сообщества в преодолении уязвимости и кризисов действиями, не ущемляющими интересы других сообществ.
Будущий мир во многом зависит от доброй воли и творческой изобретательности политиков и дипломатов. Однако успех сообществ с сопутствующими уязвимостью и кризисами неуклонно подрывает добрую волю (собственное ставшее привычным благополучие почти всегда важнее чужих неудобств и даже бедствий) и затрудняет нахождение невраждебных решений.
Таким образом, в самой своей глубине сущность войн следует соотносить с природой человека и природой сообществ как стремящихся к успеху. Опасность войн исчезнет только при прекращении стремления людей к успеху, то есть не исчезнет никогда.
Войну порождает сама мирная жизнь, и прежде всего — мирный успех людей в достижении своего благополучия и незапланированные последствия такого успеха.
Поскольку мы люди и стремимся к лучшему для себя, своих ближних и соплеменников, война всегда рядом.
Источник: globalistika.ru.
Рейтинг публикации:
|
