|
О том, что возродилось в Возрождение (часть 4)
Конечно же, всё это рассуждение ранее касается только верхушки айсберга, поскольку описанный праздник живота никоим образом не достиг низов. Тут всё было полностью наоборот. Расцвет элитного потреблятства совершенно логично обернулся увеличением рабочей нагрузки на основание системы. Все эти вопли про технический прогресс и его неоценимый вклад в повышение производительности труда - болтология. В реальности же всё выглядит иначе. Весь прогресс мгновенно сожрали кратно выросшие хотелки элитных обормотов.
Если ещё в начале XII века среднему крестьянину требовалось работать 170 дней в году, с учётом всех повинностей, чтобы обеспечить лично себе и своей многодетной семье средний уровень существования, то к середине XVI века гуманистическое Возрождение разогнало эту цифру до 280 дней в году, что и привело к тому, что от желающих взяться за оружие во времена Реформации отбоя не было. Конечно, климатические условия в Европе, переживавшей малый ледниковый период, тоже значительно способствовали такому положению дел. Но как же прогресс и улучшение методов хозяйствования?!
И в конце концов, что мы имеем сейчас-то? В семье, даже без детей, для нормального среднего дохода должны круглый год работать и муж, и жена. А хозяйство приходится вести вместе, тогда как ранее этим занималась только безработная жена. А чтобы далеко не ходить за примерами, заглянем в наш родимый, отечественный «Домострой» и посмотрим, каким был рабочий день простого русского человека XVI века, учитывая, что он вряд ли работал как-то совсем иначе, чем его европейские коллеги.
День, действительно, начинался рано. А как же иначе, если он рано и заканчивался? Часов в десять, когда начинало темнеть. Оставалось только помолиться и на боковую. Семь часов на сон и вот уже пять утра. Ну, там дела нехитрые: помыться, да помолиться. В комнате, предназначенной для моления, - крестовой или, если её не было, то в той, где стояло побольше образов, собиралась вся семья и прислуга; зажигались лампады и свечи; курили ладаном. Хозяин как домовладыка читал перед всеми вслух утренние молитвы.
У персонажей побогаче, были свои домашние церкви и домовые священнослужители. Вся семья и челядь сходилась в эту церковь, где молитвы, заутреню и часы служил священник, а пел дьячок, смотревший за церковью или часовней. Окончив молитвословие, все расходились к домашним занятиям. Где-то часам к семи утра народ начинал подтягиваться к конторкам, станкам, лавкам и грядкам. Три часа работали и тут начиналась, вот сюрприз, обедня. Не обед, обратите внимание, а обедня. В десять часов. Нам-то матёрым материалистам это не понятно, а тогда это было обязалово.
Следующий же час после обедни, между 11-ю и 12-ю утра уходил и вовсе вникуда. Потому что уже в полдень начинался обед! А обед - это, извините, святое. После обеда же ещё более святое дело - поспать. В Испании это называют сиестой, а у нас никак не называют, потому что всё всем и так понятно. Сие есть генетически прописанное в русском человеке правило. Когда брюхо в сыте, а солнце в зените, надо отдыхать, ежели не хочешь, чтоб хватил Кондратий по причине солнечного удара или заворота кишок.
Это совершенно естественное положение вещей, когда в самую жаркую часть дня, рабочий люд располагается в теньке и там дремлет переваривая свой заслуженный обед. Это был и есть повсеместный, освящённый народным уважением, обычай. Спали, пообедавши, и цари, и бояре, и купцы; уличная чернь отдыхала прямо на улицах. Не спать или, по крайней мере, не отдыхать после обеда считалось в некотором смысле ересью, как всякое отступление от обычаев предков.
Итого, имеем к двум часам дня три часа полноценной работы. Учитывая, что в шесть вечера все, как правило, сворачивались, если ничего особо не горело, то получаем семичасовой рабочий день, имевший место до начала НТР, то есть научно-технической революции. Получается, что Новое Время не принесло нам ничего иного как увеличение тунеядства сверху и двухкратного повышения давления на низы, поскольку двое человек теперь должны работать столько же, сколько один ранее. Стоит ли удивляться, что социальная буза в обществе гуманистов-эгоистов стала делом совершенно обыденным.
Сначала бюджетный дефицит открутил голову английскому королю, а потом и революция во Франции расставила всё по своим местам. Вообще трудно представить себе что-то более бессмысленное и нелепое, с точки зрения государственного управления, нежели тогдашний Версаль. Поэтому закономерно, что головы старых гуманистических элит революция отправила в корзину госпожи Гильотины, а по многочисленным Конвентам, Парламентам и прочим Сенатам рассадила ставленников куда более перспективных элит финансово-производственных. Буржуев, дргими словами. При этом в смысл произошедшего очень хорошо укладывается и нынешняя демократическая система управления. Реальным хозяевам положения не было никакой нужды торчать у всех на виду, как король или император. Того гляди ещё и самим башку отвернут, как Карлу Стюарту или Людовику XVI. А потому, самым логичным образом, из загашника были вытащены республики и прочие демократии, и повсеместно появились многочисленные «говорильни», благо неизбежная продажность материалистских чиновников и депутатов создавала прекрасную возможность более не светиться у всех на виду.
Сами по себе эти «говорильни» ничего отрицательного не несут, просто они гораздо больше соответствуют раскладу сил в обществе, в котором аристократия себя окончательно дискредитировала. И дело не в формах правления, а в реальной идеологии, которую несут в себе субъекты общества. Ежели идеология общества имеет ярковыраженную материалистическую направленность, то всё будет именно так, как писали ещё древние греки. Монархия, как власть лучшего, выродится в тиранию, как власть худшего. Аристократия, как власть лучших, точно так же превратиться во власть худших - олигархию. А власть равноправных и равнозначных, как например военная демократия у монголов, - полития - превратиться в демократию - власть людей никчёмных и бесполезных, которые, в сущности, отдадут её на откуп тем, кто больше заплатит.
Именно такой ход исторической логики описывали древние греки, изучая собственный опыт: тирания - олигархия - демократия. Демокартия же сменилась сначала македонским завоеванием, а потом и римским. И вот что это значит. Эта схема описывает путь утраты ощущения духа всем обществом целиком. А окончательное признание несуществования духа - это материализм, который, в конечном счёте, и приводит на путь паразитизма всех, кто воспринимает эту идеологию.
Когда монарх превращается в паразита, то быстро становится не нужным в первую очередь своему окружению, и тогда на престоле оказывается марионетка тех, кто ещё не превратился в паразита и замене не подлежит. Но жизнь паразита слишком заманчива для материалистов. И вскоре всё новые и новые желающие будут устремляться жить так же, как и избранная кучка. И чем менее остаётся духа в элите, тем больше вероятность того, что этой элите придётся поделиться своими привилегиями. И получается, что не свобода, равенство и братство являлись истинной причиной бесчисленных социальных потрясений трёх последних веков, а борьба за доступ к кормушке в надежде тоже свесить ножки вниз.
Хотели, конечно, как лучше, но в итоге, все социальные достижения нашего времени сводятся лишь к тому, что стало лишь больше возможностей паразитировать. Многие соцпрограммы по поддержке неимущих давно уже выродились в программы по размножению паразитов - миллионы живут на пособия, не желая заниматься вообще чем бы то ни было. Но гуманистические элиты, для которых важно только то, что здесь и сейчас, предпочитают решать проблемы, не решая их, и делать вид, что ничего не происходит. Это очень удобно, это не отвлекает от вещей куда более важных - от удовольствий. А тем временем, возникают десятки тысяч организованных преступных банд в США, или иммигрантские гетто в Европе, куда даже полиция не заглядывает. Про нас, огламурившихся «чумазиков», вообще помалкиваю. А ведь всё это те самые гуманистические метастазы, которые однозначно сигнализируют о реальном состоянии общества.
Наиболее отчётливо паразитическая всемирная идеолгия отражается в отдельных высказываниях нынешних управленцев о том, как всё-таки надо решать назревшие проблемы. Например, принц Чарльз как-то выступил с очень важной речью, в которой сетовал на быстро увеличивающуюся численность населения всея планеты: «Я мог бы выбрать Мумбай, Каир или Мехико; куда не глянь, мировое население быстро увеличивается. Оно ежегодно увеличивается на количество людей, равное количеству всего населения Великобритании. Это означает, что через 50 лет нашей бедной планете, которая с трудом сохраняет 6,8 миллиарда человек, придётся каким-то образом содержать более 9 миллиардов человек». Обратите внимание, оказывается, это бедный принц содержит миллиарды землян, а не они его. А вот другой принц, Филипп, герцог Эдинбургский: «Если бы я перевоплотился, то хотел бы вернуться на землю вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческие популяции».
Теперь дадим слово Биллу Гейтсу, главному бойцу за экологию в мире: «В мире сегодня 6,8 миллиарда человек. Численность населения стремительно приближается к 9 миллиардам. Если мы сейчас действительно хорошо поработаем над новыми вакцинами, медико-санитарной помощью, помощью в области репродуктивного здоровья, возможно, мы сможем понизить его процентов на 10 – 15». Видите, откуда растут ножки у всех этих «эпидемий» свиного, куриного и прочего гриппа? Те же задачи ставят и перед генетиками, выводящими сорта растений, потрбление которых вызывает проблемы с деторождением.
Джон Пи. Холдрен (John P. Holdren), советник по науке президента США Барака Обамы: «Было бы легче осуществить программу по стерилизации женщин после рождения ими второго или третьего ребёнка, несмотря на относительно большую сложность операции по сравнению с вазэктомией, чем пытаться стерилизовать мужчин. Разработка капсулы продолжительной стерилизации, которую можно было бы вшить под кожу и удалить, когда беременность желательна, открывает дополнительные возможности для принудительного регулирования рождаемости. Капсулу вшивали бы в период половой зрелости и изымали бы по официальному разрешению для ограниченного числа рождений детей».
Пол Эрлих (Paul Ehrlich), советник по науке экс-президента США Джорджа У. Буша: «Каждый человек, который сейчас появляется на свет, вносит диспропорцию в окружающую среду и системы жизнеобеспечения планеты». Дэвид Рокфеллер, тоже страстный борец за экологию: «Негативное влияние роста численности населения на все наши планетарные экосистемы становится ужасающе очевидным».
А вот и ещё один Дэвид, и тоже отчаянный защитник зверушек. Барон Давид де Ротшильд, умница, комсомолец и просто красавчик, образ которого так часто средства массмедиа сравнивают с образом Христа.
Тут не так давно новость интересная проскочила: «Финансовая группа Ротшильдов впервые в своей 212-летней истории назначит директором человека, не принадлежащего к этой семье, пишет The Financial Times. В марте Найджел Хиггинс, ветеран компании с 27-летним стажем работы, сменит на должности руководителя Давида де Ротшильда».
Если кто не понял, всё это очень напоминает век XVIII, когда свой еврей появился в каждом европейском королевском доме. И всё повторяется снова. Элита, погрязшая в хиханьках, да хахоньках, сама не способна уже ни на что, а потому начинает обращаться к тем, кому виагра для мозгов ещё не нужна.
Сам же наследник дома Ротшильдов занимается чем угодно, но не делом своих отцов, дедов и прадедов. Вот одна из его недавних акций: «Катамаран, сделанный из обыкновенных пластиковых бутылок, вышел из Сан-Франциско к берегам Австралии через Тихий океан. Как сообщил журналистам создатель необычного плавстредства Давид де Ротшильд, основной целью своего предстоящего путешествия он считает привлечение внимания к сохранению окружающей среды. «Я хочу донести до людей мысль о том, что человечеству необходимо задуматься над тем, как мы используем и перерабатываем пластик», - сказал он». Однако же, он предлагает задуматься над этим нам... А не лучше ли самому Давиду задуматься над тем, откуда весь этот пластик вообще взялся?!
Создаётся такое ощущение, что у нынешних элит с думалкой, действительно, возникли серьёзные осложнения, если они даже семейные дела возглавить единолично более не в состоянии. Кстати, сам Давид Ротшильд очень интересно прокомментировал решение о назначении нового главы своей группы. Он объяснил это тем, что «организации, которые не меняются, в итоге деградируют». Так и хочется напомнить, что организации деградируют не сами по себе: всё решают кадры. И совершенно очевидно, что некоторые кадры уже деградировали достаточно и действительно нуждаются в замене. Хорошо, что они хоть сами это понимают.
Знаете, есть в этом некий закон, очень напоминающий всё тот же спор Иисуса и Искусителя, когда основатели династий, установленные в строгие рамки посредством идеологии (религии), канализируют всю свою энергию в собственное дело и достигают неслыханных успехов, а потом на смену основателям приходят зажравшиеся гуманисты и меценаты-тунеядцы: внуки, правнуки или праправнуки. И всё - хиреет династия.
…
Вот Строгановы, например. Очень необычная династия, прошла этот путь дважды. Началось всё ещё в XVI веке при Иване Грозном. Иоанникий Строганов, которому аскетичный православный устав не позволял заниматься всякой фигнёй, сначала прибрал к рукам свой родной городок, затем весь Урал и, собственно, создал строгановскую империю.
Аникию, или как было написано в церковной книге, Иоанникию Строганову было всего 17 лет, когда он остался на свете совсем один. Умер отец, умерли старшие братья, осталось только дело – солеварня. Стартовые условия, конечно, не самые выигрышные. Тут бы запить, загулять, податься куда-нибудь на юг искать счастья, но Аникий был не таков.
Он вырос в Сольвычегодске, а те северные края 500 лет назад, при Василии III, – это русский Клондайк, только вместо золота - соль. Пуд соли стоил здесь полторы копейки, а в Москве – 19, что в 12 раз дороже. Поэтому Аника на курорты не поехал и решил: «Буду всего добиваться дома».
В XVI веке, кстати, как и в прошедшие века, самым необходимым была обычная ныне поваренная соль. Русские дома в то время напоминали продовольственные склады. Розничной торговли, магазинов «24 часа», разумеется, не было, все покупали оптом и хранили дома огромные запасы еды. А как сохранить бычью тушу? Или два воза птицы? А десять корзин рыбы? Без холодильников, без консервных банок. Погреба со льдом были не у всех, да и они не спасали. Поэтому всё солили, да вялили. И соли на всё тогдашнее многомиллионное население России нужно было ой как много.
Сначала один, потом с тремя сыновьями – Яковом, Григорием и Семеном – Аника Строганов шаг за шагом сначала подчинил себе почти весь родной городок. Сейчас бы сказали, стал его контролировать. У кого скупал промыслы, у кого - забирал за долги. Упрям был и хитер, и скоро весь посад стал на него работать.
Потом Аника двинулся на восток в Прикамье захватывать новые земли. Некоронованный король русской соли отправлял на большую землю сотни тысяч пудов драгоценного продукта. Но этого ему казалось мало. По всем законам капитализма, которого тогда не было, Аника Строганов начал создавать настоящую корпорацию. Торговая сеть, оптовая и розничная, добыча руды, плавильное и кузнечное дело, производство зерна, собственный транспорт, пушной промысел. Если ранее мех приходилось добывать самостоятельно или отбирать у коренных сибирских охотников, то теперь Аника рассудил, что выгоднее выменивать пушнину на нехитрые безделушки.
Отдельной строкой шла добыча жемчуга. Речной жемчуг был тогда тоже товаром необходимым - и для окладов икон, и для вышивок на женских головных уборах, и для боярских воротников. Искали его так. Ловец жемчуга плыл по течению реки на небольшом плоту с прорубленным в центре отверстием. В это отверстие он вставлял берестяную трубу со слюдяным оконцем на конце, и через эту трубу рассматривал дно реки. Когда видел раковину, то доставал ее специальным шестом с расщепом. Из сотен раковин можно было извлечь 1-2 жемчужины. Зато некоторые экземпляры достигали в цене 10 рублей – сумма огромная по тем временам. Кстати, народная молва гласит, что Строгановы, пользуясь секретным знанием, выращивали искусственный жемчуг в своем пруду, вырытом рядом с Благовещенским собором в Сольвычегодске.
Вершина коммерческого успеха Аники – указ Ивана Грозного, по которому на Строгановых возлагалась обязанность следить за английскими и другими иноземными купцами. Как видите, тогда власти тоже старались поддерживать отечественного производителя. Иностранцам запрещалось держать в России розничную торговлю и покупать стратегические товары – железо и пеньку для канатов.
Однако, всё так гладко поётся лишь четыре века спустя, и только на бумаге. Тогда же огромные владения Строгановых постоянно нуждались в защите. То на промыслы нападали татары, то разбойники грабили обозы, то бунтовали работники, поскольку коррупцию и самоуправство никто не отменял. Во времена же экономического расцвета, какой постиг Россию во времена Аники Строганова и Ивана Грозного, коррупционные явления достигли чудовищных масштабов. Но в отличие от Европы, самочинные действия управляющих на местах быстро приводили к бунтам, и во время одного такого бунта был даже убит младший сын Аникия - Семен. А так как милиция и полиция тогда даже в проекте не числились, то во избежание дальнейших осложнений Строганов создал собственное частное охранное предприятие. А кого набирают в охранники? Людей, которые хорошо владеют оружием. А если они не в ладах с законом - так и ещё лучше.
Таким был и волжский атаман Ермак Тимофеевич. Он со своей шайкой промышлял в низовьях Волги и на Каспии. Грабил купцов наших и заграничных, и то ли по недомыслию, то ли полагая, что ничего ему за это не будет, напал на царское посольство, направлявшееся в Персию. Иван Грозный, разумеется, послал за этим татем погоню, возглавляемую самыми, что ни на есть, воеводами. И как раз в это время к казакам прибыли посланцы внуков Аники Максима и Никиты Строгановых. Двоюродные братья предложили казакам больше не разбойничать, а поступить на службу честную. Выбора у Ермака не было, и он со своим отрядом в 540 человек отправился на север.
Вскоре для Ермака нашлось и настоящее дело. У Строгановых была давняя мечта – Сибирь. О том, что Россия может прирастать Сибирью, думал еще сам Аника, но только его внуки попытали счастье за Уралом. Двадцачть тысяч рублей, астрономическую по тем временам сумму, вложили они в экспедицию Ермака. 12 июня 1579 года атаман выступил в поход, а 1 октября 1582 он начал штурм столицы сибирского ханства города Кашлык, резиденции хана Кучума. Ханская армия во много раз превосходила отряд Ермака, но что могут сделать стрелы и копья против пушек и пищалей? Закаленные в боях казаки легко разметали ханские отряды, и через две недели Кашлык, а по-нашему город Сибирь, был взят и разграблен. Кучум бежал.
Операцию по захвату Сибири братья-внуки Строгановы ни с кем не согласовывали. Более того, похоже, они вообще скрывали от властей, зачем отправили казаков за Урал, действуя на свой страх и риск. Когда Ермак еще только рвался к столице ханства, пермский воевода Василий Перепелицын вошел-таки в историю. Направил царю Ивану на Строгановых донос. Якобы они послали Ермака невесть куда, а граница из-за этого осталась без защиты. Пока бумага дошла до Москвы, пока царь издал указ, дело было сделано – Сибирское ханство пало. Царский гнев сменила царская милость, а Иван Грозный принял под свою руку новые земли. Ему казалось, что долгое царство завершается впечатляющей военной победой. Но окончательно Сибирь подчинилась русскому трону только после его смерти.
А вскоре после этого произошло совсем неслыханное. В самый разгар смутного времени в мае 1610 года царь Василий Шуйский пожаловал мужикам Строгановым право отныне и вовеки веков именоваться как боярам – с отчеством, на «-ович». То есть Максим стал Максимом Яковлевичем, а Никита – Никитой Григорьевичем. А заодно Шуйский присвоил им звание именитых людей. И никто кроме них такого звания в России никогда не носил.
Так на протяжении полувека возникла целая империя, но как только получили мужики боярское звание, Строгановых будто подменили. А куда гнать лошадей, живи да радуйся. Правда, вскоре случилось непредвиденное, дела корпорации снова оказались в руках молодого сироты, которого сама жизнь в такую раскоряку поставила, и такой заряд бодрости задала, что хватило надолго.
Григорий Строганов оказался достойным своего прапрадеда Аники, и это был счастливый билет дома Строгановых, который, наверное, не выпал больше никакой другой династии. Скоро строгановские земли перевалили за 100 тысяч квадратных километров – это Голландия, Бельгия и Швейцария вместе взятые. Десятки тысяч крепостных работали на этих землях. И к началу правления Петра I Строгановы были если не самой богатой русской семьей, то уж в первую тройку входили точно.
Даже когда Григорий Строганов перебрался жить в Москву, то почти ежегодно ездил в свои северные владения проверять, как отправляются караваны с солью. Помнил: доверять можно только своим глазам. А ведь каждый раз это было самое настоящее путешествие - уж точно не в люксе, а в трясучей повозке, да на тыщи вёрст. И здесь всё просто, как и Аникой, Григорием управляла не коррупционная, потребительская, а совсем иная идея. На свои деньги он построил в Сольвычегодске Введенский собор, в Устюжне - Казанскую церковь, в Нижнем Новгороде - Собор Богородицы, в Троице-Сергиевом монастыре - Иоанно-Предчетенскую церковь. К своим крестьянам относился по-человечески, даже приказчиков наставлял, что поборы надо брать только с тех, у кого с деньгами все в порядке, а другим, безденежным, - давать отсрочку. Боялись, конечно, Григория Строганова, но куда больше уважали. И не в последнюю очередь уважали за то, что тогда богатые люди России ещё умели сочетать государственные интересы со своими, частными.
Интересный случай был весной 1712 года. Отправил тогда Строганов на свои промыслы 50 тысяч рублей на расходы. Сумма по тем временам огромная – корову можно было купить за пятак. Около Сольвычегодска к строгановским людям присоединился приказчик московского купца Евреинова с 10 тысячами рублей. Вместе идти безопаснее. Но не помогло. На реке Килетме напал на струги Строганова славный вор Коньков со своей шайкой. Обычное дело – двоих убили, казну отобрали. Но тут прозвучало имя Строганова. Можно себе представить ужас, который обуял лихого разбойника, когда он понял, на кого он, пёс смердячий, руку поднял: более серьезного человека, чем Строганов, в северных краях не было. Тут же всех отпустили, строгановские деньги до копейки вернули и весь скарб до последней вещицы. А Коньков заявил: «Нам ли батюшку нашего Григория Дмитриевича обидеть?» Правда, деньги Евреинова оставил при себе.
Умер Григорий Дмитриевич совсем еще не старым человеком, в 59 лет. Оставил трех сыновей. А через несколько лет после смерти своего верного соратника царь Петр пожаловал Александра, Николая и Сергея Григорьевичей Строгановых баронским титулом. Именитые люди теперь стали и вовсе дворянами. И как это было ранее, счасливые наследники выигравшие империю предков в лотерею тупо свесили ножки, и стали жить на огромную ренту.
Если хотя бы Григорьичи ещё плыли в батькином фарватере, то внучата, как водится, уже были ягодками совсем с другого поля, церквей не строили, зато всякий хлам скупали без меры. А всему виной просвещённая Европа, кстати. Куда посылают учиться своих детей русские богачи? Конечно же, за границу. Так происходит сейчас, так было и два с лишним века назад. И дело не столько в учёбе, сколь в том, чему там сами учаться позолоченные отпрыски.
В 1752 году 19-летний Александр, сын младшего из трех баронов Строгановых Сергея Григорьевича, катил в своей карете из Петербурга в Берлин. А вместе с ним ехал воспитатель-француз и несколько слуг.
В прусской столице молодой вельможа не задержался, поехал дальше - в Женеву. Потом в Италию, а оттуда - в Париж. Во Франции в те годы царил дух просвещения: Дидро, Руссо, небывалый интерес к естественным наукам, но самое главное, необычайная вольность нравов. Мысли, конечно, мыслями, но это дело, требующее огромных усилий, и Александру Строганову, наследнику немыслимого состояния, было гораздо проще не отставать от парижской моды. Молодой Строганов был, конечно, отправлен учиться наукам, но светские удовольствия, балы и романы с французскими дамами видать не позволили ему должным образом изучить физику с химией, столь нужные для развития его горно-промышленной империи, а потому ничем заметным он и не зарекомендовал себя на этом поприще. Зато о его мотовстве впоследствии ходили легенды.
Двести пятьдесят лет назад наследник Строгановых вел себя в Париже так же, как ведут себя нынешние олигархи в каком-нибудь Куршавеле. Самые дорогие одежды, самые дорогие апартаменты, самые дорогие лошади, самая изысканная еда и, конечно, самые прекрасные произведения искусства. За ценой он не стоял, да и к чему же мелочиться, когда всё и так само на халяву пришло? Реальную цену дедовского и отцовского состояния он, конечно же, знать не знал, а потому результат крови и пота тысяч строгановских крестьян и рабочих выбрасывался на ветер пухлой ручкой молодого мецената без малейших сомнений.
Только смерть отца прервала это пятилетнее путешествие. Молодой щеголь возвратился в Петербург, где превратился в образцового царедворца. Сначала при Елизавете, а потом и при Екатерине. Орденские ленты, расшитые позументом камзолы, белоснежные шелковые чулки, туфли с золотыми пряжками. Екатерининская роскошная праздность. Вполне в духе того тунеядского гуманистического времени Александр Строганов покровительствовал художникам, музыкантам и поэтам. Екатерина II часто говорила, что в России есть два человека, которые делают все, чтобы разориться, и не могут. Императрица имела в виду Льва Александровича Нарышкина и Александра Сергеевича Строганова. Настойчивости последнего она, правда, недооценила.
На старости лет, в Александре Сергеевиче всё-таки проснулся настоящий Строганов, и он хоть в чём-то продолжил традиции своей семьи. С необыкновенным для него рвением он начал строить храм - Казнаский собор в Санкт-Петербурге. Десять долгих лет Александр Сергеевич Строганов самолично взбирался на высоченные леса, проверял каждый чертеж, ругался с рабочими, следил за качеством отделки. На строительной площадке он совмещал функции заказчика и прораба. И это он, который с младенчества привык к роскоши и полнейшей праздности. Вот бы с молодости эта энергия пошла на созидание, а так было уже как-то поздновато.
Поскольку такие проекты требуют очень много денег, а именно их наследник промышленной империи умел только разбрасывать, то на создание Казанского собора Александр Сергеевич Строганов истратил последние остатки своего когда-то огромного состояния. Сверх того, сыну Павлу в наследство достался долг аж в 3 миллиона рублей. Ну, а далее династия Строгановых и вовсе ничем не выделялась из прочих элит России, проспавших сначала революцию 1905, а затем и 1917 года.
Источник: bossjak.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
