|
Глава II
Ведение войны
Во II главе своего трактата Сунь-цзы рассматривает войну с точки зрения экономической. Он указывает на экономическое напряжение, которое связано с войной, и на последствия для народного хозяйства, которые война может при известных условиях вызвать. Вместе с тем он предупреждает и о внутриполитических, и о внешних, международных последствиях войны как результате экономического ослабления страны.
Но все это при двух условиях: при больших масштабах войны, т. е. при мобилизации большой армии, при отдаленности и обширности театра военных действий и при длительности войны, т. е. при затяжном ее характере.
Сунь-цзы берет для примера масштаб войны, который, очевидно, в его время считался, так сказать, обычным, конечно - для сильных и крупных владений. Он берет царства размером с У, для правителя которого он, по преданию, и написал свой трактат. От-правлясь от этого масштаба, можно делать исчисления в ту и другую сторону.
Этот примерный масштаб следующий: численность армии - 100 000 человек, крупное вооружение - 1000 легких боевых колесниц, 1000 тяжелых; отдаленность театра военных действий - 1000 китайских миль, расходы на все это, а также все сопутствующие издержки - 1000 золотых в день.
Само собой разумеется, что было бы неправильно видеть за этими цифрами Сунь-цзы какие-либо точные исчисления. Это - не более чем круглые цифры, примерный масштаб крупной войны. Так всегда понимали и все комментаторы "Сунь-цзы".
Говоря о численности армии и составе ее вооружения, Сунь-цзы ограничивается краткими данными и обращается к такому читателю (если верить преданию, к князю Хо Люю), которому превосходно известны все подробности организации и состава армии. Впрочем, дошедшая до нас древняя китайская литература позволяет достаточно полно обрисовать картину китайской армии времен Сунь-цзы и для читателя, незнакомого с этим делом.
Сведения о древней китайской армии содержатся в "Чжоу-ли", в "Ли-цзи" и, конечно, по всех указанных выше сочинениях по военному искусству. Если основываться па последних, передающих главным образом практику войны, в противоположность первым, отражающим главным образом законодательные постановления, то в более позднее время в древней китайской армии было три рода войск: пехота, конница и боевые колесницы. Наиболее многочисленной была пехота, но по боевой силе на первом месте стояли колесницы и конница. Трактат "Лю тао" так говорит об этом: "Колесницы и конница - это воинская мощь армии. Десять колесниц разбивают тысячу человек, сто колесниц разбивают десять тысяч человек, десять всадников обращают в бегство сто человек, сто всадников обращают в бегство тысячу человек" - "в условиях боя в равнинной местности", - очень правильно добавляет комментатор Лю Инь ("Лю тао", отдел "Цюань тао", гл. "Цзюнь бин"). Тот источник дает и характеристику функций этих родов войск "Колесницы - это крылья армии; они ниспровергают крепкие позиции, поражают сильного противника, преграждают путь бегущим. Конница - это разведка армии; она преследует разбитого противника, отрезает ему подвоз провианта, рассеивает его летучие отряды" (там же).
В "Диалогах" Ли Вэй-гуна (VII в. н. э.) дается такая характеристика функций этих трех родов войск: "Колесницы и пехота обучаются правильному бою, конницу же обучают маневренным операциям" ("Диалоги", II, 39).
Но Сунь-цзы, как наиболее ранний автор, в начале этой главы упоминает только о колесницах и пехоте.
Основной единицей боевого формирования служила колесница. Сунь-цзы различает два вида колесниц: легкие боевые колесницы, запряженные четверкой коней, предназначаемые для боевых операций, и тяжелые колесницы, запряженные двенадцатью волами, предназначаемые для перевозки всего снабжения, а также служащие укрытием в условиях обороны. Каждой легкой колеснице придавалось 75 человек пехоты, каждой тяжелой колеснице - 25 человек обслуживающего персонала.
В "Диалогах" Ли Вэй-гуна приводятся данные об этих частях, заимствованные частью из чжоуского устава, частью из недошедшего до нас трактата Цао-гуна (Цао-гун, "Синь-шу"). Из этих данных, дополненных Лю Инем, мы узнаем, что из 75 человек, приданных легкой боевой колеснице (Цао-гун называет их "наступательными"), трое - тяжеловооруженные - вели бой на самой колеснице, остальные же 72 человека разбивались на три группы, располагающиеся одна впереди колесницы, другие две - по ее сторонам. Прислугу каждой тяжелой (или "оборонительной", как называет Цао-гун) колесницы представляют: 10 кашеваров, 5 каптенармусов, 5 конюхов, 5 подносчиков топлива и воды ("Ли Вэй-гун вэньдуй", I, 21; см. также II, 33). Каждой легкой колеснице пр. давалась тяжелая, так что основное соединение древней китайской армии состояло из двух колесниц - легкой и тяжелой - и 100 человек строевою и нестроевого состава. По этому принципу происходило все формирование армии. Таким образом, в состав 100-ТЫсячной армии, о которой говорит Сунь-цзы, входило 2000 колениц - 1000 легких и 1000 тяжелых.
От примерного размера армии Сунь-цзы переходит к вопросу военных издержках. При этом он понимает, что размеры издержек обусловливаются двумя факторами: численностью армии и расстоянием до театра военных действий. Численность он берет для примера 100 000 человек, расстояние - 1000 китайских миль. При дальности расстояния от собственных баз необходима организация снабжения - подвоз боеприпасов и продовольствия. Сунь-цзы несколькими строками ниже говорит: "Умный полководец старается кормиться за счет противника". И все же, несмотря на это, он предусматривает необходимость подвоза продовольствия из своей страны. Рассчитывать только на одни ресурсы неприятельской стороны, по его мнению, очевидно, невозможно - по крайней мере в первый период кампании. Вслед за этим Сунь-цзы перечисляет статьи военных издержек и их размеры. Статьи эти следующие: 1. Внутренние расходы - на снаряжение армии, а также расходы внутри страны связанные с войной. 2. Внешние расходы - на содержание армии в походе. 3. Расходы по приему приезжающих из-за границы. 4. Расходы на изготовление и ремонт боевого снаряжения.
Из этих статей некоторого пояснения требует только третья: расходы по приему приезжающих из-за границы. Комментаторы (Ду My, Цзя Линь, Ван Чжэ. Чжан Юй и др.) понимают это так во время войны ведутся всевозможные дипломатические переговоры, заключаются союзы, появляются послы из других государств; точно так же в случае войны неизбежно прибытие "военных наблюдателей", гостей из соседних государств; появляются обычно и люди, предлагающие свои услуги в качестве воинов, стратегов - специалистов по военному искусству и т. д. Государству приходится поэтому иметь дело с многочисленными гостями и, естественно, тратить на них некоторые средства.
Сунь-цзы исчисляет все издержки в сумме 1000 золотых в день. Бесполезно гадать, какова реальная стоимость этой суммы в перечислении на ценности VI в. до н. э., но бесспорно, что для того времени это была очень крупная цифра, указывающая на очень большие размеры военных расходов.
Эти вступительные замечания - указания, во что обходится большая война государству, служат исходным пунктом для последующего положения: если война - дорогое предприятие, то ее затяжка грозит государству разорением и в конечном счете, может быть, даже гибелью.
Сунь-цзы - сторонник короткой войны, быстрой победы. Он хочет, по старинному китайскому изречению, которое вспоминает его комментатор Чэнь Хао, чтобы удар противнику был нанесен так быстро, что "удар грома не успел бы еще дойти до ушей людей, блеск молнии не успел бы еще дойти до глаз людей". Этот принцип молниеносного удара Сунь-цзы выражает словами: "Война любит победу и не любит продолжительности". "На войне слышали, - говорит он в другом месте, - об успехе при быстроте ее, даже при неискусности ее ведения, и не видели еще успеха при продолжительности ее, даже при искусности ее ведения". Так, очевидно, руководствуясь опытом того времени, полагает Сунь-цзы. Об опасности затяжной войны говорит все содержание II главы, особенно слова: "Никогда еще не бывало, чтобы война продолжалась долго и это было бы выгодно государству". Цао-гун, комментирующий Сунь-цзы, сам тоже опытный полководец, говорит: "Если война затягивается, это невыгодно. Война подобна пламени: если не задуешь его вовремя, сам в нем сгоришь".
Война ведется ради выгоды. Это Сунь-цзы заявил уже в I главе своего трактата. При затянувшейся войне, по его мнению, выгоды для страны получиться не может, даже при победе.
Сунь-цзы объясняет, почему это так Затяжка войны сулит гибельные последствия и в чисто военном смысле, и в финансовом, и в общеэкономическом, и в международных отношениях. В чисто военном смысле затянувшаяся война приводит к тому, что "оружие притупляется и острия обламываются", т. е. к истощению боевого снаряжения. Кроме того, Сунь-цзы говорит о том, что подрываются и силы армии. Эти его слова комментаторы понимают различно. Цзя Линь говорит таю "В войне, если даже и побеждают, но это продолжается долго, выгоды никакой нет, война любит полную победу. А когда оружие притупилось, острия обломались, воины в ранах, кони изнурены, - значит, силы подорваны". Чжан Юй толкует иначе: "Когда ведут войну долго и только после этого побеждают, солдаты устают и дух у них падает". Иначе говоря, имеется в виду и материальное ослабление армии - потери людьми и вооружением, и ослабление ее боевого духа.
Тяжелые последствия затяжной войны для финансов государства понятны: в день приходится тратить до 1000 золотых, а это требует огромного напряжения для казны, и может наступить такой момент, когда, по словам Сунь-цзы, "у себя в стране - в домах пусто", иначе говоря, когда наступит полное разорение страны. "Если войско надолго оставляют в поле, - средств у государства не хватает".
Гибельным образом длительная война может отразиться и на общеэкономическом состоянии страны. Сунь-цзы указывает на истощение правительственных ресурсов и на разорение народных масс. По его мнению, правитель теряет 60% всех своих материальных ресурсов, предоставленных для войны: "Боевые колесницы поломаны, кони изнурены; шлемы, панцири, луки и стрелы, рогатины и малые щиты, пики и большие щиты, волы и повозки - все это уменьшается на шесть десятых". Другими словами, потери в снаряжении являются не только потерями армии, но и потерями государства.
Однако, так как все эти ресурсы доставляются населением, гораздо больше внимания Сунь-цзы уделяет не потерям государства, а разорению народных масс. По его исчислениям, крестьяне, т.е. подавляющая по численности масса населения, теряют от войны 70% своих средств. Это огромное сокращение народного достатка, по мнению Сунь-цзы, вызывается двумя условиями войны: "Во время войны государство беднеет оттого, что возят далеко провиант. Когда провиант нужно возить далеко, народ беднеет", - таково первое условие; "те, кто находится поблизости от армии, продают дорого; а когда они продают дорого, средства у народа истощаются; когда же средства истощаются, выполнять повинности трудно", - таково второе условие.
В этих словах Сунь-цзы чрезвычайно важно то, что он говорит, в сущности, исключительно о разорении крестьянства (под словом "народ" в данном случае следует понимать именно крестьянство), считая, что разорение крестьянства равносильно разорению государства. Очевидно, уже в VI в. до н. э. в Китае понимали значение крестьянства для экономики, для существования правящего класса и управляемого им государства. Об этом очень выразительно говорит Вэй Ляо-цзы: "В государстве "вана" - царя (т. е., по взглядам конфуцианской историографии, законного правителя. - Н. К.) богат весь народ; в государстве "ба" - гегемона (завоевателя, главы союза князей. - Н.К.) богаты одни воины; в государстве, едва поддерживающем свое существование, богаты одни знатные; в государстве гибнущем богаты только сокровищницы государя. Про это и говорят: наверху полно, а внизу всюду пусто; это - бедствие, от которого нет спасения" ("Вэй Ляо-цзы", IV, 15).
Из всего трактата явствует, что важнейшим источником дохода правящего класса была в те времена эксплуатация крестьян. Поэтому Сунь-цзы, упомянув об истощении материальных ресурсов правительства, все аргументы против затяжной войны строит на положении крестьян.
Причиной разорения крестьян Сунь-цзы считает далекие перевозки провианта и всякого снабжения для армии. По первому впечатлению это как будто не совсем понятно: почему Сунь-цзы придает такое значение тому, что мы назвали бы подводной, или гужевой, повинностью. Конечно, это и обременительно, и разорительно, но это не есть еще условие полного разорения. Дело в том, что перевозки в условиях Китая VI в. до н. э. - не просто подводная повинность.
Прежде всего следует помнить, что крестьяне не только возили провиант и фураж, но и поставляли его. Армия кормилась крестьянством. Крестьяне, по закону, должны были поставлять провиант и фураж во время войны два раза: при отправлении армии в поход, снабжая ее всем нужным для ведения войны на чужой территории, и при возвращении армии из похода, при вступлении ее в пределы своего государства. Но это только по общему правилу. Во время длительной войны, несомненно, приходилось брать у крестьян и в промежутках между началом и концом кампании. Иначе Сунь-цзы не сказал бы в этой главе, что "тот, кто умеет вести войну... три раза провианта не грузит". Ясно, что "плохо ведущий войну" берет и три раза, а может быть, и чаще. Таким образом, несомненно, что снабжение армии провиантом ложилось главным образом на крестьян.
Однако не только одно такое снабжение. Крестьяне вообще содержали армию. Это следует понимать не только в том, несомненно, правильном, но широком смысле, что расходы на войну, производимые правителем, также в конечном счете оплачивались крестьянством, но и в более узком, совершенно конкретном смысле, о котором свидетельствует Мэй Яо-чэнь: "Крестьяне содержат армию имуществом, провиантом, силами и рекрутами". Иначе говоря, и живая сила армии, и ее материальная часть создаются крестьянством. А это было настолько обременительно, что при длительной войне уже одно могло привести к разорению.
Но и это не было для Сунь-цзы решающей причиной. Он об этом не упоминает здесь, оставаясь в данной главе в пределах общего анализа экономики войны; он знает, кроме того, что читатель его времени все равно поймет это и без его слов. Но в другом месте своего трактата он говорит: "Когда поднимают стотысячную армию, выступают в поход за тысячу миль, издержки крестьян, расходы правителя составляют в день тысячу золотых. Внутри и вовне - волнения; изнемогают от дороги и не могут приняться за работу семьсот тысяч семейств" (XIII, 1). Вот главная причина: отрыв от работы огромной массы крестьянства. Иначе говоря, за земледельческие работы некому больше приниматься, и наступает полный упадок сельского хозяйства, т. е. разорение страны и банкротство государства.
Но откуда Сунь-цзы берет эту цифру - 700 000 семейств? И почему это будут крестьяне? И какая связь "гужевой повинности" с развалом сельского хозяйства? Ответ на все эти вопросы даст китайская историография.
Большинство китайских историографов и историков прежних времен полагали, что в Древнем Китае существовала так называемая колодезная система, т. е. особая форма земледельческой общины. Согласно их данным, основной административно-хозяйственной единицей для государства была община из восьми дворов, "соседская община", как она называлась тогда (Цао-гун). Ей отводился земельный надел в размере иногда в 400, иногда в 720-900 му, который был разделен на девять равных участков. Каждый из восьми дворов получал один такой участок и обрабатывал его для своих нужд, девятый же участок обрабатывали все восемь дворов сообща и продукцию с него передавали в казну.
Такая община должна была вносить всякие налоги, выполнять всевозможные повинности. В числе этих повинностей в военное время были: поставка рекрутов, волов и лошадей, а также доставка и перевозка провианта и фуража. Внутри общины эти две повинности распределились таким образом: один двор из восьми давал рекрута, остальные семь дворов поставляли и возили провиант. Если формировали стотысячную армию, выходило, что брали по одному рекруту из 100 000 общин, т. е. из 800 000 дворов. А это означало, что из этих 800 000 дворов 100 000 давали людей, а остальные 700 000 давали провиант и возили его, или, как прямо говорит Цао-гун, "один двор давал солдата, остальные семь его содержали". Так же понимает это и Ду My: "700 000 дворов содержат стотысячную армию". Словом, несомненно, что крестьянство содержало армию. Следовательно, заниматься земледелием могло главным образом семейство рекрута: оно освобождалось от провиантской и гужевой повинности, остальные же 700 000 семей "приняться за работу не могли".
В свете этих предполагаемых исторических условий понятны слова Сунь-цзы: "Во время войны государство беднеет оттого, что возят далеко провиант". Вряд ли Сунь-цзы стал бы преувеличивать размер бедствия, очевидно, он знал, что скрывается за этими как будто простыми словами "возить далеко провиант".
Как на одну из причин разорения крестьянства Сунь-цзы указывает на повышение цен. "Те, кто находится поблизости от армии, продают дорого; а когда они продают дорого, средства у народа ис тощаются".
Речь идет, конечно, о торговцах, которые неминуемо появлялись в районе расположения армии. Спекуляция во время войны и вздорожание цен отмечаются, таким образом, китайским военным писателем уже в VI в. до н.э.
Очень интересно объясняют фразу "средства у народа истощаются" комментаторы. Цзя Линь говорит так "Там, где скопляется много войска, все предметы страшно подымаются в цене; люди, гонясь за чрезвычайными прибылями, распродают все свое имущество, но, хотя вначале они и получают таким способом большую прибыль, в конце концов это приводит только к тому, что силы у них подрываются и имущество истощается". Иначе говоря, Цзя Линь указывает на неустойчивость и непрочность временного спекулятивного обогащения и предвидит гибельные последствия спекуляции для самих спекулянтов. Но он же указывает и на другую сторону: "Бывают люди, чрезвычайно жадные до наживы, поэтому, продавая что-нибудь, они запрашивают цену без зазрения совести. И населению приходится покупать, истощая свои силы. Естественно, что в государстве становится пусто". Таким образом, по мнению Цзя Линя, от спекуляции страдает и все население.
Итак, по мнению Сунь-цзы, длительная война приводит к разорению крестьянства и к упадку сельского хозяйства, а значит, и к разорению всего государства. Естественно, что перестают поступать и доходы. "Когда же средства (у крестьян - Н. К.) истощаются, - говорит Сунь-цзы, - выполнять повинности трудно".
Сунь-цзы не объясняет, о каких повинностях здесь идет речь, но другие источники и его комментаторы вполне раскрывают это. Речь идет о тех повинностях, которые лежали на крестьянстве в условиях упомянутой выше колодезной системы. Как уже указывалось, по этой системе основной хозяйственно-административной единицей считалась "соседская община" - объединение восьми дворов; с точки зрения административно-территориальной она называлась "колодцем". Четыре "колодца" составляли новую административно-хозяйственную единицу - деревню, четыре деревни составляли село, четыре села - волость. Каждый сельский округ должен был во время войны дать одного коня и четыре вола, волость, следовательно, должна была поставить четырех коней и шестнадцать волов и, кроме того, снарядить одну боевую колесницу и выставить 75 рекрутов. Но этим дело ограничивалось лишь при короткой войне. При затяжной войне, как намекает сам Сунь-цзы, приходилось прибегать и ко вторичному набору рекрутов, и к третьему сбору провианта. Несомненно, что это правило распространялось не только на эти две категории повинностей. Сунь-цзы говорит вообще "об усилении сельских повинностей". Таким образом, снова брались и лошади, и волы, требовалось снаряжение новых колесниц. Все это и обусловливало потерю крестьянами 70% своих достатков.
Конечно, эту цифру не следует принимать как точное исчисление потерь народного достояния при затяжной войне, как и прочие цифры настоящей главы трактата, это лишь указание на очень большие размеры потерь, граничащие с полным разорением крестьянства. "Когда везут провиант, подрываются силы; когда поставляют снабжение, истощаются средства; у народа, воюющего на полях сражений, имущество в их домах исчезает, внутри страны становится пусто", - говорит Чжан Юй. "Когда оружие притупится и острия обломаются, силы подорвутся и средства иссякнут, князья, воспользовавшись твоей слабостью, поднимутся на тебя", - говорит Сунь-цзы. На обнищавшую и обессиленную страну бросаются соседние хищники.
Однако Сунь-цзы не пацифист, не противник войны, хотя бы и по экономическим причинам, наоборот, он пишет руководство для полководца, т. е. пособие для ведения войны. Он противник только затяжной войны, но не войны вообще. Все же сказанное им служит лишь предисловием к основным положениям этой главы - как нужно вести войну, чтобы избежать этих вредных экономических и частично политических последствий.
Конечно, лучшее средство для него - это короткая победоносная война. Однако, считаясь с тем, что длительная война все же часто бывает, Сунь-цзы старается указать путь для смягчения ее бремени. Путь этот у него простой: надо перенести все тяготы войны на противника.
Сунь-цзы ставит условие - не переобременять свой народ ни рекрутской, ни материальной повинностью: "Тот, кто умеет вести войну, два раза набора не производит, три раза провианта не грузит". Вместе с этим он рекомендует пользоваться тем, что можно захватить у противника. Это относится прежде всего к вооружению.
Еще в большей степени это правило усиления себя за счет покоренных применялось к использованию трофеев. Сунь-цзы предлагает: "Если при сражении на колесницах захватят десять и более колесниц, раздай их в награду тем, кто первый их захватил, и перемени на них знамена (т. е. вместо неприятельского знамени водрузи свое, что означало, так сказать, официальное включение в со став своих сил. - Н.К.). Перемешай эти колесницы со своими и поезжай на них (т. е. сражайся. - Н. К.).
Эти слона означают, что захваченное у противника оружие служило для пополнения собственного вооружения.
Очень характерно также предписание: "с (пленными. - Н.К.) солдатами обращайся хорошо и заботься о них". Сунь-цзы не разъясняет, с какой целью следует это делать, но из всего, что мы знаем о древней китайской армии, явствует, что пленные солдаты противника использовались в армии как рабочая сила - прежде-всего как рабы-носильщики.
Остается пополнение довольствием - провиантом и фуражом. Здесь, как уже было указано выше, Сунь-цзы говорит категорически: "Тот, кто умеет вести войну... провиант берет у противника". "Умный полководец старается кормиться за счет противника". Каким образом это делать? Здесь Сунь-цзы об этом не говорит, но в другом месте выражается кратко и ясно: "В местности серьезного положения (т. е. когда глубоко проникнешь на территорию противника и подвоз из своей страны невозможен или затруднителен. - Н.К.) грабь" (XI, 3).
Сунь-цзы не лишен чутья экономиста; он сознает, что ценность одного и того же количества провианта и фуража, полученного на месте от противника, не будет равна ценности того же количества, привезенного из родной страны "за тысячу миль". "Один фунт пищи противника соответствует двадцати фунтам своей: один пуд бобовых отрубей и соломы противника соответствует двадцати пудам своей". Но Сунь-цзы понимает, что все это - не свое, это нужно добыть. Поэтому он и указывает, как это все добывается грабежом.
Но как заставить своих солдат заняться таким грабежом? Простым приказом действовать, конечно, можно, полководец должен обладать строгостью, вследствие которой его приказания беспрекословно выполняются. По словам Ду My, "солдаты у него боятся своего полководца и не боятся противника". Но Сунь-цзы все время требует от полководца ума, а это значит, что нужно прибегать к другим средствам.
Какие это средства? Это, по мнению Сунь-цзы, инстинкт ярости и инстинкт жадности. Полководец должен на этих инстинктах играть: пробуждать в своих солдатах дух ярости и дух жадности. Тогда они будут и сражаться и грабить. Этот именно смысл и имеет фраза Сунь-цзы "Убивает противника ярость, захватывает его богатства жадность".
Комментаторы Сунь-цзы единодушно подтверждают это. "Ярость - это сила армии", - говорит Ли Цюань. Ван Чжэ заявляет: "В войне главное - сила и ярость". Цзя Линь ставит вопрос несколько иначе: "Если у людей не будет ярости, они не станут убивать". Так же думают и другие военные писатели Древнего Китая. Вэй Ляо-цзы, например, говорит: "То, чем сражается народ, - это дух. Если дух воспламенен яростью, то люди сами бросаются в бой".
Рядом с яростью Сунь-цзы ставит жадность - это характеризует захватническую сущность этих войн, когда единственно возможным стимулом для солдат была нажива. О роли жадности Цао-гун, хорошо изучивший войну на собственном опыте, говорит так "Если в армии не будет богатств, воины не пойдут в армию, если в армии не станут раздавать наград, воины не пойдут в бой".
Ду Ю говорит: "Когда люди знают, что, победив противника, они будут иметь щедрые награды, они бросаются на обнаженные клинки, идут против стрел и камней и радуются наступлению и бою. Их всех привлекает богатство, которым награждают за отличия и за труд". Чжан Юй ставит такие награды даже в связь с храбростью; "Если станешь щедро награждать подчиненных, у них непременно появится храбрость".
Но это есть жадность, обращенная к самим себе, к своему полководцу, к наградам, получаемым от своей страны. Главное же не в этом. Сунь-цзы говорит о том, что "жадность захватывает богатство противника". Полководец должен уметь направить жадность своих солдат именно в эту сторону. Об этом и говорит Ду My: "Нужно заставить своих воинов видеть те богатства, которые можно захватить у противника. Если захватишь богатства противника, непременно раздай их. Пробуди в солдатах такие желания, и тогда каждый из них сам пойдет в бой".
Таковы эти поистине варварские "стимулы", которые, по мысли Сунь-цзы и его последователей, побуждают людей сражаться и вообще идти на войну. Нечего и говорить, что такого рода положение превосходно укладывается в общую картину Китая времен Сунь-цзы, когда правители предпринимали войны только для захвата и грабежа и в своих интересах старались разжечь эти инстинкты у солдат. Впрочем, это наблюдалось не только в Древнем Китае, эти же "стимулы" пускались в ход в любой агрессивной войне и после Сунь-цзы - вплоть до последних лет.
Источник: pistoletchik.ru.
Рейтинг публикации:
|
