|
Свой первый бой Дюшес просидела в защитной капсуле, под палубой центрального поста, куда ее определили непочтительным пинком, захлопнув люк. Она не успела обидеться, она уже слыхала колокола боевой тревоги , и то , что это не очередные учения, было ей понятно лучше, чем людям, на то и собачье чутье…
Накануне Командор долго пробыл на станции дальней космической связи, слушал поля сам, отобрав наушники у дежурного гравиакустика. И мрачнел все больше. Потом слушали вместе и по очереди. Потом велел разбудить отдыхавшую после вахты предыдущую смену…
Дюшес заползла под стол, всеми силами стараясь лежать тихо и не мешать, иначе запросто можно было оказаться в коридоре и после напрасно скрестись в толстую бронированную дверь.
Она только настороженно поводила ушами, пытаясь уяснить для себя – сколько беды в этом беспокойном ожидании исходит от натянутых нервов людей, а сколько – от чего –то грозного и страшного, притаившегося и поджидавшего их астромарину среди хаотического нагромождения слоев. На мониторе они были больше похожи на торосы и айсберги, с редкими чернеющими окошками «полыньи», сквозь которые штурманская группа привычно протаскивала рейдер, слегка подрабатывавший нанизывателем там, где прокол пространства не забирал слишком много энергии для поддержания защитного экрана.
Ничего особенного в этой зоне нестабильной гравитации не было, и карты ее были составлены достаточно подробно, и оставалось лишь, через несколько часов местного внутрикорабельного времени, выскочить на оперативный простор в координатном пространстве Шелиака, а там уже и до базы рукой подать… Но…
Этот вой зародился где –то в глубине ее существа, и сдержать его она не смогла, да и не пожелала… Что-то, совсем первобытное, не умещавшееся в теле обычного животного, отчаянно пыталось развернуть стянутые рубцами складки поля, и с этим воем выскользнуть из плотной оболочки. Это нечто, непостижимое собачьим разумом, билось в ее груди, как будто узнав незримого врага, но не было в этом вое ни капли страха.
Наоборот, пусть минутный, но страх заскользил по лицам людей, ни разу не видевших ее такой. Даже в кабацкой драке между двумя загулявшими на отдыхе экипажами, куда она однажды вписалась без всякой команды «фас», так сказать, по зову сердца, она смотрелась вполне приличной псиной, повиновавшейся скорее всеобщему куражу, чем ярости…
- Тихо, Дашка. Спасибо… - Командор погладил ее по вздыбленной на загривке шерсти. - Ну , вот и война, мессиры.
С изрядно побитым оперением, нуждающаяся в серьезном ремонте, но все же уцелевшая, в основном благодаря тому, что не влетела на всем ходу в ловушку, Stella maris вяло покачивалась у пирса, ожидая буксировки в заводской док.
Дюшес терпеливо ждала, когда Хозяин закончит свою непонятную бумажно - элекронную писанину, над которой он со Старпомом уже несколько часов не поднимали головы, переговариваясь по делу только взглядами, а вслух позволяя себе лишь некоторые непечатные междометия, когда уже не хватало ни слов , ни мыслей, чтобы формулировать четкие ответы на бесконечные уточняющие запросы командования.
Наконец, последняя почта была зашифрована и отправлена, простынки распечаток данных легли в сейф, и в каюте повисла усталая тишина, как на свежеубранном поле, после битвы за урожай.
- Командор...- Старпом замялся, не зная, как лучше спросить о том, что волновало уже третьи сутки не только его.
Дашка радостно повиливала хвостом, немедленно засунув свою морду под хозяйский локоть, прижимаясь всем боком и норовя лизнуть горячим розовым языком расслабленного и ненадолго потерявшего бдительность Хозяина... В щеку или хотя бы ухо – уж как получится…
- …Ты совсем ее не боишься?.. Ты хоть знаешь, какой там зверь сидит?
- Нет. – он ответил на оба вопроса сразу.
Насчет бояться – ему это и в голову не приходило. Ни разу. Второй год он засыпал под ее сопение, и просыпался от пристального, можно сказать, даже нежного взгляда, а то и настойчивого поскуливания, за несколько мгновений до будильника. Удивительно, ему никогда не хотелось ответить ей грубостью, простительной для человека, уже давно ощущающего хронический недосып. Наоборот, с некоторых пор он уже и представить не мог другого распорядка.
Что касается того, какую полевую зверюшку подарили ему в секторе ИНО, это было совсем неважно, важно было то, что она могла менять белковое тело на скафандр, и не боялась перегрузок, и спокойно и без проблем росла и жила на железе, единственная из всего экипажа, кого не изнуряли автономки, а любой закоулок корабля был родным домом не в переносном , а в прямом смысле. Другого дома у нее никогда не было.
Что касается разумности – здесь он был полностью согласен с вердиктом сектора Иножизни, дрессировке Дюшес, как почти все экзотические полевые формы, почти не поддавалась, живя своими инстинктами.
«Соприкосновение с человеческим разумом – достаточное.» Это заключение по тестам гарантировало от эксцессов немотивированной агрессии. Ну, а если человеку удавалось добиться от животного агрессии мотивированной – приходилось пенять только на себя…
- А ты это чудище вне тела видел? - не отставал Старпом, теребя за брыли породистое собачье «лицо» и разглядывая, как если бы раньше не замечал, белейшие клыки, аккуратно прихватывавшие его пальцы…
- Она не чудище. – неожиданно сухо сказал Командор. В вопросе Старпома не сквозило никакого подвоха, его отношение к Дюшес было, может быть, самую малость менее теплым и заботливым, чем у него самого, но сейчас почему –то он воспринял его слова как обидную фривольность, касающуюся чего –то такого, к чему посторонних допускать нельзя.
- Видел… - почувствовав, что сослуживец его скрытности не поймет, нехотя ответил он. – Как белек. Ну, нерпа… Какое -то морское животное. Только, похоже, слепое. Что-то видит, но в другом диапазоне… Так что не переживай, точно не съест, даже если захочет. А гравиакустикам передай, чтобы не распускали сплетни. Лучше бы Дашке спасибо сказали…
- Это да. – шумно вздохнул старпом. – Спасибо, Даша.
И, засмеявшись с облегчением, чмокнул ее в шершавый мокрый нос.
Ремонт, который и так велся авральными темпами, показался Командору вечностью… Прошло всего две недели, но пропасть между прежней мирной жизнью и наступившими военными буднями, всей тяжести которых экипаж еще не успел осознать в полной мере, эта пропасть становилась все шире.
Stella maris была обычным веганским рейдером. Серийной астромариной КВ Империи. И экипаж ее был обычным, добротно выученным и давно демонстрировавшим отличную слетанность.
Родившиеся под одними небесами, после учившиеся под другими, часто женившиеся и приобретавшие новую родню с далеких звезд, люди уже не могли мыслить пределами только своего мира, и та планета, где находился дом и семья – была лишь одной из многих, которые призван был защищать Космофлот.
Тем тревожнее было просматривать сводки новостей. Все понимали, что пока они вот здесь, околачиваются в заводе, другие астромарины вязнут в боях, удерживая рубежи обороны в опасной близости от их родных миров.
До сих пор так и не был назван противник. Это было страшнее всего. И в обиходе появилось безликое ОНИ.
В империи Денеба было не принято применять в пропаганде «волшебную силу искусства». Тем более манипулировать теми, кто разбирался в военном деле.
Информация о вторжении шла без цензуры. Возможно, это было ошибкой.
Видеоматериалы руин сожженных, разрушенных, мертвых миров, выведенные на экраны кают- компаний, почти не вызывали споров, почему это произошло, кто допустил такое варварство. Только отчаяние и нараставшее ощущение предательства.
Беспредельная жестокость врага, была чем –то уму непостижимым даже для тех, кто профессионально умел стирать небесные тела различной величины, вскрывать и подавлять все известные им информсистемы, прорывать любые защитные слои планет, в том числе и жилых, и густонаселенных.
Не могли понять основного – цели. Точнее не понять – поверить, что никакой цели, кроме мучительства и тотального уничтожения, у пришельцев нет.
Где -то там, на самом верху остро не хватало того, кто мог и понять, и предотвратить разгром. Граждане империи только еще начинали осознавать свое сиротство.
На троне Денеба воцарился следующий Брат император, и все структуры, и военные, и отвечавшие за внутреннюю безопасность империи, вроде бы никуда не делись, не поменяли названий, правда замелькали в них новые лица братвы.
Но Отца Денеба не стало.
«ИНО –логос» из диссертаций высоколобых теоретиков, державшихся особняком в достаточно закрытой системе НИИ Альтаира, было невозможно быстро применить на практике, донести прикладной вариант людям, родившимся и выросшим в своем логосе, даже не задумываясь что это такое. Да и не было этого прикладного варианта для Гражданской Обороны.
Чужие отторгались на уровне сознания, нечем было описывать их суть, не хватало ни образов, ни символов, и пока у каждого шел свой набор распознавания – невозможна была слаженность в принятии решений и, соответственно, эффективное противодействие.
Как на уровне высшего имперского управления, так и на уровне эскадр, и даже экипажей. Те, кто успевал понять – не успевали донести до остальных, что надо делать. А без неукоснительного исполнения постулата « каждый солдат должен понимать свой маневр» война разваливалась на куски, планирование операций распадалось на глазах, превращая организованное сопротивление в бессмысленную бойню.
Последний день пребывания в заводе все же наступил. Слабо освещенные коридоры астромарины в пересменок были абсолютно пусты. Техники уже ушли, а роботы только приступали к генеральной приборке помещений.
Сначала Дашка честно увязалась за приемной комиссией, намереваясь лично облазить корабль вместе с Командором. Но приятной прогулки не получилось.
Люди были так заняты своими делом, а их разговоры настолько скучны обилием совершенно непонятных ей терминов, что, у порога реакторного отсека, она сочла за благо для себя приотстать.
Растянувшись на прохладном полу, она издали прислушивалась к оживленному говору, щелчкам каких-то тумблеров, едва слышному гудению, попискиванию, привычным шумам и шорохам оживших систем корабельного оборудования.
Она разговаривала с астромариной по-своему, если бы кто сказал ей, что этот диалог она ведет с бортовой компьютерной системой, она бы долго и удивленно осмысливала это открытие.
Для Дюшес машинный мир был таким же живым, как тот, который считали живым люди, вкладывая в это определение совсем другие чувства.
Она ощущала настроение корабля, как если бы у него было четыре лапы и такой же неугомонный хвост, как у нее, по движениям которого сразу видно, что у собаки на душе.
Дашка знала, что астромарину отремонтировали на совесть, и корабль сейчас подрагивает от нетерпения, снова почуяв скорый старт.
Это предвкушение дороги было и у нее, но что-то мешало представить себя среди вернувшегося на борт экипажа, на своем коврике в центральном посту.
Что-то, ассоциировавшееся у нее с черным балахоном.
И она силилась вспомнить, где она могла видеть этот балахон, и почему на загривке так некстати опять поднимается шерсть и дергаются брыли над оскаленными клыками…
Может быть, если бы у нее было еще пять минут относительной тишины, она бы уловила эту неправильность, и вспомнила эту угрозу, и что-то предприняла бы, обогнав время, хоть на секунду.
Но в коридор опять вывалилась толпа людей, они, громко переговариваясь, разделились на две группы, и за теми, кто пошел к трапам на выход, она уже не смотрела, протолкнувшись поближе к Хозяину, пока тот, на ходу, лист за листом, бегло прочитывал и подписывал что-то на планшете.
Наконец, он обменялся рукопожатием с главным инженером, попрощался и, больше не оглядываясь, стал подниматься наверх, в жилой отсек. Дашка весело полезла следом, но взбираться по крутой лестнице у привычного человека все равно получалось лучше, чем у собаки, и он еще немного опередил ее…
Неожиданно появившееся маленькое зеленоватое пятнышко света на комбезе Командора вдруг зашевелилось, смещаясь под левую лопатку и сжимаясь в яркую точку.
Дашка смотрела на это пятнышко с интересом, как на муху.
В ее собачьей голове было не так уж много мыслей, тем более насчет прицела для легкой лучевки, это оружие внутри корабля никогда не применялось...
И прыгнула. Как умеют прыгать только крупные сильные звери, проживая в коротком швырке всю жизнь.
Ослепительно белая вспышка на доли секунды осветила подволок, она увидела его очень близко, что –то жгучее чиркнуло по холке, по ее парадному ошейнику, густо украшенному алмазами и рубинами, рассыпалось мириадом искр и померкло...
Удар в спину, и сразу темнота. Это все, что среди разорванных смутных грез смог извлечь Командор, нескоро очнувшись в госпитале Райярва. Дальше в памяти был полный провал.
За окном была зима.
Внутренний дворик НИИ ИноФауны завален сугробами, голые ветви деревьев, желтая в разводах сырости стена, недавно чищенное широкое крыльцо – и пустота. Белый шар на постаменте, без единой отметины, как символ нечитаемой памяти иных миров.
Только что чьи –то бережные руки, обхватив и придерживая, помогли ей встать на непослушно расползающиеся лапы, ощупали плотные непроницаемые бинты на голове.
- Ничего не бойся, сейчас будем снимать повязку…
Голос молодой, женский, и ладони теплые, чуть влажная нежная кожа на пальцах. Полоска света сквозь привычную уже тьму, медленно – медленно, слой за слоем, и вот уже мутный контур окна, хочется зажмуриться снова, и шатает от слабости и какого –то вязкого чувства безвременья… и бессмысленности всего, что сейчас неотчетливо дрожит перед глазами... двойная рама окна, серый свет зимнего дня, и переметенная снегом дорожка.
Если бы окно было открыто, можно было перемахнуть через подоконник и рвануть прочь, проваливаясь в лежалый снег, покрытый тонкой ледяной коркой наста, обдирая с непривычки подушечки лап и не чувствуя этой боли, до арки и за угол, все равно куда…
Все чужое. Понятное, по отдельности узнаваемое – и чужое...
Дюшес так и не оглянулась на женщину. Покачиваясь, опустилась на кафель, вытянула морду.
Плиточки, как шахматная доска. Пустая, без единой фигуры, если не считать ее саму.
Stella maris ушла в бой с другим командором. В мирное время экипаж был бы заменен весь, до выяснения причин, пока расследование покушения не внесло бы абсолютную прозрачность, и в персоналии, и в мотивы, и в степень причастности или непричастности к преступлению каждого из сотни. А после все равно расформирован.
Но шла война и, то, что инцидент произошел в заводе, а не на базе КВ и не в автономке, позволило командованию дистанцироваться от случившегося, и, не долго думая, выпихнуть 21 астромарину в рейд как есть, пытаясь заткнуть более серьезный прорыв.
- Иона. Ты знаешь, что это такое. Считай, заново родился…Какие рейды, тебя только вчера из кокона достали?.. Послушай, мы тебя собрали по кускам, ты развалишься, при малейшей перегрузке. И никто не возьмется шить тебя во второй раз, сразу направим в Долину. Лежи, лечись, и не морочь мне голову…
Пререкаться было бесполезно. Тем более, что он был сейчас такой один. Вроде как попавший сюда по неуважительной причине. Конечно, не самострел, но…
Командор уже успел оглядеться по сторонам, и оценить происходящее. Утром пришел экстренный транспорт с тяжелоранеными. U29 сгорела…
На бесцеремонность хирурга даже сердиться не получалось, спасибо, что вообще зашел поговорить. Что ж, раз про Долину пока речи нет, ему предстоит бороться за свою живучесть дальше…
Источник: Is.
Рейтинг публикации:
|
