Отходящая тьма предъ разсветомъ особенно черна и грозна, последнiя судороги бури, проломные порывы шквала наиболее неистовы и злы. Победный восторгъ достиженiя, торжествующiй прорывъ новой жизни и воли жертвенно искупляются раньше жестокой и жуткой мистерiей сугубыхъ томленiй и мукъ. Искупительный путь къ Воскресенiю ведетъ через крестныя страсти Голгофъ.
И такой именно страшной и мучительной крестной жертвой искупила и наша многострадальная родина - изстари нуждой прибитая и незбывнымъ горемъ повитая Прикарпатская Русь - свой долгожданный, но, увы, оказавшiйся столь непродолжительнымъ и непрочнымъ, освободительный, воскресный миражъ 1914—1915 годовъ, Закаленная въ многовековой борьбе и неволе, привычная къ наилютейшимъ гоненiямъ и мукамъ, она, навечная страдалица-раба, подверглась тутъ такой бешеной облаве и травле, такимъ чудовищнымъ издевательствамъ и пыткамъ, предъ которыми вчуже бледнеютъ самые мрачные и дикiе ужасы средневековыхъ изуверствъ и боенъ, которые превзойдены ужъ разве только нынешнимъ лютымъ кошмаромъ ”чрезвычайныхъ” застенковъ и норъ.
Въ смертельномъ предчувствии близкаго падения и бегства, въ судорожномъ страхе мрачнаго и позорнаго конца, обезумевшiй врагъ пытался выместить на своей безвинной и безответной жертве последнюю, отчаянную свою ярость, упырно упиться ея сиротскими слезами и кровью въ свой крайнiй, предъутреннiй часъ.
И упился тутъ ими онъ въ волю, сверхъ всяческой меры и краю! Залилъ, обагрилъ ими всю жалкую жертву-страну. Оплевалъ, осквернилъ скорбное лицо мученицы трупнымъ ядомъ своей кошунственной слюны. Опалилъ, прожегъ ее сплошъ злобнымъ заревомъ безсмысленныхъ пожаровъ и костровъ. Разорилъ ея убогiя, старые хижины, ограбилъ или уничтожилъ злостно ея серенькiй, нищенскiй скарбъ. Поругалъ ея тихiя, заветныя святыни, зверски оскорбилъ ея чистую веру и народную честь. Завалилъ свой беглый, злопамятный путь безчисленными трупами ея лучшихъ, любимыхъ сыновъ. А тысячи, тысячи другихъ злобно повергъ въ свои цепкiя тюрьмы, истязалъ ихъ и мучилъ нещадно, а затемъ и увлекъ за собою на своемъ предъисчезномъ бегу.
О, да будетъ же проклята въ мiре его гнусная, страшная: память, пусть сгинетъ на вечные веки этотъ дикiй, безумный кошмаръ.
Но выставить и пригвоздить весь этотъ кошмаръ и ужасъ къ позорному столбу исторiи все-таки желательно и нужно. Хотя-бы только для безстрастнаго и нелицепрiятнаго суда грядущихъ временъ, хотя-бы для прославнаго увековеченiя испытанныхъ тутъ нашимъ народомъ ужасныхъ мытарствъ, издевательствъ и мукъ. Для достойнаго и признательнаго запечатленiя на пропамятныхъ скрижаляхъ исторiи его сверхчувственнаго долготерпенiя и вернаго и устойнаго героизма на искупительномъ кресте.
Воспринялъ нашъ доблестный мученикъ-народъ всю эту жестокую казнь и хулу, какъ и все прежнiя гоненiя и козни подъ австрiйскимъ ярмомъ, не за какую-нибудь действительную измену или другую определенную вину, которыхъ тутъ въ общемъ, въ спокойномъ нацiонально-культурномъ быту и труде его, и не было, и быть не могло, а просто и исключительно только благодаря тому, что рядомъ, бокъ-о-бокъ, жила-цвела могучая, единокровная ему Pocciя, передъ которой дряхлая тюрьма народовъ — Австрiя всегда испытывала самый злобный и неистовый страхъ. И въ этомъ-то суетномъ страхе, въ этой трусливой вражде ея къ Pocсiи, съ одной стороны, а въ русскомъ же облике, сознанiи и даже имени нашего злосчастнаго народа, съ другой, и следуетъ, очевидно, признать ту главную, основную причину, тотъ внутреннiй двигатель зла, которые и вызвали ныне, въ безумномъ военномъ угаре, весь этотъ чудовищный, жуткiй кошмаръ.
Словно въ дикомъ, разбойномъ разгуле, какъ въ безумномъ, кровавомъ бреду, разомъ ринулись на несчастную жертву, вдругъ сорвавшись съ праздныхъ своръ и цепей, какъ все органы государственной стражи и власти, такъ и всякiя темныя и враждебныя силы въ стране вообще.
Такъ, съ первыхъ-же сполоховъ бури, зapaнеe обреченная на гибель, вся верная нацiональнымъ заветамъ, сознательная часть местнаго русскаго населенiя была сразу-же объявлена вне всякаго закона и щита, а вследъ за этимъ и подвергнута тутъ-же безпощадной травле и бойне. По отношенiю къ этимъ — по государственной логике Австрiи — заведомымъ и обязательнымъ „изменникамъ” и „шпiонамъ” — „руссофиламъ” — все экстренныя меры воздействiя и мести стали теперь, вне обычныхь нормъ и условiй культуры и правопорядка, уместны, целесообразны и хороши. Все наличныя средства и силы государственной охраны и власти, вся наружная и тайная полицiя, кадровая и полевая свора жандармовъ, и даже отдельные воинскiе части и посты, дружно двинулись теперь противъ этихъ ненавистныхъ и опасныхь „тварей” и стали бешено рыскать по несчастной стране безъ всякой помехи и узды. А за ихъ грозными и удобными спинами и штыками привольно и безудержно эасуетился также, захлебываясь отъ торжествующей злобы, вражды и хулы, и всякiй ужъ частный австрофильскiй закидень и сбродъ, съ окаяннымъ братомъ-изуверомъ — Каиномъ несчастнаго народа — во главе...
И это последнее уродливое явленiе, ужъ помимо самой сущности вещей, следуетъ тутъ выдвинуть съ особымъ возмущенiемъ и прискорбiемъ на видъ, на позоръ грядущимъ поколенiямъ, на проклятiе отъ рода въ родъ! Потому что, если все чужiе, инородные сограждане наши, какъ евреи, поляки, мадьяры или немцы, и пытались тутъ всячески тоже, подъ шумокъ и хаосъ военной разрухи, безнаказанно свести со своимъ безпомощнымъ политическимъ противникомъ свои старые споры и счета или даже только такъ или иначе проявить и выместить на немъ свой угарный ”патрiотическiй” пылъ или гневъ вообще, то все-таки делали все это, какъ ни какъ, заведомо чужiе и более или менее даже враждебные намъ элементы, да и то далеко не во всей организованной и сплошной своей массе, а только, пожалуй, въ самыхъ худшихъ и малокультурныхъ своихъ низахъ, действовавшихъ къ тому-же большей частью по прямому наущенiю властей или въ стадномъ порыве сфанатированной толпы. А между темъ, свой-же, единокровный братъ, вскормленный и натравленный Австрiей ”украинскiй” дегенератъ, учтя исключительно удобный и благопрiятный для своихъ партiйныхъ происковъ и пакостей моментъ, возвелъ все эти гнусные и подлые наветы, надругательства и козни надъ собственнымъ народомъ до высшей, чудовищной степени и меры, облекъ ихъ въ настоящую систему и норму, вложилъ въ нихъ всю свою пронырливость, настойчивость и силу, весь свой злобный, предательскiй ядъ. И мало, что досыта, въ волю — доносами, травлей, разбоемъ — надъ нимъ надругался, где могъ, что на муки самъ eгo предалъ и злостно ограбилъ до тла, но наконецъ даже, въ добавокъ, съ цинической наглостью хама, пытaется вдругъ утверждать, что это онъ самъ пострадалъ такъ жестоко отъ лютой австрiйской грозы, что это ему именно принадлежитъ этотъ скорбный, мученическiй венецъ... А дальше ужъ, въ злостномъ бреду и цинизме, ведь, некуда, не съ чемъ идти !
Возвращаясь къ самимъ событiямъ, приходится прежде всего отметить, что началось дело, конечно, съ повсеместнаго и всеобщаго разгрома всехъ русскихъ организацiй, учрежденiй и обществъ, до мельчайшихъ кооперативныхъ ячеекъ и детскихъ пpiютовъ включительно. Въ первый-же день мобилизацiи все они были правительствомъ разогнаны и закрыты, вся жизнь и деятельность ихъ разстроена и прекращена, все имущество опечатано или расхищено. Однимъ мановенiемъ грубой, обезумевшей силы была вдругъ вся стройная и широкая общественная и культурная: организованность и работа спокойнаго русскаго населенiя разрушена и пресечена, однимъ изуверскимъ ударомь были разомъ уничтожены и смяты благодатные плоды многолетнихъ народныхъ усилiй и трудовъ. Всякiй признакъ, следъ, зародышъ русской жизни былъ вдругъ сметенъ, сбитъ съ родной земли...
А вследъ за темъ пошелъ ужъ и подлинный, живой погромъ. Безъ всякаго суда и следствiя, безъ удержу и безъ узды. По первому нелепому доносу, по прихоти, корысти и вражде. То целой, гремящей облавой, то тихо, вырывочно, врозь. На людяхъ и дома, въ работе, въ гостяхъ и во сне.
Хватали всехъ сплошъ, безъ разбора, Кто лишь признавалъ себя русскимъ и русское имя носилъ. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка изъ Россiи. А то просто кто лишъ былъ вымеченъ какъ „руссофилъ”.
Хватали, кого попало. Интеллигентовъ и крестьянъ, мужчинъ и женщинъ, стариковъ и детей, здоровыхъ и больныхъ. И въ первую голову, конечно, ненавистныхъ имъ русскихъ „поповъ”, доблестныхъ пастырей народа, соль галицко-русской земли.
Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапамъ и тюрьмамъ, морили голодомъ и жаждой, томили въ кандалахъ и веревкахъ, избивали, мучили, терзали, — до потери чувствъ, до крови.
И, наконецъ, казни — виселицы и разстрелы — безъ счета, безъ краю и конца. Тысячи безвинныхъ жертвъ, море мученической крови и сиротскихъ слезъ. То по случайному дикому произволу отдельныхъ зверей-палачей, то по гнуснымъ, шальнымъ приговорамъ нарочитыхъ полевыхъ лже-судовъ. По нелепейшимъ провокацiямъ и доносамъ, съ одной стороны, и чудовищной жестокости, прихоти или ошибке, съ другой. Море крови и слезъ…
А остальныхъ потащили съ собою. Волокли по мытарствамъ и мукамъ, мучили по лагерямъ и тюръмамъ, вновь терзая голодомъ и стужей, изводя лишенiями и моромъ. И, словно въ адскомъ, чудовищномъ фокусе, согнали, сгрузили все это, наконецъ, въ лагере пытокъ и смерти — приснопамятномъ Талергофе, по проклятому названiю котораго, такимъ образомъ, и возглавляется ныне настоящiй пропамятный альманахъ.
Печальная и жуткая это книга. Потрясающая книга бытiя, искуса и мукъ многострадальной Галицкой Руси въ кошмарные дни минувшаго грознаго лихолетiя. Прославный памятникъ и скорбный помяникъ безвинно выстраданной ею искупительной, вечерней жертвы за Единую, Святую Русь!
Заветная, пропамятная книга. Конечно, пока-что она далеко еще не закончена, не полна. Еще много въ ней пробеловъ и изъяновъ, а даже, можетъ быть, ошибокъ вообще. Целые округи и перiоды, многiя подробности и черты — за отсутствiемъ сведенiй и справокъ — въ ней пока пропущены совсемъ. Некоторыя данныя, въ особенности — изъ современныхъ газетъ, недостаточно проверены и, можетъ быть, не точны и смутны. И, наконецъ, въ ней вовсе нетъ еще надлежащей исторической цельности и призмы, нетъ стройности и глади вообще. Лишь сырой и отрывочный сборникъ черновыхъ матерiаловъ и датъ. Но все это нисколько не изменяетъ самой сущности и верности вещей. Но все-таки уже вполне сквозитъ и оживаетъ вся общая картина во всей своей ужасной яркости и широте.
И эта жуткая и скорбная картина такъ грозно вопiетъ сама ужъ за себя!
Ю. Яворский
Доктор Василий Романович Ваврик
Талергофец, известный общественный деятель и писатель
КЛАДБИЩЕ ВОЗЛЕ ТЕРЕЗИНСКОЙ КРЕПОСТИ
Здесь покоятся жертвы австро-венгерского террора времен 1914-1917 гг.
и жертвы гитлеровских злодеяний времен II-ой Мировой Войны
ПЕСНЬ ТЕРЕЗИНА
1914-1917 гг.
Ой, цісарю, цiсароньку,
На що нас карбуєшь,
За яку провину в тюрьмах
Мучишь і мордуєшь.
Ой, скажи нам, цісароньку,
Чим ми провинились,
За що в мурах і болоті
Ми тут опинились?
Предисловiе къ первому выпуску
Предлагая благосклонному читателю первую книгу о страданiяхъ русскаго народа Прикарпатья во время мipовoгo пожара, мы должны предупредить его, что въ этой книге будетъ отведено место только тому историческому матеpiaлy, который въ воображенiи читателя долженъ нарисовать яркую и полную картину австро-мадьярскаго террора, творившагося надъ русскимъ народомъ у нeгo дома, въ Галичине, Буковине и Угорской Руси, въ caмoмъ начале великой войны, въ 1914 тоду. Введемъ его пока въ тотъ первый перiодъ войны, который въ oтнoшенiи Галичины ознаменовался поcпешнымъ отходомъ австро-мадьярскихъ войскъ за р. Сянъ, и дальше за Дунаецъ. Делаeмъ это по следующимъ соображенiямъ.
Однимъ изъ caмыхъ важныхъ побуждающихъ обстоятельствъ является то, что этотъ перiодъ, xoтя и связанъ въ многихъ случаяхъ органически съ понятiемъ концентрацiонныхъ лагерей для pycскихъ людей въ глубине Австрiи, въ общей сложности всехъ тяжелыхъ явленiй безпощадной кровавой расправы и при той безмятежной широте мучительной картины нечеловеческаго издевательства и политическаго террора надъ неповиннымъ русскимъ народомъ, несравненно грандiознее и ярче въ исторiи обширнейшей мартирологiи карпаторусскаго народа во время войны, чемъ caмыя ужасныя минуты страданiй десятковъ тысячъ русскихъ во вcехъ концентрацiонныхъ австрiйскихъ лагеряхъ. Талергофъ, Терезинъ, Вена и другiя места заключенiя русскихъ страдальцевъ — это все-таки известная система террора, въ нихъ были определенныя ycлoвiя, была своя форма, однимъ словомъ — все то, что легче дается формально установить и определить. Ибо одно указанiе на характерныя явленiя, съ особенной яркостью выделявшiяся на фоне мученической жизни заключенныхъ, даетъ уже представленiе о целомъ комплексе техъ факторовъ, благодаря которымъ приходилось страдать талергофцамъ или терезинцамъ физически и нравственно. А наоборотъ, весь ужасъ и мученiя, перенесенныя русскимъ населенiемъ въ Австро-Венгрiи, главнымъ образомъ, на первыхъ порахъ войны, т.е. до момента вытеcнeнiя русской армiей австро-мадьярскихъ вoйcкъ за Дунаецъ и по ту сторону Карпатскаго хребта, не имели предела: это была сплошная полоса неразборчиваго въ средствахъ, безсистемнаго террора, черезъ которую прошло поголовно все pyccкоe населенiе Прикарпатья.
Черная гроза военнаго и административнаго австро-мадьярскаго террора, клокотавшая надъ русскимъ населенiемъ въ Галичине, Буковине и Угорской Руси въ этоть первый перiодъ войны, была настолько свирепа, что вполне подтвердила то мненiе, какое постепенно стало утверждаться за испытавшими первые ея приступы, a затем очутившимися въ концентрацiонныхъ лагеряхь въ глубине Aвстрии, какъ о более счастливыхъ.
Слишкомъ велики и безконечно жестоки были страданiя карпато-россовъ въ этотъ первый пepioдъ войны на ихъ-же прадедовской земле, у нихъ-же дома. На нихъ мы должны остановиться ближе. Это темъ более необходимо, что съ каждым годомъ, отделяющимъ наши дни оть того жестокаго въ истopiи русскаго народа времени, память о немъ начинаетъ тускнеть и затираться въ народномъ сознанiи.
А кь тому-же, въ то время, какъ о ужасахъ концентрацiонныхъ лагерей писалось сравнительно много въ начале войны въ русской, швейцарской, итальянской, французской и даже немецкой (coцiaлистической) печати, а после войны появились более или менее обстоятельныя сведенiя въ галицко-русскихъ и американскихъ печатныхъ изданiяхь, — о австро-мадьярскихъ зверствахъ надъ неповиннымъ ни въ чемъ pyccкимъ населенiемъ, находившимся подъ властью Австрiи, совершаемыхъ на местахъ, писалось oчeнь мало и къ тому-же случайно, отрывочно, а главное — противоречиво. Все те случайныя сведенiя объ этомъ жестокомъ перiоде, какiя попадали въ печать, не могли претендовать на полноту и элементарную безпристрастность именно потому, что были современными и писались въ исключитительно болезненныхъ общественныхъ условiяхъ, въ oбcтановке непосредственнаго военнаго фронта. Современныя газеты сплошь и рядомъ пестрели по поводу каждаго отдельнаго случая этой разнузданной расправы сведенiями беззастенчиво тенденцioзнагo характера. Этoй преступной крайностью грешила, за редкими исключенiями особенно галицкая польская и „украинская” печать. Въ ней вы напрасно будете искать выраженiя хотя-бы косвеннаго порицанiя массовымъ явленiямъ безцеремонной и безпощадной, безъ суда и безъ следствiя, кровавой казни нашихъ крестьянъ за то только, что они имели несчасгье быть застигнутыми мадьярскимъ или немецкимъ (австрiйскимъ) полевымъ патрулемъ въ поле или въ лесу и при допросе офицера-мадьяра или немца, непонимавшаго совершенно pyccкагo языка, пролепетали фатальную фразу, что они всего только ”бедные руссины”! А что пocле этого говорить о такихъ случаяхъ, когда передъ подобными ”судьями”, по доносу въ большинстве случаевъ жалкаго „людця”-мазепинца, целыя села обвинялись въ откpытомъ ”pyccoфильстве”? He редко кончались oни несколькими разстрелами, а въ лучшемъ случае сожженiемъ села. Широкая публика объ этомъ не могла знать подробно въ те знойные дни всеобщаго военнаго угара, а еще меньше она знаетъ сейчасъ.
И поэтому ясно сказывается именно тa необходимость, чтобы раньше, чемъ писать объ ужасахъ Талергофа, и на эту кровавую полосу страданiй русскаго народа у подножья родныхъ Карпатъ бросить больше света и попристальнее взглянуть нa нее. Она настолько выразительна и, пожалуй, исключительна въ исторiи недавней военной мартирологiи Европы, что было-бы заметнымъ упущением съ нашей cтopoны нe остановиться на ней ближе въ отдельнoй первой книжке, не указать на то, что нe только предварило Taлepгoфъ и ему сопутствовало, но было куда ужаcнеe Талергофа. Объ этом и будетъ говорить предлагаемая первая часть „Талергофскаго Альманаха”.
Въ этoй книге читатель найдетъ разнородный матерiалъ, правдиво и рельефно рисующий грозную картину страданiй Галицкой и Буковинской Руси, и сложившiйся изъ политико-общественныхъ очерковъ, статей, отрывковъ изъ дневниковъ разныхъ лицъ и, наконецъ, изъ беллетристическихъ разсказовъ и стихотворенiй, написанных на фоне переживанiй обездоленнаго народа въ первомъ перiоде войны. Отъ eгo вниманiя не ускользнетъ тоже явное указанie на то, кто изъ соседей и даже родныхъ братьевъ сознательно прилагалъ свою руку къ этoмy страшному преступленiю австрiйскихъ немцевъ и мaдьяръ надъ нашимъ народомъ.
И только въ последующихъ выпускахъ „Талергофскаго Альманаха” бyдемъ постепенно знакомить нашего читателя съ дальнейшей исторiей жестокаго мученiя окраинной, Карпатской Руси, со всеми ея подробностями; посвятимъ серьезное вниманiе непрекращавшемуся ужасу надъ русскимъ народомъ и въ другихъ перiодахъ войны, какъ тоже на чужбине, вдали оть родныхъ Карпатъ, вдали отъ прадедовской земли. Въ нихь мы отведемъ достаточное место описанiю мученическаго заточенiя сознательнейшей части карпато-русскаго народа въ Taлepгoфе, Терезине и др. концентрацiонныхъ лагеряхь въ глубине Австро-Венгрiи и въ то-же время въ отдельномъ выпуске постараемся вернуться къ тому жуткому австро-венгерскому террору, какой съ половины 1915 года, пocле отхода русскихъ войскъ изъ пределовъ Карпатской Руси за р. Збручь и Стырь, съ новымъ ожесточенiемъ бушевалъ повсеместно въ русской Галичине и Буковине.
Принимаясь за работу надъ составленiемъ „Талергофскаго Альманаха”, мы здесь въ общихъ чертахъ указали на порядокъ и схему нашего труда. Изъ этого читатель видитъ, что въ немъ не объ одномъ Талергофе будетъ речь. Наша задача значительно шире и многостороннее. Почему и названiе нашей книги о страданiяхъ карпато-русскаго народа во время великой мiровой войны является лишь символическимъ, относительнымъ. Оно заимствовано изъ одной лишь частности мартирологiи нашего народа, по своей яркости оказавшейся до известной степени отличительнымъ послевоеннымъ внешнимъ признакомъ для русскаго нацiональнаго движенiя въ Прикарпатьи. Характерная частность, указанная въ заглавномъ меcте нашей книги, должна быть глубокомысленнымъ идейнымъ символомъ для общей картины, рисуемой нами въ отдельныхъ выпускахъ ”Альманаха”.
Никто не скажетъ, что наша задача легка. Она и тяжела, и глубокоответственна. Здесь мы должны охватить и передать отдельныя и знаменательныя явленiя этого жуткаго для нашего народа времени и изъ обилiя тысячныхъ случаевъ безчеловечнаго насилiя соткать верную и яркую памятную картину того, какъ страдалъ карпато-русскiй народъ во время войны, подъ игомъ б. Австро-Венгрiи.
Наша задача тяжела еще потому, что она прежде всего ответственна, какъ передъ лучшимъ будущимъ нашего народа, такъ темъ более передъ великой памятью его мученическаго героизма, проявленнаго имъ въ неравной борьбе съ безпощаднымъ и сильнымъ противникомъ за cвои ocoбые права сознательной нацiи. Этo обстоятельство и требуетъ отъ насъ, чтобы составленная нами мартирологiя карпато-россовъ была въ тоже время и книгой глубокаго нацiональнаго вocпитaнiя будущихъ поколенiй нашего народа.
Въ заключенiе необходимо заметить, что фактическiй матерiялъ, собранный въ настоящей книге далеко еще не полный и не исчерпывающiй вполне данную жуткую историческую картину, но въ этомъ виноваты, съ одной стороны, весьма скудныя матерiяльныя средства, которыми располагала въ данномъ отношенiи редакцiя, съ другой-же — достойная сожаленiя инертность или запуганность caмиxъ участниковъ и жертвъ данныхь историческихъ событiй, не сознавшихъ своей обязанности передать и запечатлеть ихъ письменно для памяти грядущихъ поколенiй. Эти невольные упущенiя и изъяны будутъ пополняемы, въ меpy полученiя новыхъ cведенiй и матepiалoвъ, въ дальнейшихъ выпускахъ книги, въ качестве ocобыхъ приложенiй, а, можетъ быть, даже въ виде отдельных очерковъ и дополненiй.
Виновники и мучители
Великая война много горя принесла человечеству, больше горя, чемъ радости. Затяжная, упорная и жестокая, въ конце концовъ тяжелымъ свинцомъ, легла она на душу всехъ народовъ, принимавшихъ въ ней прямое или косвенное участiе, и долго-долго будутъ помнить ее лютую и нещадную...
Но особенно ужасной, неизведанно тяжелой оказалась война для окраинной западной Руси въ Галичине, Буковине и на бывш. Угорской, ныне Карпатской Руси. Огненной лавиной сплошного ужаса накатилась она на нашу землю, залила весь русскiй край по ту и эту сторону Карпатскаго хребта и своей разрушительной стихiей на своемъ пути уничтожала все живое, смелое, открытое и хорошее въ нашемъ народе. Злой и кровавый демонъ войны въ 1914 году хищно налетелъ на нашу мирную страну.
И съ первыхъ же ея дней начались мучительныя минуты горя и жестокихъ страданiй карпато-русскаго народа, начался грозный перiодъ въ его исторiи, перiодь великой мартирологiи. Началась война, начались насилiя, началась короткая расправа Австро-Венгрiи надъ русскимъ населенiем Прикарпатья, надъ лучшими его представителями.
Но кто въ состоянiи описать этотъ ужасъ исчерпывающе полно и правдиво, или хотя-бы въ смутномъ приближенiи къ живой, непреложной правде?.. Это врядъ-ли смогли бы сделать великiе таланты литературы и художества.
Еще не раздались первые выстрелы на поле брани между готовящимися къ ожесточенной схватке, еще настоящая война фактически не началась, какъ безконечныя сотни и даже тысячи представителей нашего народа сгонялись со всехь уголковъ Прикарпатья въ тюрьмы. Среди ужаснейшихъ условiй, при отвратительнейшихъ издевательствахъ и физическихъ насилiяхъ, закованные въ цепи, избиваемые жестоко солдатскими толпами австро-мадьярской армiи, уличной беснующейся толпой и не редко сопровождающимъ конвоемъ, неповинные и безъ ропота шли народные мученики на дальнейшiя муки. А въ то-же время другая часть ихъ благословляла Русь Трiединую, широкую, съ военныхъ виселицъ, или въ последнiя минуты передъ разстреломъ, стоя на краю своей могилы.
Непрерывными рядами шелъ народъ-мученикъ въ тюрьмы, оставляя за собой кровавую тропу. А тамъ опять тоскливой вереницей, безшумно, сохраняя въ душе горячее чувство любви къ гонимой, терзаемой Родине, къ своему народному идеалу, проходили другiе, чтобы принять мученическую смерть у густого леса виселицъ или отъ австро-мадьярскихъ пуль. А было ихъ — тысячи, десятки тысячъ!..
Тутъ были и немощные старики, и женщины и даже дети. Подавляющее большинство составляли крестьяне, но здесь тоже находилась и интеллигенцiя. Народное и нацiональное горе всехь сравняло. Но наконецъ-то — кто были эти мученики? 3а что ихъ терзали голодомъ, грубымъ физическимъ насилiемъ, за что издевались безчеловечно надъ ними? И кто были ихъ мучители и виновники мученiй?
И вотъ тутъ-то, при попытке собраться съ несложнымъ, казалось бы, ответомъ, ясно чувствуется необходимость глубже вникнуть въ толщу всехъ техъ современныхъ условiй и фактовъ, которые должны послужить основанiемъ для нашего ответа и которые играли решающее значенiе въ этой величайшей мартирологiи нашего народа.
Мы все чувствуемь нашимъ инстинктомъ, нашимъ нацiональнымъ чутьемъ, что положенiе карпато-русскаго народа въ эту войну было неизведанно тяжелымъ, глубокотрагическимъ. Для насъ кроме того должно быть очевиднымъ, что это положенiе было исключительнымъ, а потому безпримернымъ. Безпримернымъ потому, что его нельзя сравнить съ положенiемь Бельгiйцевъ подъ германской оккупацiей, а даже Армянъ въ Турцiи, хотя те (особенно последнiе) страдали физически, можетъ быть, больше русскихъ въ Австро-Венгрiи.
Наша мартирологiя не выросла изъ некоторой органической неизбежности, вытекающей изъ наличiя такого обстоятельства, какъ война. Ея сущность заключается не столько въ самомъ факте упорной и свирепой войны на территорiи русскаго Прикарпатья, сколько въ комплексе целаго ряда другихъ исключительныхъ, особыхъ причинъ, раскрытiе которыхъ единственно даетъ возможность понять, почему она была такой жестокой и трагической. Въ то время, какъ насилiя и терроръ въ Бельгiи или другихъ странахъ всецело объяснимы однимъ фактомъ — войной, здесь, въ отношенiи Прикарпатской Руси, этого недостаточно. Война тутъ была лишь удобнымъ предлогомъ, а подлинныя причины, действительныя побужденiя къ этой позорной казни зрели у кого-то въ уме и въ душе самостоятельно, какъ самодовлеющая внутренняя нравственная сила, еще задолго до войны. Зная карпато-русскiй народ, его душевныя достоинства и пороки, зная нашего крестьянина и интеллигента, принимавшихъ участiе въ общественной и политической жизни края передъ войной, нельзя ни на минуту допустить мысли, чтобы Австро-Венгрiя, издеваясь надъ десятками тысячъ заключенныхь въ тюрьмахъ и лагеряхь и сотнями посылая ихъ на виселицы и на разстрелъ, — въ душе была убеждена, что эти несчастные несутъ справедливое наказанiе хотя бы за попытку преступленiя, наказуемаго уложенiемъ военно-полевого судопроизводства. Австрiйскiе суды приговаривали весьма часто карпатороссовъ къ смертной казни не потому, что они были действительными преступниками, шпiонами или явными изменниками Австро-Венгрiи, а потому, что этого заранее хотелъ кто-то, добивался кто-то, подло науськивая. Въ этомъ и заключается выразительная особенность нашей мартирологiи.
И теперь, отвечая прямо на вопросъ, кто такiе эти мученики, намъ уже легче будетъ сказать, кто ихъ мучители, кто виновники ихъ мученiй?
Исключительнымъ объектомъ для австро-мадьярскихъ жестокостей надъ карпато-русскимъ населенiемъ во время войны, особенно въ начале ея, было—русское народное движение, т.е. сознательные исповедники нацiональнаго и культурнаго единства малороссовъ со всемъ остальнымъ русскимъ народомъ, а практически — члены О-ва им. М.Качковскаго изъ Галичины, Буковины и Карпатской Руси... Эго то великое, сердцевинное ядро, тотъ сознательный элементъ нашего народа, который свято и бережно хранилъ основоположные заветы единства нацiональной и культурной души всего русскаго народа. Это та часть карпато-русскаго народа, которая оставалась верной великой своей исторiи и не изменила своему имени. И противъ нихъ только была направлена вся сила австро-мадьярскаго террора.
Противники же этого убежденiя пошли другой дорогой. Передъ ними открывалось другое, беспредельное поле. Ихъ ждалъ другой „подвигъ”. Часть карпато-русскаго народа, среди тяжелыхъ страданiй, несла на алтарь своей общей Родины — Родной Руси — свою жизнь, а другая — творила позорное и лукавое дело сознательнаго братоубiйцы Каина...
Роль этихъ народныхъ предателей, т. н. „украинцев”, въ эту войну общеизвестна. Детеныши нацiональнаго изменника русскаго народа изъ подъ Полтавы, вскормленные подъ крылышкомъ Австрiи и Германiи, при заботливомъ содействiи польской администрацiи края, въ моментъ войны Австрiи съ Россiей, т.е. въ знаменательный въ исторiи русскаго народа моменть собиранiя искони-русскихъ земель на западе, сыграли мерзкую и подлую роль не только въ отношенiи Россiи и идеи всеславянскаго объединенiя, ставъ всецело на стороне Австро-Венгрiи, но въ особенности въ отношенiи безконечныхъ жертвъ австро-мадьярскаго террора и насилiя надъ карпато-русскимъ населенiемъ. Жутко и больно вспоминать о томъ тяжеломъ перiоде близкой еще исторiи нашего народа, когда родной братъ, вышедший изъ однихъ бытовыхъ и этнографическихъ условiй, безъ содроганiя души становился не только всецело по стороне физическихь мучителей части своего народа, но даже больше — требовалъ этихъ мученiй, настаивалъ на нихъ...
Прикарпатскiе ”украинцы” были одними изъ главныхъ виновниковъ нашей народной мартирологiи во время войны. Въ ихъ низкой и подлой работе необходимо искатъ причины того, что карпато-русскiй народъ вообще, а наше русское нацiональное движенiе въ частности съ первымъ моментомъ войны очутились въ пределахъ Австро-Венгрiи вне закона, въ буквальномъ смысле на положенiи казнимаго преступника. Это печальная истина. Въ ней не нужно убеждаться кому либо изъ насъ. Она нерушимо установилась въ памяти и сознанiи каждаго русскаго Галичанина, Буковинца и Угрорусса.
Современникъ помнятъ еще главные переходы и черты внутренней борьбы между русскимъ нацiональнымъ движенiемъ и т.н. украинофильствомъ въ последнее время передъ войной. Эта борьба велась за утвержденiе въ нашемъ народе двухъ противоположныхъ, исключающих себя идейно-нацiональныхъ мiровоззренiй — съ pycскимъ народомъ, съ Poccieй или противъ нихъ. Aвстрiйскому правительству былъ понятенъ смыслъ этой борьбы и оно не могло ocтaваться равнодушнымъ, темъ более, что Aвстро-Beнгрiя вообще никогда не была равнодушной къ малейшимъ случаямъ, дающимъ ей возможность ослаблять внутреннюю силу каждаго изъ славянскихъ народовъ, населявшихъ ее, путемъ насильственнаго воздействiя, выраженнаго красноречиво въ ея государственной аксiоме: ”divide et impera”, но кроме того, что особенно для нея, eя имперiaлистическихъ целей было важно, она сообразила, что известный исходъ этой борьбы могъ бы ускорить ocyщeствленie ея зaветной мечты — возвести на престолъ ”des Furstentums von Kiev” одного изъ Гaбcбypгoвъ. И неудивительно, что во время этой борьбы мeждy Aвстpieй и вождями ”украинцевъ” установились отношенiя обоюднаго доверiя и преданности. Австрiйское правительство доверило ”украинцамъ”, какъ cвоимъ преданнымъ и истиннымъ лакеямъ, а въ свою очередь наши „украинцы” визжали отъ радости по случаю такой ласки хлебодателей и изъ кожи лезли вонъ, чтобы всячески оправдать это доверiе. И они старались...
Здесь не нужно прибегать къ помощи формальныхъ доказательствъ, чтобы указать, какими несложными и прозрачными средствами осуществляли „украинцы” борьбу съ русскимъ нацiональнымъ движенiемъ. Эти средства cлишкомъ известны каждому из насъ. Ихъ легко найти въ каждомъ выразительномъ событiи oбщeственной жизни Прикарпатья нa пpотяженiи последняго десятка летъ передъ войной. Клевета и доносъ, доносъ и клевета на своихъ нацiональныхъ противниковъ передъ благоволевшей властью — воть ихъ ”повседневныя, испытанныя средства ... идейной(!) борьбы съ „москвофильствомъ”. Фраза „москвофилы - враги габсбургской мoнapxiи и ”украинскаго народа”, эта упрощенная форма открытаго доноса и циничной клеветы на наше идейное движенiе, сделалась существеннейшей потребностью довоеннаго ”украинскаго” общества. За несколько лет до войны вся галицкая ”украинская” пресса восторженно повторяла основной смыслъ этой фразы на разные лады и при всевозможейшихъ случаяхъ. ”Украинцы” повторяли ее на своихъ собранiяхъ, партiйныхъ съездахъ и - мало того - ”украинскiе” депутаты венcкaгo парламента и галицкаго и буковинскаго сейма съ театральнымъ жестомъ произносили съ парламентскихъ трибунъ.
Вотъ несколько характерныхъ и убедительныхъ случаевъ этой подлой работы.
Въ 1912 году, осенью, разыгралась на Балкане кровопролитная война. Ея событiя находились въ тесной связи съ тяжелыми событiями великой европейской войны. Балканская война сделалась причиной, съ одной стороны, сильнаго охлажденiя австро-русскихъ отношенiй, а съ другой — въ сильной степени отразилась на положенiи и безъ того политически прибитаго карпато-русскаго народа въ Австро-Венгрiи. На юге грохотала освободительная война между славянами Болгарами и Сербами, а также Греками, съ одной стороны, и ихъ вековыми поработителями - Турками, съ другой, а въ тоже время австрiйская власть въ Галичине и Буковине сотнями арестовывала русскихъ Галичанъ и Буковинцевъ, мадьярское же правительство торопило съ инсценировкой многолюднаго политическаго процесса закарпаторусскихъ крестьянь въ Мармарошъ-Сигете. Въ чемъ делo? Это станетъ понятнымъ, когда вспомнимъ, какъ въ то время, въ моментъ угрозы австро-русской войны изъ-за балканскихь событiй, вели себя прикарпатскiе т.н. ”украинцы”. На это они сами дали ответъ. И такъ, депутатъ австрiйскаго рейхстага Смаль-Стоцкiй на заседанiи делегацiй отъ 15 октября 1912 года, въ своей речи заявилъ оть имени ”украинскаго” парламентскаго клуба и „всего украинскаго народа”, что после того, какь ”все надежды „украинскаго народа” соединены съ блескомъ Габсбургской династiи, этой единственно законной наследницы короны Романовичей, - серьезной угрозой и препятствiемъ на пути къ этому блеску, кроме Pocсiи является тоже ”москвофильство” среди карпато-русскаго народа. Это движение - сказалъ онъ — является армiей Pocciи на границахъ Австро-Венгрiи, apмieй уже мобилизованной.”
Въ томъ же cмысле высказались, отъ имени „всeгo украинскаго народа” съ парламентской трибуны и депутаты Василько, Олесницкiй, Окуневскiй, Кость Левицкiй и целый рядъ другихъ. Не трудно заключить, насколько подобные доносы оказывали прямое влiянiе на зверское отношенiе австро-мадьярской власти къ мирному населенiю Прикарпатья. Ибо достаточно сказать, что, въ ответъ на речь Смаль-Стоцкаго въ делегацiяхъ, министръ Ауфенбергъ ответилъ, что „те, кто обязанъ, силою прекратятъ русское движенiе въ Галичине”.
Подобныя заявленiя приходилось тоже очень часто читать и на столбцахъ галицкой ”украинской” печати. Такъ, на пр., въ iюле 1912 г. газета „Дiло” заявляла, что ”когда восточная Галичина станетъ ”украинской”, сознательной и сильной, то опасность на восточной границе совершенно исчезнетъ для Aвcтpiи”. Поэтому ясно, что Австрiи следуетъ поддержать ”украинство” въ Галичине, такъ какъ, дескать, все то, что въ карпато-русскомъ народе не носитъ знамени ”украинскаго”, являтся для нея (Австрiи) весьма опаснымъ. ”Kъ уразуменiю этого — читаемъ дальше въ той же статье „Дiла” — приходять уже высшiе политическiе круги Австрiи”... A тамъ, после такого удачнаго дебюта, дальше все дело пошло еще лучше и чище. Какъ бы въ глубомысленное развитiе и разъясненie декларацiи доносчиковъ на заседанiи делегацiй отъ 15 oктябpя, это-же „Дiло” въ номере отъ 19 ноября 1912 года писало буквально следующее:
„Москвофилы ведутъ изменническую работу, подстрекая темное населенiе къ измене Австрiи въ решительный моментъ и къ принятiю русскаго врага съ хлебомъ и солью въ рукахъ. Вcexъ, кто только учитъ народъ поступать такъ, следуетъ немедленно арестовывать на месте и предавать въ руки жандармовъ...”
Послъ этого, кажется, уже нельзя быть более откровеннымъ въ своемъ цинизме.
Думается, что этихъ несколько цитатъ изъ заявленiй парламентскихъ представителей „украинцевъ” изъ главного ихъ печатнаго органа въ Галичине достаточно, чтобы иметь непреложные доказательства позорной Каиновой работы этих доносчиковъ и подстрекателей австрiйскаго правительства противъ карпато-русскаго народа. Необходимо только иметь въ виду, что такимъ способомъ т. н. „украинцы” боролись съ русскимъ нацiональным движениемъ еще и до 1912 года. Въ 1912 году они лишь сочли нужнымъ не скрываться съ этими средствами, а выступить открыто. И кроме того то, что здесь приведено, только ярко выраженные, т. ск. декларативные случаи ихъ доноса и клеветы.
Само собой понятно, что подобный способъ борьбы неминуемо долженъ былъ привести къ глубокопечальным результатамъ. Благодаря этой работе „украинцев”, австрiйское правительство хватилось крайних репрессивныхъ жестокихъ меръ по отношенiю русскаго нацiональнаго движенiя въ Галичине, Буковине и даже въ Закарпатской Руси, где, кстати говоря, не было никакой народной организацiи, а только отъ поры до времени вспыхивало стихiйное движенiе русскихъ народныхъ массъ противъ мадьяризаторской политики правительства. И если въ 1910 году по ихъ настоянiю австрiйская администрацiя закрыла въ Буковине все русско-народныя общества и ихъ имущество конфисковала, а въ Галичине съ этого времени начался открытый походъ власти противъ русскихъ бурсъ и русскаго языка, и если въ 1912 году весь ”подвигъ” этихъ услужливыхь лакеевъ завершился арестами только несколькихъ сотенъ русскихь Галичанъ и Буковинцевъ, то въ 1914 году, во время войны, эта Каинова работа „украинцевъ” ввергла уже весь карпато-русский народъ въ пучину неслыханныхъ ужасовъ, жестокихъ физическихъ страданiй.
Прежде всего и больше другихъ они виновны въ великой военной мартирологiи нашего народа, не только какъ косвенные виновники, побуждавшiе австро-мадьярское правительство путемъ клеветническихъ доносовъ къ жестокой физической расправе надъ русскимъ населенiемъ Прикарпатья, но тоже какъ непосредственные участники этого насилiя. Bъ нашей маpтиpoлoгiи не редки случаи физическаго надругательства и террора, чинимыхъ многими изъ нашихъ т. н. „украинцевъ”. А галицкiе „украинскiе сечовые стрелки”, заботливо организованные Австрiей для борьбы съ Pocciей, въ надежде послать ихъ въ авангардъ войскъ, двинутыхъ въ Малоpocciю? Русское крестьянское нaceлeнie юго-восточной части Галичины хорошо помнитъ ихъ кровавыя насилiя изъ-за нацiонально - культурныхъ убежденiй : и тутъ виновники мученiй и мучители выступаютъ уже въ одномъ партiйномъ лице.
Некуда правды девать. „Украинцы” сыграли постыдную, подлую роль въ отношенiи карпато-русскаго народа. Это они сегодня сами сознаютъ. Имъ стыдно за свою низкую работу. И поэтому то понятно, почему сегодняшнiе ”украинцы” съ такой тщательностью и предупредительной заботливостью подыскиваютъ те редкiе случаи, когда жертвой австро-мадьярскаго террора являлся тоже и ”украинецъ”. Повторяемъ, такихъ случаевъ не много, и они въ общей сложности всего того ужаса, какой творился повсеместно надъ карпато-русскимъ народомъ, прямо-таки теряются. Но и это не спроста делается, а съ целью. Обращая вниманiе на фактъ, скажемъ, насилiи Австро-Венгрiи надъ ними во время вoйны, после того, какъ нацiонально-политическая идеологiя прикарпатскаго украинофильства органически была связана съ австро-немецкимъ имперiализмомъ и пpiypочeнa къ его военнымъ успехамъ нaдъ Poccieй, даже въ последнiй моментъ передъ розваломъ Австро-Bенгpiи. И если сегодня они пытаются говорить oбъ этом, такъ, повторяемъ, единственно и исключительно потому, чтобы хоть отчасти сгладить то жуткое и гадливое впечатленiе, какое вызвали они у всехь культурныхъ народoвъ своей Каиновой работой по отношению русскаго народа Прикарпатья.
Но этотъ трюкъ не спасетъ ихъ передъ суровымъ судомъ нашего народа и судомъ безпристрастной исторiи. Слишкомъ много горя, кpoвaвoго горя испытало русское Прикарпатье по ихъ вине и настоянiю. И въ данномъ случае для нихъ было бы куда сooбpaзнеe и благороднее молчать и не касаться этого вопроса, если ужъ такъ-таки не хватаетъ моральныхъ силъ открыто и честно coзнатъся въ своемъ величайшемъ преступлeнiи, чемъ пытаться напрасно обелять себя такимъ дешевенькимъ способомъ, cваливая теперь всю вину на покойника — Австро-Beнгpiю.
Но указавъ нa „украинцевъ”, на ихъ роль, мы въ то-же время не можемъ не вспомнить и о другихъ, которые въ значительной, если не въ одинаковой съ „украинцами” степени были тоже вдохновителями кровавого австро-мадьярскаго террора надъ карпато-русскимъ народомъ во время великой вoйны. Этого тpeбyeтъ справедливость. А ими была значительная часть галицкихъ Поляковъ, главнымъ o6paзoмъ техъ, которые къ своей нaцioнально-пoлитической цели шли параллельной дорогой съ ”украинцами” и для которыхъ матepiaльнoй бaзoй для идейныхъ устремленiй была Aвcтpo-Beнгpiя, а непременнымъ условieмъ — paзpyшенie русскаго государства и обезсиленiе великаго русскаго народа. Здесь преобладающая часть галицкой администрацiи всехъ ступеней, начиная съ наместника края и кончая poзcыльнымъ при суде или жандармомъ въ глубокой деревне, состоявшей преимущественно изъ поляковъ, и сюда нужно отнести тоже те круги польскаго общества, общимъ выразителемъ которыхъ во время войны явился Iосифъ Пилсудскиiй, организаторъ и вождь польскихъ лeгioновъ для вооруженной борьбы npoтивъ Pоссiи въ рядахъ австро-мадьярской и немецкой apмiй. Подобнo какъ и у прикарпатскихъ ”укpaинцевъ”, болезненная ненависть къ Россiи, къ русскому народу, привитая австрiйской школой, была основнымъ стимуломъ политической идеологiи этихъ Поляковъ. Эта параллельность целей, тождественность и общность внешнихъ политическихъ условiй для той части галицкихъ Поляковъ и нашихъ ,,украинцевъ” прошли красной непрерывной нитью черезъ всю общественную жизнь русской Галичины на пpoтяжeнiи несколькихъ десятковъ лътъ передъ войной и особенно ярко выступали въ отношенiи pyccкaгo нацiональнаго движенiя такiе моменты, какъ 1912 и 1914 г. г.
Bъ отношенiи русскаго движенiя и егo мнoгочисленныхъ сторонниковъ значительная часть польскаго общества русской Галичины, подобно какъ и галицкiе ”украинцы”, согрешила въ те перiоды не мало. Она вполне сошлась съ ”украинцами” на пунктъ тупой ненависти къ русскому народу, къ eго культурной стихiи, а заодно и къ нашему нацiональному движенiю, — на пункте крайнего руссофобства. И тутъ нужно искать причину того, что въ 1912, а особенно въ 1914 году, въ моментъ, когда австрiйское правительство применяло невероятный военный и административный терроръ по отношенiю нашего народа, польское общество нe только было равнодушнымъ на все жестокiя физическiя cтpaдaнiя, но даже бoльшe — оно при всехъ случаяхъ помогало этому правительству косвенно и непосредственно, въ такой же, приблизительно, степени, какъ и „украинцы”.
Что это было такъ — нетъ особенной нужды доказывать. Это неоспоримое утвержденiе, противъ котораго никто изъ русскихъ Галичанъ, действительно прошедшихъ полосу страданiй въ 1914 году, возражать не станетъ. Достаточно здесь указать только на то, что добрая половина чрезмерно ревнивыхъ исполнителей насильственной политики центральнаго австрiйскаго правительства по отношенiю галицко-русскаго народа въ 1914 году и задолго до него — были поляки, действовавшiе въ данномъ отношенiи вполне сознательно, въ угоду своеобразной нацiонально-политической идеологiи, идеологiи возстановленiя исторической (Ягеллоновской) Польши при помощи Aвстpiи на развалинахъ нацiональной и политической Росciи. Красноречивымъ выразителемь взглядовъ этой части галицко-польскаго общества и польской администрацiи въ крае былъ злопамятный намеcтникъ Галичины М. Бобжинскiй, заявлявшiй, между прочимъ, въ 1911 году въ галицкомъ сейме, что „я борюсь противъ ”руссофильства” потому, что оно является опаснымъ для государства, но борюсь съ нимъ и какь полякъ, верный польской исторической традицiи”. И действительно, Бобжинскiй, и какъ наместникь, и какъ полякъ, всеми средствами старался уничтожить русское нацiонально-культурное движенiе въ Галичине. Его угроза не могла остаться безрезультатной, темъ более, повторяемъ, что въ данномъ отношенiи онъ не былъ въ одиночестве среди галицкихъ Поляковъ, а являлся въ то-же время истолкователемъ определеннаго убежденiя большинства польскаго общества.
А галицко-польская пресса? Кто изъ насъ не читалъ ея постоянную гнусную травлю на русское движенiе, а въ начале войны, когда австрiйскiя военныя и политическiя власти принялись насильственно, путемъ пoвceместныxъ разстреловъ, виселицъ и тысячныхъ арестовъ ликвидировать наше движенiе, — какъ вела себя она? Въ преобладающемъ своемъ большинстве она такъ же, какъ и ”украинская” пресса, только смаковала въ этихъ жестокостяхъ и подло клеветала на несчастныя жертвы aвcтpiйскаго кроваваго террора и въ припадочномъ исступленiи требовала дальнейшихъ жертвъ.
Да, русское движенiе среди карпато-русскаго народа, это стихiйное и сознательное выраженiе единства великаго русскаго народа, проявленiе упорной силы влiянiя общерусской культуры на все этнографическiя разновидности въ русскомъ народе въ смысле объединенiя, показалось для кое-кого слишкомъ опаснымъ. Для Поляковъ въ ихъ стремленiи къ возстановленiю старой Польши, а для техъ слепцовъ изъ нашего народа, которые окончательно поверили въ новыя сказки про объособляемость и объособленность малорусскаго племени отъ прочаго русскаго мipа, въ стремленiи создать при помощи Австрiи и Германiи „велику незалежну Украину”. И по отношенiю нашего народа между одними и другими установилось полное единодушiе. Единая ненависть, единое желанiе уннчтоженiя.
При такихъ условiяхъ жестокая мартирологiя нашего народа во время, a въ особенности въ начале русско-aвcтpiйcкой вoйны была неизвестной. И она тяжелымъ убiйственнымъ ураганомъ пронеслась пo обездоленному русскому Прикарпатью...
Вотъ они - главные виновники мартирологiи карпато-русскаго народа! Благодаря имъ-то Прикарпатская Русъ сделалась беззащитной жертвой жестокаго австpiйcкo-мадьяpcкaгo террора во время войны. Именно они сознательно и неуклонно делали все, чтобы эта мартирологiя совершилась, ибо она была имъ нужна въ ихъ нацiонально-политическихъ paзcчетахъ, также какъ это было нужно и aвcтpiйcкому правительству. И на нихъ прежде всего падаетъ тяжелая нравственная ответственнocть за совершенную Австро-Венгрiей казнь надъ русскимъ народомъ Прикарпатья, ответственность, вытекающая изъ различныхъ точекъ зренiя.
Bъ пepвyю очередь и бoльшe другихъ виноваты т.н. „украинцы” темъ, что ихъ позорная работа по отношенiю сторонниковъ общерусскаго нацiональнаго движенiя въ Прикарпатьи была работой преступныхъ братьевъ, paбoтой Каина. Съ нихъ прежде всего должно взыскаться въ нравственномъ отношенiи. А затемъ, такую же ответственность несетъ вышеотмеченная чacть польскаго общества. Она въ данномъ отношенiи и грешила противъ своихъ родственныхъ соседей, а тамъ - и сущности общеславянскаго объединенiя. И только пocле этого, какъ одни, такъ и дpyгie являются ответственными съ общечеловеческой точки зренiя.
Пpaвда, къ числу этихъ виновниковъ, а отчасти и мучителей, нельзя не причислить подавляющаго большинства австрiйскаго, a въ первую очередь галицкаго еврейства, оказывавшаго австрiйскому правительству въ его насилiяхъ и издевательствахъ надъ нашимъ народомъ при всехъ ихъ разновидностяхъ, весьма значительную помощь. Это верно по существу. Но, съ другой стороны, это уже не такъ удивительно и необычайно, въ особенности, если принять во вниманie исключительную предрасположенность местнаго еврейства къ aвстpiйcкoмy правительству и то, что это все таки — евреи, действующiе обыкновенно изъ корыстолюбивыхъ побужденiй.
А ведь те — свои братья и близкiе родственные соседи...
И вотъ въ этой-то причастности т.н. ”украинцевъ” и Поляковъ къ мартiрологiи нашего народа и заключается ея особенность и исключительность. Въ ней поэтому есть то, чего не было въ военной мартирологiи другого народа.
Противъ русскаго народа въ Прикарпатьи съ самаго начала войны направились положительно все, чтобы убить въ немъ все живое, чтобы грубымъ насилiемъ и жестокимъ мученiемъ поколебать въ немъ и разрушить многовековые устои его нацiональной и культурной жизни, чтобы изъ души его вытравить глубокозасевшее сознанiе о его нацiональной правде.
Но напрасными оказались все ихъ кровавыя усилiя...
Редакция портала "ОКО ПЛАНЕТЫ" предлагает вниманию своих читателей выдержки из первого выпуска "Таллергофского альманаха", повествующего о событиях 1914 - 1917 годов, происходивших на территории современной Западной Украины. Событиях, описание которых невозможно найти ни в одном учебнике по истории, печатавшихся на протяжении всего существования СССР и после его распада. Событиях, о которых просто предпочитали больше не вспоминать ни в период Советской власти ни в период "самостийности" Украины. Событиях, которые фактически уничтожили Червонную Русь, превратив ее в "Украину". Данный материал публикуется по изданию Таллергофского Комитета, Львов, 1924 г. Полный выпуск Таллергофского Альманаха можно найти по адресу: http://www.galich.org/, где выложено репринтное издание альманаха, выпущенное в 1964 году издательством TRUMBULL,CONN. U. S. A.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам. Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+
