[Продлежащiя строки взяты изъ украинофильской газеты ”Дiло”, которая была въ 1914 г. главнымъ информацiоннымъ факторомъ австрiйской полицiи и австр. военныхъ властей. Подъ ”московскими aгентами, шпiонами, староруссинами” — надо понимать русское населенiе Галичины, стоящее въ почве культурнаго и нацiональнаго единства всего русского народа, котороe по милости ”Дiла” и кoмпанiи претерпело oписываемую мapтирологiю.
Редакцiя „Альманаха”.]
”...Biйськовi власти пiдприняли цiлий ряд репресийних i превенцийних середникiв, якi проявилися передовсiм в арештованню московських агентiв i шпiонiв та в розвязанню русофiльських товариств. Серед того арештовано також чимало „старорусинiв” в Бучачи й околици. В першiй мipi опинився пiд ключем звiсний д-р Могильницький... Переведена в него в домi строга ревiзия мала дати так обтяжаючий i компрометуючий матерiял, що слiдуючого дня арештовано також його жiнку i сина. Разом з Могильницьким постигла однакова доля судию Костецького i начальника почти в Нагорянцi Кисiлевського... Попри сих головних провiдникiв русофiльського руху, чи радше зради i шпiонажi, арештовано piвнoж кiлькох священникiв, о. Кузика з Осiвцiв, о. Ульванського з Медведiвцiв та чимало мiщан i селян. В тiй мipi поводилися власти з такою осторожностию i строгостию, що попалилися в арешт люде, якi нiколи не брали участи в русофiльськiм життю, якi навiть не були русофiлами, a хiбa оставались в родиннiй звязи з попередно арештованними. Bcix арештованих вивезено на разi до Коломиi. Розвязано в цiлiм повiтi всi русофiльськi товариства...”
„Дiло” 1914 г. Nr. 180
С. Коропецъ. Нашего села не миновала общая судьба, постигшая все русскiя селенiя въ Галичине. Арестовано у насъ члена и основателя читальни им. М.Качковскаго, крестьянина Павла Ив. Мельника, 61-летняго старичка.
Павелъ Ивановичъ былъ главнымъ нервомъ въ нашей деревне и несмотря на то, что самъ былъ неграмотнымъ, много пopaбoталъ надъ просвещенiемъ нашей молодежи. Мельника заподозрено въ измене и шпiонстве и после ареста выслано его въ Талергофъ, откуда онъ вернулся домой совершенно больнымъ 20 октября 1918 г.
Василий М. Андрейшинъ
Городецкiй уездъ
Городокъ. Корреспондентъ „Утра Pocciи” Мих. Ратовъ передаетъ разсказъ одного крестьянина изъ Городка про ужасы, какiе творили австрiйскiя власти при приближенiи русскихъ:
„Вотъ видите, на этихъ деревьяхъ передъ окнами висели заподозренные въ „руссофильстве”. такъ прямо на деревьяхъ вешали. Сутки повисятъ, снимутъ — и другихъ на нихъ же вешаютъ. Много ужасовъ набрались. Здесь вотъ обломанная ветка. Повесили одного, обломилась, подтянули его повыше. А тутъ за угломъ учителя разстреляли. Поставили къ стене, а напротивъ 5 солдать съ ружьями. Дважды дали залпъ, хоть онъ и упалъ, — хотите посмотреть?”
Пошли. На cтене выбито несколько дыръ отъ ружейныхъ пуль.
И трудно себе представить, что на этомъ самомъ месте, где мы стоимъ, разыгралась такая ужасная трагедiя. Здесь, на этомъ меcте, со связанными назадъ руками, подкошенный пулями, свалился несчастный — по доносу шпiона.
А шпiоновъ развели австрiйскiя власти маccy. На заборахъ, стенахъ — всюду висели объявленiя съ расценками: за учителя — столько-то, за священника — столько-то, за крестьянина цена ниже и т.д.
И достаточно было одного голословнаго доноса, чтобы несчастнаго схватили и бросили въ тюрьму либо предали казни.
Много страшныхъ вещей разсказалъ нашъ хозяинъ...
(”Прик. Русь”, 1915, № 1521)
Расправа
(Сообщ. И.Н. Boвкa)
Пocле сраженiя у Краснаго австрiйцы отступили за Львовъ на линiю Городокъ-Яворовъ. Я стоялъ со взводомъ въ деревне Подавиче, вблизи Городка. Два дня уже продолжался бой и положенiе австрiйцевъ становилось все бoлеe критическимъ. На третiй день, когда мы, пользуясь временнымъ затишьемъ, отдыхали, привели къ намъ несколькихъ пленныхъ русскихъ солдатъ, а вместе съ ними 60 местныхъ крестьянъ и около 80 женщинъ и детей. Крестьяне оказaлись жителями селъ Цунева, Оттенгаузена и Подзамча.
Мне приказали конвоировать узниковъ. По дороге я узналъ оть солдатъ-мадьяръ, что арестованные ими крестьяне „руссофилы”...
Мне сделалось страшно, хотя я и не зналъ, какая судьба ожидаетъ моихъ единомышленниковъ. По дороге подошелъ къ одному крестьянину, седоглавому старику съ окровавленнымъ отъ побоевъ лицомъ, какой-то еврей и со всего размаха ударилъ его въ лицо. Съ негодованiемъ я заступился за беззащитнаго крестьянина и оттолкнулъ еврея. Въ этомъ моемъ поступке мне пришлось впоследствiи оправдываться передъ моимъ начальствомъ.
Наконецъ, мы пришли на место, которое я буду помнить до конца моей жизни. Чистое поле, на которомъ вокругъ одинокаго дерева толпились солдаты. Тутъ-же стояла группа офицеровъ. Насмешки и крики, въ роде „русскiя собаки, изменники”, посыпались по адресу ожидавшихъ своей участи крестьянъ.
Видъ седыхъ стариковъ, женщинъ съ грудными детьми на рукахъ и плачущихъ отъ страха, голода и устали детей, цеплявшихся за одежду своихъ матерей, производилъ такое удручающее впечатленiе, что даже у одного изъ офицеровъ-немцевъ показались на глазахъ слезы. Стоявшiй рядомъ лейтенантъ, заметивъ слезы у товарища, спросилъ: ,,Что съ тобой?” Тотъ ответилъ: „Ты думаешъ, что эти люди виновны въ чемъ нибудь? Я уверенъ, что нетъ”. Тогда лейтенантъ безъ малейшей запинки сказалъ: ,,Ведь-же это руссофилы, а ихъ cледовало еще до войны всехъ перевешать”.
Одинъ изъ несчастныхъ, парень летъ 18-ти, пробовалъ было бежать. Въ догонку послали ему пулю. Но его можно считать счастяливымъ, потому, что остальныхъ ожидало еще худшее.
Мужчинъ отделили отъ женщинъ и детей и выстроили въ рядъ вблизи дерева. Женщинъ-же и детей поставили въ стороне подъ карауломъ. Я ожидалъ, что ихъ будутъ судить.
Но... несколько минутъ томительнаго ожиданiя — и началась казнь... Солдатъ-румынъ подводилъ одного крестьянина за другимъ къ дереву, а второй солдатъ-мадьяръ, добровольный палачъ, вешалъ. Съ жертвами обращались самымъ нечеловеческимъ образомъ. Закладывая петлю, палачъ билъ ихъ въ подбородокъ и въ лицо. До сихъ поръ я не въ состоянiи говорить объ этой казни безъ содроганiя. Достаточно будетъ сказать, что всехъ вешахи одной и той же петлей. По истеченiи пяти минуть повешеннаго снимали и туть-же, по приказанiю присутствовавшаго врача, прикалывали штыкомъ.
Женщинъ и детей австрiйцы заставили быть свидетелями страшной смерти.
Крестьяне умирали спокойно. Трупы повешенныхъ сложили въ общую могилу и сравняли съ землей, чтобы отъ нея и следа не осталось.
После разсказаннаго событiя меня отправили съ частью на Beнгpiю, где пришлось видеть подобныя же картины на Угорской Руси. Напр. въ селе Веречке, Берегскаго комитата, арестовано по доносу местнaгo еврея 73 крестъянъ, а расправа была обычная — петля...
(„Прик. Русь”, 1914 г. № 1442)
С. Дубровица. Жители села Дубровицы знали уже въ первыхъ дняхъ мобилизацiи о предстоящихъ арестахъ русскихъ людей.
Сообщилъ объ этомъ своему приходнику о. Илье Лагоде Левъ Порохнавецъ (погибъ на итальян. фронте), взятый на военную службу и определенный въ жандармскiй отрядъ, стоявшiй въ соседней деревне Ловина. Узнавъ случайно, что комендантомъ полученъ приказъ изъ львовскаго штаба корпуса арестовать свящ. Лагоду, онъ, подвергаясь caмъ большой опасности, решилъ предупредить о. Лагоду о грозящемъ ему аресте.
Однако, уже поздно быдо думать о бегcтве. 14 августа явились на приходство семь жандармовъ и приступили къ caмомy тщательному обыску, во время котораго комендантъ, саркастически улыбаясь, сказалъ по-польски: ”Ищу царскаго портрета, рублей, винтовокъ и бомбъ, ибо знаю, что русскiе все это привозили на аэропланахъ”. Увидевъ портретъ Толстого, комендантъ весьма обрадовался и взялъ его, какъ доказательство „государственной измены”.
Арестовавъ о. Лагоду, жандармы отвели его въ с. Лозину, где заперли его вместе сь сельскимъ старостой Василiемъ Цяпаломъ, въ зданiи школы. Между темъ за стеной въ другой комнате шелъ допросъ лжесвидетелей-мазепинцевъ изъ с. Лозина и лесного сторожа, поляка Домарацкаго, изъ села Рокитна.
После oбедa отправлено обоихъ арестованныхъ подводой во Львовъ. По пути чуть не растерзалъ ихъ отрядъ упражнявшихся въ Брюховичахъ солдатъ. Однако, главное было впереди. Переходя черезъ предместье Замарстиновъ, наткнулись на толпу, обкидавшую арестованныхъ камнями, а какой-то еврей ударилъ о. Лаголу по голове.
На меcте, въ военной львовской тюрьме, прочли составленный въ Лозине жандармомъ протоколъ, въ которомъ, между прочимъ, говорилось, что священникъ Лагола уговаривалъ военнообязанныхъ прихожанъ на исповеди — не стрелять въ русскихъ.
Въ день ареста свящ. Лаголы проходилъ житель с. Дубровицы Евстахiй Кутный черезъ с. Брюховичи, который, услышалъ, что кучка мазепинцевъ злорадно разсуждаетъ объ аресте о. Лаголы, вступилъ съ ними въ споръ, за что cейчacъ тутъ-же былъ арестованъ и увезенъ въ далекiй Терезинъ.
Подобная же участь постигла также и несколькихъ другихъ русскихъ крестьянъ изъ с. Дубровицы, причемъ часть ихъ yмepлa въ заточенiи или отъ последствий последняго — уже дома.
Кроме того въ львовскихъ „Бригидкахъ” былъ повешенъ Адамъ Манoвcкiй, за то, что указалъ дорогу разбудившему его казачьему разъезду.
После возврашенiя австрiйцевъ въ 1915 г. былъ сделанъ доносъ, что церковь въ Дубровице сооружена на „московскiе рубли”. Въ этомъ деле допрашивалъ несколькихъ лицъ полковникъ перемышльского штаба корпуса, после чего былъ присужденъ къ смертной казни заместитель местнаго сельскаго старосты Яковъ Беликъ, однако, исполненiе приговора было затемъ отложено, такъ какъ Беликъ сослался на свое участiе въ усмиренiи боснiйскаго мятежа въ 1878 г. чемъ частично поколебалъ достоверность доноса, а затемъ уже при вторичномъ разследовaнiи успелъ совершенно оправдать себя отъ этого нелепaго обвиненiя.
Въ с. 3алужьи были разстреляны австрiйцами 5 крестьянъ: Иванъ Коваль, Иванъ Михайлишинъ, Станиславъ Дахновичъ, Григорiй Снеда, Bacилiй Стецикъ.
Въ с. Поречьи возле Янова: И. Байцаръ, Ф. Ильчишинъ, Н. Кроль, С. Швецъ, М. Кроль и Ф. Оробей.
Въ с. Зушицахъ было арестовано 40 человекъ, 16 изъ которыхъ повешено въ Каменоброде.
Въ с. Пoветне австр. солдаты, загнавъ рядъ жителей въ церковь и продержавъ ихъ тамъ четверо сутокъ, отправили ихъ после въ Судовую Вишню, где ихъ спасли отъ смерти pyccкie казаки.
Особенно зверски относились aвстрiйцы къ русскому нaceлeнiю после первыхъ сраженiй, кончившихся победой русскихъ войскъ. Всю свою злобу старались выместить нa мирномъ населенiи края. Очевидцы рассказывали, что австрiйцы, отступая подъ нажимомъ русской армiи, просто метили свой путь отступленiя повешенными русскими крестьянами. Свидетельствуетъ объ этомъ, между прочимъ, сотрудникъ львовской газеты „Wiek Nowy”, ехавшiй изъ Городка во Львовъ уже после отступленiя австрiйцевъ и видевшiй чуть-ли не на каждомъ придорожномъ дереве висевшихъ крестъянъ...
Въ м. Городке, какъ сообщаетъ свящ. Осипъ Яворскiй, австрiйцы повесили, уже после занятiя русскими Львова 14 мещанъ. Здесь же австрiйцы разстреляли войта изъ села Цукена, однако, смерть невиннаго не удовлетворила еще кровожадныхъ австрiйскихъ ”патрiотовъ”: местные евреи зверски надругались надъ его трупомъ, закинувъ ему петлю на шею и волоча его по городу.
Въ числе арестованныхъ городецкихъ мещанъ были также отецъ и братъ известнаго нашего писателя Д. Н. Вергуна, Николай и Григорiй Вергуны, причемъ домъ ихъ былъ разрушенъ до основанiя. Судью Крыницкаго австрiйцы арестовали съ целой семьей, но, отступая, отпустили его старушку-мать съ внуками домой, а самого съ женой увезли на западъ.
(”Прик. Русь”, 1914 г, № 1428)
Въ с. Великополе было арестовано 70 крестьянъ, но во время случившагося какъ-разъ боя передъ домомъ разорвалась шрапнель, въ виду чего австрiйцы-караульные разбежались, такъ что смогли бежать и арестованные.
Въ томъ-же ceле закололи мадьяры Ивана Олеярника, П. Чабана (получилъ восемь колотыхъ ранъ, причемъ обе руки оказались у него переломленными), С. Бенду, В. Яцыка, Марiю Кметь и В. Кметя.
На поляхъ Великополя закололи австрiйцы трехъ крестьянскихъ мальчиковъ изъ с. Мальчичъ. Отступая изъ Великополя, австрiйцы захватили съ coбoй много местныхъ жителей, въ томъ числе также шестнадцать 10-16 летнихъ мальчиковъ и девочекъ. Всехъ ихъ освободили русскiя войска въ с. Галичанове.
Въ м. Каменобродъ повесили или разстреляли австрiйцы 55 человекъ. Прибывшiя туда русскiя войска похоронили убитыхъ.
Въ с. Ставчанахъ были во время отступленiя захвачены австрiйцами местные крестьяне М. Струминскiй, Р. Давилишинъ, Н. Яроть, П. Куснесъ, а также Н. Дедухъ, О. Тузякъ и А. Рейтера изъ с. полянокъ. Въ томъ же селе австрiйцы сожгли несколько десятковъ крестьянскихъ хатъ.
Въ с. Жашковичахъ былъ арестованъ (21 августа) студентъ В. А. Саврукъ, который затемъ былъ отправленъ въ Талергофъ. (В. А. былъ 27 iюля 1915 г. зачисленъ въ армiю и отправленъ нa фронтъ. Примеч. ред. ”Т. Альм.”)
(”Прик. Русь”, 1914 г. № 1435)
Гусятинскiй уездъ
С. Тудоровъ. Мои воспоминанiя начинаются съ августа месяца 1914 г. Однажды пocле Богослуженiя я вышелъ изъ церковной ограды и направился домой. Возле волостной канцелярiи я увиделъ телегу, окруженную народомъ и австр. солдатами. Нехорошее предчувствiе зашевелилось у меня въ душе.
Поспешивъ къ ceбе въ домъ и позавтракавъ, вышелъ я на дворъ, но тутъ уже всретился съ двумя жандармами, заявившими мне, что будутъ производить oбыскъ. При обыске найдено около полтораста книжечекъ изд. О-ва им. М.Качковскаго, что и послужило причиной моего ареста.
Вначале я думалъ, что конвойные отвезутъ меня въ уездное староство въ Копычинцахъ. Вскоре, однако, убедился, что дело не такъ, скоро кончится, когда изъ Копычинецъ погнали меня черезъ Сухоставы въ Чортковъ. Пo дороге пришлось не мало вытерпеть отъ проходящихъ войскъ, которыя при встрече съ ”pocciйскiмъ шпiономъ” всячески старались показать свой ”патрiотизмь'' и выместить на немъ всю свою злобу.
Сухоставскiй сельскiй староста, мазепинецъ, первымъ долгомъ вспомнилъ о ”рубляхъ”, за которые я будто бы продалъ Австрiю.
Я утешалъ себя единственно темъ, что злая судьба постигла не только меня одного, а и многихъ другихъ земляковъ, что вмеcте съ другими легче будетъ сложить голову во имя правды и мечты, залелеянной веками.
Въ Чорткове подъ ночь отвели меня на вокзалъ, где я встретился съ свящ. Ковчемъ изъ Лисовецъ, также арестованнымъ по подозренiю въ „шпiонстве”.
На следующiй день утромъ прибыли мы въ Станиславовъ. Сначала поместили насъ въ тюрьме „Дуброва”, а черезъ несколько часовъ перевели въ военную тюрьму.
Тутъ встретился я со старыми знакомыми, о. Боднарукомъ изъ Братковецъ, съ избитымъ до полусмерти о. Бабiемъ изъ Товстобабья, о. Андрiйшинымъ изъ Озерянъ и о. Кульчицкимъ. Они сидели уже несколько дней. Въ общемъ въ камepе № 44 было насъ 14 человекъ, каковое число ежедневно увеличивалось. За исключениемъ казеннаго хлеба, пищу покупали мы на собственныя деньги. Ежедневно выпускали насъ на 1/3 часа на прогулку въ тюремномъ дворе.
Съ распространенiемъ слуховъ о занятiи русскими войсками Нежнена, въ тюрьме, пошли cпешныя приготовленiя къ высылке узниковъ на западъ. Прежде всего къ намъ перевели вcехъ политическихъ изъ ”Дубровы”, между которыми нашлись также знакомые, какъ о. Кузыкъ изъ Оссовецъ, о. Богачевскiй изъ Говилова и родной мой братъ Емилiанъ.
Арестанты, большей частью интеллигенты, мужчины и женщины разныхъ возрастовъ, едва поместились въ тюрьме, заполнивъ все камеры. Число жильцовъ нашей камеры увеличилось съ 14 до 100 человекъ.
Вечеромъ насъ, въ количестве несколькихъ сотъ человекъ, вывели на шоссе и, среди злобной брани и издевательствъ со стороны собравшейся толпы и солдатъ, подъ градъ камней, отправили на железную дорогу.
Нашъ эшелонъ направили на Делятинъ-Карешмезе. Въ Сиготе, по ту сторону Kapпaтъ, присоединили къ нaмъ православныхъ священниковъ-буковинцевъ. ехали мы подъ сильнoй охраной въ товарныхъ вaгoнаxъ.
Подвергаясь на каждой остановке оскорбленiямъ и нападенiямъ со стороны враждебной толпы, собиравшейся на станцiяхъ поглядеть нa „шпioнoвъ”, кoтoрыхъ ежедневно вывозили тысячами въ глубину Австрiи, мы приехали въ Будапештъ. После краткаго отдыха эшeлонъ двинулся черезъ Пресбургъ въ Вену, откуда чepeзъ Альпы прибыли въ Талергофъ.
Не все перенесли тяжелое ожиданiе неизвестности, пoбoи и дикое обращенiе. На другой же день пocле нашего прибытiя, по соседству съ местомъ привала, появилась свежая могила съ маленькимъ крестомъ, а черезъ день пpибавилось еще несколько.
Арестованные умирали вдали отъ семьи, не чувствуя за собой ни малейшeй вины, умирали за любовь къ pycскому имени, къ своему народу.
После долгихъ мытарствъ, страданiй и принудительныхъ работъ въ Талергофе, меня освободили въ мapте месяце 1915 г., разрешивъ мне проживать подъ надзоромъ полицiи въ Вене.
Редакция портала "ОКО ПЛАНЕТЫ" предлагает вниманию своих читателей выдержки из первого выпуска "Таллергофского альманаха", повествующего о событиях 1914 - 1917 годов, происходивших на территории современной Западной Украины. Событиях, описание которых невозможно найти ни в одном учебнике по истории, печатавшихся на протяжении всего существования СССР и после его распада. Событиях, о которых просто предпочитали больше не вспоминать ни в период Советской власти ни в период "самостийности" Украины. Событиях, которые фактически уничтожили Червонную Русь, превратив ее в "Украину". Данный материал публикуется по изданию Таллергофского Комитета, Львов, 1924 г. Полный выпуск Таллергофского Альманаха можно найти по адресу: http://www.galich.org/, где выложено репринтное издание альманаха, выпущенное в 1964 году издательством TRUMBULL,CONN. U. S. A.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам. Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+
