Как умирала Червонная Русь (исторические документы)

Долинскій уездъ

Во время вторичнаго вторженія австрійцевъ въ Долинскій уездъ, въ первой половине октября 1914 г., были арестованы ими въ с. Княжолукъ, по доносу местныхъ мазепинцевъ, 5 крестьянъ и одна крестьянка. Одинъ изъ арестованныхь далъ доносчику 100 коронъ и после этого былъ отпущенъ на свободу, все же остальные были повешены въ с. Выгоде, подъ мостомъ. Имена повешенныхъ: Матвей Петрикъ, Иванъ Гайнюкъ, Осипъ Фединякъ, Дорофей Сосникъ и Елена Коверданъ.

Двумя жандармами, полякомъ Холевой и „украинцемъ” Винницкимъ, былъ предложенъ властямъ списокъ лицъ, которыхъ следуетъ повесить. На первомъ мъсте въ списке стоялъ настоятель местнаго прихода С. Т. Рудь. Однако, въ виду прихода русскихъ войскъ, австрійцы не успели исполнить своихъ замысловъ.

(”Прик. Русь”, 1914 г., № 1493)

Въ г. Долине австрійцами былъ схваченъ крестьянинъ Иванъ Шинковъ, которому, после продолжительнаго допроса и издевательствъ, объявили, что онъ приговаривается къ смертной казни за „предательство”. Но затемъ „сжалились” и предложили уплатить 100 коронъ (30 рублей) штрафа „за измену”, и ”онъ будетъ помилованъ”. Къ счастью Шимкова, у него нашлась требуемая сумма и онъ былъ отпущенъ. Односельцы же его — Иванъ Гаянюкъ, Елена Коверданъ, Матвей Петрикъ, Дорофей Сосникъ и Осипъ Фединякь, по-видимому, не имевшіе въ своемъ распоряженіи требуемой суммы, были все повешены.

(„Львовскiй Вестникъ”)

Дрогобычскій уездъ

Въ г. Дрогобыче арестовали австрійцы служащаго город. управы Степана Кушнера, городового Ивана Кушера, ремесленниковъ братьевъ Леськовыхъ, мещанина Яхна и более десятка другихъ русскихъ людей.

Въ с. Стебнике быль арестованъ жандармами свящ. Петръ Ив. Лазурко; онъ быль затемъ отвезенъ въ Перемышль, где предсталъ передъ военнымъ судомъ, но быль оправданъ, причемъ судья сказалъ ему при освобожденiи: ”Происходитъ что-то невозможное; сыплются обвиненія, а все основывается на однихъ сплетняхъ и ложныхъ, часто анонимныхъ, доносахъ”. Впрочемъ, впоследствіи оказалось, что жандармы арестовали о. Лазурка безъ какого бы то ни было приказа, по собственному побужденію.

Темъ не менее о. Лазурко остался недолго на свободе. Черезъ несколько дней вторично явились къ нему жандармы и, арестовавъ его, вывезли вглубь Австріи. Вторичный арестъ последовалъ после доноса местныхъ поляковъ, что о. Петръ распространяетъ православіе.

Кроме того тогда-же были арестованы: инженеръ Михаилъ А. Ивасевка, Петръ О. Сушкевичъ ст. двумя сестрами и Иванъ Сушкевичъ. ІІоследняго арестовали за то, что во время обыска нашли черновикь письма, въ которомъ находилось положеніе: „Теперь деньги летятъ ко мне, какъ воробьи”, въ чемъ жандармы усмотрели явное доказательство, что онъ получаетъ рубли.

Въ Стебнике-же были арестованы дальше: псаломіщикъ Степанъ Стинавка, рабочій Михаилъ Дмитровъ, столяръ Иванъ Дуцякъ и сельскій староста Илья Дмитровъ; у последняго забрали, какъ corpus delicti, икону св. Николая. Крестьянинъ Матвей Хоминъ съ сыномъ былъ арестованъ по доносу поляка, управителя народной школы, съ которымъ Хоминъ раньше судился. Подъ арестъ попалъ также помещикъ Терлецкій, но онъ съумелъ добиться освобожденiя.

Всехъ арестованныхъ погнали мадьяры за Карпаты.

Въ с. Уличномъ былъ арестованъ свящ. Антонiй Вербицкій съ сыномъ гимназистомъ; хотя военный судъ въ Перемышле оправдалъ обоихъ отъ всякаго обвинеія, но въ скоромъ времени они были арестованы вторично и высланы на западъ.

В с. Старомъ Кропивнике былъ арестованъ свящ. Скородинскій, гостившій у него советникъ наместничества Кокуревичъ и крестьянинъ Свящъ.

Въ с. Унятичахъ были арестованы несколько крестьянъ и помещикъ Антонъ Крыськовъ, а въ с. Нагуеничахъ свящ. Михаилъ Еднакій.

 (”Прик. Русь”, 1914 г. № 1489)

4-го октября 1914 года ворвался австрійскій разъездъ въ села Медвежу, Унятичи и Попели. Въ Медвеже солдаты арестовали крестьянъ Н. Савяка, Ф. Гавриша м Марію Коваль и увели ихъ съ собой. Въ с. Нагуевичахъ солдаты арестовали крестьянъ Ив. Коника и Анну Дрогобыцкую, а изъ с. Попелей привели войта и всехь ихъ повесили передъ хатой крестьянина Лилюка.

(„Прик. Русь”. 1914 г. № 1451)

Г. Дрогобычъ. Въ начале войны я служилъ податнымъ инспекторомъ въ м. Подбуже, Дрогоб. уезда. За время съ 1 августа по 15 сентября 1914 г. былъ четыре раза арестованъ по доносу местными жандармами. Въ последній разъ следствіе продолжалось двое сутокъ, но я все-таки былъ освобожденъ изъ-подъ ареста, благодаря, главнымъ образомъ, вахтмейстеру жандармеріи Дайголосу, проживающему ныне въ Рудкахъ, который лично поручился за меня и за мою „благонадежность”. Темъ не менее я былъ поставленъ подъ надзоръ жандармеріи, а затемъ мне было приказано эвакуироваться изъ Дрогобыча. Жилъ я некоторое время въ Белой и Моравскомъ Прерове, а вернулся домой только въ августе 1915 г.

Но тутъ я опять былъ арестованъ по доносу местныхъ „патріотовъ” и отправленъ въ Персмышль передъ военно-полевой судъ, которымъ, однако, былъ окончательно оправданъ и возстановлень въ своихъ правахъ.

Александр Горницкiй

С. Уличное. Утромъ 24 августа 1914 г. направился я въ церковь для совершенія богослуженія. Подъ церковью подошелъ ко мне вахмейстеръ, украинофилъ Пастущинъ, съ приказомъ: — Вернитесь, отче, домой. Сейчасъ будетъ у васъ обыскъ. Я уже послалъ за войтомъ и комендантомъ жандармеріи.

После краткаго препирательства вахмейстеръ заставилъ меня вернуться на приходство, а вследъ затемъ явился туда и самъ въ сопропожденіи войта и другого жандарма, тоже украинофила Ленскаго. Перетрясли верхъ дномъ всю усадьбу. Ночь разрешили мне переночевать дома, подъ наблюденiемъ оставшагося въ комнатахъ жандарма, а на следующій день, около десяти часовъ утра, велели собираться въ путь. Подъехали подводы. На одной посадили меня съ сыномъ Иваномъ и дочерью Степанiею, а на другой посадили гостившихъ у меня братьевъ Зигмунда и Густава Ланговъ, какъ нашихъ сообщниковъ. Узнавъ по дороге оть жандармовъ, что мы отправляемся въ ІІеремышль, я просилъ кучеровъ передать объ этомъ моей жене. Въ Нижнихъ Гаяхъ мы сели въ поездъ, а вместе съ нами поехали и жандармы. Изъ Бакунчичъ подъ Перемышлемъ насъ отвели въ военную тюрьму въ Перемышле. Тутъ только было объявлено намъ, что мы арестованы. Явился солдатъ-капралъ, приставленный къ политическимъ арестантамъ. Осведомившись о моей фамилiи и месге принадлежности, сообщилъ намъ, что въ тюрьме есть уже много крестьянъ и интеллигенціи, въ частности священниковъ. Затемъ онъ попросилъ дежурнаго фельдфебеля допросить насъ сейчасъ, въ особенности мою дочку, чтобы дать ей возможность вернуться скорее домой, где осталась больная, слепая мать, моя жена. Повидимому, фельдфебель доложилъ объ этомъ въ канцеляріи, ибо немного спустя вызвали насъ передъ военный судъ.

Стоимъ въ корридоре. Тутъ находилась также какая-то еврейка изъ подъ Леска, вывезенная въ качестве свидетельницы противъ местнаго крестьянина, который потребовалъ въ ея лавочке нюхательной махорки, а на вопросъ, почему онъ не беретъ австрійскаго табаку, ответилъ, что русскій табакъ лучше, что и явилось причиной преданія его военному суду за ”руссофильство”.

Судья-аудиторъ вызвалъ къ допросу прежде всего нашего жандарма Брикса; черезъ четверть часа онъ вышелъ въ корридоръ и со смущеннымъ видомъ сказалъ мне: — ”Кажется, васъ отпустять сейчасъ на свободу”. После этого позвали къ судье меня, причемъ было разрешено войти въ комнату также и моимъ детямъ. Допросивъ меня, заявилъ аудиторъ, что не находить за мной никакой вины, а потому отпускаетъ насъ на свободу. Счастливые, что освободились изъ тюрьмы, мы возвратились домой.

Однако, уже 28-го августа явился кь намъ вторично коменданть Бриксъ и приказалъ мне съ сыномъ ехать вместе съ нимъ въ Дрогобычъ, будто-бы для совместнаго представленія уездному старосте оправдательныхъ бумагъ изъ перемышльскаго военнаго суда. На этотъ разъ дочка осталась дома. Соровождавшіе насъ жандармы были безъ штыковъ, такъ что мы действительно не заподозрили въ нашей поездке никакой опасности.

Въ Дрогобыче жандармы, миновавъ уездное староство, направили насъ въ зданіе уезднаго суда, где заключили всехъ насъ въ тюрьму (меня съ сыномъ и обоихъ Ланговъ). Тутъ только почувствовали мы свое безсиліе противъ произвола. Въ тюрьме сидело уже несколько священниковъ, напр. о. Еднакій, много крестьянъ, дрогобычскихъ мещанъ, крестьянскій поетъ Федоричка и другіе. Нашего кучера отправили жандармы домой, сказавъ ему, что изъ тюрьмы насъ не выпустять скоро. Не помогли старанія моихъ адвокатовъ, представлявшихъ политическимъ властямъ, что я оправданъ военнымъ судомъ, следовательно — невиновенъ. Черезъ некоторое время, когда русская армія приближалась къ Дрогобычу, насъ выгнали на железную дорогу и отправили на западъ. На станцiи Мшанна Нижняя собралось возле нашихъ вагоновъ много железнодорожниковъ и солдать, чтобы посмотреть на „руссофиловъ изменниковъ”. Къ открытому вагону подошелъ также какой-то офицеръ и велелъ караульному поставить меня въ дверяхъ вагона, чтобы людямъ лучше было видно „попа-предателя”, причемъ началъ меня бить по голове, а железнодорожники стали тянуть меня за руки изъ вагона, угрожая тутъ-же на фонаре повесить; держась въ смертельномъ страхе за железную перекладину вагона, я потерялъ сознаніе, но къ счастью, крестьяне Федоричка и Низовый, ехавшіе вместе со мной, схватили меня за ноги и на силу вырвали изъ рукъ озверевшихъ людей. Пришелъ я въ себя только въ Вадовичахъ, где насъ согнали съ поезда и разместили въ тюрьме при окружномъ суде. Обращеніе съ нами тюремщиковъ было ужасное. Ничего не помогали также и жалобы, которыя представлялъ покойный о. Сеникъ председателю суда. По истеченiи двухъ недель насъ вывезли черезъ Вену и Семерингъ въ Талергофъ.

Свящ. Михаилъ Вербицкiй (+)

 Крестный путь

(Сообщенiе свящ. I. Р. Винницкаго)

Насъ вывели изъ камеръ дрогобычской тюрьмы для следованія на вокзалъ. Камеры, предназначенныя для четверыхъ, вмещали по двадцати и больше человекъ, такъ что мы были рады, увидевь дневной светь и вздохнувъ свежимъ воздуюмъ. Подъ воротами тюрьмы стояла уже заранее предупрежденная толпа и неистово ревела: „смерть изменникамъ!”, причемъ сразу же посыпался на наши головы градъ камней; затемъ запруженная народомъ улица всколыхнулась, подалась немного назадъ и, пропустивъ насъ, окруженныхъ значительнымъ конвоемъ, впередъ, двинулась вследъ за нами по направленiю къ вокзалу. Здесь мы немного отдохнули за железнодорожкой решеткой, во ненадолго, такъ какъ некоторые изъ дрогобычскихъ мясниковъ, несшіе службу въ жел.-дорожной милиціи, обкладывали насъ прикладами и кулаками. Попадало намъ также отъ бегущихь съ фронта солдатъ, пристававшихъ на каждомъ шагу къ интернированнымъ. Къ студенту Вербицкому подошелъ офицеръ и, со словами: „почему смотришь на меня?”, ударилъ его по голове. Мы съ минуты на минуту ждали, что вотъ-воть солдаты бросятся на насъ и изобьютъ или даже поубиваютъ насъ всехъ. Къ счастью, начальникъ конвоя, дрогобычскiй еврей, успелъ вовремя посадить насъ въ вагоны, причемъ ему пришлось съ револьверомъ въ рукахъ защищать насъ отъ разъяренной толпы.

Неимоверно тяжелымъ оказался нашъ переездъ изъ Рыманова въ Вадовичи. Попутно польское и еврейское население, науськиваемое железнодорожникаин и полиціей, бросалось на каждой станціи на наши вагоны, на которыхъ находились провокаціонныя надписи: ”jada zdrajcy”, — а даже кое-кто изъ более ретивыхъ врывался въ самые вагоны, нанося намъ оскорбленiя словомъ и действіемъ. Были также попытки со стороны нападающихъ вызвать у едущихъ интернированныхъ нашихъ крестьянъ вражду къ рядомъ сидяшимъ интеллигентамъ, въ частности къ духовенству. Хуже всего приходилось намъ, когда вь вагоны врывались офицеры. Те били нагайками всехъ безъ разбора. Двое изъ едущихъ въ вагоне, отъ постояннаго испуга и побоевъ, сошло съ ума, а девица Н. въ полупомешательстве пыталась даже удавиться платкомъ. Наконецъ, после продолжительнаго и тяжелаго пути (съ 2—18 сентября), мы очутились ночью въ Abtissendorf-е; возле Талергофа. Тутъ окружили насъ солдаты, подъ конвоемъ которыхъ, среди новыхъ издевательствъ и побоевъ, достигли мы въ теченіе двадцати минуть окончательной, страшной цели — Талергофа…

Свящ. Iосифъ Винницкiй

Жидачевскiй уездъ

Въ с. Устьи надъ Днестромъ ворвавшіеся въ село австрійцы увели 10 человекъ крестьянъ (двое мужчинъ и восемь женщинъ) и въ продолженiе двухъ дней зверски издевались надъ ними. Арестованныхъ настойчиво спрашивали — русскіе ли они, или-же поляки, причемъ крест. Федора Горака, назвавшаго себя русскимъ, ограбили и тутъ-же убили. Опасаясь судьбы несчастнаго Горака, арестованныя женщины заявили, что оне польки, после чего имъ было приказано молиться по-польски. Польскую молитву знала только одна изъ нихъ, и ее отпустили домой, остальныхъ же взяли съ собой и во время сраженія держали впереди боевой линiи. Напоръ русскихъ войскъ со стороны Дороговыжа заставилъ австрійцевъ бежать, что спасло арестованныхъ отъ неминуемой смерти.

Въ своей ненависти къ русскому населенію австрійцы пользовались также и провокаціей. Напр. въ с. Тернавке появилась какая-то женщина и просилась къ крестьянамъ на ночь. Ее пріютилъ А. Каминскій. Утромъ после ея ухода нашли въ комнате 3-рублевку, а въ часъ после этого явился жандармъ и арестовалъ Каминскаго, какъ опаснаго шпіона. Доказательствомъ послужила русская ассигнацiя.

Неизвестная женщина дальше оставалась въ селе на свободе, но ей никто уже не позволилъ ночевать въ своемъ доме.

Какъ относились къ этимъ издевательствамъ и арестамъ галицкіе ”украинцы”, можно видеть изъ следующихъ фактовъ:

Въ с. Дубравку несколько разъ заезжалъ благочинный Березовскій (украінофилъ) изъ Ляховичъ Заречныхъ, разспрашивая крестьянъ, о чемъ говоритъ ихъ священникь (русскій), въ частности-же, не распространяетъ ли онъ среди нихъ „руссофильства”?

Въ с. Ляховичахъ Подорожныхь арестовали крестьянъ по указаніямъ железнодор. кондуктора изъ Стрыя, ”украинца” В. Найды, который за освобожденіе изъ-подъ ареста бралъ отъ крестьянъ 10-20 коронъ. Освобожденныхъ записывалъ Найда за такую-же плату ”на Украину”, уверяя темный народъ, что только эти записанные останутся на свободе и въ безопасности.

(„Прик. Русь”, 1914, № 1478)

Я былъ арестованъ 7 августа 1914 г. въ с. Великой Воле, возле Николаева надъ Днестромъ, за то, что будто-бы я давалъ сигналы русскимъ войскамъ, когда австрійцы подходили къ г. Калишу въ Польше. После обыска меня перевели въ тюрьму въ Николаеве, а потомъ въ Стрый, Вадовицы, St. Vicheli въ Каринтіи и, наконецъ, въ Талергофъ. До 14 марта 1916 г. я сиделъ въ Талергофе, затемъ меня зачислили на военную службу въ Грацъ, а черезъ две недели отправили на итальянскiй фронтъ. После контузіи я былъ приделенъ въ рабочую дружину.

Северинъ Сем. Павлюкъ,

студент юрид. Факультета

Жолковскій уездъ

Арестованные изъ с. Мацошина: о. Антонъ Жолкевский, Дмитрий Дзюбъ и Степанъ Бутлеръ

С. Нагорцы. Настоятель прихода въ с. Нагорцахъ, о. Набакъ, возвращавшийся 31 н.ст. августа 1914 г., вместе со своимъ псаломщикомъ и его дерью, изъ Могилянъ въ Нагорцы, балъ на дороге задержавнъ австрыйскимъ разъездомъ. Солдаты приказали провести себя въ Нагорцы. Все трое проводжили солдатъ до самого села. Перед селомъ солдаты остановились и обращаясь къ о. Набаку со словами: ”Твоя служба кончена!”, завязали ему глаза, привязали къ дереву и разстреляли. Затемъ солдаты хотели завязать глаза псаломщику. Дочь последняго бросилась перед ними на колени и, рыдая, умоляла палачей не убивать ея отца и не делать её круглой сиротой. Тогда эти звери со смехомъ, тутъ-же, на глазахъ отца, застрелили и её. Очередь пришла за псаломщикомъ. Онъ не далъ завязывать себе глаза, говоря: ”Я виделъ смерть моего священника и моей дочери. Не боюсь и своей смерти”. Тогда солдаты бросились на него со штыками. Онъ получилъ семь ранъ, но ни одна из них не оказалась смертельной. После страшной расправы с невинными людьми, разведчики уехали, но под угрозой смерти запретили крестьянам хоронить священника. Полных четыре дня лежалъ труп священника на поле, и только на пятый день, после разгрома австрийцев русскими войсками, когда въ деревню пріехалъ православный полковой священникъ, онъ похоронилъ эту жертву австрійскихъ палачей.

Въ с. Батятичах австрійцы убили одного крестьянина, а въ с. Речкахъ повесили крестьянку Пороновичъ за то, что она, узнавъ въ Угнове о приближеніи русской арміи, сказала объ этомъ своимъ соседямъ. Ее вытащили на улицу, избили до крови, а затемъ вывели за село и повесили. Прибежавшую за ней соседку, просившую солдатъ не убивать несчастной женщины, они повесили тоже.

(”Прик. Русь”, 1914 г. № 1432)

******************************************************************************************************************************** 

Завещаніе приговореннаго къ смерти

Крестьяниномъ Василіемъ Мартинюкомъ изъ Таданья прислано намъ последнее письмо-завещаніе, написанное за несколько минуть до смерти упомянутымъ выше Григоріемъ Наконечнымъ къ жене и детямъ. Оно написано карандашомъ на несколькихъ листкахъ записной книжки и было найдено у покойнаго за голенищемъ сапога во время погребенiя. Приводимъ его здесь полностью (насколько можно его разобрать), какъ трогательный ”человеческій документъ” изъ времени бывшаго кошмарнаго лихолетiя:

„Подякуйте, мои дети, професорови и лесничому, Захарому жонцови и Шмидтови, польскому ксендзови, що за мое добро мене въ ребро. Кождого ратувавъ, якъ могъ, професора стеригъ и боронивъ, якъ найбольшого пріятеля, а онъ мене, якъ наибольшого ворога, невинно на смерть. Не жичу имъ ничо злого. Тилько нехай имъ Богь того не памятае, бо не знаютъ, що творятъ. Ты, жинко, оддайся пидъ Божу опеку, а Богъ певно тя не опуститъ. И що будутъ люди робити, то и ты роби, гроши бережи, щобысь могла видки жити и детей годувати. Може тебе трафится где возъ купити, то купи, а якъ”...

Дальше нельзя разобрать нечеткаго, слитнаго письма. Весьма возможно, что видъ виселицы, передъ которой стоялъ уже покойный, помешалъ ему окончить письмо. Въ одномъ изъ угловъ оторваннаго листа нарисованъ краснымъ карандашомъ восьмиконечный крестъ и помещены: дата „Жолтанцы, дня 3/7 (20/6) 1915”, и подпись „Григорій Наконечный”.

Рейтинг публикации:

11




Комментарий от Gopman:

Редакция портала "ОКО ПЛАНЕТЫ" предлагает вниманию своих читателей выдержки из первого выпуска "Таллергофского альманаха", повествующего о событиях 1914 - 1917 годов, происходивших на территории современной Западной Украины. Событиях, описание которых невозможно найти ни в одном учебнике по истории, печатавшихся на протяжении всего существования СССР и после его распада. Событиях, о которых просто предпочитали больше не вспоминать ни в период Советской власти ни в период "самостийности" Украины. Событиях, которые фактически уничтожили Червонную Русь, превратив ее в "Украину".
Данный материал публикуется по изданию  Таллергофского Комитета, Львов, 1924 г.
Полный выпуск Таллергофского Альманаха можно найти по адресу:  http://www.galich.org/, где выложено репринтное издание альманаха, выпущенное в 1964 году издательством TRUMBULL, CONN. U. S. A. 

Комментарии (4) | Распечатать

Добавить новость в: