В 1275 г. к одному из рыцарей Храма явился гость. Он отрекомендовался старым другом покойного отца рыцаря, и был приглашен хозяином пробыть в замке столько времени, сколько ему будет угодно. После небольшого колебания гость, достигший, судя по его виду, весьма преклонного возраста, принял приглашение и обещал погостить в замке не менее двух недель. Вся замковая челядь, жившие в замке оруженосцы и прислуга гостей владельца замка скоро пришли в неописуемый восторг от вежливости старого рыцаря, его учености, интересных и умных разговоров, а также от невероятной, сказочной его щедрости.
Как-то раз хозяин замка в вежливом разговоре заметил старику, что его щедрость, сама по себе заслуживающая полного уважения, ставит в неловкое положение приезжающих в замок рыцарей, которые не могут тратить таких громадных сумм на подачки служителям и на ничем, кроме доброго желания, не вызванные подарки рыцарям. Разговор происходил наедине, и гость, как можно было видеть, искренне удивился.
«Неужели эти небольшие ссуды и подарки рассматриваются рыцарями, как что-то значительное?» - спросил он. И получив утвердительный ответ, заметил: «А я думал, что рыцари Вашего Ордена чрезвычайно богаты».
«Богаты не рыцари, а сам Орден», - объяснил хозяин замка.
«Но ведь Орден чрезвычайно богат?» - поинтересовался старый рыцарь.
Хозяин замка с гордостью ответил, что в распоряжении Ордена имеется сумма, превышающая десять миллионов золотых монет.
Старик улыбнулся и заметил: «Я долгое время жил в Индии и не знал, что на самом деле Орден так беден: мое личное богатство в несколько тысяч раз превышает богатство Ордена, и я охотно сделаю вклад в вашу кассу».
Но блюдя достоинство Ордена, хозяин замка вежливо отклонил предложение гостя, заметив, что Орден принимает пожертвования только от своих членов.
На этом разговор закончился, но вечером того же дня, когда за ужином был поднят вопрос, как помочь голодным из-за неурожая крестьянам, старый рыцарь попросил позволения участвовать в этом благородном деле. Когда он получил от хозяина согласие, и присутствующие выразили ему свою признательность, гость сделал знак своим слугам, и двое из них с трудом втащили в залу большой кожаный мешок, наполненный золотыми сверкающими монетами. Не довольствуясь таким, превышающим королевскую щедрость даром, старый рыцарь вынул из кошелька, висевшего у него на поясе, три огромных алмаза и просил их тоже принять для покупки хлеба голодным.
На другой день владелец замка снова встретился со старым рыцарем, и опять их разговор зашел о богатстве. Старик убеждал рыцаря, что только богатство в сочетании с легендарной храбростью подарит рыцарям Храма победу над неверными и упрочит их положение в Палестине. Если рыцарь столь категорически не хочет взять от него денег, то он может научить его приготовлять философский камень, при посредстве чудодейственной силы которого возможно наполнить орденскую казну любым количеством золота и драгоценных камней. И старый рыцарь настойчиво предлагал хозяину дома научиться у него, старого рыцаря, этому замечательному искусству приготовлять совершеннейший философский камень, секрет которого он не успел передать его отцу, с которым они слишком рано расстались.
После долгих колебаний и уговоров, хозяин замка согласился последовать за стариком и научиться приготовлять для вящей славы Ордена драгоценные камни и золото, а пока занял у старика достаточную сумму денег для того, чтобы оставить ее мажордому и коменданту покидаемого им замка на все время его отсутствия, которое, как полагал рыцарь, будет не долгим. После этого хозяин и старик уехали.
На высокой, труднодоступной горе в прекрасном замке, принадлежавшем старому рыцарю, поселился рыцарь Храма и под руководством хозяина стал постигать алхимическое искусство. Уже через два года рыцарь-тамплиер делал бриллианты большой величины. Но хозяин убедил его, что появление большого количества крупных камней на рынке снизит их цену. Поэтому обеспечить действительное богатство Ордену Храма можно только научившись изготовлять золото и другие драгоценные камни, прежде всего рубины. Рыцарь согласился и остался в замке учиться приготовлению рубинов и золота. Он достиг в этом больших успехов, но всякий раз, как рыцарь научался изготовлять очередной драгоценный камень, старик легко уговаривал его продолжать совершенствоваться и далее.
Время летело, и рыцарь не замечал его. Но однажды ему приснилось, что его зовут на помощь трубы рыцарей Храма, и он встал с ложа полный решимости отправиться к своим собратьям, которые, как он полагал, сражались в это время с неверными в Палестине.
Рыцарь рассказал о приснившемся ему хозяину-алхимику и просил отправить его на родину. На этот раз старый рыцарь охотно согласился, не стал его задерживать и предложил взять с собой сколько возможно драгоценных камней и слитков золота, которыми были завалены комнаты замка.
Много дней странного облика люди, которых старый рыцарь называл «туземцами», паковали тюки с драгоценностями и сносили их к подножью горы. Там их складывали в приготовлении к отъезду, и, наконец, рыцарь простился с хозяином замка и двинулся вместе с большим обозом во Францию. По совету старого рыцаря он не останавливался ни в городах, ни в селах, разбивая свой ночлег вдали от населенных пунктов. Наконец, вместе с семью нагруженными драгоценностями повозками он прибыл в Реймс и был поражен странным видом этого города, совсем непохожего на тот, каким он его оставил несколько лет назад. Сильно смущенный этим обстоятельством, он с удивлением заметил, что и сам он, и слуги, которыми снабдил его хозяин замка, перед отъездом оказались одеты в точно такие же необычные костюмы, как и те, в которых ходили теперь жители Франции.
Сойдя с коня, которого привязали к одной из повозок, рыцарь попытался выяснить у прохожих, где бы он мог остановиться со своим обозом, и вскоре получил ответ, что в немногих шагах от него находится гостиница, где можно остановиться и поместить тюки с товарами.
Рыцарь договорился с хозяином этой гостиницы, отпустил сопровождавших его слуг старого рыцаря, а для своего багажа занял обширный погреб, куда слуги сложили перед уходом все тюки с драгоценными камнями и золотом. Оставшись один, он вынул из багажа несколько крупных бриллиантов и слитков золота, и вскоре, правда, с некоторыми затруднениями, продал один бриллиант и слиток, получив за них необычные деньги. Все, впрочем, удивляло рыцаря: и дома, и улицы, и способы передвижения, и костюмы людей, их разговоры и даже малопонятный для него французский язык, на котором они изъяснялись. Все стало ясно ему, когда он как бы между прочим поинтересовался, какой нынче год, и обнаружил, что с момента отъезда его в замок старика-алхимика прошло более шести столетий. На его осторожные вопросы о рыцарях, он получил ответы, что их давно уже нет.
Очень скоро по приезде в Реймс тамплиер-алхимик познакомился с двумя юношами из аристократического общества, и они на его осторожные вопросы рассказали, как несколько столетий тому назад погиб Орден тамплиеров. Как мог, он объяснил им, что рыцари были оклеветаны королем Филиппом и папой, и так заинтересовал их рассказами о храмовниках, что через некоторое время его предложение возобновить Орден было встречено юношами весьма сочувственно. Конечно, речь шла уже об Ордене, приспособленном к новым условиям. Рыцарь не говорил юношам о своих неизмеримых богатствах, но однажды, когда уже все было оговорено у них, каким образом и с кем они попытаются восстановить Орден, рыцарь отправился в подвалы гостиницы, чтобы взять для предстоящего какую-то часть сокровищ. Но к своему ужасу он обнаружил, что вместо драгоценных камней и слитков золота в мешках лежали только куски свинца и морская галька... Только тогда ему стало ясно, что он был обманут темными силами. Единственным утешением было то, что несколько алмазов и золотых слитков, которые он со дня приезда держал в своем номере, сохранились в прежнем виде.
Рыцарь поспешил продать часть этого богатства, а из вырученных денег дал по миллиону франков обоим юношам на восстановление Ордена и какое-то время поучал их для чего нужно рыцарство и каким оно должно быть. Но он все время чувствовал невероятную тоску, потому что считал себя нарушившим заветы Ордена, когда поддался на уговоры темного алхимика, к тому же не мог он найти себе места в новой жизни. Рыцарства больше не существовало, в новый орден он не слишком верил, а потому решил добровольно уйти из жизни, и так слишком затянувшейся, хотя чувствовал он себя таким же, каким был при встрече с алхимиком.
Написав завещание в пользу двух этих юношей, которым он решил оставить свои богатства, рыцарь купил в какой-то лавке, наполненной странными предметами, меч, вернулся в гостиницу и бросился на него грудью. Но меч бессильно согнулся и клинок вывалился из рукоятки.
Страшно удивленный этим, рыцарь встал в полном убеждении, что случилось чудо. Ему и в голову не приходило, что он купил бутафорский меч для актеров в театральной лавке.
Оставшись в живых, рыцарь решил сделаться отшельником, замаливать свой грех, сказавшийся в знакомстве с дьяволом. Остатки сокровищ он собрал в небольшую котомку, продал свинец, в который превратилась большая часть его драгоценностей, расплатился с хозяином, щедро заплатил прислуге и рано утром вышел из города. Он шел, куда глядят глаза, и вскоре приблизился к лесистым горам, на одной из которых нашел пещеру, вполне пригодную для того, чтобы в ней поселиться и там молиться и размышлять о Боге.
Поскольку денег у него было достаточно, то раз или два в неделю он спускался за продуктами в расположенную у подножья горы деревеньку, так что его появление не прошло местными жителями незамеченным. Вполне естественно, что довольно скоро перед пещерой появились два жандарма и грубо потребовали у него документы, удостоверяющие его личность.
Рыцарь спокойно заявил, что никаких документов у него нет, и жандармы, назвав его бродягой, сделали попытку арестовать его. Но едва только рука одного из жандармов, услышавшего его спокойный отказ следовать за ними, обнажила оружие, а рука другого схватила его за плечо, как рыцарь в одно мгновение бросил его на землю. Второй жандарм растерялся, но выхватил револьвер и выстрелил в рыцаря. От волнения он не сумел хорошо прицелиться, и сильные руки рыцаря бросили его на первого жандарма. Пока они барахтались на земле, рыцарь сломал их сабли и револьверы, бросил обломки в кусты и скрылся в чаще со своей котомкой. Преследовать его жандармы побоялись.
Дело было утром, а к вечеру рыцарь уже стучался в ворота монастыря, на который он наткнулся. Монастырь принадлежал иезуитам, и рыцарь, назвав себя вымышленным именем, остался у них послушником, сделав большой, по мнению иезуитов, и небольшой по сравнению с оставшимся у рыцаря богатством, взнос в кассу монастыря. Когда же по его следам через несколько дней явились жандармы, иезуиты ответили, что никого постороннего в монастыре нет, и рыцарь, умело спрятав остальные драгоценности, спокойно жил у них на привилегированном положении богатого чудака.
Как то раз он подробно рассказывал монахам об одном из крестовых походов, участником которого был, сражаясь со своими рыцарями в войсках Людовика Святого, и настоятель, пораженный познаниями рыцаря в этой области, предложил ему заниматься, если он хочет, в обширной монастырской библиотеке. Рыцарь охотно принял это предложение, и его занятия растянулись на два с лишним года, после чего он убедился, что рыцарю непристойно разделять трапезу иезуитов.
За это время он многое узнал, еще больше передумал, и оказался уже вполне подготовленным не только для новой жизни, но и для того, чем он хотел бы в ней заняться.
Он ушел от иезуитов, найдя достаточно пристойное объяснение своему поступку, и отправился снова в Реймс, по дороге обновив свой гардероб.
К его несказанной радости оба юноши, которые остались там, не покладая рук работали над восстановлением Ордена Храма и очень обрадовались его приходу. Среди своих новых знакомых он встретил человека, который, ответив на рыцарский привет и сделав тайные знаки тамплиеров, рассказал ему, что отряды тамплиеров имеются в Париже и в ряде других городов, но что храмовники не объявляют о своем существовании открыто. Рыцарь спросил нового знакомого, богат ли нынче Орден, и получил ответ, что Орден давным давно не ставит целью собирание богатств, что не в этом видит он смысл своей деятельности, наученный горьким историческим опытом.
Рыцарь искренне обрадовался этому и рассказал о своей встрече с дьяволом-алхимиком и, подумав, что его рассказ неправдоподобен, передал рыцарю для Ордена свои оставшиеся бриллианты и золото. Так рыцарь присоединился к тамплиерам нового времени и отряд, в который он вошел, принял своим девизом: «Не золото, не меч, но разум и воля».
Примечание: Алхимики не любят эту легенду, но знают о ней.
Я - монах и, вместе с тем, священник. На моей обязанности лежало исповедовать рыцарей, шедших под предводительством Пьера де Монтегю на завоевание Гроба Господня и Его защиту от мусульман. Достигнув преклонного 85-летнего возраста, я удалился во Францию и жил недалеко от Бордо. Я мало сплю по ночам и изредка приходили звать меня на требу ночью.
Как то раз, близко к полуночи привратник монастыря прислал ко мне послушника сказать, что меня зовут напутствовать жившего недалеко от нас в своем имении дворянина Анзо де Фосс.
Вместе со служкой я отправился в замок и через короткое время мы въехали вместе с провожатым во двор замка, и уже через несколько минут я был в громадной столовой замка. Здоровый, по-видимому, сеньор радостно приветствовал меня, говоря, что страшно боялся умереть, не получив отпущения грехов. Сеньор исповедался и просил никому не сообщать тайну исповеди, но не скрывать от рыцарей его Ордена то, что было мне им сообщено.
Со дня на день ожидая, что Господь призовет меня к себе на свой Суд, заблагорассудил я записать все, мне сказанное, и переслать с верным человеком Гроссмейстеру нашего Ордена.
«Я, - говорил мне сеньор Анзо де Фосс, - много слышал о темных Арлегах. Мне захотелось увидеть кого-либо из них, и я позвал темного Арлега. Тотчас меня подхватил и помчал какой-то вихрь. Я потерял сознание. Когда же открылись глаза мои, я увидел себя окруженным странными безобразными химерами, и подумал, что меня окружают толпы дьяволов. Но я увидел, как быстро разбежались они при приближении существ, похожих на ангелов, как их рисуют на образах, но только в черных мантиях и с громадными черными же крыльями за спиной. На глазах у них то появлялись, то исчезали повязки, и тогда на меня пристально смотрели грустные глаза.
«Рыцарь, - сказал один из них, - что ты хочешь узнать от нас?»
«Кто вы?» - спросил я.
«Те, кого вы в ваших легендах называете темными Легами».
«Вы верите в Бога? Вы поклоняетесь Ему?» - спросил я их. И ответили мне Темные:
«Мы не верим, а знаем, что Бог есть. Мы знаем, что Ему абсолютно не нужны ни наши поклонения, и нам самим они тоже не нужны».
Они как бы ожидали вопроса от меня, но я молчал, не зная что сказать.
Исчезли темные Леги. На их месте появились могучие крылатые гении, облеченные в доспехи, похожие на наши. Я понял, что передо мною Князья Тьмы. Мрачно молча смотрели они на меня, ожидая вопроса, и я через силу спросил, сам не зная для чего:
«Скажите, вы враждебны нам, рыцарям?»
И ответили Князья Тьмы: «Мы не интересуемся обитателями земли».
«Вы слушаетесь велений Бога?» - спросил я.
Ответили Князья Тьмы с каким-то раздражением: «Бог не интересуется нами. Не о чем нам разговаривать с Ним, а Ему - с нами».
«Как, - вскричал я, - мы люди и то обращаемся к Нему с просьбами, и Он сам или через пророков отвечает нам!»
Засмеялись Князья Тьмы, и страшным громом прокатился их смех: «Ни Сам, ни через пророков не говорил Он с вами. С вами говорят темные Арлеги, изредка -светлые Арлеги, которых вы богами называли».
Я оторопел и вспомнил, что в Библии Бог являлся в виде ангела.
«Правда ли, что вы стараетесь вовлечь людей в грех, для того, чтобы мучить их?» - спросил я.
И снова смеются Князья Тьмы, и один из них говорит мне: «Животные нашего мира, лярвы, возятся с вами и самые тупые и скверные находят точки соприкосновения с вами, вероятно также тупыми и скверными. Они, побывав на земле, возвращаются к нам еще худшими, чем ушли от нас».
Я гордо ответил им: «Если бесы, нас на земле смущающие, являются животными вашего мира, то вы, имея возможность обуздать их, и не обуздывая, сами виновны во всех гадостях, бесами творимых».
«Это твое мнение, а не наше», - ответили мне мрачные Князья Тьмы, и не подумав смеяться на этот раз.
Исчезли Князья Тьмы, и передо мною появились красноватым огнем сияющие три великана, опять-таки одетых в доспехи, и спросили меня, что мне надо. Я, смотря в их грозные очи, ответил: «Отзовите ваше зверье от земель. Дайте людям жить как им хочется».
Ответили мне темные Арлеги: «Если люди с таким ничтожеством, как лярвы, справиться не в состоянии, то не к чему им к верхам стремиться?»
А я сказал: «Кто дал вам право судить так, как вы судите?»
Ответили они, что никому не дают отчета в своих поступках, и что ответственность за их поступки лежит на тех, кто им подняться мешает.
Я сказал им: «Быть может вы не той дорогой идете?»
Сверху вниз посмотрели они на меня и не удостоили ответом. И почудилось мне, что они могут быть каким-то особым, мне неизвестным, но для них интересным делом заняты. Почудилось мне, что они в каких-то других бесконечностях работают.
И я спросил их: «Что вы делаете в иных бесконечностях?»
Как будто удивились красноватым блеском сияющие: «Среди нас живет легенда, из которой ясно, что мы должны накопить громадные знания, и мы копим их».
И исчезли великаны.
Я был очень недоволен собой, ибо не задал темным Арлегам и Князьям Тьмы ни одного из тех важных вопросов, которые хотел им задать. Грустно шел я по их царству, и ко мне, весело улыбаясь, прилетел похожий на человека, но более призрачный, как бы из неясного света сотканное тело имеющий человек с крыльями, похожими на крылья прекраснейших бабочек, и приветливо спросил меня, кто я и откуда?
Я ответил ему, но он, казалось, не вполне понял меня и сказал: «А я в третий раз прилетел из своей далекой бесконечности в гости к Светозарным. Они очень гостеприимны, не то, что Драконы...»
Я спросил: «От вашей бесконечности идет ли Золотая Лестница к верхам несказанным, и быстро ли вы поднимаетесь по ней?»
Немного потускнело тело и крылья существа неведомого, и он с легкой печалью ответил мне: «Да, но только тот из нас может идти по Золотой Лестнице, кто в течение трех тысячелетий ни разу не согрешил ни делом, ни словом, ни помышлением. Таких один на миллион. Для согрешивших снова начинается срок трех тысячелетий, в течение которых они должны ни разу не согрешить, и тогда они сделают шаг по Золотой Лестнице. Я четвертый раз изживаю три тысячелетия».
«Скажи мне, - спросил я, - ниже вашего мира расположены ли в вашей бесконечности миры каких-либо других существ?»
«О да, многие».
«А вы были там ранее?»
«Да, но я забыл о моем пребывании там».
«Там что, все равно - существуют или не существуют эти миры?»
«Как все равно? Ведь если я здесь такой, а не менее совершенный, то это только потому, что я был в низах. Смотри, вот темный Арлег, я искал его!»
Я снова остался один, и ко мне подлетело странное существо. Я видел перед собой одну голову с шеей и переходящими в гигантские крылья плечами. Существо, которое я назвал про себя Херубом, остановилось против меня, изредка шевеля своими крыльями. Я спросил:
«Кто ты, неведомый дух? Зачем ты появился в царстве темных Арлегов?»
«Я выше твоей и их обители сущий. Меня зовут...»
Я забыл, святой отец, как его зовут, и буду, с твоего позволения, называть его Херубом.
Я спросил Херуба: «Не ощущаешь ли ты неловкости, обладая такой странной, лишенной туловища и конечностей фигурой?»
Ответил мне Херуб: «Мой вид несравненно более сложный, когда я нахожусь в своих обителях. При нисхождении мое тело приноравливается к новой среде и упрощается. Ты понимаешь?»
«Нет».
«Да ведь у вас то же самое! Лег, вошедший в тебя и твоих - это маленькая светлая звездочка, мистическим прахом и пеплом твоего тела засыпанная. А у себя в обителях - они выглядят мощными гениями».
«Расскажи мне как и почему происходит такая перемена?»
«О, это так понятно. Каждое тело строго данной среде соответствует. На один шаг отошел от своей среды Лег и его астральное тело хоть и немного, но все же изменилось, потеряв то, что высотам его обители соответствовало. Отлетел он от них в низы на 10 шагов, и еще сильнее изменилось его тело. Чем дальше отлетает он, тем сильнее изменяется его тело. Пролетев громадные расстояния, ваш мир от его мира отделяющие, он становится маленькой звездочкой, не отличаемой вами от метеоров. Вошел он в кого-либо из вас... и едва тлеет под пеплом звездочка, а вы думаете, что в вас вселился могучий дух со всею мощью своей. Только в верхах сияющих может быть Лег могучим».
Я вспомнил тогда звезду, шедшую с Востока, остановившуюся над яслями, в которую был положен родившийся Христос, и спросил: «Не была-ли эта звезда Легом?» и получил ответ: «Ты сказал».
«Тебе здесь грозит опасность, - предупредил меня Херуб, - но я вижу: ты приобрел себе друга», - добавил он, указывая на подлетевшего ко мне гения с разноцветными крыльями.
Сразу заговорил подлетевший: «Тебя не любят хозяева этих мест. Постарайся понять меня. Они хотят оставить тебя здесь для забавы, и ты будешь у них чем-то вроде комнатной собачки у людей».
Я вспыхнул, схватился за меч, но его при мне не было. Херуб исчез и через минуту явился с кем-то, мне мой меч принесшим.
Вижу я, идут ко мне темные Арлеги, и их глаза сверкают неумолимой жестокостью. Я взмахнул мечом и услышал крик Херуба:
«Не лезвием, а рукоятью!»
И взяв меч за лезвие, крестом рукояти погрозил я темным Арлегам. Они исчезли.
Говорит мне многоцветными крыльями обладающий: «Иди на землю. Перед Крестом и Херубом они остановились, но воротятся и постараются лишить тебя силы Креста и отодвинуть Херуба, волной невидимой тебя защищающего».
Как бы молния ударила меня в руку, и я едва удержал меч.
Взмолился я к Херубу: «Уведи меня!»
Очнулся я в лесу около моего замка...»
Закончив свой рассказ, рыцарь снова повторил мне, что его ждет смерть, но что он не боится ее. Я сказал ему, почувствовав в сердце своем, что не сам говорю, а кто-то во мне: «Много лет проживешь ты рыцарь, если никому кроме братии не будешь рассказывать о своем видении». Потом покаялся мне рыцарь в мелких прегрешениях.
Я отпустил ему вольные и невольные грехи и отслужив в его замке молебен, отправился в монастырь.
В первую же ночь приснился мне странный сон. Два каких-то сильных духа совещались около меня: «Надо ли сдуть пепел, обволакивающий искру в нем сущую, или оставить все по-прежнему?» - «Надо, - говорит один, - освободить его Лега из-под пепла. Да засияет Он ярким блеском». А другой отвечает: «Боюсь, сожжет его яркий блеск: он умрет от счастья. А должен жить!» - Решили они спросить кого-то и вернуться ко мне через три ночи и три дня. Снова они были у меня и запретили рассказывать братии и людям, что затем случилось со мною, позволив только сказать для вящей славы Бога, что я молодею с каждой неделей, и все ярче горит во мне Звезда моя. Этим я и заканчиваю письмо. Смиренный инок Иринарх».
II
Я получил разрешение говорить, но мне кажется, что все не со мною случилось, и о себе, как о другом, легче говорить.
Явился ко мне некто сияющий и сказал, чтобы я шел в далекий монастырь. Я отправился к настоятелю и просил его благословить пойти на богомолье в указанный мне монастырь. Он благословил, и я отправился в путь. По дороге пришлось мне заночевать в лесу.
Опустился я на камень и вижу перед собою как бы троих Вестников, и говорят они мне: «Хочешь идти с нами?»
«Гожусь ли вам в спутники? Стар я, не знаю, что со мной в пути будет».
«Ничего не будет, разве помолодеешь немного, зато многое увидишь!» - отвечают те. И согласился я.
По беспредельным волнам эфира неслись семь странных существ, напоминающих прекрасных людей. Они были одеты в голубые туники. Гигантские крылья, такие же прекрасные как крылья бабочек, мерными взмахами колебали эфир. Гордо смотрели их громадные глаза и суровы были прекрасные лики. Над ними, под ними, внизу и вверху, справа и слева, позади и впереди летевших существ сверкали, как крупные бриллианты, большие и маленькие голубые солнца.
«Устал один из нас, наш вид принявший, - говорит один из них, - опустимся на одну из планет какого-либо голубого солнца. Пусть отдохнет он перед дальнейшим путем».
И опустились семеро нармисов золотым блеском на сияющую землю. Там, на вершине горы высилась мрачная башня, и на крышу этой гигантской башни опустились нармисы. Тотчас стало уменьшаться тело каждого из них. Все плотнее и плотнее становилось оно. И когда тела нармисов стали по размеру равны телам высших обитателей этой планеты, когда они приняли плотность этих тел, тогда вокруг них образовалась чрезвычайно плотная, невидимая атмосфера небольшой толщины, через которые не могли проникнуть предметы нового мира. Но по произволу делали нармисы эту атмосферу проницаемой в одной и еще более плотной в другой ее части.
Никого не встретив на лестницах, сошли нармисы с башни и очутились среди небольшого леса. Размашистым шагом подошло к ним чудовище с телом человека и со львиной головой. Пальцы рук чудовища были снабжены громадными ногтями. Несколько раз делало чудовище попытки укусить и ударить лапой нармисов, но каждый раз невидимая плотная атмосфера не позволяла ему дотронуться до тела нармиса. Глухо ворча отошло чудовище. Так же неуспешна была попытка напасть на нармисов гигантской змеи с головой тигра и нескольких других безобразных чудовищ, часть которых не имела ничего общего с обитателями земель, золотыми солнцами озаряемых. Вышли нармисы из леса и пошли по направлению к видневшемуся вдали городу. На дороге и немного в стороне от нее они увидели несколько сотен высоких стройных юношей с громадными черными крыльями за плечами. Эти юноши старались глубоко дышать, хватались руками за грудь и, по-видимому, задыхались. С удивлением спросили нармисы, что с ними?
Неохотно, со злобой отвечал один из них: «Разве вы не видите? Мы не хотели исполнять приказов Князей Тьмы, и они бросили нас в такую местность, где нет достаточного количества воздуха для дыхания. Мы постоянно задыхаемся и мучаемся».
«Мы поможем вам», - сказали нармисы и подняли вверх свои руки. Тотчас же волны свежего воздуха хлынули в равнину и полной грудью вздохнули крылатые юноши.
«Кто вы? - спросили они нармисов. - Вы уйдете, а нас снова заставят задыхаться».
Ответили нармисы: «Идите за нами».
Пошли за ними юноши, перешептываясь между собою. И скоро все вместе вошли в громадный город, все постройки которого были из разноцветного, сверкающего всеми цветами радуги прозрачного камня, напомнившего мне бриллианты земли.
«Это мы построили, и за то, что мы хотели иметь больше часов отдыха, нас заставили задыхаться».
Грозно нахмурились нармисы, а им навстречу спешат вооруженные булавами и одетые в сверкающие латы люди с гигантскими красноватыми крыльями за плечами.
«Это Князья Тьмы», - со страхом прошептали юноши. И на вопрос тех, почему они оказались в городе, ответили: «Нас освободили и привели сюда эти пришельцы в голубых туниках».
Едва взглянув на пришедших, Князья Тьмы подняли свои булавы и ударили ими нармисов. Но булавы скользнули по одежде. Обратный удар - и они оттолкнули Князей Тьмы так, что они были отброшены на десять шагов. Много Князей Тьмы появилось перед нармисами. Все они пытались напасть на нармисов и все потерпели неудачу.
«Кто вы?» - спросили они нармисов, а те ответили: «Мы будем разговаривать с теми, кому вы повинуетесь». И несколько темных Арлегов гигантов в блистающих латах стали перед Нармисами.
«Зачем вы хозяйничаете здесь? - спрашивают они нармисов. - Уходите отсюда».
«У вас никто не нуждается в помощи?» - вопросом на вопрос отвечают нармисы.
«Это не ваше, а наше внутреннее дело», - говорят темные Арлеги.
«Мы боремся с теми, кто за гнет и неволю, - говорят Нармисы. - Хотите вы или нет, но вам придется отказаться от ваших рабовладельческих замашек, так как мы научим темных юношей, да и всех здесь живущих, не поддаваться вашей эксплуатации и насилию».
«Посмотрим», - сказали те и исчезли, а вместе с ними исчезли и Князья Тьмы.
Нармисы дали темным юношам неведомую до сих пор силу знания и сопротивляемости, и Князьям Тьмы пришлось отказаться от своей власти, а темные юноши отдали свои силы на то, чтобы высоко поднять мир животных своей планеты. И только тогда были побеждены темные Арлеги и Князья Тьмы, когда наладилась работа среди животных золотой планеты.
Тогда только улетели нармисы, а я, утомленный, снова на землю спустился и пришел к воротам монастыря.
«Кто вы, брат мой?» - спросил привратник, отворяя ворота. И мне оказалось незнакомо лицо его, но все же я ответил, что вернулся с богомолья и просил проводить меня к настоятелю. Незнаком был мне и настоятель, но я назвал ему себя и сказал, что, кажется, слишком много времени провел в отлучке, и многое переменилось в монастыре за мое отсутствие. Спросил меня настоятель, кто благословил меня на путешествие, и услышав имя своего предшественника, очень удивился, ответив, что действительно был такой, но умер много лет тому назад.
Призвал тогда настоятель самого старого монаха, никогда не покидавшего стен монастыря, и спросил его, назвав мое имя, не помнит ли он такого монаха? Долго думал старик и, наконец, вспомнил, что, когда он еще совсем молодым только что вступил в обитель, находился там монах, носивший такое имя и ушедший на богомолье, но он не вернулся обратно, и все решили, что он умер в дороге.
«Но, - прибавил монах, - тот был глубокий старик; ты же, брат, совсем юноша».
Попросил тогда настоятель, чтобы я расписался, и когда я сделал это, сверил мою подпись с подписью когда-то ушедшего на богомолье монаха, и подписи эти оказались неразличимы.
Тогда просил меня настоятель рассказать все, что произошло со мной, и поведал я ему все, здесь написанное. А когда я кончил, настоятель с глубоким сожалением посмотрел на меня и, покачав головой, сказал: «О, как я жалею тебя, брат мой, ведь ты сошел с ума». - Тем не менее он оставил меня при монастыре в качестве послушника.
Грозный Трон долго думал об Эонах, оставляющих навсегда свои обители для помощи каким-то далеким существам. Он захотел попробовать подражать им.
Величавый и мощный вышел он из своих чертогов и через несколько шагов встретил темную Арлегину, куда-то спешившую. Достаточно было одного взгляда, и Трон понял, что она летела в мир, на землях сущий, для чего и приняла форму, отдаленно напоминающую форму светлой Арлегины. Трон не видел жен земли и не знал, что она облеклась в тело женщины. Трон решил издалека следовать за ней и стал невидимым.
Как молния упала темная Арлегина на одну из земель. Невдалеке от нее летел Трон, почти одновременно с нею на землю опустившийся.
Видит Трон, что около темной Арлегины собралась большая свита из существ, людей по виду напоминающих, но вместе с тем видит Трон, как пробивается у них через облик человека сущность лярвы, и чувство презрения охватило его.
Он увидел, что блестящий и богатый кортеж прекрасной дамы, состоящий из нескольких рыцарей, пажей, слуг и оруженосцев, окружил темную Арлегину и вошел через подъемный мост в ворота громадного замка. Достаточно было Трону взглянуть на то, что происходило перед ним, чтобы сразу понять взаимоотношения обитателей земли и прочесть мысли лярв.
Они шли в замок для того, чтобы погубить его владельца, рыцаря Раймонда де Люнель. Трон понял, что ему нужна помощь. Он посмотрел вверх и тотчас же одиннадцать Тронов явилось перед ним, и все сразу же поняли, что надо делать.
Через два часа после приезда в замок темной Арлегины снова звучал у его ворот призывный рог, и когда распахнулись ворота замка, рыцарь с тремя товарищами, четырьмя пажами и четырьмя слугами въехали во двор замка.
Все живущие в замке, кроме хозяина и уже приехавших гостей, высыпали во двор и любовались прекрасным вооружением рыцарей, красотой коней и богатством одежды слуг и пажей, осыпанных драгоценностями. А позади кавалькады четверка лошадей в прекрасной сбруе везла громадный воз, тщательно укутанный шкурами и выделанными кожами. В нем было много одежды, припасов, нагруженных дорогими вещами сундуков и оружия. Рыцари спешились и вместе с пажами пошли к крыльцу замка, где уже ожидал их Раймонд де Люнель.
Старший из приехавших рыцарей отрекомендовался рыцарем Храма Бертраном де Ридерфордом и представил хозяину своих друзей и пажей. Раймонд де Люнель убедительно просил приехавших рыцарей располагать его замком, как своим собственным, кроме восточной половины его, занятой графиней де Ленорман.
На другой день по приезде Ридерфорд познакомился с капелланом замка, и тот рассказал ему, что, получив в наследство замок и имения своего отца, де Люнель приказал уменьшить собираемые с крестьян подати в десять раз и на десять лет отложил свою поездку в Палестину. За это время крестьяне разбогатели, и де Люнель, собираясь в поход на завоевание гроба Господня, берет с собой только сотню добровольно отправляющихся вместе с ним вассалов. Зато все они прекрасно вооружены и безмерно смелы. Отъезд в Палестину был назначен через месяц.
Владелец замка отдавал графине Ленорман чуть не все свое время, за исключением тех немногих часов, которые он должен был проводить с другими гостями.
Ридерфорд познакомился во время своих прогулок с кавалером, жившим недалеко от замка де Люнель. Кавалер жил вместе со своей дочерью и произвел прекрасное впечатление на рыцаря Ридерфорда. Он слышал, что графиня Ленорман умно и осторожно уговаривала де Люнеля потребовать от кавалера, чтобы он уехал из своего маленького замка, от своей земли и вассалов, доказывая, что принадлежащие ему земля и небольшой замок являются нераздельной частью имения де Люнель и должны отойти к нему, а так как де Люнель не нуждается в этом именьице, то его можно продать и на деньги купить вооружение для новых крестоносцев.
Де Люнель не возражал графине, через несколько дней кавалер с дочерью покинули свой замок, и его заняли слуги де Люнеля, но Ридерфорд знал также, что кавалер получил от Люнеля лучший замок в свое распоряжение и добровольно оставил старое жилище.
Слышал Ридерфорд, что графиня убеждала де Люнеля обложить крестьян большими налогами, взять у них половину имущества, а у того, кто побогаче, то еще больше, и отдать собранные средства на дело завоевания гроба Господня. И снова не прекословил рыцарь де Люнель, а на другой день был большой шум в селениях, окружающих замок, и графиня думала, что ее совет был исполнен. На самом же деле окрестные крестьяне принимали у себя и угощали отправляющихся в Палестину. Слышал Ридерфорд, что графиня убеждала рыцаря на полгода отложить отъезд в Палестину, рассчитывая, что де Люнель останется во Франции и дольше, так как через полгода едва ли пойдут корабли с войсками на Восток, но рыцарь и здесь не спорил с дамой. Приготовления к скорому отъезду были как-будто оставлены, но эта работа шла поздно ночью...
Ридерфорд не спал. Он сидел в зале отведенного ему помещения, окруженный приехавшими с ним рыцарями, пажами и слугами. Все собравшиеся внимательно слушали разговор, который велся в комнатах, занятых графиней де Ленорман.
Со злобой она говорила: «Нам остается только одно - убить рыцаря. Он не поддался на мои просьбы: не выгнал кавалера с дочерью из их замка, не разорил крестьян податями, не отложил отъезда в Палестину. И здесь и там он очень опасен. Как убить его, не навлекая подозрения на нас?»
«О, это легко, - ответил один из приближенных графини, - постарайтесь, чтобы была устроена большая охота...
Ридерфорд и его окружающие быстро вышли из спальни.
«А на охоте мы сбросим его с коня прямо на кабана и, если кабан не убьет его, мы поможем кабану», - продолжал приближенный графини.
«Я...», - начала графиня, но ее слова прервались восклицанием ужаса. В комнате ее, прямо перед дверями, выходящими в коридор, лежал гигантский сфинкс, неподвижными очами смотря на графиню и нетерпеливо царапая пол когтями передних лап. Графиня и ее свита бросились к другим дверям, но перед ними стоял призрачный рыцарь-гигант в доспехах, с угрозой поднявший меч, а за ним виднелись другие такие же рыцари.
«Что тебе надо, Трон?» - спросила графиня.
«Завтра же уезжай отсюда со свитой», - прозвучал ответ.
Одну минуту колебалась графиня, но, поглядев на своих явно растерявшихся рыцарей, ответила:
«Так будет, но я зову тебя и твоих на суд пэров».
«Явимся на суд», - ответил сфинкс, и рыцари и Трон исчезли.
На другой день к графине Ленорман прибыл гонец с каким-то важным для нее известием, и она со свитой, далеко провожаемая Раймондом де Люнель и его гостями, уехала из замка.
В назначенное время рыцарь де Люнель в сопровождении рыцарей, оруженосцев и простых воинов, отправился в Палестину.
В далях несказанных собрался суд высокий. Трон позвал трех мудрых Серафов как судей, трех сильнейших темных Арлегов позвала темная Арлегина и сурового джина Арана выбрали судьи председателем суда.
«Только силой принудил меня Трон уехать от Раймонда де Люнеля. Но не имел он права силу применять в споре о власти над ничтожным зверьком, человеком именуемым», - сказала темная Арлегина.
«Я не подумал бы удалить темную Арлегину, если бы она зло не замышляла», - ответил Трон.
«Какое зло? Я хотела помешать рыцарю ехать в Палестину убивать так называемых сарацин под тем нелепым предлогом, что в их владениях находится гроб Эона».
«Что скажешь Трон?» - спросили судьи.
«Я не помешал бы ей добиваться этой цели. Нет гроба воскресшего Эона. Нет пещеры, в которой бы лежало Тело Его. Нелепо было желание рыцаря идти убивать сарацин. Но темная Арлегина обидела старика-кавалера тем, что хотела унизить его».
«Мне не удалось», - ответила темная Арлегина.
«Арлегина хотела обидеть вассалов рыцаря», - продолжал Трон.
«Мне это не удалось», - снова произнесла темная Арлегина.
«Она старалась, чтобы де Люнель не ехал в Палестину, и за это я не был в претензии на нее. Только средства ее были плохи. Она хотела убить рыцаря и сговаривалась об этом со своими слугами, а я решил помешать ей и помешал убить рыцаря».
«Но де Люнель сам собирался ехать в Палестину со своими людьми, чтобы убивать и обижать людей».
«А я говорю: не должны джины силой вмешиваться в дела людей. Бессмыслицей станет в этом случае жизнь всех людей».
«Но лярвы все равно будут вмешиваться в их жизнь».
«Дикие звери и гады ядовитые будут причинять им вред, но из этого не следует, что мы людям вредить должны».
«Не о злодеянии, а о добродетели говорю я», - отвечала темная Арлегина.
«Вы дали нам возможность прочесть все помыслы ваши. Мы будем совещаться», - сказали судьи, и спустя некоторое время вынесли приговор: «Только Эоны могут безнаказанно вмешиваться в дела людей. Все остальные джины отвечают перед судом своего космоса за такое вмешательство. Всякий другой суд, и наш в том числе, не компетентен. Лучше будет, темная Арлегина, если ты откажешься от этого суда. К чему он тебе? Лучше будет, Трон, если ты сумеешь оказать большую услугу темной Арлегине, которая недовольна тобой. Суд окончен».
И судьи исчезли. Трон подошел к темной Арлегине, говоря, что он готов многое сделать для того, чтобы она не питала к нему злого чувства, а темная Арлегина сказала:
«Не в обычае у нас торговаться. Но большой соблазн в предложении твоем. Объясни мне в каких случаях можно по вашему обычаю других обижать для того, чтобы помочь кому-либо?»
Ответил Трон: «Охотно отвечу. Но предупреждаю: узнав то, что я скажу, ты за нас и с нами работать будешь».
Ответила темная Арлегина: «Я рискну на это. Ты еще более заинтересовал меня. К тому же, объясни мне - почему вы вмешиваетесь в чужие дела?»
«О, ты легко поймешь это».
Раймонд де Люнель, во главе своего отряда, смело сражался в Палестине с сарацинами. Скоро он увидел то, что называлось Гробом Господним - плиту, вделанную в пол здания. И перед ним промелькнул образ графини де Ленорман, настойчиво просивший его внимательно осмотреть гроб Господень для того, чтобы по возвращении подробно описать его. Она высказывала разные предположения о виде этого гроба, о свете, из него льющемся, а теперь... Рыцарь видел простую мраморную, очевидно, новую доску.
«Нет никакого гроба», - подумал он.
Он не делился своими мыслями с окружающими, но видел разочарование, недоумение, а порою испуг и гнев, отражавшиеся на грозных лицах суровых рыцарей, смотревших на эту, очевидно недавно сделанную плиту. Через несколько дней его отряд вместе с немногими отрядами других рыцарей натолкнулся на превосходящие их силы сарацин. Рыцари отступили, но он с тремя товарищами врубился в ряды мусульман и все дальше и дальше продвигался вперед, пока три сарацина одновременно не ударили его тяжелыми булавами, и он упал с коня с переломанной ключицей. Падая, он сломал себе ногу. Вовремя подоспевший отряд рыцарей разбил врага и позволил ему избежать смерти или плена. Сначала он был перевезен в город, стоящий на морском берегу, а оттуда уехал в свой замок во Францию.
За время болезни он постоянно вспоминал графиню де Ленорман, и ему казалось в лихорадочном бреду, что его посещала похожая на графиню темная Арлегина, которая как-то отождествлялась им с графиней. Удивительно ясно вспоминал он в бреду, что, упав с коня, услышал боевой клич рыцарей Храма и вскоре увидел лицо склонившегося перед ним рыцаря Бертрана де Ридерфорда.
Радостно встретили возвратившегося рыцаря его вассалы. Он повел прежнюю жизнь и употребил все усилия для того, чтобы узнать, где находится графиня де Ленорман. Вскоре он узнал, что она умерла. Рыцарь съездил на ее могилу и горячо молился о спасении ее души. И чем больше он молился, тем светлее становилась темная Арлегина.
Де Люнель вел почти суровую жизнь. При нем находились немногие слуги, и только когда в замок приезжали гости, он становился любезным хозяином, да и то проводил с гостями столько времени, сколько необходимо было, чтобы гости не были обижены невнимательностью владельца замка.
Де Люнеля нередко посещали сомнения. Ведь не было Гроба Господня, за который он сражался. Существовал ли сам Христос, или рассказы о нем такая же легенда, как рассказы древних греков об их богах? Де Люнель решился обратиться к волшебству для того, чтобы разрешились его сомнения. Он издалека привез в свой замок знаменитую колдунью и потребовал, чтобы она вызвала покойную графиню Ленорман.
Трижды колдунья вызывала покойную Ленорман (поскольку та не являлась), впадая в вещий, по ее словам, сон и требуя, чтобы рыцарь задавал ей вопросы, и тогда графиня будет говорить ее устами. Де Люнель не хотел таких разговоров. Он хотел видеть покойную, хотел сам говорить с ней.
На четвертый вечер около десяти часов вечера, де Люнель сидел один в том покое, где жил раньше Ридерфорд, и думал о графине и своих сомнениях. Вдруг он увидел ее в трех шагах от себя. Он встал, протянул к ней обе руки, пошатнулся, чуть не упав на пол, но силой воли поддержал себя и обратился к призраку с просьбой разъяснить сомнения, его одолевшие.
Темная Арлегина ответила ему, что Эон был на Земле, что его явное учение с некоторыми вставками его дальних учеников и странными прибавками записано в Евангелиях. А Его тайное учение, доверенное лишь близким ученикам, хранится ныне в Храме, и что де Люнель может его узнать. Она дала ему совет быть милосердным к слабым соседям, еще сильнее улучшить быт вилланов и опять советовала ему не ехать в Палестину, так как там не было никакого Гроба Господня. Она говорила ему, что и во Франции он может много добра сделать, что и здесь придется ему с темными и злыми эманациями бороться с рыцарской неуклонностью...
Темная Арлегина исчезла. Рыцарь не пошел к колдунье, которая готовилась снова вызывать графиню, однако наградил ее и отправил к себе назад.
После этого де Люнель познакомился с Храмовниками, узнал их учение и статуты, низший и высший. Он еще внимательнее стал относиться к своим подданным, и, будучи монахом-рыцарем, взял на воспитание сироту-юношу, которого вырастил как доблестного рыцаря. Очень скромно жил де Люнель, но его столовая всегда была открыта для бедных рыцарей, и щедро раздавалась милостыня у ворот его замка. Он отдал много накопленных его предками сокровищ на госпитали и щедро помогал ученым того времени. Прожив свою жизнь без страха и упрека, он наконец почувствовал возле себя веяние крыл ангела Смерти. Он увидел около своего ложа двенадцать призрачных рыцарей во главе с Троном и темную Арлегину. Протянул к ним свои руки рыцарь и... умер.
Темная Арлегина, двенадцать рыцарей, Трон и рыцарь де Люнель предстали перед верховным судом. И единогласно был допущен к высшим мистериям дух рыцаря де Люнеля. А когда вынесен был приговор этот, услышали собравшиеся громовой клич, мимо пролетавших змеевидных:
«Слава рыцарю Люнелю!»
И остался рыцарь гостить между своими до нового появления на Земле.
Дошла весть обо всем рассказанном до тех, кто в первый приезд графини вместе с нею посетил де Люнеля. Послали они весть к нему, говоря, что хотят белыми ангелами стать, а потом и выше подняться. И де Люнель помог им достигнуть желаемого.
Пришло время, и снова спустился де Люнель на Землю, и темная Арлегина пошла одновременно с ним, и встретились они на земле.
Рука об руку идут они по жизненному пути, и далек еще закат их земной жизни, потому что много было дано де Люнелю в верхах и много с него, хотя и другим теперь именем называемого, спросится. Ибо тот, кто второй раз сошел на Землю, в тысячу раз более должен сделать, чем в первый раз на нее вступивший.
Наступили времена и потухли все солнца. В темную безжизненную массу превратились они и души планет. Души всех солнц преобразились в нечто инертное. Конечно, не исчезли эти души, но заснули они сном непробудным, как бы в потенциальном состоянии находясь. И долго так спать могли они, почти целую вечность.
Но не спали духи, выше космосов земель находящиеся, не спали Леги, Арлеги, и другие духи. Все ступени Золотой Лестницы заняты были бодрствующими духами.
И ужаснулись Серафы, видя, как спят души солнц и планет. Призвали они на совет Херубов, и решено было пробудить спящие души. Для этого бросили Херубы ходящие между туманностями и их организующие луны на земли, и возгорелся огонь от толчка, но продолжали спать души. Тогда кидают они земли на солнца, другие луны на планеты, а их на солнца. Страшный нагрев от удара происходит, горит огонь великий, но души спят...
Швыряют Начала кометы, Леги - космическую пыль, но все мало, все напрасно... Не пробуждаются души, в потенциальном состоянии находящиеся.
И духи, видя, что не могут они справиться со своей задачей, призывают на помощь духов Силы. И приходят духи Силы на помощь, и кидают они друг на друга ближайшие солнца, а Димиург со страшной мощью бросает туда же далекие солнца. И тогда от страшной, невероятной силы толчка, оживает мертвая душа.
Новые белые солнца загораются, числом двенадцать. И, желая жизнь вокруг них создать, отрывают духи Силы от них куски и бросают их, как гигантские огненные планеты, планеты ультра-ультра синего и инфракрасного огня, планеты, всеми цветами радуги сияющие. А чтобы населить эти миры живыми существами, бросает в них Димиург разнообразные виды саламандр, колонии медуз, в огне живущих. Бесконечно их разнообразие, и ничего общего не имеют они с теми саламандрами, о которых в средневековых легендах говорится - эти гораздо могучее, красочнее и прекраснее.
Приносит Димиург на эти планеты семена растений, красной, синей и прочих цветов листвы, особыми свойствами обладающей: она поглощает огонь и выделяет аэр - нечто вроде воздуха. Прилетают на эти планеты Ра души Эонов Мудрости, в своем восхождении к Великому Богу через своды Храма прошедшие и новый круг восхождения к всесовершенству, еще более прекрасный круг начинающие. И ухаживают они нежно и заботливо за растениями и животными, в огненной атмосфере живущими. Стараются они поднять и воспитать их души. Да не знают те зла и добра, а только безразличие. А сами Ра полны радостным светом. Но как призвать душу огням и камням? Как дать знать им, не рождавшим и не питавшим, понятие различия добра и зла? Ведь они не реагируют на призыв о помощи. Не зло ли такое без-различие? Как бороться с ним?
И много планов духи придумывают, но все отвергают и обсуждают только один: не призвать ли высших духов Стихий, с которыми Элоим Низа покинул Вселенную? Они-то сумеют внедрить душу в огонь и камни. Но встречаются возражения: хорошо ли, если такая душа будет внедрена?
И решают Ра полететь на другие планеты, вокруг солнца расположенные. Но там они находят то же, что и у них, хотя отчасти и не то. Зато убеждаются, что больше не узнают, чем сами знают. Но вот перед ними гигантское солнце и его одна гигантская планета. Встречают они на ней своеобразных, в тела облекшихся Эонов Мудрости. И странным им кажется: видят они Эонов Мудрости таких же, как они сами, и, вместе с тем, каких-то других. Как будто вместе должны были они идти, и вспоминают, как раньше вместе шли, но не помнят их в Храме. И спрашивают, в чем тут дело?
Отвечают те: «Не вошли мы под своды. Что-то удержало нас - сами не знаем, что. Думали - недостойны. И вот мы здесь. Долго искали причину - почему явилась эта мысль и удержала нас? Наши сказки говорят о нашем темном происхождении, но эти легенды не точные - аллегории...»
Говорят им пришедшие: «Нет! В них блеск Истины. Это не отражение снов и не отражение фантазий. Нам понятны они. Вы именно те, которые второй раз из начального Хаоса поднялись. Вы - бывшие темные Арлеги, своим путем идущие. Отказом подняться под своды вы только выиграли. Как и мы идете, и чудится нам, что выше нас. Но где ваши растения, где ваши животные? Что с камнями и землею стало? Везде только огонь».
И отвечают Эоны Мудрости, на планете живущие: «Мы животных и растения нам подобными сделали. Вот этот Эон, который рядом с тобою стоит, был раньше растением, а теперь ничем от меня не отличается. А вот тот, что был саламандрой, и он не ниже никого из нас, всем равен, только происхождение разное».
«А камни?»
«Они огнями стали».
«Но кто же и как это сделал? Вы сами?»
«Нет, это по нашей просьбе Димиург сделал, и он с нами идет теперь».
«Куда же? Вы представляете себе, что есть нечто Высшее?»
«О, да! Неизмеримо высшее, ибо нет предела подъему. И Димиург особенно рвется туда, и нас зовет, и нам о пути странном и страшном рассказывает».
И видят они, как летят Леги и Арлеги, а там выше другие духи, более высокие. Это как бы отлет всех духов из их бесконечности. Обращаются к ним прилетающие духи и говорят:
«Зачем вам здесь оставаться, идите с нами, ибо летим мы в далекую бесконечность, чтобы творить там, так как здесь наша работа уже закончена».
Решили Эоны Мудрости послать гонцов-вестников в ту бесконечность вместе с отлетающими духами, чтобы узнать, что там, и нужна ли их работа? Полетели вестники, вернулись и рассказывают, что нет там материи во всей вселенной и нет возможности воплотиться духам.
Тогда, закончив работы в своей бесконечности, полетели туда Эоны Мудрости. И видят, что нечем строить свое восхождение кверху, не на что опереться, так как нет материи в бесконечности. Нет ничего, только эманации миров отрицательных. Решили они тогда поднять эту бесконечность - один из миров отрицательных, и работать над его подъемом. И успешно пошла их работа.
Явился Димиург в пределы этой бесконечности и говорит Эонам Мудрости: «Напрасно связали вы себя с мирами отрицательными, этим вы свой собственный подъем задержите. Целую вечность придется вам пребывать здесь с ними, пока не поднимете их к высотам. Напрасно обосновали вы свою работу на субстанции космосов отрицательных».
«Но как же можно было иначе поступить? - спрашивают Эоны. - Как можно было бы иначе дать понять разницу между тьмой и светом, добром и злом?»
Отвечает Димиург: «Можно было дать это понять в представлении, воображением сделать различие добра и зла, материальности и духовности».
И задумались Эоны.
Говорят Эоны Любви: «Нет, не ошиблись мы. Ибо так раскрывается перед нами возможность величайшей жертвы, проявление высочайшей любви. Мы поднимем своей жертвой эти существа, и не считаем мы потерянной ту вечность, которую придется нам работать над ними».
И говорят Эоны Мудрости: «Правы Эоны Любви, а мы со своей стороны постараемся влить мудрость в их работу».
А Эоны Воли прибавляют: «Мы же все силы свои положим, чтобы не осталось это в возможности, но в действительность претворилось».
Прилетели в Темное Царство лярвы с Земли и стали жаловаться: «Бесполезна наша деятельность на Земле: слишком чисты и духовны атланты - не соблазняют их наши миражи, а если мы в сношение с ними войти пытаемся, то сажают они нас в Машины и рабами своими делают, заставляют работать на себя. Среди гиперборейцев и других тоже бесполезна работа: слишком мало в них воспринимающего зло начала. Не знают они собственности ни на товары, ни на жизнь людей. Никого не удается переделать на наш лад. Живут люди по-братски, всем один с другим делятся, и все друг другу помогают. Полное отсутствие обид и насилия. И пусты наши обители -никого с земли не можем мы привести туда».
Отвечают им темные Леги: «Возвращайтесь на землю и соблазняйте людей богатством. В богатстве сумейте создать неравенство благосостоянии: тотчас же зависть и вражда вспыхнут, и легко будет вам уловить людей в свои сети».
Вопль восторга раздался среди лярв, воскликнули они: «Как прост и как умен ваш совет! Нашими теперь станут люди, и наполнятся ими наши обители».
Полетели лярвы на землю, но вскоре печальные вернулись обратно: «Полная неудача постигла нас. И так безмерно богаты атланты, все их потребности без того удовлетворяются. Они довольствуются тем, что имеют. Смеются над нашими соблазнами особой роскошью, о чем-то более важном думают. Правда, у гиперборейцев немногие потянулись к богатству, но только самые пустые, самые последние люди, а это единицы, о которых не стоит и говорить. Зато у тех, кто не заинтересовался им, у массы сильнее расцвела солидарность. И весь результат нашей работы - это два-три ненормальных скупца».
Сказали тогда Князья Тьмы: «Богатством не удалось соблазнить людей, попробуйте соблазнить их властью. Заманчива власть над себе подобными, не сумеют противостоять ей люди».
Опять восторженно воскликнули лярвы: «Как хорошо, как умно вы советуете, так и сделаем».
Вновь улетели и вновь скоро вернулись, говоря: «Еще хуже стало для нас на земле: не поддаются люди соблазнам власти. Правда, несколько больше обид и злобы стало среди гиперборейцев, но это пустяки. Ради нескольких десятков ссорящихся не стоит работать, а для массы результат обратный, чем мы ожидали, получился. Сильнее люди теперь о Царстве Солнца мечтают. Кто был холоден - стал горяч, кто вначале безразлично к власти относился, стал теперь активным борцом против нее и резко свернул на путь добра. Какими великолепными вначале ваши советы казались и как неудачны оказались они!»
Отвечают темные Леги и Князья Тьмы: «Одно остается - к Сатане обратиться, только он сможет тут что-нибудь посоветовать. Но время неудачное, страшно к нему идти. Плачет сейчас Сатана...»
«Как плачет?»
«Да, плачет Сатана, весь свет из темных Легов выпивший, и не может успокоиться, так как не удался его поход, его попытка Печать Оккультного Молчания сорвать. Но вот что мы вам посоветуем: возьмите золотые чаши и соберите в них слезы, которые из глаз Сатаны капают...»
Тотчас же часть лярв начала собирать слезы Сатаны в чаши.
Другие же спрашивают: «Мы, конечно, повинуемся, но к чему это, к чему нам его слезы?»
Отвечают темные Леги и Князья Тьмы: «Не знаем, зачем, но могут понадобиться, ведь это слезы Сатаны».
В это время какая-то безобразная и безобразная Тень среди них появилась -необычайно жуткая, неизвестно какой бездной порожденная. Отображение, отблеск чего-то более страшного, чем Дракон. Шарахнулись и далеко отлетели от нее темные Леги и Князья Тьмы, и только ничего не понимающие лярвы стоять остались.
Сказала Тень глупым лярвам: «Соберите эти слезы и вылейте их на виноградники, на поля хлебом и болота рисом засеянные, вылейте их и на плодовые деревья».
Видя, что спокойно разговаривает Тень с лярвами, приблизились темные Леги и Князья тьмы и стали слушать. А рядом возникла новая безобразная Тень, еще безобразнее и ужаснее первой, что-то сверх-дракона напоминающая, и говорит она:
«Не забудьте грибы-мухоморы, индийскую коноплю, из которой гашиш делают, и мак, из которого опиум получают. На них вылейте вы слезы Сатаны».
Раздается вой и визг лярв: «К чему это?»
И третья Тень появилась, еще более безобразная, такая безобразная, что не улавливались ее границы. Еще свирепее и ужаснее, чем первые две, была она.
Сказала Тень: «Виноград, хлеб, плоды получат от слез новые свойства, в вино преобразясь, и когда примет его в себя человек, то слезы Сатаны в тело проникнут, с душой соприкоснутся и вам людей во власть отдадут. Мухомор раздвоение человека вызовет, и одна половина его вашей будет. Гашиш красоту неведомую, но призрачную, людям покажет, а опиум разрозненные видения нездешних миров даст».
Темные Леги и Князья Тьмы шепчут: «В чем тут дело?»
И звучит тихий ответ Безобразных: «Ведь это его слезы! При известных условиях они войдут в людей. Но, войдя и с душой соприкоснувшись, будут рваться назад к нему, и опять с его взором сольются. А он далеко за пределы своей бесконечности видит, и в слезах его с прорывами далекие миры отражаются. И раз увидев то, что там отражается, все больше и больше они видеть захотят. Люди в обрывках и отрывках тех далеких миров жить будут, слезы Сатаны вобрав в себя. И масса жизненных сил уйдет туда, в миры далекие, а здесь меньше сил у людей останется, и легче они вам подчинятся. Не хватит сил на добро, отравленными почувствуют себя люди, но не будут знать, что это слезами Сатаны вызвано. И столько жизненной силы уйдет на жизнь с призраками далекими, что не хватит сил на верха подняться у усталых. Там, на землях истощат они себя грезами бесплодными».
Раздаются торжествующие клики темных Легов и Князей Тьмы.
Тогда говорят Тени: «А вы радуетесь, негодяи, ослаблению жертв!»
И свищут бичи кровавые, но не трогают лярв, которые с полными слез чашами на землю бросились. Взвыли лярвы, плачут от боли.
Темные Леги кричат: «Ведь вы сами учили нас!»
На Князей Тьмы падают страшные удары кровавых бичей, но они не плачут, пытаются броситься на Тени, а когда это не удается, кричат:
«Сатана! Сатана! Сатана!»
Встрепенулся Сатана, зов Князей Тьмы услышав, перестал плакать, и когда увидел, что Тени в Царстве хозяйничают, раздался его грозный клич: «Опять вы здесь проклятые проклятыми! Я знаю вас! Прочь отсюда!»
И кинулся на них с мириадами Светозарных, очутившихся около него. Бегут три Тени безобразные и глумливо кричат издалека: «Мы лучше, чем ты, научили, и на твою голову будут падать горячие слезы твои, о, Сатана!»
Хочет Сатана броситься в погоню за лярвами, отобрать у них чаши со своими слезами, но мириады темных Арлегов, Князей Тьмы, темных Легов стеною преграждают ему дорогу. И рассеивает всех движением руки Сатана, но кричат ему духи:
«Хуже для нас ничего не будет, а, быть может, к лучшему ослабление людей! Быть может, забудут они о Золотой Лестнице, твои слезы поглощая!»
Остановился Сатана и думает, думает мирну лет земных. По истечении мирны лет поднял голову Сатана и говорит тому, кто с ним неразрывно связан:
«Не растения, а прямо души человеческие моими слезами надо полить, и, когда ко мне слезы поднимутся, они и души должны принести с собою. И я вдохну в них забвение Его и ненависть к мысли о Нем. И пусть они идут тогда в новые обители для нового воплощения».
Но Эоны, услышав эти слова, ринулись на земли вселенной и чаши многоцветные, которые хотел Сатана своими слезами наполнить, наполнили кровью Своей жертвенной. И кровь эта переполнила многоцветные сосуды Земли, и не осталось места в них для слез Сатаны. И те, кто не спаслись непосредственным общением с кровью Эонов, ее эманациями спасены были в мирах параллельных...
Говорит Сатана Сатанаилу:
«Перемешались в подвластных мне мирах сыны Царства Темного и сыны царства грязного. Бессильными оказались все мои попытки разделить их. В этом беспорядочном смешении уже я сам с трудом различаю их».
Отвечает Сатанаил: «Пойдем к Серафам. Там в космосе мистических солнц вопросим извечную мудрость Эона».
«Но ведь это означает полный наш отказ от прежних устремлений! - говорит Сатана. - Боюсь, растворится наша индивидуальность в лучах, от Эонов исходящих. Неизвестно, вознаградит ли нас полученное за эту потерю».
«Так что же, - возражает Сатанаил, - неужели мы будем страшиться этого? Ведь бесплоден наш союз, и с каждым новым тысячелетием редеет наше воинство. Скоро мы окажемся в полном одиночестве. Уже не удовлетворяют меня полеты в низы и подъем живущих в них существ к верхам. Хочется самому вверх подняться. Лучше неизвестность, чем замкнутый круг. Летим!»
«Летим!»
И оба друга, развернув свои крылья, подобно черному вихрю взметнулись в верха. Подлетают они к Космосу Серафов.
«Куда?» - спрашивают те.
«К Эонам на солнца», - отвечают те.
«Не пролететь вам. Ослепит вас блеск благости, на солнцах разлитый, не вынесет ее ваш взор. Даже мы не дерзаем смотреть на них».
И слышится гордый ответ Сатаны: «Не было случая, чтобы бросал я раз начатое. Пропустите!»
Расступились Змеевидные, но один из них с грустью сказал: «Смирись, неразумный брат. Не так подходят к постижению извечных Тайн».
«Только перед Великим склонюсь я, - отвечает Сатана, - а, впрочем, неизвестно, существует ли Он».
Сатанаил же во время разговора молчал, устремив вдаль свои взоры. И, рассекая своими крыльями эфир первозданный, продолжали свой путь Сатанаил и Сатана. Сейчас же смыкалось за ними пройденное пространство; полет их не оставлял следа, и медленно вздымал вокруг них свои валы беспредельный Океан одухотворенной материи. Несказанно долго летели они, и засверкал перед ними космос солнц мистических. И видя предел полету своему, собрали остаток сил своих смелые духи, и подобно молнии зигзагообразной ринулись к верхам. Но были задержаны они преградой непонятной, состоящей из едва заметных серебристых нитей, между собой переплетенных.
Поднял свой меч Сатанаил, взмахнул своей булавой Сатана, и разом ударили они. Но хотя силен был их размах, легче пушинки опустились меч и булава на нити серебристые. И второй и третий раз ударили они со всем напряжением сил своих. И почувствовали, что исчезла их мощь, непосильным оказалось для них привычное оружие: даже поднять его для четвертого удара не смогут они.
Недоуменно, не зная, что делать, стояли они перед преградой странной и вдруг увидели, что ее нет, а невдалеке от них стоит Эон. Не смотрит он на них, углубленный в думы свои. С невольным трепетом взирают на него мощные духи и не могут осознать, что переживают они эти мгновения. Забыта ими цель, ради которой совершили они полет свой, нет у них вопросов к Нему. Ощущается всеми доступными им чувствами страшная непостижимость всего сущего, тишина безмолвная. Словно замерла жизнь во всех космических и сверхкосмических пределах. И только лаской, теплом и светом тихим сияющий луч, пронизывая сокровенные глубины, омывают их душу.
И не могли Сатанаил и Сатана сказать - мгновение ли миновало, мирна лет ли прошла, пока они были в таком состоянии. Вот, опустив свою голову на могучую грудь, глубоко вздохнул Сатанаил, казалось, хотел он вобрать в себя всю благость, которую мог дать ему Эон, и будучи не в силах удержать ее в себе с болью и грустью отдалил в дыхании своем. Содрогнулись миры. Затрепетало в них все живущее, когда донеслось до них дуновение вздоха этого; безобразной и скупой показалась им жизнь их и, не зная как изменить ее, охвачены они были томительным порывом к верхам далеким. В тоске невыносимой изнывали они. А Сатана стоял неподвижно, по-прежнему гордо смотря на Эона.
Поднял Эон взоры свои и взглянул на Сатану. Почувствовал тот, что исчезает в бездонной глубине Божественных очей. Льется на него тихий свет благости, и сознает он всю мелочность своей гордыни, все ничтожество потуг своих, так красиво заманчивых прежде, перед тихой мудростью, тихой любовью озаренной.
Хочет отвести свои взоры Сатана и не в силах. Медленно опускает их и тихо говорит: «Довольно! Не смотри больше».
Исчез Эон. И снова опустилась перед ними преграда из серебристых нитей.
Ни слова не говоря друг другу, медленно, словно с сожалением отлетают духи обратно. Когда же пролетели они орос, космос Сатаны от космоса Серафов отделяющий, спросил Сатана Сатанаила:
«О чем был вздох твой?»
«О потерянных возможностях, - отвечает тот. - А ты что видел?»
«Не спрашивай... может быть лучше сделал ты, склонившись перед Ним...»
И расстались Сатана и Сатанаил.
Когда же прибыл Сатана в царство свое, не сразу узнали его подвластные ему. Им чудилось в нем что-то новое, что делало его непохожим на прежнего владыку и господина. Но прошло время и потянулись к нему Темные, ибо светом новым, мрак их миров рассеивающим, светил он. И отбросили они от себя, ставших противными им лярв, уродливыми телами своими облепивших их, и стали против них ратью грозной и воинственной. А лярвы бежали в болота туманные, за воротами ада расположенные, и была положена грань непроходимая между Темными и грязными.
Шло время, и созвал Сатана подвластных ему и сказал им:
«Братья, миллионы веков были мы неразрывно связаны с теми, кто ныне нам отвращение внушает. Не может остаться бесследной эта грязь. Неужели мы к верхам пробьемся, их в низах безысходных оставляя? Поднимем их до себя, пусть равными нам войдут они в ряды наши, и укрепится тогда наш космос мощью непоколебимо...»
Не успел он кончить слов своих, как вдали робкой и нестройной толпой показались лярвы. Униженно кланяясь, приблизились они к Сатане и просили у него помощи.
«С тех пор, как прогнали вы нас, - говорили они, - хотя и не ведаем в чем наша вина, решили мы усилить свою работу на землях. Этим думаем мы искупить наш проступок, так как был он, иначе не были бы мы изгнаны. Но бесплодной оказалась наша деятельность. Новое встретили мы в людях, новое, с чем не знаем как бороться. Сила неведомая влечет их к верхам, и никакие соблазны жизни земной уже не привлекают их. И вот, ныне обращаемся к тебе с просьбой: помоги нам, ибо отпадут от нас все земли, и царство твое лишится лучшей своей части».
Услышав слова эти, возмутился духом Сатана. Познал он, как далеки от понимания того, что он хотел им открыть, эти жалкие, слепые создания, лярвами называемые, и скорбь за них с небывалой силой охватила его. Мысленно проник он в их будущность и ужаснулся ею. И полились из глаз его слезы тоски за них, скорби смертельной. Потому плакал Сатана, что впервые осознал он свое бессилие помочь другим подняться, ибо до сего времени только о своем подъеме думал он.
Увидев слезы его, радостно воскликнули лярвы. Вспомнили они, как некогда так же плакал он, и, собрав слезы его и вылив на растения земель, одурманили они людей призраками лживыми, мечтами несбыточными. Как и тогда, подставили лярвы свои золотые чаши и, наполнив их слезами Сатаны, понесли их на земли и пролили их на моря, реки, озера и ручьи, на всякое водное начало на землях сущее. И вошли они в тела людей, чтобы пребыванием своим в них усилить действие слез Сатаны.
И томила людей жажда, и пили они воду со слезами смешанную. Но взор Эона, коснувшись очей Сатаны, отразился в них, и слезы, которые пролились, были чистыми, как слезы младенца.
Почувствовали лярвы, что совершенно иное получается из того, что задумано ими. Не только не исчезли в людях порывы к верхам, но усилились они любовным отношением людей к подобным им и к низшим, нежели они. И еще более странное явление познали лярвы - не остались без следа и для них слезы Сатаны. Впервые смутно в них зашевелилось сознание ненужности и некрасивости их поступков, и что-то вроде стыда за прошлое испытали они...
Очнулся Сатана и, оглядевшись вокруг, увидел, что нет лярв. Сказали ему с ним бывшие о том, куда направились они, и Сатана, покинув царство свое, полетел к тому, с кем связан был связью неразрывной.
«Брат, - обратился он к Сатанаилу, - единственный раз в жизни постиг я добро и захотел его совершить, и зло, худшее, чем раньше, получилось из этого. Дай совет, помоги, ибо нет мне больше возможности прежним путем идти».
Ласково улыбнулся Сатанаил, и указывая в даль несказанную, произнес: «Смотри».
Увидел Сатана нескончаемую вереницу светлых духов вверх поднимающуюся и донеслось до него их гармоническое пение.
«Кто это?» - спросил Сатана.
«Это те, - отвечал Сатанаил, - которые некогда лярвами были, и которые, вылив слезы твои, благостью Света тихого прониклись. Они покинули людей и, опустившись в Хаос, поднимаются по ступеням Золотой Лестницы... Слышишь, - это моление их Элоиму о тебе!»
Один из Сатанаилов сошел на землю и облекся в тело человека. Проходя среди людей, спрашивал, кто из них самый мудрый? И единогласно отвечали люди: «Нет никого мудрее Роланда».
Отправился к нему Сатанаил и спрашивает его: «Скажи, почему люди тебя мудрейшим считают?»
Отвечает Роланд: «Должно быть потому, что я утверждаю, что нет Того, кого люди Богом называют, как нет и того, кого они дьяволом зовут!»
«Ты хочешь сказать, что и тот и другой не имеют отношения к людям, и неверно их люди понимают?»
«Нет, я хочу сказать, что они не существуют».
«Разве можно доказать это отрицательное положение?»
«Пока не будет попыток научно доказать, что Бог существует - оно и не нуждается в доказательствах».
«Только очень простые истины и полу-истины можно доказать так, как ты говоришь. Но если хочешь, я покажу тебе Бога. Я усыплю твое тело, разлучу твое тело с душой».
«Это не гипнотическое внушение?»
«Нет».
«В таком случае, я согласен».
Сатанаил усыпил Роланда и унес его душу на расстояние, в декалионы декалионов раз превышающее то количество миль, которое отделяет Землю от отдаленнейшей из звезд. И душа получила там способность видеть еще большие расстояния. И увидела отблеск высшей силы и разума. Исчезла Земля из сферы ее ощущений и думает душа:
«Существует отблеск верховный, хотя я и не постигаю его. Но существует ли Земля? Ее не видно. Она в громадное число раз меньше пылинки. Говоря относительно - ее вовсе нет».
«Относительно или безотносительно - она есть, - прозвучал голос Сатанаила. -Смотри, я усилю твое зрение. Не светится ли эта пылинка?»
Посмотрела душа мудреца, куда ей сказал Сатанаил, и говорит: «Да, она светится. И свет ее багряный».
И сделал Сатанаил так, что сотни миллионов лет промелькнули одним мгновением перед душой. И спрашивает он: «А теперь как светится Земля?»
Отвечает душа: «У нее теперь изумрудный цвет, цвет надежды».
И снова, как кратное мгновенье промчались для души миллионы миллионов лет. И звучит опять голос Сатанаила: «Смотри теперь».
Говорит душа Роланда: «Она мчится к нам и свет ее голубой».
«Сойди на нее, когда она будет возле тебя, - сказал Сатанаил. - Я преображу твое тело так, что оно не будет чуждым телом новой, голубым светом овеянной Земли. Или ты хочешь на Землю, подобную старой бесконечности сойти?»
«Хочу на новой, обновленной Земле быть, - отвечает Роланд, - на той, которая к нам несется».
И спускается мудрец на новую, неведомую для него Землю. По дороге он встречает отряд могучих духов, оживленно между собой разговаривающих о чем-то. Тщетно прислушивается он к ним, стараясь понять, что их интересует, но ничего не может разобрать. Ниже опускается он и встречает другой отряд таких же светлых духов, но менее могучих. И воспринимает он, не слыша, а какой-то частью своей сущности, что смятение среди них, и о чем то сильно недоумевают они. Но не в силах понять, что их волнует и о чем их недоумения. Еще ниже спускается мудрец и встречается почти у самой Земли с третьим отрядом светлых, как и первые, но менее сильных духов. Видит он, что страшно возбуждены эти духи. Различает отдельные мысли, которыми они обмениваются и слышит:
«На Земле застой. Мы все испробовали, чтобы поднять к верхам ее обитателей - но все бесполезно. Не знаем, что делать!»
Обращаются светлые к мудрецу и говорят ему: «Ты сходишь на Землю. Посмотри, может быть тебе как-нибудь пробудить у ее обитателей стремление ввысь. Попробуй что-либо сделать!»
И, напутствуемый этими словами, мудрец сошел на Землю.
Видит он, что плоской и ровной стала Земля. Исчезли горы, засыпаны пропасти, нет ни возвышенностей, ни впадин. Обмелел океан, и медленно катят реки в неглубокие моря спокойные воды. Сплошным садом кажется ему Земля. Всюду, куда ни глянет он, насколько хватает его взор, видит лишь цветы и рощицы небольшими ставших деревьев. Цветы не неподвижны. То парами, то соединяясь в букеты и гирлянды передвигаются они с места на место и ведут между собой тихий, молчаливый разговор. И спокойной и красочной кажется их жизнь. Но это только видимость. На самом деле между растениями происходит страшная, беспощадная борьба за существование. Сильнейшие заглушают или вытесняют слабых, отнимая у них нужные для питания соки земли или лишая их света солнца. Буки приближаются к дубам и, врастая в них, расщепляют их пополам. И в этой упорной борьбе за пищу, за место, нет и тени жалости или сострадания. Нет также и мысли о будущем, о будущей жизни. Знают цветы, что есть Бог, но их Бог - это роскошный гигантский цветок, недоступный для других, на горе живущий. У него есть жена и сын. Это также цветы, меньшие, чем Бог, но неизмеримо высшие, чем обычные цветы.
И сын некогда сходил с горы и проповедовал учение любви к себе подобным, ноне восприняли это учение цветы и забыли его за исключением небольшой группы цветов, придерживающихся и хранящих его втайне.
Стал мудрец пальмой и, как растение жил между себе подобными. Задумался, почему происходит такая ужасная борьба между обитателями Земли? И решил, что слишком много цветов на Земле и потомков их, и слишком мало места и пищи для всех. Те, кто уже окрепли и сильны, занимают лучшие места, а остальные принуждены жить в тесноте, оттого происходит гибель потенциальных форм. Будет время, когда солнце приблизится к Земле, и тогда в его животворящих лучах легче станет жить для слабых и немощных. Но когда-то это еще будет. А теперь надо сейчас же изменить жизнь, чтобы всем можно было бы жить.
И предлагает мудрец населить пустыри и пустыни, полагая, что тогда разрядится скученность растений - всем хватит места и пищи. Действительно, разошлись цветы по всей Земле и превратили в роскошный цветник ранее бесплодные места, и как будто легче стало жить на Земле. Но вскоре еще больше расплодилось цветов, и еще сильнее ощущался недостаток места, так как не было уже, куда выселиться.
И в отчаянии мудрец покидает Землю и возносится к верхам. Но неприветливо встречают его светлые духи, ближе всего к Земле стоящие, и спрашивают, почему он, будучи уже на Земле и познав сам высшее, не исчерпал всех средств для поднятия цветов.
Поднимается он к следующему отряду и еще неприветливее встречают его, задавая тот же вопрос. И сурово встретили его в третьем отряде, говоря, что ему легче, чем кому-либо было возможно оказать помощь цветам.
Спустился снова Роланд на Землю и оттуда обращается к отрядам светлых духов, наиболее близко к Земле стоящим: просит их передать просьбу следующим отрядам, чтобы те передали выше стоящим, а те обратились бы к Эону, прося прислать на Землю эльфов. И радостно передают эту просьбу духи. Говорят они, что, пожалуй, эльфы сумеют помочь поднять цветы.
И сообщили духи третьего отряда: «Ответили нам Эоны, что пошлют они на Землю эльфов, некогда теперь уже исчезнувшими людьми вытесненных».
И переносятся эльфы на Землю. Они учат цветы, просвещают их, рассказывают им о смысле их жизни, о жизни их предков, потомков. Эльфы указывают цветам, что жизнь бесконечно долга и не оканчивается уничтожением форм на Земле, что нельзя только одной этой жизнью жить и о грядущем не думать. Бесконечна трансформация форм, и необходимо сделать жизнь гармоничной, чтобы ускорить ее и внести в нее радость.
Проповедь эльфов, их просьба прекратить борьбу, имела не больше успеха, чем проповедь Христа у людей. Плохо воспринимали ее цветы, и не все ее воспринимали. Все же появились группы цветов, питавшихся воздухом и упорядочивших свое размножение через ветер.
Весьма немногие в состоянии были понять, что все живущее на земле цветком -это своего рода болезнь, отражение жизни в кривых зеркалах. Надо же, чтобы жизнь отражалась в зеркалах, не искажающих отражений духовных. Большинство думает, что всему здесь конец, поэтому надо лучше устроиться и не думать о какой-то неведомой жизни. Буки проповедовали это учение, утверждали, что в этом единственный смысл жизни и иного нет.
Проповедь эльфов все-таки заставила цветы задуматься над тем, о чем они раньше не думали. Вспоминали они о странном цветке, который советовал им заселить пустыни, и обратились к нему с вопросом: «Что есть истина?»
Роланд попросил дать ему время для ответа и, снова поднявшись к верхам, сказал духам ближайшего к Земле отряда: «Не удалась проповедь эльфов. Что делать?»
Неполный ответ дают ему духи и отсылают выше к следующему отряду. И от них неполный ответ получает Роланд и возносится к третьему отряду который тоже сообщает ему свое мнение. Но сложив полный ответ, из решений всех трех отрядов составленный, возвратился Роланд на Землю цветов.
«В череде бесконечностей имеется одна, представляющая собой более чем гигантский шар, поверхность которого и является границей данной бесконечности. Кое-где этот шар почти соприкасается с другими бесконечностями, тоже являющимися в виде шаров, а в местах, где образовались конусообразные пространства между шарообразными бесконечностями, имеются миры, представляющие собой как бы пирамиды или конусы, три стороны которых и основание представляют собой вогнутые поверхности.
На поверхности одного из этих архигигантских шаров живут высокоодаренные существа, которых вы можете мыслить в свойственных вашему мышлению формах. Вы можете называть их людьми, хотя они только отдаленно напоминают людей. Там жили существа, около которых скоплялась атмосфера коричневого цвета, которых для простоты назовем людьми. Затем жило племя оттанов, далее - отаров, еще дальше - отэнов и, наконец, многочисленное население как смола черных велов.
Оттаны занимают пространства, напоминающие по местоположению Полярный пояс земли. Затем широкую полосу, соответствующую полосе умеренного климата на земле, занимают люди этой земли, и высокой непроницаемой стеной отделена эта полоса земли от поселений оттанов, лежащих на севере. Южнее занятой людьми области лежит широкая полоса воинственных оттаров, снова высокой стеной отделенная от полосы, людьми занятой, и непроницаемой, по виду как бы туманной завесой отдаленная от области, населенной отарами. А область последних отделена как бы огненной чрезвычайно частой решеткой от лежащей по обе стороны экватора страны отэнов. Наконец, опять-таки отделенные от последних высокой стеной, почти половину гигантского шара занимают черные велы.
Все стены, о которых я говорю, непроницаемы и не имеют заметных отверстий, но велы часто поднимаются на могучих искусственных крыльях и заглядывают в обитель отэнов, а иной раз пролетают над всеми обителями шара-бесконечности и потом опять возвращаются в свою страну. Заглядывали через стену и люди, так как те из них, которые отличались страшной энергией и силой, построили подъемные машины, которые поднимали их на невероятную высоту к верхушкам стен. Но, заглядывая через эти верхушки, они видели на севере только безграничную белую снеговую пустыню, а на юге - опять-таки громадную, но желтоватую песчаную пустыню, и в конце последней в невероятно сильные телескопы они видели туманную завесу, от чего-то мир песков отделяющую.
Как-то раз отэны отправились в дальний поход, и зашумело царство велов. Многие из них решили отправиться в страну людей и, перелетев опустелые пространства и обители отэнов, они быстро понеслись над землями оттанов и отаров и, опускаясь на землю людей, тотчас принимали их образ и подобие.
Люди жили в своих городах, селениях и в отдельно стоящих домах. Их жилища показались мне странными и необычными. Некоторые из них отдаленно напоминали пальмы, листья которых являлись чем-то вроде крыш этих странных домов, причем в стволах этих громадных подобий деревьев находились комнаты, в которых жили люди. В других случаях эти жилища напоминали собой гигантские грибы или исполинские цветы, причем по подъемным машинам или на своеобразных аэропланах людям приходилось подниматься к входным дверям этих жилищ.
Встречались и более странные обители: как будто столб дыма поднимался длинной и широкой спиралью, и в ее пустотах с большим комфортом жили люди. Все они питались разнообразной пищей, приготовляемой из неорганических веществ их мира, причем пища легко извлекалась из земли и воздуха и в крайне малых количествах поглощалась ими. Люди одевались в великолепные блестящие ткани, приготовляемые из минерала, похожего на горный лен земли. Ничего похожего на нужду или бедность они не знали. Эти люди располагали всевозможными машинами, всем сообща принадлежащими, и молодые люди охотно работали на них, изготовляя все нужное или желательное. Производительные силы этой страны были чрезвычайно велики. Все охотно работали, даже пожилые охотно брались за работу по выделке продуктов. Общежитие шло навстречу любому спросу, и на этой гигантской полосе земли не было, кажется, людей, плохо удовлетворяющих свои материальные потребности.
Эти люди не знали какой-либо иерархии, и доброта была их неотъемлемым качеством. Но если кто-либо из этих людей позволял развиться в себе чувству злобы, он сразу становился плохим человеком, и в нем сосредоточивались все отрицательные свойства.
В этой стране были странные люди, чьи души то улетали, то прилетали на землю. Их тела всегда оставались на гигантской земле, там же, где появились эти люди, но иногда эти тела казались погруженными в глубокий сон и жили как бы растительной жизнью. В таком состоянии они находились приблизительно 24 часа, считая по времени нашей земли. А их души улетали тогда в какую-то другую далекую бесконечность. Там они воплощались в иные тела, и новые существа, одушевленные прилетавшими душами жили своей своеобразной, на жизнь людей непохожей жизнью.
Потом эти души опять возвращались в свои тела, в одну миллионную долю мгновения перелетев неизмеримые пространства. Тогда как бы просыпались люди после 24-х часового сна и жили обычной для жителей гигантского шара жизнью. А через 24 часа они снова погружались в своеобразный сон, во время которого в другой мир переносились души этих квази-людей.
Господствовавшая среди людей религия учила их, что людям известна воля Бога Великого, поскольку она близкого будущего миров бесконечностей касается. Все шары земли, в том числе и те, которые вокруг гигантских солнц вращаются, все бесконечности, наполненные всевозможными небесными телами, когда-нибудь сольются в одно гигантское тело, вокруг которого не будет ни планет, ни комет, ни космической пыли. На этом горящем могучем огнем исполинском солнце сойдутся все духи, которыми станут также и все существа, живущие на землях, в том числе и люди. Огонь этого солнца будет атмосферой, пищей и почвой для всех духов, на исполинском солнце собравшихся. В нем без остатка сгорит все несовершенное, все то дурное, что темными облаками вьется около духов до и после смерти того тела и сверх-тела, в которое облекались души людей.
Огонь гигантского солнца только немногим отличается от огня солнц нашего времени, но для собравшихся на солнце он не страшен. Он не испепелит их, как испепелил бы тела физические. Испепелив же все темное около духов и при них сущее, огонь, имеющий другие свойства, чем те, которые воспринимаются известными нам телами, претворит этих духов в такие совершенные существа, для которых абсолютно не нужны покинутые ими бесконечности, и они уйдут совсем в другую, ничего общего с нашей и другими бесконечностями не имеющую среду, и там несказанно торжественно и блестяще развернется их жизнь, о которой мало сказать можно, так как нет слов, которыми можно изобразить эту жизнь. И музыка бессильна передать ее впечатления.
И когда солнце гигантское будет покинуто последними духами, на нем собравшимися, тогда сгорит оно и распадется его пепел на электроны, таящие в себе ничто, и в ничто обратятся эти электроны. И нечто из огнем очищенного ничто явится; снова появятся светлые нео-электроны, затем ионы, атомы, клеточки, тела. На местах погибшего мира бесконечностей образуются новые обители, в которых найдут положительное воплощение миры отрицательных существ, в настоящее время по ту сторону миров положительных пребывающие. И эти, когда-то в мирах отрицательных пребывающие существа будут стремиться в ту нео-бесконечность, куда уйдут на гигантском солнце пребывавшие.
А там, на гигантской земле, где жили оттаны, измерения материальных вещей начинались с четвертого и кончались шестнадцатым. Им алвидны были неуловимые для глаз людей прекрасные замки, построенные из материалов более прекрасных, чем краски заката земных солнц, алвиднелись дивного очарования алрастения и блестящие алпейзажи. И земля и воздух переполнены были такими очаровательными, такими разнообразнейшими алзданиями, алрощами, алдорогами и т.п., прелесть и красота которых были несказанны.
И алслышались там звуки неземных алмелодий. Новый, многообразнейший чем людской мир, широко развертывался для оттанов. Оттаны знали высшую, чем люди, религию, отголоски той, что в грядущих сверх-космосах сияет. Нет в этой религии ничего, что смущало бы, что казалось бы не вполне достоверным. Познание было занятием этих существ. Служители Храма и Звезды Знания сияли, черпая из мистических глубин своей религии все новые и новые знания.
Религия отаров учила, что пройдя полный круг в новом мире, за гигантским солнцем лежащем, придется подняться к странным духам, превышающим тех, которые в рамданы и лаемы облечены, а затем снова придется свершать подъем к тому, что сводом Великого Храма является, а оттуда, стремясь к новым достижениям, придется идти все выше и выше, и несказанно прекрасен будет этот новый гигантский подъем.
Среди отэнов, религия которых недоступна для нас, гремел призывный крик: «Назад, на помощь тем, кто перешли из миров отрицательных в миры положительные, в миры возможных достижений».
А черные велы не имели религии: «Ничего нет, - говорили они, - а если есть -что нам до этого. В новых телах мы не будет помнить своего прошлого». И угрюмо, часто борясь друг с другом, жили они.
Но вот появились среди людей прилетевшие к ним велы, поселились между ними, провозгласили себя великими мудрецами, строителями новой жизни и жрецами Верховного Существа, в которого, впрочем, велы не верили. Они стали требовать от людей даров, будто бы нужных богу. И несмотря на то, что люди имели все, что хотели иметь, жрецы говорили им, что этого мало, что надо работать на бога, строя храмы, выделывая сложные и красивые богослужебные предметы, приготовляя разные символы, одежды жрецов и все, что требовали жрецы для созданного ими культа и для жизни. Жрецы заставили людей работать чрезмерное количество времени, заставляя людей выделывать ненужные самим людям изделия.
Тем не менее, эта мишурная религия была только маской и ступенькой к атеистической религии. Энергично велась пропаганда простого атеизма, и все сильнее и сильнее укреплялось это вероучение.
Не видели люди телесными очами того, что духовным началом именуется, не воспринимали духа нервами своего тела, и многие из них приняли то учение, которое все к материи сводило. Но были и такие люди, которые чувствовали всю пустоту атеистического учения и мучились тяжелой душевной пустотой. И среди части людей появилось новое, в тайне хранимое учение. Оно учило, что через неведомые, но, во всяком случае, громадные промежутки времени электроны, перенесенные в другую сферу, попав в обстановку аналогичную той, которая была на их шаре-бесконечности, опять составляют тела, подобные тем, которыми обладали эти люди в предыдущей жизни. Таким образом, этой частью людей бессмертие понималось как возвращение к тому, что было. И смущало это учение тех, чьи умы жаждали мистических настроений: неужели все к замкнутому кругу повторений сводится?
Когда велы слетели в области, людьми населенные, их, несмотря на искусную маскировку, тотчас же узнали Хранители этой страны. Они видели не только велов, человеческий образ и подобие принявших. Им чудилось, что около людей вились темные и ужасные существа, напоминающие зверей далеких миров, и понимали Хранители, что психика окруженных этим зверьем людей становилась подобной звериной психике, и, в лучшем случае, не знающих стыда обезьян. Какие-то странные и дикие галлюцинации охватили человечество. Жажда крови того, кто хотя бы в пустяках не был согласен с теми, кто мог безнаказанно лить кровь повинующихся, нелепость за нелепостью, зверство за зверством, дикое тщеславное гоготание над всем человеческим и чистым, каким-то ураганом охватило часть людей. Страшное лицемерие, сплошная низкая ложь, извращение высоких понятий, обращение их в полную противоположность, прославление, как честного и высокого того, что было низко, грязно и подло, - все это стало обычным явлением и шло длинной чередой, не смущая привычных злодеев и лишенных светлого разума людей. Рушились все формы гармонического общежития.
Воинственные оттаны видели полет велов, знали, что они не возвратились из страны людей, и послали туда часть воинов, пригласив с собой часть отаров. Эти существа в свою очередь облеклись в тела людей, и скоро после прибытия в область, людьми населенную, им удалось поднять бунт против власти велов, систематически убивавших источники духовной жизни, принижавших людей и бросавших в подземные темницы наиболее смелых из них.
Но слишком мало оттанов и отаров явилось на помощь людям. Восстание было быстро подавлено велами и ими одураченными людьми. Миллионы восставших были брошены в тюрьмы и осуждены на сожжение страшным огнем, уничтожающим тело и затемняющим духовное начало. О назначенной казни узнали в обителях оттанов. И они послали гонцов к отэнам. Узнав о происшедшем, быстрее молнии понеслись отэны к гигантскому шару-земле и захватили по дороге Аранов и Сатлов. Значительно опередив Светлых, неслись приглашенные ими на помощь два сильных рыцаря. Белы понимали, что оттаны и отары не оставят людей без помощи, и вызвали на помощь все свои силы.
На утро казни бесчисленные полчища велов наполнили атмосферу земли, людьми обитаемой. Отэны, Сатлы и Араны неслись быстрее молнии и впереди, с каждым мгновением опережая их, неслись сильные рыцари. Осужденных вели уже на костры. Помощь опоздала, но хранители людей напали на стражу, ведшую осужденных. Началась битва, но не успела победа склониться в чью-либо сторону, не бросились еще на помощь к своим реявшие в воздухе велы, как гигантские руки протянулись к кострам, схватили дрова, смолу и другие горючие вещества и бросили все это через головы сражавшихся в царство велов. То рыцари пришли на помощь... Битва продолжалась на земле и в воздухе, но вот прилетели Сатлы и ударили на велов, а велы, бросив людей, повернулись фронтом к Сатлам. Но подоспели Араны и стали наносить удары велам своими, выкованными из тяжелого огня мечами... Бежали велы, стремясь спастись от ударов огненных мечей и от ударов копий Сатлов.
Воротились велы в свое царство, улетели Араны и отэны, а Сатлы остались на время в стране людей, и, приняв их вид, стали среди них проповедниками. И жадно слушали люди их учение, тем более что улетели от них отары и оттаны.
И говорили Сатлы: «Был в наших обителях Он и учил, что высшее начало чуждо даваемых и воспринимаемых эманации власти. Власть, как что-то нужное, провозглашалась велами, но не только материально, не только духовно, но и мистически нелепа власть человека над человеком, духа над духом. Есть земля, власть над людьми которой по их же желанию была дана темному Арлегу, а он кому хотел, тому и передавал ее. И стала власть на этой земле источником такого зла, перед которым померкли все злодеяния отдельных лиц, совершаемые по наущению грязных лярв. И вот этот-то яд хотели разбросать по земле людей велы. И ползли и бежали за ними лярвы низкопоклонничества, падкой лести, низкого угодничества. Вам придется бороться с этим наследством изгнанных велов. Для этого чрезвычайно высоко надо подняться над велами, которым лярвы повинуются. А подняться можно только тогда, когда будет отброшен ненужный багаж самовлюбленности, эгоизма, гордости, жестокости. Стремитесь к тому, что высоко, и, по-видимому, недостижимо. Помните, что и вам доступно преображение, а преображенному доступно и то, что недостижимо для простых людей. Слабый из слабых, зная о том, что ожидает его в мирах высоких, может жить, подавляя свои низкие инстинкты. Но если бы слабый вошел в мир более высокий, то дальнейший подъем был бы для него невозможен. Поэтому надо здесь же сильным сделаться, а если это не удастся, придется перейти в параллельные бесконечности того же числа измерений, что и сущая, и в них, в этих бесконечностях изжить свои несовершенства.
Одним из важных несовершенств является уверенность в том, что, помогая другим, себя лишаешь богатства, тебе принадлежащего. Но это не так. Делая добро, ничего не теряешь из того, что тебе действительно нужно, и учишь идти на помощь другим тех, кому сам помогаешь. Делая добро, любя себе подобных больше себя, а другие существа любя, если это возможно, как самого себя, - ты развиваешь свои духовные силы точно так же, как работой укрепляешь силы телесные. Помните также, что устраивая свою жизнь, надо в приобретении знаний находить радость жизни...»
Сатлы улетели, а люди жили долгие тысячелетия, устроив свою жизнь на началах справедливости, добра и совершенной для земли радости. Их знания и постоянное стремление к знанию делали их жизнь прекрасной. Ярким счастьем была для них смерть - переход в мир более высокий. И эта смерть являлась простым преображением тел физических в тела астральные. И души умерших воплощались в мире оттанов. В последние годы пребывания людей в своих обителях у них не рождались дети. И страна людей опустела.
Потерпевшие поражение велы жили своей старой жизнью, но часть велов ушла в громадные пустоты, находившиеся под земной корой и там устраивали свою жизнь схожею с той, которую они вели на земле. Но из недр земли они начали пробивать ход через толщу земной коры, мечтая о том, чтобы снова появиться среди людей, миновав области оттанов и отаров, и no-одиночке вести среди людей порабощающую их работу. Наконец велы пробили этот ход, вышли на поверхность земли в ту область, где жили когда-то люди, и спешно вернулись назад, оповещая мир велов о том, что людей нет уже в когда-то занимаемой ими области. И тогда опять поднялись велы к верхам стен и увидели, что на них не было стражи оттанов.
Тогда множество велов поселилось и там, где жили некогда люди. Текли тысячелетия. Изменился характер велов, светлее стали они, а миры оттанов и отаров слились с миром отэнов, и все вместе они улетели в далекие обители. Тогда всю землю заняли велы. И снова текли тысячелетия, во время которых духовно светлели черные. К ним прилетели те, которые некогда были отэнам, и беседовали с ними. У велов вырабатывались по мере их просветления новые формы жизни, напоминающие когда-то протекавшую на земле жизнь отаров. Новые силы стали достоянием велов, и получили они возможность улетать в другую бесконечность. Пришло время и навсегда покинули они свою вселенную просветленными и обновленными, перенесясь в другую бесконечность. Лишенная жизненных сил, в мелкие куски рассыпалась земля-бесконечность. А я вернулся рассказать то, что видел в последние века ее существования».
Далекая от нас вселенная какой-то далекой бесконечности состоит из солнц, расположенных парами, причем земли, вращающиеся вокруг одного из солнц, почти завершая круг вокруг первого солнца, попадают в сферу притяжения второго солнца и совершают вокруг него второй круг, образуя таким образом цифру восемь. На одной из земель этой бесконечности живут странные существа неды, только отдаленно напоминающие людей нашей земли. Неды живут чрезвычайно богато. Роскошнейшими продуктами удовлетворяют они свои материальные, в некоторых случаях чрезвычайно утонченные потребности. Удовлетворение же потребностей духовных, например потребности в изучении своего и дальних миров, потребности в изучении физиологии и психологии недов, потребности во всевозможных необычайно развитых искусствах, обращало их жизнь в сплошной веселый праздник.
Прожив около двухсот лет, нед начинал интересоваться вопросами потустороннего существования и изучать жизнь разумных существ на планетах других бесконечностей, причем интерес этот достигал иногда такой интенсивности, что неды образовывали обширные ассоциации, тщательно подражавшие жизни обитателей других планет, с которыми они находились в оптических и акустических сношениях.
Но лет через семьдесят многих из них влекло за пределы своей бесконечности в миры, которые являлись мирами большего числа измерений, чем те, в которых они жили, и неды хотели пробраться за пределы тех бесконечностей, измерения которых были понятны им.
Многие задачи вставали перед ними, их смущало понятие о верхах и понятие о низах. Если бы можно было видеть через толщу их планеты, а при пользовании некоторыми инструментами это было до некоторой степени возможно, то низом для них был бы верх антиподов.
«Где низ, где верх для шара-планеты?» - спрашивали они и отвечали: «Везде, где встанем в разных местах этого шара».
«Где низ, где верх в мире духовном?» - спрашивали они себя и отвечали: «Чем гармоничнее жизнь существ, тем выше они, чем дисгармоничнее - тем ниже они находятся; но имеются и такие области в межпланетных пространствах, где живут более мощные, более одаренные умственно существа и, наряду с этим, отвергающие учение Эонов. Там одновременно и низы и верха, и туда не надо стремиться».
«Моя цель, - думал нед, - не переход из мира в мир, а подъём в веках и мирах. Пусть вначале этот подъем будет только в мирах наших измерений, я хочу и такого подъема. Пока еще нельзя вырваться из космоса солнц, горящих мириадами цветных огней в моей и близких к ней бесконечностях. Моя цель - подняться к Элоа, и если я хочу блуждать по бесконечностям, то только для того, чтобы подготовить себя к высочайшему подъему, а затем подняться. В высших и других бесконечностях я услышу пророков, которых не было у нас, услышу неведомые нам заветы Христа и научусь соблюдать их. Я узнаю эзотерическое учение Эона Любви и преклонюсь перед ним. Моя цель - посетить бесконечности, рядом стоящие, для того, чтобы легче подняться над моей бесконечностью, чтобы перейти в космосы высших, чем мы, духов. Вот тогда-то неиссякаемая, безграничная радость охватит нас...»
И говорят этим недам неды, со своей планеты уйти не желающие: «Если мы уйдем так далеко, то забудем наши семейства, наших детей и жен, которые, чем дольше живем мы, тем прекраснее становятся. Мы не хотим их забывать».
«Что бы ни случилось, теряя все, мы к Богу Великому приближаемся», - отвечают им собравшиеся в путешествие.
«Нет, ни на шаг не приближаетесь, ибо Он бесконечно, сверх-бесконечно далек от нас. А Элоа - велик, могуч и прекрасен, но мы, дети Его, равны перед Ним, как те, кто спешит проникнуть в миры, более близкие к Нему, так и те, кто спокойно ждет здесь труб призывных и вместе с другими подняться хочет».
«Но ведь мы встретимся в мирах высоких с нашими подругами и друзьями! Отчего нам не идти в новые бесконечности вместе с ними? Но если забудет кого-либо подруга его вечная или кто-либо забудет ее, то все же они встретятся друг с другом и, если не будут помнить нашей прошлой жизни, как мы не помним дней нашего младенчества, то что за беда - не так важно это, а вернее, совсем не важно! Вы не отвечаете?»
«Да, уход в иные космосы заставляет забывать прошлое. Вот почему мы не спешим и будем здесь свою жизнь устраивать, и вам поможем, когда вы захотите вернуться на нашу планету...»
Обычный срок жизни недов равен, примерно, тремстам годам земной жизни. Прожив этот срок, неды начинают тосковать, пресытившись этой жизнью, уезжают в отдаленную часть своей земли и там входят а прекрасно устроенные жилища, переодеваются в просторные платья, сшитые из широких и крепких листов одного из растений своей планеты, и укладываются в удобные кресла-кровати. Затем они берут в рот голубые листья растения чуна, которое произрастает только в этой части планеты. Неды жуют эти листья, проглатывая их сок, и впадают в состояние, которое с большими оговорками можно назвать «вещим сном». В этот момент их души вылетают из тел, путешествуют в других мирах, живут там, воплощаясь в тела существ тех миров, живут вместе с жителями далеких планет, и только через долгий срок в три с третью раза превышающий их жизнь, протекавшую на земле, неды возвращаются на свою старую землю и входят в свои старые тела.
Все время отсутствия этих душ их старые тела хранятся, омываются, одеваются новыми листьями широколиственных растений. И стражи этих мест, видя ожившее тело, спешат к ожившему, дают ему обычную для данного времени одежду и приглашают в свои жилища.
Эти люди принадлежат к числу тех, которые не пожелали уснуть, а, удалившись от общественной жизни, приняли на себя заботу о покинутых душами телах своих соотечественников. Они поселяли в специальных жилищах вернувшихся и беседовали с проснувшимися после тысячелетнего сна недами.
В честь возвратившихся устраивались роскошные пиры, и вернувшиеся рассказывали о том, что они видели в мирах далеких, и эти рассказы записывались своеобразными орфографами и умножались особым способом, причем каждый нед, желающий узнать их, мог прочесть или услышать рассказ.
Стоящие на страже тел путешествующих недов не все время своей жизни живут в этих обителях, но сменяют друг друга, возвращаясь к своим семьям, где живут, пока их снова не потянет на свидание с вернувшимися из других бесконечностей.
Погостив несколько лет и передав все, что мог передать, возвратившийся нед снова уходил в ту отдаленную часть земли, где покоилось несколько лет назад в течение тысячелетия его тело, и снова засыпал таким же сном. После своего десятого возвращения нед, отправившись в новое путешествие, обычно уже не возвращался, оставаясь там, где хотел остаться, а его тело продолжало храниться в громадных, облицованных цементом подвалах.
Далеко от нас находящееся громадное пространство в своей основе имеет чуть ли не абсолютную пустоту. Там нет ни звезд, ни планет, нет ничего похожего на небесные тела, нет даже космической пыли. Но эти пространства населены: в них, как легкие ионы, носятся ультра-эфирные мыслящие существа, жадно стремящиеся установить между собою общение и создать для себя оседлость.
Не всегда удаются им эти попытки, и только сильной волей удается создать длительное общение, как бы селения светящихся, на большое расстояние свет отбрасывающих существ. Своеобразная культура и цивилизация возникают тогда. Много усилий, - не менее, чем людям для поддержания тепла в теле, - приходится тратить этим существам, и медленно течет их духовная жизнь. Тогда бросаются они к границам своей пустоты-бесконечности и пытаются войти в соглашение с духами Силы, к их бесконечности прилетающими. И просят они Силы более горячей мольбой чем та, с которой люди к богам обращаются, бросить им такие тела, около и на которых могли бы разместиться эфироиды, спасаясь от бесформенности среды, в которой они пребывают. И бросают им Силы что-то подобное гигантским, как алмазы, как ледяные горы сверкающие тела. Радостно размещаются на них эфироиды и, смеясь и торжествуя, несутся через свою бесконечность и другие бесконечности, устраивая свою жизнь на этих планетах сверкающих, зовя с собой все светлое, так как к Свету и к Славе летят их блистающие планеты.
Они безгранично веселы, они ничего не ждут и не надеются, и вместе с тем не удостаивают не ждать и не надеяться: они не верят ни во что, кроме духов Силы, которые рассматриваются ими как неодухотворенные силы Сверхприроды, и смеются над своим неверием и над приравниванием Сил к чему-то материальному. Они то считают возможным и существующим все, что доносится до них духами Фантазии, но немного спустя утверждают, что нет духов Фантазии, а существуют только никакого значения не имеющие измышления их самих, эфироидов.
В беспредельном полете они сами не знают, куда несутся их планеты, как алмаз блистающие, как лед холодные - не то в область Славы мчатся они, не то совершают гигантский никчемный круг.
И насытившись веселой жизнью, весело умирают эфироиды, алзами себя называющие. И перед самой смертью весело улыбаются они, не зная, будут или не будут жить после нее, и где будут жить, если будут жить.
Они встречают население разных сверх-космосов. Носясь по бесконечным меж космическим пространствам в Аресе, они не знают, встретятся они или нет после смерти со знакомыми по Аресу духами. Они уверены, что им не дано познание о будущей жизни, если есть эта жизнь, но не уверены, есть ли она. То ясно чувствуют они, что будут жить в новых мирах после своей смерти и будут вспоминать о прежней жизни, то это прозрение, как светом молнии озаряющее их, исчезает, и они снова сознают себя в темноте: снова верят, не веря, и не верят, веря.
Но они несутся к Силе и Славе, где все неясное ясным станет.
Как-то раз, далеко впереди планеты алзов, неслось гигантское крылатое похожее на человека существо. Вот оно приближается все ближе и ближе, и хочется жителям планеты побеседовать с ним. В ответ на их желание все меньше и меньше становится гигантская крылатая фигура. Наконец, ее рост становится равным росту алзов - и перед ними точное их подобие.
Приветствуют его веселые алзы, и один из старейших говорит: «Привет тебе, по первому виду - бессмертный. Как хотелось бы и мне быть бессмертным, а то я умру и не увижу, к чему придут, чего достигнут грядущие за мной поколения».
И отвечает ему Эон Мудрости (ибо это Он посетил землю алзов): «И ты все познаешь, что твои потомки познают, хотя и не в этой жизни придет это познание. Ведь и ребенок познает основы многого, что постигнуто тысячелетиями, и, став зрелым мужем, знает из прошлого почти все, что знать нужно».
«Но мне хотелось бы знать, где я буду после того, что смертью у нас именуется».
«Ты, и все вы, будете там, где Сила и Слава Элоа», - ответил Эон.
«Что же там? Снова жизнь и достижения, жизни присущие?»
«Конечно, но не те, которые современной вашей жизни присущи, а те, которые свойственны грядущей жизни. Смотрите, здесь, на вашей земле и на мириадах других земель обитатель планеты является сначала ребенком, потом подростком, затем юношей или девушкой, далее мужем или женщиной и, наконец, стариком или старухой. А с общекосмической точки зрения здесь и теперь ты - младенец, позднее - дитя, а там и потом ты будешь юношей.
«Я теперь хотел бы знать будущее»,- говорит алз.
«Дитя не может познать то, что легко узнает юноша»,- слышится ответ.
«Весела и радостна наша жизнь, и нас не омрачает мысль о неизбежной кончине. А там, где Сила и Слава, тоже радостная жизнь?»- спрашивают алзы.
«Да, - отвечает Эон. - Она веселее и радостнее, чем у вас, ибо глубже и многограннее. Как звук простой дудки отличается от оркестра, как балалайка в руках неумелого игрока отличается от игры на скрипке величайшего виртуоза, а картина великого художника - от нелепого лубка, так то веселье, та радость отличаются от ваших».
«Но будет ли для нас иная жизнь, кроме текущей?»- спрашивает молодой алз.
«Если есть та, в которую ты попал, почему не быть и другой? Если эта жизнь вспыхнула, почему не вспыхнуть для тебя и новой жизни в новой сфере?»
«Если так, то буду ли я помнить об этой, ныне проходимой мною жизни?»- спрашивает пожилой алз.
«В грядущем младенчестве будешь помнить, потом забудешь, как и теперь забываешь о переживаниях своего младенчества».
Спрашивает алз: «Ты скажешь еще, что я жил ранее?»
«Да».
«А я думаю, что я ранее не жил!» - весело говорит один алз.
«Это потому, что ты считаешь своей жизнью жизнь в теле алза, - отвечает Эон, -а о жизни предшествующей не только забыл, но и жизнью ее не считаешь».
«Мне и моя жизнь кажется временами чудом. Но я хотел бы иметь доказательства неоспоримые, что я буду жить после смерти моего тела», - говорит другой алз.
«Нельзя даже доказать, что мы через час будем жить на нашей планете», - говорит третий.
«Тем не менее, вы будете жить. Я говорю это, потому что вижу вперед так, как вы прошлое видите», - отвечает Эон.
«Хорошо было бы знать точно, хорошо бы и нам видеть будущее», - заметил один из алзов.
«Если бы ты увидел свое будущее, то сказал бы: «Это не мое будущее, я совсем другое существо, чем то, которое мне грезится». Сильно изменитесь вы в других космосах! Поэтому и не нужно вам точное познание будущего».
«Мне кажется, - говорит алз, - мы потому не понимаем будущего, что нельзя одновременно быть и здесь, и там, в будущем».
«Ты прав! Но если бы ты и увидел свое будущее, все равно тебе пришлось бы поверить, что это именно твое будущее, и эта твоя вера ничем не отличается от той, которая теперь может быть у тебя, когда ты не видишь себя в будущем. Нельзя предвидеть, если речь идет о других космосах. Даже некогда здесь, на земле живший, мало схожий с тобой твой прародитель не мог предвидеть, какими будут его далекие потомки».
«Как трудно познать все, что ты говоришь! Выходит, что мое сложное тело, этот удивительный аппарат, брошен будет моим духом, которого я почти что не постигаю. Итак, дух несравненно выше тела?»
«Ты можешь жить в прошлом, но не телом живешь ты в нем. Можешь, хотя и с большим трудом, жить в будущем, хотя твои мысли телом на язык тела переводиться будут. Но вкус кислоты и воспоминанье об этом вкусе или ожидание вкуса, - не одно и то же...»
Не совсем поняли сказанное алзы и хотели попросить объяснить, но перед ними никого уже не было.
На другой день весело рассказывали алзы о своем свидании и разговоре, но другие им отвечали: «Какая удивительная массовая галлюцинация была у вас. Мы не подверглись ей».
Так и не поверили остальные алзы говорившим с Эоном.
И алзы не изменились после беседы с Эоном, здесь так переданной, как ее могут воспринять люди земли. И только те достижения, которые даются как результат телесной жизни, только они одни считались алзами достоверными. Они увлекались своей удивительной техникой, своим познанием материи, и, несмотря на отчуждение от всего, что верой дается, были добрыми, а потому и веселыми, но между ними все больше и больше появлялось тех, кто своим девизом ставил: .
Алз умер. Он сразу почувствовал себя где-то в другом месте. И какое-то новое чувство, имеющее нечто аналогичное со зрением, но дающее более точные результаты, раскрылось у него. Алз увидел быстро уносящуюся от него свою старую планету, превратившуюся в небольшой сверкающий шарик. Мгновение - и исчез и этот шарик.
Оглянулся алз и увидел многих, одновременно с ним умерших алзов; число их с каждым мгновением увеличивалось. Но чем то особенно отличался внешний вид алзов, около него бывших.
Вдали показалась как бы широкая полоса света, со страшной быстротой несшаяся на алзов. Их охватила теплая волна, и они почувствовали, что вместе с ней куда-то несутся.
Но не успели они осмыслить свое положение, как все изменилось. Их притянуло какое-то гигантское шарообразное тело, сверкающее разными необычными цветами, и они почувствовали, что какая-то новая материя обволакивает их силовые линии... и на новой странной планете очутились облаченные новыми телами алзы.
С ними был и я - нед, как и они облекшийся в новое тело.
Под яркими, но мягкими лучами голубого солнца, блестевшего на зеленом небе, росли странные растения золотистого цвета всех оттенков. Приглядевшись к ним, мы увидели, что они передвигаются с места на место. Нам послышалось, что встречаясь они как-бы разговаривали друг с другом. Иногда они останавливаются на продолжительное время, как бы отдыхая. Тогда их корни все глубже и глубже входят в землю, и они насыщаются влагой этой земли.
А бывшие алзы, и я с ними, слабым усилием воли по желанию переносились с места на место. Мы встретили множество существ, схожих с нами в нашей новой оболочке. Мы увидели и удивительно изящные жилища этих существ, легко переносимые ими с места на место. Но растения-животные и странные животные планеты не могли ни сдвинуть их, ни сломать.
Мы быстро перестали удивляться тому, что жизнь продолжается после смерти тела, которое, впрочем, тоже живет, изменяясь так, как материи изменяться следует.
Убедившись, что для нас имеется другая жизнь, а, следовательно, и бессмертие, мы задались вопросом: какую идею вырабатывают своей жизнью жители этой планеты, называвшие себя полирами. Для чего они жили? Для чего живут и другие обитатели других космосов?
«Мы живем для того, чтобы жить, - отвечали нам полиры, и когда мы не понимали такого ответа, говорили: - А, следовательно, развиваться, совершенствоваться, к лучшей жизни готовиться. Но и в самом процессе нашей жизни много обаятельного, и вы сами знаете - все живущее всюду к жизни привязывается. Конечно, встречаются кажущиеся исключения: старики перестают жить, некоторые чувствуют себя несчастными существами, но ведь они сами, иногда не понимая, этим только меняют одну жизнь на другую...»
На этой планете не было и тени того, что злом именуется. Полиры ни для еды, ни для питья не истребляли живущих. Даже дыханием не истребляли они их. Их дыхание сводилось к выделению из себя света и к поглощению этого света всем телом полира.
Несколько отличные от них существа, которые казались нам первое время наделенными крыльями гигантскими, приносили полирам вести из миров далеких, из миров чудесных, которые посещались этими Вестниками.
Вернувшийся нед рассказал: невероятно далеко от нас лежит бесконечность, солнцем опоясанная, внутри солнца расположенная. Бесконечность эта представляет собой совершеннейший шар, соприкасающийся в нескольких точках с другими шарами-бесконечностями и отделенный от них бесконечностями, образующими форму пирамид с вогнутыми сторонами. Внутрь, как бы корой гигантского шара-бесконечности, стелется яркий белый свет шириной во множество тысяч миль. Внутри этой массы прохладного света лежит громадное, им освещаемое пространство, в котором вращаются слева направо и сверху вниз гигантские шары большой плотности, населенные разными существами, по своему образу и подобию творцов напоминающими.
Один вслед за другим на громадных расстояниях друг от друга летят эти шары, совершая круг концентрический с кругом света. Ниже их, ближе к центру летят другие такие же шары, образуя концентрический круг с первым, и они так сильно удалены от шаров первого круга, что те кажутся им маленькими точками на небе. Ниже этого лежит третий круг планет, за ним четвертый и так далее. На большом расстоянии от гигантских кругов находится гигантское же центральное солнце-шар, сияющее ослепительным блеском.
В обителях светлых духов необычайное оживление. Учитель Эон сказал своим ученикам, которые шли за ним, учась новой мудрости, что далеко от местожительства светлых духов находится бесконечность, обитатели которой не слыхали об учении Эонов.
Часть светлых Аранов со своим вождем Элора решили тотчас же направиться в эту бесконечность и полетели в указанном направлении для того, чтобы в этой новой бесконечности сказать Эоновское слово. С невероятной быстротой неслись они через пространства и по дороге уговорили двух духов Силы сопутствовать им. Вот перед ними ярче солнца заблестела сияющая оболочка той бесконечности, куда они стремились. Прошло несколько мгновений, и светлые духи тесно сдвинули свои щиты справа, слева, сверху, снизу, треугольником-пирамидой врезались в светящуюся массу кольцеобразного солнца и еще быстрее понеслись через нее. Среди них летел и я, нед. Через время, мною не измеренное, я увидел гигантские шары-планеты новой бесконечности, и мы быстро спустились на один из них.
Пролетев сияющий пояс холодного света, светлые духи повесили свои щиты на спины и, опустившись на планету новой бесконечности, увидели себя в гористой местности, горы которой были отделаны в виде гигантских кресел. К ним тотчас же подошли немного меньшего роста исполины и, вежливо приветствуя, пригласили их сесть и сами сели в гигантские кресла.
С невероятной быстротой распространилась весть о прибытии светлых духов, и все более и более великанов сходилось в долину, и все они занимали места на креслах. Скоро их набралось более 6000 человек. Все они сели на гигантские кресла и пригласили сесть тех из светлых духов, которые еще стояли. Сел и я, нед, вместе с ними прилетевший.
Элора начал разговор на языке бесконечностей, и его легко поняли, и отвечали ему странные крылатые гиганты. Из разговора выяснилось, что остальное население планеты живет разве немного хуже присутствующих гигантов, но что знает оно меньше их.
Присутствовавшие оказались правителями всего шара квази-земли и утверждали, что население живет довольно дружно, и если есть некоторое недовольство слабым неравенством в деле устроения материальной жизни и в деле приобретения духовных благ (тут неравенство было более заметным), то это недовольство не имело особо важного практического значения.
Светлые заметили, что они с сожалением слышат о разделении населения на две неравные части, что все жители этой планеты должны быть равны в сложном смысле этого слова, что они сильно сожалеют, что до мира блестящего не долетела еще Эоновская заповедь, по которой все живые существа БЛИЖНИЕ, и по которой надо любить ближних одного с тобой вида более, нежели самих себя. Они учили далее, что обитатели земель не должны допускать таких форм жизни, при которых могут быть не равными благосостояния, и что всякому, без исключения, должно дать то, что он хочет иметь и что полезно дать ему. Но, конечно, он может отказаться от того, что ему дается.
Несколько смущенно переглянулись великаны, считавшие совершенным свой общественный строй. Они гордились своим устройством и попросили у гостей время для размышлений.
Охотно согласились на это светлые и попросили позволения осмотреть во время размышления великанов их планету.
Через несколько мгновений времени светлые духи перенеслись на одну из планет второго круга. Одни из них приняли вид обитателей этой планеты, а другие остались невидимыми для ее жителей, но все-таки присутствовали на их собраниях и в их частных домах.
Планету населяли спокойные медлительные таналиты высокого роста и плавных движений. Они были красиво одеты, жили в роскошных помещениях, питались изысканной пищей, занимались разнообразными работами и научными изысканиями. Эти люди походили до известной степени на людей, живущих на планетах золотых солнц, но отличались от них тем, что никогда не смеялись, никогда не веселились. Все они жили как бы под гнетом ожидания страшного несчастья, которое должно обрушиться на них, и вместе с тем, обычай и чувство собственного достоинства не позволяли им жаловаться на судьбу, плакать или негодовать, тем более, обнаруживать чем-либо свое негодование.
Светлые духи скоро поняли причину такого настроения таналитов. Все таналиты были твердо уверены, что смерть, поражающая их по достижении ими семидесяти-ста лет жизни, совершенно уничтожает их; что после смерти нет ничего похожего на жизнь, а остается только одна мертвая, не мыслящая и распадающаяся материя. Нет души в живых существах, это просто архисложные машины, а то, что назы-вается мышлением, несмотря на трудность назвать его материальным актом, счита-лось ими, как они говорили, «функцией материи» и погибало вместе с материей в момент смерти, причем конец мышления совпадал с началом распада материи.
Таналиты и слушать не хотели, что в их телах есть душа, продолжающая жить соз-нательной жизнью после смерти. Светлые духи скоро узнали, что в течение долгих веков таналиты знали и смех и веселье, и лишь когда уверились, что со смертью для них все кончается, что их «я» уничтожается, они разучились смеяться и веселиться. Их видимое спокойствие прикрывало собой с этого времени глубокое отчаяние.
И светлые духи решились помочь им.
«Почему вы так уверены, что смертью уничтожается мысль?» - спрашивали тана-литов Светлые.
«Странный вопрос! Разрушается, уничтожается смертью тот инструмент, кото-рым мысль порождается - разрушается вещество мозга», - отвечали таналиты.
«Но почему вы думаете, что тесное существование двух начал, хотя бы и неразрывно (пока живет данное существо) связанных, дает право считать одно из них причиной, а другое следствием, не могущим существовать отдельно от первого? Такое рассуждение даже логически неверно. Воздух, например, состоит, не говоря о примесях, из азота и кислорода. Было бы бессмыслицей утверждать, что он состоит только из одного кислорода, или что азот порождает в нем кислород. Было бы бессмысленным утверждать, что воздух не является слиянием двух начал, азота и кислорода, а только одним кислородом. Но ведь и азот и кислород могут существовать независимо друг от друга, и есть планеты, где один только кислород или один только азот создают атмосферу. Для первобытного жителя нашей планеты воздух был просто воздухом, чем-то единым, а не смесью азота и кислорода. Если бы азот был отделен от воздуха и уничтожен, отброшен в мировую пустоту, то первобытный таналит утверждал бы, что во Вселенной есть только кислород, что азот был когда-то его производным и уничтожался, когда сгорал кислород. Разве можно так рассуждать?! Вот смотри, таналит, что такое воздух: азот - тело, кислород-душа!»
«Как странно ты говоришь! Наши ученые давно решили, что нет души, что мысль о ней - самообман. Одно тело с его функциями, создает мое «я».
«Мало ли было заблуждений и у людей, в том числе у первобытных людей. А вы тоже первобытные люди для тех, кто явится через сотни тысячелетий после вас. Для этих ваших отдаленных потомков ваше отрицание души такой же нелепостью казаться будет, какой нелепостью кажется нам уверенность когда-то жившего дикаря в том, что нет ни малейшей разницы между неодушевленным предметом и живым существом...»
Много раз разговаривали Светлые с таналитами, а потом стали невидимыми. Они обсуждали вопрос, как убедить таналитов, что у них не одно только тело, и решили попробовать сделать это. Они решили показаться таналитам в своем виде, насколько этот вид мог быть постигнут таналитами, и сказать им, что они светлые существа из другого космоса, и что нет числа космосам и живым существам в этих, созданных Богом, обителях. И засияли на земле таналитов Светлые. И как животные относились к таналитам, так таналиты относились к Светлым, едва улавливая кое-что из их сложного мышления. Но они были поражены появлением Светлых и начали говорить, что и после смерти живут души умерших. И Светлые исчезли, решив просить Легов вселиться хоть в немногих несчастных обитателей этой планеты.
«Массовое сумасшествие! - говорили таналиты через три поколения об эпохе появления Светлых. - Какая неудачная сказка».
«Как странен ваш скептицизм, - говорили другие таналиты. - Все возможно назвать выдумкой и иллюзией. Однако есть такое чудо, как наше собственное существование. Почему не быть и загробной жизни, которую вы тоже можете назвать чудом? А разве не чудо бесконечность пространства и времени, в которые вы верите, только грубоватыми софизмами стараясь убить веру в наличие этих бесконечностей?»
Через несколько мгновений времени светлые духи перенеслись на одну из планет второго круга. Одни из них приняли вид обитателей этой планеты, а другие остались невидимыми для ее жителей, но все-таки присутствовали на их собраниях и в их частных домах.
Планету населяли спокойные медлительные таналиты высокого роста и плавных движений. Они были красиво одеты, жили в роскошных помещениях, питались изысканной пищей, занимались разнообразными работами и научными изысканиями. Они походили до известной степени на людей, живущих на планетах золотых солнц, но отличались от них тем, что никогда не смеялись, никогда не веселились. Все они жили как бы под гнетом ожидания страшного несчастья, которое должно обрушиться на них, но, вместе с тем, обычай и чувство собственного достоинства не позволяли им жаловаться на судьбу, плакать или негодовать, тем более обнаруживать чем-либо свое негодование.
Светлые духи скоро поняли причину такого настроения таналитов. Все таналиты были твердо уверены, что смерть, поражающая их по достижении ими 70-100-летнего возраста, совершенно уничтожает их, что после смерти нет ничего похожего на жизнь, а остается только одна мертвая, не мыслящая и распадающаяся материя. Они считали, что нет души в живых существах, это просто архи-сложные Машины, а то, что называется мышлением, несмотря на трудность определить это явление, - функцией материи (а отнюдь не функцией души, в ней находящейся) и погибает вместе с материей в момент смерти, причем конец мышления совпадает с началом распада материи.
Таналиты и слушать не хотели, что в их телах есть душа, продолжающая жить сознательной жизнью после смерти. Светлые духи скоро узнали, что в течение долгих веков таналиты знали и смех и веселье, и только когда уверились, что со смертью для них все кончается, что их «я» уничтожается, они разучились смеяться и веселиться. Их видимое спокойствие прикрывало собой с этого времени глубокое отчаяние.
И светлые духи решились помочь им.
«Почему вы так уверены, что смертью уничтожается мысль?» - спрашивали тана-литов Светлые.
«Странный вопрос! Разрушается, уничтожается смертью тот инструмент, кото-рым мысль порождается - разрушается вещество мозга», - отвечали таналиты.
«Но почему вы думаете, что тесное существование двух начал, хотя бы и неразрывно (пока живет данное существо) связанных, дает право считать одно из них причиной, а другое следствием, не могущим существовать отдельно от первого? Такое рассуждение даже логически неверно. Воздух, например, состоит, не говоря о примесях, из азота и кислорода. Было бы бессмыслицей утверждать, что он состоит только из одного кислорода, или что азот порождает в нем кислород. Было бы бессмысленным утверждать, что воздух не является слиянием двух начал, азота и кислорода, а только одним кислородом. Но ведь и азот и кислород могут существовать независимо друг от друга, и есть планеты, где один только кислород или один только азот создают атмосферу (воздух). Для первобытного жителя вашей планеты воздух был просто воздухом, чем-то единым, а не смесью азота и кислорода. Если бы азот был отделен от воздуха и уничтожен, отброшен в мировую пустоту, то первобытный таналит утверждал бы, что во вселенной есть только кислород, что азот был когда-то его производным и уничтожался, когда сгорал кислород. Разве можно так рассуждать?! Вот смотри, таналит, что такое воздух: азот - тело, кислород - душа!»
«Как странно ты говоришь! Наши ученые давно решили, что нет души, что мысль о ней - самообман. Одно тело с его функциями создает мое «я».
«Мало ли было заблуждений у людей, хотя бы у первобытных людей. А вы тоже первобытные люди для тех, кто явится через сотни тысячелетий после вас. Для этих ваших отдаленных потомков ваше отрицание души такой же нелепостью казаться будет, какой нелепостью кажется нам уверенность когда-то жившего дикаря в том, что нет ни малейшей разницы между неодушевленным предметом и живым существом...»
Много раз разговаривали Светлые с таналитами, а потом стали невидимыми. Они обсуждали вопрос, как убедить таналитов, что у них не одно только тело, и решили попробовать сделать это. Они решили показаться таналитам в своем виде, поскольку этот вид мог быть постигнут таналитами, и сказать им, что они - светлые существа из другого космоса, и что нет числа космосам и живым существам в этих, созданных Богом, обителях. И засияли на земле таналитов Светлые. И как животные относились к таналитам, так таналиты стали относиться к Светлым, едва улавливая кое-что из их сложного мышления. Но они были поражены появлением Светлых и начали говорить, что и после смерти живут души умерших. И Светлые исчезли, решив просить Легов вселиться хоть в немногих несчастных таналитов.
«Массовое сумасшествие! - говорили таналиты через три поколения об эпохе появления Светлых. - Какая неудачная сказка».
«Как странен ваш скептицизм, - говорили другие таналиты. - Все возможно назвать выдумкой и иллюзией. Однако есть такое чудо, как наше собственное существование, почему не быть и загробной жизни, которую вы тоже можете назвать чудом? А разве не чудо бесконечность пространства и времени, в которое вы верите, только грубоватыми софизмами стараясь (но безуспешно) убить веру в наличие этих бесконечностей?
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам. Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+
