"Воротников Сергей Германович: По полям книжных сражений" (окончание)

       А теперь вернемся в те дни, когда решался вопрос об организации на заводе в Горьком поточного производства дивизионных и танковых орудий. С чего все началось. Вспоминает бывший в годы войны, начальник мобилизационного отдела Госплана СССР Г.А.Пашков. Воспоминания Пашкова приведены из книги Н.С.Симонова "Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е годы".   "Отдельные предприятия наркоматов оборонной промышленности за счет использования, главным образом, интенсивных факторов производства смогли в несколько раз перекрыть довоенные объемы производства, например, завод N 92 Наркомата вооружения (г.Горький) в 1942-1943 гг. увеличил, по сравнению с 1940 г., выпуск артиллерийских систем в 10 раз!. Перестройке завода N 92, как вспоминает Г.П.Пашков (занимал в начале войны пост начальника моботдела Госплана СССР), предшествовало короткое совещание у Председателя ГКО.    "Обстановку вы знаете, - сказал Сталин, обращаясь к Наркому вооружения СССР Устинову. - Нам надо формировать новые соединения, а вооружения у нас нет. Вот вы делаете сейчас пять пушек в сутки, а нам надо, чтобы через год вы перестроились и давали пушек в сутки на полк".   А полк - это 64 пушки, т.е. следовало увеличить производство в 13 раз. Короче говоря, все были ошеломлены. Сталин, видя это, говорит:    "Трое суток, через трое суток приходите с проектом решения".   Тут всех выручил главный конструктор Грабин, поскольку на заводе производились его пушки пяти различных типов. Он унифицировал до 85% деталей этих пушек и открыл возможность для поточно-массового производства.    Мы явились через трое суток, докладывал директор завода N 92 Елян. Говорит, что у нас не получится за один год. Нужен еще один квартал. ...Сталин, не читая, подписывает: "Действуйте".   Как я уже писал, в апреле 1940 года главным инженером завода N92 был назначен Марк Зиновьевич Олевский, а чуть позже, летом, директором завода становиться Амо Сергеевич Елян. Перед назначением в Горький оба руководителя проходили практику за рубежом. Олевский в Чехословакии, на знаменитом заводе "Шкода", а Елян в Соединенных Штатах Америки, на заводах Форда. Именно там они поняли и оценили преимущество поточной сборки продукции. И когда перед ними была поставлена задача резкого увеличения продукции, знания и опыт, приобретенный ими за границей, вылился в создание первого в мире поточного производства артиллерийских орудий. Как это происходило? И тут я должен предоставить слово израильскому журналисту Михаилу Хейфицу, благодаря которому до нас дошли воспоминания Олевского. Интервью, которое дал Марк Зиновьевич, было опубликовано еще в 2003 году. Итак, читаем отрывок. Но поскольку он хронологически не выдержан, нам придется извлекать нужные места, хотя в целом интервью очень интересно и познавательно и для историка,и для простого читателя:   "Примерно полтора десятка лет назад попали в мои руки мемуары знаменитого артиллерийского конструктора Грабина. "Оружие победы" - кажется, так они назывались? Текст произвел на меня сильнейшее впечатление. Многое там звучало таинственно, включая анонимное место действия книги - некий "город на Волге". Грабин ярко живописал, как возникали первые конструкторские бюро советских пушкарей (сначала - руководимые чужими, германскими специалистами), как происходили первые конкурсы пушек, как рождался в таинственном городе на Волге бог войны - советская артиллерия... Имелся у него и эпизод, который надолго врезался в мою память.    Летом 1942 года зазвонил в кабинете шефа завода телефон правительственной связи, Сталин вызывал к аппарату лично Грабина. Сказал ему: фронт нуждается в ваших орудиях. Дал Грабину широчайшие и доверительные полномочия, неслыханное право - занизить даже качество, лишь бы увеличить количественный выпуск орудий. В ту ночь конструктор поехал к секретарю обкома, сообщил о новом задании Сталина и приступил к делу. Через некоторое время выпуск орудий увеличился в... шестнадцать раз! И - не за счет качества!    Вы, наверно, понимаете, почему этот фрагмент так запомнился. Как, значит, скованы были даже оборонщики-производственники в СССР, если под влиянием обстановки на фронте, когда освободили их от несносной опеки, эти люди смогли увеличить выпуск продукции в 16 раз! К таким, выходит, потерям приводили рабские порядки, установившиеся в трудовой сфере. Вот как мешали людям на производстве.    Грабин - человек явно "просталински" настроенный (в конце концов, это естественная благодарность к тому, кто выбрал и был благодетелем конструктора). Но большего обличения режима я не мог бы представить себе...    Смущала, однако, некая вещь - в мемуары не вошла вся конкретика такого громадного увеличения производства. У автора все выходило как-то уж очень просто: вот получил нужные полномочия от Сталина и на следующей странице книжки увеличил выпуск пушек и гаубиц на заводе более чем в полтора десятка раз. А как такое можно на практике сделать? Ни слова! Это меня заинтересовало, но где найти ответ, если все сведения засекречены?    ...И вдруг на презентации канала "Израиль плюс" я стал свидетелем выступления некоего отнюдь не молодого человека, грудь которого украшали два ордена Ленина, орден Отечественной войны и т. п. Он сказал тогда: "Я получил мои ордена за те сто тысяч пушек, что выпустил мой завод". Подошел к нему, спросил: "А где ваш завод находился?" - "В Нижнем Новгороде". Неужели это тот самый секретный "завод на Волге"? Неужели подвернулась возможность выяснить, наконец, как все происходило на деле? "Грабин у вас работал?" - продолжил я выпытывать. - "У нас". Я покривил бы душой, если бы не признался, что сразу расслышал в ответе интонацию некоторого неуважения к знаменитому конструктору...    ..Я попросил у Марка Зиновьевича Олевского, 93-летнего ветерана советской промышленности, в войну главного инженера "завода на Волге", а после нее одного из созидателей советской бомбы ("мы поставляли все оборудование для работ над взрывчаткой по кикоинскому методу"), а также немалого числа советских ракет - я попросил разрешения встретиться с ним на дому, чтоб расспросить о былых производственных делах. И он опрокинул мои былые умственные прикидки, начав с характеристики Горьковского артиллерийского завода.    С новым директором, Еляном, мы переехали в Горький - весной и летом 1940 года (Елян до того проходил практику у Форда, в США). Разделили с ним полномочия так: он - не артиллерист по специализации, потому директор взял на себя всю оргработу и важнейший для производства участок: внешние связи завода. Планирование, снабжение, кооперацию... Огромное значение для нас имели и добрые отношения директора с Микояном. Он умел добывать для заводских сотрудников продовольствие и прочие товары даже в самые трудные месяцы войны - и вне карточных лимитов... Отлично работал мой коллега! Мне же, как артиллеристу - по технической специализации - выделили непосредственно само производство. Я фактически жил все эти годы на заводе! Без семьи (она была эвакуирована в Пермь)...    Сразу по назначении, то есть уже в 40-м году, мы освоили совершенно новое производство - великолепную 122-миллиметровую гаубицу Петрова. Еще до нас, на полигонных испытаниях, военпред предъявил заводу примерно сто отклонений от чертежей! Мы связались с наркомом Тимошенко и решили с комиссией все спорные вопросы, потом не выходили из цехов месяцами, внедряли новейшую технологию, и к концу года выдали армии 500 новеньких орудий! Уже 11 января 41-го года наш труд был оценен: я лично, например, получил тогда свой первый орден Ленина.    ....В начале войны нам пробовал дурить мозги этот же малокомпетентный маршал Кулик, пока он еще был начальником ГАУ: мол, "мы бьем немцев на всех фронтах!". Потом, однако, приехал Ворошилов и сказал прямо: "Держитесь. Мы не сдадимся. Мы не Франция". Если к началу войны мы делали всего по пять-шесть танковых пушек в сутки, тех самых, системы Грабина, то уже в сентябре завод выпускал по 35-40 орудий в день. А через год мы довели выпуск до ста орудий в сутки - вот как появился тот самый рост производства в 16 раз, о котором писал Грабин!    - Как вы этого добились? Что было сделано?    - Мы первыми в мире придумали и построили к началу 1942 года конвейер по производству орудий (Елян понял преимущества конвейерной системы, еще, когда работал у Форда, а я - тоже за границей, у Шкоды). Потом - я уделял огромное внимание подготовке инструмента. Главный секрет производственного успеха, по-моему, в умелой подготовке производства, а не в самой сборке, как многие некомпетентные деятели полагают. В инструментальном цеху у нас работало восемьсот человек, они придумали многие сотни оригинальных изобретений. Мы ввели унификацию пушечного производства, которой до тех пор в Союзе не знали. Был составлен особый график выпуска орудий - каждый вечер мы докладывали Сталину, в Государственный комитет обороны, о выполнении суточного задания. Еще одно важное - борьба за чистоту! Без чистоты в цехах не может быть современной технологии. А она, современная технология, все решала. Например, научились нарезать 32-резцовой головкой стволы орудий вместо положенных по нормативам 10 часов за 15 минут!    - Как и кто это придумал?    - Этот способ я у Шкоды увидел. Но нам его не передали - они юридического права не имели, потому что патент был не их, чешский, а американский. Они его в Штатах купили. Так нам прямо и сказали: мы бы рады, но - не наше. Но работал у них технологом русский эмигрант, я с ним подружился, и он тайком передал мне нужные чертежи. Из рук в руки.    - Вы что-то за них заплатили?    - Нет, он сделал чисто по дружбе. И как я боялся тогда, знали бы вы... Я же не разведчик, ничем таким никогда не занимался и пока добрался до посольства, семь потов с меня сошло. Но так вышло, что моему заводу именно эта американская технология сильно пригодилась во время войны!    - Марк Зиновьевич, давайте вернемся к изначальному вопросу: что все-таки было со звонком Сталина Грабину, с его особыми полномочиями конструктора? Было ли это в действительности?    - Ну, было... В 42-м году, летом. Вдруг звонит Поскребышев: "Товарищ Сталин хочет говорить с главным конструктором". Позвал я Грабина, сам тут же сижу. Слышу, он время от времени говорит: "Так точно, товарищ Сталин... Есть, слушаюсь, товарищ Сталин". Наконец разговор кончился, и я спрашиваю: "Чтобыло сказано?" - "Товарищ Сталин просил удвоить производство пушек!" - "Ну?" - "Я обещал, конечно". - "Да как вы могли обещать, не посоветовавшись с директором?! У вас же таких полномочий нет!" Скандал получился огромный, Грабин подал заявление об уходе... У меня оно сохранилось в личном архиве. В подлиннике, между прочим!    - Все-таки чем все завершилось?    - Да ничем, конечно! Предложение Сталина было странным, а ответ Грабина был глупым. Видимо, у Хозяина летом 42-го года сдали нервы, вот он и позвонил ему. Ведь планировался Сталинград, наши пушки шли туда, почти две трети дневного выпуска отправляли на юг... Очень желали в Москве победы, вот Сталин и позвонил. Но у нас же был план-график, утвержденный им самим, в ГКО, мы выпускали сто пушек в сутки - только на одном заводе, это столько - я узнал уже после войны, - сколько вся германская артиллерийская промышленность делала за те же сутки! И потому мы продолжали работать для фронта в том же темпе, какой приняли на себя.    Ведь это система - производство, это же не красивыми словами решается. У нас при заводе был собственный железнодорожный узел, мы ежесуточно принимали нужный металл с Урала для производства орудий и оттуда же отправляли пушки на разные участки фронта. Под Сталинград шло примерно 60 орудий в день. Когда битва завершилась, главный маршал артиллерии Воронов сказал мне, сказал лично: "Ваши пушки сделали Сталинград!"    - Так все-таки - что сталось с обещанием Грабина Сталину? - продолжаю я долбить свое.    - А ничего не сталось. Сталин был умный человек, наверно, понял, что сгоряча сказал глупость, и больше к этой теме не возвращался. А Грабина вскоре вообще перевели от нас в Москву. Я написал на него докладную записку, Елян доложил Берия - о невозможности совместно работать. Он, например, организовал посадку (а следствием ее был расстрел!) нашего начальника ОТК Пономарева, честнейший был работник, мы с Еляном потом давали по его делу показания - видимо, на предмет реабилитации. А Москве ему поручили создать новое центральное конструкторское артиллерийское бюро, на базе бывшего бюро Курчевского. Про Курчевского не слышали? Он был очень талантливым инженером-конструктором, был вхож к Сталину и придумал первую в мире безоткатную пушку. Ее можно было ставить и на самолеты. Но погиб - как тогда многие. На самом деле - ни за что. Вот его базу и отдали Грабину, и, если честно признаться, все его подчиненные у нас радовались, когда он ушел с завода. Высокомерный был человек! Неприятный...    - А все же: вы не боялись, что вас могут наказать за неисполнение, придумают саботаж? Ведь это было указание Верховного во время войны...    - Я уже говорил вам - я ничего никогда не боялся. Я - работал. И надо мной, между прочим, стоял человек, который мог нас прикрыть... Берия! В войну именно он руководил оборонкой!    - Не Вознесенский?    - Вознесенский был экономистом, финансистом, он не производственник, он в специфике производственных вопросов разбирался слабо. После него оборонкой руководил Молотов, между прочим, вот уж кто ни хрена не понимал в наших делах! Наверно, в дипломатии он разбирался, тут спорить не буду, но когда его поставили курировать производство, ничего у него не выходило, как и у Вознесенского, никто под ними ничего, не делал. А пришел Берия, и все завертелось. Все плохое, что вы про него мне можете сказать, я без вас знаю, но что было, то было: для нас, для оборонки, он был хорош. Всегда во всем помогал, и без него мы, может быть, не смогли бы сделать то, что сделали. За войну наш завод получил три боевых ордена! Еляна сделали генералом, Героем Соцтруда, мы с ним получили Сталинскую премию первой степени. Вот вы все говорите - Грабин, Грабин... А посмотрите приветствия Сталина во время войны - в чей они адрес? Они все печатались в центральных газетах. Никогда и нигде вы Грабина там не встретите. Чьи фамилии? Елян, Олевский, Лубяко, Линев... Берия знал, кто ему обеспечивает производство, которое, в свою очередь, обеспечивало победу.    Что было потом? Потом и была победа! Я узнал про нее загодя, за день, и по привычке распорядился выдать со склада все нужные продукты и отпраздновать коллективом вместе. Потом рассказывали, что на радостях я выпил в тот день полтора литра водки - не почувствовал хмеля ни в одном глазу! Но уже наступили новые времена, и к нам явился из Москвы Госконтроль, люди Мехлиса. И наложили на меня штраф за незаконное использование продуктов с заводского склада - два оклада вычли из зарплаты. Мне тот штраф был в радость: как бы вышло, что я на свои, значит, заработанные деньги напоил на праздник Победы заводской коллектив...    А что еще потом? Я уже говорил вам: нефтяная промышленность, атомная, ракетная... А в 1948 году меня выгнали. В числе многих и многих других - по пятому пункту. Но это уже совсем другая, история".   Михаил Хейфиц. "Окна" 11 апреля 2003 года.   Вскоре, как я уже писал, вышла и книга воспоминаний Олевского "В тылу как на войне". А в январе 2008 года в "Интернете" появилась публикация Александра Львова, о вышедшей в Израиле, книге воспоминаний "В тылу как, как на войне", Олевского. Отрывок из этих воспоминаний, и приводит в своей публикации Львов. Он как раз и касается того периода, который нас и интересует:   " Прочитав книгу А. П. Худякова "В.Г. Грабин и мастера пушечного дела" (М., "Патриот", 2000 г.), В. Г. Олевский счел нужным представить и иную точку зрения на события далеких лет. Полагаю, что его свидетельства как очевидца тех далеких событий ценны для истории артиллерии, поскольку дают ответы на два вопроса. Первый -- можно ли считать оправданной попытку А. П. Худякова приписать В. Г. Грабину единоличную заслугу по резкому увеличению производства пушек на артиллерийском заводе N 92 в 1941 - 1942 годах? Второй -- почему это вдруг в тяжелый для страны период войны преуспевающее конструкторское бюро В. Г. Грабина было переведено из г. Горького в Подлипки? В книге А. П. Худякова об этом не сказано ни слова. Вспоминает Олевский:   -И вдруг 21 июня, когда я замещал директора, днем зазвонил телефон правительственной связи. Звонит Поскрёбышев: "Сталин хочет говорить с Василием Гавриловичем Грабиным". Сталин с большим уважением относился к ряду главных конструкторов, в том числе к Грабину.­ Я незамедлительно вызвал Грабина, набрал номер, который мне дал Поскрёбышев, и передал трубку Грабину. Очень скоро Поскрёбышев соединил Грабина со Сталиным. Слышу, как Грабин говорит: "Есть, товарищ Сталин, слушаюсь, товарищ Сталин, будет выполнено, товарищ Сталин..." Завод с большим трудом, но выполнял утвержденный вождем график, потребовавший к концу 1942 года увеличения выпуска орудий более чем в 18 раз. О выполнении графика ежесуточно, ровно в 12 часов ночи, докладывали помощнику Сталина Поскрёбышеву. И вдруг этот звонок... М. З. Олевский пишет:    "Когда Грабин закончил разговор, я его спрашиваю, о чем шла речь. Он отвечает: "Сталин просил удвоить выпуск орудий". Я возмутился: "Какое же Вы имеете право давать согласие на это, не посоветовавшись с директором Еляном?! Вы должны были сказать Сталину, что доложите директору и дадите ответ..."
Грабин на мое замечание отреагировал бурно: тут же написал на мое имя заявление об освобождении его от работы на заводе... К счастью, для нас этот разговор практических последствий не имел. Видимо, Сталин разобрался в нелепости такой постановки вопроса. Но Грабин злобу против меня затаил..."
По словам М. З. Олевского, в августе того же года Грабин неожиданно направил письмо нескольким адресатам, в котором обвинял руководство завода в исключительно низком качестве продукции, несмотря на то, что ни одной рекламации из армии завод не получал.    "Ответственность и сознательность работников завода, -- пишет Олевский, -- были столь высоки, что немыслимо было посылать на фронт некачественные орудия. Более того, мы с директором впервые в отрасли решили подчинить главному конструктору (В. Г. Грабину -- А. Л.) отдел главного технолога, чтобы получать технологически новые конструкции орудий и максимально быстро внедрять их в серийное производство. И этот смелый шаг себя оправдал. Таким образом, Грабин был первым ответчиком за соблюдение технологии".    Последствия письма Грабина оказались трагичны: вскоре был арестован и расстрелян начальник ОТК завода О. П. Пономарёв, весьма порядочный человек. Его реабилитировали в 1949 году. Далее события развивались следующим образом. Олевский написал докладную записку на имя Еляна, где показал абсурдность выставленных Грабиным обвинений. А позднее заявил, что готов на любое назначение, готов быть начальником цеха, готов идти на фронт, но главным инженером в таких условиях работать не будет.    "Поняв, насколько серьезно оборачивается дело с моей докладной и письмом Грабина, -- пишет М. З. Олевский, -- Елян уехал в Москву. Мне неизвестно, как и кем решался этот вопрос. Однако вскоре Грабина вызвали в Москву, и больше он на завод не возвращался. Меня оставили на заводе главным инженером.
Вскоре стало известно о создании Центрального артиллерийского конструкторского бюро (ЦАКБ). Начальником ЦАКБ был назначен В. Г. Грабин. Для этого учреждения в Подлипках, под Москвой, была выделена бывшая опытная база Курчевского.
Вокруг этих событий тогда и потом ходило много различных слухов, некоторые из них поддерживались Грабиным".    В пользу слов Олевского, говорит и такой факт. После того, как был эвакуирован из Новочеркасска паровозостроительный завод, который нам известен как заводN352 имени С.М.Буденого, выпускавший артиллерийские орудия и боеприпасы, его директор Василий Иосифович Баринов был назначен заместителем директора завода N92 по качеству. Вот и ответьте: - мог ли в условиях выпуска бракованной продукции, заместитель директора по качеству получить очередное воинское звание и правительственные награды? Баринов получил. Не прошло и года после тех трагических событий, как Василию Иосифовичу было присвоено звание генерал-майор инженерно-артиллерийской службы. Уже после войны Баринов был ректором Академии Промышленности Вооружения СССР.   А реабилитация Пономарева? Ведь он был реабилитирован еще в 1949 году, то есть при жизни и Сталина и Берии. То есть невинность его была подтверждена практически высшим руководством страны!   Да и само наказание только одного Пономарева выглядит странным. Как так? За выпуск бракованной продукции в годы войны не пострадали главные руководители завода и области? Странно...   В той же статье "ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В ГОДЫ   ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ" Александр Демидов приводит характерный пример из истории ВПК военного времени:   "Стремление любой ценой выполнить производственную программу объективно вело к серьезным злоупотреблениям и преступлениям, в которые втягивали даже представителей военной приемки. Факты сращивания аппаратов военных представителей с отдельными руководителями оборонных заводов, выполнявших план за счет выпуска бракованной продукции, побудили передать оперативное обслуживание аппаратов военной приемки на промышленных объектах из особых отделов в территориальные органы госбезопасности. Усиление оперативной работы в подразделениях военной приемки и аппаратах OTK нацеливалось на повышение качества самолетов, танков и боеприпасов. Управлением НКВД по Куйбышевской области весной 1942 года была предотвращена отправка на Юго-Западный фронт 24 тыс. негодных артиллерийских 76-мм снарядов со склада из г. Сызрани. Выяснилось, что бракованная продукция поступила с завода N 15 Наркомата боеприпасов. По информации Управления НКВД этот вопрос обсудил обком ВКП(б), после чего директор завода и военпред были отданы под суд, парторг ЦК ВКП(б) снят с работы, секретарь горкома ВКП(б) получил выговор"   Теперь вы поняли, что я имел ввиду?   Вернемся ко времени происшедших событий. В статье "Дела давно минувших дней" Александр Локтев пишет:   "12 августа 1942 года, в отсутствие директора завода А.С. Еляна (он был в командировке в Москве - А.Л.), на стол М.З. Олевского легла докладная записка главного конструктора Грабина, адресованная также начальникам двух цехов и начальнику ОТК О.П. Пономареву. Записка начиналась словами: "На заводе царит произвол. Качество продукции исключительно низкое..." А следом исполняющий обязанности директора завода М.З. Олевский получил докладную записку В.Г. Грабина с просьбой освободить его от работы на заводе. Главный конструктор так нервничал, что вместо завода N 92 написал N 9, а вместо года 1942 написал 1941.   "К сожалению, - пишет М.З. Олевский, - в КГБ поторопились арестовать невиновного начальника ОТК Пономарева и расстреляли. Вскоре после войны меня и Еляна вызывали на Лубянку, где мы оба сказали, что Пономарев был честнейший человек".   Когда же директор завода А.С. Елян вернулся из Москвы, М.З. Олевский передал ему все документы, к которым приложил свою докладную записку. В ней главный инженер, в частности, писал, что на "данном этапе работы завода, когда мы имеем установившееся производство, наличие технологов в ведении ОГК лишает возможности главного инженера решать оперативно и комплексно задачи, связанные с качественным и количественным выпуском машин... Наличие на заводе главного инженера, несущего ответственность, но не имеющего никаких прав в деле руководства техническими вопросами завода... считаю излишним, а посему прошу меня от должности главного инженера освободить".   Со всеми этими документами А.С. Елян, поставленный перед необходимостью выбирать между главным конструктором и главным инженером, тут же вновь отбыл в Москву.   После доклада Еляна руководству Грабин был отозван в Москву, и ему поручили организовать ЦАКБ в Подлипках".   Об этих всех событиях биографы Грабина молчат. А чего стесняются? Что было, то было. Как известно из песни слов не выбросишь. А замалчивание такого рода, только наносит огромный вред памяти Грабина, заставляя читателя задумываться: - а, какие еще страницы жизни Василия Гавриловича от нас скрывают? И ведь это совершенно справедливое замечание, имеющие под собой почву.    Есть, правда другой тип замалчивания. Замалчивается факт в целях сохранения достоинства человека. И замалчивает этот факт, пострадавшая сторона:   "Специализацияцеховиотделенийвнутриних, совершен­ствованиеорганизацииработыэтихподразделенийоблегчи­липланированиеиуправлениепроизводством. Резкорасши­рилисьвозможностиконтролязаходомработиихкачест­вом, улучшилсяучет. Эффектбылнастолькоразительным, чтодиректорзаводаЛ, С. Елянпредложилдажеупразднить военнуюприемку. Онаякобысталатормозитьназаводе выпуск продукции. Несмотрянато,чтонаркоматвооружения и главное артиллерийское управлениеКраснойАрмии возражали против такого шага, Елян добился-такичерез одногоизчленовГКОснятиясзаводавоеннойприемки, заверивего, чтозаводнетольконеснизиткачествапро­дукции, ноиувеличитеевыпуск, уменьшитсебестоимость.   Однако"эксперимент"Елянанеудался. Вскореизвойск сталипоступатьрекламацииназаводскуюпродукцию, чего раньшенебыло. Директорупришлосьспешнодаватьотбой ипроситьовосстановленииназаводевоеннойприемки"   Пишет это, в своей книге, Дмитрий Федорович Устинов.    Это он-то пострадавший? Несомненно! Как нарком вооружений, он нес прямую ответственность, за все, то, что происходило во вверенной ему отрасли. А, что значит, в годы войны, принимать недоброкачественную продукцию? Тихая диверсия! Чистой воды работа на врага. Вот именно за это и поплатился жизнью, начальник ОТК завода Пономарев. И каково было членам его семьи, смотреть людям в глаза? Все это лежало тяжелым грузом на плечах Устинова.    А, как же продукция, спросите вы? Качественную или не качественную выпускал завод? Были рекламации или их не было. Кому верить, Устинову или Олевскому? Кто рассудит и скажет свое веское слово? Всегда, оценку товару давал потребитель. Вот и мы дадим ему слово. Командующему артиллерией Красной армии в годы войны, Главному маршалу артиллерии, Николаю Николаевичу Воронову:   ему артиллерией Красной армииль.л завод?те вы? же, скажете вы, ный технолог завода, "Замечательныйзаводвыпускаетотлич­нуюпродукцию, пользующуюсябольшойлюбовьюубойцов икомандировКраснойАрмииибольшойненавистьюуврагов. Вашапродукциявумелыхрукахсоветскихартиллеристов ежечаснонаноситогромноепоражениегитлеровскимвойскам навсехфронтахОтечественнойвойны. Искреннежелаювам дальнейшихуспеховповыполнениюплана. Продолжайте выпускатьвысококачественнуюпродукцию".   Эта телеграмма, адресованная коллективу Горьковского артиллерийского завода имени И.В.Сталина, подтверждает правдивость слов Олевского. А как же Устинов. Если Олевский говорит свою правду, а она таковой и есть, и защищает честь заводского коллектива, то и Устинов прав. Защищая честь завода, наркомата вооружений и имя Грабина, как своего подчиненного. История с Еляном и членом ГКО была той прозрачной ширмой, за которой Дмитрий Федорович пытался спрятать правду о тех событиях.    

       Вот мы и познакомились с воспоминаниями участников тех событий. Я честно дал возможность рассказать о том времени каждому. А выводы?   С началом войны, на заводе были приняты чрезвычайные меры по увеличению выпуска пушек. Построен новый цех, увеличен станочный парк, проведена кооперация с другими заводами, а главное производство пушек, переведено на поточную сборку. Это как раз те мероприятия, которые начисто отметал Грабин, как нереальные и о них не "вспоминает".   Как мы видим, в основу перестройки, было положена, реконструкция завода, увеличение производственных площадей, увеличение станочного парка. А в компетенции Грабина, конструктивная и технологическая модернизация орудий, выпускавшаяся на заводе: - ф-22УСВ, ЗИС-2 и ф-34. Причем конструкторов беспокоило то, что по их чертежам пушки делали и другие заводы. Кроме уже упомянутого Сталинградского завода "Баррикады", пушку ф-22УСВ стали выпускать. Свердловский завод N9 и Ленинградский завод N232 "Большевик". Еще совсем недавно, в конце июля, Грабин утверждал, что ГКО и наркомат вооружения не в состоянии обеспечить производство дивизионных пушек на других заводах. А 15 августа, оказывается, что еще три завода приступили к производству, грабинских пушек ф-22УСВ. Все это говорит о высокой технологичности изделия. Возможно, по каким то позициям и возникали вопросы, но в целом пушка ф-22УСВ несомненно была одной из лучших пушек второй мировой. Так считаю не только я. Вот и немцы модернизировали не только УСВ, но и ф-22 и считали их одними из лучших в своем арсенале. То есть перспективными.Можно смело утверждать, что с задачами поставленными партией и правительством, коллектив завода и КБ Грабина, успешно справился.   Многих, я думаю, коробит от упоминания руководящей и направляющей роли партии, в деле обороны страны. Но как бы они не хотели это дело "замять" отрицать эту роль, значит отрицать и саму победу. Не было в то время политической силы, способной организовать и повести народ от тяжелого поражения 1941года, к победному 45 году. Как бы этого, кому-либо не хотелось. И если у них есть данные о других силах, пусть напишут. А мы обсудим.    Ну а теперь вернемся в морозный, февральский день 1942 года. На кремлевской площади идет показ правительству новой боевой техники. Грабин показывает Сталину свою новую дивизионную пушку ЗИС-3. После представления, Сталин сказал Грабину:   "Эта пушка - шедевр в проектировании артиллерийских систем. Почему вы раньше не дали такую прекрасную пушку?   - Мы еще не были подготовлены, чтобы так решать конструктивные вопросы, - ответил я".   Вот, по моему мнению, правдивый ответ, в котором заключен весь путь пушки ЗИС-3, от замысла конструктора до показа правительству.   Что, казалось бы, мешало Грабину, например, поведать Сталину, о препятствиях чинимых, тем же Куликом? Излить накопившуюся обиду на человека, оставившего, по мнению Грабина, Красную армию без отличной дивизионной пушки, в самые тяжелые дни начального периода войны? Тем более что над головой Кулика, повисли черные тучи обвинения в предательстве. Пройдет чуть более месяца, и Кулика, за сдачу Керчи и Ростова, предадут суду, разжалуют в рядовые, он будет лишен государственных наград. Он, так же будет выведен из состава членов ЦК ВКП (б). Но никаких действий по отношению к Кулику, со стороны Грабина мы не наблюдаем. Что, Грабин со временем стал мягкотелым и беспринципным? Ничего подобного! Тот факт, что после ХХ съезда партии в кабинете Василия Гавриловича висел портрет Сталина, говорит о мужестве и вере в раз и навсегда избранный путь, хозяина кабинета. Просто, по большому счету, у Грабина к Кулику, претензий не было, ну а мелкие не в счет.   Отчет руководства артиллерийского завода N92, "Новое Сормово" перед Государственным Комитетом Обороны, 4 января 1942 года, показал, что коллектив предприятия успешно справился с поставленной задачей: - первыми в артиллерийской промышленности перейти к поточному производству орудий. Наступало время пушки ЗИС-3, Пушке, принесшей заслуженную славу Василию Гавриловичу Грабину, как выдающемуся конструктору, артиллерийских систем.   Простоту и технологичность наших артиллерийских систем вынужден был признать и противник. Не называя фамилий, он отмечает:   "...русские имели то преимущество, что при производстве вооружения и боеприпасов ими учитывались, все особенности ведения войны в России и максимально обеспечивалась, простота технологии. В результате всего этого русские заводы выпускали огромное количество вооружения, которое отличалось большой простотой конструкции".    В другой книге, но с тем же названием "Оружие победы", в главе "Советские люди и артиллерия", Владимир Николаевич Новиков, как бы подводя итог, пишет:   "День Победы коллектив рабочих и специалистов завода встретил рекордным показателем - 100000 орудий! Высокий уровень организации производства, умелая расстановка кадров, четкая работа всех служб завода, творческая инициатива и высокая сознательность всего коллектива были залогом ритмичной и высокопроизводительной работы завода. В этом бесспорная заслуга директора А.С. Еляна и главного инженера М.3. Олевского, главного технолога А.Ф. Гордеева, главного металлурга М.М. Струсельба, парторгов ЦК ВКП(б) А.Д. Проскурина и А.Д. Линева, заместителей главного инженера А.Н. Гурикова и В.Д. Максименко, начальников основных цехов и служб завода Е.С. Пермитина, М.А. Степанова, А.А. Гордеева, П.Т. Чумакова, Г.А. Воробьева, Г.К. Колесникова, А.3. Фильштейна и многих других".    Вкупе с мероприятиями проводимыми наркоматом вооружения, это и стало залогом увеличения производства орудий заводом. Все это стало возможным, как бы кто ни говорил, благодаря экономической основе военного хозяйства СССР, в основе которого лежало господство социалистической собственности на средства производства, которое обеспечило сосредоточение всех материальных сил народного хозяйства СССР для победоносного ведения Отечественной войны. Перестройка народного хозяйства на рельсы военной экономики, перемещение производительных сил и восстановление их в восточных районах подготовили всеобщий подъём военного хозяйства СССР.   

     Итак, воспоминания Грабина заканчиваются январем 1942 года. А дальше? А дальше, за Грабина пишут другие. Например, А.Б.Широкорад пишет, что о последующих событиях мы никогда не узнаем от самого конструктора. И делает попытку восстановить картину жизни Василия Гавриловича. Но, пока ничего интересного до 16 сентября 1942 года, когда он был назначен начальником и главным конструктором ЦАКБ, мы из книги не узнаем. Единственное, что Широкорад подтверждает, это то, что Грабин:    "...уже давно, минуя их, напрямую сносился с Молотовым, Ждановым и самим Сталиным.   У Василия Гавриловича было большое честолюбие и стремление к власти. В данном случае эти черты характера сыграли положительную роль, поскольку в ином случае Грабин не стал бы ведущим конструктором советской артиллерии".   А, что пишет о Грабине Владимир Николаевич Новиков, каким он, видел Грабина в те дни:   "БываянаартиллерийскомзаводенаВолге, япознакомился исглавнымконструкторомВасилиемГавриловичемГрабиным, чьеимяхорошоизвестно. Этобылчеловекособогосклада. Суровый, сдержанныйвразговоре, молчаливый. Обычноон находилсявобщемзалеконструкторов. Рядомсегостолом всегдабылачертежнаядоска. Заэтудоску, накоторойбылна­колотчистыйлистватмана, онпочтиникогданесадился, боль­шеобсуждалскем-либоизконструкторовихчертежипотой илиинойдетали. КоллективКБработалнапряженно. Часть конструкторовнаходиласьнепосредственновцехах, контроли­руяизготовлениедеталейдляопытныхисерийныхобразцов.   СталининогдазвонилназаводнепосредственноГрабину, выясняяунегоходсозданияновойпушкиивремяпостановки еенапроизводство. Последнее, конечно, невходиловего компетенцию, аотносилоськдиректорузавода. Однаковраз­говоресоСталинымГрабинбралнасебяэтуфункцию, называя возможныесрокиосвоенияпушекбезсогласованиясдиректо­ром. Безусловно, другойнаместеВасилияГавриловичамог быответить, чтоонвопрос, связанныйспроизводством, дол­женобсудитьсруководствомзаводаиответитьнанегопотом. Нотакойужбылунегохарактер.   В. Г. Грабиннелюбилобращатьсякруководствунаркомата спросьбами, считая, чтоонисамдостаточновсесильный, чтобырешатьвсевопросы, опираясь, безусловно, наподдерж­куСталина. Однако, бываявМоскве, оннесколькораззаходил комне, чтобыпопроситьизготовитьнекоторыевидызаготовок дляновыхпушек. Ноэтобылоужетогда, когдаонушелсзаво­да, создавспомощьюнаркоматаЦентральноеартиллерийское конструкторскоебюро, располагавшеесявдалиотВолги"   Больше, собственно говоря, мы ничего и не узнаем. Далее Широкорад приводит, отрывок из книги "Личное дело", волгоградского инженера и историка А.Ф.Рябца, которой пишет, что:   "Д.Ф.Устинов, В.Г.Грабин, И.И.Иванов и др. вышли с предложением немедленно возобновить разработки артсистем и сосредоточить их в одном месте.   Так ли это?   Инициатива создания Центрального Артиллерийского Конструкторского Бюро исходила от Устинова и Вознесенского. Вот и послушаем, чем была обусловлена необходимость в создании ЦАКБ. Читаем Устинова:   Эта "Наконец, война потребовала привлечь к изготовлению тех или иных артиллерийских систем ряд заводов, которые ранее этим не занимались. Например, производство 76-мм дивизионных пушек в 1941--1942 годах стало основной за­дачей не одного, как прежде, а еще пяти заводов. Так же было организовано производство танковых и 45-мм противо­танковых орудий. Поэтому важно было, чтобы все артилле­рийские заводы, привлекавшиеся к выпуску одной системы, работали по единым чертежам, единой технологии, приме­няли стандартные и унифицированные детали.   Словом, существовала объективная потребность в созда­нии в наркомате такой конструкторской артиллерийской ор­ганизации, которая могла бы восполнить пробелы действую­щей системы опытно-конструкторских работ.   После детальной проработки и согласования вопроса с Н. А. Вознесенским мы в августе 1942 года вошли в Го­сударственный Комитет Обороны с предложением о создании Центрального артиллерийского конструкторского бюро (ЦАКБ) при наркомате вооружения. Вскоре решение о создании такого бюро было принято. Основу ЦАКБ соста­вили конструкторы завода, возглавляемого А. С. Еляном. Кроме того, в него переводилась часть сотрудников кон­структорских отделов ряда других предприятий и из научно-исследовательского института наркомата, а также выделя­лись необходимое оборудование и материалы.   Возглавил ЦАКБ Герой Социалистического Труда Васи­лий Гаврилович Грабин, главный конструктор завода -- крупный специалист в области проектирования и производ­ства артиллерийского вооружения. Под его руководством были созданы прославившиеся в годы войны противотанко­вые орудия. В. Г. Грабину принадлежит большая заслуга в разработке и применении скоростного проектирования ар­тиллерийских систем, суть которого -- в соединении созда­ния новой конструкции с одновременной разработкой технологии ее производства и подготовкой необходимых для этого оборудования, оснастки и инструмента, иначе говоря, в совместной, одновременной работе над системой конструкто­ров, технологов и производственников. Первым заместителем начальника и главного конструк­тора ЦАКБ был назначен Илья Иванович Иванов, а помощ­никами главного конструктора Дмитрий Емельянович Брилль, Петр Михайлович Назаров, Евгений Георгиевич Рудяк, Дмитрий Иванович Шеффер. Опытные, талантливые инженеры возглавили и конструкторские отделы.   В ЦАКБ в качестве самостоятельного подразделения вошло проектно-конструкторское бюро завода "Большевик". Оно занималось вопросами артиллерийского вооружения для Военно-Морского Флота и береговой обороны. В начале вой­ны по решению правительства это КБ было эвакуировано на сталинградский завод "Баррикады". Там его хотели, было расформировать, но мы с таким недальновидным шагом согласиться не могли. Ленинградцы остались самостоятель­ной конструкторской организацией -- КБ-2. Это бюро под­чинялось непосредственно директору завода. Когда гитлеров­цы, подошли вплотную к Сталинграду, и возникла угроза захвата города, ГКО принял решение об эвакуации КБ-2 в Сибирь. Теперь же, когда было создано Центральное артил­лерийское конструкторское бюро, КБ-2 вошло в его состав. В 1944 году КБ-2 возвратилось в Ленинград и продолжало работать как филиал ЦАКБ. Главной задачей Центрального артиллерийского кон­структорского бюро было проектирование, изготовление и всестороннее испытание новых и усовершенствование суще­ствующих образцов всех видов артиллерийского вооружения. На него возлагалась разработка рабочих чертежей, техни­ческих условий и прочей технической документации, а так­же стандартов и нормалей на узлы и детали артиллерийских систем в целях организации в минимальные сроки валового производства принятых на вооружение образцов орудий. Оно же оказывало непосредственную техническую помощь заводам в налаживании такого производства. Все задания и планы работ бюро утверждались наркомом. В установлен­ном порядке через техсовет наркомата представлялись мне и разработанные в бюро проекты и образцы артиллерийско­го вооружения.   Разместилось ЦАКБ на территории филиала артиллерий­ского завода, где директором был Б. А. Фраткин. С по­мощью наркомата обороны создали вблизи завода артилле­рийский полигон, на котором отрабатывались и испытывались новые образцы вооружения. Представители бюро под­держивали постоянную и тесную связь с фронтами, что по­зволяло оперативно учитывать их требования при конструи­ровании и совершенствовании артиллерийских систем.   Необходимость решения конструкторских задач с приме­нением последних достижений науки и техники в самое ко­роткое время вынуждала поручать проектирование некото­рых систем оружия одновременно нескольким конструктор­ским организациям, которые работали на конкурсных началах. Это, как правило, ускоряло процесс создания новых образцов вооружения и позволяло предлагать для принятия на вооружение наиболее качественные из них. Вообще го­воря, уже в первом периоде войны был накоплен значитель­ный опыт скоростного проектирования. Надо было осмыс­лить, обобщить этот опыт, а заодно и попытаться заглянуть хотя бы в ближайшее будущее, в завтрашний день".   5 ноября 1942 года, вышло постановление Государственного Комитета Обороны N2477:   "Об организации Центрального артиллерийского конструкторского бюро при Народном комиссариате вооружения СССР".   Но, я должен сказать, что опыт создания единой, крупной конструкторской организации в СССР был. И этот опыт дал результат отрицательный. Я имею в виду ЦКБ - Центральное конструкторское бюро авиастроения. Почитайте историю этой организации. И ЦАКБ не стала исключением.   Итак, Василий Гаврилович, получил работу, которая казалось бы, должна была обеспечить ему положение главного артиллерийского конструктора страны. Одно название Центрального Артиллерийского Конструкторского бюро, должно было по идее, обеспечить Грабину такое положение. Но получилось не так как хотелось. Собрав коллективы различных, эвакуированных конструкторских бюро, и создав, по словам Широкорада, "империю", Грабин получил в свое распоряжение мощный интеллектуальный потенциал, но, к сожалению не имевший под собой главного, - мощной производственной базы. И если во времена работы Грабина в Горьком, завод и его высокопрофессиональный коллектив, позволял Грабину спокойно заниматься конструированием перспективных образцов артиллерийских орудий, доводя их до стадии не только заводских, но и войсковых и государственных испытаний, то с переездом сложилась совсем иная ситуация. Если верить словам Широкорада, раньше Грабин по телефону, с глазу на глаз, решали производственные вопросы, ставя ГАУ и Наркомат вооружений перед свершившимся фактом, то теперь об этом и речи не шло. И чтобы заказать, ту же заготовку для ствола очередного орудия, приходилось опускаться все ниже, до заместителя наркома. А если учитывать, что ЦАКБ, вело до пятидесяти тем в год, понятно, каким ударом по самолюбию было "хождение во власть" не привыкшего к такой постановке дела Грабина.   И, что главное, создание ЦАКБ, не избавило его от конкуренции. Вроде бы небольшие конструкторские бюро, но при крупнейших оборонных предприятиях, имевшие мощную поддержку в лице местных партийных, советских органов и собственно руководителей заводов, они были грозной силой против не менее амбициозного, грабинского КБ. Круг таких конструкторских бюро был широк. Они занимали все ниши номенклатуры производства артиллерии. Создание ЦАКБ, должно было привести работы по всем видам артиллерии к стройной системе: ЦАКБ - заводы - армия, но преодолеть сложившуюся систему, Грабину было не под силу. Одной из причин, было налаженные взаимоотношения между заказчиком, в лице ГАУ, АБТУ КА и специализированными конструкторскими бюро. Не отягощенные "левой" работой, целеустремленно идя к своей цели, в области создания одного типа оружия, такие КБ добивались крупных успехов. Причем эти успехи, достигались в условиях жесткой конкурентной борьбы, с такими же, как и они, конструкторскими бюро. Это касается стрелкового и авиационного оружия. Что касается минометного оружия, то уже с ноября 1941 года, после создания Наркомата минометного вооружения, со своими конструкторскими бюро и своим минометным "лобби" в высших кругах власти, грабинскому КБ, там делать было просто нечего, хотя попытки были. Морскую тематику в ЦАКБ выполнял эвакуированный коллектив КБ-2, Ленинградского завода "Большевик". Но после снятия блокады, ленинградцы, засобирались домой, на свой завод. В Ленинграде КБ-2, до 1944 года, работал как филиал ЦАКБ, а затем самостоятельно. Оставалось три, основных направления, в которых можно было рассчитывать на определенный успех. Это зенитная артиллерия, дивизионная и противотанковая артиллерия и орудия для танков и самоходной артиллерии.   В условиях крупносерийного, валового производства зенитной и дивизионной артиллерии, которая почти полностью соответствовала условиям обеспечения войск оружием, (кроме зенитных автоматов), предложить, что-либо новое, практически не представлялось возможным. Промышленность набрала обороты, и давала армии отличное оружие. Должно было произойти чрезвычайное, чтобы изменить, налаженный ритм производства орудий. И это произошло. Как, вы догадываетесь, это появление на поле боя немецких тяжелых танков, и отсутствие у Красной армии достойных средств борьбы с ними. Меры были приняты. Восстановили на нескольких заводах производство грабинской противотанковой пушки ЗИС-2, и начали производство в Ленинграде на заводе "Большевик", (отсюда и индекс БС-3), его же, 100-мм противотанковую пушку. На вооружение она была принята только 7 мая 1944 года, и в том году их было выпущено 371 единицы. Грабин же, утверждает в своих воспоминаниях, что 100-мм противотанковую пушку он задумал и подготовил по ней документацию еще задолго до появления фашистского "зверья". Как мы уже знаем, первые трофейные танки "Тигр" появились на Восточном фронте уже в 1942 году. А БС-3 была создана за пять месяцев. Исходя из вышесказанного, грабинская пушка, должна была появиться как максимум, к концу 1943 года. На самом деле, работы над пушкой С-3, начали только после 15 апреля 1943 года, когда вышло постановление ГКО за N3187, об усилении противотанковой обороны и закончились только после испытаний в апреле 1944 года. Пушка БС-3 принимала участие в войне, на заключительном этапе, а после войны, до начала 60-х годов оставалась основным средством противотанковой борьбы сухопутных войск.   Тематику по зенитной артиллерии, в ЦАКБ в годы войны, несмотря на определенные усилия, успехом не увенчались. Неоднократные попытки, хоть что-то сделать с отличной 37-мм зенитной пушкой 61-К, образца 1939 года, ни к чему не привели. А вот разработкой малокалиберной, самоходной, зенитной установки, о которой я уже упоминал, Грабин и его КБ, не занималось. В итоге, при большом количестве зенитно-артиллерийских полков, в составе фронтов, наши ударные, танковые соединения оставались без надежного зенитного прикрытия, против штурмовой авиации противника. Прикрыть их с помощью возимых средств ПВО, было очень сложно, из-за малой мобильности последних. Кроме того, низкая проходимость транспортных средств ПВО, не позволяла зенитчикам сопровождать танки. Правда выпускалось небольшое количество зенитных самоходных установок на базе легкого танка Т-60, с 37-мм зенитной пушкой 61-К, но выпущено их было мало и заметный след, эта система в истории вооружений, не оставила. Что же касается танковой и самоходной артиллерии, мы уже знаем, что Грабину так и не удалось, что бы ни говорили, создать мощную танковую пушку, для тяжелого танка. И это в условиях полного монополизма Грабина, в этой номенклатуре орудий. Это удалось конструкторам под руководством Федора Федоровича Петрова. Именно это КБ и стало главным конкурентом ЦАКБ, в создании танковых орудий. Вот тут и сказалось отсутствие производственной базы у КБ Грабина.

       Создание 85-мм танковых орудий, имеет свою интересную историю. Причем люди, работавшие над этими проектами, имеют на нее свой взгляд. Предыстория, все та же. Появление у немцев тяжелых танков. Создание новых танковых пушек, было поставлено на конкурсную основу тем же известным постановлением ГКО   N3289 "Об усилении артиллерийского вооружения танков и самоходных установок" от 5 мая 1943 г.   Летом и осенью 1943 г. были проведены конкурсные испытания 85-мм танковых пушек, специально сконструи­рованных для Т-34: С-50, С-53, конструкции ЦАКБ, Д-5Т конструкции Ф.Ф.Петрова, и ЛБ-1, конструкции Специального конструкторского бюро завода N92.   А в конце декабря 1943 года, в сталинском кабинете произошло следующее.   Вспоминает Федор Дмитриевич Устинов:   "Во второй половине декабря 1943 года И. В. Сталин вызвал в Кремль Малышева, Ванникова, Федоренко и меня. Поздоровавшись с нами, он указал на стулья, стоявшие у длинного стола. После того как мы разместились, Сталин высказал неудовлетворение ходом разработки и установки на танк Т-34 85-мм пушки. Мы и сами знали, что дела здесь идут неважно. И, тем не менее, резкая оценка, которую давал им Сталин, была для нас крайне неприятной.    Естественно, слова здесь были бесполезны. Нужен был результат, и результат быстрый. А его пока не было. Ни один из разрабатываемых конструкторскими бюро образцов 85-мм орудия не мог быть запущен в производство без серьезных конструкторских доработок. Это было хорошо известно всем присутствующим, и мы сидели молча.    Вопросы нам И. В. Сталин не задавал.    Пройдя несколько раз по кабинету, он подошел к своему столу, взял с него какие-то листы и, повернувшись к нам, стал их читать вслух. Это оказалось письмо командира одной из дивизий действующей армии. И. В. Сталин особо выделил из этого письма то место, где сообщалось, что установленные на танках 45-мм и даже 76-мм пушки не эффективны для борьбы с танками противника, особенно с последними модификациями "тигров". "Тигры" практически нельзя бить в лоб, -- писал комдив. -- Приходится или пропускать их через себя и стрелять в корму, или вести огонь по танкам противника, двигающимся на соседей, то есть по борту. На танк Т-34 нужна более мощная пушка".   Следует отметить, что Сталин всегда внимательно относился к просьбам с фронта и принимал самые решительные меры по их удовлетворению. И на этот раз, закончив читать письмо, коротко бросил:    -- 85-мм пушка должна быть установлена на танк Т-34. С начала следующего года надо выпускать его только с этой пушкой!    Задача предельно ясна. Надо ее выполнять. Мы поднялись.    Сталин еще раз прошелся по кабинету и сказал:    -- Отправляйтесь немедленно на завод. Для вас на Ярославском вокзале заказан вагон. Он будет прицеплен к очередному отходящему поезду. Не теряйте времени.    Мы вышли из кабинета.    До Нового года оставалось менее недели. А надо было решить множество инженерно-конструкторских и организационно-технологических проблем, причем решить быстро.    В поезде почти не спали. Подробно обсудили план работы. Решили: сначала к Еляну.    Утром на заводе встретили нас Елян с главным технологом Гордеевым. На наш вопрос о делах ответили, что в целом они идут нормально. Однако Елян, выбрав момент, шепнул мне на ухо:    -- Плохо дело, опять разорвало казенник.    Речь шла именно о той пушке, по поводу которой состоялся наш вызов в Кремль, к Сталину.    Стало ясно, что вместе нам здесь делать пока нечего. Я предложил, чтобы Малышев, Ванников и Федоренко ехали на танковый завод. Мне же целесообразно остаться у Еляна. На том и порешили.    У Еляна я спросил:    -- Есть ли заготовки для новых казенников?    -- Да, есть.    -- Подберите бригаду слесарей, фрезеровщиков, токарей, пусть немедленно приступают к изготовлению. Работать посменно. К утру следующего дня сделать хотя бы один казенник и начать испытания! Вместе с тем нужно было внимательно разобраться в причинах неудач. Беседовал с конструкторами, испытателями, просмотрел лабораторные анализы поломок. Несколько раз бывал в цехе, где развернулась работа по изготовлению заготовок.    Торопить людей не требовалось. Все работали с полной отдачей сил. И все же казалось, что мое присутствие как-то ускоряет работу.    Утром, на следующие сутки после приезда, звоню из гостиницы, хотя уехал с завода лишь на рассвете, буквально два часа назад:    -- Как дела?    Ответил Елян:    -- Сделано два выстрела из новой пушки. Поломок пока нет.    -- Продолжайте испытания. Я сейчас буду,    Наскоро позавтракав, приехал на испытательный участок. Все, начиная от директора и кончая службой обеспечения, напряженно следят за испытаниями. Сделано уже" 10, 11, 12 выстрелов -- орудие ведет себя нормально. Оно выдержало первую проверку. Устранили выявленные дефекты.    Через четыре дня испытания были продолжены. Они закончились успешно. Лучшие качества показало орудие Д5-Т-85 конструкции Ф. Ф. Петрова. Оно и было принято на вооружение. Правда, для того, чтобы его можно было устанавливать в башню танка Т-34, необходимо было расширить почти на 200 мм его погон. Пушка Д5-Т-85 широко использовалась на танках ИС-1 и КВ-85, а также на самоходной артиллерийской установке СУ-85.    Что касается пушки ЗИС-С-53, то ее требовалось доработать. Забегая вперед, скажу, что она была в короткий срок доведена и тоже принята на вооружение.    Удачная компоновкапротивооткатного устройства, применение казенника обойменного типа позволили устанавливать эту пушку в танк Т-34 без изменения размеров башни".   Как известно, повествование мемуаров Грабина заканчиваются началом 1942 года, и что осталось неопубликованным, мы не знаем. Поэтому обратимся к дневниковым записям Андрея Петровича Худякова. Он пишет:    "1944 год. 9 января. Воскресенье.   Улеглась и успокоилась ночная волчья пурга. День открылся ясный и тихий. Ныне на работу пошел в десятом часу. По косой тропе, по которой мы обычно ходим мимо заборов и дряхлеющих дач, не пройти. Снегу по пояс, утонешь. Вышел на улицу, на Куракинское шоссе. Тут меня окликнул генерал Иванов. Мы часто вместе шагаем на работу в ЦАКБ.   -- Андрей Петрович! У вас есть какие-нибудь вести из Горького?   -- Пока нет, Илья Иванович.   -- Что ж там случилось? -- забеспокоился генерал.   -- Если что и стряслось, то там сам Василий Гаврилович. С ним Сергеев, Норкин...   Иванова беспокоил исход решающего испытания 85-миллиметровой пушки С-53 для танка Т-34, над проектом которой он давно шефствовал. Правда, нам уже было известно, что после первых предварительных испытаний ушла под копер 85-миллиметровая танковая пушка ЦАКБ С-50 В.Д. Мещанинова, A.M. Баглевского и П.А. Тюрина. Так же потерпела неудачу и вышла из конкурентной борьбы пушка завода-изготовителя ЛБ-1. Однако директор завода А.С. Елян, располагая огромными производственными возможностями, чтобы спасти конструкцию своего главного конструктора А.И. Савина, изготовил усовершенствованный образец ЛБ-2. К тому же на подходе новый образец 85-миллиметровой танковой пушки Уральского КБ Ф.Ф. Петрова. Так что у Ильи Ивановича была причина тревожиться. Хотя наша С-53 и выдержала предварительные испытания, заминка с доводкой ее до полной кондиции может испортить все дело. Генералу и Герою Социалистического Труда, понятно, стать победителем в столь престижном соревновании -- дело личной чести.   В Горький на завод им. Сталина для немедленного решения вопроса о запуске в валовое производство 85-миллиметровой пушки для среднего танка Т-34 выехали нарком вооружения Д.Ф. Устинов, нарком танковой промышленности В.А. Малышев, начальник ГАУ Н.Д. Яковлев, нарком боеприпасов Б.Л. Ванников, командующий бронетанковыми и механизированными войсками Я.Н. Федоренко.   Беспокойство Ильи Ивановича передалось и мне. Но оно оказалось напрасным. Не прошло и часа, как принесли шифротелеграмму на имя генерала Иванова: "Илья Иванович! Сердечно поздравляем вас и весь коллектив конструкторов, работавших под вашим руководством, с серьезной победой. С-53 принята на вооружение и в ближайшее время под индексом завода-изготовителя и ЦАКБ -- ЗИС-С-53 начнет поступать на танковые заводы. Грабин".   Отметим, что для решения вопроса о запуске в валовое производство танковой пушки С-53 в Горький, на завод выехало практически все руководство военной промышленности и заказчики от армии. Это говорит о том, насколько важным было это мероприятие. Поэтому послушаем, что нам расскажет один из участников той командировки в Горький, начальник ГАУ Николай Дмитриевич Яковлев:   "А теперь расскажу об одном довольно неприятном случае, происшедшем только потому, что я отступил от той требовательности, которая вообще-то всегда была присуща ГАУ и исходила из твердых указаний на этот счет правительства и лично И. В. Сталина.   Для начала поясню, что все образцы танкового вооружения -- орудия, пулеметы,   оптические приборы -- испытывались представителями арткома ГАУ и танкистами   совместно с представителями наркоматов вооружения и танковой промышленности. И лишь после успешного прохождения таких испытаний принимались на вооружение, а, следовательно, и в валовое производство. За соответствие этих образцов всем   тактико-техническим требованиям отвечало ГАУ.   В 1943 году исходя из опыта битвы на Курской дуге стало ясно, что наш   превосходный танк Т-34, равного которому по своим боевым данным не было ни у   врагов, ни у союзников, все же нуждается в более мощной, чем 76-мм, пушке. К   декабрю этого же года В. Г. Грабиным было отработано и изготовлено новое, 85-мм,   танковое орудие с начальной скоростью полета снаряда 800 м/с, в связи с чем   увеличивалась дальность прямого выстрела и повышалась бронепробиваемость этого снаряда. Сталин очень торопил нас с новым заказом. И вот 29 декабря 1943 года вместе с наркомами Д. Ф. Устиновым, В. А. Малышевым, Б. Л. Ванниковым и командующим бронетанковыми войсками Я. Н. Федоренко я вылетел на испытательный полигон ГАУ. Здесь должны были проводиться испытания танка Т-34 уже с 85-мм пушкой. К нашему приезду из этого орудия было уже сделано почти все то количество выстрелов, которое требовалось по существовавшей программе. В том числе и так называемых усиленных. Результаты были вполне удовлетворительные. Поэтому, пробыв полдня на полигоне, мы всей группой отправились на завод, получивший заказ на новую пушку. Нужно было ускорить дело, мобилизовать дирекцию завода, да и весь коллектив на то, чтобы с 1 февраля 1944 года танки Т-34 поступали бы уже в войска с 85-мм орудием.   По возвращении в Москву вооруженцы из группы П. И. Кирпичникова совместно с   представителями заинтересованных ведомств подготовили проект постановления ГКО о производстве 85-мм пушек, о поставке их танковым заводам и о валовом выпуске Т-34 с этим орудием с 1 февраля 1944 года. И поздно вечером 31 декабря 1943 года этот проект лежал у одного из членов ГКО, который с нетерпением ожидал, когда же этот документ подпишу я. Присутствовавшие горячо ратовали за немедленное представление проекта на утверждение И. В. Сталину и упрекали меня в нерешительности. А я действительно колебался. Ведь знал же, что из пушки осталось еще отстрелять несколько десятков выстрелов (чтобы полностью закончить программу испытаний), а это... Поэтому, не имея окончательного заключения полигона, воздерживался от подписи.   Но, в конце концов, поддавшись уговорам, а может быть, и пребывая в   предновогоднем настроение, я все же подписал проект. И в час ночи 1 января 1944   года было уже получено постановление ГКО, утвержденное Сталиным.   А утром...   Часов в девять мне неожиданно позвонили с полигона и сообщили, что после   окончания испытаний по одному из узлов противооткатных устройств орудия   получены неудовлетворительные результаты. А это значило, что пушка считается не выдержавшей испытаний и подлежит отправке на доработку.   Вот это сюрприз так сюрприз!   Немедленно еду в Наркомат вооружения. Здесь уже собрались все, кто имел хотя бы   какое-то отношение к созданию и испытаниям новой пушки. В том числе и ее   конструктор В. Г. Грабин. Тут же с его помощью и при участии достаточно компетентных инженеров был проанализирован выявленный при испытаниях дефект, найден путь к его устранению. Руководство завода, с которым связались по телефону, заверило, что справится с доделкой в срок. Появилась уверенность, что все обойдется по-хорошему: пушку в январе доиспытают, а с 1 февраля 1944 года танки Т-34 пойдут в войска уже с нею. Словом, так, как и было обусловлено постановлением ГКО.   Но, тем не менее, этот малоприятный факт утаивать от И. В. Сталина было нельзя. И где-то около двух часов дня я все-таки позвонил ему и доложил о происшедшем.   Сталин молча выслушал доклад и, ничего не ответив, положил трубку. А уже вечером   в своем кабинете, медленно прохаживаясь, остановился напротив меня и, глядя   довольно сурово, погрозил пальцем. Потом негромко сказал:   -- Это вам урок на будущее, товарищ Яковлев...   Я, покраснев, постарался заверить Верховного, что, по нашему твердому убеждению,   все теперь будет в порядке и постановление ГКО, мы не сорвем.   На этом, к счастью, тот инцидент и закончился. В заключение хочу сказать, что Д.   Ф. Устинов лично выехал на доводящий пушку завод и буквально сутками не выходил   из его цехов. Уже на четвертый день была готова в высшей степени сложная деталь   пушки -- стальная люлька. Причем Дмитрий Федорович сам проследил ее путь от   белков (чертежей конструкторов) до отливки и окончательной доделки.   Последующие испытания 85-мм танковая пушка выдержала успешно".   На этой бравурной ноте, Александр Дмитриевич и заканчивает свой рассказ о приемке пушки С-53. Хепи энд!   Ну, и, наконец, послушаем, что рассказывает в статье об Устинове, бывший главный конструктор завода N92 Савин:   "Другой пример -- событие, в котором мне пришлось участвовать как главному конструктору 85-мм танковой пушки ЛБ-1.   Речь идет о перевооружении танка Т-34, замене пушки Ф-34 калибра 76 мм конструкции КБ В. Г. Грабина, серийного производства Горьковского завода N 92 на пушку калибра 85 мм, восстановлении серийного производства противотанковой пушки ЗИС-2.   В начале 1942 года была получена информация о готовящемся использовании в танковых войсках немцев сверхтяжелых танков "Тигр" и "Пантера" и тяжелого самоходного орудия "Фердинанд", обладающих лобовой броней, которую не могли разрушить имеющиеся на вооружении Советской Армии танковые и противотанковые артиллерийские системы.    В качестве ответной реакции Верховное Главнокомандование, Государственный Комитет Обороны СССР поставили задачу перевооружить наши танки Т-34, установив в них более мощные пушки. Задание было выдано наркоматам вооружения и танковой промышленности.Дмитрий Федорович устроил соревнование между несколькими проектами. Два проекта разрабатывало ЦАКБ: пушки С-53 конструкторами Г. И. Шабаровым и Г. И. Сергеевым под общим руководством И. И. Иванова; и пушки С-50 -- В. Д. Мещаниновым, А. М. Боглевским и В. А. Тюриным. Проект КБ завода N 92 пушки ЛБ-1 возглавлял главный конструктор А. И. Савин.   Весь цикл работ, начиная от проектирования и кончая переоборудованием тысяч имеющихся и выпускаемых танков, необходимо было выполнить в течение максимум года. Задача казалась совершенно нереальной. Но она была решена при очень слаженной работе всех коллективов и при непосредственном участии руководителей самых высших рангов. Дмитрий Федорович был главным организатором этого процесса. Была разработана новая технология параллельного участия всех специалистов, в создании пушек начиная с самых первых операций проектирования, когда одновременно с рождением чертежа параллельно шло проектирование заготовок, литья. По еще не до конца оформленным чертежам шла подготовка производства и всех необходимых мероприятий, связанных с обеспечением производственного процесса и испытаний.   В итоге для создания первых образцов для испытаний 85-мм танковой пушки было потрачено 6 месяцев. В конце декабря 1942 года образцы двух пушек -- С-53 и ЛБ-1 были испытаны на Гороховецком полигоне в последней неделе декабря 1942 г. Первой закончила испытания пушка ЛБ-1 нашего завода, показав соответствие всем заданным тактико-техническим характеристикам. В качестве недостатка была отмечена вялая экстракция гильзы патрона после выстрела (замечание, достаточно легко устранимое). Испытания пушки С-53 ЦАКБ затянулись до конца дня 31 декабря 1942 года.   Последний пункт программы -- испытания на прочность непрерывной стрельбой большим числом выстрелов -- могли быть закончены только ночью после наступления нового 1943 года. Наша пушка ЛБ-1 закончила испытания полностью, мы с директором завода А. С. Еляном не стали дожидаться окончания результатов испытания на прочность пушки С-53 и уехали на завод, поскольку чувствовали складывающееся положительное мнение комиссии в пользу С-53. Привлекательным для комиссии было то, что при установке пушки в танк не требовалось существенных переделок в его конструкции благодаря сохранению размера погона башни, хотя условия работы экипажа танка при этом ухудшались.    Помню, как сейчас, ночь 1 января 1943 года. Мы с А. С. Еляном сидим в его кабинете не в лучшем настроении, как вдруг появляется чем-то сильно встревоженный председатель комиссии генерал-майор А. А. Толочков и произносит буквально такую фразу: "Надо звонить в Москву -- пушка С-53 развалилась".   За ходом испытаний пушек С-53 и ЛБ-1 следил И. В. Сталин. Оказалось, что председатель комиссии до окончания испытаний С-53 на прочность неосторожно выдал в Москву преждевременную информацию, которая была доведена до И. В. Сталина. Он сообщил, что по результатам испытаний есть решение комиссии принять на вооружение пушку С-53. Создалась критическая ситуация не лучше чем с ЗИС-3 в 1941 году. Сталин не терпел такого рода ошибок, и многим участникам выполнения задания грозили очень большие неприятности.   Что предпринимает в этом случае Дмитрий Федорович? Он не стал отменять доклад председателя комиссии, а собрал у нас на заводе конструкторов пушек С-53 и ЛБ-1 и поручил доработать пушку С-53 с учетом опыта конструкторов и технологов завода с обязательным условием: сохранить установленные сроки поставок пушек уже серийного изготовления танковым заводам для перевооружения. Эта работа проводилась в нашем заводском КБ совместно с конструкторами ЦАКБ под моим руководством, так как я уже был назначен главным конструктором завода. Задание было выполнено в заданные сроки, перевооружение танков прошло в соответствии с утвержденными правительством сроками. Пушке присвоили индекс ЗИС-С-53.   Этот пример является очень показательным для стиля руководства Дмитрия Федоровича Устинова. В сложнейшей внешней и внутренней обстановке он находит единственно правильное решение. По сути, всю ответственность перед правительством и И. В. Сталиным за случившееся он взял на себя, тем самым разрядил напряженную до предела ситуацию. При этом сохранил деловые производственные отношения между заказчиками, конкурирующими конструкторскими коллективами, сумел вдохновить всех исполнителей ответственного задания на интенсивную эффективную работу, что, по сути, и обеспечило своевременное перевооружение танков, которые во многом способствовали победе на Курской дуге. В дополнение к работам по перевооружению танков Т-34 в это же время Дмитрий Федорович дает указание о восстановлении на нашем заводе в серийном производстве противотанковой пушки ЗИС-2, производство которой было прекращено в начале войны. Благодаря реализованной в свое время унификации большого числа агрегатов пушки ЗИС-2 с пушкой ЗИС-3 завод сумел справиться и с этой задачей. К началу сражения под Курском завод поставил в войска большое количество этих мощных противотанковых пушек, которые также способствовали победе в этом историческом сражении, после которой произошел окончательный перелом в ходе войны -- наступила последняя, победная фаза войны".   Читая воспоминания, относящиеся к этим событиям, трудно составить общую картину. Каждый автор, описывает их так, как им эти события запали в память. Но, что человеческая память? Я имею ввиду ту память, которая у специалистов имеет название эпизодическая. Именно она является хранителем информации   о событиях, участниками или свидетелями которых мы были. Этот вид памяти характерен тем, что запоминание информации происходит без видимых усилий с нашей стороны.   И когда нам требуется создать картину прошлого, вот тут и наступает расплата. Вот тут то мы и наталкиваемся на определенные трудности, связанные с качеством "записанной" информации.   Хорошо если человек вел дневниковые записи. А если нет? И тогда приходиться копаться в груде документов. Писать письма. Часами сидеть в архивах, а если нет результата, то после безнадежных попыток вспомнить, приходиться писать хоть что-то, чтобы закончить свою мысль. И после того, как такой труд, попадает ко мне, читателю, возникает два варианта.   Первый. Я просто "проглатываю", книгу не производя анализ его содержания и не вникая в подробности. Обычно такие произведения, откладываются в "ячейку" кратковременной памяти, где она потихоньку и растворяется.   Второй вариант, это когда произведение мне интересно. И более того, и лежит в сфере моих же интересов. И после прочтения произведения, память о ней кладется в другую "ячейку", - ячейку долговременной памяти. Со временем, я изредка перечитываю книги, хранящие в этой ячейке, тем самым, только укрепляю память о них.   Но когда в "ячейке" скапливается большое количество информации противоречащие друг другу, встает вопрос: - что делать?   Самое простое, не обращать внимания!   Но интересней, это произвести разбор завалов, и эта работа более трудоемкая, чем работа над одной книгой, поскольку приходиться проводить исследования со всеми участвующими в истории авторами.   И дай бог, чтобы автор где-то просто ошибался. А если намеренно? Любое твое слово в опровержение, будет восприниматься в штыки. Примеры этому мы увидим чуть дальше. Поэтому, наше исследование, я и стараюсь вести нейтрально, поскольку грань, отличающая ложь от ошибки практически неощутима.   Но это не касается, явной лжи, которая на виду, и элементарно доказуема.   А теперь, после всего сказанного, вернемся в холодный декабрь 1943 года. На Гороховецком артиллерийском научно-испытательном опытном полигоне, что в Горьковской области, во время испытаний опытной танковой пушки, произошел отказ противооткатных устройств. Сталин, дал указание выехать в Горький наркомам вооружения - Устинову, танковой промышленности - Малышеву, боеприпасов - Ванникову. Начальникам управлений; артиллерийского - Яковлеву, бронетанкового - Федоренкову. Вместе с ними выехала большая группа специалистов наркоматов. Д.Ф.Устинов, утверждает, что выехали они буквально за неделю до наступления нового 1944 года, то есть, 24 декабря. А вот Яковлев, пишет, что 29 декабря. Главной задачей столь представительной группы, а это была верхушка оборонной промышленности и главные армейские заказчики, было принятие на вооружение танка Т-34 с новой 85-мм пушкой С-53, конструкции В.Г.Грабина. Причина, прибытия столь внушительной делегации в Горький, была обусловлена тем, что, несмотря на обещания, несмотря на титанические усилия, конструкторов и деятелей промышленности, танк Т-34 до сих пор не был вооружен 85-мм пушкой. Чашу терпения Сталина и переполнило сообщение, об отказе противооткатных устройств при испытании. Как временной мерой было принятие на вооружение танка, пушки Д-5Т, конструкции Ф.Ф.Петрова и конструкторов Свердловского завода N9, наркомата танковой промышленности. Постановление ГКО о принятии пушки Д-5Т на вооружение было подписано еще 15 декабря.   Но это было не все. При получении заказа на проектирование новой танковой пушки, начальник ЦАКБ Грабин заверил руководство страны, что создаст 85-мм пушку для танка без его значительных переделок. В первую очередь это касалось танковой башни. Увеличение погона башни танка привело бы практически, к переделке всего корпуса, что очень затруднило бы промышленное производство танков, и грозило снижением объема выпуска. Вот, что пишет в своих воспоминаниях заместитель наркома вооружений, Владимир Николаевич Новиков:   "Появление в начале 1943 года на поле боя новых немецких средних и тяжелых танков, которых наделили именами зверей "пантер" и "тигров", пусть еще в незначительных количествах, вызвало необходимость получить от наших артиллерийских конструкторов предложение для борьбы с ними. Мнение В. Г. Грабина, высказанное в докладной записке на имя Верховного Главнокомандующего, было следующим:   "Для надежной борьбы с тяжелыми танками врага предлагаю: немедленно восстановить производство 57-мм противотанковых пушек. Во-вторых, срочно создать 85-мм танковую пушку, перевооружив ею все средние танки Т-34 (взамен имеющихся у них 76-мм пушек), не меняя при этом конструкции башни. В-третьих, для усиления противотанковыми средствами корпуса и армии создать для них 100-мм противотанковую пушку, которая по своей мощности будет превосходить все, что есть в этом виде артиллерии".   Но к концу года, при испытании пушки, выяснилось, что выполнить это очень сложно. И заказчик, в лице бронетанкового управления, настаивал на увеличении размера погона, а вместе с тем и увеличении размеров башни. Все эти проблемы, наложившись одно на другое, и вызвали такую реакцию Сталина. Поэтому, по прибытии в Горький группа и разделилась, Устинов прибыл на завод N92 "Новое Сормово" имени Сталина, а танкисты на завод N112 "Красное Сормово", где и намечался выпуск новых танков. На свой бывший завод приехал и Василий Гаврилович. Именно на этом заводе планировалось производство 85-мм пушек, взамен Ф-34.   Я думаю, настроение, с которым Грабин прибыл в Горький, было далеко не победное. Предстояла работа, результат которой, не мог предсказать никто.   А он просто был обязан ее выполнить. Почему?   24 декабря 1943 года, поздно вечером, в сталинский кабинет в Кремле, вошли вызванные вождем Яковлев, Грабин, Федоренко и его заместитель генерал-лейтенант Николай Иванович Бирюков. Разговор, по всей видимости, для Грабина был неприятным. Из всех указаний отданных Сталиным начальникам управлений, было и указание о завершении испытаний пушки С-53. В записях, которые вел во время совещания Бирюков, срок не указан, но по долгу своей службы Николай Иванович получал указания от Сталина, на каждую календарную неделю. То есть, эти указания Верховного, относятся к последней неделе 1943 года.   Грабин, как основной исполнитель, на совещании не мог отмалчиваться. Да и Сталин такого бы не потерпел. Он ждал от начальника Главного в стране артиллерийского конструкторского бюро, главного - пушки. А слово, данное ему Грабиным, было залогом в случае невыполнения обязательств. А, что значит обмануть Сталина? Да еще по такому вопросу?    Я не знаю, что ждало Грабина в случае провала. Это вопрос к Сталину. Но невыполнение уже второго подряд обещания, это явный перебор. И защитить некому.    Некому?   Защита была там, где по идее друзей Грабина, должна была быть смертельная опасность, у врага Грабина Лаврентия Павловича Берии.   И тут самое время сказать о руководителе НКВД, в ракурсе его руководства над оборонной промышленностью.    В 1991 году в сборнике "Берия: конец карьеры" Владимир Иванович Новиков опубликовал статью: "Шефство Берии", где бывший заместитель наркома вооружения в частности писал:   "В той отрасли, в которой я работал в предвоенную и особенно в военную пору органы госбезопасности, я бы сказал, вели себя все же относительно смирно. Спустя годы, когда я узнал многие трагические факты о беззакониях и политическом терроре 30, 40, 50 годов, я не раз задавал себе вопрос: "Почему репрессии в годы войны в меньшей степени коснулись оборонной промышленности, по крайней мере, на тех участках, где довелось работать"? И волей неволе приходил к выводу, что все упиралось в одного человека - Л.П.Берия. Дело в том, что наш наркомат подчинили НКВД, или как члену ГКО Берии. Следовательно, и отвечал он за нас перед Сталиным лично. Сейчас часто поминают эту зловещую фигуру, казалось вечно сопровождающую Сталина. Но подходят к его оценке упрощенно, не идя дальше "мрачной личности" и "Кровавого палача". А был он, нарком НКВД Лаврентий Павлович Берия, далеко не прост и не так примитивен, каким кажется большинству писателей и других творческих личностей, а с их легкой руки и миллионам читателей и зрителей".   Далее Владимир Николаевич приводит пример из своего опыта непростых взаимоотношений с Берией. Но как видим и отношение Новикова к наркому НКВД, не дает нам повода к упрощениям и безаппеляционности. Чего не скажешь о "творческой личности" в лице уже упомянутого в нашем исследовании Игоря Бунича и его книги "Операция Гроза". Не знаю, успел ли Владимир Николаевич прочитать эту книгу, или нет, но если бы прочитал, то полностью убедился в своей правоте, относительно "легкой руки" автора:   "Кто-то доложил Сталину: в лубянских подвалах после расстрела Ежова осталось несколько тысяч человек. Среди них много крайне нужных в науке, промышленности, в армии. Разные там писатели, артисты -- эти, конечно, пусть сидят, а специалистов неплохо было бы освободить, товарищ Сталин. И даже список дали. Взглянул -- ужаснулся. Не от фамилий, а от названий предприятий, где работали -- сплошь оборонные НИИ и заводы. Вызвал Лаврентия. Ясно, кажется, сказал: "Почисти ежовские подвалы". Казалось, понял. Но в ту же ночь все обитатели лубянских подвалов были расстреляны до единого человека -- 7105 душ! За одну ночь. Поработали на совесть! Ничего не скажешь. Потом два месяца по ночам вывозили на какое-то кладбище у Донского монастыря. Ну, что делать? Другому бы не простил -- Лаврентию простил. Вызвал, разъяснил прямо: прекрати расстрелы, Нужны рабочие руки. Наркоматы жалуются и Госплан тоже. Подписал разнарядку на следующий год -- 1 700 000 человек в ГУЛАГ и никого не освобождать из отбывших срок. Давать новый! Нет, говорят, не годится так, товарищ Сталин. Вторые сроки давать уж на воле -- по вновь открывшимся деяниям. Приятно, когда с тобой спорят по-большевистски, принципиально, как любил Ленин".   Спорить "по-большевистски" приказал сам Сталин, подписав совместно с Молотовым, Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б)) N.65/116 от 17 ноября 1938 года, "ОБ АРЕСТАХ, ПРОКУРОРСКОМ НАДЗОРЕ И ВЕДЕНИИ СЛЕДСТВИЯ".   Где в частности черным по белому было указано:   "5. Обязать органы Прокуратуры в точности соблюдать требования Уголовно-процессуальных Кодексов по осуществлению прокурорского надзора за следствием, производимым органами НКВД.    В соответствии с этим обязать прокуроров систематически проверять выполнение следственными органами всех установленных законом правил ведения следствия и немедленно устранять нарушения этих правил; принимать меры к обеспечению за обвиняемым предоставленных ему по закону процессуальных прав и т. п."   Все постановление, не допускает кривотолков и отсебятины, а любителям нарушать социалистическую законность, в конце документа Иосиф Виссарионович добавил и такие строки:   "СНК СССР и ЦК ВКП(б) предупреждают всех работников НКВД и Прокуратуры, что за малейшее нарушение советских законов и директив Партии и Правительства каждый работник НКВД и Прокуратуры, не взирая на лица, будет привлекаться к суровой судебной ответственности".   Поэтому, попробуй не поспорь!   Этот документ не является секретным. Но почему-то в книге Бунича, среди десятка процитированных документов, воссоздающих дух той эпохи, ему не нашлось места. Да и вообще, о чем мы говорим! Какой спрос с этой малограмотной "творческой личности"? Малограмотной не в смысле орфографии, а в смысле знания истории своей Родины и математики. Прежде чем писать такой бред, он должен был, прежде всего, подумать о последствиях, которые нанесут его литературной репутации, его же "хроники". Он не просчитал. Ну и кто же виноват?   Вы думаете, что упрек в незнании автором математики опечатка? Ничего подобного! Читаем:   " Подвалы Лубянки   "Внутренняя тюрьма КГБ при СМ СССР расположена во дворе основного служебного здания и представляет собой кирпичное строение, приспособленное под тюрьму.   Всего в тюрьме имеется 118 камер на 350 мест. Из общего количества камер - 94 одиночных (на 1-4 человек) и 24 общих - (на 6-8 человек).   Карцеров в тюрьме нет.   В кабинетах имеются столы и наглухо прикрепленные к полу скамейки.   Отопление в тюрьме паровое.   При тюрьме имеется кухня, душевая, электрическая дезокамера, вещевой и продуктовый склады.   Комнаты свиданий нет.   Библиотека для заключенных насчитывает 4288 томов книг художественной, политической и технической литературы".   "Учётный журнал регистрации заключенных Лубянской (внутренней) тюрьмы.   Начат 1 января 1937 года, окончен 17 ноября того же года.   Всего имеется 2354 фамилии арестованных.   В следующем томе, который начинается с 17 ноября 1937 года и заканчивается 12 декабря 1938 года, нумерация продолжается. Последним узником этого года стал заключённый под N 2857.   24 человека были освобождены и отпущены домой".   Журнал "Служба безопасности" N1 1993 г."   То есть, в течение одного календарного года через лубянку проходило не более 3000 подследственных. Подследственных! А не осужденных.   А теперь представим, что в конце 1939 года Сталину подали списки с фамилиями специалистов необходимых для армии, флота и ВПК. Всего 7105 душ. И это без учета артистов, писателей и клоунов. Подача списков подтверждается и документами НКВД. Были такие смелые и настойчивые руководители как, нарком авиационной промышленности Шахурин, нарком ВМФ Кузнецов и другие. Сталин дал указание Берии и в ту же ночь все лубянских узники были расстреляны. Все 7105 душ! Вот думаю, какие "веселые" дни наступили для нквдшников! Два месяца ударного труда, по вывозу трупов, на кладбище. Их вывозят, а остальные потихоньку гниют и разлагаются на радость трудового народа. Лубянка в коллапсе. Ни тебе новых поступлений "врагов народа", ни каких следственно-процессуальных действий из-за отсутствия последних. Вонь и антисанитария. Следователи без "хлеба" ходят злые и полупьяные. Дисциплина - ноль. И когда это кончиться неизвестно. Поскольку попробуйте "разгрузить" камеры, в которых в среднем, в каждой находиться по 60 трупов!   Вы можете себе такое представить? Я нет! А вот Игорь Львович вполне справился с самим себе поставленной задачей, легким движением руки.   А теперь к арифметике, которую выпускник кораблестроительного института, так и не усвоил.   Итак, ВСЕ 7105 душ были расстреляны, вопреки, ПостановлениюСНК СССР и ЦК ВКП (б)) N.65/116 от 17 ноября 1938. Ибо если бы все происходило в соответствии с советскими законами, то этот процесс затянулся бы на месяцы. В данном случае, Берия не стал спорить с вождем "по-большевистски". А на постановление наплевал. Поэтому расстрелы инженерно-технических работников проводились просто по списку. То есть перед экзекуцией, арестанта иденфицировали от других заключенных, всяких там артистов.   Допустим, в среднем на это уходила одна минута. Так вот на эту работу, без перекуров, приема пищи и сна, должно было бы уйти 118,4 часа, или 4,9 суток! А, когда же проводить сами расстрелы?   Поэтому, прежде чем писать свои "хроники", Бунич просто должен был написать для себя научно-исследовательскую работу, под названием "Уничтожение 7105 душ, в условиях ограниченного пространства и дефицита времени". И после написания и осмысления, что получилась "черная фантастика", в которой автор, хоть и имеет задатки, но, работая в другой области литературы, должен был выкинуть свою рукопись в корзину.   Но, к сожалению это только подстегивает автора, из-под пера которого с той же легкостью вылетают новые цифры о "десятках миллионов расстрелянных"   Ах, как приятно быть первооткрывателем и ниспровергателем! Но нам, к счастью, этого шизоидального состояния творческого бреда, никогда не удастся ощутить.   А Лаврентий Павлович руководствовался другими списками. Теми, которые составляли для него руководители закрытых конструкторских бюро НКВД, в народе "шарашек". И собирал он их поименно со всех концов страны, прекрасно понимая, что, несмотря на статьи УКа указанные в их личных делах, это научно-технический потенциал, уничтожая который, мы тем самым разоружаемся перед капиталистическим окружением. И, что, к большому сожалению, происходит в наше время. Как правильно пишут на сайте Московского авиационного института:   " Острая кадровая проблема -- кровный враг российской "оборонки".   Поэтому, я думаю. Грабину нервы потрепали бы, но на этом бы и успокоились. Сегодня любимец Сталина, завтра не любимец. А как ни крути - голова.

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: