Сделать стартовой  |  Добавить в избранное  |  RSS 2.0  |  Информация авторамВерсия для смартфонов
           Telegram канал ОКО ПЛАНЕТЫ                Регистрация  |  Технические вопросы  |  Помощь  |  Статистика  |  Обратная связь
ОКО ПЛАНЕТЫ
Поиск по сайту:
Авиабилеты и отели
Регистрация на сайте
Авторизация

 
 
 
 
  Напомнить пароль?



Клеточные концентраты растений от производителя по лучшей цене


Навигация

Реклама

Важные темы


Анализ системной информации

» » » РЕЙТЕНФЕЛЬС, ЯКОВ: Сказания герцогу Тосканскому о Московии

РЕЙТЕНФЕЛЬС, ЯКОВ: Сказания герцогу Тосканскому о Московии


21-12-2010, 16:28 | Файловый архив / Книги | разместил: VP | комментариев: (1) | просмотров: (4 004)

Книга первая
О происхождении московитов и обзор царствований

Глава 1. Откуда и когда появились мосхи в России

Подобно тому, как все в подлунном мире изменяется, следуя закону превращения, ежедневно нами по великой книге опыта замечаемому, но не постигаемому, точно такому же круговороту подвержены также и судьбы народов, на море и на суше, так что мы не видим ни достаточно долговечных жилищ, ни какого-либо постоянного языка, ни неизменяющихся нравов, которые бы долго продержались. Одни народы, которые еще не так-то давно совсем отвыкли на севере от дневного света, переменив местожительство, обитают ныне на ясном востоке и юге, другие, которых некогда чуть не первых озаряло восходящее солнце, ныне погружены в почти постоянный мрак. А вследствие военных набегов и дружелюбных сношений все до того смешались, что в настоящее время тщетно было бы искать какой-либо народ на тех же самых землях, которые он обрабатывал в начале истории. Поэтому нам, отыскивающим сокрытую колыбель рода московитов, нужно будет до тех пор тесно связывать историю с землею и ее обладателями и изучать последовательный ход различных переселений, пока мы не доберемся, идя по их следам, начиная с их выхода из Азии, до нынешнего отечества их, хотя иноплеменные народы гораздо менее тревожили север своими вторжениями, нежели остальную часть земного шара. Всякий, нимало не задумываясь, скажет совершенно определенно, что Мозоху, сыну Иафета, принадлежали в качестве первых поселений (колоний) в мире Каппадокия и вся область Трапезунтская и Колхида, ибо Иосиф Еврей утверждает, что Каппадокия некогда называлась Мосхой, и всякий ясно видит из свидетельств Геродота, Плиния, Страбона, Птоломея и других, достоверных и надежных древних писателей, что мосхи, мосхины и мосинокки занимали как Каппадокию, так и известные кавказские ущелья близ Черного моря. Первоначально свободные, но вскоре порабощенные другими, они, испытав также изменчивость судьбы, не только подпали под власть Дария Гистаспа и вошли в [241] состав войска Ксеркса (имея в руках короткие дротики с длинными наконечниками и деревянные шлемы на голове), но совершенно, в конце концов, слились с племенем каппадокийцев. Из разных свидетельств Св. Писания об них наиболее достойны внимания слова Иезекииля, гл. 27 и 38, где боговдохновенный пророк говорит: “Греция, Мозох и Фубал принесли рабов и медные сосуды народу твоему”, и далее; “начальника Роса, Мозоха и Фубала”. Затем они же, теснимые могущественными ассирийцами, или же потому, что туземные жители, умножаясь, расширяли свои владения, достигли северного берега Черного моря, пространствовавши по Кавказским и Мосхийским горам, и пришли к р. Танаису, а отсюда постепенно расселялись по всей Руси, двигаясь преимущественно по следам гомеритов. Последние же, хотя занимали раньше эти места, благодушно приняли пришельцев или даже добровольно перенесли свои жилища дальше, так как пред ними с каждым днем открывались все более и более обширные земли и они жили разбросанно, на большом расстоянии друг от друга. Продолжая таким образом двигаться все дальше, они, около 1900 года от сотворения мира и 300 года после потопа, страшно увеличили своим присоединением к нему Сарматское государство, образовавшееся раньше из потомков Магога и Фубала и части гомеритов. Относительно этого вполне сходятся отрывочное известие Катона, утверждающего, что северные страны были заселены на 108 лет ранее, нежели Италия, и показание Бероза, говорящего, что Мозох основал две колонии. Как бы ни было, но имя мосхов, сохранившееся в названии одного древнейшего божества и реки Москвы в небольшом уголке Европы, начало в позднейшие века после долгого забвения все шире и шире распространяться, ибо моксами стали уже называться народы за Казанью, и поэт Лукан, равно и Плиний и Страбон называют мосхов соседями сарматов; а ранее сего преобладали сарматы. Сарматское государство стояло незыблемо ровно 3000 лет, и даже сам Александр Великий как-то, за верную их помощь в войне, не столько даровал им, а скорее подтвердил (если только он мог сделать и это) за ними преимущественное право селиться навеки на пространстве земли, ограниченном Ледовитым, Балтийским и Адриатическим морями. Нынешние чехи и далматы — я думаю, впрочем, похвальбы только ради — уверяют, что это подтверждение, начертанное золотыми буквами, и в настоящее время еще хранится в архивах Турции. Это Сарматское государство имело всегда, вследствие обширности и разнообразия страны, многих совершенно самостоятельных князей, причем, однако, один был главенствующим над прочими, и на стороне его были остальные соплеменники в силу договора о вечном союзе. Этот обычай, без сомнения, сохранился от вышеназванных первых устроителей рода человеческого, которые, заполняя собою [242] период времени в несколько веков, постоянно удерживали за собою верховную власть над потомками.

Переднею частью государства и древнейшим местопребыванием всех народов сарматского или скифского происхождения были, по единодушному свидетельству историков, Кавказ и Аракс, откуда, как из Троянского коня, вышли, ужас народов, люди в железных доспехах, и куда они, как в свое средоточие, сносили такое множество величайших и на весь мир знаменитых побед и неувядаемую за них награду — славу. Кто же, стало быть, не заключит отсюда, и вполне основательно, что сарматские племена получили свое название от этой самой родины их! Этими крайне дикими племенами постоянно пользовались как наемниками с большим успехом в своих войнах ассирийцы, персы, мидяне, Александр, Митридат и сами римляне, властители вселенной. Семь раз они нарушали спокойствие Азии своими набегами, Европу же они тревожили еще большее число раз.

Тем временем мосхи, распространяя все шире да шире свои владения и становясь все более известными под различными именами сопредельным народам, стали все сильнее и сильнее сталкиваться враждебно с ними, хотя первоначально никто, конечно, не счел бы выгодным делать на них нападения, ибо они долее всех придерживались своего старинного, скромного и невзыскательного образа жизни, да и затруднительные пути сообщения и доблесть их крайне не располагали их недругов к войне. Но потом, полагаю, с течением времени, у них несомненно произошли междуусобицы и разного рода раздоры, пока наконец, благодаря передвижению остальных северных потомков Иафета, т. е. кимвров и готов, мосхи не были вынуждены начать войну. Ибо с последними у них постоянно происходили вследствие захватов, с той и другой стороны, земли кровопролитные сечи, как это будет яснее видно из рассказа о царях московских. Шаг за шагом оттесняя врагов, они под именем славян вскоре покорили себе всю землю до реки Ельбы и положили там начало полякам и чехам. Не меньшее пространство земли они заняли потом под именем болгар, причем тотчас же за ними, как бы на смену своим родоначальникам, пришли в Московию из общей их родины новые народы. Греки, также по Черному морю приехавшие, урезали некогда их владения (fines corum a Graecis ... sunt, accisi [Пределы их ... урезаны греками — лат.]), и они могли бы легко перенять греческий образ жизни, если бы не были столь привержены к собственным нравам. Наконец дикие гунны и татары, последние народы Скифии, рядом новых набегов так стеснили их, что у них произошло замешательство, кажется, хуже вавилонского. Впрочем, в настоящее время обстоятельства изменились в их пользу: они совершенно покорили их и полновластно помыкают ими. [243]

Глава 2. О разных названиях московских племен

Хотя все ныне называемое Московией государство заключает в себе, и до сей поры, народы, ведущие свое начало от потомков Мозоха и Магога, т. е. мосхов, готов и скифов, как бы сросшихся в одно целое, тем не менее они, то все в совокупности, то лишь некоторые из них, были в разное время известны остальному миру под различными именами. У древнейших греков, которым мы почти исключительно обязаны древнейшими о них известиями, они сперва назывались гипербореями и киммерийцами, затем скифами и сарматами, а также и скифоготами, и многими еще другими именами. Киммерийцами, или кимврами, называлось то племя, которое с незапамятных времен, раньше других, занимало большую часть России. Я не сомневаюсь, что эти же самые потомки Гомера, раньше остальных, были родоначальниками германцев, направившиеся сюда на пути своем в дальнейшие страны. Ибо говорят, что они, быв прогнаны из своих местожительств готами и сарматами, неоднократными вторжениями через Фракию, Месию и Паннонию достигли наконец Норики; раньше же они, по словам Плиния и Страбона, разбойничали, не имея постоянного местопребывания, вдоль Меотидского моря и научились, по свидетельству Берозия, у скифов, чрез страну коих они проходили, располагать свои повозки лагерем. Скифы, перешедшие с реки Аракса или Араса, около которой Магог некогда впервые расположился на житье и оставил, у евреев, всему племени название магогов, на другую сторону Кавказа, Танаиса и океана, назывались ранее сего по имени царя Сколота сколотами, что означает — одетые в железные доспехи и звериные шкуры. Вследствие сего Берозий в пятой книге передает, что Арасс, отправившись с сыном Скифом из Армении на запад, занял земли вплоть до европейской Сарматии. Геродот приписывает это Геркулесу, который, по его рассказу, от женщины, получеловека, полузмеи, имел сыновей Агафирса, Гелона и Скифа, и что от них-то имена и перешли к племенам. А потому уж и все племена около Босфора, Киммерии, Борисфена, Истра, Меотидского озера и Танаиса были греками и римлянами прозваны скифами. Некоторые полагают, что и готское слово “скюте”, т. е. стрелок из лука, происходит от того же корня, так как скифы преимущественно славились искусством стрелять из лука. Что происхождение скифов относится к глубочайшей древности — с этим согласны даже те, которые ревниво отстаивают древность египтян, халдеев и финикиян. Из племен, обитающих близ Понта, они поэтому считались наиболее развитыми и справедливыми, но и наиболее жестокими. Умерших царей своих они ради поклонения возили с необычайной пышностью по всем областям до р. Герра близ источников Борисфена, где действительно находятся [244] огромные курганы, места их погребения. Дружеский союз они скрепляли тем, что почиталось делом обычным и ежедневно повторяющимся, — пить кровь убитых врагов, одеваться в их кожу, как в плащ, и употреблять человеческие черепа вместо чаш. Скифские готы, одного происхождения, от Магога, со скифами, бродившими по Московии, поселились, наконец, в Швеции, где они, ведя постоянные войны с германцами, или с кимврами, или с датчанами, постепенно, кажется, совершенно смешались с ними. Отсюда они, в 2593 году от сотворения мира, побуждаемые своим воинственным духом и недостатком земли, перешли под предводительством царя Бериха чрез Балтийское море и, как бы желая, с другой стороны, снова завоевать свое первоначальное отечество, покорили себе следующие народы; эстонцев, куретов и улмеругов, т. е. ливонцев, курляндцев и пруссов, или генетов, и вандалов. Когда же у готов при царе Балте или Галте вспыхнули междуусобицы, то от них ушли на новые места около Валахии гепиды, которые впоследствии напали на готов, поддерживаемые вандалами и скифами, но были побеждены, причем Гадарик, царь готов, объявлял вандалов союзниками, а скифов — рабами. Скифы снова попытались освободиться, но были снова покорены Филимером, вплоть до Меотидского озера; Филимер же, перекинув мост через Меотидское озеро, перевел среднюю часть войска отсюда и дошел, сражаясь со скифами, называемыми спалями, до Понта. Они проникли даже во Фракию, по языку некогда родственную готам, и отчасти в Грецию, под названием понтийских готов, и сражались во время Троянской войны против греков вместе с амазонками. Об этом свидетельствуют до сих пор многочисленные громадные каменные столпы, воздвигнутые в Швеции в честь готских героев, храбро сражавшихся за пределами отечества. Ибо Швеция, как гласят готские законы, есть постоянное и неизменное местопребывание готов. Когда Овидий жил изгнанником в Понте, то они владели Томоном и другими местами до самого левого берега реки Истра, и даже до времен перекопских ханов там еще существовали их вожди, происходящие от завоевателей. История этого народа в скором времени, надеюсь, будет весьма разъяснена, когда будут объяснены всему миру древние руны, высеченные на столпах и на скалах и которые списываются и исследуются в Упсале ученейшими мужами. Впрочем, готы уже издревле должны были быть довольно развитым народом, ибо они верили, подобно скифам, в бессмертие души и приводили в восхищение мудрейших философов. Позднее их имя было кой-где слегка изменено в прозвание “геты”; геты, живущие по Борисфену, утверждали, что их покойники уходят к демону Замолксису или Гевелейсу и там становятся причастными всяких благ. От тех же готов, которые некогда отправились из московских областей в Италию, Испанию [245] и еще куда-то, отделились, говорит предание, парфяне, положившие первое основание могущественнейшему Парфянскому государству. Впоследствии то весь народ мосхов, то отдельные племена из его состава назывались многими различными именами, подробный перечень которых впервые составлен греческими писателями. Из него можно до известной степени выяснить себе древнейший их быт и простые нравы. Ибо все они носят название, приноровленное к местожительству каждого из них: темноволосые агафирсы в пестрых одеждах, получившие свое название от сына Геркулеса, соседи азиатских скифов, которые, говорят, владели большим количеством золота и не скупы и не завистливы. Это, несомненно, обитатели нынешней Черкасии. Гелузы, т. е. строящие жилища в болотах, на озерах, так как они населяют землю, чрезмерно болотистую, и которые представлены у Тацита в его древней Германии как нечто баснословное по причине их необыкновенной одежды. Гелузы и оксионы, говорит именно этот писатель, имеют голову и лицо — человечьи, туловище же, руки и ноги — звериные (это подобно тому, что говорят про нынешних лапландцев и пермяков). Гиппофаги, питающиеся кониной, которую татары и поныне употребляют в пищу; борисфениты, живущие по р. Борисфену, т. е. северной, и приносящие жертвы по греческому обряду и хвастающие своим происхождением от милезийцев; невры, также близ реки живущие, зовутся так от слова “нерва”, т. е. ременная плетка. Вблизи находятся гелоны, происшедшие, как говорят, от Гелона, сына Геркулеса. Равным образом занимали некогда немалую часть Московии туссогеты или тиссагеты, тирсагеты и массагеты — народы гетского происхождения. Аланы, т. е. бродячие, кочевали около Меотидского озера и болот, пока не слились в одно с готами; агриппеи, знаменитые своею справедливостью, говорят, процветали в том же самом месте, где и абии, жившие у реки Оби, после того как месы заняли Месию у Гема. О них говорит Гомер в 5-й песне Илиады, обращаясь к Борею: “Там находятся воинственное племя фракийцев, любящие войну месы, доблестное племя гиппомолгов и пожирающие молоко абии, справедливее коих нет народа”. Царские скифы, которые вследствие какой-то, неизвестной мне, знатности считают прочих скифов своими рабами; меланхлены, ибо они носили темную одежду, как это делается и сейчас, в Червонной Руси. Будины или бодины, рыжеволосые и голубоглазые, которые некогда двинулись в Подолию, где великое изобилие выдр и бобров. Номады, ведущие пастушеский образ жизни и бродящие по полям и лесам, не имея постоянного места жительства; георги, усердно занимавшиеся обработкою земли, у которых и женщины были обучены военному искусству; от них, кажется, еще уцелело племя грузинов, часть коего принадлежит мосхам. Далее — аорсы и аримаспы, [246]историю которых, как утверждают некоторые, некогда изложил Аристей, учитель Гомера, в эпической поэме. Тот же Аристей свидетельствует, что аримаспами были прогнаны иссидоны, скифы — иссидонами, а киммерийцы, тревожимые скифами, покинули страну у южного моря. Гамаксобы и иссидоны, имеющие обыкновение возить повсюду свои жилища на повозках, что и поныне делают калмыцкие татары. Рифаки, получившие название, быть может, от Рифата, сына Гомера, или от сильных ветров и Рифейских гор. Циги, близ Меотидского озера, получили название от легко раскалывающегося дерева, клена и багрового цвета коры. В соседстве с ними Плиний и Страбон полагают сербов или сирбов, которые впоследствии переселились в Сербию, страну близ Константинополя. Также отступила вначале, чрез Каспийские ворота, с целью захватить государство на востоке и часть турок, главным образом из тех частей Татарии и Черкасии, которые ныне подчинены Московии. Равным же образом весьма заслуживают упоминания здесь и амазонки (ибо они главная домашняя гордость русских). Эти савроматиды или савропатиды и эопарты, т. е. женщины-мужеубийцы, ведут свое происхождение от тех скифов, которые владели громадной частью Азии, вплоть до воцарения ассирийского царя Нина, когда они, перебив уцелевших от вражеских мечей мужей своих, сперва заняли пустынную страну у реки Фермадонта, наследственное достояние древних потомков Мозоха. В этом месте расположили свои жилища изгнанные из своей родины аристократической партией Филос и Сколопитас с большим числом скифской молодежи, но, будучи окружены разного рода преследованиями, они уступили владения женам, которые впоследствии помогали троянцам против греков и, в свою очередь, получили в помощь от скифского царя Сагилла громадный отряд конницы под предводительством князя Печагора, но тем не менее были побеждены греками; когда же те везли их по морю, то они перебили всех корабельщиков на судах и ушли в скалы у Меотидского озера. Делая отсюда набеги на владения скифов, они были признаны за женщин, и скифы, пренебрегая ими, предоставили своим юношам бороться с амазонками, которые, выйдя за них замуж, поселились по реке Танаису на расстоянии трех дней пути от Меотидского озера, и здесь, говорят, имя и храбрость амазонок были в большой славе вплоть до времен Юлия Цезаря. Наконец, особенно выдаются между теми племенами, коих имена и доныне еще сохранились, московские племена болгар, славян и русских. Кому не ясно, что болгаре или, вернее, волгаре получили свое имя от реки Волги, откуда они появились и распространили свое владычество и свой язык до самой Греции включительно. Часть их, прозванная на варварском наречии уннобундоболгарами или контра-готами, поселилась у северных берегов Евксинского Понта и у [247] Меотидского озера. Кроме того, из этого же племени, как бы из колчана, явились, по свидетельству Свиды и других, славяне, отличающиеся, как уже одно их название указывает, доблестью и которые впоследствии, под именем также булгар и венетов, заняли на громадном пространстве все свободные земли вандалов. Поэтому-то летописи мосхов и утверждают, что мосхи — славянское племя из колена Иафетова. Здесь должно обратить внимание на то, что эти славяне впервые привели две дружины в Польшу и в Богемию, большую часть коих до того занимали вандалы. Имя же “русские”, присвоенное ныне московитами себе, происходит от славянского слова “рассеяние” и обозначало уже в древности людей, живущих не кучно, а на большом расстоянии друг от друга, вследствие чего греки и называли их славянами, антами и спориями, т. е. “разбросанными”.

В древние времена рутенами, россами, роксанами и роксоланами у Плиния, Тацита и Страбона, в разных местах их сочинений, назывались народы, занимавшие большую часть Европейской Сарматии и которым нанес ужасное поражение Митридат Седьмой.

Другие производили это название от греческого слова “рус”, обозначающего “течение”, или от слова “риссейя”, что на арамейском наречии значит “рассеяние”. Не буду здесь распространяться о словах пророка Иезекииля “князья Росс, Мозох и Фубал”, так как св. Иероним сомневается — было ли “Росс” собственно имя народа, или же оно обозначало только вождя.

Каковым бы истинное значение этого слова ни оказалось, но пророк, кажется, имеет в виду провинцию Аракс, так как речка Аракс по-арабски называется Рос, и Иосиф Бенгорион отводит место россам у реки Кир, которая сливается с Араксом еще до впадения его в Грузинское, или Каспийское, море. А около этих рек Скифское государство как бы начало, сплотившись, крепнуть. Перейдя отсюда через Аракс, россы заняли Таврику, которая также стала называться по их имени. Это вполне подтверждает и Цецес в своих исторических летописях, говоря, что тавры были племя, называемое россами. Некоторые, оспаривая это, по моему мнению, неосновательно утверждают, что Россия называлась у готов “Русланд”, т. е. страною великанов, ибо это чудовищное потомство Энака по преданию некогда владело всем севером. Поэтому у древних германцев она называлась “Гунеланд или Гунеград”, т. е. страна гуннов или великанов, а также и “Остроград”, т. е. восточное государство, ибо гунны, так же как и угры, вышли из местностей, ныне подчиненных мосхам. Во времена императоров Юстиниана и Маврикия они, для внушения громким именем большого страха народам, выдавали себя при первом своем царе Хагане за абарцев, иначе называемых аварами, хунами, сарфатами и сабирами. Дело в том, что в 568 году по [248] Р. Х. эти гунны, облеченные во взъерошенные шкуры зверей, вторглись в Паннонию, называя себя аварцами по имени вождя Авара, которому наследовал Хаган. Поэтому Константин Багрянородный назвал славян аварами, ибо, конечно, они подчинили себе много славянских или русских племен, прежде чем стали тревожить греков своими набегами- Иордан Равеннский и римский сенатор Аблавий говорят, что первые гунны произошли от ведьм и скифов. Одни из них, называемые евталитами, по словам Прокопия, совершенно не похожи на прочих и не имеют никаких сношений с ними, но живут рядом с персами по направлению к северу. Главный город их называется Горги, и они одни из всех гуннов обладают белым цветом кожи и не безобразной наружностью. Это, кажется, нынешние грузины и черкесы. Обхожу здесь молчанием племена хозаров, боранов, азаниев, влахов, бастарнов, печенегов и половцев и многие другие, кои некогда занимали ту или другую часть Московии, и память о которых еще свежа. Впрочем, те половцы, которые жили первоначально близ Волги, т. е. готоланы и сарматоготы, остатки готов, были истреблены татарами при их нашествии на Московию в 1202 году. В настоящее время все племена, подчиненные московскому царю, носят без различия одно общее название русских или московитов, отличаясь одно от другого разве лишь языком, верою и нравами. Для того же, чтобы еще яснее стало, что все выше перечисленные разнообразные, дошедшие до нас от глубокой древности, имена народов действительно принадлежат стране русских, достаточно взглянуть на теперешние ее границы, ибо она широко захватила собою большую часть европейских Сарматии и Скифии, всю азиатскую Сарматию и немалую часть азиатской Скифии.

Глава 3. О местопребываниях царей в России

Не только одни скифы, но и многие другие народы в первобытные, суровые времена проводили счастливо жизнь не в дворцах, искусно построенных согласно требованиям нашей изнеженности, или в укрепленных городах, но в малых шалашах, крытых повозках, кожаных шатрах и под открытым небом. Быть может, сам Господь незримо внушал им это, чтобы они, таким образом, меняя по возможности чаще места своего пребывания, двигались бы все вперед с тем, чтобы, в свою очередь, легко уступить впоследствии свою землю другим, не удерживаемые дорогими постройками, и заселяли бы весь шар земной. Народы, занимающиеся скотоводством, проводили тогда большую часть времени, кочуя по пастбищам, и равным образом даже и те, которые владычествовали над другими, не основывались прочно и надолго на каком-либо определенном месте, но предпочитали вместе с подчиненными отыскивать новые пастбища [249] и бродить там и сям, пока, наконец, не решались избрать себе постоянное местожительство, как вследствие ослабления страсти к бродяжничеству, так и потому, что царство их становилось, вследствие величины своей, неудобопередвигаемым. Я бы полагал, что во времена скифского владычества наши мосхи имели весьма мало городов, так как из свидетельств Плиния, Геродота и других видно, что сами скифы, даже гораздо позднее, занимали один или два города — не более. Готские летописи упоминают, под самыми ранними годами, о русском городе Ротуле и некоторых других с славянскими именами в Карелии и Эстонии; Птоломей считает древнейшим городом Ольвию или Ольвиополь, т. е. блаженный город (он же назывался и Борисфеном), расположенный не то чтобы далеко от племени герров, в стране которых находились древние царские могилы в виде громадных земляных насыпей. В этом месте теперь воздвигнут на покрытом рощами берегу реки город Страпен. Следующим за ним городом был второй Борисфен, построенный близ устья реки Борисфена, называемый также Милетополем, так как основание ему положила Милетийская колония в 3300 году от сотворения мира. Полагают, что это — нынешний Очаков, которому император Антонин Благочестивый посылал помощь против тавроскифов. Русские летописи говорят, что Московскому государству было положено начало позднее близ Новгорода Великого, Белой Церкви и Изборска братьями варягами — Рюриком, Синеусом и Трувором. Из них Рюрик избрал местопребыванием царя город Ладогу и Ладожское озеро, Святослав же перенес отсюда столицу всего государства в Переяславль. Впрочем, далеко не безосновательно мнение, что этим городам предшествовал Киев, так как мосхи не припомнят никакого другого города, более древнего. Пусть Кий, царствовавший, по словам Кромера, в 800 году, считается, как это вообще принято, его основателем, — по-видимому, он существовал еще задолго до него, но после того как Кий чрезвычайно украсил его, он очень долго был местопребыванием первых русских князей, хотя с некоторым перерывом, когда находился последовательно во власти литовцев и поляков. Высится этот город над Борисфеном на расстоянии 30 миллиариев от Понта и блаженствует от обилия рыбы и богатых урожаев плодов — полевых и древесных. Жители его некогда были до того привержены к утехам любви, что девочки на восьмом году жизни уже бесстыдно занимались прелюбодеянием. В настоящее время они исправились от этого порока и усердно предаются плаванию, рыболовству и гребле веслами. О том, что Киев служил местопребыванием царей, свидетельствуют множество преданий, могильных памятников, а также и остатков храмов и дворцов. Он делится на старый и новый город; последний, весьма мало населенный, расположен на верху горы, подошву которой омывает Борисфен, [250] и, кажется, те сухие поля, что находятся внизу, были некогда морем, ибо местами на них находят якори. Новый город заключает в себе следующие замечательные древние храмы: храм св. Софии, знаменитый своими мозаиками и царскими надгробиями; св. Василия с греческими надписями, вырезанными на мраморе 1400 лет тому назад, но все-таки еще не вполне стершимися от времени, и св. Михаила Златоверхого, названного так от позолоченных железных листов, в котором поклоняются мощам св. Варвары, покоящимся здесь, по словам русских, со времен Никомидийской войны. Из прочих древностей города заслуживают вполне упоминания громадные подземные ходы, которые кроме того, что стоили громадных трудов, еще, как говорят, достойны удивления потому, что действительно сохраняют внутри себя человеческие тела, нисколько от времени не потерпевшие. На некоторые из них, превышающие человеческие размеры, нельзя смотреть без ужаса: это, вероятно, либо исполины, либо образцовые представители племени. Особенно же славится громадными пещерами, искусственно ли или природою созданными, это не решено окончательно, гора, находящаяся на расстоянии полумиллиария от города, близ Печерского монастыря. Здесь находятся тела св. Елены, или Ольги, монаха св. Иоанна и других знаменитых людей, совершенно сохранившиеся и как бы поныне еще дышащие. На расстоянии шести дней пути от этого места, говорят, поляки во времена Стефана Батория, по расследованию Войнусского, мужа, отлично знающего многие языки, нашли надгробный памятник Овидия со следующей надписью: “Здесь покоится вещий певец, которому разгневанный Цезарь Август приказал покинуть землю Лациума. Часто, несчастный, желал он почить на родных нивах, но тщетно! Рок ему здесь приуготовил место”.

В другом же, близлежащем городе они видели сочинение Цицерона о государстве к Аттику, написанное золотыми буквами. Меж тем около 930 года, как мы уже упомянули выше, Святослав Игоревич перенес княжеский престол из Киева в Переяславль, знаменитый своею рыбою, которую переяславцы и поныне имеют обыкновение по странной привычке представлять к царскому столу во время венчания на царство. Немного лет после сего Владимир, первый христианский князь на Руси, построил город с своим именем — Владимир, и определил ему быть царским местопребыванием, находя, что здесь — средоточие всего царства и земля богата плодами всякого рода, хотя в 1001 году при Ярославе царский Двор снова, как бы после временного изгнания, вернулся в Киев. Наконец, с 1300 года. и до настоящего времени Москва сделалась и пребывает, благодаря заботам и попечению великого князя Ивана Даниловича, блестящим местом жительства царей. Более подробному рассказу о ней нам еще представится ниже обширнейшее поприще. [251]

Глава 4. О войнах и о царях русских до Р. Х.

О древнейших царях и событиях у вышеназванных народов, занимающих столь обширное пространство земли, до нас не дошло ни одного почти известия за весь древний период, или, по меньшей мере, эти известия не ясны и не достоверны. Поэтому и мы, не желая прибегать к каким-либо измышлениям, будем продолжать рассказ, употребляя названия то готов, то русских, то скифов и другие, обильно сообщаемые современными летописцами-очевидцами, до тех пор пока не достигнем времен, уже более близких к нам, когда все это получает более прочное основание, яснее видна последовательность событий, и когда мы будем следить исключительно только за тем, что действительно может касаться Московского государства и его древних повелителей. Но так как все его области в древности были различно разделены, и границы их были разно означены, причем не сохранилось остатков каждой в отдельности, то я счел достаточным подробно изложить то событие у восточных племен, то у западных, то какого-либо племени отдельно, то события, касающиеся их всех вместе, и назову имена князей, дабы по крайней мере последовательно обнаружилось бы, что за столь долгий промежуток времени совершила та или другая часть русских, нередко на славу другим племенам. Первоначально же сталкивались враждебно готы и русские, главным образом, однако, так, что чаще первые были принуждаемы признать власть последних.

В 2400 году от сотворения мира, не касаясь здесь событий более отдаленных и затемненных, отчасти вымыслом, отчасти же отсутствием показаний в готских летописях, упоминается некий Веспасан, царь западных россиян, который, говорят, имел пребывания в городе Ротоле и вел войны со скандинавами. В 2418 году от сотворения мира, во времена Моисея и Девкалиона, Свафурлам, царь русских, лишился дочери Ливоры, хищнически увезенной царем упсальским в Ингрию. В 2493 году от сотворения мира Берих, царь шведов, впервые привел войска через море на противоположный берег и, разбив ульмеругов, куретов и эстов, угрожал оружием даже русским. С 2620 года от сотворения мира русские начали понемногу смешиваться с гепидами, частью готов, отделившейся от прочих и поселившейся в Валахии. В 2640 году от сотворения мира Гадарик, царь готов, одержав победу над гепидами, обратил скифов в рабов, а вандалов — в союзников за то, что те помогали гепидам. В 2660 году от сотворения мира Филимер, царь готов, прогнав киммерийцев с их места жительства, привел войска к Меотидскому озеру и, переправив их по средине озера через него, покорил спалов, скифов. В 2747 году от сотворения мира Танаузий или Таргитай, царь гетоскифов, сын Юпитера и дочери реки Борисфена, прогнал Везора, египетского царя из Скифии, [252] до самого Нила, и хотя египетские болота помешали ему идти дальше, однако он в течение многих лет заставлял большую часть Азии платить ему дань. Сыновья этого Танавзия, Липоксайс, Арпоксайс и Колаксайс, разделили царство между собой, и во время их царствования, говорят, упали с неба золотые воспламеняющиеся плуг, секира и чаша, которые впоследствии постоянно глубоко чтились у скифов. В это же приблизительно время, когда тщетные усилия Троянской войны и безрассудный поход аргонавтов неустанно волновали честолюбивою борьбою столь многих племен, говорят, готоскифские цари близ Понта, Сагилл или Апенон, Пенаксагор, Телеф и Евтифил вместе с амазонками оказывали помощь Трое. Тогда же, говорят, в Скифии начальником готов был философ Зевт, преемником коего в деле преподавания наук был несколько времени спустя Дикиней. Кроме того, в это же приблизительно время, говорят, и Агафирс, Гелон и Скиф, сыновья Геркулеса, основали колонию в Сарматии и знаменитая волшебница Цирце вышла замуж за некоего сарматского царя, но так как она извела своего мужа ядом и жестоко обращалась с своими подданными, то была лишена власти и бежала в Италию. В 2866 году от сотворения мира скифы снова вторглись в Азию, и их примеру последовали фракийцы, месы, геты и бобрики и заняли в 2978 году почти всю Вифинию, поселив в Азии военные поселения. В 3031 году от сотворения мира Регнер, царь Швеции, делал разбойнические морские набеги на владения западных рутенов. В 3132 году от сотворения мира Готеброт, царь готов, царствовал на всем протяжении от Эльбы до Танаиса. В 3174 году от сотворения мира Боус, начальник рутенов, успешно воевал с Готером, царем шведским, и вся Финляндия тогда перешла к русским, но Родерик, сын Готера, снова подчинил русских себе. В 3200 году от сотворения мира скифы предприняли поход против ионийцев. В это время скифами повелевал, кажется, Ариант, который с целью узнать количество своих воинов велел каждому из них принести по наконечнику стрелы, из которых слили медный котел, вмещающий в себе 600 амфор, поставленный им, на память о себе потомству, между Борисфеном и Гипанисом. В 3300 году от сотворения мира, в царствование Проботита, отца Мадия, над скифами, построен город Борисфен милетийцами в Понте у реки того же имени. В 3315 году от сотворения мира во времена Киаксара Мидянина скифский царь Мадий, двинувшись вдруг от Борисфена и преследуя киммерийцев, племя у Меотидского озера, захватил на 28 лет в свои руки власть над Азией, но затем б243льшая часть скифов, сильно напоенная вином, была обманным образом предана Галиартом, царем лидийским, и умерщвлена этим же Киаксаром. Кажется, об этом избиении упоминает пророк Иезекииль в 32-й главе, стих 26. Во время пребывания в Азии скифы сильно стремились перейти в Египет, но царь египетский Псамметих, [253] в 3220 году от сотворения мира, мольбами и деньгами склонил их к возвращению в Скифию. Когда остатки их направились домой, в 3344 году от сотворения мира, их рабы, вступившие тем временем в брак с женами своих господ, преградили им путь, выкопав ров между Кавказом и Меотидским озером, пока, наконец, не были, благодаря рабским свойствам своего духа, побеждены дубинами (оружием ничего нельзя было сделать) и снова подчинены прежней власти. В 3380 году от сотворения мира в области Гилея, близ Ахиллова Бега особенно, пред остальными, упоминается скифский царь Савлий, пронзивший стрелою Анахарзиса, скифского философа, по его возвращении из ученого путешествия домой, за то, что он тайно у себя совершал жертвоприношение по греческому образцу. Об этом Анахарзисе весьма подробно и много говорят Гомер и другие писатели, что он переложил скифские законы в стихи и в Афинах славился у Солона своею ученостью. Между многими учеными его изречениями по справедливости достопримечательно то, что форум по его определению есть место, назначенное для обмана и способствующее скупости, а также и то, что виноградная лоза приносит тройной плод: вожделение, пьянство и печаль. В 3387 году от сотворения мира упоминается о Кальвиде, царе скифов, когда Абарид, гиперборейский жрец Аполлона, прибыл по поручению своего народа в Грецию, дабы исполнить обет, данный его отечеством за избавление от чумы. Почитая здесь Пифагора за Аполлона, он ему принес чудодейственную стрелу, благодаря которой он переплывал реки и освобождал города от чумы и делал много другого чудесного, по словам Геродота. В 3421 году от сотворения мира царица Томирида (сына которой Спаргапита персы убили раньше) разбила Кира, отправившегося с войском против скифов, живших по Волге, и у обоих морей, и по реке Оксу, и бросила голову его в кожаный мех, наполненный кровью. Отправившись отсюда в часть Мизии, она выстроила там город Тамер и назвала всю эту область Малой Скифиею. В 3427 году от сотворения мира Камбиз, сын Кира, отправился против скифов, к которым на помощь пришли жители города Борисфена, через Босфор и Дунай, построив через каждый из них по мосту, при неблагоприятных предзнаменованиях. В 3493 году от сотворения мира Дарий Гистасп, не получив в жены дочь готоскифского царя Янкира, или Идантира, или, как другие сообщают, Антина или Индатирса, был завлечен с войском восемью скифскими царями в пустыню и там совершенно обезоружен голодом и утомительными переходами. Поэтому он с немногими из своих вернулся из Скифии во Фракию по прошествии 60 дней и терпя нужду во всем. Между прочими, говорят, присоединились к войску Индатирса в этой войне Таксакис, предводитель скифов или массагетов, и Скопасис, начальник савроматов. Немного времени спустя Скила, царь скифов, был лишен царства и жизни братом своим Октомасадом [254] за то, что принял греческие верования. Этот Скила, обученный греческому языку и нравам своею матерью-истрианкою, повел войско на город борисфенитов, где и сам подготовил себе гибель, принимая, в противность обычаю предков, участие в вакхических празднествах в своем великолепном дворце из белого камня, окруженном изображениями сфинксов и грифов. Он же написал полезное для здоровья наставление на своих изображениях: должно обуздывать язык, чрево и срамные части. В 3500 году от сотворения мира готоскифы изгнали из Скифии франков, или германцев, число коих было почти невероятно. В 3600 году от сотворения мира Атей или Антей, царь скифов, хорошо знающий Фракию, отправившись с Филиппом, сыном Аминты, был побежден обманным образом. Он же сам утверждал, что ему кажется более приятным резкое ржание кровного коня, нежели музыка флейтистки из Фив, так что послы, отправленные Филиппом, сообщали, что Антей в конюшне чистит, убирает и накрывает попоной лошадей и занимается этим неподобающим царям делом на глазах у всех. В это время Медампа, дочь Готилы, царя готоскифского, вышла замуж за Филиппа. В 3621 году от сотворения мира, когда Александр Великий отправился против парфян и в Гирканию, Зопирион, начальник над Понтом, и все войско его погибли от скифского оружия. Александр потом хоть и видел, но не победил их, отправившись уже за Вакховы грани. Тогда же и Фалестрис, царица амазонок, желанная гостья, явилась к нему, а он, преследуя Бесса, едва не был засыпан кавказскими снегами. Отправившись отсюда к Танаису (по мнению других, это была Волга), он построил город Александрию. Царь скифов, владения которого находились тогда по ту строну Танаиса, послал своего брата Харкасина разрушить этот город. Здесь, когда во время сражения с небольшим отрядом врагов Александр потерял своего коня Буцефала, скифы, чрезвычайно устрашенные его угрозами, возвратили ему его. Раньше же всего этого пришли в Бактриану двенадцать скифских послов, начальник которых обратился к македонянину с изящною и убедительною речью: “В лице нас, — сказал он, — ты имеешь сторожей Азии и Европы. Если бы Танаис не отделял нас, то мы бы соприкасались с Бактрой, а по ту сторону Танаиса мы населяем землю вплоть до Фракии”. Когда же Александр немного спустя возвратился в город Мараканд (нынешний Самарканд), то Бердес, посланный им к скифам, живущим выше Борисфена, вернулся с послами от этого народа, предлагающими Александру в супруги дочь их царя. Отсюда явствует, что по всей Руси и Скифии, уже в то время, слава об Александре была весьма распространена, хотя он сам поставил как бы предел себе на границе этих стран. В 3600 году от сотворения мира готы, занимающие часть Скифии, взяли в плен преемника Александра, Пердикку, побежденного царем Ситалком, но несколько времени спустя [255] с честью отпустили его домой, вновь начали войну и опустошили всю Македонию. За Ситалком в ряде царей следовал Танабонт, а за ним Бороист, во времена которого Дикиней-философ преподавал физику и законоведение у готов и оставил потомству некое сочинение, называемое “Биллагинес”, ибо он в одно и то же время был избран царем и верховным жрецом готов, каковой род сановников они называли зарабасами, тереосами, т. е. героями, а также и “носящими войлочные шапки”, и к таковым, говорят, принадлежали Етеспомат, Ганала, Фридигерд, Видикул и др. Над восточными скифами в это время, кажется, владычествовал царь Скилур, который, будучи отцом восьмидесяти сыновей, в виду близкой своей кончины показал им на связанном пучке копий (которые, будучи взяты каждое порознь, так же легко ломались, насколько не было возможности переломить их, когда они были связаны вместе), что согласие есть самая прочная опора власти. В 3740 году от сотворения мира эстонцы в соединении с русскими сражались на море с Линдормом, царем готов, который, по словам Корнелия, Плиния и др., отослал индийских купцов, попавших чрез Ледовитый океан в Германию, к Целеру Метеллу, наместнику обеих Галлий. В 3760 году от сотворения мира Фротон, царь Дании, покорил Дорниона и Траннона, царей куретов и русских, и подчинил себе русские города Ротолу и Палтиссу. В 3775 году от сотворения мира Персей, царь македонский, призвал бастарнов, дабы истребить дарданов. В 3888 году от сотворения мира скифы с самого Борисфена помогали Митридату, царю понтийскому, против римлян, ибо Аппиан говорит, что царские скифы, язиги, кораллы, фракийцы, а также и все потомки Пелопса, живущие по Танаису, Истру и Меотидскому озеру, были дружны с ним и его союзниками; к ним Страбон прибавляет еще именно мосхов и киркитов, или черкесов. Из тех же скифов, которые сражались против вождей митридатовых, более всего прославились роксоланы, которым другой скифский царь, Палак, послал помощь под начальством Тазия, хотя в конце концов Митридат, убив из них 50000, победил их чрез своего посланного, Диофонта. Фарнаку же, сыну Митридата, в 3917 году от сотворения мира подал помощь Спадин, царь аорсов, живущих у Танаиса, коему современником был Абеан, царек ситаков и бродячих скифов. Около этого же времени и Асандер, царь этих народов, укрепил Херсонесский перешеек у Меотидского озера стеною в 360 стадий.

Глава 5. О войнах и царях русских от Р. Х. до времен царицы Ольги

Между тем готы, проникая постепенно в Грецию из Скифии, приуготовили вместе с тем как бы путь и прочим скифским народам. Ибо последние, тревожимые до сей поры различными внутренними [256] междуусобицами, стали вдруг, как бы с некоего рокового согласия, высылать бесчисленные вереницы войск против римлян и греков. В первые годы по рождении Спасителя рода человеческого, при императоре Августе, далматы с сарматами и бастарнами (против коих успешно воевал Красс) безбожно терзали Римскую империю, хотя, по словам Флора, скоро затем скифы и сарматы, а равно и геты и индийцы, живущие на самом юге, отправили послов к Августу, прося о дружбе. По свидетельству Светония, Август Цезарь просватал дочь свою Юлию за Коммозита, царя гетов, а сам, в свою очередь, просил у него руки его дочери; вследствие этого союза готы отступили из области Транссистрана во Фракию на 50 миллиариев. Тем временем Фротон Третий, царь Дании, одержал победу над западными руссами и гуннами. По словам Саксона, уже в первый день битвы реки русские были наполнены трупами так, что по ним можно было удобно пройти, как по мосту. Бой продолжался семь дней, и во время его было убито сто семьдесят мелких царьков гуннских или союзных с ними. Посему Фридлев, сын этого Фротона, некоторое время властвовал над русскими. Между тем на Русь напал кулачный боец Старкатер и, победив царя Флока, отнял у него много сокровищ. В 72 году по Р. Х., в то время как роксоланы при Веспасиане опустошали Мизию, Гервит, царь западных руссов, был разбит в страшно кровопролитной битве Филмером из Швеции с помощью самогитов, ульмеругов и куретов. Дело в том, что готы, по совету героя Старкатера надев деревянные сандалии, обезопасили себя совершенно от тех колючек, которые были разбросаны русскими, а Старкатер победил Визинна, кулачного бойца русских в единоборстве. Но по смерти Филмера Гервит, в свою очередь, свергнул сына его Нордиана и подчинил себе при этом большую часть Швеции, откуда, впрочем, немного времени спустя Гервит Младший был снова изгнан. В 85 году Гапт или Дорпаней, по прозванию Анз или Полубог, царь готов, принудил императора Домициана платить ему дань и умертвил его посла Фуска со всем легионом. В 119 году император Адриан, предприняв поход на Мизию против роксаланов и сарматов, одержал над ними верх благодаря коннице из батавов, которую он имел при себе и которая их весьма устрашала. В 179 году они снова восстали, и император Марк Аврелий также успешно победил их. В 242 году готы и сарматы, живущие между Танаисом, Евксинским Понтом и Данубием, стали тревожить окраины империи и тем принудили императора Гордиана платить им ежегодную дань. Когда же император Филипп, более храбрый, отказал им в ней, то они в 248 году вторглись в Мизию и Паннонию; особенно славился тогда царь скифов Аргунт. В 254 году, после того как в болоте погиб сражавшийся против готов и скифов император Деций, римский народ, дабы заключить мир, обязался уплатить врагам двести [257] тысяч драхм. Тем не менее они подвергли Фракию, Дарданию и Македонию жестокому опустошению, между тем как западные руссы вели упорную войну с Аттилою Третьим, королем шведским. Мало того: отсюда готы нанесли страшное поражение и всяческий урон Понту и Азии, расхитили сокровища храма Дианы Ефесской, обратили его в пепел и вернулись домой с богатейшей добычей. В 269 году при императоре Клавдии они, проходя мимо Византии, разграбили Халкедонию, Никомидию, Никею и другие города. Тогда именно — говорит Свида — у реки Тира собралось до 320 тысяч скифов, к коим присоединились герулы, певчесты и готы; с 900 кораблями они явились в Понте и сперва тщетно пытались взять города Томень и Марционополис, попав же в тесный пролив Пропонтиды, корабли их разбились о скалы, и б243льшая часть их погибла. Остальные же, доплыв до Кизика и обогнув гору Афон на исправленных судах, тщетно осадили Кассандрию и Фессалонику. Отсюда они спустились в Средиземное море, все порассеялись и различным образом погибли. Уцелевшие же примкнули к римлянам и обратились к земледелию. В 379 году Ерманарик, царь готов, победивший герулов и славинов, будучи уже стариком 110 лет, был убит ударами кинжала в бок двумя братьями Саром и Аммием из гуннского рода Россоманов, мстящими ему за сестру. Ибо Ерманарик, покоривший, как передает история Швеции, себе скифов, герулов, около Меотидского озера, венетов, вандалов и эстонцев, незадолго до сего приказал растерзать лошадьми Суниель, женщину благородного происхождения, но развратную, муж которой тайно перешел на сторону гуннов. В 280 году император Проб победил в битве сперва сарматов, бастарнов и других варваров, вторгшихся в Иллирию, а вскоре после сего переселил 100 000 из них на римскую землю. В 319 году Константин Великий, разбив царя сарматов Равзимода, заключил мир с врагом с тем условием, чтобы 40 000 сарматов воевали бы за императора каждый раз, когда в этом будет нужда. Вследствие сего они, нуждаясь дома в воинах, так как скифы угрожали им войною, вооружили своих рабов, которые потом обратили оружие на них самих (что, говорят, у этого народа производилось неоднократно) и присвоили себе даже в отсутствие своих господ их жен и дочерей. Когда герои возвращались домой, то они их не пустили туда, и те, прогнанные дубинами, обратились в количестве 300000 человек к Константину Великому, который и расселил их по Скифии, Фракии, Македонии и Италии. Здесь, кажется, будет уместно привести рассказ из новгородских летописей, излагающий событие, совершенно схожее с этим, ибо — говорит летопись — в то время в Угличе, одном из княжеств России, часть рабов возмутилась, и немедленно выстроился город Хлопий-град, т. е. город рабов, существующий и поныне. В 341 году Дагер Второй, король шведский, также покорил руссов, [258] убив Ретона, их морского разбойника, а также и данов; когда же первые снова восстали, то Аларих и Ингемар, наследники Дагера, снова подчинили их себе. В 369 году император Валент купил за деньги мир у Атанарика, царя остроготов, после трехлетней войны. В 376 году гунны, живущие по ту сторону Меотидского озера, напали на аланов, заселивших пустые места у скифов, но, будучи ими отброшены, проникли через Истр в те области, откуда бежали готы. Тогда Винитарий, царь готов, прозванный скифами Аланом, т.е. собакою, был побежден Валамиром, царем гуннов, и убит им же. Император же Валент, сторонник учения Ария, как предсказал ему св. Исаакий, был осажден в Константинополе теми готами, коим он разрешил поселиться во Фракии, и заживо сожжен в сельской хижине, в которой он заперся. Силы гуннов между тем все росли, и в 395 году часть их впервые двинулась чрез Кавказские ворота от Танаиса и Меотидского озера в Армению, другая же часть с каждым днем все шире и шире захватывала часть Европы, меж тем как готы, которые до тех пор занимали большую часть России, аланы, гунны и гепиды вели кровопролитнейшие войны между собою. В этих и других войнах многим из московских племен неизбежно пришлось также участвовать, между тем как весь скифо-сарматский север управлялся бесчисленными мелкими царьками, как это всем, конечно, известно. В 409 году, когда гунны овладели большею частью московских областей, Гульдин и Сар, предводители гуннов и гепидов, просили помощи у римлян против Радагайса, самого жестокого из всех готов. В 437 году подчинил себе руссов в незначительной и некровопролитной битве Ингемар Второй, король Швеции, вождь, пользующийся громадною славою безупречности, так что даже враги бывали рады попасть под его власть. В 451 году после поражения Аттилы на Каталаунской равнине (против него тогда сражались вожди: Сангипан — аланов, Валамир — остготов и Ардарик — гепидов, вместе с римлянами) северные племена, как бы совершенно сбросив с себя всякие оковы и цепи, снова стали захватывать прежние свои владения. В 460 году, по смерти Аттилы, Дуридий, предводитель гуннов, разбитый остроготами Валамиром и Феодемиром, бежал в Скифию с остатками гуннов. Так как в 489 году большая часть народов уже освободилась от страха перед гуннами, то, равным образом, и гепиды, булгары и те из остготов, которые двинулись из Месии к землям Италии, мало-помалу сбросили с себя это иго. В 499 году булгары из северных стран, племя раньше неизвестное, проникли вплоть до Фракии, но умилостивленные дарами императора Анастасия, немного отступили, имея в виду снова вернуться впоследствии. В 522 году, пока гунны владычествовали над Херсонисом, славяне, также скифское племя, напали на Истрию, булгары же в 539 году — на Месию. В это же самое время братья [259] Лех и Чех, отделившись от славян, с двумя дружинами, ради занятия новых земель, положили, как говорят, основание двум знаменитым королевствам — Польскому и Чешскому, которые до тех пор были густо заселены вандалами, ведущими свое начало от германцев. В 552 году руссы вспоминают в своих летописях, что они выступили против императора Юстиниана в качестве союзников царя Тотилы вместе с соседями — готами из Скандинавии, что подтверждает и Димитрий, посол московский к папе Клименту VII, прибавляя, что готы и скифы тогда жестоко обращались с своими врагами, истязая их таким образом, что прогоняли сквозь растянутое тело их колья, пока наконец Нарзес в последнем и кровопролитнейшем сражении, где особенно храбро вели себя лангобарды, не победил Тотилу. В 582 году, между тем как Хаган, царь аваров, вместе с славянами сильно тревожил Фракию, значительная часть руссов сделалась данниками Алгота Второго, короля шведского, победившего их вождя Ротера. Этот же Алгот присоединил к своему владению и меннингов, или живущих на севере сатиров или пигмеев, т. е. лапландцев. В 608 году Артус, король шведский, встревожил мосхов тяжелой войной. В 679 году булгары снова тронулись на запад из северных прибрежий Евксинского Понта и, пройдя с победоносным оружием в руках громадное пространство, заставили императора Константина заключить против желания мир с уплатою дани, причем император отдал им для поселения Малую Месию, где ныне находятся Сербия и Болгария. В 685 году Бюргер, король Швеции, выстроил Выборг, сильное укрепление против руссов, и отнял у них Карелию с частью Финляндии (называемую финнами Венайя, т. е. как бы страна венедов). В 703 году булгары, поселившиеся в Месии, подкрепленные новыми силами из московской родины, вывезли снова богатую добычу из Фракии. В 728 году, при греческом императоре Льве Исавриянине, впервые упоминаются в русских преимущественно источниках, конечно, насколько сами русские смогли припомнить столь отдаленные, дошедшие до них сведения, первые князья русские, три брата Кий, Щек и Хорев с сестрою Лебедью. Из них Кий либо впервые основал, либо устроил Киев, Щек — Щековицу, Хорев — Хоревицы, впоследствии прозванную Вышеградом, и, наконец, Лебедь, на одноименной с нею реке Лебеде, — город Лыбедь, каждый совершенно самостоятельно. В те времена руссы держали вождей прочих мелких народов у себя в подчинении. По имени Хорева, без сомнения, на древнем вандальском языке, и поныне еще употребляемом крестьянами у нас в Курляндии, мосхи и до сей поры зовутся кревингами, а Россия — Креваземьем. Засим в 744 году полчища гуннов снова вторглись в Паннонию на пастбища римлян, причем нельзя отрицать того, что с ними вместе пришло немало людей из областей, ныне подчиненных Московии, так как под иго [260] гуннов раньше подпали многие русские племена. В 810 году император греческий Михаил Куропалат вел с переменным успехом войну с болгарами, поддерживаемыми русскими. Те же русские помогали Крунну, царю болгарскому, при взятии им богатейшего города Мезембрии, когда он нанес императору страшное поражение. В 840 году Витзерк, сын датского короля Регнера и вместе с тем царь Востока, т. е. Руси, отвоевал многое у шведов, был под конец сожжен Даксоном, другим князем русским. В это же время Инго, король шведский, оттеснил русских, ищущих новых земель на севере. Остальные же русские у озера Ильменя просили совета относительно выбора вождя у Гостомысла, который тогда уже сильно возвысил свою родину, город Новгород, давно прославившийся могуществом и судопроизводством. Не имея потомства мужского пола, последний, обладая необыкновенным умом и благородством души, посоветовал русским избрать себе князей из чужестранцев. Таким образом, были чрез посланных от народа призваны приблизительно в 860 году для управления западной Русью братья Рюрик, Синиев или Синав и Трувор, родом варяги, т.е. князья вандальские или венетские из области Вария, коих Гостомысл знал за соединяющих в себе мудрость с ловким обращением; в южной Руси же владычествовали в это время Аскольд и Дир. При этом Рюрик, положивший в России начало царскому роду, называемому Беалым или, вернее, Биалым, взял в свое управление Новгород и основал свою царскую столицу на Ладожском озере; Синиев или Синав основал город на острове в озере Белоцеркве; Трувор, взяв себе Псков, сел в Изборске. Братья, как говорят, вели свой род от римских императоров. В то же время, по словам Цедрена, восточные руссы от самых Таврических гор осадили Константинополь на бесчисленных кораблях, большая часть коих была, однако, уничтожена бурями. Немного же спустя, вероятно в 867 году, император Василий Македонянин отправил архиепископа для обращения русских в христианскую веру, но эта попытка не имела успеха. По смерти же братьев Рюрик распределил перед собственною кончиною все области между своими военачальниками, однако так, что предоставил главную власть все-таки сыну своему Игорю.

Глава 6. Об Игоре, Ольге, Святославе и Владимире Великом

Игорь Рюрикович сосредоточил в своих руках власть, до сего разделенную меж многими, именно: по совету Олега, опекуна своего, и благодаря его стараниям, он призвал Аскольда и Дира, князей южной Руси, из Киева, как будто бы для мирного совещания, злокозненно умертвил их и завладел городом и дворцом царским. Чтобы еще [261] лучше закрепить за собою власть, он в 904 году взял себе в супруги Ольгу, внучку Гостомысла, благороднейший отпрыск благородного корня. В 941 году он, совершив много других славных дел, соединившись с некоторыми скифскими царьками, сильно встревожил Константинополь большим флотом, откуда направил оружие на Гераклею и даже на Никомидию, после того как Роман, император восточный, у Византии уничтожил его корабли метанием в них греческого огня. Но, обложив древлян, народ, платящий ему дани, чрезмерно тяжелыми сборами, он был предательски убит их князем Малом, оставив малолетнего сына Святослава на попечении Ольги, благоразумнейшей из матерей.

Ольга, пока подрастал сын, отдавалась всецело с великим рвением делу не только утверждения власти, но и увеличению ее как можно более. Так она в начале своего вдовства, намереваясь, вполне справедливо, отметить древлянам и принести успокоительную жертву душе мужа, приказала зарыть живыми в землю послов, отправленных к ней, когда Мал посватался к ней, и, хитро скрывая свои планы, отвечала чрез послов, что она исполнит желание князя, но с тем условием, чтобы к ней были присланы от них самые знатные люди, с которыми она и переговорит. Когда же пришло 50 человек, самых знатных, то она, пригласив их под личиною гостеприимства и согласно с обычаями своего народа в баню, сожгла их там всех до одного.

Одновременно с этим она обещала прибыть скоро вместе с послами и потребовала, чтобы к ее приезду приготовили как можно больше меду. Но когда она с отрядом избраннейших воинов своих прибыла в область древлян, то она перебила вышедших к ней навстречу с медом и другими дарами 5000 знатнейших мужей, напоив их пьяными (своим же она перед этим запретила пить что-либо). Затем она объявила, что намерена уйти от города их Коростеня, все это время ею осаждаемого, и потребовала, чтоб каждый житель принес ей три голубя и столько же воробьев, как бы в вознаграждение за отступление. Получив птиц, она привязала к их перьям зажженные светильни с напитанным серою сухим древесным трутом; когда птицам была дана свобода лететь, то они направились каждая к своему гнезду, и во всем городе единовременно вспыхнули бесчисленные пожары. В это самое время Ольга напала на Коростень, объятый пламенем и дымом, и легко овладела им, ибо немногие были готовы оказать сопротивление. Как в этом, так и во многом другом она выказала вполне свой проницательный ум, легче, нежели парус, приноравливающийся [к обстоятельствам]. В 958 году она, отправившись с богатыми дарами в Константинополь к императору Константину, сыну Льва, возбудила благороднейшую страсть к себе в Иоанне Цимисхие, бывшем тогда главным начальником войска, и, [262] дабы не показаться доблестному влюбленному чересчур жестокою, она упросила его сперва, согласно собственной доброй воле, посвятить ее в тайны христианской веры. Когда же Иоанн по крещении ее, в котором она приняла святое имя Елены, потребовал себе награды за свои труды, то она, ссылаясь на духовное родство (ибо он был ее крестным отцом), остроумнейшим отказом отклонила от себя цепи супружества, так что сам Цимисхий вынужден был сказать:

“Я опускаю руки, побежденные достохвальной хитростью твоею”. Эта же героиня немного времени спустя отправила послов к императору Оттону Великому, прося прислать епископов для наставления в вере дикого своего народа, кои через несколько лет и прибыли в Россию. После долгих, но тщетных стараний утвердить христианскую веру в своем отечестве и, особенно, обратить в нее сына своего Святослава, Ольга, предсказав свою кончину, умерла в Киеве и была там погребена; в следующем же веке, при Владимире, она была причислена к лику святых.

Святослав Игоревич, отправившись в 971 году против греков, очутился в столь худом положении, что был вынужден заключить против желания мир. Ибо русские, все чаще и чаще делавшие еще до того набеги, опять явились в Болгарию с войском в 380000 чел., намереваясь там прочно основаться, но, по крайней мере, как свидетельствует о том Цедрен, были силою оружия побеждены при Иоанне Цимисхие, тогда уже императоре, Вардою, стоящим во главе войск, и почти вытеснены из пределов Болгарии. Впрочем, им была уступлена область, некогда населенная трибаллами, и мир заключен на следующих условиях: Святославу предоставлялось возвратиться домой в совершенной невредимости, а тавроскифам беспрепятственно торговать с римлянами, — наконец, чтобы они были приняты в число союзников римлян. В этой войне в высшей степени блестяще проявилась храбрость Варды, военачальника греков: он рассек мечом надвое некоего скифа, великана, и тем внушил прочим немалый страх. Когда император Иоанн под городом Доростолом звал Святослава на поединок, то тот, не надеясь на сомнительный необеспеченный славный исход, отвечал, что он лучше врага своего знает, сколько ему надо прожить и его воинам. По окончании войны император с торжеством возвратился в Константинополь и в торжественном шествии провез чрез весь город образ Пресвятой Девы, поставленный на колесницах, запряженных четырьмя лошадьми и наполненных добычею, отнятой у болгар, с следующей надписью золотыми коваными буквами: “Иисус Христос, Царь Царей”. Святослав после сего перенес свою столицу из Киева в Переяславль, говоря: “Пусть будет мое местопребывание посреди моих владений, ибо из Греции мне сюда привозится золото, серебро, вина и разные плоды; из Венгрии (Угрии) — серебро и кони; из России — кожи, [263] воск, мед и рабы”. Отняв все-таки у болгар по Дунаю 80 крепостей, он снова, в лице сына своего Владимира, храбро сразился с греческим императором. Около 978 года он разбил печенегов, варварское племя, и в настоящее время тревожащее Киев набегами. Кажется, они назывались так от острова Певка на реке Истре, ибо в то время они жили там и близ устьев Дуная. Но в другой раз, взяв Святослава в сражении в плен, Куря, князь печенежский и боссинский, предал его смерти и сделал себе из его черепа чашу (что точно так же сделал Крунн, царь болгар, с головою императора Никифора) с следующей надписью: “Ища чужого, потерял свое собственное”. Таким образом, храбрый князь и по смерти как бы советовал врагу умеренность, ибо дал ему костяную чашу, вместо золотой. Нет сомнения, что Святослав отличался сильной любовью к крайне суровому образу жизни, так как он, весьма сведущий в военном искусстве, очень благоразумно усилил как бы стальными законами у себя военную дисциплину, благодаря которой поддерживалось и всегда будет поддерживаться благосостояние народов. Так, он лишил воинов котлов для варки пищи, постелей и мягких подстилок, как способствующих изнеженности. Мало того, он сам как-то из драгоценнейших даров греческого императора выбрал себе лишь грубую одежду и оружие. Свое царство он разделил между сыновьями на три части так, что Ярополку достался Киев, Олегу — древляне и Переяславль, Владимиру же — Новгород.

Владимир Святославович, уступая сначала могуществу Ярополка (убившего брата Олега), бежал к варяжским князьям. Приободренный ими и поддерживаемый их силами, он двинулся против Ярополка, причем, взяв приступом город Псков, насильно скорее потащил, нежели взял себе в жены Рохмиду, дочь псковского воеводы Рогволода, в руке которой ему было отказано. После сего он убил брата, бежавшего из Киева по изменническому совету некоего Блуда и уже отдавшегося во власть его, дабы царствовать одному. Вследствие сего он первый стал именовать себя царем, т. е. полновластным правителем и господином всей Руси, и передал этот титул потомству. Презрев Киев и Переяславль, он нарек столицею государства новый город Владимир, им выстроенный. Будучи язычником, говорят, имел четырех жен и 300 наложниц. Возобновившуюся в это время войну с печенегами некий малорослый московит счастливо окончил, сойдясь с печенегом громадного роста в единоборстве, получив предварительно и благоприятное предвещание по гаданию. А именно, он перерезал ножом горло печенегу, когда тот вследствие собственной тяжести упал на землю, размахнувшись для удара по врагу. Тем временем искорки христианской веры, которые со времени Ольги таились под пеплом, стали местами вспыхивать, и не знаю, кто вдруг возбудил во Владимире такое рвение, что он разослал почти по [264] всему земному шару послов, помышляя о выборе себе новой веры. Между тем как в столь важном деле усердно, чрез своих послов, наперерыв предлагали свои услуги в разных местах многие цари — магометане, татары, христиане и особенно римский первосвященник и кесарь, успешнее всех оказались хлопоты греческого императора Василия. Он именно послал к Владимиру знаменитого у греков философа и богослова Кира, который в настоящее время почитается у русских святым, и Кир, объясняя царю изображение Страшного Суда, поставленное пред глазами его, возбудил в душе его неусыпную тревогу. Вторгшись меж тем в Таврику, где и поныне еще видны следы прежних властителей ее, генуэзцев, Владимир чрез семь лет с помощью Анастасия, архиепископа корсунского, овладел ею и вскоре пожелал вступить в брак с Анною, сестрою императоров Василия II и Константина X. А так как он не мог иначе достигнуть желанной цели, то он и принял христианство, причем тот же Анастасий крестил его в 980 году от Рождества Спасителя, и он принял новое имя — Василия. Город Корсунь и другие, которые он захватил в Греции, он возвратил императору, как то было раньше условлено с обеих сторон. Рассказывают, что когда он перед самым крещением, уже по прибытии царевны Анны, стал колебаться, то лишился зрения, но вскоре, по настоянию Анны обмывшись освященной водой, одновременно прозрел телесно и душевно. При возвращении домой он захватил с собой Анастасия, Льва и других греческих священнослужителей, монахов, музыкантов, разного рода ремесленников, книги и славянские письмена. Дома он всех языческих богов, или идолов, предал огню на истребление, главного же бога Перуна, т. е. громовержца, он приказал, привязав к хвосту лошади, стащить чрез весь Новгород в реку; русские же, будучи еще язычниками, провожали его со слезами — столь непреодолимо, почти, суеверие людских умов! Засим остальные подданные по приказанию и даже под влиянием угроз царя собрались все в назначенный день, и тут, как рассказывают некоторые, Лев, первый митрополит киевский, явил чудо, так как варвары требовали такового, ввергнув для доказательства истинности христианского учения в пылающий огонь писания святых евангелистов и вынув их оттуда нисколько не поврежденными. В это же самое время священники, стоя на скамьях и мостиках, построенных в реке Борисфене, совершали таинство крещения над толпящимся в беспорядке кругом их народом, причем одну кучку людей называли Петрами, другую — Васильями, третью — еще каким-либо именем. В 985 году Владимир, воюя с Мечиславом I, королем польским, тоже христианином, отнял у него много областей и, наконец, в большой битве одержал верх над врагом. Близясь к смерти и намереваясь привести дела государства в порядок, дабы оставить все в мирном состоянии взрослым [265] сыновьям, он чисто по-отечески счел нужным разделить между ними царство. Таким образом в славное отеческое наследство достались: Вышеславу — Новгород, Изяславу — Полоцк, Святополку — Туров, Ярославу — Ростов (впрочем, последний по смерти брата Вышеслава правил Новгородом, передав Ростов Всеволоду), Святославу — Муром, Мечиславу — древляне, Борису — Владимир, Глебу — Тмутаракань, Станиславу — Смоленск, Позвизду — Псков, Судиславу с несколькими младшими братьями — Волынь, Киев, Берестов. Но как всегда бывало, что именно равно одаренные начинали воевать между собою, так и эти братья стали вести кровопролитнейшие войны друг против друга, и не только сами, но и их потомки. Владимир же, покончив со всем земным в 1005 году, был впоследствии также причислен своими к лику святых.

Глава 7. О Святополке, Ярославе, Изяславе, Святославе, Михаиле, Всеволоде

Святополк Владимирович, убив братьев Бориса и Глеба и захватив их уделы, сел княжить в Киеве, но не долго наслаждался этим счастьем. Около этого же времени некий русский Хризохир, по свидетельству Цедрена, подошел со многими тысячами своих к Константинополю и, переплыв Пропонтиду, разбил римский флот, но потом был побежден у Лемноса и понес достойное за свою дерзость наказание.

Ярослав Владимирович, отличаясь пред прочими доблестью и правя один уделами, военной силой отнятыми у Святополка, первый стал называться монархом, т. е. единодержавцем. С Болеславом Храбрым, т.е. отважным, королем польским, он в 1018 году испытал непостоянство военных успехов. В 1026 году он, выступив против Константина, императора Востока, победил в единоборстве Редедю, вождя корсунян, хотя раньше сего был со всем своим флотом разбит императором, метавшим в него огонь. Тогда именно, говорят, и печенеги, соединившись с другими, совершили набег на Болгарию. В этот же промежуток времени прибыл в Россию и св. Олаф, король норвежский, своими же с престола сверженный (сестра коего Ингрида, дочь короля шведского Олафа, была замужем за Ярославом), и пытался русскими силами вернуть себе отцовский скипетр, но был убит своими в самом начале сей попытки. В 1032 году вышеупомянутое русское племя, печенеги, снова опустошили Месию и все побережье Иллирии пожарами до самой Корциры. Тем временем Казимир I, король польский, сочетался браком с Марией Доброгневной, сестрой Ярослава, принявшей впоследствии католичество. В 1041 году Ярослав наш разделил все царство между пятью оставшимися в живых сыновьями таким образом, что Изяславу [266] достался Киев, снова ставший столицею государства, Святославу — Чернигов, Всеволоду — Переяславль, Игорю, т. е. Григорию, — Смоленск и Владимир, Вячеславу — Псков и Новгород. Снова между братьями в течение нескольких лет происходила ожесточенная борьба с переменным успехом из-за главенства, пока, наконец, Владимир, сын Всеволода, по смерти всех остальных не присвоил себе всей власти.

Изяслав Ярославич сильно теснил в многочисленных боях братьев, а равно и половцев и казаков (когда они восстали, то он одних лишил зрения, других — жизни) и, наконец, сам пал в битве жертвою войны, выдав ранее сего дочь Вячеславу за Болеслава II, короля польского. Половцы были народ, граничащий с русскими на востоке и юге, и неоднократно, перейдя Танаис, наносили большой ущерб мосхам; они же доставляли русским знатным людям удобные случаи для восстания против их князей. Когда Святослав Ярославович, заняв город Киев, захватил высшую власть себе, то Михаил Святополк Изяславич последовал за двоюродным братом в очереди правления. Он выдал свою дочь Зоиславу замуж за польского короля Болеслава Кривоустого, с помощью которого, наконец, овладел опять Киевом, так как сын Изяслава, брата его, по возрасту своему не мог еще царствовать.

Всеволод Владимирович по смерти брата Вячеслава, будучи сильнее прочих князей, захватил власть над государством, причем правил им так, что вместе с сыном Владимиром временами то властвовал над всеми княжествами вместе, то над отдельными из них, состоя все-таки данником Болеслава, короля польского.

Глава 8. О Владимире, Мстиславе, Ярополке и других до Романа

Владимир Всеволодович, по прозванию Мономах, при жизни отца еще начал распространять о себе славу доблестными деяниями, присоединил к Смоленску, Киеву и другим областям Владимир, изгнав оттуда своего дядю, и вел войну с Гейзой II, королем венгров, и его братьями Владиславом и Стефаном. В 1043 году он за убийство неизвестно какого-то знатного скифа отправил громадное войско против императора Константина Мономаха, но, будучи отбит на море и на суше, причинил своему народу весьма большие убытки на долгое время. В 1048 году при том же Константине ему подчинились печенеги, которые хотя и приняли христианство, однако вскоре вследствие взаимного недоверия покинули места, где они жили с разрешения императора, и вернулись снова в Московию, откуда неоднократно тревожили Византийскую империю разного рода набегами, пока в 1053 году не предпочли сему мирный [267] договор на 300 лет. В это время, говорят, Владимир завоевал Каффу, или Феодосию, знаменитую венецианскую колонию, и, свалив в единоборстве с коня Германна, правителя сего города, снял с него тяжелую золотую цепь, унизанную жемчугом и драгоценными камнями. Впоследствии он завещал на вечные времена, чтобы эту цепь, знатное доказательство его храбрости, русские цари при вступлении на царство торжественно бы надевали на себя, и присоединил к ней еще пояс и венец, унизанный золотыми бляхами, жемчугом и драгоценными камнями; все это хранится в Москве и в настоящее время. Когда же он снова стал угрожать Константину войною, то император отправил к нему послами Неофита, митрополита эфесского, с двумя другими епископами, а также и наместника антиохийского и иерусалимского архимандрита Евстафия с драгоценнейшими дарами, а именно, частицею от Креста Господня, золотою короною, чашею из камня сардоникса, оплечьем, украшенным множеством драгоценных камней, и золотым ожерельем, причем, заключив мирный договор, преподнес ему титул царя, т. е. самодержца. В 1065 году скифы узы вздумали было с 600000 войском потревожить Фракию и Грецию, но были уничтожены частью чумою, частью же силами болгар, русских, а также и печенегов. В 1075 году Димитрий, некий русский князь из прочих, принял римскую веру. В 1097 году Коломанн, король венгерский, объявил русским войну, но был побежден Митсодемом, предводителем гуннов. Тогда же, кажется, и Владимир вторично отобрал Владимир у дяди своего Святополка, когда тот с помощью Коломанна вторгся туда и избил там более 12 князей половецких с бесчисленными их воинами. Долгое время испытывал он изменчивость счастья в войне и с Инго, королем шведским. У этого Владимира, рассказывают русские, был конь, ведший свой род чрез длинный ряд поколений от Александрова Буцефала, который обыкновенно двигался, опустив голову и развесив уши, когда же чувствовал, что на нем сидит его господин, то на глазах всех он, воспрянув духом, несся во весь опор, потрясая землю топотом своих копыт, и отважно стремился навстречу врагу. Кроме того, он, занимая почетное место в конюшне, выгонял других лошадей, кусая их и брыкаясь. Умирая, Владимир разделил царство между сыновьями Мстистлавом, Ярополком и Георгием, причем, однако, одному принадлежала высшая власть над другими.

Мстислав Владимирович сел было в 1116 году в Киеве на княжение, но, похищенный вскоре после сего смертью, оставил все в наследство своему брату.

Правление Ярополка Владимировича, унаследовавшего престол от брата, было омрачено необычайными кровопролитными происшествиями, так как русские князья, преследуя в душе различные цели, раздирали братоубийственными руками внутренность государства [268] наподобие гибельного и неожиданного татарского погрома, так что власть как бы по воле слепого рока произвольно то находилась у одного из князей, то у другого, то отнималась. В 1122 году, однако, скифы, опустошившие Фракию с громадным войском, были побеждены Иоанном Комненом. Историк Никет замечает о них, что они разделялись на несколько племен и повиновались не одному вождю, из чего явствует, что то были татары в соединении, несомненно, с некоторыми русским племенами. Засим Ярополк вместе с другими русскими князьями повел воинов против поляков, своим игом обременявших русских, но был захвачен в плен Влостовичем, польским сенатором, изгнанным королем Болеславом и просившим у Ярополка защиты и убежища, в то время когда ехал как-то по деревне с небольшим отрядом телохранителей, и отвезен живым к Болеславу. Освобожденный за громадный выкуп из плена и клятвенно обещав хранить мир, он, желая отплатить тою же монетою, ибо желание отмстить взяло верх в душе его, послал некоего венгерца или, вернее, московита, отлично знающего венгерский язык, который притворился также навлекшим на себя гнев своего государя и вследствие сего изгнанным, и получил от Болеслава для прокормления своего город Вислицу. Когда же король отправился в город Бамберг на свидание с Лотарем, императором римским, то этот венгерец, распустив слух о предстоящем нападении русских на Польшу, убедил знатнейших граждан, что Болеслав велит им как можно скорее свозить свои богатства в Вислицу, как безопасное место. А между тем он тайно известил Ярополка, который, явившись с дружиною, захватил город и громадные в нем богатства, причем произошло кровопролитнейшее избиение знатнейших поляков. Болеслав, прославившийся до сего времени 47 победами, желая отмстить за столь возмутительное дело, потерпел около 1139 года в сражении близ Галича такое поражение, что едва спасся сам при помощи одного воина на его лошади. Сколь справедливо, поистине, воздал Господь каждому за его, говоря словами Енния, гнусные торгашеские приемы при военных действиях. Ведь и Ярополк вместо награды лишил своего венгерца зрения и языка, дабы показать, что начальники любят предательство, но ненавидят самих предателей. В это время и особенно после смерти Ярополка происходили те страшные междуусобицы меж русским князьями, о которых я выше упомянул. В 1140 году москвитяне, став немного более дружелюбными к польскому народу, помогали Владиславу II, собирающемуся вести войну с тревожащими его братьями. В 1150 году, в царствование Эриха Святого во Швеции, московиты с ливонцами занимались морским грабежом вдоль шведских берегов. Вскоре после сего они даже проникли до столичного города Упсалы, ибо Гольм в то время еще не был выстроен. [269]

Меж тем некий Всеволод, а вскоре за ним Игорь были, правда на короткое время, царями в столичном городе Киеве. После их изгнания им обладали последовательно иные братья — Изяслав и Георгий. В 1158 году Ростислав, князь смоленский, занял это местопребывание царей. Его свергнул Изяслав Давидович, который сам вскоре после сего был прогнан Георгием, хотя по смерти Георгия он снова захватил власть в свои руки. После них прославились по России Владимир, а за ним Мстислав Изяславович, а равно и Глеб, князь переяславский, и Роман смоленский, между тем как Ярослав и Святослав черниговские вели упорную войну друг против друга из-за престола. В 1164 году Андроник Комнен, еще не будучи императором, бежал в Галич, город, бывший, по замечанию Никета, наместничеством русских или гиперборейских скифов, и князем коего дважды был Коломанн, сын венгерского короля Андрея Второго, погибший чрез несколько лет в походе против татар. В 1168 году при шведском царе Кануте город Сигтуна, некогда главный, разрушен огнем и мечом рутенами, корелами и другими, производящими морские грабительские набеги внутрь Швеции до самого озера Меларна. В это время, кажется, русские отвезли в Москву серебряные ворота Сигтуны. Тем временем Рюрик Мстиславич захватил Киев, занятый половцами, которых татары прогнали с их мест жительства, но вскоре, вследствие зависти других русских князей, был схвачен и заключен в монастырь, причем ему наследовал брат его Святослав. В 1200 году влахи и команы (это — слова Никета) во Фракии опустошили лучшие части сей провинции и, быть может, подошли бы со стороны суши к самым воротам главного города Византии, если бы русские, наихристианнейший христолюбивейший народ, и их князья, частью по собственному побуждению, частью же по просьбам священников, не вступились с поразительным усердием за римлян, сжалившись над христианским народом, с которым варвары дурно обращались, и возмущенные тем, что по несколько раз в год они уводили оттуда пленников и продавали их народам языческим.

Ростислав же и Владимир, сыновья Рюрика, пока жили под покровительством Романа, князя Владимирского и Галицкого, способствовали увеличению власти их покровителя, который, переселясь вместе с ними из Киева в Галич, тем самым как бы перенес на него право на название столицы. Впрочем, этот город был вскоре снова занят Коломанном. Этот Роман, сущий Нерон для России, полагая, что должно прежде всего подчинить себе крупных рыб, дабы впоследствии с большим удобством покорять лягушек, повелел умертвить знатнейших вельмож государства, говоря, что никто не может вполне безопасно вкусить меда, если не будут убиты сперва пчелы. В 1205 году он, однако, погиб сам близ город Завихоста в битве против Лешка Белого, князя польского. [270]

Глава 9. О Владимире, Георгии, Александре, Данииле, Льве и нашествии татар

По кончине Романа государством стал править по праву наследства Владимир Рюрикович, против которого Лешко Белый вместе с тремя другими русскими князьями предпринял еще при Романе, за Коломанна, короля венгерского, чрезвычайно кровопролитную войну. До сего времени значительная часть Литвы была подчинена русским, которым литовцы, вследствие известной своей бедности, платили дань вениками, т. е. пучками из распускающейся березы, употребляемыми в банях, и которые заставляли литовцев, вместо лошадей или быков, таскать повозки или плуги. В это же время, после появления незадолго до сего над Танаисом и Россиею зловещей кометы, внезапно появились татары, народ до 1202 года в Европе неизвестный и находившийся до сего в рабской зависимости от других народов, и стали подчинять бесчеловечному игу большую часть русской земли. А именно, Чингиз-хан, негодуя на рабское положение своего народа, не имеющего под игом парфян ни собственных законов, ни собственного царя, взялся, побуждаемый сновидением, за оружие и с крайних пределов Скифии быстро двинулся вперед и овладел, отчасти сам лично, отчасти же потомки его, самим царством парфян, существовавшим еще со времен Александра Великого, причем завещал своим на вечные времена вперед надменнейшее правило: не заключать мира ни с каким народом, отказывающим им в повиновении. На месте царства парфян татарский хан Влухан впоследствии основал царство Заволжское. Отсюда, как бы из некоей военной крепости, были высланы бесчисленные полчища против Европы и прежде всего против Московии. Так, в 1228 году Батый, называемый также Заинханом, внук Чингиз-хана, двинулся на север, а другие два брата его, Иосхай и Чагатай, отправились к реке Тигр и на юг; в это же время и Ердзивил, князь самогетов, отнял у русских Новгород. Первоначально татары разделялись на семь народностей: собственно татары (т.е. остатки, быть может, гуннов), тангуры, кунаты, талаиры, сонихи, монги и тибеты; впоследствии же, размножившись до бесконечности, они распространились почти по всему шару земному. И не были мосхи в состоянии завоевать Заволжского царства и освободиться вполне от татарского ига до тех пор, пока те постепенно не заняли снова Китай, откуда они исторглись, и не начали заселять часть Индии. Многие полагают, основываясь на 4-й книге Ездры, главе 13, что эти татары произошли от тех десяти колен израильских, коих увел в 330 году от сотворения мира Салманассар в равнины Арсареф, где никогда не обитал род человеческий. К сему присоединяется еще и то, что китайские летописи относят возникновение татарской династии почти к этому же самому времени, а также и то, что у некоторых [271] из этих орд и до сей поры сохранились многие иудейские обычаи. Другие принимают измаилтян за одно с турками и гуннами (что также делает, заметил я, Никет), некоторые, наконец, считают их потомками Магога. От них ведут свое происхождение не только нынешние персидские шахи, но даже и султаны Оттоманской империи. Это последнее мнение, кажется, следует предпочесть всем остальным. У них в глубокой древности заботы по управлению государством препоручались четырем высшим советникам: Ширму, Барну, Гаргну и Ципцану; называлось это Улан, т. е. великий царский совет. Говорят, что такой образ правления применяется в Китае и в настоящее время. По языку они родственны с турками, что явствует, например, из следующих слов, употребляемых по большей части турками с небольшим только изменением: хан — т.е. царь, султан — сын царя, бей — князь, мурза — сын князя, олбуд — человек знатного происхождения, олбоадулу — сын знатного человека, сайд — первосвященник, кси — частное лицо и т.д. Вот этими-то татарами, вторгшимися в Россию, Владимир Рюрикович, могущественнейший между прочими князьями, по бесчеловечном уничтожении войска был захвачен в плен вместе с Мстиславом Романовичем и другими князьями. Столь мало, по-видимому, имеет значения престол даже у чужих племен! В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамошнего князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т.е. великого хана, видели доминиканские монахи, посланные от римского папы Иннокентия IV к великому хану, и которым эти варвары обещали в течение пяти лет не нападать на христиан. Склонить их к крещению, однако, никоим образом не могли. Мало того, весьма легко их привлекли в свое нечестие магометане, убедив их, глупцов, в том, что Ейсса Рохола, т. е. Иисус, есть Дух Божий, а Магомет Россалаи, т.е. что Магомет, есть справедливость Божья. Засим, когда Владимир, убежав из плена, стал вооруженною силою вновь захватывать Киев, то Скирмунт и Тройнат, князья литовские с большим мужеством одержали верх над Балаклаем и Курдассом, посланными Батыем. В такой сумятице и горестном положении России многие выдающиеся города, Новгород, Псков, Полоцк, вследствие благоприятного положения дел, вновь расцвели в самовластные республики, избрав у себя сенат.

Тогда и Рингольт, сын Тройната, одержавший блестящую победу над русскими и татарами, стремясь к славе и расширению пределов власти, первый стал усиленно добиваться титула великого князя литовского и русского. И татары, большая часть коих уже прочно поселилась и основала столицу свою на Таврическом полуострове, отнятом у половцев готскими князьями, стали налагать суровое иго [272] на россиян. Смотря по тому, какова была добрая воля сих варваров, князья московские либо получали уделы, либо заключались в темницу. Мосхи до того были лишены почти всякого права суда, что не могли даже, хотя заслуженно, наказывать за уголовные преступления, а с рабским трепетом ожидали из крымского дворца молниеподобного приговора. Когда татарские послы въезжали в город, то московские князья пешком несли им навстречу кобылье молоко и овес, преклонив колена, выслушивали приказание хана и, если из чаши проливалось немного молока на гриву коня, то языком слизывали его, наконец, должны были платить ежегодную дань в виде громадного количества денег, дорогих мехов, одежд, во что бы то ни стало. Поэтому они и ныне дерзко требуют для себя того же.

Даниил Романович, князь киевский, ревнуя славе Рингольта и не довольствуясь названием великого князя, принял латинские обряды и был первым королем русским, венчанным в 1246 году папским послом Опизо. Но призрачное сие королевское достоинство скоро кончилось при сыновьях его Льве и Романе, снова обратившихся в греческий раскол. Даниил занял Люблин, знатный польский город, и многие другие, но и сам был с переменным счастьем и успехом тревожим Миндогом, князем литовским. Не менее сурового врага он имел и в Наримунде, другом князе литовском, который, говорят, первый придумал литовский герб — всадника, да еще к тому же с копьем. В 1259 году татары снова под предводительством Ногая и Телебуга опустошили Россию и Польшу, уводя многие тысячи христиан в вечное и крайне тяжелое рабство, хотя, наконец, понесли от Болеслава Стыдливого, знаменитейшего короля польского, такое поражение, что поляки наполнили девять громадных мешков ушами убитых врагов. Даниил же наш скончался в 1266 году.

Лев Данилович, ведший в 1280 году войну против поляков, основал в России город Леополис. В 1290 году Тургилл, опекун Биргера, короля шведского, напал на Россию с моря и с суши и отнял у них Корелию и обратил ее, до того языческую, в христианскую страну, причем воздвиг в защиту сей области крепость Выборг. В этом же веке стали впервые в Польше и России чеканить монету и притом, кажется, из кожи, по почину Венчеслава, короля сперва Венгрии и Богемии, а затем и Польши, между тем как до сего эти народы вели торговлю посредством простого обмена вещей или же на вес золота и серебра.

Глава 10. Об Иоанне Даниловиче, Иоанне Ивановиче, Дмитрии, Василии и Георгии

Иоанн Данилович по смерти бездетного брата своего Льва первый возвел Москву, около 1300 года, на степень митрополии и столицы [273] более обширного княжества, главным образом по совету митрополита Петра, так как в этом городе был похоронен некто Алексей, прославившийся у русских своей святостью и чудесами. В 1304 году Гедимин, великий князь литовский, двинувшись с войском против русских князей, нанес им сильное поражение. Этот Иоанн был прозван русскими Калитою, т. е. собирателем подаяний, ибо постоянно носил привешенную сбоку котомку, полную щедрых подачек. Иоанн Иванович, заступивший место отца, царствовал весьма недолго, так что едва ли о его деяниях что-либо занесено в историю.

Дмитрий Иванович вместе с братом Симеоном, тверским князем, сделал довольно удачную попытку свергнуть с шеи россиян ярмо татар, которое они терпеливо несли в течение целых 150 лет. В 1350 году мосхи вели войну, довольно успешную, с Магнусом Смехом, королем шведским. Сперва они ему для вида обещали золото за мир, но потом послали железо, переделанное в стрелы. В 1359 году большая часть русских князей съехалась у Авдула, хана заволжских татар, для оказания ему почестей; Димитрий же после сего разбил в двух битвах татарского хана Мамая, причем, говорят, в первом сражении было убито 200000 человек с каждой стороны. Тем не менее, однако, в 1377 году Москва была отнята у него на глазах другим татарским ханом, Тохтамышем. В 1381 году Дмитрий, тесня крестоносцев продолжительною осадою в Нейгаузене, ливонской крепости, в то время когда они уже готовы были сдаться ему, был так сильно ранен пущенною осажденными последнею оставшеюся у них стрелою, что должен был позорно отступить с войском. Он же, став во враждебные отношения с Ольгердом, великим князем литовским, хвастливо в виде едкой шутки говорил, что преподнесет ему пасхальные яйца, и едва, однако, не лишился княжества вследствие нападения Ольгерда. Ибо литовский князь, подойдя тайными путями к самой Москве, принудил Дмитрия просить о мире и, оставив в память сего события копье, вонзенное в ворота крепости, ушел победителем. В это же время и Казимир Великий, король польский, присоединил себе Червонную Русь, как свою область. Василий Дмитриевич, занятый разными войнами, потерял Смоленск и Киев:

эти города приблизительно в 1386 году присягнули в верности Ягайлу, великому князю литовскому. С великим же князем литовским Витовтом, на дочери которого Анастасии он был женат, он вошел в соглашение и составил заговор против Темиркутка или Темиразака, хана заволжского (которого Баязет сперва, ради посмешища, прозвал Тимурленгом или Тамерланом, т. е. хромцом). Ибо царь, или хан Темир, твердо решил в душе своей направить окровавленное оружие свое на Европу, что непременно и произошло бы, если бы он не перенес, после поражения Баязета в 1400 году, войны в самую Индию. В 1399 году Василий успешно прогнал татар из Волжской [274] Болгарии. Когда же в 1404 году татарин Темирсак снова выступил против русских, то он в Рязани остановился, принужденный, по-видимому, к тому некою божественною силою, противодействующей ему. Ибо русские говорят, что они вымолили у Всеблаженной Девы такую задержку, перенеся ради этого самого икону Ее с большой торжественностью из Владимира в Москву, почему и теперь еще даже день 26 августа, когда это произошло, называется Сретением, т. е. встречею, — и весьма празднуется. В 1424 году в Новгороде свирепствовала столь сильная моровая язва, что в течение 6 месяцев погибло 80000 человек. До того велика была сила этого зла, что часто люди, шествующие по улицам, мгновенно умирали или, явившись до сего здоровыми на похороны других, внезапно умирали и хоронились тут же. По случаю предстоящий свадьбы Витовта, который в числе других многих княжеств России владел Псковом и Новгородом, к нему отовсюду съехались европейские государи и при этом совещались о положении христиан. В этом совещании, происходившем в г. Луцке в Волыни в 1428, приблизительно, году, участвовал, кроме Сигизмунда, императора запада, послов Палеолога, императора восточного, Ерика, короля Дании и Швеции, великих князей Бориса Тверского и Олега Рязанского, ханов Таврического полуострова и заволжских, двух магистров ордена крестоносцев в Пруссии и Ливонии, а равно и нового поборника христианства Ягайла, короля польского, — также и наш Василий. Умирая, он предоставил княжество брату Георгию, устранив сына своего Василия, который был ненавистен отцу, так как его мать Анастасия была заподозрена в прелюбодеянии. Георгий же Дмитриевич, собираясь занять престол, заключил было Василия в оковы, но после кратковременного княжения, умирая, завещал ему наследство в своей духовной, пренебрегши собственными сыновьями.

Глава 11. О Василии, Иоанне и Василии Иоанновиче

В самом начале своего княжения Василий Васильевич был схвачен своими племянниками, сыновьями Георгия, о которых он сожалел, что они, как бы выродки какие, были презренны, и ослеплен ими. Вскоре, впрочем, он по желанию татар и благодаря любви народа к нему получил обратно свое княжество и долгое время спокойно правил Московским княжеством, получив прозвание Темный, т. е. лишенный света. Об этом Василии Стефан, великий палатин Валахии, выражался так: “Он расширяет свои владения, сидя дома и почивая”. При нем митрополит киевский Исидор — Киев в то время был подчинен своим особым князьям, — отправившись в сопровождении ста всадников на Флорентийский собор в качестве заместителя патриарха антиохийского, получил в 1439 году от папы [275] Евгения IV сан кардинала, епископа сабинского, но когда он вернулся в свое отечество, то русские отобрали у него все сокровища и заключили его в темницу, ибо нисколько не желали утвердить того соединения с римской церковью, которое он было предпринял. Поэтому у московитов в их книге законов существует особая глава, называемая Собор Флорентийский. Убежав, впрочем, из заключения, Исидор возвратился в Италию, а оттуда отправился в качестве посла от ребра апостольского в Константинополь к Константину, последнему императору, а когда этот город был взят турками в 1459 году, то он с трудом, под видом другого лица, бежал в Рим, где был посвящен Пием II в патриархи константинопольские.

Иван Васильевич, Великий и Счастливый по прозванию, вел много кровопролитных войн с Христианом и Стен-Стуром, королями шведскими. В 1450 году он женился на Марии, дочери тверского князя, а после ее смерти — на Софье, дочери греческого деспота Фомы Палеолога, из рода Багрянородных. Этот Фома, изгнанный турками, жил в Риме, где, говорят, и Софья получила приданое от римского первосвященника. Сам же Иоанн выдал сестру свою за Кудайкула, царя казанского, принявшего при крещении имя Петра. Этот же князь не задумался бы принять обряды римской церкви, лишь бы только папские послы были уступчивее в сем деле. В это время занял город Астрахань Кази, сын крымского хана, которому в 1474 году подчинились и остальные татары после того, как Магомет, султан турецкий, взял Феодосию, столицу Крымского ханства. Меж тем царица московская Софья под предлогом болезни обратилась к жене татарского хана с настойчивой просьбой, чтобы те татары, кои обитали в самом Кремле московском, добровольно ушли бы оттуда навсегда, чем отнималась у них возможность глубоко вникать в замыслы русских. Вместе с этим Иоанн придумал предлог, чтобы отказаться от дальнейшего платежа хану дани. Он выдал дочь Елену замуж за великого князя литовского Александра, ставшего вскоре польским королем, но так как литовцы с пренебрежением относились к религиозным пунктам договора, то Иоанн в кровопролитнейшем сражении разбил их и отнял у них большую часть земли и 70 укрепленных мест и крепостей. У них же он отнял в 1477 году при помощи архиепископа Феофила Новгород и увез оттуда 300 возов, тяжело нагруженных, в город Белая Церковь, сокровищницу России, лежащий на острове. Вследствие чего в 1454 году ганзейские купцы все до одного ушли из Новгорода, после того как царь из-за того, что несколько лиц из их числа неосторожно порицали его, заключил 49 заезжих немцев в темницу и вынудил у них вознаграждение более чем в 300000 червонцев в виде штрафа. Законы, впрочем, он издал весьма полезные и прежде всего строжайший закон о трезвости, впервые предоставив себе право приготовлять [276] напитки. В 1550 году Баязет, султан турецкий, вторгнувшись в Россию, потерял более 40000 своих, погибших от холода и меча во время борьбы за Менгли-Гирея, хана перекопских татар, прогнавшего братьев Айдера и Ямурка, кои бежали в Москву. В 1502 году Вальтер Плеттенберг (благородный род коего процветает и поныне у нас среди знатных курляндцев), великий магистр ливонских крестоносцев, разбил 80000 мосхов, над которыми начальствовал Гавриил, сын Иоанна, и заключил мир на 50 лет. Видя приближающийся конец свой, Иоанн назначил было правителем царства сперва Димитрия, внука своего по первому браку, вскоре же затем, по совету жены, — Гавриила, собственного сына от второго брака, и, наконец, опять Димитрия, вследствие какой-то роковой нерешительности. Отошел этот достохвальный князь от жизни сей в 1504 году, после того как окружил город Москву стеною и наполнил ее несколькими каменными зданиями, для которых он вызывал в Москву на дорогих условиях Аристотеля, зодчего болонского, и других мастеров.

Василий Иванович, раньше называвшийся Гавриилом, принял власть, вступив на престол, отнятый у Дмитрия, сына брата его, в 1505 году. В 1509 году он заключил союз с Свантсоном, королем шведским. В 1514 году он занял Псков и Смоленск — города, кои столь много раз уже раньше подвергались попыткам подчинения, главным образом, благодаря содействию некоего поляка Михаила Глинского и подкупленной обещаниями страже. Неоднократно, но тщетно подступал он к Казани и Астрахани, после того как они восстали, побуждаемые к тому новым князем, присланным им из Крыма. Прожив много времени в необузданном любострастии, он, наконец, женился на Соломонии из московского рода Сабуровых, вскоре заключил ее из-за ее бесплодия в монастырь и вступил в брак с Еленою, дочерью Василья Глинского, женщиною безумно расточительною и необузданною. В 1521 году Махмет-Гирей, хан перекопский, под предводительством брата Шах-Гирея обратил в бегство Шахмета, хана заволжского, и, заняв все его царство, обложил город Москву и увел более 80000 человек в тяжкое рабство. Василий тайком бежал в Новгород и стал снова данником татар. Но в 1523 году он торжественно чрез особых послов объявил войну Махмет-Гирею крымскому и его брату Шах-Гирею, царям казанским, которая благополучно кончилась вследствие неожиданного мира. Этого Василия, говорят, легко было склонить к принятию католической веры, если бы только император Максимилиан не отказал ему в титуле царя. Посол от него Дмитрий Герасимов прибыл в Рим к папе Клименту VII для заключения союза против турок вместе с Павлом Центурионом из Генуи, который раньше был ради торговых целей послан Климентом с грамотами в Московию, который был даже в [277] России еще при Льве X. Приблизительно около этого же времени был отправлен в Россию императором Максимилианом известный барон Герберштейн для заключения мира между поляками и мосхами. И в 1525 году этот Герберштейн, посланный от римского императора Фердинанда, прибыл к Василию вместе с послами — Иоанном Франциском от папы Климента и Леонардом Комита от Карла V, для переговоров все о том же мире. Вследствие чего немного спустя послы московские явились к Карлу V в самую Испанию. Василий меж тем послал Симеона Феодоровича Курбского в Ингрию для покорения далеко живущих народов, и этот Симеон, зайдя далеко за реку и гору Печору, исполнил это поручение к значительному увеличению Русского царства. Покорив казанцев, он содержал у себя в доме их царя Шиг-Алея, человека чудовищных размеров, которого Василий поставил им в цари, но которого они свергли. Так как все прочие князья русские были уже ему подвластны и оставался только один Василий Шемякин, то он призвал его к себе, обвиняя его в заговоре с королем польским, благосклонно принял и заключил в темницу, приказав убить как бунтовщика по совету, быть может, некоего юродивого, который ходил по городу, подметая улицы веником и говоря, что наступил час, когда должно из государства, до сей поры еще не вполне очищенного, выбросить окончательно всякий сор. Вообще это был князь характера лживого, впавший в высокомерие и приписывающий себе титулы, длинные до тошноты. Собираясь умирать, он поручил опеку над своими детьми и заботы о царстве Михаилу Глинскому, которого все время держал близ себя, как человека весьма искусного в делах военных и мирных. Елена же, жена Василия, избрав по смерти мужа, с явным бесстыдством, себе в любовники боярина Иоанна Овчину, умерла от яда, а Овчина был разрублен на части.

Глава 12. Об Иоанне Васильевиче — тиране

Иоанн Васильевич, достойный сын развратной Елены, принял бразды правления в 1540 году мальчиком двенадцати лет и, производя свой род от цезаря Августа, украсил государственный герб двуглавым орлом с распростертыми крыльями. В 1548 году он отправил послов к императору Карлу V, прося у него помощи против турок и предлагая соединение греческой церкви с латинскою, а вместе с тем и прося у императора мужей ученых и художников. И Карл был бы не прочь отвечать взаимным дружеским расположением, если бы всему этому не воспрепятствовали любекские купцы, которые в то время почти одни исключительно производили всю торговлю в Московии с громадной выгодою. Так как мне нельзя будет в дальнейшем повествовании о Иоанне не упомянуть, хотя и против воли, [278] с омерзением, о некоторых чудовищно бесчеловечных пороках его, то я надеюсь, что это не будет вменено мне в преступление Алексеем Михайловичем, сим доблестным государем, который так не похож на него, что никакой порок не может быть в какой бы то ни было степени приписан ему, и который освещает блеском необычайных добродетелей своих яснее самого солнца мрак своей северной страны. Итак, Иоанн, этот усерднейший гонитель одинаково всего честного и бесчестного, предводитель головорезов всего рода человеческого, новый мститель, даже за чувство сожаления, правил над подвластным ему народом, который он ставил на одну доску с дикими животными, не повелевая ими, а свирепствуя над ними. Мало того: он терзал также и чужеземцев и наполнил чуть ли не всю вселенную позорною славою своего тиранства. Не постыдился же некто сказать о сем палаче и приятеле шутов, что он не поколебался бы превратиться в дьявола, так как, отринув все человеческое, он ни во что не ставил весь род людской.

Брата и тестя он без всяких на то причин безбожно лишил жизни. Собственного сына, жертву своей жестокости, он удушил, хотя вскоре с терзаемой фуриями совестью, послал, обуянный внезапным раскаянием, 77000 золотых патриархам константинопольскому и александрийскому и монахам, стерегущим Гроб Господень, дабы они молитвами и священнослужением упокоили душу убитого. Висковатова, мужа, выдающегося между прочими своим красноречием и весьма заслуженного, он велел своим слугам разрубить почленно на части; когда же дьяк, движимый состраданием, отсек Висковатому срамные части для ускорения его кончины, то он приказал ему либо съесть отрезанное, либо же идти на казнь. Итак, тот изжевал это страшное яство, хотя оно тщетно становилось ему поперек горла, и спас себе жизнь тем же средством, которым причинил другому спасительную смерть. Новгород (посаднику коего он велел вступить в брак с кобылою и которого он все-таки в конце концов умертвил вместе с священниками и 3000 других жителей), Псков, Нарву, Ливонию и иные города и области он наполнил таким количеством умерщвленных изысканными способами казни, что попытка с его стороны составить им краткий список была бы тщетною, так как их не вместили бы в себе целые обширнейшие тома. Взяв крепость Виттенштейн — пусть это будет один случай, взятый для примера, из многих — он защитников ее привязывал к копьям, жарил на медленном огне, не говоря здесь уже о другом, не поддающемся описанию, мучении жителей Ливонии.

Так как слава о его жестокости все более и более распространялась повсюду, то северяне и некоторые другие русские племена отвратили от себя гнев тирана, добровольно сдавшись ему. Предприняв пять походов против татар и оказавшись до сего гораздо [279] слабее их, он, наконец, с таким успехом поднял оружие, что обуздал и почти совершенно подчинил их, самых неукротимых людей, себе. В 1559 году Готард, последний магистр тевтонского ордена в Ливонии и первый князь Курляндии и Семигаллии, разбил в большом сражении московское войско и взял в плен главных их вождей. Это обстоятельство раздражило дух Иоанна, как бы острейшими жалами, на общую свирепость до того, что он, как бы в отмщение, поклялся тиранить всячески весь мир. В 1569 году турецкий султан Селим с 300 000 войском, усиленным еще перекопскими татарами, двинулся против русских до самой Астрахани. Тщетно продержав город в осаде и потеряв большую часть вспомогательных со стороны Каспийского моря войск, перебитых московами, он, наконец, голодом и несколькими поражениями, нанесенными ему кн. Серебряным, военачальником русских, поставленный в безысходное положение, постыдно бежал и схоронил остатки войск, поглощенных бурею, в Меотидском озере. В 1571 году Менгли-Гирей, хан крымских татар, взяв город Москву, довел Иоанна до того, что он обещал ему верноподданство и дань и дал даже грамоты на это. Но, получив обратно от него письменные условия вынужденного подчинения чрез воеводу, т. е. наместника своего, рязанского (которому хан безрассудно вручил для рассмотрения грамоты Иоанна, когда он отказался сдать Рязань), Иоанн немедленно собрал войска, снова напал на громадные полчища варваров и разбил их. Когда же в 1572 году послы перекопских скифов потребовали от Иоанна дани, то он велел 300 из их свиты казнить топором, начальников же посольства он отослал обезображенных, обрезав им носы, губы и уши, к таврическому царьку вместе с топором. Засим он непрерывным рядом побед подчинил себе Казань, Астрахань, пермяков, симбирцев, лапландцев, югорцев, булгар, все Заволжское царство и другие народы, частью в Европе, частью в Азии обитающие, и оставил своим потомкам обширнейшие владения, приобретенные оружием. Правда, весьма благоприятствовало ему в этом деле то обстоятельство, что многие татарские племена ушли к своим, успешно в это время воюющим на востоке, в Индии и Китае. В 1578 году шведы, воевавшие и заключившие мир с Иваном Васильевичем при королях Густаве и Ерихе, отняли при короле Иоанне Третьем у московов крепость Падису и некоторые другие места Карелии, а также и обе Нарвы. Но и с Сигизмундом Августом и Стефаном Баторием, непобедимыми королями польскими, вел Иван Васильевич крайне тяжелую войну. Стараясь кончить ее весьма желанным миром, папа Григорий XIII послал знаменитого Поссевина из ордена иезуитов, который в 1582 году чрезвычайно ловко умиротворил все. Перед этою-то войною, говорят, в городе Москве между прочими чудесными явлениями выпал снег с кровяными пятнами и упал с неба мраморный [280] надгробный камень с надписью на неведомом языке — предзнаменование несчастий и призыв к покаянию. Далеко, однако, от того, чтобы смягчить каменное сердце тирана, это скорее еще более ожесточило его, и он велел разбить зловещий камень вдребезги. Равным образом он нисколько не уважал, так как душа его была порабощена отвратительнейшими пороками, общего у всех народов закона о неприкосновенности послов и священного оказания гостеприимства. С герцогом Магнусом, братом от второй матери Фридриха II, короля датского, которому Иван Васильевич дал в жены Марию, дочь брата своего Георгия, и которого он называл королем Ливонии, он обошелся крайне позорно, заставив его однажды проползти на коленях две тысячи шагов и выпить меду, смешанного с собственною его кровью. Стражу его он изрубил в куски и лишил бы жизни самого герцога, сорвав с него всякую одежду, если бы тот сам не спасся счастливым бегством. Намереваясь по заключении перемирия войти в Нарву, он сел в колесницу, на которой был устроен помост, и потребовал, чтобы его везли люди, а не лошади. Духовенству, обращающемуся к нему с мольбою о смягчении хотя бы до некоторой степени сурового нрава его, он лицемерно объявил, что отказывается от царской власти, и удалился в свой дворец или, вернее сказать, в свой монастырь, называемый Александровскою слободою, где неоднократно, облекшись вместе со своими приближенными в монашеское одеяние, совершал лицемерные церковные службы, в заключение коих обыкновенно следовало избиение нескольких заключенных. Выйдя оттуда, о чем его все коленопреклоненно умоляли, он с еще большим ожесточением стал всячески исступленно свирепствовать, придумывая, кроме прежних, еще новые способы истязания. Желая расширить город Москву, он устроил по ту сторону реки новые слободы под названием Налей, от глагола наливать, ибо желал, чтобы воины там свободно напивались допьяна. При нем англичане начали приезжать по Белому морю, и им была открыта гавань. Стоя уже почти одною ногою в могиле, сильно, но, кажется, слишком поздно, в последнюю минуту жизни, он, говорят, раскаялся, когда к крайнему ужасу присутствующих тело его уже стало разлагаться и издавать зловоние, и он к общей радости испустил дух, терзаемый фуриями и стонущий от угрызения совести, в 1584 году от Р. Х., 66 лет от роду, возвратив перед смертью свободу заключенным и освободив подданных от податей на десять лет. Телосложения он был вполне крепкого, роста высокого, глаза имел быстрые, но небольшие, нос — орлиный, лицо морщинистое и красное; высокомерный в обращении, с крепкою памятью, он никогда не смеялся, кроме как в опасности и во время своих свирепств, так что находился в наилучшем настроении духа каждый раз, как устраивал омерзительное избиение людей. Ум имел [281] проницательный и быстрый; не знал меры одинаково ни в ненависти, ни в благосклонности, одинаково был жаден до славы, как и до богатств; гордости же был необычайной, до того, что требовал непременно выучить слона преклонять перед ним колени. В военное и мирное время предавался хвастовству и расточительности. Более всего его потешали охота и борьба пленников с дикими зверями, и он полагал, что имеет право терять время, проводя его за игральными картами или шашками. Преступною страстью был до того обуреваем, что, говорят, даже будучи уже при смерти, пытался изнасиловать [Ирину, жену сына Феодора] и постоянно пользовался чужими женами. Вид же добродетели придавало ему то, что он сам читал просьбы, выслушивал людей даже низкого состояния, строго преследовал чиновников за бездействие и жестокость, являлся по временам покровителем чужестранцев, которых допускал во дворец, предоставляя им свободу вероисповедания и богослужения, кроме иудеев, которых был непримиримым врагом. Быв женатым на семи женах, он оставил после себя только двух сыновей, а именно Федора или Феодора, который и наследовал ему, и Дмитрия, убитого Борисом Годуновым, захватившим себе царскую власть.

Глава 13. О Феодоре, Борисе, Феодоре, Василии и Лжедмитриях

Феодор, или Федор Иванович, принял бразды правления государством в тот же год, как умер его отец. К нему вскоре, вследствие его простоты и неразумия, присоединился в качестве как бы нового правителя и помощника Борис Годунов, брат царицы, после того, как был удален Богдан Бельский, воспитатель царских детей (который стремился к царской власти, но неудачно). Годунов, приобретя темными делами любовь народа, устранил с своего пути малолетнего Дмитрия посредством неких изменников, которых, однако, предал смерти, дабы не оставить как-нибудь следов и свидетелей своего преступления. В 1593 году он отнял у шведов несколько городов и крепостей в Ливонии. В 1597 году, незадолго до своей кончины, Феодор предлагал многим князьям, окружавшим его ложе, царский скипетр, и все отказывались. Борис же Годунов, простершись ниц, принял его, страстно желая получить, хотя и притворялся, что отказывается, а с ним и всю власть. Как я уже заметил, он постоянно притворялся не хотящим взять на себя это, но, наконец, принял по многочисленным просьбам подданных и детей, бегавших с мольбами по улицам по его же наущению, в 1597 году и стал править весьма хорошо, поклявшись предварительно в том, что он в течение пяти лет не прольет ни единой капли крови граждан. Кроме того, он решил при себе вводить в Россию науки, но ему в этом прекрасном [252] деле помешало сопротивление духовенства. Привлекши к себе великолепными обещаниями Густава, сына шведского короля Ерика XIV, он лишил его всего царского убранства, когда тот отказался переменить веру, ради брака с дочерью Бориса, и удалил его от себя. Этот Густав, окончив впоследствии в 1607 году жизнь свою в России, был похоронен в каком-то лесу. Вследствие сего Борис, для скрепления дружбы с Христианом IV, королем датским, вызвал к себе его брата Иоанна, обещая ему точно так же женитьбу на дочери своей Аксинье. Но и тот также, прожив в Москве всего лишь шесть недель, скончался и был предан земле в Немецкой слободе без всяких похоронных торжеств. Когда же турки стали хлопотать о союзе с Борисом, то он им послал камзол из свиной кожи и шитый серебром мешок, наполненный свиным пометом, вместе с открытым объявлением вечной вражды. Англичане и голландцы снова получили от него чрез послов своих прежнее право свободной торговли. В 1601 году и в двух последующих в России господствовал такой голод, что были вынуждены употреблять в пищу человеческое мясо, хотя царь и запретил чужеземцам покупать хлеб. За голодом непосредственно последовала смертоносная чума, болезнь необычайная в северных странах, вместе с другими карами разгневанного Неба. А в 1606 году умер и сам Борис без всякой предсмертной болезни, как подозревают, от яда, принятого им самим, в самый разгар смут, возбужденных Лжедмитрием.

Феодор, или Федор Борисович, был царем только в течение двух месяцев. Губительнейшая для всей России шайка Дмитриев, дерзкая и сильная духом и людьми, подослав к нему убийц, сразу лишила его внезапно и власти и жизни, несмотря на то что подданные уже поклялись ему в верности и что уже был назначен день, когда он должен был возложить на себя царский венец и прочее священное царское одеяние. Итак, Дмитрий первый (после настоящего Дмитрия, давно уж убитого), приняв на себя звание царя и, еще при Борисе, начав заводить смуты, будучи научен неким русским монахом, враждебно относившимся к Борису Феодоровичу, по необычайному стечению обстоятельств стал считаться царем, что произошло главным образом благодаря стараниям и помощи киевского воеводы, у которого он был в услужении и которому он открыл вымышленное свое происхождение, будучи обижен пощечиною, полученною от своего господина. Мало того, сам король польский Сигизмунд и воевода сандомирский (на дочери коего Марии Георгиевне Дмитрий в 1606 году женился и которой он торжественно поклялся обратить русских в католическую веру) в значительной степени поспособствовали этому делу. В 1606 году июня 10 дня этот Дмитрий или, вернее, Гришка Отрепьев — таково было его настоящее имя, — родом из Валахии (а не из Италии, как это некоторые [283] неосновательно полагали), обладающий прекрасною осанкою и красноречием, вошел с чрезвычайной пышностью и приветствуемый народом в Москву, разбив войско Бориса. Засим, осквернив гнусным любодеянием дочь Бориса Аксинью, заключил ее в монастырь, а мнимую мать свою возвел из ее уединения на престол и, отправив прежде сего несметные сокровища в Польшу, получил чрез послов Анну Марию, дочь сендомирского воеводы, обещанную ему в жены. Но как все ложное не бывает долговечно, то и Дмитрий, сам себя выдавая и губя, начал жить совершенно несогласно с обычаями русских, вследствие чего у его подданных явилось сильное подозрение, не чужестранец ли он, быть может. Так, он наслаждался музыкой во время обеда, вскакивал без всякой посторонней помощи на необъезженных коней, совершенно необычно занимался делами в полдень, когда все предавались сну, весьма часто уезжал на охоту, крайне редко творил крестное знамение в ежедневных службах и ввел много других новшеств для русских. Вследствие сего князья Шуйские, главным образом, вместе с другими справедливо предприняли составить заговор против сего тирана при помощи Василия Ивановича, участника в его, Дмитрия, замыслах и раскрывшего пред ними его хитрые выдумки. Старший между Шуйскими, он подвергся, когда его замыслы были открыты, тяжелой пытке, однако оставлен в живых. Вскоре после сего он, ради освобождения отечества и отмщения за причиненное ему бесчестие, возобновил свои наветы и рано на рассвете по знаку, данному колоколом, бросился, схватив оружие, в Кремль и окончательно добил Дмитрия, которого и сама мать отказалась признать своим сыном, и уже полуживого, вследствие какого-то падения, в первый же год его царствования, и выставил тело убитого на трехдневный отвратительный показ, причем были убиты многие поляки, и только отцу Марины и царским послам было разрешено возвратиться к себе. Такова, поистине, всегда была роковая награда за нечестивые дела — кратковременное наслаждение и вечный позор. Марина Георгиевна же (Maria Gorgona), спасшаяся под юбками своей дворцовой управительницы и заключенная в монастырь, впоследствии вышла замуж за Лжедмитрия третьего, который причинил тоже немало смут, а затем — за некоего поляка Заруцкого и в конце концов умерла в наигрязнейшей тюрьме.

Итак, в этом же году Василий Иванович Шуйский, по выбору всей России приняв царскую власть, велел вырыть труп Дмитрия и сжечь его вне города рукою палача, причем всенародно были объявлены его вины: что он, действительно, был беглый монах, волшебник, еретик, обманным образом захвативший себе власть. После сего Григорий Шаховский бежал с царскою печатью и, утверждая, что первый Дмитрий и поныне еще живет в Польше, снова возбудил [284] сильные волнения. Мало того, когда этот первый обман был обнаружен, то он выдумал снова еще другого Дмитрия, которого весьма сильно поддерживали Петр Феодорович, незаконный сын Феодора Иоанновича, шатающийся между казаками, и поляки. Они измышленного третьего Дмитрия, иначе называемого Иоанном, супруга Марины, бывшего до сего школьным учителем в Польше, привели к российской границе (в то время, когда вся Московия была терзаема внутренними и внешними войнами), дабы с большим успехом, на чужую ответственность, выполнять собственные замыслы. В это время король шведский Карл IX предложил мосхам помощь против поляков, послав ради сего Петра Петрея, выдающегося, между прочим, составителя описания Русского государства. Русские же, хотя сперва и отказались в 1609 году, однако усиленно просили о ней, и Яков Делагарди пришел с войском в 5000 человек. С этим небольшим войском он овладел громадным Новгородом, когда мосхи отказались было платить обещанное жалованье, и держал его в подчинении у своего короля до тех пор, пока дело это не уладилось заключением мира. Меж тем, когда Василий, ничем не успокаивая народ, волнующийся вследствие раздоров, отправился в монастырь, препоручив заботу о государстве Феодору Мстиславскому, король польский Сигизмунд занял Смоленск. Дмитрий третий же после многих поражений со стороны мосхов и осады Москвы бежал к татарам и был там изменнически убит в то время, как пировал и плясал с ними, пронзенный выстрелом из фузеи. После его смерти многие присягнули и пристали к Лжедмитрию четвертому, возбудившему смуты в западной России, а вскоре после сего — к Лжедмитрию пятому, сыну Марины, из коих первый, нигде не имевший никакого успеха, умер внезапно; неизвестного происхождения, изгнанный из Пскова, он, садясь на коня, был пронзен копьем и погиб. Большинство тогда избрало русским царем Владислава, потом внезапно раскаялось в этом решении, стоившем им много крови, когда они под предводительством патриарха Гермогена, Заруцкого и Ляпунова, излюбленных вождей народа, стали изгонять поляков из Москвы. Но если в 1610 году мосхи возбуждающим сожаление образом опустошили огнем и мечом Вильну, столицу Литвы, то и поляки также, кроме похищения громадных сокровищ, столь кровопролитно отмстили им, что в 1612 году русские решили отправить послов к императору Матвею, дабы чрез его посредничество поляки перестали бы тревожить нападениями Россию, не имеющую вождя. Наконец, был извлечен из убежища своего и передан Сигизмунду в качестве пленника и Василий Иванович Шуйский, который вскоре был схоронен в поле, близ Гостининского замка, но по окончании войны его бренные останки были почтены в Варшаве памятником от государства, а немного времени спустя увезены в Москву. Другие [285] призывали к себе Карла Филиппа, брата шведского короля Густава Адольфа, который, однако, не доверяя постоянству мосхов, добровольно сам отказался от посягательств на царство. Наконец, Дмитрий шестой по порядку, бывший когда-то писцом при дворе, стал было волновать Московское государство, выдавая себя за Дмитрия Шуйского, но он, в самом начале царствования Михаила Федоровича, понес достойное своему преступлению наказание, быв предан позорной казни. И вот краткий очерк истории о Дмитриях, немало, впрочем, поистине запутанной туманными противоречиями и мелкими подробностями.

Глава 14. О Михаиле Феодоровиче

Михаил Феодорович, из древнего рода Романовых, черкесских князей, отпрыск знатного происхождения, уже прославившийся военною доблестью, был единодушно избран править государством в 1615 или, по русскому летосчислению, в 7123 году от сотворения мира, из-под самого плаща матери, укрывшей его, из опасения, в монастыре города Костромы, главным образом стараниями Трубецкого, Пожарского и казаков, а также в значительной степени по совету некоего псковитянина, коему впоследствии признательный князь поручил должность сборщика податей. В этом муже Псков, кажется, вещим образом проявил древнюю доблесть мудрого Гостомысла, который некогда удачно посоветовал избрать варягов в русские князья. С благоразумной осторожностью избегал юный Михаил до этого всех почестей, которые на каждом шагу встречались ему повсюду в изобилии. Ибо, удалясь в отдаленные места, он не только великодушно отклонил просьбы бояр, но даже расчистил себе путь к отступлению мечом, когда казаки пытались как бы неким приятным насилием заставить его принять скипетр, причем убил многих из них. Отец сего нового царя Феодор Никитич Романов был одним из главных правителей, как их называют, государства, который, съездив удачно послом в Польшу, принял по избрании сына в великие князья имя Филарета и прославился под патриаршим клобуком. Михаил прежде всего немедленно отправил послов к императору Матвею, дабы скрепить старый дружественный союз договором о новом оказании помощи. Благодаря его заботам о мире, удачно заключенном с соседями, Москва, как бы мертвая до сего, казалось, вновь ожила. Ибо, действительно, никто кроме Михаила, доблестнейшего князя и как бы нового основателя, не был бы в состоянии восстановить утомленное и почти погибающее под игом столь многих зол государство; как в частной жизни своей он держал себя в высшей степени похвально, так и, став во главе всего государства, он поддержал прежнюю добрую о себе славу. Хотя и видел он себя [286] взнесенным превыше всех людей, тем не менее сердце его всегда питало любовь к низшим, так что он, подавляя в себе великодушно всякую гордыню, считал, что для созидания царя нужны те же элементы, какие нужны для хорошего человека вообще. Перво-наперво он всенародно предал достойной казни последнего Дмитрия, называвшегося собственно Тимошкою Анкундиновым. Этот Дмитрий в то время, как все были на стороне Михаила, убежал, не находя себе никакого дела в России, сперва в Польшу, затем в скором времени в Константинополь, где принял даже обрезание, как оно производится у турок, отсюда — в Рим, где сделался католиком, и, наконец, — в Виттенберг, где стал лютеранином. Выданный, наконец, голштинским герцогом московскому послу и привезенный в Москву, он был бит кнутом, удавлен веревкою, а труп разрублен на пять частей после того, как его продержали несколько времени закованным в цепях на воротах царского дворца, как бы на позорном некоем седалище, напоказ всем. Польские войска Михаил мужественно отразил; так как до сего русские колебались в своем выборе, то они, будучи высланы вперед Владиславом, уже обложили город и ждали прибытия короля. Михаил же, освободив сперва город, вытеснил их также и из Кремля и, наконец, совсем из России, заключив, впрочем, с ними договор. Говорят, поляки тогда разграбили всю казну московского царя и захватили с собою царскую корону, как говорит некто, что, кажется, не совсем похоже на истину, так как полякам было предоставлено уйти не иначе, как с позволения русских, из Кремля и из страны, где вещь, столь важная для русских в то время, была бы в пренебрежении. Была война и со шведами, но вскоре, в 1618 году, последовал благотворный мир. В 1631 году, незадолго до заключения нового мира с поляками, Михаил отправил в Польшу посла, который потребовал от государственных чинов (короля у них в то время не было), не обнажая голов, возвращения Смоленска с суровыми угрозами и готовый вручить им в случае отказа обнаженную саблю в знак объявления войны. В это же время приезжали в Москву и Персию голштинские послы и с ними знаменитый Олеарий, с целью открыть новые торговые пути. В 1633 году Владислав Четвертый, снова начав войну, отнял у мосхов многие города и теснил Смоленск долгою осадою, а в 1645 году (в котором он получил от шаха персидского великолепнейшие подарки в знак дружбы и заключил с ним союз) Михаил, государь, о котором все весьма сожалели, скончался.



Источник: vostlit.info.

Рейтинг публикации:

Нравится5



Комментарии (1) | Распечатать

Добавить новость в:


 

 
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Чтобы писать комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

  1. » #1 написал: джекки. (21 декабря 2010 20:11)
    Статус: |



    Группа: Гости
    публикаций 0
    комментариев 0
    Рейтинг поста:
    0

    Рейтенфельс,рассказывая о быте московских царей,упоминает,что пели царю "похвальные песни",и говорит,что повторяет их "от слова до слова",в тексте эти песни сохранены,вместе с рифмой.Так на каком языке они пелись,или он так вот сразу запомнил и сам художественно перевел? laughing Соответственно,царицы российские всегда были германских кровей...  Сколько чудес в нашей исТории smile


       
     






» Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Зарегистрируйтесь на портале чтобы оставлять комментарии
 


Новости по дням
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Погода
Яндекс.Погода


Реклама

Опрос
Ваше мнение: Покуда территориально нужно денацифицировать Украину?




Реклама

Облако тегов
Акция: Пропаганда России, Америка настоящая, Арктика и Антарктика, Блокчейн и криптовалюты, Воспитание, Высшие ценности страны, Геополитика, Импортозамещение, ИнфоФронт, Кипр и кризис Европы, Кризис Белоруссии, Кризис Британии Brexit, Кризис Европы, Кризис США, Кризис Турции, Кризис Украины, Любимая Россия, НАТО, Навальный, Новости Украины, Оружие России, Остров Крым, Правильные ленты, Россия, Сделано в России, Ситуация в Сирии, Ситуация вокруг Ирана, Скажем НЕТ Ура-пЭтриотам, Скажем НЕТ хомячей рЭволюции, Служение России, Солнце, Трагедия Фукусимы Япония, Хроника эпидемии, видео, коронавирус, новости, политика, спецоперация, сша, украина

Показать все теги
Реклама

Популярные
статьи



Реклама одной строкой

    Главная страница  |  Регистрация  |  Сотрудничество  |  Статистика  |  Обратная связь  |  Реклама  |  Помощь порталу
    ©2003-2020 ОКО ПЛАНЕТЫ

    Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам.
    Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+


    Map