Гринь А.В.: Системные принципы организации объективной реальности

Глава 3
Cистемы развиваются

Выбранная тема с необходимостью подводит нас к анализу развития как категории, принадлежащей к основам ограниченного мира и отражающей самый общий результат всех системных превращений. Сейчас необходимо рассмотреть развитие хотя бы до той степени, чтобы до необходимых в дальнейшем пределов расширить наш методологический арсенал.

Заглянем в философский словарь. "Развитие", также эволюция, генезис - закономерное изменение материи и сознания, их универсальное свойство; собственно "развертывание", до тех пор "свернутого", выявление, обнаружение вещей, частей, состояний, свойств, отношений, которые имелись и прежде, уже были подготовлены, но не были доступны восприятию, особенно в смысле от низшего и малозначащего к высшему и полноценному. Развитие бывает или экстенсивным (в смысле эволюционизма 18 в.), т.е. проявлением и увеличением уже имеющегося, или интенсивным (эпигенез), т.е. возникновением качественно новых форм.

С другой стороны, развитие бывает экзогенным, т.е. ненастоящим, неподлинным развитием, определяемым только извне, окружающим миром, или эндогенным, т.е. настоящим развитием, источник которого находится внутри самого развивающегося.

В противоположность "творению", появлению из ничего, а также в противоположность спонтанному формированию из хаоса, или "Hylе", понятие "развитие" употребляется для обозначения поступательного движения, перехода из одного состояния к другому."

Такое широкое определение развития в разговоре о системах нас не устроит. В этом понимании развитие неявно смешивается с некоторым множеством изменений, что вряд ли можно признать логичным и оправданным. По данному определению простое надувание воздушного шарика можно строго признать разновидностью развития (экзогенным). Не будем пока погружаться в глубокую критику предмета, для экономии времени попытаемся определить собственное, необходимое в дальнейшем понимание. Развитие - это, несомненно, изменение, о чем убедительно свидетельствует наш элементарный жизненный опыт.

Однако не всякое изменение мы называем развитием. Изменения бывают обратимыми и необратимыми. Собрать двигатель - значит изменить его, разобрать двигатель - тоже изменить его, но это не развитие, а примеры обратимых изменений. Если сжечь спичку, это - пример необратимого изменения, которое вряд ли можно назвать развитием согласно известному определению, поскольку вид почерневшего и скрюченного огарка вряд ли соответствует нашим представлениям о "высшем и полноценном" по сравнению с целой спичкой. Развитием принято называть, например, возникновение нового биологического вида животных. В чем тут принципиальная особенность?

В случае подлинного развития происходит некоторое "разворачивание ранее свернутого" и "переход из одного состояния в другое", когда один вид дает начало качественно иному виду животных.

Очевидно, размышляя над этой темой, Гегель пришел к идее диалектического скачка, который в его понимании стал неотъемлемым атрибутом развития. Диалектический скачок был представлен границей нового состояния, а развитие - последовательностью диалектических скачков. Напомним, что развитие по Гегелю представляется в виде так называемой "диалектической спирали", включающей три этапа развития - положение, отрицание и отрицание отрицания.

Эти этапы хорошо иллюстрируются в примере с метаморфозами зерна.

Зерно, как положение, дает растение, первый раз отрицая свое качество. Растение снова дает зерно еще раз изменяя качество, через "отрицание отрицания". Но не старое зерно, а рождается объект лишь "подобный" первоначальному. В этой модели насчитывается три качественных состояния и два качественных перехода.

Диалектический "закон отрицания отрицания" считается имеющим, если не всеобщий, то весьма общий характер, поскольку его действие обнаруживается даже на уровне логических схем. Например, в десятиричной системе счисления ноль увеличиваясь до девятки снова "приходит" к рубежу десяти, давая начало развитию нового цикла.

В последнем случае мы имеем дело с чисто умозрительным - "абстрактно-модельным" объектом. Но сейчас наши интересы и внимание будут касаться реально-временных систем, которые существуют способом, известным из классической философии как "вещь в себе", то есть независимо от нашего сознания.

В примере с двигателем внутреннего сгорания имеется ввиду, что эта система существует как единичная данность вне зависимости от нашего сознания, поскольку природе вне нашего воображения не свойственно объединять совокупности двигателей в один абстрактный образ.

В известных концепциях развития существует одна до сих пор нерешенная проблема, актуальность которой наиболее ярко проявляется в социологии. Она состоит в понимании сути направленности развития.

В этом отношении теоретики разделились на два лагеря, один из которых считает принципиальными явления "эволюционизма", утверждающего объективность развития, другой склоняется к теориям круговорота или циклического развития, критикуя эволюционизм за неспособность объяснять явления регресса и затухания цивилизаций (Н.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби).

Основные противоречия обнаруживаются в решении задачи о теоретическом объединении наблюдаемых явлений общей необратимой изменчивости Мира и широкого разнообразия иных исходов объектных природных превращений.

Наблюдаемые случаи неэволюционных качественных изменений должны по логике вещей отрицать всеобщий характер развития в русле однонаправленного вектора эволюции Мира.

Критические замечания против теории эволюционизма, понимаемого как всеобщность развития выглядят вполне обоснованно. Возьмем, скажем, такую систему - двигатель внутреннего сгорания. Это конечно же система, которая перерабатывает горючее в теплоту и работу, но можно ли разглядеть в ней какое-нибудь развитие, где здесь диалектическая спираль? Проще признать двигатель системой неразвивающейся, "мертвой", что исключает вроде бы всеобщий характер развития. Попробуем поразмыслить об этом.

Начнем с представления развития как свойства изменчивости мира. Говоря "мир развивается", мы имеем ввиду наблюдение постоянных качественных изменений, которые не встречались ранее в том же месте пространства и не воспринимались нами чувственно. Возвращаясь к примеру с зерном, попытаемся определить, а где здесь собственно сам объект, развитие которого мы рассматриваем. При этом с удивлением обнаружим, что мы его вообще не обозначили как единичную определенность. Три разных слова обозначают нам три разных объекта: "первое зерно", "растение", "второе зерно". Который из этих объектов, собственно говоря, развивается?

С точки зрения классической философии этот вопрос не является принципиальным, поскольку закономерная смена содержания и формы разнообразных объектов становятся вполне очевидны, а того, что уже сказано - достаточно для иллюстрации данной закономерности. Но с позиций требований системного подхода изначально полностью и однозначно ограничить объект, а затем проследить его метаморфозы. Вся суть вопроса сконцентрирована в сложностях системного ограничения.

Самый первый объект "первое зерно" будучи конкретной системой с определенной пространственной конфигурацией и уникальным сочетанием структурных элементов, во второй стадии меняет свое качество и форму.

Если дело представить так, что "растение" это есть "первое зерно" просто в измененном качестве, тогда придется признать, что и "второе зерно" есть "первое зерно" в измененном качестве. Вроде бы все объяснилось, но тогда по рыцарски служа ее величеству логике необходимо, скажем, продолжить этот ряд. "Первое зерно" снова превращается во "второе растение", затем в "третье зерно" и так до бесконечности. Но тогда не диалектическая спираль должна возникнуть в нашем воображении, а ступеньки великой бесконечной лестницы, которая отражает превращение первого зерна, а точнее "первоначала всего сущего", соответствуя древней проблеме первичности курицы или яйца. Непонятно тогда, для чего такая модель может быть востребована, поскольку она может объяснить только то, что процесс развития скачкообразен и бесконечен.

Видимо правильнее объяснить дело другим образом.

Развивающимся объектом в данном примере является не зерно, а растение. Точнее конкретное растение в "безучастной ко всему природе".

Ограничив объект позволительно представить "первое зерно" как растение в качестве своего условия или предпосылки, реализованной в другом объекте - в зерне.

В этом состоянии некоторые структурные элементы будущего растения уже содержатся в виде совокупности условий для закономерного возникновения конкретного растения.

Растение в этой фазе не функционально в смысле невозможности к особенному качественному преобразованию системообразующих потоков. Далее все закономерные совпадения условий приводят к тому, что на этапе отрицания возникает собственно растение, как система, способная к биологическим обменным процессам, к необратимому качественному преобразованию системных потоков с изменением значений энтропии.

Затем наступает момент, когда новое стечение обстоятельств на этапе отрицания отрицания исключает возможность этой специфической преобразовательной деятельности.

Растение как система, элементы которой все еще присутствуют как данность и объект в природе и в частности в новом зерне, уже не способна специфически своим образом преобразовывать потоки как конкретная система. Это состояние системы на этапе отрицания отрицания именно своей нефункциональностью подобно состоянию на первом этапе и тоже составляет условие или предпосылку, реализованное в другом объекте, который закономерно возник в связи со свершенностью всех процессов преобразования системообразующих потоков. Таким образом представляется действие закона отрицания отрицания в аспекте "системного подхода".

С этих позиций непротиворечиво обосновывается всеобщность развития, поскольку подобная смена качественных состояний присуща всем без исключения системам, функционирующим в пространственно-временном континууме, и тогда свойство развиваться обусловливается просто системным способом существования Вселенной в некоторой локальной своей части.

Например, тот же двигатель внутреннего сгорания прежде, чем начать преобразование системообразующих потоков должен возникнуть как предпосылка конкретной системы, из которой закономерно следует сама система, а затем исчезнуть, оставив после себя результат - след собственной структурно-функциональной уникальности в общем Мировом движении, необратимость которого обеспечивается его энтропийным характером.

Такое представление развития в схеме диалектической спирали на более общем уровне вбирает в себя процессы системных превращений в живой и неживой природе. Даже несистемы, подобные инертному камню, если их объективировать обособленно, могут в принципе не развиваться, но являясь частью какой-нибудь системы или каких-нибудь систем, которыми насыщен материальный мир, могут являться участниками всеобщего развития как последовательности мировых изменений.

В этом рассуждении остается серьезная проблема понять, когда начинается развитие конкретной системы. От вечности в прошлом, от сотворения Мира, от нашего участия в осмыслении начала существования объекта или от какого-то момента, независимого от нашего сознания? И когда заканчивается развитие конкретной системы? Никогда, поскольку его результат обусловливает все дальнейшие Мировые процессы, или когда-то, зависимо или независимо от нашего сознания?

Решение этих принципиальных для нас вопросов мы попытаемся отыскать в популярной сейчас в естествознании теории, основанной на представлениях о существенности флуктуаций в образовании диссипативных структур [15].

Как известно, предпосылка предшествует следствию. Иногда предпосылка это один или несколько легко определяемых факторов, что позволяет предвидеть совершенно определенный результат.

Например, в случае применения рычага для поднимания тяжестей, когда нажатие на одно плечо рычага детерминирует строго определенное перемещение другого плеча. Поэтому на основании знаний механики Ньютона можно рассчитывать и прогнозировать поведение несложных механических систем.

Однако в природе повсеместное распространение имеют случаи, когда предпосылка определяется столь большим равносильно действующим количеством факторов и сопутствующих им закономерностей, что их невозможно учесть в полной мере. Тогда явление приобретает вероятностный характер; возникает "флуктуация".

В особой точке "бифуркации" флуктуация может привести к разрушению всей сложившейся структуры системы. Тогда невозможно предсказать: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на более высокий уровень организации, который называется диссипативной структурой.

Для поддержания новой диссипативной структуры требуется больше энергии, чем для поддержания более простых структур, которые были заменены новым, более организованным состоянием.

В этой известной теории, кажется, требуется преодолеть одно небольшое препятствия, которое несколько мешает попыткам перемещения принципа флуктуаций в основу теории развития. С этим же противоречием, мы уже сталкивались при рассмотрении Гегелевской спирали развития. Оно заключается в необходимости объективирования системы.

Возникновение новой диссипативной структуры в точке бифуркации, несомненно, опосредуется диалектическим скачком и сменой качества. Уместен вопрос, является ли эта смена качества моментом рождения новой системы (или нескольких систем) или смена качественного состояния происходит всякий раз в старой системе.

Из-за отсутствия ясного ответа и возникает вышеупомянутое препятствие, сущность которого хорошо проявляется в попытках решить и следующие вопросы. Является ли полное разрушение системы единственно возможным исходом ее бытия, или возможны другие варианты? Если все существующие системы диссипативны по отношению к предкам, то когда происходит новообразование систем? Что непротиворечиво происходит с уровнями диссипации у регрессирующих систем?

Чтобы преодолеть это препятствие, попробуем соединить теорию флуктуаций с Гегелевской концепцией развития, подвергнув и то и другое некоторой модификации.

Классическая диалектическая спираль в аспекте ее системной интерпретации представляется в виде последовательности трех состояний: "положение", которое соответствует существованию системы в виде предпосылки, "отрицание"- этапу функциональности, "отрицание отрицания" - этапу нефункциональной предпосылки-следствия - уникальному результату свершения всех специфических системных процессов.

Представляя развитие не как простое превращение, а более как рождение и смерть систем, что несколько отличается от сложившейся традиции, можно попытаться приблизиться к фундаментальнейшим свойствам Мировой динамики событий. Для этого попробуем еще раз взглянуть на закон отрицания отрицания, но уже с позиций наших системных представлений.

Термины "положение", "отрицание", "отрицание отрицания" кажутся слишком тесно связанными с субъективно-логическими схемами нашего сознания, направленными на созерцание только факта свершения качественных преобразований, оставляя "за бортом" требование системно-объектной ограниченности. Для наглядности попробуем ввести особую терминологию, более точно отражающую сущность именно системного развития.

Начиная с события - флуктуации, возникновения системы предпосылки до начала функционирования обозначим как дофункциональный этап развития, когда система, уже элементно существуя, закономерно подходит к своей функциональности.

Например, конкретный двигатель, ранее не существующий как система, способная к переработке горючего, образуется через флуктуацию, стечением случайностей сначала в конкретных (именно в этих, а не в каких других таких же) деталях, которые по очереди поступают на конвейер для сборки.

Далее после скачкообразной смены качества и начала преобразовательной деятельности до прекращения функции - как функциональный этап. На этом этапе двигатель преобразовывает горючее в тепло и работу с необратимым увеличением мировой энтропии.

Наконец, последний этап, когда свершаются все преобразования системообразующих потоков, до полного стирания результатов уникального существования системы - как "деструктивный" или постфункциональный этап развития. Соответственно полный износ системы - "двигатель" полностью прекращает его системное существование, но качественные изменения, которые произошли в Мире в связи с актом энтропийного преобразования являются отражением и следом уникального системного существования данного объекта. На этом этапе система представляется реализованной предпосылкой иных сущностей, что составляет тождество начального и конечного состояний похожее на принцип диалектической спирали. Последним событием в акте системного развития является флуктуационное "стирание" системной определенности.

Возвращаясь к вопросу о начале и окончании процесса развития природных систем, уместно предположить, что на определенном реально-временном этапе, когда "сплетение" закономерностей полностью выводят событие из под контроля малозначной определенности, случайность создает систему, сначала как предпосылку для развития по рассмотренной выше схеме.

Последующее погружение системы в небытие определяется такими же флуктуациями, которые полностью стирают системную определенность во времени, порождая иные системы, которые полностью "забывают" изначальное состояние.

В таком представлении закон отрицания отрицания как основа сущности развития становится всеобщим лишь в силу возникновения самой системы и включает в себя эволюционные исходы типа "прогресс", "регресс", "затухание" в качестве одного из возможных вариантов развития.

Заметим, что скорее всего флуктуации, как явления случайные, не могут иметь единственного направления в аспекте оценки этого явления по шкале прогрессивности. Объектные изменения, могут выглядеть направленными в различные стороны; как "прогрессом", так и "регрессом", так и принимать циклический, но всегда обязательно локальный характер. В любом случае развитие будет свершаться как "рождение" и "смерть" конкретной системы в ее качественной определенности независимо от сущности этой качественной определенности. Если в этих всегда локальных метаморфозах, обусловленных свойством системной ограниченности, отдельные исходы и будут нам казаться куда-то направленными, то о направленности изменений во всем безграничном Мире говорить не имеет смысла, поскольку такой Мир не является системой уже в силу своей неограниченности по определению. Но функция развития будет всегда наблюдаться в любой системно ограниченной части безграничного Мира.

Представив развитие системы как процесс ее зарождения в результате флуктуации в виде детерминированной предпосылки с последующим прохождением дофункционального, функционального и постфункционального состояний, мы вплотную приблизились к необходимости обсудить временную или событийную ограниченности бытия систем, а заодно решить и другой не менее важный для нас вопрос о соотношении понятий "развитие" и "эволюция"

Глава 4
Парадоксы системного времени

Чувственное восприятие времени привычно сопровождает нас в течение всей сознательной жизни. Поэтому, как это часто случается со многими привычными вещами, весьма сложно понять, что такое время и какое отношение оно имеет к нашему системному образу существования. В обиходе мы привыкли смотреть на часы, которые сами же придумали и заставили тикать в удобном для нас режиме. Само же время воспринимаем с позиций общечеловеческих интересов. Так позволяет делать природа в наших специфических условиях, но сама то она часов в нашем понимании не имеет.

Возможно, никакое понятие сущности времени не может считаться абсолютной истиной. Однако выбранная тема не оставляет нам путей для отступления.

Принцип системной ограниченности затрагивает не только пространственные, но и временное измерения. Многие метаморфозы систем заставляют рано или поздно, так или иначе, пользоваться какими-то часами, которые, бывает, даже не могут стать ощутимым предметом, например, для измерения "относительности одновременности". Нам остается определиться в приближенном понимании, чтобы иметь достаточно надежный инструмент для дальнейшего предметного обсуждения.

Сначала еще раз повторимся, что природа наших обычных часов не имеет. У нее есть только последовательность событий, что было замечено еще Лейбницем, и никакой шкалы для измерения этой последовательности. В мире существует бесконечная последовательность событий, что делает всю эту последовательность несистемной категорией. Но в развитии систем нам часто удается наблюдать начало и окончание. Может какое-то свойство самих систем способствует этой возможности, позволяющей нам структурировать события по некоторым основаниям?

Заметим для начала, что ощущение времени приходит, когда становятся очевидными какие-либо изменения, - заметное окончание одного явления сопровождается заметным началом другого. В давние времена человек обнаружил, что некоторые из этих явлений имеют явно выраженный ритмический, цикличный порядок. Циклично меняются фазы Луны, времена года и времена суток. В соответствии с этими ритмами заведены биологические и социальные процессы.

Если проследить истоки этой взаимной синхронизации, то можно легко догадаться, что в ее основе лежат ритмы, свойственные некоторым физическим объектам. Здесь находятся истоки идеи равномерной, удобной для практической нашей жизни шкалы часов, которой мы пользуемся до настоящего времени.

Цикличность мировых процессов и является той основой упорядоченности, которая воспринимается нашим сознанием как "время". Очевидно, нам предстоит заглянуть в некоторые основные принципы цикличности.

Давайте для упрощенного понимания представим фантастическую картину, что на Земле мигом исчезли все часы, конечно же, при этом исчезла и цивилизация. Изобретать часы надо заново. Что и как при этом делать? Сначала надо придумать принцип часов.

Сколько и каких минимальных событий нам необходимо, чтобы зарегистрировать временную продолжительность?

Чтобы ответить на этот вопрос необходимо понять следующее. В каждых часах должно существовать, как минимум, три события, которые должны отчетливо различаться для их чувственного восприятия.

Сначала должно осуществляется событие - первый "тик", который должен иметь хорошо определяемые параметры. Затем наши часы должны произвести второе событие "так", в котором эти параметры должны иметь иные значения.

Но это еще не все. Остается задача обнаружить, какие именно это параметры.

Необходимые нам изменения в ряду множества всех мировых изменений, конечно, во втором "таке" уже произошли, но какие они мы еще не знаем. Ведь одновременно в Мире произошло огромное количество событий, и не все, что мы при этом смогли почувствовать имеет отношение к нашим конкретным часам. Без уже существующих часов нельзя понять, второй "так" - это "второй так" или это продолжение первого "тика", или вообще что-то не имеющее отношения к делу.

Вряд ли только из таких событий как случайный порыв ветра и падение метеорита можно сформировать элементарные часы, если эти события не сфункционированы и не строго ритмического свойства. Нельзя также ощутить время, если утро сменится ночью, когда мы не знаем, наступит ли новое утро. Без наступления нового утра череда утра и ночи будет для нашего сознания составлять единое целое.

Чтобы иметь точку отсчета для решения этой задачи и почувствовать событийное течение времени, третье событие - новый "тик", похожий на первый позволит нам сформировать событийное множество по единому основанию, поскольку повторение параметров сразу выделяет их из общего шума для субъективного восприятия.

Последний "тик" не равен первому, поскольку каждое событие производит необратимые энтропийно-качественные изменения в ограниченном пространстве. "Тик", "так", "тик" образуют минимальное множество для упорядочивания событий, иначе говоря - "минимальные часы", по которым возможно регистрировать временные свойства окружающей нас природы.

В конкретном примере рассмотрим маятниковые часы.

Качающийся маятник, достигая крайнего положения, теряет скорость до нуля. Это крайнее положение соответствует первому состоянию - "начальному тику", затем начинает движение и переходит в динамическое состояние "так", затем снова теряет скорость до нуля в противоположном крайнем положении, что соответствует третьему событию - новому "тику". Повторение этой последовательности в той же системе принципиального значения уже не имеет, поскольку мы все уже про наши часы знаем, затем привыкнем и забудем навсегда, с чего все это собственно началось.

Упорядочив, таким образом, события из "атомов времени", наше сознание получает возможность сопоставлять найденные ритмические события с другими событиями, последовательность которых становится очевидной при использовании найденного принципа. К примеру, утро должно смениться ночью, а после ночи - опять наступить утро следующего дня. Тогда можно будет определить, что смена дня и ночи есть события ритмического свойства, и пользоваться этими самыми примитивными часами.

Все три обнаруженных события сильно напоминают диалектическую спираль развития, где также чередуются три состояния объекта, причем первое и последнее подобны. Эта "святая троица" выглядит также как элементарный, основной и общий принцип, благодаря которому наш разум вообще способен ощущать движение и качественные различия в окружающем мире, поскольку лишь повторение тождественных параметров в новом качестве несет в себе относительную точку отсчета для отражения в сознании любых изменений.

"Минимальные часы", таким образом, составляют элементарную информационную систему, способную перерабатывать внешние энергетические потоки в информацию. Течение времени, таким образом, увязывается с актами развития в интегральной совокупности возникновений и исчезновений этих элементарных систем.

Иначе говоря, часы основаны на чреде актов развития одинаковых систем (минимальных часов), в которых время осуществляется как некоторая событийная разновидность развития. В этом отношении вида к роду состоит сущность взаимосвязи времени и развития.

Если рассматривать множества событий вообще, которые существуют в том числе и в нашем сознании, можно заметить, что "тик-так-тикание" может происходить не только в системах типа реальных осцилляторов (часах). Довольно несложно убедиться, что всякое "диалектическое тиканье", которое в некоторых случаях равно "развитию", может относиться к одному из двух возможных типов.

Один тип представляет совокупность событий, имеющих отношение к реальному времени. То есть в этом случае любые два системных события разделены реально, природно, независимо от нашего сознания. Это можно видеть в простейшем примере с маятником.

В другом примере возникновение растения в виде зерна в дофункциональной фазе составляет первое системное событие, которое совершается в определенный срок в реальном времени, затем зерно может несколько лет просуществовать в этом состоянии до полного сочетания всех условий перехода в функциональную фазу, когда зерно превращается в растение.

Естественно это превращение - тоже системное событие, которое свершается в реальности. Растение некоторое время остается растением, не изменяя своего качественного системного состояния, а затем производит опять зерно, переходя в деструктивную фазу, что является также реально-временным событием.

Другой тип составляют события, которые совершаются в нашем сознании; мыслимые системы - модели способны менять качественные состояния, не соприкасаясь с реально временной последовательностью, что хорошо прослеживается, если, например, мысленно моделировать метаморфозы зерна и растения. Все состояния могут предстать перед нашим воображением в принципе одновременно.

Разделение множества системных событий на два типа на первый взгляд может казаться малополезным, но дело оказывается не таким простым при использовании этого принципа как методического приема. Часто наша мысль неочевидно смешивает отражение реально-временного события и события в модели, которая нарисована в нашем воображении. Эти события соотносятся как отражение реальной "вещи в себе" с субъективной моделью этой вещи, что не одно и то же.

Например, наблюдая за зерном, наше сознание выстраивает системную последовательность событий как модель и способно объять эту последовательность одновременно, в то время как конкретное превращение зерна в растение можно отразить в сознании лишь тогда, когда это превращение будет иметь место в действительности.

Несколько разобравшись с часами, можно заметить, что временная событийность есть следствие общего принципа системной ограниченности. Ранее в главе, посвященной системным границам, это уже упоминалось. Сейчас - как раз удачный случай, чтобы несколько углубиться в эту проблему.

Событийность функционально связана с понятием диалектического скачка. Если происходит событие, значит, произошла какая-нибудь смена качества объекта. Если зерно превратилось в растение, значит, произошло событие, имеющее отношение к качеству растения как конкретного объекта. Это же событие не относится таким же образом, скажем, к порыву ветра.

Событие может быть либо значимым, либо незначимым в смысле смены качества для конкретной системы. Самим диалектическим скачком одно из состояний системы отграничено от другого состояния системы, а, следовательно, сам диалектический скачок является разновидностью границы. При этом событийное ограничение системы в отличие от логического или пространственного чаще всего составляет самую сложную задачу в деле идентификации систем. Если наше сознание частенько ошибается в определении местонахождения пространственных системных границ, путая, скажем, муравья с муравейником, то с временными системными ограничениями дела обстоят еще труднее.

Все это происходит из-за того, что независимая от сознания Природа столь щедро "плодит" разнообразнейшие системы, что функция разума стала бы невозможной без его способности к абстрагированию.

Разум, идентифицируя систему, чаще всего, объединяет несколько систем, различающихся временными событийными рамками. Именно отсюда, в частности, происходят и неадекватные представления о возможности существования неразвивающихся систем, если ограничивать это существование только началом и окончанием этапа системной функциональности. Поясним примером.

Если взять уже известный нам двигатель, то естественно ограничить период его системной жизни началом системной определенности, когда, скажем, все детали собраны на конвейере воедино, а окончание - моментом полного износа или поломки, когда данная система становится полностью нефункциональной.

Сборка или функциональная поломка двигателя, безусловно, являются событиями, отграничивающими одно качественное состояние системы от другого. Для нашего сознания в данном случае самым важным является понимание того, что при помощи этого приспособления можно привести машину в движение.

Однако просто выключенный, не работающий двигатель можно уподобить несистеме, поскольку в этом состоянии какие-либо потоки он качественно не перерабатывает.

Тогда уместно предположить, что период системной жизни знаменуется просто включением и выключением двигателя.

В данном случае для нас остается важным понимание, что при помощи двигателя можно ехать на машине.

Если же рассматривать наш двигатель не просто как конкретный набор железных деталей, а как абстрактный двигатель внутреннего сгорания, то системную жизнь этого двигателя следует ограничить сначала моментом изобретения принципа такого движителя, а окончание - моментом замены этого типа движителей чем-то качественно иным, что, конечно, должно произойти в будущем.

Но даже в таком восприятии двигатель не перестает пониматься как средство для приведения автомобиля в движение. Поэтому, если в разговоре нам сообщают, что нашему автомобилю нужен двигатель, то, даже не конкретизируя, что говорящий под этим подразумевает, мы способны с большой долей уверенности предположить, что в ближайшее время нам никуда уехать не получится.

Для этого понимания в принципе пригоден любой уровень абстракции.

Во всех трех случаях все эти три системы, независимые от нашего сознания, в сущности, не равны друг другу.

Ведь сборка двигателя, как событие, не значимо для системы, функциональный этап которой ограничивается включением и выключением, а эти события в свою очередь не имеют отношение к изобретению бензиновых движителей вообще. Только сознание все это объединяет и смешивает все качества, с одной стороны обеспечивая себе возможность быть сознанием, а с другой стороны постоянно ошибаясь в ситуациях, когда указанные различия принципиальны, и какие-то закономерности интересны лишь для конкретного случая.

В нашем примере мы можем и ошибаться, если сообщенные нам сведения о необходимости двигателя имеют смысл необходимости замены работающего, но безнадежно устаревшего двигателя, который все-таки способен привести автомобиль в движение. При этом следует отметить, что та система, которая мыслится в границах от сборки до окончательной поломки, выглядит не развивающейся, поскольку рассматривается лишь в состоянии одного качества. В то же время в процессе многочисленных включений и выключений двигателя другие параллельные системы рождаются и умирают. И даже внутри этих включений и выключений в отдельных тактах двигателя природа плодит системы, независимые от нашего сознания, которые, однако, не столь интересны нашему ленивому и корыстному сознанию в большинстве конкретных случаев.

Сознание предпочитает объединять их в модель и иметь дело с этим отражением. Поэтому, если кажется, что какая-то система в данный момент не развивается, это еще не значит, что в данных пространственно-объектных рамках развитие отсутствует вообще.

Этот пример с двигателем хорошо иллюстрирует и то обстоятельство, что одни и те же элементы могут являться частями различных систем, причем таких, которые только системно-временными рамками и различаются. Назовем эти системы "параллельно существующими", или еще проще "параллельными".

Самое важное, на это следует обратить особое внимание, смена циклов развития различных систем могут происходить на элементах множества, организованных в параллельную систему, находящуюся в этот период на одном определенном этапе развития. То есть, многочисленные включения и выключения двигателя, рождающие специфические системы, происходят исключительно на функциональном этапе развития двигателя, как системы организованной в процессе сборки на конвейере.

Получается, что системы могут выстраиваться в иерархию не только в пространственно-элементном отношении, но и в направлении событийного вектора времени. Так, например, система "двигатель от сборки до окончательной поломки" будет иметь более высокий уровень временной системной иерархии, чем система "двигатель от включения до выключения".

Эти соображения позволяют провести разделение между понятиями "развитие" и "эволюция". Как-то так повелось, что эти слова чаще всего представляются как синонимы [21].

Нюансы их практического применения показывают, что они не полностью совпадают.

Например, довольно часто приходится слышать, что "ребенок отстает в развитии", но почти никогда - "ребенок отстает в эволюции". Такое сочетание несколько режет слух. При этом "эволюция биологической природы на Земле" кажется более правильным употреблением, чем "развитие природы на Земле".

Если пристальнее взглянуть на эту ситуацию, то можно вывести определенную закономерность, которая показывает, что дело не только в случайно сложившейся традиции.

Практика применения терминов "развитие" и "эволюция", конечно, в характере тенденции, представляет их как отличающиеся друг о друга разновидности каких то изменений с объектом нашей мысли. Тема эта весьма глубока, и ее вряд ли можно раскрыть с достаточной очевидностью в нескольких словах. Нам необходимо дать некоторые определения для того, чтобы в дальнейшем употреблять эти термины именно в том смысле, который достаточен для исключения множественности их истолкований.

Для начала заметим, что конкретный способ существования системы на функциональном этапе может сопровождаться реализацией некоторого набора актов развития в параллельных системах низшего временного уровня, при этом внутренние изменения параллельных систем могут не менять качества высшей системы.

В живой или разумной системе, процесс возникновения и исчезновения параллельных систем может не менять качества высшей системы.

Так, например, биопсихологическая система человек на функциональном этапе от рождения до смерти (которая отлична от систем этот же человек в детстве и этот же человек в старости, этот же человек в минуты гнева, этот же человек, как гражданин и пр.) в процессе взросления и старения множество раз меняет, качество отдельных физиологических подсистем, но остается все тем же конкретно однозначно качественно идентифицируемым человеком. Следовательно, надо бы признать, что система, не меняя своего качества посредством событий, разделяющих этапы собственно системного развития, может все же включать в себя развитие, понимаемое как череда событий - рождений и смертей параллельных систем низшего уровня.

Именно этот процесс мы чаще всего называем "эволюцией", стараясь при этом подчеркнуть, что имеем дело, прежде всего, с объектом, качественность которого нами определена, и может изменяться, но может и не изменяться при рассмотрении той закономерности, которая нас в данный момент интересует.

Высказывание "эволюция биологической природы на Земле", с одной стороны, настраивает нас на осознании, что "биологическая природа на Земле" есть нечто особенное в своем эпохальном качественном постоянстве и отличное от живой природы на другой планете, а, с другой стороны, - что это есть нечто, в чем все же присутствуют принципиальные и интересные для говорящего временные качественные изменения, например, возникновение и исчезновение отдельных видов животных.

Этим "эволюция" отличается от "развития", которое жестко ставит сознание перед фактом актуальной смены качества у всего рассматриваемого объекта.

В живых системах, которым свойственны явления адаптации, принципиальное значение имеет обеспечение определенной длительности функционального этапа. Иначе говоря, живая система всегда стремится функционировать в пределах, обозначенных генотипическими ограничениями.

Достигается это за счет полных циклов актов развития параллельных систем низшего временного уровня, которые возникают и исчезают в зависимости от конкретных обстоятельств.

Так, например, популяция как система существует в частности за счет рождения и смерти составляющих ее особей.

Сама популяция животных может функционировать как однозначно качественная определенность многие тысячи лет, в то время как могут много раз смениться поколения составляющих ее животных.

Выживание отдельной особи, в частности человека связано, с реализацией актов развития различных систем, среди которых можно обозначить, скажем, системы навыков (умение плавать, водить автомобиль и т.п.), систем личных знаний, состоящих, например, в систематизации закономерностей ведения бизнеса, сочинения музыки и т.п. В этом отношении можно говорить об определенном состоянии систем на этапе функциональности. То есть состояние системы высшего уровня - "конкретный человек" или "конкретное животное" на этапе функциональности может не быть постоянным, и определяться набором существующих систем низшего уровня, находящихся в любых из трех этапов развития. В этом смысле понятие этапа развития не совпадает с понятием этапа эволюции системы.

Система может находиться в различных эволюционных состояниях на этапе функциональности. Но само качество этой высшей системы может быть неизменным, несмотря на динамику качества систем низшего временного уровня, локализованных на том же множестве пространственных элементов.

Если обозначить этап функциональности как промежуток между рождением и смертью конкретного человека, то собственно состояние этой системы в какой-нибудь конкретный момент можно характеризовать параметрами, отражающими интегральную совокупность систем, организованных к данному моменту.

Например, система "человек в юности" качественно не равна системе "человек в старости". Но и в том и в другом случае это одна и та же высшая система, которая обозначается как "конкретный человек от рождения до смерти". К этой последней системе "старение организма" не имеет значения, как акт событийности, меняющий качество, но имеет отношение для оценки состояния.

В обобщенном понимании не всякое изменение состояния системы имеет отношение к изменению ее качества.

О человеке можно сказать "юный человек в состоянии душевной радости". Такое высказывание будет смешивать как минимум три независимых от сознания природных системы: "человек от рождения до смерти", "человек в юности", "человек в состоянии радости".

Вполне очевидно, что первая система имеет более широкий уровень временного событийного ограничения, чем две других. Но эти две другие системы в данный момент времени могут необходимым образом характеризовать нынешнее состояние первой, находящейся на этапе функциональности.

Перемещение человека в состоянии грусти соответствует деструктивной фазе развития третьей системы и одновременно означает изменение состояний первой и второй.

Конечно же, одновременно на данном пространственном ограничении актам развития или смене состояний подвержено большее количество систем в соответствии с конечным количеством всевозможных событий, но наше сознание выделяет и обозначает лишь некоторые из этих систем, которые в данный момент жизненно интересны.

Но, следует помнить, что Природе наши интересы совершенно не интересны, поэтому общесистемная последовательность событий может натурально включать любое необходимое количество актов развития и смены эволюционных состояний. Понимание данного свойства систем особенно важно, когда приходится разбираться с явлениями разумной жизни. К этой теме мы обратимся чуть позже.

"Системное время" может казаться не совсем удобным термином для обозначения системной последовательности событий. Все-таки в привычном понимании время прочно ассоциируется с часами. Остановимся пока на этом, поскольку для нас важнее подчеркнуть, что реальное время и системные события вообще относятся друг к другу как подмножество к основному множеству.

Иначе говоря, сознание способно использовать "тик-так-тикающее" развитие некоторых удобных для этого реальных систем для регистрации других мировых изменений.

Все эти рассуждения о времени показывают, что наш способ измерения последовательности мировых событий в секундах, часах, годах и тысячелетиях это чистое изобретение человеческого разума, который целенаправленно использует синхронизированные осцилляторы для решения "корыстных" задач в процессе организации гуманоидной цивилизации. Однако безучастная ко всему Природа наполнена, в том числе, развивающимися системами, события в которых могут свершаться в различных ритмах, не синхронизированных с нашими обычными часами и даже не совпадающими с нашими бытовыми ощущениями времени.

Такие "тик-так-тики" часто проскальзывают мимо нашего инертного сознания, обусловливая некоторые сложности системного ограничения; затрудняя обнаружение развивающихся систем, которые могли бы войти или уже незаметно вплетены в сферу наших жизненных интересов.

Сейчас мы остановимся на этой интригующей ноте, чтобы вернуться еще раз к данной теме позднее с багажом особенного понимания сущности времени.

Глава 5
Некоторые классификации

5.1. Механическое, живое, разумное

Весьма интересно, чем живые системы отличаются от неживых, и чем все они отличаются от систем разумных.

Приступая к этой теме, напомним, что изначальный анализ любой системы на созерцательном уровне доставляет нашему сознанию информацию о трех принципиально различных объектах, которые несут в себе признаки систем. Это, во-первых, входной поток, во-вторых, преобразованный выходной поток, и, в-третьих, собственно сама всесторонне ограниченная система. Очевидно, какие-то особенности внутри этих трех объектов должны нести в себе признаки, по которым системы могут быть классифицированы по наличию жизни или разума.

Рассмотрим систему неживую. Будь то уже известный нам двигатель внутреннего сгорания или компьютерная программа, любая неживая система настроена на преобразование конкретного заранее заданного входного потока в заранее заданный выходной поток. Причем все характеристики данных потоков в виде "отражения" заложены внутри самой системы и неизменны. Никакие внутренние механизмы не могут заставить двигатель работать на топливе, которое качественно отличается от бензина, если двигатель не запрограммирован на другое. Только воздействие извне может как-то видоизменить двигатель в этом отношении. Равно и компьютерная программа будет перерабатывать конкретно структурированную информацию, к переработке которой она специально предназначена. "Бездушный" компьютер должен всегда получать информацию, образ которой отражен и однозначно определен в его внутреннем содержании, в то же время двигатель должен получать топливо, характеристики которого "отражены" и определены в конструкции карбюратора, объемах камеры сгорания и вообще в количественных мерах соотношения всех составляющих его механизмов. Надо думать, что неживая система качественно изменяет только выходной поток.

Рис.2 Механическая неживая система.

F - входной поток, S - система, F^ - модифицированный выходной поток, Н - неадекватный входной поток делает систему нефункциональной.

Картина заметно меняется при переходе в сферу интересов синергетики, изучающей царство самоорганизующихся систем. В процессе эволюции видов животных, да и в повседневной жизни приходится замечать явления адаптации.

Живые системы способны "подстраиваться" под внешние потоки, причем несут в себе развитой механизм такой настройки.

Жизнь отличается от отсутствия жизни желанием выжить, поэтому ей необходим особый механизм для стабилизации собственного существования.

Рис.3 Живая система способна к адаптации.

В процессе адаптации происходит создание новых систем.

В случае неадекватного входного потока "Н" система "А" может качественно переработать себя в систему "В", которая способна усваивать ранее неадекватный поток "H". При этом "А" изначально не содержит конструкции "В". Система "В" изготавливается посредством направленной флуктуации. Поток "H" становится адекватным. Поясним это следующей сравнительной схемой (рис.3).

Пунктиром обозначен характерный потоковый признак живой системы - "ступенька адаптации". Живое системное "созидание" отличается от простого "качественного превращения", которое случается в неживых системах.

Любой компьютер способен перерабатывать целые программы согласно некоторой иной программе, заложенной в его память. При этом одна программа через проникновение сквозь границы системы, содержащей другую программу, может стать качественно иной программой. Но все это превращение целиком определено в перерабатывающей программе.

В данном случае до того как входная программа качественно преобразовалась на выходе из системы, она целиком была "отражена" в перерабатывающей программе и изготовлена целиком исходя из этого отражения.

В живой системе перерабатывающая программа не содержит исчерпывающей информации о необходимом превращении.

Частично процесс качественного превращения случаен. Живая природа только тем и отличается от мертвой, что научилась целенаправленно эксплуатировать случайность, флуктуабельность. Иначе говоря, живая система содержит набор правил, которые накладывают определенные ограничения на некоторую область адаптационных вариантов перед тем, как допустить случайность в процессы изменений собственных стабилизационных механизмов, обеспечивающие приспособляемость организма к условиям окружающей среды.

Еще Дарвин заметил, что изменчивость видов в общем и целом подчиняется некоторым случайным механизмам, обеспечивающим наряду с естественным отбором процесс биологической эволюции. Много раз его теория подвергалась справедливой критике, которая отмечала невозможность чисто случайного мутационного процесса, который в этом случае должен создавать огромнейшее количество нежизнеспособных вариантов.

Между тем природа действует очень экономно в процессе видообразования. Это происходит потому, что случайность в видообразовании несомненно дозируется и направляется специальными ответственными за это механизмами, присутствие которых обязательно в каждом живом организме.

Именно случайная составляющая, организованная рамками специализированных живых систем, обеспечивает возможность эволюции, поскольку неоднозначно закономерное, новое, неожиданное адаптационное решение способно вывести организм за сложившиеся рамки как видовой, так и межвидовой конкуренции, обеспечивая процесс биологического развития, при этом все же не растрачивая понапрасну энергию на образования нежизнеспособных уродливых форм.

Отражение действия подобных механизмов можно увидеть на графике любого биологического процесса, на котором, как правило, общая тенденция просматривается на фоне вариабельности конкретных значений и параметров.

Как ни парадоксально, допустимость направленной флуктуации для созидания систем используется живой природой практически во всех биологических процессах как основное средство в арсенале способов системной стабилизации.

Возвращаясь к теме развития отметим, что такая направленная биологическая флуктуация начинает отсчет конкретного развития новой системы, знаменуя как событие начало дофункционального этапа.

Весьма иллюстративно системные преобразования просматриваются, например, у малярийного плазмодия, который способен видоизменяться в борьбе с имунными системами организма.

Защитные системы плазмодия обеспечивают для него новые качественные состояния, до поры не известные организму хозяина, что позволяет плазмодию существовать. При этом всегда стоит задача создать незнакомое состояние для того, чтобы не быть замеченным организменными механизмами уничтожения инородных белковых тел.

Плазмодий приспособился выживать за счет быстрого использования флуктуации. Но в плазмодии, хоть и есть жизнь согласно принятому определению, но ее (сравнительно!) немного. Иное дело многоклеточные организмы, в которых функционирует великое множество живых систем, постоянно созидающих себе подобных по мере необходимости и даже без нее, опережая развитие событий.

Существенной и особенной находкой живой природы является также "догадка" о том, что непосредственное реагирование на изменение внешних условий системным видоизменением является весьма дорогостоящим занятием. Гораздо более эффективно вызывать некоторое количество видоизменений до того, как в этом назреет крайняя необходимость, в порядке профилактики обеспечивая конкурентноспособность организму в режиме опережения событий. Если такое видоизменение оказывается неблагоприятным, организм, естественно рождается нежизнеспособным и ветви эволюции не получается. Но если такая находка случается в верном направлении, то в этом верном направлении прогрессирует и дальнейшее видообразование.

Создается впечатление, что для закрепления опережающего формообразования достаточно даже небольшой и малозаметной пользы или хотя бы отсутствие явного вреда.

Похоже, именно этим объясняются такие явления эволюционного процесса, как образования странных органов, которые не приносят животным внешне заметной, явно выраженной пользы. Это относится к хвосту павлина, длинному зубу кита нарвала, широкому и неудобному носу рыбы веслоноса и некоторым другим подобным явлениям. Такие крайности случаются довольно редко, чаще опережающее видоформирование менее выражено и малозаметно.

Особенно эти процессы усиливаются в случае явного давления изменившихся внешних обстоятельств на сложившуюся адаптационную форму; генетика знает много случаев усиления мутационного процесса, когда внешние факторы приближаются к порогам видовой толерантности. Несомненно, столь полезный механизм, направленный на опережение событий, обеспечивающий организму большие преимущества в конкурентной борьбе за выживание, должен был закрепиться генетически. Поэтому практически вся живая природа содержит в себе некоторую направленность на развитие в форме внешней экспансии.

Настроенность на развитие тоже является основным, хотя и необязательным признаком жизни, в частности жизни биологической, осуществляющейся в той форме, к которой мы привыкли в бытовом представлении. Иначе говоря, если хочешь жить - скорее эволюционируй, такой девиз хорошо отражает специфику биологической природы. Эта тема сама по себе интересна, но мы не будем останавливаться на ней, иначе сильно отклонимся от поставленной задачи.

Просто в живом организме видообразование случается всегда предметно. Совокупность условий и правил, отражающая внешнее и внутреннее состояние организма, регулирующая процесс системообразующей флуктуации и закрепленная в генетическом и ином внутриорганизменном материале, организована так, что новая система возникает всегда в натуральном виде. Лишь затем реальное стечение жизненных обстоятельств показывает, насколько этот эволюционный шаг эффективен. Но даже в режиме опережающего системообразования такой процесс энергоемок, поскольку требует всегда реального воплощения и последующего закрепления последствий модифицирующей флуктуации.

Гораздо проще, имея дополнительный набор информации об условиях окружающей среды, провести модификацию под себя непосредственно входного системообразующего потока. Именно такие явления можно наблюдать в процессах реализации разумной жизни. Например, в ответ на уменьшение естественной освещенности человек изобретает и делает лампу, или просто включает ее, если она уже изобретена, обеспечивая себе постоянство светового потока на входе, вместо того, чтобы в течение многих биологических поколений модифицировать глаза для лучшего восприятия плохо освещенных предметов. В реализации подобных случаев организм получает сверхпреимущества в борьбе за существование. Подобная ситуация имеет место в организации разумных систем, которые в лице одного из представителей гуманоидного типа добились особенного эволюционного расцвета.

В ситуации неадекватного входного потока разумная система "А" может перерабатывать его изначально как информацию, образуя затем до того неизвестную систему "N". Система "N" перерабатывает поток "H", добиваясь адекватного изменения входного потока до "F". Качественную переработка потоков в разумной системе можно проиллюстрировать следующей схемой.

Пунктиром обозначен характерный признак разумной системы - "петля разума".

Рис.4 Разумная система.

В данном случае существенным моментом также является то, что система N заранее не содержится в системе A, а изготавливается посредством той же направленной флуктуации. Таким образом, в разумной системе входной поток поэтапно обрабатывается как бы два раза. Сначала обязательно в форме информации, а затем в форме сущности, порожденной отчасти действием самой системы.

Действие системы A изначально основано на устремлении к F. В данном случае система стремится изготовить нечто похожее тому, что уже установлено изначально. Поэтому N должно содержать отражение F в виде модели, только тогда в итоге получится необходимый результат, и мы фактически приходим к понятию т.н. "эквифиналитета". Эту известную современному естествознанию категорию используют в качестве одного из основных признаков разумной жизни, утверждая подобие начала (проекта) конечному результату.

Здесь как бы следствие некоторым образом опережает причину, когда разумный организм творит по заранее установленному образцу, чтобы добиться конкретной определенной цели.

Разум изготавливает сначала внереально-вневременную модель входного потока, воспринимаемого как объект, - будь то модель реально-временной системы, либо системы последовательности операций (программы), имеется ввиду любой объект даже несистемной организации. В принципе это такой же процесс, который типичен для переработки любого системообразующего потока, но отличается лишь наличием двух этапов переработки входного потока, разделяющихся во времени, когда на предварительном этапе разумная система преобразует всегда информацию.

Похоже системный подход способен привнести в данном случае некоторую пользу, встраивая, в частности, известное понятие эквифиналитета в некоторую классификацию систем. Но самое важное в нашей попытке подобной классификации состоит в возможном объяснении наличия всего трех основных способов существования систем в виде: неживого (физический и химический и т.п. способы), живого (биологического) и разумного (духовного), и никаких других. Стоит задуматься над весьма интересными вопросами. А почему, собственно, нет и не может быть в этом списке больше трех составляющих? (Почему эта совокупность представляется конечным множеством из трех элементов?). Если это естественно сложившаяся классификация, то по какому основанию?

Думается, это происходит по той причине, что в общесистемной организации Мира изначальную данность имеют всего три системных атрибута: собственно сама система, а также входной и выходной потоки, проникающие через нее. При этом способ существования неживых систем акцентирован на качественное изменение выходного потока и только, живых систем - не только, но и на изменение самих систем, разумных систем - не только, но и на изменение входного потока.

Идентифицируя окружающие объекты, сознание человека неявно использует именно эти принципы для разделения множеств живых, неживых или разумных объектов, что можно показать на примере.

Для этого подойдет любой простенький случай, например, рассказанный одним владельцем собаки .

Фокстерьер обнаружил на прогулке длинную свежую говяжью кость, которой решил "заняться" в укромном месте, чтобы исключить посягательства конкурентов.

Взяв кость за середину, собака понесла ее к отверстию в заборе, чтобы пролезть в него и там спрятаться от посторонних глаз. Но при попытке это сделать, длинная кость поперечно уперлась в края узкого отверстия, препятствуя одновременному проникновению и кости и собаки. После нескольких неудачных попыток фокстерьер положил кость на землю, несколько секунд посидел, разглядывая отверстие, а затем сначала пролез в отверстие сам, просунул сквозь него морду и взяв кость за один конец свободно протащил ее за собой продольно через отверстие. Наблюдательный хозяин собаки идентифицировал это поведение как проявление "разума".

В сущности фокстерьер изобрел из внешних предметов, а именно кости, забора с узким отверстием и собственного тела, систему-устройство для обеспечения сохранности кости. Помещая в эту систему кость, питательная ценность которой носила вероятностный характер (может отберут, а может - не отберут) собака в итоге получила качественно иную кость, питательная ценность которой стала практически детерминированной (теперь не отберут).

Данная система по разумному типу сначала анализирует информацию о ситуации, идентифицируя внешний поток как неадекватный, а затем вырабатывает нечто, что направлено на изменение этой внешней ситуации. Так обеспечивается поддержание адекватности внешних потоков. Мы бы не признали наличие разума в ситуации, когда собака отказалась бы от попыток пронести кость через отверстие, потеряла бы ее из-за агрессии более сильных собак-конкурентов, а затем приспособилась бы питаться травой. Но признали бы наличие в такой системе жизни, поскольку наблюдали бы явление "адаптации". Соответственно, мы бы не признали наличие жизни в объекте "собака", если попытки пронести кость через отверстие продолжались бы одним и тем же способом вплоть до исчерпания энергетических ресурсов системы, например, полного израсходования батареек, если бы имели дело с механическим псом, который может качественно перерабатывать внешний поток информации только исходя из заложенных в него алгоритмов поведения (в данном случае не сам пес должен был придумать способ). Но и в этом случае признали бы объект некоторой системой и затем попытались бы выяснить его структурно-элементное устройство, если эту неизвестную систему придумали инопланетяне (которые заложили в него этот способ). Наконец, мы бы вообще не подумали о существовании какой-либо системы, если бы рядом с отверстием в заборе лежал просто камень.

Этот пример наглядно иллюстрирует, что жизнь и разум принципиально могут быть определены с позиций системологии. При этом выделение системологических атрибутов позволяет переместить спонтанно сложившиеся алгоритмы классификации объектов неживого, живого или разумного системного типа в область явных научных методов.

Предлагаемые здесь принципы классификации систем порождают огромный спектр весьма интересных следствий и вопросов, которые никогда явно не замечались как имеющие отношение к познанию общих закономерностей.

Например, вряд ли у кого может вызвать сомнение, что живой или разумный организм может состоять в конечном итоге системного дробления из неживых и неразумных элементов (отдельные химические вещества, молекулы и т.п.). Разумный организм (человек) может быть также теоретически разложен на совокупность неживых и живых систем. Здесь мы имеем восходящий принцип системной организации, от механического разумному.

А может ли случаться обратное явление, - нисходящий принцип системной организации, когда живые системы образуют механическую систему, а разумные системы образуют систему механического типа или только живую?

Как это ни выглядит парадоксально, но и такое встречается довольно часто.

Самый простой пример - механической системы, организованной из разумных элементов, это строй солдат на плацу, точно выполняющий команды вышестоящего начальника. Чтобы ни думал каждый солдат в отдельности, строй, как механическая система перерабатывает строго определенные команды (входной поток) в строго определенные алгоритмы поведения каждого элемента (выходной поток). Любой акт адаптационного поведения или изобретения нового алгоритма поведения немедленно ломает всю механическую систему.

Интересно привести более сложный пример. Как оказывается социальная система "семья" может принимать любой из трех названных типов в системной классификации.

Особенности семьи механического типа, например, анализируются Н.Островским в драме "Гроза". Жесткий "домострой", насаждаемый насильственно почти полностью регламентирует поведение индивидов настолько, что лишь самоубийство героини является единственно возможной формой борьбы с этой унылой механистичностью, основанной на социальной и материальной зависимости.

Просто живой тип представляет из себя семья, которая исследуется Л.Толстым в "Крейцеровой сонате". Здесь чувствуется, что семья в большей степени подвержена вероятностной динамике, адаптационные решения складываются спонтанно в рамках общепринятых закономерностей, но минуя этап предварительного моделирования. Главный герой этого романа может ревновать, а может и не ревновать свою жену, это его выбор. Последствия выбора не просчитываются. Когда выбирается нечто (в данном случае ревность), система "семья" сразу предметно начинает эволюционировать в новом направлении, пусть даже и к собственной гибели (эволюционный тупик).

Разумный тип семьи - это семья дядюшки главного героя "Обыкновенной истории" Гончарова. Этот персонаж исключает для себя возможность внешних проявлений ревности. Наоборот, старается пригласить понравившегося жене кавалера в гости и всячески его облагодетельствовать.

Таким приемом дядюшка расчетливо снижает вероятность супружеской неверности по причине направленной активизации комплекса внутриличностной морали. В сущности, овладев в результате жизненного опыта некоторыми закономерностями психологии, он изобретает алгоритм стабилизации системной структуры семьи по отношению к внешним обстоятельствам.

Данная разумная мысль дядюшки в большей степени принадлежит внешней системе "семья", нежели личностным амбициям; он, таким образом, частично "делегирует" собственную мыслительную способность во внешнюю систему, которая при этом сама становится как бы разумной.

Аналогично можно показать, что государство является чаще всего разумной системой, когда его руководитель может мыслить как угодно, но вынужден создавать и реализовывать алгоритмы поведения, хотя бы внешне не нарушающие (естественно, по его мнению) интересы этой надиндивидуальной внешней системы. Иначе она быстро погибнет или произойдет смена лидера.

Например, система "этнос", судя по исследованиям Л.Н.Гумилева, тяготеет к полюсу механистичности, определяя стойкие стереотипы реагирования индивидов на стандартные жизненные ситуации, и лишь в периоды "пассионарных напряжений" приобретает живые свойства, адаптирующие социум в новой эволюционной эпохе.

При этом в состоянии пассинарного напряжения новые этнические черты никем не изобретаются и не оформляются изначально в качестве модели, что и заставляет нас причислить этнос к живому типу в системной классификации. В эти периоды выделяются лидеры, задающие пример для подражания, но затем система возвращается близко к механическому типу.

Система "нация", как и этнос, чаще всего механистична в стационарном состоянии.

Опасны состояния, когда она приобретает разум. В этом состоянии любая система "нация" часто - разумный агрессор, нарушающий сложившийся баланс межсистемных взаимодействий.

Если нация приобретает разум в лице национального лидера в процессе борьбы за национальное равноправие, то это, конечно, можно считать положительным явлением с точки зрения принципов общечеловеческого солидаризма. Ключевое, оценочное значение для этой борьбы должны играть принципы гуманоидной морали.

Но в условиях отсутствия национальной и расовой дискриминации активизация этой системы по разумному типу соответствует возникновению опасного социального хищника, способного "поглотить" миллионы жизней. В качестве хорошей исторической иллюстрации можно рассматривать германский фашизм. Это яркий пример того, что нация в целом способна при определенных обстоятельствах превращаться в опасного социального хищника. Поэтому любой лидер нации (не государства) в условиях национального паритета чаще всего должен восприниматься как преступник, нарушающий существующий межнациональный баланс, который государство часто стремится закрепить при помощи законодательного запрещения крайних проявлений национализма.

Из этих примеров становится понятным, что системы могут обладать смешанным типом переработки системообразующих потоков, обнаруживая то механический, то живой, а то разумный тип функционирования. Кроме того, могут возникать и смешанные типы с преимущественным уклоном к любому из названных базовых типов. При этом на отдельных этапах такие системы могут выглядеть то как механические, то как живые, то как разумные. Тогда может возникать вопрос о количественном соотношении типов классификации в рамках одной системы.

Такая количественная оценка, конечно, составляет весьма сложную проблему, которая в некоторой своей части издавна вызывала у познающего мир человека самый живой интерес и даже приобрела несколько решений. Тому свидетельствует, например, методика определения IQ -т.н. коэффициента интеллектуальности.

В этой методике заложен постулат, что люди, являясь одинаково живыми существами, кроме того могут различаться по степени разумности. Эти факты доказывают, что система может оцениваться не только как принципиально разумная или нет, но и по содержанию определенного количества разума.

Аналогичный подход просматривается и по отношению количества содержания жизни в биологических системах. В данном случае "количество жизни" почти полностью совпадает с нашим представлением об уровне сложности биологического организма.

Например, в нашем понимании вирус в пределах своей наблюдаемой организменной границы может быть проще устроен, чем теплокровное животное, поскольку в вирусе содержится меньше систем, способных к адаптации по сравнению с их обилием у теплокровных, хотя их меньшее количество, отнюдь, не означает их меньшей эффективности для обеспечения жизнедеятельности вируса в специфических для него условиях существования. Поэтому биология делит весь животный или растительный миры на "низший" и "высший", понимая, конечно, запрятанную здесь условность.

В данном случае принципиально, что наше сознание пытается не только отнести объект к механическому, живому или разумному типу вообще, но и экспертно расположить объект в соответствующей количественной шкале уровня содержания жизни или уровня содержания разумности. Этим наши научные представления как модель отражают фактическую природную системную специфику.

Эти несколько примеров хорошо иллюстрируют сложность и диалектичность мира социальных систем. Создается впечатление в этом мире можно обнаружить много интересного, используя указанные принципы системной классификации.

5.2. Типы взаимодействий

Межсистемные отношения весьма многогранны и, порой, также сложны для обнаружения и понимания как и устройства самих систем.

Здесь попытаемся отметить самое важное, приведя примеры некоторых возможных классификаций, что поможет нам использовать выработанное понимание этой проблемы в дальнейших исследованиях.

В начале отметим, что существуют системы не взаимодействующие друг с другом, то есть никак не влияющие друг на друга, как не влияет существование какой-нибудь бабочки в Северной Америке на существование муравья в африканских джунглях.

Факт этот кажется очевидным, но, как ни странно, строго доказать это утверждение для возможных скептиков совсем не просто. Если некоторые люди твердо верят, что ни один волос с головы не падает помимо воли Бога, то почему не верить и в последствия предельно слабых системных воздействий, передающихся по внешним каналам. Не вдаваясь в такого рода сложности просто сразу примем постулат, что, если воздействия системы на окружающую среду меньше определенной интенсивности, то она не может обусловливать изменения состояния другой системы.

Любая цепь закономерностей прервется по дороге по причине флуктуаций, которые "скушают" эту цепь тем скорее, чем слабее и отдаленней это начальное воздействие.

Гораздо интереснее для нас результативные взаимодействия, в которых различные системы выступают в роли субъектов различных отношений. В этом случае интенсивность выходного потока достаточна для передачи воздействия на другую систему.

Начнем с самого простого. Системные отношения могут быть классифицированы по основанию положения относительно собственных границ.

Давно подмечено, что системам свойственно организовывать иерархически упорядоченные множества. Так обыкновенный автомобиль помимо несистемных элементов (отдельно: болт, коленвал, колесо и пр.) содержит несколько типично системных объектов: двигатель, карбюратор, бензонасос и пр. Некоторые из этих систем сами содержат системы. Например, карбюратор включает в себя экономайзер. Экономайзер - необходимая часть карбюратора. Карбюратор, двигатель и бензонасос - необходимые части автомобиля и т.п. В данном случае мы имеем дело с отношением систем в вертикальной иерархии.

Отношение горизонтального типа случается, когда, например, двум оленям пришла охота противоборствовать в турнире за обладание самкой, или нападение леопарда на оленя - примеры горизонтального взаимодействия, когда элементы этого отношения не находятся в отношении согласованного подчинения.

Иерархические множества систем могут быть организованы по принципу механической зависимости или органической зависимости.

В первом случае подчиненный элемент системы не является самостоятельным субъектом отношений, как не является двигатель самостоятельным субъектом отношений в системе "АВТОМОБИЛЬ". Механическая система в данном случае не несет в себе никакого активного начала, которое можно уподобить специфической системной воле. Представляется, что в основе любой активной субъективности (функционально связанной с проявлением воли) лежит способность к осуществлению направленной флуктуации. Так двигатель - не субъект отношений, поскольку не содержит механизм реализации направленной флуктуации, которая реализуется в рамках ограничений, накладываемых системными отношениями более высокого уровня. В то время как живые или социальные системы чаще всего устроены по органическому принципу, основанному на иерархическом объединении субъектов.

Так, например, человек, как субъект правовой системы, может реализовывать любое волевое решение, но в рамках законов, диктуемых государством, и только в этих рамках его поведение может быть непредсказуемым, то есть случайным. Аналогично поведение пчелы с одной стороны подчиняется ограничениям, установленным для общей системы пчел, составляющих улей, а с другой стороны может быть непредсказуемым внутри рамок этих ограничений.

Еще одна плоскость классификации может быть проведена на основании типа противостояния, что выразим гипотетической шкалой отношений.

Вполне понятно, что такая классификация распространяется только на полноценных субъектов системных взаимодействий, относящихся к области синергетики. Наглядные примеры таких взаимодействий можно во множестве обнаружить в сфере биологии, откуда мы и позаимствовали термины для обозначения классов, хотя разнообразие природных явлений, стоящих за этой классификацией имеет характер весьма общей закономерности и выходит за рамки собственно биологии.

Рис.5 Классификация системных взаимодействий

Например, "конкуренция" может соответствовать "антагонизму", "видовой конкуренции" в биологии, "экономической конкуренции", а "хищничество" в частном проявлении может соответствовать "геноциду", или "терроризму", "паразитизм" - "диктатуре пролетариата" или "диктатуре буржуазии" или "диктатуре бюрократии" и т.п.

Но поскольку в биологии эта проблема изучена наиболее полно, то для обозначений в формализации общих закономерностей мы будем использовать термины биологии. Кратко рассмотрим эти классы по отдельности.

Выше оси "безразличия" расположены классы "солидаризма".

Понятие "симбиоз" охватывает явления взаимовыгодного сосуществования типичных субъектов в рамках общей системы. Так устроен любой биологический организм, органы которого специализированы на отдельных функциях. Примером такого отношения является и государство, обеспечивающее существование своих специализированных подсистем на основе их взаимодополнения. В данном отношении субъекты обречены на совместное существование часто в условиях жесткого распределения системных функций, определяемых общесистемными интересами.

"Комменсализм" - или "сотрапезничество". В данном случае организация внешней системы привносит условную пользу субъектам взаимодействия, при этом подсистемы в принципе остаются способными и к самостоятельному существованию.

Так, например, организованы некоторые стаи животных. С одной стороны, сосуществование в стае обеспечивает дополнительные шансы на выживание, но с другой стороны, отдельная особь принципиально способна к самостоятельному выживанию.

Также устроены и некоторые общественные системы у людей. Например, участие в профсоюзе важно для обеспечения стабильности общественного статуса индивида, но и отсутствие членства в профсоюзе в принципе не ведет к гибели индивида.

"Сожительство" несколько отличается от "безразличия", основанного на полном игнорировании совместного существования. "Сожительство" может случаться и у взаимодействующих систем. Так, например, пассажиры автобуса стихийно взаимодействуют, поскольку связаны необходимостью согласованно располагаться внутри автобуса, но их совместное отношение не предполагает получение конкретной пользы, но и не содержит признаков ущемления интересов, если автобус не переполнен.

"Конкуренция" через ось "безразличия" переносит нас из области солидаризма в область противостояний.

"Конкурируют" и животные за природные ресурсы, фирмы за потребителей, политики за власть. В данном классе присутствует взаимное ущемление жизненных интересов взаимодействующих субъектов.

"Паразитизм" - выживание одного субъекта за счет частичного ущемления жизненных интересов другого субъекта. В таком отношении находится не только, скажем, клещ или блоха, или болезнетворный микроорганизм по отношению к организму хозяина, но и вор, взяточник, фальшивомонетчик по отношению к системе государства или его подсистеме.

"Хищничество" заключается в выживании одного субъекта не просто за счет ущемления интересов, но за счет фактического уничтожения другого субъекта взаимоотношения. Классический пример взаимоотношение хищника и жертвы в биологической природе. Это также "война" или "геноцид" в области общественных отношений.

Стоит обязательно заметить, что взаимодействие систем носит относительный характер в зависимости от уровня системного ограничения.

Например, отношение льва к одной жертве, например, к оленю является хищничеством, поскольку отдельная жертва этого взаимоотношения уничтожается. Отношение льва к стае оленей подпадает под определение паразитизма, поскольку стая не уничтожается львами полностью, а страдает частично, как страдает тот же лев от блохи, как кожного паразита. Но, что парадоксально, отношение всей популяции оленей к популяции львов принимает характер типичного симбиоза, поскольку львы преимущественно уничтожают старых и больных оленей, препятствуя распространению болезней и генетическому вырождению данной популяции оленей. Именно поэтому, насильственное уничтожение хищников человеком приводит не просто к гибели популяции данных хищников, но и уничтожению неяркой системы, базирующейся на естественном отношении между популяциями. Вне этой симбиотической системы популяция оленей может проигрывать в межсистемных противостояниях, например, в таких, как популяция оленей - совокупность патологических бактерий.

Следует напомнить, что в данном случае термины системных отношений "паразитизм", "симбиоз" и пр. не являются чисто биологическими в их традиционном понимании на столько, насколько биология не совпадает с философией. Мы их понимаем как знаки системологических отношений.

Таким образом, одни и те же элементы систем, могут находится в различных взаимоотношениях в зависимости от статуса в рамках конкретного системного ограничения. На каждом уровне ограничения эти элементы составляют всякий раз иную, особенную систему, которая также особенно относится к окружающему миру. В сущности переходя от уровня к уровню системного ограничения, мы имеем дело всякий раз с особенной системой, также особенно относящейся к остальным возможным членам субъектного взаимодействия.

Важный момент составляет возможность классификации систем по способам развития.

В осуществлении актов развития живая или разумная система должна активно изыскивать некий ресурс для этого развития, который является ничем иным, как входным системообразующим потоком. Природа предлагает несколько вариантов, позволяющих достигнуть цели. О направлениях эволюции можно судить по рисунку 6.

Суть этой схемы состоит в отражении направлений ресурсного обеспечения актов системного развития. Вертикальная ось соответствует типу используемого ресурса.

Живая или разумная система может за счет качественной модификации попытаться интенсифицировать использование обычного для себя ресурса развития.

Таким образом могло произойти развитие фильтрующего аппарата у китов, или копытных конечностей у наземных теплокровных животных. То есть, если кит питается планктоном, то развитие популяции может происходить за счет возникновения и совершенствования аппарата фильтрации планктона из воды.

Несколько иная ситуация происходит, когда система преимущественно или полностью заново осваивает новый системообразующий поток. Например, для того, чтобы появился конкретный вид хищника, сначала должен возникнуть конкретный вид жертвы. Процессы организменной модификации хищников и жертв в этом случае могут происходить параллельно по отношению к реальному времени, но в отношении системной событийности - это последовательные процессы.

Рис.6 Модель направлений эволюционного выбора

Сначала создается ресурс (жертва), затем этот ресурс начинают осваивать иные системы (хищники). В другом примере новый ресурс может быть освоен в процессе симбиотических системных взаимодействий. Это получается в ситуациях подобных объединению теплокровных жвачных животных и пищеварительных микроорганизмов, нашедших себе обиталище в пищеварительном тракте. Такой симбиоз позволяет системе животное-микроорганизм совместно осваивать питательные вещества растений, что невозможно вне сферы этого симбиоза.

Горизонтальная ось отражает способ освоения ресурса развития. По направлению вправо система использует эгоистические принципы ресурсного обеспечения. Здесь развитие достигается за счет усиления подсистемы, которая тем или иным образом, в той или иной степени действует в ущерб иным подсистемам в рамках общей системы. Например, если в процессе эволюции качественно увеличивается размер хищника, тогда он приобретает новые свойства, позволяющие более эффективно ловить "жертв" - хищничать в некоторой системе видовых сообществ.

По другому направлению используются принципы альтруизма. В данном случае новая система интегрируется для облегчения освоения ресурса за счет совместных усилий, основанных на обобщении некоторых целей и межсистемной специализации, не задевая жизненных интересов иных взаимодействующих систем. Типичная ситуация - формирование сообщества общественных насекомых, например, - пчелиный улей. В стайном объединении хищников также присутствует альтруизм в некоторых уровнях системного ограничения.

Объединение хищников в стаю может облегчать воспитание потомства. При этом в случае угрозы для молодых животных отдельные члены стаи могут проявлять жертвенность, что составляет явление альтруизма. Поэтому в применении подобной классификации надо всегда оглядываться на уровень и способ системного ограничения, чтобы не запутаться в терминах и принадлежности той или иной закономерности.

Любой акт системного развития может быть классифицирован посредством представленной схемы. Эволюционный выбор системы типа акта развития определяется лишь особенностью коридора для направленной флуктуации, где немаловажную роль играет энергетическая цена данного акта эволюции. Так например, если крысам более просто питаться зерном на складе, то возникнет система стайного альтруизма, в рамках которой крысы будут обмениваться поведенческим опытом для интенсификации освоения этого ресурса Точка, соответствующая этой организации попадает в нижнюю левую четверть 1 схемы.

Но если стаю крыс загнать в замкнутый ящик и долго не кормить, то в случае определенных трудностей на возможных путях, ведущих к освобождению, некоторые крысы перейдут на хищнический способ существования за счет поедания своих сородичей - недавних партнеров по альтруистическому типу межсистемных взаимодействий. Это явление соответствует точке в правой верхней четверти 3.

Если провести границы системы не на уровне отдельной крысы, а рассматривать уже сложившуюся систему "крысиная стая", то крысиные атаки на склад с зерном могут сопровождаться количественным увеличением особей в стае. В результате качественного скачка, который произойдет рано или поздно, возникнет система, которая может вытеснить из склада стаю мышей в системе "стаи грызунов". Подобное "эгоистическое" усиление именно этой рассматриваемой системы попадет в правую нижнюю четверть 4.

Точке в оставшейся четверти графика 2 будет соответствовать яркий пример системного объединения жвачных теплокровных с пищеварительными бактериями, в котором обе подсистемы лишь сообща способны осваивать растительные компоненты рациона.

В этой главе мы попытались объяснить несколько возможных способов классификаций, в основном, на наиболее ярких примерах из сферы биологии. Приведенные классификации будут справедливы для межсистемных отношений, которые изучаются и другими науками, имеющими интерес к познанию многих синергетически устроенных систем.

Глава 6
Неявная системная традиция

Применение элементов системного подхода в науках о неживом, по-видимому, имеет самую древнюю историю. Если наивные теории о богах и духах, как некоторых прообразах субживых и субразумных мировых систем, определяющих в том числе и механические взаимосвязи, не относить к явно научному применению теории системности, то можно предположить, что первые попытки применения этого подхода, как научного метода, представляющего объект в качестве сложной, ограниченной системы иногда с до конца не ясной структурой, знаменовали этап выделения физики из области представлений и принципов ранее оформившейся механики.

Ведь для того, чтобы построить примитивный корабль или передвинуть каменную глыбу при помощи рычага совсем не обязательны глубокомысленные системные представления, поскольку здесь просто нет потребности в высоком уровне абстракции. Но вот обоснования понятия "физиса" как первой и фундаментальной, безграничной реальности древним философом Фалесом из Милета, или "апейрона" Анаксимандром требуют уже некоторых элементарных, но в значительной степени абстрактных представлений о существовании ограниченного, а также понимания сути и роли ограниченности как некоторого фундаментального свойства.

Понятие бесконечного здесь вырастает из более близкого человеческому пониманию конечного, ограниченного, от которого остается один шаг до представления объекта в виде системы.

Приступая к акту познания, человеческая мысль изначально проводит границу между объектом и субъектом, а затем "сворачивает" объект в собственную границу, неизбежно формируя виртуальную модель.

Следующие шаги могут случаться в нескольких "несистемных" вариантах; можно, если именно это необходимо, выяснить, что и как влияет на этот объект, или можно выяснить на что и как влияет этот объект, и, кроме того, если возможно, - как этот объект устроен в попытке внедриться в глубинную причинность происходящего. Во многих случаях интересен весь этот комплекс, когда влияние объекта увязывается с каким-то влиянием на объект, при этом подразумевается граничное проникновение входного и выходного "воздействий". В этом случае мы имеем типичную схему системного подхода, предусматривающую сознательную направленность на объективирование всех системных атрибутов.

К примеру "системно" должен был мыслить М.Ломоносов, открывая закон сохранения вещества.

Напомним суть его эксперимента.

Если в колбу (ограниченную систему) поместить вещество (один входной поток) и подвести теплоту, поставив колбу на огонь (другой входной поток), то после нагревания получаем вещество с увеличенной массой (один выходной поток, качественно измененный по отношению к входному потоку) и тепловой поток от остывающей колбы (второй выходной поток).

Изменение массы вещества могло произойти либо в результате накопления "теплорода" из огня, либо по другой причине, которая должна быть увязана с иным входным потоком.

В запаянной наглухо колбе масса вещества не меняется. Значит "теплород" не проникает, а, следовательно, не существует (отрицание гипотезы о "теплородном" входном потоке).

Но если колба открыта, масса вещества изменяется. Значит отсюда происходит еще один входной поток. Скорее всего первоначальное вещество соединяется с воздухом.

Следовательно воздух является настоящим входным потоком, а массовая сумма входящего равна массовой сумме выходящего, только вид (иначе говоря качество) выходящего закономерно изменилось.

Конечно, вряд ли Ломоносов применял наши системные термины, но направленность мысли на поиск системных атрибутов здесь присутствует вполне отчетливо.

Даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть, что на достоинствах системного метода основана вся классическая термодинамика, большая часть современной химии, астрономии и других классических "неживых" наук. В принципе, в каждом методическом подходе можно разглядеть какие-то системные методические приемы, но в отношении очевидной направленности на логическое оформление и исследование полного набора системологических атрибутов, науки, близкие к физической термодинамике и кибернетике играют ведущую роль. Как в науках строгих, "привыкших" к математике, здесь обнаруживаются сильные тенденции к построению завершенных по структурному содержанию моделей, из-за чего в само понятие системы включается требование "фиксированности" и "преобладания внутренних связей" между элементами системы.

Порой это приносит пользу, например, в построении механических моделей, но сильно теряет эффективность в приближении к "живому" и особенно к "разумному". ( При этом не предусматривается биологическое "моделирование", где элементы схемы биологической системы жестко фиксируются по содержанию и отношениям; речь идет о признаках природной, независимой от сознания системы как таковой).

В этих областях элементный состав часто неярких или скрытых систем и всевозможные внутренние и внешние связи столь сложны для объективирования, формализации и непостоянны, что классическое термодинамическое представление о системе иногда начинает сильно тормозить все благородное дело.

Вполне уместно заключить, что в науках о неживом применение принципов познания объектов, как систем, имеет вполне развитой характер, и усовершенствование понимания системы способно придать деятельности в этой сфере научного знания полезную обобщающую направленность.

Рейтинг публикации:

1

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: