На протяжении тысячелетней истории с битвы при Гастингсе в 1066 году в Британию никогда не вторгалась ни одна иностранная держава. Было три случая, когда нападение становилось значительной угрозой – от Гитлера во время Второй мировой войны, от Наполеона в начале девятнадцатого века и от Филиппа II испанского в конце шестнадцатого. В каждом из этих случаев Британия должна была столкнуться с мощью великой империи. В 1940 году Германская империя, «Третий рейх» также получила контроль над Европой и Северной Африкой. В 1805 году Наполеон, недавно коронованный императором Франции, был хозяином европейского континента. В 1588 году способность доминирования принадлежала Испании.
К 1580–м годам Испания получила контроль над Португалией, Неаполитанским Королевством, Сицилией и над большей частью Нидерландов. Ей также принадлежали обширные колониальные владения в Южной Америке, где золотые и серебряные копи в очень большой степени способствовали её финансовой мощи.
Король Филипп II принадлежал к династии Габсбургов, самой могущественной королевской семьей в Европе, чьё влияние распространялось на Австрию и Венгрию. Рудольф II, император Священной римской империи, был племянником Филиппа. Филипп II также был королем Англии в 1550-х годах: до наследования трона Испании он был женат на Марии Тюдор, Марии I, королеве Англии. После её смерти в 1558 году он сделал предложение её сводной сестре Елизавете, которая после неё стала королевой, но Елизавета отказала. Для Филиппа женитьба всегда была делом политическим, вопросом усиления Габсбургов через альянсы с другими могущественными правящими фамилиями. Его настоящий интерес был в религии. Он был набожным католиком и, став королём Испании, вновь ввёл инквизицию. Он страшился распространения протестантства в Европе – не только в своих владениях в Нидерландах, но также и в Германии и Англии. Англия, как он представлял, была жертвой проклятья Реформации, чем-то, что его религиозная ортодоксальность вынести не могла.
Англия для него представляла ещё одну проблему. Оказывалось, что для королевы, которая отвергла его предложение женитьбы, не существует никаких законов, кроме её собственного мнения. Она отказалась признать монополию на торговлю с Новым Светом, которую дал Испании Папа Римский. Для Филиппа, как для католиков того времени, папский указ в таких вещах был безусловным и не оспаривался. Английские пираты грабили испанские корабли с сокровищами и исследовали возможности для реализации собственных торговых интересов, нарочито не подчиняясь папским приказам. Куда бы он ни смотрел, везде на своем пути Филипп видел Англию, которая стояла за мятежниками против его правления в Нидерландах, поддерживала соперничающих претендентов на португальский престол и вмешивалась в его планы по международной экспансии. Осмотрительный, исполненный сознания долга и суровый, он начал обдумывать вторжение в страну, где он когда-то был королём.
В 1585 году в Испании начались обсуждения по созданию флота вторжения.В 1586 году Филипп отдал приказы по сбору Армады в Лиссабоне, комплектованию эскадры в Сантандере, а кораблей и войск в Кадисе и других портах на южном побережье Испании. Напряжение нарастало. В 1587 году наступил кризис.
Почти за двадцать лет до этого, в 1568 году, королева Мария Шотландская покинула страну после того, как аристократы-протестанты подняли против неё восстание. Её свергли и заключили в тюрьму в Шотландии. Оттуда она совершила побег и потерпела поражение в битве. Ей некуда было скрыться, и она сбежала на юг Англии, где её кузина Елизавета была королевой. Её прибытие создало для Елизаветы огромные проблемы. Для многих католиков Мария, правнучка Генриха VII, была законной наследницей английского престола. Они считали незаконной Елизавету, дочь Генриха VIII и Анны Болейн. В ответ Елизавета заключила Марию в тюрьму, а потом содержала в замке Фотерингей в Нортгемптоншире, где в течение девятнадцати лет она оставалась в центре интриг и тайных сговоров. В 1586 году обнаружился ещё один заговор – заговор Бабингтона – и на этот раз мало, кто сомневался в том, что в него была вовлечена Мария. Советники Елизаветы, Уильям Сесил и Френсис Уолсингем, уговорили её избавиться от Марии раз и навсегда. Елизавета колебалась, но всё же согласилась казнить королеву-соперницу. Мария Шотландская была казнена в 1587 году в надежде, что её смерть предотвратит сползание Англии в гражданскую войну. Помогая остановить один конфликт, эта казнь ускорила другой.
Известие о смерти Марии поразило испанцев как удар молотом. Герцог Парма, командующий Филиппа II в Нидерландах, писал королю, убеждая его начать вторжение в страну при первой возможности. «Этот жестокий акт должен быть последним из всего того, что эта королева совершила в Англии», – сказал он, и Филипп склонен был согласиться. Однако окончательного решения ещё не принял, когда, спустя два месяца после смерти Марии, в гавань Кадиса неожиданно ворвался Френсис Дрейк с маленьким эскадрой, потопил почти тридцать пять кораблей, вызвал панику на берегу и отправился обратно домой объявить о том, что «подпалил королю Испании бороду».
Его подвиги с грандиозным ликованием приветствовала Англия, хотя сама Елизавета была обеспокоена. Она попыталась запретить экскурс Дрейка, считая, что Филипп был по-прежнему открыт для мирных переговоров; но Дрейк отправился в путь прежде, чем могли быть выполнены её приказы. Продолжение мира было невозможно. Филипп написал римскому папе, прося его о поддержке. Папа дал её, обещая ему миллион дукатов, если испанская армия вступит на землю Англии. Он также направил ему золотой меч – символ великого религиозного крестового похода, после чего испанский король готов был сесть на корабль. В мае 1588 года Армада пустилась в плавание.
Армаду возглавил герцог Медина Сидония. Он был испанским грандом, влиятельным феодалом и одним из богатейших людей страны. Его назначили отвечать за подготовку к вторжению после смерти другого аристократа, маркиза де Санта Круз. Филипп считал его лучшим администратором в стране: теперь у него был шанс зарекомендовать себя великим адмиралом. Под его командованием было 130 кораблей, 7000 матросов и 19 000 солдат. По замыслу их должны были усилить двадцати семитысячным войском из Нидерландов, где герцог Парма ожидал присоединения к флоту вторжения. В планах Испании была наземная война. Великая Армада выгрузит свою армию; католики-мятежники в Англии объединяться с ней, и корона будет возвращена под контроль католиков.
Англичане намеревались встретить эту величественную армию из открытого моря более легкими силами. У них было только тридцать четыре королевским галеона, но когда подготовка к битве с Армадой велась полным ходом, их дополнили большим количеством частных судов. В основном это были малые суда, однако их скорость и маневренность окажутся преимуществом по сравнению с неповоротливостью испанского флота. Английские корабли были также вооружены лучшей артиллерией, имевшей большую дальнобойность. Командующим был лорд Говард Эффингем с сэром Френсисом Дрейком в качестве его номера два. Эффингем был на корабле «Арк Ройал», построенным сэром Уолтером Рэли в 1587 году. Дрейк – «Ревенджа». Это была битва, целиком зависевшая от английского искусства морского дела. Если бы испанцы высадились на сушу, всё могло быть потеряно: их необходимо было изгнать до того, как они высадятся берег. Их флот наготове, английский – в ожидании и настороже.
Мы не знаем, доложили ли Френсису Дрейку о появлении Армады, пока он играл в шары у утеса в гавани Плимута. Его рассказ о том, что у него было время закончить игру и побить испанцев, должно быть останется малодостоверным, но судя по другим делам, которые он вытворял, это не так уж не похоже на него. Мы знаем наверняка, что Елизавета ездила в Тильбери, чтобы обратиться к своим войскам и выступить с одной из самых знаменитых речей, когда-либо произнесённых английским монархом. Она сказала им, что «твёрдо решила в самом разгаре сражения выстоять или умереть среди вас. Сложить голову за Бога и за моё королевство, мой народ, мою честь, мою кровь, даже [обратившись] в прах. Я знаю, у меня тело слабой и немощной женщины, но у меня сердце и мужество короля, и, к тому же, короля Англии». Для воскрешения нашего образа елизаветинской Англии нет лучше слов, чем были сказаны её величеством накануне одной из самых решающих битв в истории страны. Они кратко выражают нарождающееся чувство государственности, к которому стремилась Англия в конце шестнадцатого века.
Армада медленно продвигалась вперед. Утром 19 июля патруль из кораблей, замаскированных под торговцев, заметил её около островов Силли. Двадцатого числа караульный на «Лизарде» увидел Армаду недалеко от берега. Один за другим были зажжены маяки вдоль южного побережья Англии, длинная череда огней, возвещавшая о прибытии врага. Испанцы тоже увидели и поняли, что битва неминуема. Ночью англичане расположились против ветра от испанцев, и на следующее утро Армада выдвинулась в направлении Плимута. Она подошла по ветру, расположившись полумесяцем, тактика, которую они использовали в битве при Лепанто за семнадцать лет до этого. То была знаменитая испанская победа, и она спасла Европу от завоевания Османской империей. На это раз события развивалось не так хорошо.
На одном из испанских кораблей взорвался пороховой погреб, убив 120 человек, а остальные были взяты в плен англичанами. Испанцы поменяли тактику, поставив впереди свои малые корабли для защиты больших галеонов флота, и на следующее утро началось ожесточённое сражение. Испанцы пытались ближе подойти к англичанам, чтобы взять на абордаж их судна и там вести бой, но не смогли создать для этого такую возможность. Им отчаянно нужно было попасть в Кале, где они надеялись получить ожидающее их подкрепление со стороны герцога Пармы, но англичане шли за ними буквально по пятам, не отставая ни на дюйм. Отход с боями продолжался. Испанцы решили попытаться и направились к побережью Англии, чтобы захватить порт Плимут и использовать его как базу. Один английский капитан, Мартин Фробишер, опытный мореплаватель, совершивший три плавания к Новому Свету, использовал своё умение, чтобы постараться заманить Армаду на скалы. Испанский флот был вынужден уйти ещё дальше в море. Он стал на якорь вдали от побережья Кале и ожидал прибытия Пармы и его войск.
Это должно было стать важным моментом в битве. В течение пяти дней англичане беспокоили испанских завоевателей, не давая им приблизиться к берегу. Запасы иссякали. Испанцы не могли до бесконечности держать оборону: им необходимо было её прорвать. Ночью 28 июля англичане направили в середину стоявших на якоре испанских галеонов флотилию из брандеров. Возникла паника, и Армада разделилась на две отдельные части. Наконец англичане могли атаковать, и 29 июля Дрейку отдали приказ именно это и сделать.
В течение девяти часов британцы и испанцы отвоевывали маленький порт Гравелин на французском побережье. Дрейк повёл свои корабли прямо на испанский флагман «Сан Мартин» и четыре галеона, следующих за ним, подойдя к ним не ближе ста пятидесяти ярдов, прежде чем открыть огонь. Скорость корабля оказалась лучшим оружием, чем его размер, и англичане непрерывно обстреливали своего испанского врага, маневрируя своими кораблями, чтобы подойти поближе, а затем удалиться до того, как их могли настигнуть. Три испанских корабля было потоплены или оставлены, и в тот момент, когда битва стала более отчаянной, вмешалась погода, чтобы сыграть свою роль. Проливной дождь принес передышку, и, когда небо прояснилось, истощенная Армада больше не могла сражаться. Она не получила подкрепления: датские мятежники организовали блокаду, чтобы не дать герцогу Парме доставить корабли и пополнение испанскому флоту.
Худшее было впереди. Большой шторм и сильный ветер унесли Армаду в северном направлении. Она была вынуждена вернуться в Испанию, пройдя через Северное море и побережье Шотландии с последующими потерями. Англия была спасена.
Ветры, что привели Испанию в замешательство, были верным знаком для многих, что Бог поддерживает сторону протестантства. Более рациональные головы, без сомнения, высказались о том, что непослушная природа английского климата часто является сколь благословлением, столь и проклятием.
Поражение Армады защитило Англию от иностранного вторжения и показало то, что маленькая страна за пределами северного побережья Европы будет всегда сражаться за свою независимость. Но неудавшееся вторжение не защитило Британию от внутренних раздоров. Пятнадцать лет спустя королева Елизавета умерла. Она с большим искусством уравновесила внутренние разногласия, а победа над Армадой помогла сплотить страну. Это было колоссальным достижением, но оно не разрешило расхождения во взглядах раз и навсегда, отнюдь нет.
