На Западе широко распространено мнение, будто НСДАП возникла без всякого содействия крупного капитала и только потом, примерно с 1930 г., когда стала достаточно сильной, была «перевербована» и в конечном счете стала его инструментом, или же (по Отто Штрассеру[1]) была «предана» ему Гитлером и Герингом.

Утверждать что-либо иное считается наихудшим выражением мышления, основанного на концепции «манипуляции» или тезисе, согласно которому нацисты являлись просто «агентами» крупного капитала. Самое удивительное, что эта точка зрения продолжает существовать, несмотря на давно ставшие известными опубликованные и доступные каждому факты. Каковы же эти факты, которые в большинстве случаев в дискуссиях недооцениваются или вообще полностью игнорируются?

Интегрирующая сила буржуазного национализма, которая в глазах капитала так хорошо проявила себя в дни военного угара августа 1914 г., с 1916 г. заметно пошла на спад. Стало отчетливо проявляться недовольство, начались стачки и антивоенные демонстрации рабочего класса. Буржуазный национализм не смог предотвратить Ноябрьской революции 1918 г., ибо вместе с поддержавшими войну буржуазными партиями сам оказался дискредитированным. С фронта в Германию потоком устремились войска, «зараженные бациллами» Великого Октября. Там, где это удавалось, военные власти не распускали солдат по домам, а сосредоточивали в больших лагерях, где старались вновь пробудить в них «патриотический» и антисоциалистический дух, обуздать эту «опасную» внутриполитическую потенциальную силу. Повсюду в стране создавались рабочие и солдатские советы. В результате у всех фракций германского капитала резко возросла потребность именно в социально-демагогической идеологии. Все они были едины в том, что Ноябрьскую революцию необходимо подавить, и тесно сотрудничали друг с другом. /50/

Об этом свидетельствует единодушие, с каким все фракции крупного капитала вносили вклады в созданный Гуго Стиннесом, «королем Рура», и Карлом Гельферихом, ставленником «Дойче банк», фонд «Антибольшевистской лиги». На его средства содержался «Генеральный секретариат по изучению большевизма и борьбе с ним», из него финансировалась, любая антикоммунистическая деятельность: готовые активно бороться с революционным движением «добровольческие корпуса» и прочие вооруженные формирования, пропагандистские учреждения буржуазных партий, бесчисленные «патриотические» союзы и органы печати[2]. Полное единство было проявлено в создании контрреволюционных «добровольческих формирований» и «пограничных войск Ост», предназначенных для продолжения войны на территории прибалтийских государств и против Советской России. Оно было закреплено в соглашении, заключенном в октябре 1918 г. генералом Вильгельмом Грёнером и председателем Совета народных уполномоченных Фридрихом Эбертом и заложившем основу рокового сотрудничества первых веймарских послевоенных правительств с командованием рейхсвера[3].

В то же время проигранная война сильнее, чем когда-либо ранее, углубила дифференциацию в интересах различных групп самого крупного капитала. Процесс этот начался уже тогда, когда выяснилось: выиграть войну невозможно, наступает время решений.

Противоречия внутри крупного капитала: «политика выполнения» или «политика катастрофы»?

В течение 1917 г. стало ясно, что одна из фракций германского монополистического капитала (представленная концернами химической и электротехнической промышленности, так называемыми новыми отраслями) ради спасения своих главных военных целей (которые предусматривали захват нефтеносных районов от Румынии до Персидского залива и поэтому концентрировались на Востоке) была готова предложить западным державам мир, чтобы избежать уже вырисовывавшихся полного поражения и безоговорочной капитуляции. Сделать это предполагалось путем отказа от аннексий и военных целей на Западе, то есть тех целей, которые в первую очередь преследовались /51/ рурскими концернами (но, разумеется, не только ими одними). В июле 1917 г. эта фракция монополистического капитала, на которую в ходе войны все больше ориентировались СДПГ, Центр и Прогрессивная народная партия, внесла в рейхстаге знаменитую «Резолюцию о мире» и с помощью этих трех партий сумела добиться ее принятия[4]. Тогда другая фракция возопила от возмущения и швырнула в лицо большинству рейхстага, а также своим конкурентам в рядах крупного капитала клеймящее обвинение в «предательстве национальных интересов». В последний момент она попыталась вызвать к жизни направленное против этих «трусливых капитулянтов» народное движение всех «национально мыслящих» немцев в лице «Немецкой отечественной партии» во главе с крупным чиновником из Восточной Пруссии Вольфгангом Каппом и идолом милитаристов адмиралом фон Тирпицем[5].

Годом позже кумир «пангерманцев», милитаристов и фанатичных сторонников войны «до победного конца» генерал Людендорф вынужден был признать: лозунг «победного мира» нереален, и сам потребовал немедленного заключения перемирия. Но ни он, ни «пангерманцы» не пожелали принять на себя малопочетное дело объявления этого банкротства. Напротив, они были остро заинтересованы в том, чтобы капитуляцию приняла конкурирующая фракция, именно та, которая с 1880 г. тщетно пыталась взломать сложившийся в вильгельмовской Германии союз тяжелой индустрии и остэльбского юнкерства и занять их место у кормила власти. С большой поспешностью они позаботились, чтобы место уходящего в отставку рейхсканцлера графа фон Гертлинга занял отражавший интересы «новых отраслей промышленности» принц Макс Баденский и чтобы имперскому правительству путем назначения парламентских статс-секретарей был придан вид парламентарного органа. Таким образом, ответственность за действия будущего правительства возлагалась на СДПГ, Центр и Прогрессивную партию.

Когда Людендорф ушел в отставку с поста генерал-квартирмейстера, его сменил генерал Грёнер, которого годом раньше при сенсационных обстоятельствах по настоянию рейнско-вестфальских военных концернов сместили с поста начальника управления военной промышленности за то, что он составил меморандум, направленный против высоких военных прибылей. Генерал был другом Карла Дуйсберга[6]. После того как принц Макс Баденский в первые /52/ дни Ноябрьской революций осознал, что первоначальная цель — сменить политическое руководство при сохранении монархии — неосуществима и локализовать революцию можно, только пожертвовав кайзером, он сразу же передал пост канцлера и исполнительную власть социал-демократу Фридриху Эберту как председателю сильнейшей фракции рейхстага. Фактически же власть в Германии перешла в руки представителей новых отраслей промышленности и связанных с ними банков (во главе с «Дойче банк»), которые опирались на широкую массовую базу сторонников трех партий «веймарской коалиции».

Упорно рвавшихся вверх руководителей химических и электротехнических концернов, разумеется, не устраивала перспектива возвращения в руки конкурентов политической власти, временно переданную теми по собственной инициативе. Напротив, они были полны решимости сохранить ее и после принятия условий капитуляции, подавления революции и внутренней стабилизации, чтобы затем использовать для осуществления собственных внешних и внутриполитических амбициозных целей. Исход их ожесточенной двадцатилетней борьбы с фракцией тяжелой индустрии за определение военных целей и выбор союзников для Германии, по сути, остался нерешенным, как и вопрос взаимоотношений с остэльбскими крупными землевладельцами.

С точки зрения новых отраслей промышленности после военного поражения настало время для желаемого изменения курса. Поэтому неудивительно, что в кругах рурских промышленников и остэльбских юнкеров царило беспокойство: хотя возникшая республика и подавила Ноябрьскую революцию объединенными силами капитала, но все же находилась в руках их монополистических конкурентов, и управлять ею парламентскими методами без социал-демократов, а также не идя на уступки социал-демократическим массам и профсоюзам, было невозможно. Но они видели, что имеются и такие силы, которые считают: эту формирующуюся республику лучше всего ликвидировать, пока она еще не окрепла.

Действительно, программа реформ в области экономики и промышленности, провозглашенная под наименованием «общественное хозяйство» обоими первыми веймарскими коалиционными правительствами и их министром экономики Рудольфом Висселем, явно отражала почерк лиц, группировавшихся в «отделе военного сырья»[7] вокруг Вальтера /53/ Ратенау {Ратенау Вальтер (1867-1922) — германский промышленник и финансист, политический деятель и публицист. С 1915 г. председатель правления Всеобщей компании электричества. С ноября 1918 г. — член «Немецкой демократической партии». Выступал за выполнение Германией условий Версальского мирного договора. С февраля 1922 г. — министр иностранных дел. В апреле 1922 г. на Генуэзской конференции подписал Рапалльский договор с Советской Россией. В июне 1922 г. был убит членами тайной националистической террористической организации «Консул». — Прим. ред.} и сотрудничавших с ним представителей вооруженных сил во главе с генералом Грёнером и его любимцем — быстро делавшим карьеру офицером Куртом фон Шлейхером. Они, подобно представителям химических и электротехнических концернов, добивались контроля над тяжелой индустрией[8], а в случае необходимости — и ее национализации. Эти круги также вынашивали планы превращения обремененных долгами поместий остэльбских юнкеров в рентабельные сельскохозяйственные предприятия и их заселения «военными поселенцами». (После неудачи плебисцита по вопросу об отчуждении собственности князей в 1925 г. этот план был отложен, но потом к нему вновь вернулись Брюнинг и Шлейхер, что и привело к отставке обоих[9].)

Сразу же после капитуляции вспыхнула борьба между монополистическими группами за выработку послевоенного внешнеполитического курса, т. е. за стратегию нового подъема — от поражения к статусу мировой державы. Ведь здесь — независимо от возникшей в результате войны новой расстановки политических сил на мировой арене — неизменно сталкивались старые интересы. Поскольку ни одна из монополистических группировок германского финансового капитала не отказалась от своих экспансионистских целей, они неизбежно должны были оказаться перед дилеммой: или экспансионистский пакт с Францией против Востока при исключении США из будущей «Пан-Европы», или такой же пакт без Франции при опоре на США и Англию. Обвинения в «измене фатерланду», выдвигаемые по-прежнему заинтересованными в экспансии на запад и войне против Франции промышленниками Рура, теперь слились с обвинениями в адрес «политики выполнения» {Версальского договора. — Прим. перев.}. Сторонники концепции западноевропейского союза парировали это контробвинением в проведении «политики катастрофы». /54/

Путчистские круги и «Общество Туле» барона фон Зеботтендорфа

Уже с января 1919 г. в Берлине вокруг адъютанта Людендорфа полковника Макса Бауэра — доверенного человека Гуго Стиннеса и его связного с Людендорфом, слывшего главным стратегом и мыслителем — стали собираться организаторы путча, ставившего целью «смести» республику[10]. В этот «круг Людендорфа» (в то время он еще находился в Швеции, куда бежал от революции) входили также: командующий I группой рейхсвера генерал Вальтер фон Люттвиц; подчиненный ему, исполняющий обязанности командира берлинской гвардейской конно-стрелковой дивизии капитан Вальдемар фон Пабст; командир морской бригады Герман Эрхардт; командир «добровольческого корпуса Потсдам» Франц фон Штефани; ланд-шафтсдиректор Вольфганг Капп; крупный помещик, «фёлькишский» публицист и тогдашний председатель Немецкой национальной народной партии (НННП) граф Эрнст фон Ревентлов; владелец крупного калийного концерна «Винтерсхалль» Арнольд Рехберг; немецкий эмигрант из Прибалтики, он же — связной с русскими белогвардейскими эмигрантскими кругами, ставший позже одним из первых посредников при передаче денег Гитлеру, Эрвин фон Шёйбнер-Рихтер, международный шпион и советник Макса Бауэра И. Т. Требич-Линкольн[11].

С августа 1919 г. заговорщики наряду со своим строго законспирированным кружком начали создавать на основе представляемой Каппом старой «Немецкой отечественной партии» легальную пропагандистскую организацию — «Национальное объединение». Руководство ею взял на себя фон Пабст. Незадолго до этого он был смещен со своего поста за предпринятый по собственной инициативе марш конно-стрелковой дивизии на Берлин (в последний момент фон Люттвиц отменил его ввиду неподготовленности[12]).

Пабст был тем офицером рейхсвера, к которому 12 января 1919 г. явился Эдуард Штадтлер, назначенный по предложению Стиннеса руководителем «Генерального секретариата по изучению большевизма и борьбе с ним». Он приказал ему убить Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Три дня спустя братья Пфлюгк-Хартунг и солдат Рунге выполнили этот приказ[13].

В деньгах кружок путчистов недостатка не испытывал. Ведь за «Национальным объединением», служившим ему /55/ официальным прикрытием, стояла часть покровителей прежней «Немецкой отечественной партии», и на него по-прежнему изливался не перекрытый Штадтлером поток денежных средств из «Антибольшевистской лиги»[14]. Прежде всего его поддерживал созданный в том же 1919 г. в Берлине реакционными представителями тяжелой индустрии, крупными землевладельцами и военщиной «Национальный клуб 1919». Его членами были почти все финансовые воротилы «пангерманизма» — от Стиннеса и Флика до Ольденбург-Янушау, а также бывший генерал Оскар фон Хьютье, ставший президентом этого клуба, близкий друг и любимец Людендорфа, и сам Людендорф[15].

С точки зрения крупного капитала, особенно тяжелой с конца 1918 г. и в первой половине 1919 г. была ситуация в Баварии. Здесь 7 ноября 1918 г. баварским премьер-министром стал председатель мюнхенского Совета рабочих и солдатских депутатов член Независимой социал-демократической партии (НСДПГ) Курт Эйснер {Эйснер Курт (1867-1919) — деятель германского рабочего движения. С 1898 г. — член социал-демократической партии, с 1917 г. — член НСДПГ. В 1918 г. — председатель мюнхенского рабочего, солдатского и крестьянского совета, затем возглавил республиканское правительство Баварии. — Прим. перев.}, а после его убийства (21 февраля 1919 г.) в апреле 1919 г. Эрнстом Толлером {Толлер Эрнст (1893-1939) — известный писатель-экспрессионист и драматург, приверженец социалистических идей, пацифист, автор ряда антивоенных пьес. После падения Баварской советской республики был приговорен к пяти годам каторжной тюрьмы. В годы нацистской диктатуры — активный антифашист. Покончил самоубийством в эмиграции. — Прим. перев. }, Эрихом Мюзамом {Мюзам Эрих (1878-1934) — поэт и публицист, последователь анархизма. В предвоенные годы (1911-1914) выпускал анархо-пацифистский журнал «Каин». После падения Баварской советской республики был приговорен к 15 годам крепости, где пробыл 7 лет до амнистии. Симпатизировал Советскому Союзу. В ночь поджога рейхстага (27-28 февраля 1933 г.) был арестован, заключен в концентрационный лагерь и там в июне 1934 г. после долгих истязаний был повешен. — Прим. ред.} и Густавом Ландауэром {Ландауэр Густав (1870-1919) — анархист, член НСДПГ, убит войсками Носке 2 мая 1919 г. — Прим. ред.} была провозглашена Советская республика, которую сам Эйснер считал лишь идеей, к осуществлению которой надо стремиться.

Поэтому промышленники, банковские воротилы и землевладельческая знать Баварии были жизненно заинтересованными в немедленном изменении политических условий. /56/ Для этого были хороши все средства. Баварские контрреволюционеры быстро обнаружили свое внутреннее родство с путчистскими кругами в Берлине, хотя многие из них отнюдь не были настроены столь прусско-имперски, а были баварско-виттельсбахскими {Виттельсбахи — династия баварских королей. — Прим. перев.} националистами и монархическими реакционерами сине-белого оттенка {цвета государственного флага королевской Баварии. — Прим. перев.}. Для понимания ранней истории НСДАП и ряда позднейших конфликтов и разногласий в ней важно иметь в виду это совпадение помыслов всех составных баварской реакции с антиреспубликанизмом путчистского берлинского кружка Каппа-Людендорфа, насквозь проникнутого прусско-имперским духом[16].

Правда, сотрудничество баварских и вильгельмовско-пангерманских кругов капитала уже имело давнюю традицию, из которой еще в годы первой мировой войны возник зародыш ДАП, основанной в январе 1919 г. в Мюнхене.

Когда с середины 1916 г. военный угар в среде рабочего класса заметно ослаб и грозил перейти в усталость от войны и в открытую враждебность к ней, основанный в 1912 г. в форме тайной ложи с целью распространения и насаждения пангерманского расистского культа германства «Германский орден»[17] создал антисемитско-демагогический «Рабочий комитет», предназначенный для разжигания в рабочем классе настроений в пользу войны. Комитет, выступавший под названием «Свободный комитет за германский рабочий мир», согласился возглавить слесарь Вильгельм Валь — руководитель желтого «производственного союза» на крупповской верфи «Гроссшиффверт АГ Везер» в Бремене[18]. Была развернута подстрекательская агитационная кампания против «марксистов, большевиков, пацифистов, евреев и масонов»; до начала 1918 г. комитету удалось привлечь на свою сторону в западной и северной Германии около 300 000 рабочих.

В декабре 1917 г. «Германский орден» поручил своему члену барону Рудольфу фон Зеботтендорфу унд фон дер Роза создать баварское отделение «Ордена». Зеботтендорф, имевший обширные связи во всем мире, был крупным авантюристом и мошенником. В январе 1918 г. он создал земельный филиал «Германского ордена» в Баварии и по предложению мюнхенского скульптора Вальтера Наухауза (который принадлежал к ордену со времени его основания) /57/ в целях конспирации назвал его «Обществом Туле. Орденом борьбы за германский образ жизни». В качестве символа общества он избрал свастику, поместив ее позади вертикального обнаженного меча, а в качестве орденского значка — изготовленную фирмой Эклё в Люденшайде бронзовую брошь со свастикой, перекрещенной двумя копьями.

В июле 1918 г. «Общество Туле» приобрело мюнхенский бульварный листок «Мюнхенер беобахтер», главным редактором которого стал Зеботтендорф. Он сознательно придал ему вид спортивной газеты, ориентируя ее на молодежь, среди которой можно было «незаметно вести свою пропаганду»[19]. С 9 августа 1919 г. листок, ставший «общегерманским изданием», выходит под названием «Фёлькишер беобахтер».

В «Обществе Туле» мы находим множество людей, имена которых связаны с позднейшей историей НСДАП. В частности, это книгоиздатель и председатель «Пангерманского союза» в Мюнхене И.Ф. Леман, которого Зеботтендорф характеризовал как «самого активного и инициативного члена всего общества»; экономист-самоучка, инженер по железобетонным сооружениям, потерпевший банкротство предприниматель Готфрид Федер, который именно в «Обществе Туле» впервые прочитал свой демагогический опус о необходимости «рвать цепи процентной кабалы»; ученик и ассистент профессора Карла Хаусхофера, ведущего теоретика империалистической экспансионистской «геополитики», Рудольф Гесс[20]; «фёлькишский» писатель и (с декабря 1918 г.) издатель антисемитского листка «На добром немецком языке» Дитрих Эккарт; член правления Баварского союза промышленников и баварского отделения «Пангерманского союза» д-р Пауль Тафель (позднее — руководитель «Баварского блока порядка»)[21]; редактор («спортивный журналист») «Мюнхенер беобахтер» Карл Харрер; зубной врач д-р Фридрих Крон, владелец насчитывавшей 2500 томов «национал-социалистской библиотеки», которую Гитлер, став позже руководителем вербовочного аппарата ДАП, рекомендовал для овладения «фёлькишской» идеологией и книги которой сам проштудировал с осени 1919 г. до лета 1921 г.; прибалтийский немец-эмигрант и главный сотрудник эккартовского антисемитского листка Альфред Розенберг[22]; заведующий производством типографии, в которой печаталась «Мюнхенер беобахтер», Ганс Георг Грассингер; студент-юрист Ганс Франк[23] и другие. /58/

Были здесь и представители аристократии во главе с принцем Густавом Францем Мария фон Турн унд Таксис, баронесса Адельхайд фон Микуш, барон Вильгельм фон Виттенберг с супругой, барон Ганс Герман фон унд цу Бодеман, барон Франц Карл фон Тойхерт, барон Эрнст фон Лютцельбург, барон Франц фон Файлицш, барон Фридрих Вильгельм фон Зайдлиц, барон фон Леффельхольц, барон фон Ратценштайн, секретарем общества была графиня Хейла фон Вестарп[24]. Успех сопутствовал развитию «Общества Туле». В августе 1918 г. оно в присутствии обоих председателей «Германского ордена» получило статус масонской ложи, «мастером» которой стал Зеботтендорф. На 1 ноября 1918 г. этот орден имел в Баварии около 1500 человек, в том числе в Мюнхене — 250.

10 ноября 1918 г. «Общество Туле» под председательством Зеботтендорфа собралось в Мюнхене, чтобы обсудить новое положение, возникшее в результате провозглашения Германии республикой и создания в Баварии правительства Курта Эйснера, избранного Советом рабочих и солдатских депутатов. На заседании было принято два решения. Первое: действуя незаметно, незамедлительно создать «Боевой союз»; руководство им и его формирование взял на себя Зеботтендорф, склад его оружия, приобретенного И.Ф. Леманом, находился в отеле «Четыре времени года». Второе: согласно сформулированному Эдуардом Штадтлером в Берлине лозунгу «Лишить республику ее голов!», убить Курта Эйснера[25]. Первым, неудавшимся покушением на Эйснера 4 декабря 1918 г. в Бад-Айблинге руководил лично Зеботтендорф. (Смертельный выстрел, сразивший Эйснера 21 февраля 1919 г. в Мюнхене на пути к зданию ландтага, где он намеревался объявить о своей отставке, сделал вращавшийся в кругах «Общества Туле» граф Арко де Валлей)[26].

«Немецко-фёлькишские» и «социалистические» партии: ДАП и ДСП {Аббревиатура от нем.Deutschsozialistische Partei (DSP). — Прим. перев.}

В конце 1918 г. фон Зеботтендорф побывал в Берлине на заседании «Германского ордена» и вернулся оттуда с заданием основать в Баварии «Немецко-социалистскую /59/ партию». С собой он привез составленное в расчете на всю Германию и переданное всем ложам и отделениям учредительное обращение. Основное положение этого обращения гласило: «...дабы немецкий народ обрел действительную свободу, ему необходимо образовать «Немецко-социалистскую партию — немецко-фёлькишскую и социалистскую». И далее:

«Немецко-социалистская партия — это партия неимущих слоев народа, то есть партия рабочих, чиновников, мелких торговых служащих, ремесленников, кустарей и крестьян, учителей, поселенцев, технических служащих...»

Затем следовали выпады против «ложного еврейского социализма»[27].

Такая партия под названием «Немецкая рабочая партия» (ДАП) была учреждена 5 января 1919 г. в гостинице Фюрстенфельденхоф, где собрались примерно 25 человек, главным образом коллеги одного из ее основателей Антона Дрекслера — служащего мюнхенских паровозоремонтных мастерских, который был тесно связан с «Обществом Туле». Его и Карла Харрера из газеты «Мюнхенер беобахтер» избрали председателями ДАП. 18 января 1919 г. существовавший ранее в рамках «Общества Туле» «политический рабочий кружок» был преобразован в «Национал-социалистский рабочий немецкий союз», «общеимперским председателем» которого был избран Харрер; заместителем и руководителем мюнхенской группы этого союза стал Дрекслер.

Когда в первые дни мая 1919 г., после падения Баварской Советской республики, «Общество Туле» вновь начало активно действовать, Зеботтендорф стал в Мюнхене инициатором создания «Немецко-социалистского рабочего сообщества», из которого еще в конце мая 1919 г. образовалась мюнхенская «Немецкая социалистская партия» во главе с рабочим-печатником Гансом Георгом Грассингером. Официальным органом этой партии Зеботтендорф объявил «Мюнхенер беобахтер[28], который с 9 августа 1919 г. стал называться «Фёлькишер беобахтер». В дальнейшем возник ряд других подобных псевдосоциалистических организаций и групп (вскоре их насчитывалось уже примерно 200), которые с помощью экстремистской антисемитской и антикапиталистической демагогии стремились создать массовое активное политическое движение, направленное на свержение республики. /60/

Контрреволюция в Мюнхене: Рем, Майр и их «способный» агент по фамилии Гитлер

С 6-7 апреля 1919 г., когда Эрнст Толлер в качестве нового председателя Центрального совета баварских Рабочих, Крестьянских и Солдатских советов провозгласил в Баварии Советскую республику, первоочередной задачей для «Общества Туле» стала подготовка ее вооруженного свержения. Из «Боевого союза» Зеботтендорф создал два подразделения, действующих независимо друг от друга: одно рекрутировало и тайно переправляло в Тюрингию добровольцев для создававшегося там по распоряжению Носке и на деньги рейхсвера «добровольческого корпуса» Эппа, целью которого был поход на Мюнхен, а другое, так называемая «разведывательная служба», занималось политическим шпионажем и организацией покушений[29].

Сбежавшее в Бамберг баварское правительство Гофмана, боясь антипрусской реакции «баварской народной души», отклонило предложение Носке о вступлении в Баварию карательных войск рейхсвера. Но оно согласилось дать Зеботтендорфу «поручение»: «любыми средствами организовать контрреволюцию» и тем самым «придать законность» всем действиям «Боевого союза»[30].

В вербное воскресенье 13 апреля 1919 г. «Боевой союз» наносит удар: организует путч против Советской республики, арестовывает Эриха Мюзама и всех застигнутых членов правительства. Тогда баварские коммунисты во главе с Евгением Левине и Левьеном, а также находящаяся под командованием Рудольфа Эгельхофера Красная Армия, насчитывавшая тогда 38 000 человек, выступают на защиту этой Республики Советов, к которой они до тех пор относились скептически, подавляют путч, берут в свои руки правительственную власть и создают действительную Баварскую Советскую республику.

Теперь бамбергское правительство уже не возражает против предложенной ему Носке помощи рейхсвера и запрещенного ранее формирования в Баварии добровольческих контрреволюционных отрядов. 14 апреля 1919 г., на следующий день после провала путча, оно публикует «Прокламацию о народной обороне», в которой призывает население Баварии выступить с оружием против Советской республики и разрешает создание добровольческих формирований. Зеботтендорф отправляется в Бамберг и 19 апреля /61/ 1919 г. получает от правительства Гофмана и военного министра Шнеппенхорста полномочия на образование «добровольческого корпуса».

Нелегальный до сих пор «Боевой союз» преобразовывается в получивший печальную известность «Добровольческий корпус Оберланд». Им командовал член «Общества Туле» капитан Беппо Рёмер. Одновременно с вошедшими в Баварию прусскими войсками рейхсвера под командованием генерал-лейтенанта Эрнста фон Овена, войсками находящегося в Бамберге баварского правительства под командованием генерал-майора фон Мёля, с «добровольческим корпусом» Эппа, бригадой Эрхардта и другими реакционными частями этот корпус в условленный день, 1 мая 1919 г., выступает на подавление Баварской Советской республики, против баварской Красной Армии. После длившихся до 4 мая боев объединенным войскам контрреволюции удалось захватить Мюнхен и устроить кровавую баню мюнхенскому рабочему классу, большинство которого поддерживало Советскую республику и боролось за нее.

До этого времени ДАП была всего лишь одной из многих антисемитско-псевдосоциалистских организаций «Германского ордена» и «пангерманцев», причем отнюдь не самой значительной; к тому же Дрекслер и Харрер при власти Советов не отваживались проводить публичные сборища, и потому партия не смогла увеличить свою численность[31].

Но с вступлением в Мюнхен контрреволюционных войск Мёля, Овена и Эппа сложилось новое направление деятельности реакционных сил, которое, начавшись вне ДАП, вскоре вплелось в ее историю, внеся тот динамичный элемент, который позволил ей в течение следующего года «обойти» созданную в конце мая также «Обществом Туле» «Немецкую социалистскую партию».

Дело в том, что в штабе командования созданной 11 мая 1919 г. IV группы войск рейхсвера, которая взяла в руки исполнительную власть в Баварии и включила в свой состав также «добровольческий корпус» Эппа (преобразованного в часть рейхсвера)[32], служили два офицера, которым было поручено особое задание.

Одним из них был вступивший в Баварию вместе с «добровольческим корпусом» Эппа бывший капитан баварской королевской армии Эрнст Рем, занимавшийся материальным обеспечением войск. Еще в апреле 1919 г. он последовал за своим бывшим командиром полка фон Хёрауфом[33] /62/ в Тюрингию, где вскоре стал ближайшим доверенным и политическим советником полковника фон Эппа. В этой должности, еще до вступления корпуса в Мюнхен, через фон Люттвица он установил контакт с кругом Людендорфа-Каппа в Берлине, став их уполномоченным при Эппе. Им он остался во вновь образованной баварской группе рейхсвера, куда перешел вместе с Эппом[34]. Ему был поручен пост, идеальный с точки зрения подготовки путча, а именно начальника отдела 1 в, который должен был ведать не только вооружением и снаряжением войск рейхсвера, «добровольческих» формирований и отрядов «гражданской самообороны», но также «поддерживать контакт с «отечественными союзами»[35]. Одновременно Рем был назначен начальником штаба коменданта Мюнхена Херготта. Благодаря этому он получил возможность оказывать большое влияние на все важные решения в области кадровой политики в мюнхенском судебном и административном аппарате (что он широко использовал для расстановки надежных доверенных людей на ключевых местах и маскировки антиреспубликанских действий). Более того, он нес ответственность за «чистку» и реорганизацию мюнхенской полиции, «охранного полка» и «службы безопасности» и за формирование отрядов «гражданской самообороны». Благодаря этому он стал для берлинского кружка Каппа важнейшим доверенным, отвечавшим за всю Баварию[36].

Другим офицером был подчиненный Рему капитан Карл Майр, который до конца войны служил в баварском генеральном штабе, а потом вступил в федеровский «Союз борьбы за уничтожение процентного рабства» и стал сначала фактически, а с сентября 1919 г. и официально начальником отдела 1 в/Р — «прессы и пропаганды» IV группы рейхсвера[37]. Он, как и бывший командующий войсками баварского правительства (затем назначенный комендантом земли Бавария) генерал Арнольд Риттер фон Мёль, который через своего офицера связи Адама поддерживал контакт с фон Люттвицем, также имел доверительные контакты с берлинским кружком Каппа и тесно сотрудничал с Ремом.

Рем и Майр ввиду их совместной ответственности за подготовку Баварии к общегерманскому путчу, намеченному кружком Каппа на «день X», не проявляли особого интереса не только к «добровольческому корпусу Оберланд» — крупнейшему из военизированных «отечественных» /63/ формирований Баварии, созданных «Обществом Туле», но и к попытке этого общества с помощью ДАП внедриться в «красный» рабочий класс, которого они так боялись, и создать в нем свою базу.

Отвечавший за обучение офицеров-инструкторов и пропагандистов капитан Майр был убежден в особой эффективности практикуемых федеровским «Союзом борьбы» антисемитских методов воздействия на революционные настроения в интересах антидемократических сил. Поэтому он счел необходимым использовать в «национальных» целях солдат, возвращавшихся с фронта. Он привлек Федера и других профессиональных антисемитов в качестве лекторов на организованные им учебные курсы рейхсверовских пропагандистов и ориентировал ведших политическую работу офицеров баварского рейхсвера на крайние формы антисемитской агитации в войсках. Среди рабочих этот метод успеха не имел. Друзья и сотрудники Майра из «Общества Туле» еще летом 1919 г. сообщали ему, что, несмотря на все усилия, служащий этой цели эксперимент с ДАП желаемых результатов не дал.

В сентябре 1919 г. Майр приказал ефрейтору Адольфу Гитлеру побывать на собрании этой партии. Гитлер распоряжение выполнил. После посещения собрания (которое, судя по предварительному извещению в «Мюнхенер беобахтер», состоялось в пивной «Штернэккеброй» 12 сентября 1919 г., а по новым данным, возможно, и 3 октября 1919 г.) он не только сразу же стал членом этой партии, но и был назначен ее «руководителем пропаганды»[39].

Какова была ситуация, в которой капитан Майр дал Гитлеру такой приказ? Это произошло так.

Когда 1 и 2 мая 1919 г. корпус Эппа ворвался в Мюнхен, по нему из казармы «Макс-II» в мюнхенском районе Обервизенфельд, где располагался еще подчинявшийся правительству Советов и номинально входивший в Красную Армию 2-й баварский пехотный полк, в котором служил и ефрейтор Гитлер (как и все его однополчане, он в прошедшие недели ходил с красной нарукавной повязкой), были произведены одиночные винтовочные выстрелы. Поэтому, как только военщина захватила власть, в полку была учреждена следственная комиссия. Она должна была установить, кто именно стрелял, и выявить «гнезда красных». Среди повально арестованных эпповцами подозреваемых солдат находился и Гитлер. Однако, по ходатайству своих /64/ начальников, которые знали его демонстративно высказываемые националистические и антисемитские взгляды, он был освобожден. На допросе ефрейтор Гитлер так усердно и словоохотливо доносил на своих сослуживцев, что допрашивавшие его офицеры, подчиненные капитана Майра, предложили ему работать на «разведывательный отдел». Гитлер согласился и стал «доверенным человеком» (попросту говоря, шпиком) отдела 1 в/Р, а потому был внесен в список его сотрудников и получал за это соответствующее жалованье[41].

В ту пору у реакционного командования рейхсвера наибольшее беспокойство вызывал революционизирующийся дух войск, тенденция к их полевению. Поэтому Майр организовал краткосрочные курсы по подготовке офицеров, унтер-офицеров и рядовых, пригодных к ведению «антибольшевистской» пропаганды, чтобы немедленно использовать их в качестве ораторов в крупных лагерях военнослужащих. На такие курсы, поскольку это было самым неотложным делом, отдел 1в/Р и командировал своего свежеиспеченного агента Гитлера[42].

На пропагандистских курсах Гитлер впервые услышал Готфрида Федера (о котором он потом в «Майн кампф» написал, что благодаря его лекциям понял значение антисемитизма для борьбы с марксизмом); здесь он в духе этих высказываний обсуждал необходимость такой партии, которая обращалась бы к «широкой массе»[43], и проявил себя не только как доносчик, но и как оратор.

В конце июля 1919 г. сразу после окончания обучения Гитлера направляют в Лехфельд — лагерь для возвращающихся с фронта солдат — в распоряжение «команды по политическому просвещению», состоящей из 23 человек. В обязательных донесениях членов команды отделу 1в/Р (а также в донесении командира роты агитируемых войск, начальника лагеря Лехфельд обер-лейтенанта Бендта) единодушно подчеркивается: «захватывающие» выступления Гитлера производят большое впечатление, а сам он проявляет себя как «прирожденный народный трибун», умеющий «приводить людей в состояние истинного воодушевления».

Донесения направляются капитану Майру, тот начинает все больше интересоваться толковым ефрейтором, умеющим подойти к «массе» (тема, весьма оживленно обсуждавшаяся тогда на рейхсверовских курсах и в федеровском «Союзе борьбы»), и решает привлечь его к более тесному сотрудничеству, в частности используя в качестве лектора /65/ на следующих курсах (что и было сделано в январе и феврале 1920 г.). С сентября 1919 г. он не раз привлекает вернувшегося в Мюнхен Гитлера к разработке пропагандистских рекомендаций (в частности, по «поселенческому» и «еврейскому» вопросам) и, полностью одобряя эти документы, направляет их выше[44]. Тем самым Майр не только признавал риторическую ловкость и компетентность своего примерного пропагандиста Гитлера, но и политически одобрял предлагаемые командованию рейхсвера образцы агитации.

Задание Гитлера в ДАП

Видя, что люди Федера никак не могут добиться от ДАП нужного политического влияния, Майр решает использовать Гитлера как демагога, обладающего способностью воздействия на массы. Еще с июля 1919 г. Майр начал пополнять ДАП своими сотрудниками, требуя от них максимальной активности. Со времени возвращения Гитлера из Лехфельда и до приказа Майра побывать на собрании ДАП в пивной «Штернэккеброй» и «поглядеть», что там делается и как наилучшим образом использовать ее для массовой пропаганды, а затем «сообщить об этом»[45], проходит всего... 14 дней. Имеются данные, что руководство «Общества Туле» было извещено капитаном Майром о миссии Гитлера и приветствовало ее[46].

Фактически руководя всей пропагандой ДАП, Гитлер продолжает жить в казарме, однако он уже располагает специальным бюро ДАП в той же пивной «Штернэккеброй». Поскольку он все еще является солдатом, ему приходится в январе и феврале 1920 г. играть странную двойственную роль. С одной стороны, он — один из руководителей ДАП (в которой выдает себя за «художника» и «писателя»), а с другой — лектор курсов в отделе пропаганды рейхсвера. Поэтому в марте 1920 г. он наконец расстается с военной службой.

Капитан Майр направляет в ДАП не только Гитлера, но и других сотрудников отдела, например своего референта по вопросам печати Германа Эссера, бывшего фельдфебеля в полку, где служил и Гитлер, Макса Аманна и др. То же самое делает и капитан Эрнст Рем, у которого имеется гораздо больше людей из «надежных» военных кругов. Впоследствии в «Воспоминаниях государственного изменника» он хвастался тем, что «на каждое» собрание ДАП мог посылать «какого-либо друга, главным образом /66/ из рейхсвера»; таким образом, рейхсвер активно закладывал краеугольные камни в фундамент фашистского движения. По признанию Рема, он и заодно с ним заговорщики в баварском командовании рейхсвера придавали подъему этого движения такое большое значение, что еще в конце 1919 г. он сам вступил в эту партию[47].

В результате в ДАП начались изменения, положившие начало второму этапу ее развития[48]. Целенаправленно осуществлявшееся Ремом и Майром пополнение ее «надежными» рейхсверовцами свидетельствовало о том, что капповский кружок заговорщиков взял формирование ДАП в свои руки и, стремясь немедленно повысить влияние ее агитации в массах, стал продвигать на ключевые организационные посты в ней своих людей во главе с Гитлером, вытеснив из руководства сначала Харрера (еще в январе 1920 г. вышедшего из партии[49]), а затем и Дрекслера[50]. Это означало, что ДАП (при полном единодушии с кругом баварских офицеров-заговорщиков, стремившихся свергнуть республику путем путча и продолжая тесно сотрудничать с «Обществом Туле»)[51] теперь сблизилась с баварским командованием рейхсвера и почти полностью согласной с ним фракцией Каппа. Тем самым она политически подчинилась берлинскому кружку Каппа-Людендорфа как общегерманскому центру стремящейся к антивеймарскому путчу реакции. Баварскими их представителями были Рем и Майр[52].

Вступивший в ДАП капитан рейхсвера Рем не отдает ей предпочтения перед аналогичными организациями и продолжает финансировать из средств рейхсвера другие конкурирующие националистско-антиреспубликанские партии и союзы. Когда же ДАП переходит к формированию своих штурмовых отрядов (CA) {Аббревиатура от нем. Sturmabteilungen (SA). — Прим. перев.}, он наряду с ней поощряет деятельность мюнхенского отделения основанной в Нюрнберге капитаном Хайссом и явно конкурирующей с этой партией военизированной организации «Имперский флаг», более того, становится ее председателем[53]. Ведь Рем отвечал перед берлинским кружком заговорщиков за удачу капповского путча во всей Баварии. И он и Майр придавали большое значение особому заданию Гитлера как можно быстрее превратить ДАП в партию, пользующуюся влиянием в массах. Но Рем не мог, учитывая свою ответственность за исход близившегося путча, делать ставку лишь /67/ на эту, еще не вышедшую за пределы Мюнхена и не проявившую свою пробивную силу партию как на главную опору. Поэтому, стремясь создать как можно более широкую базу, он субсидирует все готовые принять участие в путче политические организации и военные формирования, не исключая и ДАП.

Все это в свою очередь объясняет, почему до капповского путча в марте 1920 г. (и некоторое время после него), несмотря на то что внутри ДАП Гитлер как популярный оратор и руководитель ее пропагандистской службы стоял выше Рема, рядового члена партии, с точки зрения их военной субординации, ничего не изменилось. Для Рема Гитлер по-прежнему оставался подчиненным, действующим по его заданию. Для Гитлера как Рем, так и Майр, как и раньше, были руководителями, облеченными высшими полномочиями, организаторами конспиративного капповского заговора, доверенными Людендорфа — Люттвица — Каппа. С помощью Гитлера и других засланных агентов рейхсвера Рем и Майр использовали ДАП как вспомогательный боевой отряд заговорщиков.

Капповский путч и «ячейка порядка» Бавария

Спустя шесть месяцев после назначения Гитлера руководителем пропагандистской службы ДАП он все еще подчинялся Рему и Майру. Особенно четко это проявилось в день капповского путча. Майр по поручению Рема посылает Гитлера в Регенсбург, чтобы доставить в Мюнхен руководителя реакционного крестьянского союза Георга Хайма, которого предполагалось провозгласить диктатором Баварии (вместо первоначально намечавшегося фон Кара). По возвращении Гитлера из Регенсбурса Майр посылает его с Дитрихом Эккартом на самолете в Берлин с заданием немедленно установить контакт с правительством Каппа. Сделать это тоже не удается: беспосадочный, полет до Берлина еще невозможен, самолету приходится сесть для заправки в Ютербоге, где рабочие аэродрома уже объявили забастовку в знак протеста против капповского путча. Оба неузнанных пассажира, выдающих себя за коммерсантов, вынуждены задержаться. С трудом они раздобывают автомашину и приезжают в Берлин как раз в тот момент, когда правительство Каппа уходит в отставку. Они застают на месте лишь референта Каппа по вопросам /68/ печати Требич-Линкольна (последний представитель бежавшего правительства путчистов, он спешно покидает дворец рейхсканцлера)[54].

Если для Гитлера в капповском путче была отведена роль курьера, то за собой Рем и Майр оставили осуществление решающих политических задач. Они заставили коменданта Баварии фон Мёля объявить о смещении правительства Гофмана, взять на себя исполнительную власть и назначить (вместо все еще колеблющегося Хайма) баварским «правительственным комиссаром» Густава фон Кара.

Эти меры не были отменены в Баварии и после провала путчистов. Таким образом, здесь капповский путч, в отличие от остальной Германии, в результате деятельности Рема, Майра, а также рейхсверовских сообщников (Мёля, Эппа и др.) не потерпел полного провала. Это создало предпосылки для имевшего роковые с точки зрения дальнейшего хода германской истории превращения Баварии в «ячейку порядка»[55].

Теперь все запрещенные после капповского путча на остальной территории Германии «добровольческие корпуса» и военные формирования переместились в Баварию, которая при правительстве фон Кара стала единственной из немецких земель, отказавшихся выполнить распоряжение общегерманского правительства о роспуске всех военизированных организаций. Бригада Эрхардта, «добровольческий корпус» Росбаха и прочие подобные формирования передислоцировались в Баварию, где расположились в обширных поместьях баварского дворянства (лишь слегка маскируясь под лесорубов или туристские группы), чтобы, находясь в боевой готовности, нанести, на сей раз уже из Баварии, новый удар по республике (в 1921 г. в Верхней Силезии, а впоследствии в Руре). Сюда же переселились Людендорф и Макс Бауэр.

По мере концентрации в Баварии всех антиреспубликанских «добровольческих корпусов» возросли значение и фактическая власть Эрнста Рема, поскольку в баварском командовании рейхсвера он ведал материальным снабжением, оснащением прибывших военных формирований оружием и снаряжением. Благодаря этому он контролировал и возникшие еще в 1919 г. отряды «гражданской самообороны», которые находились в полной зависимости от рейхсвера[56]; теперь он нашел путь для их подчинения и в политическом отношении. /69/

В июне 1921 г. Рем добился от командования рейхсвера молчаливого согласия спрятать в «тайных военных складах» и тем самым скрыть от офицеров союзнической контрольной комиссии подлежавшие ликвидации арсеналы в Бамберге, Ингольштадте и Мюнхене на основании положений Версальского договора о разоружении Германии. Когда летом того же года Кару пришлось сделать вид, что он выполнил требование общегерманского правительства о роспуске всех военизированных формирований, объединявшихся до тех пор в «Организации Эшериха», баварские сепаратистские формирования решили уйти в подполье и создать единую боеспособную нелегальную организацию под командованием бывшего начальника групп «самообороны» Верхнего Пфальца Отто Питтингера. Это дало Рему повод предложить новой организации хранить ее оружие в его «тайных военных складах» при условии, что оно будет предоставляться отдельным военным формированиям только с его и Питтингера разрешения.

Кроме того, Густав фон Кар и генерал фон Эпп обязали юрисконсульта «Баварского союза промышленников» д-ра Альфреда Куло в дальнейшем направлять поступающие от промышленников пожертвования для военных формирований на текущий счет «Организации Питтингера» (к которой перешли и многомиллионные суммы «Организации Эшериха»). Таким образом, военные формирования (как баварские, так и прибывшие из других мест) оказались в полной зависимости от дуэта Рем — Питтингер: ни одно из них не могло действовать вопреки им без риска лишиться оружия и пожертвований промышленников.

Обладая ключевыми позициями хозяина тайных складов оружия баварского рейсхвера и сепаратистских формирований, Рем становится инициатором и организатором в Баварии политических убийств «предателей германского оружия», с которыми расправлялись по приговорам «фемы» {Фема» (нем. die Feme) — средневековое судилище. Так в веймарской Германии именовались тайные суды террористических организаций, выносившие смертные приговоры рабочим и прогрессивным республиканским деятелям и организовывавшие их убийства. — Прим. перев.}. Вся координация баварской практики этих тайных судилищ осуществлялась подчиненным Рему офицером рейхсвера. /70/

Требуется (нем. die Feme) — средневековое судилище. Так в веймарской Германии именовались тайные суды террористических организаций, выносившие смертные приговоры рабочим и прогрессивным республиканским деятелям и организовывавшие их убийства. — Прим. перев.}. Вся координация баварской практики этих тайных судилищ осуществлялась подчиненным Рему офицером рейхсвера. /70/

Требуется «фюрер»!

С провалом капповского путча правые — антиреспубликанцы и путчисты — потеряли диктатора, объединявшую их фигуру, — Вольфганга Каппа. В свое время его «открыли» в Восточной Пруссии генерал Гофман и полковник Бауэр, входившие в кружок офицеров-экстремистов из возглавлявшегося Людендорфом и Гинденбургом «Верховного командования Ост»[57]. Они сочли Каппа, ставшего любимцем Людендорфа, пригодным на эту роль за его беспощадное обращение с гражданским населением Пруссии. Теперь надо было искать нового лидера, которого можно было изобразить «спасителем» нации и который мог бы стать фигурой, сплачивающей «национальные» круги.

В претендентах на эту роль недостатка не было. В некоторых кругах правого лагеря подходящим кандидатом на нее считали Людендорфа, Генриха Класса, а то и Гугенберга[58], с не меньшим основанием на эту роль могли претендовать вожди «фёлькиш-демагогических группировок». Однако те круги рейхсвера и монополистического капитала, которые стремились привлечь на свою сторону часть рабочего класса, чтобы с ее помощью разгромить рабочее движение, не очень-то склонялись к выдвижению в диктаторы такого кандидата, у которого — как у Людендорфа, Класса и Гугенберга — на лице было явно написано социальное происхождение и отсутствовали бы импонирующие массам простонародные черты.

Поэтому среди «фёлькишских» главарей и соответственно между их группировками началась ожесточенная конкурентная борьба за вакантное место кандидата в диктаторы. От ее исхода зависели их собственные успехи в прорыве на политическую арену и в привлечении сторонников, поскольку этим определялась заинтересованность капиталистических кругов в их поощрении и финансировании[59].

Гуго Стиннес и Альберт Фёглер отправляют Эдуарда Штадтлера в поездку по стране с задачей пропагандировать «национальную диктатуру социальной революции» во имя «немецкого социализма» и «национально-социалистской народной общности», чего теперь якобы желают ставшие осмотрительными магнаты промышленности. Правда, здесь была допущена тактическая ошибка: в диктаторы прочили самого Гуго Стиннеса, а это сильно ограничило воздействие агитации Штадтлера. Кое-кто стремился усилить «Немецко-социалистическую /71/ партию», включив в нее и НСДАП. Несмотря на ожесточенную конкуренцию претендентов в диктаторы, баварские главари рейхсвера и «Общества Туле» продолжают тесно сотрудничать друг с другом. Осенью 1919 г. Гитлер был принят в это общество. Как преуспевающего и успешно действующего в их духе демагога, его стали настойчиво продвигать на роль фюрера нацистской партии. До марта 1920 г. Дитрих Эккарт ставил, как Рем и Майр, на Каппа. Но уже в мае, считая Гитлера человеком, наиболее пригодным для роли диктатора, он приказал Рудольфу Гессу вступить в НСДАП; вскоре тот стал ближайшим доверенным «фюрера»[60].

Именно рейхсверовская фракция в НСДАП во главе с Ремом, Аманном и Эссером вопреки сильному сопротивлению и рискуя вызвать внутрипартийный кризис добивается 29 июля 1921 г. избрания «барабанщика» Гитлера председателем НСДАП с диктаторскими полномочиями. Вечером того же дня на большом митинге в цирке Кроне Герман Эссер представляет его собравшимся как «фюрера». Таким образом, Гитлер стал «фюрером» не сам по себе. Он был «сделан» «фёлькишскими» кругами и скроен по их мерке.

Образ «фюрера», поиски которого велись столь энергично, сконструировал еще раньше Дитрих Эккарт. В 1918 г. он призывал и превозносил будущего «спасителя», а после войны писал о срочно необходимой «новой» — разумеется, «фёлькишско»-демагогической — партии, во главе которой «должен встать парень, не боящийся треска пулеметов». «Не офицер! К офицерам в народе почтения больше нет! Лучше всего — рабочий с луженой глоткой! К тому же холостяк: тогда мы привлечем на свою сторону женщин!»[61]. Другой портрет будущего «фюрера» летом 1922 г. нарисовал Рудольф Гесс. Он написал специальную работу «Каким должен быть человек, который вернет Германии величие?»[62]. Она была отмечена первой премией на конкурсе, устроенном националистическими кругами совместно с Мюнхенским университетом. Хотя Гесс, несомненно, мог иметь при этом в виду Гитлера[63], о чем говорит присуждение премии[64], изложенные им требования являлись в своем роде «нормативными» и отвечали представлениям «Общества Туле».

Такой человек должен обладать захватывающим талантом оратора, заставляющего массы встречать его ликованием. Ради спасения нации он не погнушается воспользоваться /72/ оружием противника, демагогией, лозунгами, уличными шествиями... Чем глубже диктатор исконно уходит корнями в широкую массу, чем лучше он умеет психологически подойти к ней, тем с меньшим недоверием будут к нему относиться рабочие, тем больше приверженцев приобретет он из этих динамичных рядов народа. Но сам он, как каждая великая личность, не имеет с массой ничего общего... Если нужно, он не остановится и перед кровопролитием... ради достижения своей цели он перешагнет и через ближайших друзей... как законодатель, он будет действовать с устрашающей твердостью и не побоится карать врагов смертной казнью[65].

Но чтобы ввести в игру своего конкретного кандидата на эту роль, прежде всего было необходимо должным образом представить его могущественным кругам капитала. С этой целью входивший в окружение Рема мюнхенский полицай-президент Пёнер уже в конце 1920 г. подготовил рекомендательное письмо к Генриху Классу и финансовому воротиле «Пангерманского союза» Паулю Бангу. В нем говорилось:

«Податель сего письма господин Гитлер... чрезвычайно искусный тактик в борьбе за наши общие идеи... и известен по всей Баварии как самый лучший оратор Национал-социалистской немецкой рабочей партии... Господин Гитлер, как он заявил мне, охотно готов, если получит необходимую финансовую поддержку, развернуть соответствующую деятельность и в Северной Германии. Хотел бы как можно более горячо рекомендовать Вам господина Гитлера и уверен, что он окажет Вам отличные услуги»[66].

Столь горячо рекомендуемый фюрер НСДАП в декабре 1920 г. вместе с Германом Эссером посетил в Берлине Класса. Гитлер заверил лидера пангерманцев, что «после чтения его книги «Если бы кайзером был я» пришел к убеждению: в этой книге содержится все важное и необходимое для немецкого народа»[67].

Дитрих Эккарт еще в марте 1920 г. познакомил Гитлера с руководителями берлинских немецко-«фёлькишских» правых, и прежде всего с д-ром Эмилем Ганссером — ответственным лицом концерна Сименса и важной персоной берлинского «Национального клуба 1919 г.». При содействии д-ра Карла Буренне, директора сименсовского концерна, он ввел Гитлера в этот клуб[68]. Там 29 мая 1922 г. состоялся первый доклад Гитлера. Второй, прочитанный в том же году, обеспечил НСДАП постоянную /73/ финансовую поддержку монополиста Бёрзига[69].

Разумеется, господствовавшее длительное время и все еще широко распространенное представление, будто первоначально НСДАП поддерживалась исключительно тяжелой промышленностью и крупными землевладельцами, настоятельно нуждается в корректировке[70]. Тем более знаменателен тот факт, что Гитлер был введен в «Национальный клуб 1919 г.» и его лично познакомили с влиятельными лидерами индустрии. Это привело к тому, что в политическом отношении он счел себя более, чем когда-либо ранее, обязанным ориентироваться на кружок Людендорфа и Макса Бауэра и включиться в путчистские планы. К тому же некоторые промышленники считали Людендорфа и Бауэра неподходящими кандидатами в народные агитаторы, а тем самым и диктаторы. Впрочем, Людендорф и Бауэр сами были заинтересованы в том, чтобы найти демагога, способного привлечь на их сторону массы. Людендорф, как и прежде, оставался тайным вершителем помыслов стремившегося к путчу клуба промышленников и земельных аристократов. Поэтому согласный с их общей концепцией «народный» агитатор мог казаться им не конкурентом, а человеком, обеспечивающие шансы на успех.

Планы монополистического капитала. «Срединная Европа» и «Дунайская федерация»

Новый удар по республике, по созданной Версальским договором послевоенной системе государств в Европе Людендорф и Макс Бауэр готовили из Баварии. С этой целью Бауэр совершил вояжи по разным европейским странам. Прежде всего он отправился в Венгрию, к фашистскому правителю Хорти, затем к ориентирующимся на пангерманизм правым группам и военизированным союзам немецкоязычной Австрии, а также к симпатизирующим немцам воинствующим антикоммунистическим группам Румынии, Болгарии и Польши. Но прежде всего он установил связь с имущими кругами русской белогвардейской эмиграции, группировавшимися вокруг великого князя Кирилла и генерала Бискупского.

Цель этой активности была такова: сделать «день X», очередного путча против республиканского правительства в Берлине и веймарской конституции, началом «восстания стран Срединной Европы». В результате, во-первых, «одним /74/ махом» должен был быть создан на основе добровольного присоединения Австрии к Германии и солидарности хортистской Венгрии сплоченный блок от Берлина до Будапешта, способный разрушить «версальскую систему». Во-вторых, провозглашенное одновременно в Берлине диктаторское правительство должно было получить повод для оказания «немедленной помощи» терпящим поражение «повстанцам» в Белоруссии и на Украине, которых поддерживали белоэмигрантские круги во главе с Бискупским. Это должно было послужить сигналом для интервенции с целью свержения Советского правительства.

План создания «Срединной Европы» полностью отвечал «политике катастроф», проводившейся Гуго Стиннесом. И после поражения Германии он ни на минуту не упускал из виду свои интересы: стремился овладеть французскими, бельгийскими и люксембургскими горноугольными месторождениями и, как всегда, яростно подстрекал к установлению германского господства над Россией. Незадолго до этого он присоединил к своей гигантской империи (созданной на волне инфляции, от которой он из всех промышленников Рура получил наибольшие прибыли) концерн («Рейн-Эльбе-Сименс-Шуккертунион»), значительную часть австрийской, северочешской и верхнесилезской промышленности[71].

План «Срединной Европы» отвечал также интересам Арнольда Рехберга, тогдашнего «экономического советника» генерала Людендорфа, который вместе с братом Фрицем Рехбергом владел калийным концерном «Винтерсхалль» и мечтал о захвате русских калийных месторождений, что позволило бы ему стать монопольным хозяином на мировом рынке калия[72]. Поэтому среди крупных промышленников Германии он был одним из первых пропагандистов заключения между Германией и Францией агрессивного пакта против Советского Союза; он даже предлагал создать объединенный германо-французский генеральный штаб[73]. Из-за этого пункта Рехберг и Людендорф не достигли согласия и вскоре разошлись[74]. После второй мировой войны, исход которой, как считал Рехберг, лишь подтвердил верность установок на захватническую войну Запада против Советского Союза, он в июне 1945 г. вновь предложил западным державам осуществить его планы[75].

Идея «Срединной Европы», вынашиваемая Стиннесом и Бауэром, не в последнюю очередь отвечала и взглядам Людендорфа, который в начале первой мировой войны /75/ приобрел репутацию «героя Танненберга» {В немецкой литературе сражением под Танненбергом называют часть восточнопрусской операции 1914 г. (окружение двух корпусов 2-й русской армии). — Прим. ред.}[76]. Однако активность при осуществлении плана «Срединная Европа» породила политическую конкуренцию между Людендорфом и Бауэром, с одной стороны, и «сине-белой» баварской монархической реакцией, с другой. Это грозило взорвать, и в конечном счете взорвало, единство военных формирований.

Баварские монархисты преследовали цель восстановить в Баварии монархию Виттельсбахов. Речь шла о том, чтобы, отколов Баварию от Германии и объединив со странами, возникшими в результате распада в 1918 г. Австро-Венгерской империи, сделать баварских правителей фактическими наследниками династии Габсбургов. Уже в декабре 1918 г. тесно связанный с домом Виттельсбахов Георг Хайм обратился к баварцам с призывом о создании «Дунайской федерации», а следовательно, об отделении Баварии от Германии. Аналогичные планы создания федерации дунайских государств отстаивал в 1920 г. и виттельсбахский кронпринц Рупрехт. Он утверждал в связи с этим, что германское продвижение на юго-восток Европы не будет противоречить безопасности Франции при условии «вытеснения Пруссии из Рурской области»[77].

Это, однако, было равнозначно смертельному удару по старому союзу рурской промышленности с остэльбским юнкерством, было чревато распадом этого союза и расколом страны. Кроме того, ориентация на Францию противоречила пангерманской идее, интересам Тиссена, Стиннеса и мыслившего прусско-германскими категориями Людендорфа. Зато она отвечала устремлениям значительной части баварских промышленных, торговых и банковских кругов и соответствовала старому направлению удара германских химических и электроконцернов, а также «Дойче банк» на юго-восток. Не случайно уже упоминавшийся Георг Хайм, баварский «крестьянский вождь», был одновременно директором этого банка. Не случайно представители этих концернов столь активно ратовали за план создания «Дунайской федерации», который концептуально сочетался с планом создания «Рейнского союза» на западе Германии.

Ввиду столь глубоких противоречий Людендорф и Бауэр должны были бы придавать особое значение выглядевшему со стороны принудительным браку Рема с «Организацией /76/ Питтингера». Но в январе 1923 г. именно Людендорф заставил Рема разорвать этот союз, снять контроль над военными формированиями и тем самым дать им возможность действовать без согласия командования рейхсвера и Питтингера[78]. И Рем выполнил это требование, добился его утверждения комендантом земли Бавария фон Лоссова и письменно сообщил об этом 30 января 1923 г. Питтенгеру.

«Народный бунт» против Франции? Противоречия в лагере «отечественных» сил и реорганизация CA

Какова же была истинная причина этого на первый взгляд непонятного шага Людендорфа и Рема? Она крылась в возобновлении контакта Гуго Стиннеса с Людендорфом в январе 1923 г., сразу же после вступления французских

войск в Рурскую область.

Вступление это спровоцировал сам Стиннес. После окончания войны он, облекая старые экспансионистские цели рурской индустрии в новые формы, вел длительные переговоры с французским объединением «Комите де Форж» {Комите де Форж (Comité des Forges) — организация владельцев металлургических предприятий Франции, основана в 1864 г. — Прим. ред.} о слиянии рурской сталелитейной промышленности с французской на базе предложенного им паритетного 50-процентного участия. Фактически же оно, как записал в дневнике тогдашний руководитель западноевропейского отдела государственного департамента США У.Р. Кестл, превратилось бы, учитывая безусловное превосходство рурских концернов, в «гигантский германский трест с французским хвостом»[79]. Пожалуй, нет необходимости пояснять, почему эти переговоры не привели к какому-либо соглашению и сорвались из-за французского «нет»[80].

Однако это «нет» французов Стиннес использовал как предлог для давления на командование рейхсвера и президента Германии, требуя немедленного прекращения выплаты репараций Франции. Такая вызывающая политика явно провоцировала Францию на вооруженный конфликт (что и было трезво «оценено» Стиннесом), и для ее реализации требовалось иное правительство, нежели рейхсканцлера Вирта, которое и без того подвергалось нападкам рурских магнатов за проведение «политики выполнения» /77/ (Версальского договора. — Прим. перев.). В ноябре 1922 г. Стиннес добился его смещения. К власти пришло правительство, готовое проводить жесткий курс в отношении Франции. Стиннес лично подобрал его ведущих членов, в том числе и канцлера; им стал его близкий друг, директор гамбургского пароходного акционерного общества «ГАПАГ» Вильгельм Куно.

Целью политики конфронтации в отношении Франции было превращение провозглашенного в ответ на ожидаемое вступление французских войск в Рурскую область «пассивного» сопротивления в «активное» и в конечном счете — во всеобщую «народную войну» немцев против Франции при дипломатической поддержке Англии и США, вплоть до военного разгрома. Это заставило бы Францию пойти на условия воротил германской индустрии и отказаться от притязания на роль ведущей европейской державы[81]. Но главная задача заключалась в том, чтобы на волне националистического угара, который должно было вызвать такое вооруженное «народное восстание» против Франции, установить в Германии диктатуру. Она должна была навсегда покончить с левыми силами, в существовании которых Стиннес видел главное препятствие «новому усилению» Германии на базе «оздоровления экономики».

Когда правительство Куно приостановило выплату репараций и в ответ Франция 11 января 1923 г. оккупировала Рурскую область, для Стиннеса и стоявших за ним промышленных кругов стало насущно необходимым привлечь к провоцируемой «народной войне» против Франции и баварские военные формирования. Это побудило Стиннеса восстановить старые связи с генералом Людендорфом, которому, как солдату первой мировой войны, способному сплотить разнородные силы, придавалось решающее значение. Стиннес потребовал от военных формирований быстрой перестройки для вооруженных действий на стороне рейхсвера[82].

Затем 30 января 1923 г. Стиннес посетил начальника Управления сухопутных войск рейхсвера генерал-полковника фон Секта и предложил ему немедленно ввести войска рейхсвера в восточную часть Верхней Силезии и северные индустриальные области Чехословакии, то есть начать войну против союзников Франции — Польши и Чехословакии[83]. При этом он сослался на то, что в Рурской области под руководством Фрица Тиссена уже проведена подготовка к вооруженному «восстанию» (Тиссен планировал /78/ его вместе с генералом Ватгером, командовавшим войсками, расположенными в Мюнстере (Вестфалия), севернее оккупированной французами территории). 13 февраля 1923 г. Стиннес на вилле в берлинском аристократическом районе Грюневальд устроил встречу Секта с влиятельными представителями рурских промышленников и «Рейхсбанка». При всем недовольстве самовольной «игрой в войну» Тиссена изложенные военные планы произвели на главу рейхсвера такое сильное впечатление, что на следующий день он попытался уговорить присоединиться к ним президента Германии Фридриха Эберта[84]. 15 февраля в беседе с влиятельным государственным чиновником Эшерихом Сект выясняет, на сколько готовы участвовать в этой операции военные формирования[85] фон Кара и Питтингера. Когда же он наталкивается на трудности, стиннесовский директор Оссиус по инициативе своего патрона советует ему связаться с Людендорфом и вместе с Куно 20 февраля 1923 г. встретиться с ним в берлинском районе Ванзее, на вилле стиннесовского генерального директора Фридриха Мину. Затем по инициативе Людендорфа Сект, находясь в инспекционной поездке в Мюнхене, встретился 11 марта 1923 г. и с Гитлером.

Но привлечь на свою сторону для похода против Франции и ее союзников в Юго-Восточной и Восточной Европе «сине-белых» монархистов, группировавшихся вокруг виттельсбахского кронпринца Рупрехта, рассчитывавших при создании «Дунайской федерации» именно на помощь Франции, не удается. Не удается при всей смертельной ненависти к республике и крайней решимости пойти на ее свержение побудить их двинуть на Берлин крестьянские сотни под предводительством баварского рейхсвера.

Но от этого зависела удача плана Стиннеса, касающегося Баварии. Без ее военных формирований (к тому же учитывая их тесные связи с главарями важнейших северогерманских военных союзов) решиться на «народную войну» против «Версаля» было невозможно. Все зависело от того, хватит ли в решающий момент притягательной силы Людендорфа, выдаваемого за «национального героя» и идола для всех «отечественных» сил, чтобы увлечь за собой основную массу «сине-белых» военных формирований. Поэтому в самой Баварии Людендорф должен был иметь абсолютно преданные ему, не связанные принуждениями к компромиссам с «сине-белыми», внушительные собственные вооруженные формирования, которые под командованием /79/ прославленного полководца увлекли бы за собой других. Исходя из этого, он и потребовал в январе 1923 г. разрыва с Питтингером и создания самостоятельного объединения военных формирований, подчиняющихся непосредственно ему.

Рем, искони «сине-белый» монархист, до конца жизни остававшийся горячим приверженцем династий Виттельсбахов, при всем том был еще более горячим сторонником людендорфской идеи «солдатского государства»[86]. Потому он действовал без промедления. Через пять дней после разрыва с Питтингером, 4 февраля 1923 г., по его инициативе состоялось первое «рабочее заседание» преданных Людендорфу формирований. Основанное на нем «Рабочее содружество отечественных боевых союзов»[87] в считанные месяцы превратилось в «Немецкий боевой союз», главную силу мюнхенского путча 8-9 ноября. Он состоял из «Союза Оберланд», «Имперского флага» (в земельное руководство которого входил Рем, являвшийся председателем его мюнхенского отделения) и CA[88]. С самого начала его создания через своего генерального директора Фридриха Мину союз финансировал концерн Стиннеса[89].

То, что эти три верные Людендорфу союза в количественном отношении уступали «сине-белым» военным формированиям[90], компенсировалось быстрым ростом их личного состава и превращением в боеспособные части.

Это касалось прежде всего CA, которые до сих пор были самыми слабыми среди них и представляли нечто среднее между военными формированиями и партийными боевыми отрядами НСДАП, предназначенными для террористических актов и пропаганды.

Столь же быстро, как и Рем, действовал Гитлер. Правда, он в согласии с Генрихом Классом и старыми демагогами из «Пангерманского союза» и «Общества Туле» не был сторонником войны против Франции до предварительного «уничтожения марксизма» внутри Германии. В формирующемся теперь, в связи с проводившейся Куно политикой борьбы в Руре, националистическом «едином фронте» он видел лишь новое издание «гражданского мира» 1914 г., затрудняющего и откладывающего «сведение счетов» с рабочим движением. Таково же было и мнение Рема, которое он энергично отстаивал. В соответствии с военными планами рурских промышленников и их заговором с Сектом и Людендорфом Гитлер приказал провести реорганизацию CA: превратить их, как писал он сам в «Майн /80/ кампф», в «боевую военную организацию». Он начал с того, что сместил прежнего верховного фюрера CA (ОСАФ) {Аббревиатура от нем. Oberster SA-Führer (OSAF)} лейтенанта Ганса-Ульриха Клинча, который, что любопытно, был из морской бригады Эрхардта, состоял в ней на денежном довольствии и теперь вновь возвратился в нее.

На его место Гитлер поставил не кого-нибудь, а Германа Геринга, появившегося в НСДАП, словно дар небес, в нужный момент, в октябре или ноябре 1922 г., и полностью предоставившего себя в распоряжение «фюрера». Этот увенчанный военными лаврами последний командир авиационной истребительной эскадрильи Рихтгофен, награжденный орденом «Pour-le-mérite» {«За заслуги» (франц.)}, родился в Розенхайме (Бавария) и был сыном первого губернатора германской Юго-Западной Африки. После окончания первой мировой войны был летчиком-испытателем, а также руководителем одной из скандинавских авиационных фирм. Он имел обширные связи в авиационной и других отраслях промышленности, а также в аристократических кругах. Как новый фюрер CA, он возглавил их реорганизацию, сочетая жесткую политическую «чистку» с персональными изменениями в командном составе штурмовиков.

Однако в последующие месяцы, вплоть до лета 1923 г., становилось все яснее, что политика «пассивного сопротивления» в Руре несостоятельна и ее придется прекратить, чтобы она не вылилась в катастрофу для самой германской индустрии. Обособление Рурской области вызвало экономический кризис и такой рост инфляции, что за ней не могли угнаться все большее число промышленников, над которыми нависла угроза банкротства. Поэтому они потребовали немедленного прекращения «пассивного сопротивления». Но раздувавшийся против Франции дух «сопротивления» и «народного восстания» породил не только в Руре, но и по всей Германии новую вспышку революционно-антиимпериалистических настроений, направленных и против немецкого крупного капитала. Уже в марте подъем левых сил, вызванный в значительной мере этими настроениями, привел к созданию лояльного к КПГ и состоявшего из левых социал-демократов правительства в Саксонии. Затем, в августе, вспыхнула всеобщая забастовка против правительства Куно (которое под ее воздействием 12 августа 1923 г. было вынуждено /81/ уйти в отставку[91]). В октябре в конечном счете дело дошло до образования правительств Народного фронта в Саксонии и Тюрингии и к возникновению во всей Германии ситуации революционного кризиса (Гамбургское восстание 23-25 октября 1923 г.). В этой обстановке прекращение политики «пассивного сопротивления» поневоле отвечало жизненным интересам оказавшегося под угрозой германского монополистического капитала.

На смену правительству Куно пришла большая коалиция во главе с Густавом Штреземаном. Она состояла из классических веймарских коалиционных партий, включая и ориентировавшееся на новые отрасли промышленности крыло «Немецкой национальной народной партии» (НННП). 13 августа 1923 г. был сформирован коалиционный кабинет. Он принял на себя правительственную власть и был полон решимости осуществить взваленный на него пангерманскими «политиками катастроф» ввиду их собственного провала курс, объявленный затем правыми силами позорной капитуляцией. В намерения нового кабинета входило прекращение «пассивного сопротивления», увязав его с прекращением инфляции. Внезапная стабилизация валюты неизбежно должна была выбить почву из-под ног у выросших на инфляционных прибылях гигантских концернов рурской промышленности[92] (прежде всего у крупнейшего из них — концерна Стиннеса, который летом 1925 г. в результате стабилизации потерпел крах). Так как правительство, желавшее положить конец принявшей характер бедствия инфляции и принять меры к подъему экономики, имело все основания рассчитывать на широкую популярность у избирателей, представители крупной индустрии и прусские юнкеры увидели в нем опасность окончательной или по меньшей мере длительной стабилизации политической ситуации, а, следовательно, и власти своих соперников.

Планы монополий и рейхсвера по установлению диктатуры. Мюнхенский путч Людендорфа — Гитлера 8-9 ноября 1923 г.

Провал Куно и планов борьбы в Руре послужил Стиннесу большим основанием считать установление диктатуры в Германии неотложным делом и побудил его начать подготовку к ее осуществлению. /82/

Весь антиреспубликанский лагерь правых с августа 1923 г. был един в стремлении свергнуть правительство Штреземана и заменить его «национальной» диктатурой. Для этого предполагалось использовать национальное возмущение, всплеска которого ожидали в день объявления прекращения «пассивного сопротивления»[93]. Большие надежды возлагались на главу рейхсвера фон Секта. Ему предполагалось передать исполнительную власть. Он должен был назначить диктаторскую директорию из гражданских лиц, которая подчинялась бы ему как верховному главнокомандующему и военному диктатору. Добиваясь, чтобы в нее вошли люди, отстаивавшие интересы рурских концернов, Стиннес где-то в сентябре 1923 г. вступил (через своего генерального директора Фридриха Мину) в переговоры с Сектом о ее персональном составе.

23 сентября 1923 г. правительство Штреземана в обращении «К немецкому народу» объявило о прекращении фактически уже давно провалившегося и приостановленного «пассивного сопротивления». Вслед за этим 26 сентября баварские монархисты произвели в Мюнхене государственный переворот и провозгласили Густава фон Кара «генеральным государственным комиссаром» Баварии с диктаторскими полномочиями. Президент Германии Фридрих Эберт объявил чрезвычайное военное положение. Но поскольку исполнительной властью он облек министра рейхсвера Гесслера, а не Секта, последний внес в свои планы установления диктатуры некоторые коррективы. Правительство Штреземана, напуганное ходом событий в Саксонии и Тюрингии, решило в нарушение конституции двинуть туда войска рейхсвера. Поэтому Сект рассчитывал в благоприятный момент потребовать для себя чрезвычайных полномочий и неограниченного права применения военной силы. Провозглашенная вслед за тем диктаторская директория должна была состоять из трех человек: Фридриха Мину, генерального директора концерна Стиннеса; д-ра Отто Видфельдта, бывшего члена правления концерна Круппа, а затем германского посла в Вашингтоне, д-ра Густава Риттера фон Кара (по мнению Секта, Кар в ходе мюнхенского переворота показал себя «сильным человеком»).

Хотя это и свидетельствовало о высокой степени согласованности и договоренности между Сектом и Стиннесом (Отто Видфельдт был доверенным человеком последнего), тем не менее рурские промышленники имели основания /83/ не доверять Секту. Ведь ближайшим политическим сотрудником, с которым генерал обсуждал все свои планы, был тот самый майор Курт фон Шлейхер, который когда-то вместе с генералом Грёнером[94] стремился установить контроль над военными концернами и урезать доходы остэльбских юнкеров. Кроме того, ориентировавшаяся на централизацию в духе военной экономики и государственное вмешательство в хозяйственные дела группа офицеров вокруг Шлейхера и стоявшие за ней промышленные круги видели в предстоящих событиях (использование рейхсвера против революционного движения[95] и стабилизацию марки) подходящую возможность для пересмотра конституции и решающего сдвига внутриполитического соотношения сил вправо при помощи и под прикрытием чрезвычайного военного положения вплоть до диктатуры[96]. Разве нельзя было предположить, что они окажут влияние на Секта и он пойдет на компромисс с ними?

А как же, собственно, можно было понять приглашение им в триумвират Густава фон Кара (после того как тот сразу же после захвата власти в сентябре показал себя ярым защитником особой и вместе с тем руководящей роли королевской Баварии в будущем германском рейхе и самым резким антилюдендорфовцем в Баварии[97]). И как все это можно было увязать с традиционными имперскими представлениями пангерманцев?

В конце октября 1923 г. Сект изложил «правительственную программу»[98]. Она содержала важнейшие требования представителей тяжелой промышленности. Но наряду с ними, в ней имелись и такие положения (например, о «праве государства контролировать производство жизненно важной продукции» или о «запрете картелей и синдикатов»), которые выдавали почерк Грёнера и Шлейхера.

Во всяком случае, для Стиннеса желаемая диктатура имела вполне определенный смысл, и смысл этот заключался в следующем: вовремя торпедировать запланированную правительством Штреземана стабилизацию денежной системы (она была намечена на 15 ноября 1923 г.)[99]. Поэтому само свержение правительства должно было произойти ранее этого срока (тем самым подготовка путча были ограничена во времени), а затем должно было последовать неотложное, с точки зрения Стиннеса, оздоровление системы, предусматривающей дальнейшее существование и обеспечение интересов его концерна.

Эту идею Стиннес выработал еще в 1922 г. и пытался /84/ провести ее на переговорах как с Францией, так и с президентом Германии, а также в имперском экономическом совете еще до замены правительства Вирта кабинетом Куно. Установление диктатуры предусматривало и смену правительства, и осуществление этой идеи.

Когда в течение 1922 г. усилия, направленные на резкое снижение репарационных выплат, не дали результата и вместе с тем последствия сознательного саботажа рурской индустрией стабилизации марки стали с экономической точки зрения невыносимыми, Стиннес внезапно пошел на уступки Франции в вопросе о репарациях. 14 августа 1922 г. он заключил с французским уполномоченным по вопросам экономического восстановления де Люберсаком соглашение, которое вместо дальнейшей выплаты репараций предусматривало широкомасштабное восстановление германским хозяйством разрушенной войной экономики Франции и Бельгии, то есть замену репарационных платежей поставками продукции. За это концерну Стиннеса гарантировалось комиссионное вознаграждение в размере 6% от общей суммы поставок.

По планам Стиннеса финансирование этой огромной программы должно было гарантироваться предоставлением Германии займа в золоте на соответствующую сумму, проценты по которому должны были выплачиваться за счет трудящихся: в течение 10-15 лет они должны были сверх обычного 8-часового рабочего дня работать еще 2 часа без оплаты, то есть вводился 10-часовой рабочий день[100].

Поскольку Стиннес, не без оснований, предполагал, что по собственной воле рабочий класс на это не пойдет и не согласятся с этим профсоюзы и социал-демократия[101], он сделал вывод, что единственный путь к осуществлению этого проекта — диктатура. Программу диктатуры он изложил в октябре 1922 г. (правда, не употребив в этом документе слово «диктатура»), а затем передал ее американскому посольству в Берлине и германскому послу в Вашингтоне Отто Видфельдту. Эта программа содержала следующие требования: удлинение в течение 10-15 лет рабочего дня как минимум на 2 часа (неоплачиваемых), восстановление активного торгового баланса, запрещение стачек, отказ государства от расходов на социальные нужды и т. д. На этой основе он собирался осуществить подъем экономики и рост вооружений, к чему и стремились рурские промышленники. Поскольку рассчитывать /85/ на осуществление такой программы коалиционными правительствами было почти невозможно, рурские промышленники не стали полагаться только на Секта и его согласие нанести удар республике. С момента краха правительства Куно в августе 1923 г. они держали в запасе и другой вариант, который давал им возможность придать большой вес выступлению верхушки рейхсвера, а в случае необходимости — действовать и независимо от Секта: проект похода на Берлин баварских военных формирований и рейхсвера под командованием Людендорфа — по образцу недавнего похода Муссолини на Рим.

Поэтому Стиннес сразу же стал усиленно финансировать возникший из «Рабочего содружества отечественных боевых союзов» более узкий «Немецкий боевой союз». С лета 1923 г. эта же причина обусловила поездки представителей близкого к нему кругу рейнско-вестфальских промышленников в Мюнхен к Людендорфу для обсуждения и уточнения этого проекта. Чаще всех приезжал Фридрих Мину. Побывал там и Фриц Тиссен, который передал Людендорфу от рейнско-вестфальской промышленности пожертвование «Немецкому боевому союзу» в размере 100 000 золотых марок[102]. Там также побывали Генрих Класс и его ближайший сотрудник в правлении «Пангерманского союза» главарь антисемитов Теодор Фрич, командир северогерманских военных формирований и доверенный человек Класса генерал фон Белов, глава «Стального шлема» Теодор Дюстерберг. Деньги поступали «Немецкому боевому союзу» и от рассчитывавших на вторжение в Россию белогвардейских эмигрантских кругов, группировавшихся возле великого князя Кирилла, — они направлялись Людендорфу через династию Кобургов.

Одно это уже объясняет, почему Стиннес смог 21 сентября 1923 г. точно предсказать послу США в Берлине Алансону Б. Хьютону дату (8-9 ноября 1923 г.) мюнхенского путча — никаких провидческих данных для этого не требовалось.

В телеграмме, посланной Хьютоном в Вашингтон государственному секретарю США Хьюгу с изложением этой беседы, сообщалось:

«Телеграмма 21 сентября 1923 г.

Стиннес прибыл в субботу во второй половине дня. Он сказал мне, что наступил конец. Рур и Рейнская область должны капитулировать. Затем он обрисовал экономическое положение в Германии, которое, как он сказал, /86/ достигло низшей точки. Если Германии суждено жить, она должна повысить уровень производства. Заводы и другие предприятия к этому готовы. Однако немецкому рабочему классу придется работать больше и тяжелее. Он полагает, что немецкие рабочие будут иметь низкий заработок, но если снова будет введен нормальный 10-часовой рабочий день, то их заработная плата удвоится или даже утроится. Однако он убежден, что германский рабочий класс на это не пойдет, а потому его следует заставить. Поэтому, сказал он, надо найти диктатора, облеченного полнотой власти. Этот человек должен говорить на языке, понятном народу, но иметь буржуазные взгляды. И такой человек есть. Уже начинает давать о себе знать большое, идущее из Баварии движение, полное решимости восстановить прежние монархии. Я спросил его, как скоро это движение проявит себя. Он ответил: пожалуй, через две-три недели. Участники движения охотно подождали бы до сбора картофеля и полной уборки урожая, но он не уверен, что такая длительная отсрочка возможна. К движению этому, сказал он, примкнут все правые партии, а также видные группы умеренных людей центра; оно было бы в первую очередь борьбой против коммунизма... На вопрос, присоединились бы промышленники к этому движению, Стиннес ответил, что они сделали бы это. Когда я спросил его, как восприняла бы Франция появление в Германии диктатора, Стиннес ответил: никто разрешения спрашивать не будет. Таков вкратце намеченный Стиннесом план. К середине октября безработными будут три или, возможно, четыре миллиона человек. Коммунисты попытаются использовать это положение, чтобы начать революцию. Уже сейчас, сказал он, коммунисты начинают вскрывать свои, до сих пор еще тайные, склады оружия и снаряжения и раздавать их. Между тем правительство Штреземана доказало неспособность справиться со стоящей перед ним задачей, и нация будет поставлена перед вопросом: искать ли ей спасения у правых или же у левых партий? Как только коммунисты начнут действовать, Эберт именем республики назначит диктатором одного человека или, возможно, будет создан комитет из трех человек с диктаторскими полномочиями и ему будет передана вся военная власть. С этого момента с парламентской формой правления будет покончено.

Коммунисты подвергнутся беспощадному разгрому, а если они призовут ко всеобщей забастовке, она будет /87/ подавлена силой. Если все пойдет хорошо, полагает Стиннес, положение в течение трех недель с начала действий определится. Согласно этим предположениям, с социализмом в Германии как с политической формой существования будет навсегда покончено, а законы и распоряжения, которые мешают производству и не служат никакой полезной цели, немедленно отменены...»[103]

Вот каковы были тайные причины столь часто недооцениваемого ныне из-за своего провала мюнхенского путча 8-9 ноября 1923 г.! В школьных учебниках ФРГ он, этот якобы «пивной» путч, в большинстве случаев изображается так, словно на совершенно пустой, в стиле Сэмюэла Беккета {Беккет Сэмюэл (р. 1906) — ирландский драматург, один из основоположников драмы абсурда. — Прим. ред.}, сцене действуют два честолюбивых человека — Гитлер и Людендорф; с небольшой кучкой фанатичных приверженцев они сами по себе, собственными силами пытаются совершить государственный переворот.

Еще в конце сентября Стиннес рассчитывал на единство путчистов, но уже в течение октября (и окончательно в первых числах ноября) антиреспубликанский заговор рухнул из-за несовместимости концепций и интересов замышлявших его групп[104]. К тому же дефицит времени вызвал панику. В конечном счете это привело к смахивавшему на уголовщину появлению Гитлера с пистолетом в руке в пивной «Бюргербройкеллер» и к маршу утром 9 ноября, который, будучи изолированным выступлением «Немецкого боевого союза», нашел свой отнюдь не героический конец под выстрелами баварской земельной полиции фон Кара у «Гробницы полководцев» («Фельдхерренхалле»).

Сколь ни поучительны детали и отдельные этапы развития событий, приведшие к провалу плана свержения республики, к расколу его сторонников на враждующие друг с другом группы и к «фальстарту» лишь одной части заговорщиков, характер происхождения данного плана не меняется. Просто в ажиотаже гонки в Мюнхене сработал эффект «самоспуска», приведший к краху всех фракций заговорщиков и крушению всех их намерений[105]. Тем не менее это был подготавливавшийся в течение ряда месяцев и отвечающий желанию всех влиятельных антиреспубликанских кругов монополистического капитала «второй капповский путч», который для успешного осуществления нуждался в гораздо более широкой базе. /88/

Из этого расклада видно — вопреки утверждению об «автономии от капитала» — следующее: Людендорф, Рем и Гитлер были исполнителями планов антиреспубликанских кругов германского монополистического капитала, так же как и «Немецкий боевой союз» (рука об руку с «Обществом Туле»), и действовавшие также НСДАП и CA: их поступку и решения диктовались целями этого плана и отвечали его требованиям[106].

Эта зависимость прослеживается и до 7 ноября 1923 г., когда руководство «Немецкого боевого союза» приняло решение действовать самостоятельно[107], и к моменту начала путча вечером 8 ноября, и во время последующего пребывания Гитлера в заключении в крепости Ландсберг[108]. Но особенно четко она проявилась в реорганизации НСДАП и ее распространении на Северную Германию, в новом приглашении Гитлера уже в 1926 г.[109] в «Национальный клуб» и другие подобные клубы. Разумеется, это относится и к тому времени, когда НСДАП удалось прорваться в массы и она добилась успеха на сентябрьских выборах 1930 г. в рейхстаг, к выборам 6 ноября 1932 г., а затем и к периоду от этих выборов до 30 января 1933 г. И нигде ни разу не подтвердилось утверждение, будто когда-либо, даже при зарождении, НСДАП была «автономной от капитала». Напротив, чем дальше история нацистской партии удаляется от 7-8 ноября 1923 г., тем меньше доказательств дает она сторонникам этой антинаучной точки зрения. /89/

Примечания

1. Утверждение, будто Гитлер и Геринг «предали» национал-социализм «промышленности» и «крупному капиталу», проходит через все публикации Отто Штрассера со дня его исключения из НСДАП в июле 1930 г., от книги «Германская Варфоломеевская ночь» (1935) до «Фашизм. История и опасность» (1965): Otto Strasser. Die deutsche Bartholomäusnacht. Zürich, 1935; Его же: Der Paschismus. Geschichte und Gefahr. München – Wien, 1965.

2. Об «Антибольшевистской лиге» и ее деятельности см.: Herbert Blechschmidt. Antibolschewistische Liga (AL). – В: Handbuch deutsche bürgerliche Parteien, Bd. I, S. 30 ff.; о ее происхождении и демагогической агитации против социализма см.: Eduard Stadtler. Als Antibolschewist 1918/19. Lebenserinnerungen, Bd. 3. Düsseldorf, 1935, S. 13 ff.

3. 10 ноября 1918 г. преемник Людендорфа на посту генерал-квартирмейстера генерал-лейтенант Вильгельм Грёнер от имени Верховного военного руководства (ОХЛ) {Аббревиатура от нем. Oberste Heeresleitung. – Прим. перев.} заключил с Фридрихом Эбертом (непосредственно после избрания того председателем Совета народных уполномоченных – СНУ) секретное соглашение о военном подавлении Ноябрьской революции, продолжении войны на Востоке и, если удастся, свержении Советской власти в России, а также о – весьма желательном по этой причине для Антанты – дальнейшем пребывании германских войск в захваченных ими восточных областях и создании новых, «добровольческих» формирований. Для осуществления первой цели соглашения (по которому СНУ восстанавливал командную власть бывших офицеров) была достигнута договоренность о немедленном вступлении в Берлин 10 фронтовых дивизий для «охраны правительства» и «недопущения русских событий». Тем самым была создана фактическая основа и для формирования «добровольческого корпуса». Доротея Грёнер-Гейер в биографии генерала Грёнера, проникнутой его духом, показывает, почему тот считал необходимым создание добровольческого корпуса и его руководящую роль в этом деле: «Уже в конце ноября он стал предусмотрительно вербовать из направляющихся по домам войск добровольцев для защиты правительства, чтобы сформировать из них добровольческий корпус и обучить его для борьбы против революции». – Dorothea Groener-Geyer. General Groener. Soldat und Staatsmann. Frankfurt am Main, 1955, S. 129.

4. «Резолюция о мире» была внесена в рейхстаге в июле 1917 г. депутатом от партии Центра Маттиасом Эрцбергером и 19 июля того же года принята 212 голосами против 120. Эрцбергер, до этого сам выступавший в качестве сторонника осуществления военных целей тяжелой индустрии (см., например, переданную им рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу памятную записку Августа Тиссена от сентября 1914 г. о военных целях. – В.: Reinhard Opitz. (Hrsg.) Europastrategien..., S. 221 ff.), ввиду ухудшившегося военного положения Германии занял более реалистическую позицию, отстаивая идею «мира на основе компромисса». Тем самым он навлек на себя патологическую ненависть пангерманцев. Когда Эрцбергер 11 ноября 1918 г. в качестве представителя германской делегации подписал в Компьене перемирие, а вместе с ним и «отказ» Германии от завоеваний на Западе, а еще ранее Брестский мир, эта (разделявшаяся и Грёнером) ненависть к нему как к фигуре, символизирующей «политику выполнения», вылилась в прямое подстрекательство к убийству.

26 августа 1921 г. Эрцбергер был убит. Его убийцы принадлежали к руководимой капитан-лейтенантом Киллингером организации «Консул». Она представляла собой объединение по осуществлению политических убийств, в которое входила бригада Эрхардта, «Союз Оберланд» и «добровольческий корпус» Россбаха. В числе убийц были офицеры бригады Эрхардта Генрих Шульц и Генрих Тиллесен, а также члены «Немецкого союза обороны и наступления» и «Союза Оберланд». – См.: Werner Maser. Der Sturm auf die Republik. Frühgeschichte der NSDAP. Stuttgart, 1973, S. 292; Willibald Gutsche. Matthias Erzberger. – В.: Biographisches Lexikon zur deutschen Geschichte. Berlin, 1971, S. 163-164.

5. См. о ней: Robert Ullrich. Deutsche Vaterlandspartei. – В.: Handbuch deutsche bürgerliche Parteien, Bd. I, S. 620 ff.

6. Переданный Грёнером 25 июля 1917 г. с его сопроводительным письмом рейхсканцлеру Михаэлису меморандум, приведший к смещению генерала с поста начальника управления военной промышленности, назывался «Памятная записка о необходимости государственного вмешательства с целью регулирования прибылей предпринимателей и заработной платы». Ее автором был глава франкфуртской компании «Металлгезельшафт» д-р Рихард Мертон, работавший в управлении Грёнера в чине ротмистра, его правая рука. В ответ Гуго Стиннес потребовал от Людендорфа немедленного смещения Грёнера, а Мертон чуть не был послан на фронт, в окопы. Полный текст меморандума и сопроводительного письма Грёнера см.: D. Groener-Geyer. General Groener, S. 369 ff.

7. Об этом отделе см.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 69 ff.

8. О разрабатывавшихся руководящей группой рейхсвера во главе с Грёнером и Шлейхером планах национализации подробно см.: К. Gossweiler. Die deutsche Monopolbourgeoisie und das Blutbad des 30. Juni 1934 unter besonderer Berücksichtigung des Kampfes zwischen Deutscher Bank und Dresdner Bank. Schwerindustrie und Chemie/Elektro-Industrie. Köln, 1983.

9. О противоречиях между монополистическими группами в аграрной политике см.: Alex Schildt. Militärdiktatur mit Massenbasis? Die Querfrontkonzeption der Reichswehrführung um General von Schleicher am Ende der Weimarer Republik. Frankfurt am Main – New York, 1981, S. 24 f., 37, 96, 181; Heinrich Brüning. Memoiren 1918-1934. Stuttgart, 1970, S. 574; Вольфганг Руге. Гинденбург. Портрет германского милитариста. М., 1981.

10. См.: Bruno Thoss. Der Ludendorff-Kreis 1919-1923. München als Zentrum der mitteleuropäischen Gegenrevolution zwischen Revolution und Hitler-Putsch. – «Neue Schriftenreihe des Stadtarchives München», H. 78. München, 1978, S. 55 f. Людендорф вернулся в Берлин 21 февраля 1919 г. из Швеции, где он пережидал революционные события в Германии.

11. Здесь речь идет лишь о самых видных представителях кружка Людендорфа в 1919-1923 гг.

12. Erwinn Könnemann. Nationale Vereinigung 1919-1920. – В.: Handbuch deutsche bürgerliche Partein, Bd. II, S. 339 ff.

13. См.: E. Stadtler. Als Antibolschewist..., S. 51-52. Штадтлер рассказывает о своем посещении майора Пабста в отеле «Эден» 12 января 1919 г., за три дня до убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург: «В ответ на предложение убить их глаза Пабста заблестели... Он встал, по-солдатски пожал мне руку и сказал всего лишь: «Весьма благодарен, на меня вы можете положиться». Человек слова. Через несколько дней, 15 января, люди майора Пабста, браться Пфлюгк-Хартунг и солдат Рунге, устранили обоих руководителей – Розу Люксембург и Карла Либкнехта – как источники политических опасностей». – Там же.

14. Первые 8000 марок для штадтлеровского «Генерального секретариата по изучению большевизма и борьбе с ним» внес 28 и 30 ноября 1918 г. «Дойче банк».

15. О «Национальном клубе 1919» см.: Gerhard Feldbauer. Nationalklub 1919-1943. – В.: Handbuch deutsche bürgerliche Parteien, Bd. II, S. 341 ff.

16. Подробнее об этом см.: К. Gossweiler. Kapital, Reichswehr...

17. О «Германском ордене» см.: Rudolf von Sebottendorf. Bevor Hitler kam. Urkundliches aus der Frühzeit der nationalsozialistischen Bewegung. München, 1933, S. 238, 253, 260.

18. Joachim Petzold. Die Demagogie des Hitlerfaschismus, S. 50-51.

19. R. von Sebottendorf. Bevor Hitler kam., S. 44.

20. Там же, S. 241. По данным Дитриха Брондера (Dietrich Bronder. Bevor Hitler kam. Hannover, 1964, S. 139), сам Карл Хаусхофер был одним из руководящих членов «Общества Туле». Подробно о нем см.: Hans-Adolf Jacobson. Karl Haushofer. Leben und Werk, 2 Bd. Boppard, 1979. Основателем псевдонауки «геополитика», служащей исключительно оправданию империалистической экспансионистской политики и экспансионистских войн, был, еще до Хаусхофера, ее самого видного глашатая в 20-е годы в период фашизма, ориентировавшийся на социал-дарвинизм и принадлежавший к «Пангерманскому союзу» мюнхенский (затем лейпцигский) профессор Фридрих Ратцель (1844-1904). Ныне в ФРГ «неоконсервативными» кругами предпринимается реабилитация Хаусхофера. – См., например: «Criticón». Konservative Zeitschrift, Nr. 56, November/Dezember 1979, S. 260-263. «Геополитическая» терминология («естественные» сферы влияния, «жизненное пространство», «геополитический закон» и т. п.) сейчас широко применяется на Западе, особенно в США и ФРГ.

21. См.: Manfred Asehdorf. Nationalsozialismus und Kapitalstrategie. – В.: 1933 Wege zur Diktatur. Зеботтендорф изображает Эккарта всего лишь «гостем» «Общества Туле».

22. W. Maser. Der Sturm..., S. 148 ff.; Georg Franz-Willing. Die Hitlerbewegung.

23. R. von Sebottendorf. Bevor Hitler kam., S. 77, 255. Альфреда Розенберга фон Зеботтендорф тоже изображает всего лишь «гостем» «Общества Туле», посетившим его весной 1919 г. Однако членство Розенберга подтверждает В. Мазер. – W. Maser. Der Sturm..., S. 182.

24. R. von Sebottendorf. Bevor Hitler kam., S. 116, 263. Следует отметить, что в 1934 г. книга фон Зеботтендорфа была запрещена в Германии, ибо она противоречила созданному нацистским руководством мифу о первоначальной роли Гитлера в создании фашистского движения.

25. Вполне понятно, что Зеботтендорф в своей книге всячески пытается отрицать эти решения об убийстве республиканских деятелей (там же, S. 64 ff.) и даже отмежеваться от убийцы Эйснера графа Арко де Валлей. – Там же, S. 65, 233. Однако В. Мазер подтверждает, что план убийства Эйснера был разработан в «Обществе Туле». – См.: W. Maser. Der Sturm..., S. 25.

26. Руководящая роль фон Зеботтендорфа в этой попытке убийства в Бад-Айблинге подтверждается его свидетельством. – См.: R. von Sebottendorf. Bevor Hitler kam., S. 65.

27. Там же, S. 117, 181-182.

28. В июле 1919 г., когда самому Зеботтендорфу ввиду грозившего разоблачения его мошенничеств и хищений пришлось срочно покинуть Мюнхен, главным редактором «Мюнхенер беобахтер» стал пекарь Макс Зессельман. – Там же, S. 192-194. Он же в течение нескольких лет возглавлял и руководство «Общества Туле». – Там же, S. 197-198.

29. Там же, S. 106-107, 164. Зеботтендорф подтверждает шпионскую деятельность этой возглавлявшейся лейтенантом Эдгаром Краузом «разведывательной службы», а также состав начавшей действовать с осени 1920 г. организации «Консул», с которой с самого начала были связаны возникший из «боевого союза» «Общества Туле» «Союз Оберланд», а также «добровольческий корпус» Россбаха.

30. Там же, S. 108.

31. В начале мая 1919 г., т. е. после разгрома Баварской Советской республики, Дрекслер в поисках ораторов для собраний партии обратился к Дитриху Эккарту и Альфреду Розенбергу. J. Petzold. Demagogie..., S. 85.

32. Даты создания IV группы рейхсвера и ее преобразования в марте 1920 г. в командование VII баварским военным округом см.: В. Toss. Der Ludendorff-Kreis..., S. 92; К. Gossweiler. Kapital..., S. 108. О включении «добровольческого корпуса» Эппа в рейхсвер в качестве стрелковой бригады см.: Ernst Rahm. Die Geschichte eines Hochverräters, S. 113. (Он называет 24 июля 1919 г.)

33. См.: там же, S. 95-96. О фон Хёрауфе, который в 30-е годы был связным между кронпринцем Вильгельмом, Шлейхером и штрассеровским крылом НСДАП, см.: Franz von Рареп. Vom Scheitern einer Demokratie. Mainz, 1968, S. 349; A. Schildt. Militärdiktatur mit Massenbasis? S. 24 f., 61 f., 315.

34. Об установлении контакта Рема с Люттвицем см.: Е. Rohm. Die Geschichte..., S. 96-97. Б. Тосс называет Рема самым молодым по возрасту членом кружка Людендорфа. – В. Toss. Der Ludendorff-Kreis...,S. 4.

35. См.: E. Röhm. Die Geschichte..., S. 114-115. О других выполнявшихся Ремом функциях говорит Мазер. – W. Maser. Der Sturm..., S. 189.

36. Этот контакт, как показано далее, осуществлялся через капитана Майра. Одновременно кружок Людендорфа – Каппа поддерживал контакты с командирами отдельных баварских «добровольческих корпусов», главным организатором которых был капитан Бертольд – командир «Железной дивизии».

37. Описание различных функций этого отдела см.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 112.

39. См.: W. Maser. Der Sturm..., S. 167, 170. Официальное название тогдашней должности Гитлера в ДАП – «старший по вербовке» новых членов.

41. Согласие Гитлера поступить на службу в рейхсвер в качестве шпика стало началом его политической деятельности, а отнюдь не трогательно описываемое в «Майн кампф», якобы принятое им в госпитале в Пазевальке «решение стать политиком» после того, как он, обливаясь слезами, услышал от пастора известие о поражении Германии в первой мировой войне.

42. Эти курсы проходили 5-12 июня 1919 г., а вторые, в которых, возможно, принимал участие Гитлер, – 26 июня – 5 июля 1919 г.

43. Обсуждалась возможность на базе федеровской демагогии о засилье банковского капитала и о процентной кабале создать претендующую на массовое влияние «Социально-революционную партию», но этого не произошло, так как Майр ориентировался на ДАП.

44. Майр сообщал, что командование группы рейхсвера намерено «в подходящей форме продвинуть в прессу» писания Гитлера по европейскому и поселенческому вопросам.

45. Майр установил слежку за всеми существовавшими тогда в Мюнхене политическими партиями и союзами.

46. Стремительный старт Гитлера в ДАП в сентябре 1919 г. никак не мог бы начаться без согласования Майра с руководством «Общества Туле».

47. В. Мазер считал, что Рем вступил в ДАП «вскоре после Гитлера», и указывает, что он имел членский билет за номером 623. – W. Maser. Der Sturm..., S. 192. Однако в пропагандистских целях порядковые номера начинались с 510-го. – См: Albrecht Tyrell. Führer befiehl... Selbstzeugnisse aus der «Kampfzeit» der NSDAP. Düsseldorf, 1969, S. 22. Рем сам признает, что при его вступлении ДАП насчитывала около 70 членов. – Е. Röhm. Die Geschichte..., S. 123.

48. К. Госсвайлер также периодизирует историю ДАП и считает, что это было началом второго этапа ее развития. – К. Gossweiler. Kapital..., S. 182.

49. Харрер вышел из ДАП 5 января 1920 г. – W. Maser. Der Sturm..., S. 194.

50. Антон Дрекслер еще длительное время старался, сохраняя примирительное отношение к рвавшейся к руководству рейхсверовской фракции, сохранить свое положение председателя ДАП. – Там же, S. 263 f.

51. Так, например, Дитрих Эккарт в качестве одного из энергичных и влиятельнейших членов «Общества Туле» сам установил контакт с Каппом и имел с ним продолжительную беседу об ожидаемой диктатуре. – К. Gossweiler. Kapital..., S. 205.

52. Еще в декабре 1919 г. Гитлер стал добиваться освобождения ДАП от дальнейшего руководства со стороны «Общества Туле».

53. Подробное описание политики и роли Рема в Баварии в 1919-1923 гг. см.: В. Toss. Zur Gründung der «Reichsflagge» Röhm, S. 125.

54. W. Maser. Der Sturm..., S. 216-217. Неудачный полет к правительству Каппа в Берлин описан также в кн.: Otto Dietrich. Mit Hitler an die Macht. Persönliche Erlebnisse mit meinem Führer. München, 1934, S. 83-84.

55. См. главу «Ячейка порядка Бавария» в кн.: Wilhelm Hoegne. Die verratene Republik. München, 1958, а также: К. Gossweiler. Kapital..., глава: «Ячейка порядка Бавария» – оранжерея для фашистских сил».

56. В мае 1919 г. Рем, как ответственный баварского рейхсвера за «материальное снабжение и обеспечение», под предлогом, что это необходимо на случай восстания спартаковцев, добился от социал-демократического Исполкома Мюнхена согласия хранить оружие «верных национальной идее» военных формирований в тайных складах рейхсвера, откуда оно могло быть взято только с его, Рема, согласия. – См.: Е. Röhm. Die Geschichte..., S. 104 ff.; а также по этому вопросу в целом: Horst Nusser. Konservative Wehrverbände in Bayern, Preußen und Österreich 1918-1933 mit einer Biographie von Forstrat Georg Escherich 1870-1941. München, 1973.

57. О генерале Максе Гофмане, в 1916-1919 гг. являвшемся начальником штаба Восточного фронта («Оберост»), ближайшем сотруднике Людендорфа и Гинденбурга в первой мировой войне, одном из главных организаторов экспансии на Восток, который в 1918 г. в качестве уполномоченного германского командования вел переговоры о заключении Брестского мира с Советской Россией, см. в первую очередь: В. Руге. Гинденбург. О его выработанном в мае 1919 г. совместно с Арнольдом Рехбергом и поощрявшемся Грёнером плане совместной с Антантой германской интервенции против Советской страны подробно см. переписку Грёнера с Рехбергом, опубликованную в кн.: Eberhard von Vietsch. Arnold Rechberg und das Problem der politischen West-Orientierung nach dem I, Weltkrieg. Koblenz, 1958.

58. С одной стороны, Людендорф сам намеревался стать будущим диктатором и «спасителем», причем не только немцев, но и «германцев» вообще. С другой же, под воздействием многолетних восхвалений пангерманцев, представления о себе самом как о диктаторе и личного убеждения, что политики должны быть подчинены военным, он не желал лично фигурировать на арене политической борьбы. Людендорф хотел в позе «надпартийного героя», в образе солдата, с головы до ног олицетворяющего «национальное» дело, выжидать исхода схваток, подготавливающих почву для диктатуры, до того решающего момента, когда потребуют его вмешательства, а борьбу партий, ведущую к потере престижа, предоставить «политикам».

59. См. об этом: J. Petzold. Wegbereiter des deutschen Faschismus. Die Jungkonservativen in der Weimarer Republik. Köln, 1978.

60. См.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 211. О биографии Рудольфа Гесса, который в начале первой мировой войны вступил добровольцем в авиацию, затем благодаря своему другу лейтенанту Хофвеберу, адъютанту Карла Хаусхофера (тогда – генерал-майора, одного из руководителей генерального штаба баварской армии), познакомился с последним, а после войны был введен в «Общество Туле» и вскоре, как вышедший в отставку бывший лейтенант, стал одним из самых рьяных поставщиков оружия для «Боевого союза» и организатором службы саботажа, см. там же, S. 108 f.

61. См.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 206, а также Konrad Heiden. Geschichte..., Bd. I, S. 76.

62. См.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 211; W. Maser. Der Sturm..., S. 350 f.

63. К. Госсвайлер совершенно прав, когда вопреки В. Мазеру утверждает, что Гесс обрисовал не Гитлера, а идеальный тип искомого диктатора, собирательный образ Бисмарка, Муссолини и того Гитлера, которого он (Гесс) знал, Гитлера, каким тот должен был быть по его представлениям. – К. Gossweiler. Kapital..., S. 350.

64. Инициатором конкурса, как сообщила В. Мазеру жена Гесса Ильзе, был один «живущий в Южной Америке немец» (W. Maser. Der Sturm..., S. 351, 352), фамилию которого до сих пор установить не удалось, так же как и фамилии членов жюри конкурса.

65. К. Gossweiler. Kapital..., S. 212.

66. Там же, S. 224-225.

67. Там же, S. 234; Alfred Kruck. Geschichte des Alldeutschen Verbandes 1890-1939. Wiesbaden, 1954, S. 192.

68. Там же, S. 351. О ранних связях Гитлера с концерном Сименса см.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 588 ff.

69. См. об этом цитируемый К. Госсвайлером (там же, S. 343 ff.) важный документ – письма д-ра Фрица Детерса, в течение многих лет являвшегося личным секретарем Эрнста фон Борзига, сыну Борзига в октябре 1937 г.

70. Эта картина полностью не отражает ни «Общества Туле», ни кружка Людендорфа, хотя и дает представление о большой роли, которую играли в последнем представители калийной промышленности в лице Рехберга. Возникшие впоследствии различные фракции и направления внутри НСДАП не могут быть поняты, если не учитывать того, что в 1919-1923 гг. ненависть к «ноябрьской республике» объединяла представителей самых различных кругов монополистического капитала и его направлений, одержимых общим стремлением к свержению республиканской системы. Они придавали большое значение демагогической обработке рабочего класса в собственных, главным образом экспансионистских и внешнеполитических, целях, но нередко сталкивались между собой.

71. См. совместную памятную записку о военных целях Германа Шумахера и Гуго Стиннеса от 16 ноября 1914 г. в кн.: R. Opitz. (Hrsg.) Europastrategien..., S. 275.

72. См.: Ulrike Hörster-Philipps. Konservative Politik in der Endphase der Weimarer Republik. Die Regierung Franz von Papen. Köln, 1982, S. 155.

73. Там же, S. 158 ff. (глава «Борьба за германо-французский военный альянс: концепция Арнольда Рехберга и командование рейхсвера»); Eberhard v. Vietsch. Там же, S. 98 ff. (глава «Борьба за германо-французский военный союз в 1925-1928 гг.»); о совпадении планов Рехберга с планами, и соображениями рейхсверовских кругов Шлейхера и генерала Макса Гофмана см. там же, S. 166 ff.

74. См.: Е. v. Vietsch. Arnold Rechberg..., S. 65 ff., 67 ff. (глава «Арнольд Рехберг и генерал Людендорф в 1919-1923 гг.»). Причиной разрыва Рехберга с Людендорфом явилось отнюдь не участие последнего в мюнхенском путче, от которого Рехберг предостерегал генерала, и тем более не диктаторская цель этого путча, а противоречие в их ориентации. Сам же мюнхенский путч послужил последним толчком к этому разрыву. О роли Рехберга и концерна «Винтерсхалль» в тайном вооружении CA см.: Henry Ashby Turner Jr. Hitler aus nächster Nähe. Aufzeichnungen eines Vertrauten. Frankfurt am Majn – WestBerlin – Wien, 1978, S. 368 ff. О деятельности Рехберга как автора петиций о войне против Востока, подававшихся гитлеровскому правительству с 1937 г., см.: Е. v. Vietsch. Arnold Rechberg..., S. 140 f.; Dietrich Eihholtz, Wolf gang Schumann (Hrsg.) Anatomie des Krieges. Neue Dokumente über die Rolle des deutschen Monopolkapitals bei der Vorbereitung und Durchführung des zweiten Weltkrieges. Berlin, 1969, S. 193 f.

75. Как сообщает Э. Фич, «уже в июне 1945 г. один известный американский журналист посетил Арнольда Рехберга и попросил в интервью поделиться «взглядами на современное положение». Рехберг ответил согласием: в интервью основное внимание он уделил «всеобъемлющей угрозе большевизма» и «предостерег от какого-либо сотрудничества с большевиками». – Е. v. Vietsch. Arnold Rechberg..., S. 145.

76. Разоблачение созданной вокруг «полководческой пары» Людендорф – Гинденбург «легенды о Танненберге» см.: В. Руге. Гинденбург (глава «Ложь о вторых Каннах»).

77. Партнером по переговорам кронпринца Рупрехта был бывший флигель-адъютант и доверенный человек Вильгельма II Сигурд фон Ильземан, который в своих воспоминаниях сообщает о такой беседе 4 ноября 1920 г. – S. v. Ilsemann. Der Kaiser in Holland. Aufzeichnungen des letzten Flügeladjutanten Kaiser Wilhelms II. 1918-1923, Bd. I. München, 1967, S. 163 ff.

78. Полковник Макс Бауэр еще в марте 1922 г. из-за упомянутого выше соперничества составил «план действий», предусматривавший полный разрыв кружка Людендорфа с Питтингером и создание собственной базы в виде союзов и военных формирований. – В. Toss. Der Ludendorff-Kreis..., S. 205.

79. Цит. по: Georg W. F. Hallgarten. Hitler, Reichswehr und Industrie, S. 12 ff. О переговорах Стиннеса с Францией см. также: К. Gossweiler. Großbanken. Industriemonopole. Staat, S. 170 f.

80. Дата официального отказа Франции от стиннесовских планов слияния – 7 ноября 1922 г. См.: G. W. F. Hallgarten. Hitler..., S. 75.

81. См.: G. W. F. Hallgarten. Hitler..., S. 20 ff.; особенно: К. Gossweiler. Großbanken..., S. 197 ff. Ориентация правительства Куно на войну с превосходящей Германию в военном отношении Францией становится понятной только с учетом того, что в конфликтах 1923 г. дело шло о борьбе великих держав за господствующее влияние в Европе.

82. Поэтому установление контакта с баварскими военными формированиями шло не только через Людендорфа, а прежде всего через влиятельных главарей, стоявших за спиной Кара и Питтингера и представлявших основной потенциал военных формирований, а также через баварское командование рейхсвера и через самих Кара и Питтингера. Вооружение CA с целью превращения их в «военную боевую организацию» в связи с французской оккупацией Рура подтверждает и Гитлер в «Майн кампф» (Bd. II, S. 619). Их ориентировку на активное участие в войне против Франции, а также беседы Куно о возможности «народной войны» с генералом фон Лоссовом, Гитлером и Ремом в Мюнхене подтверждает и Рем. – Е. Rohm. Die Geschichte..., S. 196. О преобразовании CA в признанные военные формирования см. директивы CA от 11 июня 1923 г. – См.: Heinrich Bennecke. Hitler und die SA. München, 1962, S. 236 f.

83. Подробное описание интересов, которые преследовал Стиннес этим предложением, см.: G. W. F. Hallgarten. Hitler..., S. 24.

84. Там же, S. 26. О результатах этой встречи Дж. Хальгартен пишет там же: «Как глава рабочей партии, являющейся основной силой сопротивления в Руре, Эберт был вынужден согласиться с этими планами, хотя они полностью и не совпадали с его более западной ориентацией. В случае вражеского нападения, высказывался он, Германии придется защищаться, насколько это возможно».

85. Там же, S. 27. Эшериха, замечает Дж. Хальгартен, «сопровождали три видных прусских юнкера» в качестве других представителей «национальных активных сил правого направления».

86. См.: Erich Ludendorff. Kriegführung und Politik. Berlin, 1922.

87. Соглашение о его создании было подписано от НСДАП Гитлером. Свою роль инициатора образования этого «Содружества» отмечает Рем: «Скажу сразу: отцом этого дитяти я должен признать себя». – Е. Rohm. Die Geschichte..., S. 170, 171.

88. Составленный Готфридом Федером и капитаном Вайссом учредительный манифест этого «Содружества» см.: там же, S. 210 ff.

89. См.: Fritz Thyssen. I paid Hitler. New York, 1942, p. 80 ff. Согласно этим данным, CA насчитывали в сентябре 1922 г. 700-800, а через год, в сентябре 1923 г., – 3000-4000 человек.

90. Данные об их численности см.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 272 ff.

91. Решение о проведении всеобщей забастовки было принято 11 августа 1923 г. на общем собрании революционных производственных советов Берлина вопреки позиции руководства Всегерманского объединения профсоюзов (АДГБ) и СДПГ.

92. К числу монополий, особенно нажившихся на инфляции, принадлежал не только концерн Стиннеса, но, к примеру, и концерн Флика. Дж. Хальгартен правильно пишет: «Германия находилась тогда в стадии прогрессирующей инфляции, что экономически было равнозначно экспроприации национального состояния в пользу владельцев реальных имущественных ценностей. Пальма первенства в этом деле принадлежала тогда тем, кто умел особенно хорошо, имея в своем распоряжении земельные участки и промышленные сооружения, получать под них в банках огромные суммы, а возвращать их обесцененными деньгами. – G. W. F. Hallgarten. Hitler..., S. 11-12.

93. Так, например, руководитель «черного рейхсвера» майор Бруно Эрнст Бухдруккер 1 октября 1923 г., через пять дней после объявления прекращения «пассивного сопротивления», предпринял попытку путча в Кюстрине с целью установления диктатуры в Берлине и провозглашения себя диктатором. Однако начальник кюстринского гарнизона к нему не примкнул и противодействовал путчу регулярными войсками. – См.: К. Gossweiler. Kapital..., S. 442. О других планах установления диктатуры в эти недели см.: G. W. F. Hallgarten. Hitler..., S. 31.

94. Вильгельм Грёнер в сентябре 1919 г. был уволен в отставку, однако в июне 1920 г. вновь стал министром рейхсвера (в кабинетах Ференбаха, Вирта и Куно), а затем в 1928 г. в правительстве большой коалиции, возглавлявшейся Германом Мюллером (этот же пост он занимал и в обоих последующих кабинетах Брюнинга; во втором из них занимал одновременно пост министра внутренних дел).

95. Так, Грёнер писал Фридриху Эберту 1 ноября 1923 г.: «Опасность новой большой революции стоит у дверей». – Цит. по: К. Gossweiler. Kapital..., S. 464. Далее Грёнер, выражая точку зрения своего круга о главных путях стабилизации, пишет, что правительству Штреземана до сих пор не удалась решить «три важнейшие задачи», а именно: «валютную проблему, борьбу с коммунистами и баварский вопрос».

96. Это свидетельствует об участии Шлейхера в разработке Сектом планов установления диктатуры. Часть нарушений конституции была осуществлена в рамках сектовской «чрезвычайной диктатуры».

97. Конфликт был вызван борьбой группы Кара за руководящее положение не только в Баварии, но и во всей Германии.

98. Изложение этой программы см.: Friedrich v. Rabenau. Seekt – aus seinem Leben 1918-1936. Leipzig, 1940, а выдержки из нее: U. Hörster-Philipps. Wer war Hitler wirklich? Großkapital und Faschismus 1918-1945. Dokumente. Köln, 1978, S. 56-57. Требование ликвидации профсоюзов формулировалось как «замена профсоюзов профессиональными палатами».

99. Стабилизация валюты была проведена 15 ноября 1923 г. путем введения рентной марки. 1 рентная марка стоила по курсу 1 биллион бумажных марок. Печатные станки были остановлены на следующий день.

100. Полный текст плана Стиннеса от октября 1922 г. см.: G.W.F. Hallgarten. Hitler..., S. 14 f., 52 ff.

101. Тем не менее в беседе со Штреземаном в марте 1923 г. Стиннес заявил: он может «в частном порядке сказать ему, что и в кругах социал-демократов тоже совершенно едины в том, что такое удлинение рабочего дня будет необходимо». Запись Штреземана об этой встрече со Стиннесом 19 марта 1923 г. см. там же, S. 62 ff. (цитату см. S. 64)..

102. См.: F. Thyssen. I paid Hitler, S. 80 f.

103. Цит. по: там же, S. 67 f.

104. Эти разногласия не затрагивали в принципе вопроса о необходимости диктатуры. Речь шла о том, какой она должна быть: авторитарно-консервативно-монархической или фашистской.

105. В результате того что фон Кар, Лоссов и Зайссер были замешаны в подготовке мюнхенского путча и на «мюнхенском процессе» обсуждалось их активное участие в нем, план Секта по созданию директории оказался неосуществимым. Был дискредитирован и Класс. – См.: J. Petzold. Demagogie..., S. 160. Тем не менее исполнительная власть, к которой стремился Сект, была ему Эбертом передана, и он использовал ее для установления военной диктатуры, чтобы обеспечить проводившуюся Штреземаном политику стабилизации.

106. Полностью в соответствии с источником К. Госсвайлер дает следующую обобщенную характеристику этих событий: «Путч 8-9 ноября явился лишь заключительной кульминационной точкой стремительной кампании самых реакционных кругов германского монополистического капитала и германского милитаризма по свержению правительства Штреземана, толчком к установлению открытой диктатуры... Путч отнюдь не был исключительно результатом действий одного лишь Гитлера или НСДАП, а являлся делом «Боевого союза», главенствующее положение в котором занимали Людендорф, Рем и Крибель, причем никто из них и не думал подчиняться Гитлеру... Как и во время этого путча, так и до него НСДАП и ее главари были не самостоятельно действующей политической силой, а рабочими лошадками, впряженными в проекты, которые они хотя и сделали своими, но авторами которых были представители правящего класса и его аппарата господства... Как и во всех случаях провала выступлений реакции, впоследствии предпринимались огромные усилия фальсифицировать действительное положение вещей, главных виновников изобразить не участвовавшими в путче, а на их подручных возложить всю ответственность». – К. Gossweiler. Kapital..., S. 522.

107. Там же, S. 488 ff., 501 f. Один из участников путча, занимавший высокий судебный пост, член НСДАП Теодор фон дер Пфордтен, разработал проект «конституции», который в случае успеха мюнхенского путча должен был войти в силу. В основу его Пфордтен положил пангерманский проект «чрезвычайной конституции». Он содержал почти исключительно инструкции о расстрелах и применении смертной казни, а также положения об «очищении и разгрузке городов... от всех угрожающих безопасности лиц и бездельников». Их, писал он, «в случае необходимости следует помещать в сборные (т. е. концентрационные. – Прим. перев.) лагеря и по возможности привлекать к общественным работам. Тот, кто уклонится или попытается уклониться от отправки в лагерь, подлежит смертной казни». Этот проект (см. там же, S. 502 ff.) не оставляет никакого сомнения в том, что удача мюнхенского путча означала приход 1933 года еще в 1923-м.

108. Гитлер, находясь в крепости Ландсберг в заключении, которое больше походило на почетный арест, принимал посетителей, устраивал «товарищеские вечера» и писал первый том «Майн кампф». Он мог общаться со своими прежними наставниками из «Общества Туле» и ДАП. Во «флигеле полководцев», как стали именовать это крыло крепости, он проживал вместе с Рудольфом Гессом, главой «Оберланда» Фридрихом Вебером и военным руководителем «Боевого союза» подполковником Германом Крибелем. – См.: W. Maser. Hitlers «Mein Kampf», Entstehung, Aufbau, Stil, Änderungen, Quellen, Quellenwert, kommentierte Auszüge. München-Esslingen, 1966, S. 21. Гесса, помогавшего Гитлеру писать «Майн кампф» (вместе с женой Ильзе он и привел книгу в окончательный вид), часто посещал Карл Хаусхофер. – См.: Haus Adolf Jacobson. Karl Haushofer, Bd. I, S. 227, 239. Первым, кто сразу же после провала путча ходатайствовал перед Каром об амнистии его участникам, был лидер пангерманцев Карл Класс.

109. Выдержки из первой после освобождения из Ландсберга речи Гитлера в «Национальном клубе», произнесенной 28 февраля 1926 г. в большом парадном зале гамбургского отеля «Атлантик», см.: М. Asendorf. Nationalsozialismus..., S. 148 ff.; из его речей в «Промышленном клубе» до 1928 г. – К. Gossweiler. Hitler und das Kapital 1925-1928. – В: Blätter für deutsche und internationale Politik. Köln, 1979, H. 7, S. 842 ff.; 1978, H. 8, S. 993 ff.

1 2 3 4 5 6 7

Назад Вперед

Источник: scepsis.ru.

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: