Вопрос соотношения современного положения России с её историей волнует публицистов, политиков и мыслителей самой разной политической ориентации. Однако по большей части акцент делается на величии государственных институтов, о мощи армии, о влиянии державы в мире, в конце концов — об её экономической мощи и культурном авторитете. Гораздо реже ставится вопрос о том, что значили все эти достижения и победы для рядового жителя страны, для того, кого идеологи порой уничижительно называют «простым обывателем», хотя именно на его труде и жертвах зачастую строилось величие державы.
Мы попытаемся поставить вопрос именно с этой, «обывательской» (а на самом деле - демократической) точки зрения, посмотрев на сегодняшнее положение страны в исторической перспективе. Вводимое здесь понятие социального благосостояния предполагает, что мы не ограничиваемся рассмотрением только уровня жизни, а будем оглядываться также и на «качество жизни», на такие социальные параметры как безопасность, вертикальная и горизонтальная мобильность, уровень угнетения, наличие или отсутствие и распространенность гражданских прав и свобод, образование и здравоохранение, уровень социального и политического контроля над массами со стороны власти.
С этой точки зрения величие русской истории покупалось дорогой ценой. Это тяжелая социальная нагрузка модернизационных рывков, крепостничество, превратившее крестьянское большинство населения страны в ресурс европейской интеграции для правящих классов, использование большинства народа в качестве материала для развития передовых экономических и политических структур. Успехи покупались дорогой ценой, а периоды относительного спокойствия и благополучия порождали новые противоречия, воспринимаясь, порой, самими современниками как «застой» и даже «упадок». Однако каждый из драматических рывков, совершенных Россией, создавал предпосылки для нового развития, открывая новые возможности — не только для государства, но и для масс его подданных.
1. «Окно в Европу»: век рынка и рабства
Петр Великий поставил целью своего царствования открыть России торговые пути по морю в Европу. Товарный обмен с Голландией, Англией и другими странами казался ему необычайно важным делом. Партия царя и его сподвижников взялась модернизировать государство и российское общество, сделать его более европейским. Результатом такой политики стало открытие балтийского морского торгового пути для России, была европеизирована бюрократия и правящий класс. Однако большинство подданных императора не стали жить лучше. И помешала этому отнюдь не культурная косность населения, а рыночный радикализм власти.
К началу XVIII столетия российское дворянство чрезвычайно страдало от удаленности своих хозяйств от Европы. Велика была зависть к богатству польской шляхты, имевшей возможность дороже сбывать продукты своих земель западным купцам. Но европейские путешественники отмечали крайнюю бедность польских селян. В России в то время уровень жизни тоже нельзя было назвать высоким. Большая часть населения государства проживала в деревне. Переход помещиков от вотчинного хозяйства к рыночному производству (так называемая «дворянская революция» в экономике), происходившая на протяжении XVI-XVII веков, больно ударила по благосостоянию крестьян. Дворяне были связаны с рынком как потребители товаров и их поставщики, тогда как крестьяне вели натуральное хозяйство.
Рост товарно-денежных отношений в Московском государстве привел к обнищанию большинства крестьян. Еще в начале XVI века они жили более зажиточно, чем ко времени и во время царствования Петра I. Изобилие домашнего скота исчезло, поскольку хозяева крестьян старались брать с них как можно больше в виде оброка. Разорение сельских жителей вело к крестьянским войнам. Одно из значительных выступлений — Булавинское восстание — произошло в годы правления первого российского императора (в 1707-1708 годах). Преобразования Петра I и его энергичная внешняя политика имели рыночную ориентацию. Однако более активное включение России в мировой товарный обмен не принесло населению роста достатка.
«Окно в Европу» было к 1721 году прорублено. Ништадский мир закрепил присутствие России на Балтике. Но получателями выгод от этого оказался узкий слой населения: дворяне, сановники и крупные купцы. Даже свободные горожане, которых было сравнительно немного в общей массе населения империи, скорее проиграли. Развитие товарного обмена с Западом шло в обход местного городского производителя. Не он, а мануфактуры Англии, Голландии и Франции получали больше заказов. Тогда как для развития международной торговли средства черпались внутри страны — с основной массы её населения. Крупный российский историк и лидер партии конституционных демократов Павел Милюков так оценил итоги правления Петра Великого: «Ценой разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы»[1].
Закрепощение в XVIII веке только усиливалось, а положение зависимого крестьянина все более сближалось с положением плантационного раба в Америке, о чем неоднократно писали уже и российские авторы следующего столетия. Продолжительность жизни была невелика. Точные данные имеются только начиная с середины XIX столетия. Историк Б.Н. Миронов отмечает, что на протяжении всей эпохи XVIII — начала XX веков «смертность среди православного населения России находилась на очень высоком уровне как в городе, так и в деревне, как среди простого народа, так и среди привилегированной части общества»[2]. Обследования, проводившиеся в XIX веке показали, что смертность среди крестьян была существенно выше, чем у городского населения, особенно — привилегированных слоев. И лишь к концу XIX века низы российского населения начинают по средней продолжительности жизни приближаться к уровню Западной Европы.
Военная служба — чрезвычайно тяжелая и длительная — была почти единственным каналом вертикальной мобильности. Введение Петром I рекрутской системы для набора в армию позволило незначительной части рядовых выбиться в сержанты или младшие офицеры. Срок службы нижних чинов первоначально назначался пожизненным, и только в 1793 году был ограничен 25 годами. В 1834 году он был сокращен до двух десятилетий, а затем до 15 лет. Иные ветераны после 20 и более лет службы могли рассчитывать на должности служащих или управляющих. Дети солдат (прежде всего, в императорской гвардии) если их матери не являлись крепостными, могли рассчитывать на получение образования и лучшее, чем у родителей положение в государственной машине. Но это был очень узкий мостик наверх.
Фактически крепостное право стало ресурсом экономической интеграции в Европу правящего класса. Был установлен и сурово соблюдался паспортный режим, крайне ограничивавший свободу передвижения подданных. Протекционизм в России касался лишь крупных предприятий. Отечественный историк Михаил Покровский отмечал, что государство не стремилось создать условия для роста мелких товарных производителей, а скорее обеспечивало привилегии крупному торговому капиталу, контролировавшему и некоторые крупные заводы. Союз этого капитала и феодальной знати был экономическим и политическим.
При рыночном характере «верхних этажей» производственной системы Российской империи, внизу господствовало натуральное хозяйство. Однако в отличие от архаичных времен, сельские жители не могли рассчитывать на скромный, но стабильный, достаток. Европейская торговля поглощала продукты тяжелого крестьянского труда, а плоды рыночного обмена доставались немногочисленной элите. Даже сфера услуг, выросшая вокруг привилегированных слоев, не была значительной из-за широкого применения рабского труда. Вместе с хозяевами поместий в городах жили многие их несвободные слуги, труд которых и обеспечивал изящную жизнь по европейскому стандарту. В 1724 году в России была введена подушная подать. Она вынудила крестьян искать заработка вне сельскохозяйственного сезона. Рынок привел к росту нагрузки на них, но ничего не дал им взамен.
В России имелось две большие группы сельского населения: помещичьи и государственные крестьяне. Последние считались лично свободными, но всё равно были прикреплены к земле. Их положение было лучшим, чем положение помещичьих крестьян. Характерно, что конфискация Екатериной части церковных земель облегчила жизнь многих крестьян, которые перешли в группу государственных. Подушную подать такие крестьяне должны были платить все равно. На них лежали и многочисленные натуральные повинности. Характерно, что эта группа все время росла. Власти старались предоставлять их как рабочую силу помещикам.
В 1724 году долю крепостных приходилось тогда 63%, а государственные крестьяне составляли 19% землепашеского населения. И хотя дворянство старалось добиваться ликвидации этого полусвободного сословия и перевода государственных крестьян в руки «заботливого» не обезличенного хозяина, но действовать резко власти не могли. Мешало, что многие государственные крестьяне жили в отдаленных областях. Их эксплуатация в рамках помещичьих хозяйств даже при всем государственном насилии не могла иметь большого рыночного эффекта. С течением времени доля крепостных в массе земледельческого населения снижалась. Несмотря на то, что в первой половине ΧΙΧ века правительство практиковало массовую продажу государственных имений, в 1858 году государственные крестьяне составляли 45%. Дело было не только в расширении империи, но и в тяжелейших условиях жизни и высокой смертности помещичьих крестьян.
Быт крепостных крестьян в России был чрезвычайно убог. Исследователь истории русского крестьянства Л.В. Милов применительно к XVIII веку говорит про «суровый режим очень скудного питания, жесткий режим экономии»[3]. Их участие в рыночных отношениях строилось не на стремлении потреблять больше фабричных товаров, а на необходимости отдавать заработанное. В городе большая часть рабочих влачила жалкое существование. Их заработки были слишком малы, чтобы придать этому классу значительный вес как потребителю. Кроме наемных работников существовал и класс мелких собственников: ремесленников и лавочников. Они не были обязаны нести повседневно трудовые повинности как крепостные крестьяне, проводившие на барщине до шести дней в неделю. Они не жили, чаще всего, в одних помещениях с домашней скотиной. У них нередко возникала возможность дать детям образование или шанс «выбиться в люди» через каналы государственной службы или по духовной линии. Но и для них каналы вертикальной мобильности были ограничены сословными перегородками.
2. Второе «окно» и эра хлебной торговли
Правление Екатерины II ознаменовалось завоеванием нового выхода России к морю. Благодаря южному водному пути и возросшему спросу на хлеб в Европе вывоз продуктов сельского хозяйства увеличился. Наряду с пенькой, льняным полотном и другими товарами деревни быстро стали расти поставки зерна на мировой рынок. Эксплуатация сельского населения усилилась еще в годы Русско-турецкой войны 1768-1774 годов, что способствовало новой вспышке крестьянского сопротивления. Бесправные и нищие крестьяне вместе с казаками под началом Емельяна Пугачёва в 1773-1775 годах поднялись на борьбу, немало встревожив правящий класс.
После восстания правительство стало более осторожно проводить политику усиления крепостных порядков, что касалось и государственных крестьян. Было упорядочено использование крепостных рабочих на заводах. Однако выгоды от участия дворян в европейской торговле были так велики, что ради неё отказывались от любых попыток улучшить положение помещичьих рабов. В остальном же последняя четверть XVIII столетия ничем не отличалась для основной массы населения России от петровского века: рыночные успехи империи не сделали зажиточными тех, кто обеспечивал эти победы своим трудом. Крепостное право распространялось на новые области при Екатерине II и Павле I. Крестьян раздавали в собственность дворянства целыми сотнями тысяч душ.
В XIX веке под влиянием «духа просвещения» официальная пропаганда изображала крестьян и помещиков собратьями по общему делу. Однако все это не имело никакого отношения к действительности. Материальное благополучие дворянства было основано не на принципе «зажиточные крестьяне создают большую ренту». Оно строилось на максимально возможном присвоении результатов крестьянского труда и максимальном применении его в своем хозяйстве. В рыночный обмен был полноценно вовлечен не крестьянин, а помещик. В такой системе не могло быть потребительского рая для производителей — трудящихся на земле, которой так славилась Россия. Города в России были, в первую очередь, административными, а не производственными центрами. Приток иностранных товаров и торговая связь с Европой обеспечили отставание российского производства.
Внутренний рынок был для Российской империи не столь важен в XVIII-XIX веках, как внешний вывоз, главным образом, из-за слабости массового покупателя. Эта слабость, в свой черед, была результатом товарной ориентации на Запад. Система не могла быть иной в силу своей феодальной основы, но периферийный характер российской экономики лишал большинство населения возможности даже надеяться на повышение уровня жизни. О росте потребления в крепостной среде не могло быть и речи: бедность была законсервирована. Расслоение среди крестьян происходило все время, но выделялись из общей массы в группу зажиточных немногие.
В 1780-1790 годы среди частных крестьян 56% были на барщине, а 44% — на оброке. В черноземных губерниях преобладала барщина. Происходило расширение барской запашки за счет крепостных крестьян, страдавших от малоземелья. Часть крестьян была переведена на «месячину». Они были вынуждены все время работать на барина, получая содержание продуктами. Посаженные на оброк крестьяне имели относительно большую экономическую самостоятельность. Однако оброк все время поднимался: только за 1760-1790-е годы он вырос с 1-2 рублей до 4-5 рублей с ревизской души. Усиление эксплуатации шло в этом процессе вместе с падением курса рубля, что никак не облегчало жизнь крепостных. Их положение фактически являлось рабским, а условия жизни были крайне тяжелыми. Расцвет хлебного рынка в Европе стал проклятием для большинства населения России.
В первой половине XIX материальное положение крестьян не улучшилось. Нагрузка на государственных крестьян возрастала. Изданный в 1803 году указ о вольных хлебопашцах позволял помещикам за выкуп освобождать крестьян с землей поодиночке и целыми селениями. Но результаты этого правового изменения были смехотворны: класса свободных крестьян так и не возникло, за время его действия освободились лишь 1,5% крепостных крестьян. Дворянство не стремилось открывать дорогу к росту благосостояния своим крепостным, а правительство не делало этого для государственных крестьян. В результате среди всех групп сельских тружеников копилось недовольство существующими порядками.
Российский крестьянин был расчетлив и сметлив. Однако превратить эти качества в достаток с помощью труда мешала феодальная зависимость. В сознании крепостного крестьянина земля никогда не отделялась от того, кто на ней трудился. При вере в доброго царя, помещик воспринимался как паразит. Без земли и снятия крепостного ярма рассчитывать на улучшение уровня жизни не приходилось. Именно на решение этих задач были стихийно направлены крестьянские волнения 1850-1860 годов. Война, получившая название Восточной или Крымской (1853-1856), усилила недовольство крестьян. За 1861 год, по официальным данным, произошло 1176 крестьянских восстаний. Это был значительный рост: с 1855 по 1860 годы их случилось 474. Власти вынуждены были приступить к реформам.
Отмена крепостного права в России произошла под давлением разных факторов. Низкая производительность труда зависимых работников была одним из них. При этом на рынке зерна произошел рост: помещики не желали упускать выгодной возможности, связанной с экономическим бумом 1850-1873 годов в Европе. Для новых торговых успехов требовалось осовременить помещичьи хозяйства, проложить железные дороги к портам и создать более передовую правовую систему. Без последнего не приходилось рассчитывать на развитие кредитования. Однако в ходе реформ — как это было и в прежние времена — материальные интересы массы населения страны не брались в расчет.
Правящий класс империи понимал, что ему выгодно так освободить крепостных, чтобы получить в их же лице работников для больших хозяйств. Крестьяне были освобождены без земли, точнее, с «кошачьими наделами». Власти и дворянство не хотели создавать армию мелких земледельцев наподобие американских фермеров. Это были бы конкуренты помещиков. Позднее поощрение роста самостоятельных и устойчивых крестьянских хозяйств стоило жизни Петру Столыпину, премьер-министру Николая II. Убийство его произошло не без участия Охранного отделения полиции.
Во время отмены в 1861 году крепостного права крестьяне (включая государственных) должны были вносить выкупные платежи. Взамен они получали приусадебные участки и небольшие отрезы земли. Данная мера принуждала крестьян искать заработка, обеспечить который им мог сам помещик. Этим была закрыта дорога сельских жителей к материальному благополучию. Когда в мировой экономике разразился кризис 1873-1879 годов, а затем наступила хлебная ценовая депрессия, власти постарались административно удержать крестьян на насиженных местах. Ускоренное превращение России в промышленно-городскую державу разворачивается уже в правление Николая II.
Бедственное положение деревни сохранялось все годы после отмены крепостного права, независимо от колебаний мировых цен на хлеб. Слово «крепостной» было заменено на слово «обязанный» в наименовании «свободных» крестьян[4]. Суммарно крестьяне уплачивали 294% выкупной ссуды, которая вносилась государству. Подушная подать была отменена лишь в 1882 году. В конечном итоге, реформы создали рынок труда России.
3. На пути к городской России
Еще в 1814 году Вольное экономическое общество подсчитало, что в России производительность сельского труда была в 5-6 раз ниже, чем в Англии. За 1802-1860 годы произошло увеличение посевных площадей на 53%, тогда как сбор хлебов возрос только на 42%. Этим были отчасти обусловлены тяжелые условия жизни крестьянства. После отмены крепостного права в жизни этой колоссальной массы общества не произошло улучшений. Более того, крестьянство было зажато в тиски, что помогало процветанию помещичьих хозяйств и выталкивало все больше людей в город. Немалую роль здесь играл голод. Помощь государства была незначительной и эпизодической.
Социальное благосостояние большинства населения России как в XVIII-XIX веках, так и после отмены крепостного права было крайне низким. Жители села, даже получив личную свободу, в большинстве случаев не видели возможности улучшить свое положение. Они оставались внизу сословной пирамиды. Лев Толстой так описывал материальное положение крестьян: «Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка — пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, – и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить»[5]. Наличных денег было у людей очень мало.
Недоедание крестьян оценивалось в 30% от необходимого количества пищи. Периодически возникал голод, нередко приводивший к восстаниям. Отмечалось и ухудшение «рекрутского материала» за 1870-1890-е годы, а также и то, что 40% крестьянских сыновей мясо впервые в жизни пробовали в армии. Крестьяне в России потребляли продуктов на сумму в пять раз меньшую чем английские селяне того времени. Отток рабочих рук из сел в города ускорил промышленное развитие страны и привел к росту рабочего класса, его общая численность (включая занятых на дому и т. п.) с 1897 по 1913 увеличилась на 60%. Доля рабочего класса в общей численности населения возросла с 7% в 1897 до 11% к 1917 году. При этом 50-60% армии наемных трудящихся составляли потомственные кадры.
Дифференциация среди российских рабочих в конце XIX века — начале XX века была очень велика. Только что прибывшие из деревни работники могли найти себе место чаще всего там, где оплата была ниже, и не было нужды в квалификации. Они требовались на ткацких фабриках, в качестве прислуги или на иных работах, где хватало деревенского «образования». Оплата труда таких рабочих была самой низкой и составляла 5-10 рублей в месяц. Оплата труда большинства рабочих колебалась от 8 до 15 рублей в месяц. Рабочие заводов в крупных городах могли получать до 25-30 рублей в месяц. Представители рабочей аристократии (профессиональные токари, слесари, мастера, бригадиры) зарабатывали 50-80 рублей в месяц.
Положение квалифицированных рабочих было значительно лучше, чем у тружеников села. Объединяла их общая беда, точно выраженная в 1905 году социал-демократической газетой Австрии: «Русское право состоит в том, что никакого права нет». И хотя рабочие города имели возможность вертикального продвижения, связанного с ростом профессионализма или угодности начальству по иным причинам (надзор за товарищами), но они не обладали социальными правами и, как правило, не имели гарантий от работодателя. Старики и инвалиды, как и века до этого, находились на попечении работающих членов семьи. Услуги врачей были платными. Общественных детских садов и ясель были единицы, так в Москве, на весь огромный город в начале ХХ века детские дошкольные учреждения посещало всего 848 детей. Не было государственных пособий для больных, беременных и ухаживающих за маленькими детьми женщин.
Велика в России начала XX века была продолжительность рабочего дня. Она составляла по закону 11,5 часов в сутки, что могло составлять в неделю до 70 часов. Не случайно требование 40-часовой рабочей недели стало одним из важнейших для наемных работников. Увенчивало систему политическое бесправие основной массы населения, как в городе, так и в селе.
В начале ХХ века уровень жизни населения России понемногу рос, сокращалось число неграмотных, в университетах появлялось больше студентов. Но всё равно по всем этим показателям страна существенно отставала от передовых государств Европы и даже Японии (что сказалось и на итогах Русско-японской войны). За революцией 1905 года последовали реформы Петра Столыпина, совпавшие с новым циклом мирового экономического подъема. Это несколько ускорило рост зарплаты рабочих и улучшило материальные условия жизни сельского населения. Но уже в 1914 году разразился новый экономический кризис, а затем началась Первая мировая война.
Результатом всех противоречий российского общества стали три революции в начале XX столетия. Структурная слабость российской экономики, неспособность самодержавного режима обеспечить условия для развития внутреннего рынка и быстрого подъема промышленности предопределили крушение всей системы. Выдержав первый штурм масс и пойдя на очень скромные, большей частью декоративные реформы, монархический строй пал в феврале 1917 года. В октябре 1917 года от власти были уже отстранен весь старый правящий класс. Началась Гражданская война.
Победив в войне, большевики столкнулись со сложностями мирного строительства. Мировая социалистическая революция не произошла, а в системе капитализма после Первой мировой войны начался очередной «временный подъем» — наступили «ревущие 1920-е годы». Владимир Ленин в этой ситуации сформулировал программу «отступления» — новую экономическую политику (НЭП), которая должна была с одной стороны сохранить завоевания 1917 года, а с другой стороны, обеспечить индустриальный, научно-технический и культурный прогресс РСФСР (СССР). Для русской деревни период 1923-27 годов был своего рода «золотым веком» — продовольственная ситуация резко улучшилась за счет того, что крестьянские хозяйства стали отдавать меньшую часть своей продукции на рынок, а больше потреблять сами. Вырос и уровень грамотности на селе, открылись новые каналы вертикальной мобильности. В городе социальные итоги НЭПа были не столь однозначны. Хотя исчез дефицит товаров, заработная плата рабочих и служащих часто оказывалась недостаточной для приобретения самого необходимого, а материальные тяготы большинства ещё ярче бросались в глаза на фоне преуспеяния новой буржуазии («нэпманов»). Экономисты отмечали, что «жилищные условия рабочей семьи непрерывно ухудшаются из года в год»[6]. Средняя жилая площадь уменьшилась в 1924-26 годах с 5,1 м на человека до 4,7 м, а расходы на оплату жилых помещений выросли в 7 раз, их доля в семейном бюджете увеличилась с 1,2% до 5,4%, или в 4,5 раза.
Отсталость страны — её промышленная слабость — диктовала свои условия. Время свободы закончилось быстро: в острой политической борьбе была побеждена сначала левая оппозиция, опиравшаяся на недовольную часть рабочих, а следом и правая оппозиция, пытавшаяся защищать интересы села. Возглавляемая Иосифом Сталиным партийная бюрократия получила всю полноту власти и неограниченные возможности для осуществления нового модернизационного рывка авторитарными методами.
Решающее значение для радикальных перемен в СССР имел мировой экономический кризис 1929-1933 годов, приведший к снижению цен на зерно. Это лишило правительство пространства для маневра в условиях кризиса хлебозаготовок. Деревня требовала поднять плату за зерно, отдаваемое государству. Но власти не могли пойти на это, поскольку не в состоянии были предоставить селу больше дешёвых промышленных товаров сельским покупателям — не позволяло слабое индустриальное развитие. Коллективизация стала способом разрешения кризиса: насилием над деревней, где все еще проживало большинство населения. Не город стал подпитывать деревню, а ресурсы последней были брошены на решение задач индустриализации. За 1928-1938 годы страна пережила колоссальные перемены и построила «основы социализма».
Изменение положения деревни не могло не отразиться на всем обществе. Создание колхозов произошло через принудительное слияние мелких производителей без достаточной техники и иных средств, необходимых для организации крупных хозяйств. Колхозники были ограничены в гражданских правах: им было запрещено без разрешения покидать места проживания и работы. В стране в 1933-1934 годах был введен паспортный режим и восстановлена система прописки, уничтоженная в 1917 году революцией. В прежний период прописка являлась пережитком крепостного права и ограничивала свободу передвижения рабочей силы в России. Меняя адрес, подданные были обязаны сдавать паспорта на прописку в полицию. Она могла не прописать человека, а потребовать (по политическим причинам или из-за национальности) его выселения. Сталинская система прописки соединяла старое политическое начало с экономическим. Она помогала государству управлять потоками рабочей силы и контролировать её.
Городское население СССР растет вместе с новыми заводами. В политике устраняются завоевания революции. Власть сосредотачивается в руках партийного лидера. Террор 1936-1938 годов устраняет сотни тысяч связанных с революцией кадров, включая членов партии на руководящих постах. Вместе с атмосферой страха на предприятия пришли новые порядки: исчезла 40-часовая неделя, ограничены права трудящихся на смену места работы (введены трудовые книжки). Однако страна сохраняет бесплатную медицину и образование. С неграмотностью ведется борьба, увеличивается число студентов и выпускников вузов. Для городского населения действует пенсионная система.
Колхозники остаются в 1930-1953 годах огромной ущемленной в правах группой населения. Они оказались возвращены в старое — крепостное — положение. По трудодням (индивидуальному вкладу в общий труд) распределялись между членами не колхозные доходы, а остатки после сдачи государству урожая. Деревня в таких условиях дает стране не только продукты труда, необходимые для индустриализации, но и рабочие руки для нее. СССР становится все более городской страной, с плановой, а не рыночной экономикой. К 1940 году доля городского населения в СССР выросла примерно вдвое по сравнению с 1914 годом. Ликвидирована неграмотность, развивается система образования, в стране создана собственная массовая культура довольно высокого уровня. Успехи колоссальны, но бытовая сторона жизни трудящихся выглядит удручающе.
Источник: igso.ru.
Рейтинг публикации:
|
