Петер Швейцер: ПОБЕДА

Моим родителями

Эрвину и Керстен Швейцер

посвящается

ОТ АВТОРА

Автору хотелось бы поблагодарить всех тех, кто согласился с ним беседовать на поднятые в этой книге темы, а именно: Каспара Уайнбергера, Билла Кларка, Джорджа Шульца, Дональда Ри-гана, Роберта Макфарлейна, Джона Пойндек-стера, Ричарда Аллена, Герберта Мейера, Генри Роуэна, Уильяма Шнэйдера, Фреда Айкла, Глен-на Кемпбелла, Эда Миза, Роджера Робинсона, Джона Ленчовски, Стефа Галпера, Алана Фирса, Дэвида Вигга, Девей Клэриджа, Алана Уайттэ-кера, Джералда Поста, Евгения Новикова, Олега Калугина, Мохаммада -Юсефа, Чарльза Уика, генерала Джека Чейна, Винсента Каннистраро, Мартина Андерсона, Олега Тикова, Владимира Кутинова, а также всех тех, кто пожелал оста­ться инкогнито. Несколько моих собеседников были настолько любезны, что прочли рукопись и

сделали весьма ценные замечания.

Создавая эту книгу, автор пользовался доку­ментами, великодушно предоставленными ему Институтом Гувера в Стенфордском универси­тете. Огромную помошъ ему оказали также до­ктор Том Хенриксен, человек огромного анали­тического ума, и Венди Минкин. Автор часто обращался и к помощи Левиса Ганна и Петера Робинсона, которая оказалась незаменимой. Сти-

пендиальная посредническая программа Инсти­тута Гувера была очень важна с точки зрения любого писателя.

В процессе написания этой книги меня под­держивало много людей. Я очень благодарен моей жене Рейчел, неизменно помогавшей как редактор, слушатель, ассистент и утешитель. Книга эта была создана во многом благодаря ее стараниям. Мои родители, которым я посвятил книгу, служили мне опорой, ободрением и любо­вью. Эвелин Руэб всегда помогает мне видеть вещи в нужном аспекте, привнося в мою жизнь здравый рассудок. Ричард Руэб стал моим близ­ким другом. Я всегда могу рассчитывать на Джо и Мери Даффус, на их помощь словом и делом.

Благодаря моим прекрасным друзьям мне было легче жить и работать. К счастью, их у меня много, и мне также хотелось бы их здесь перечислить: Рон Робинсон, Герман Пирчнер, Джеймс Тэйлор, Джим и Карен Мельник, Поль Вивиан, Джим и Лесли Линдсей, Билл и Джилл Маттокс, Дуайт и Адриен Шимода, Наоми Руэб, Бред и Рита Руэб, Дэвид Риденауэр и доктор Фриц Г. А. Крамер.

Выражаю также сердечную благодарность моим агентам: Джо и Дженис Уолли, а также Моргану Энтрекину и Колину Дикерману из "Atlantic Monthly Press". Морган — это изда­тель, которому я обязан несколькими наиболее захватывающими и обличительными книгами последних лет.

Ответственность за содержание этой книги автор полностью берет на себя.

"Ищи правды, и она принесет тебе свободу".

ВСТУПЛЕНИЕ

"Американская политика 80-х годов явилась катализатором краха Советского Союза", — го­ворит Олег Калугин, бывший генерал КГБ , Ев­гений Новиков, когда-то принадлежавший к выс­шему эшелону власти ЦК КПСС, утверждает, что политика правительства Рейгана была реша­ющим фактором, приведшим к агонии советской системы социализма. Вывший советский ми­нистр иностранных дел Александр Бессмертных на конференции в Принстонском университете сообщил, что такие программы, как Стратегиче­ская оборонная инициатива — СОИ {Strategic Defense Initiative) ускорили развал Советского Союза.

Советский Союз исчез с карты мира отнюдь не в результате процесса реформ или вследствие сложных дипломатических переговоров и заго­воров. Он просто не мог дольше существовать. Историки еще не одно десятилетие- или даже столетие будут дебатировать о том, что же яви­лось основной причиной краха советской си­стемы. Банкротство государственной идеологии? Неизбежный провал из-за того, что коммунизм противен человеческой природе? Или, может, просто одряхлевшая и заржавевшая советская экономика в конце концов рухнула под собствен­ной тяжестью, как проваливается крыша под тяжестью снега?

Можно коротко ответить: да, эти причины сыграли важную роль, но были и другие. Без сомнения, одной из хронических проблем Крем­ля, наиболее заметной в последнее десятилетие существования государства, был кризис ресур­сов. До 70-х годов социалистическая система мо­гла худо-бедно как-то ковылять. Да,в Советском государстве всегда были трудности с продуктами питания.) Производительность промышленности была низка, но с началом 80-х годов экономиче­ские возможности стали весьма ограничены. С этими-то фундаментальными проблемами и пы­тался справиться Михаил Горбачев с помощью гласности и перестройки. Он никогда бы не из­брал этого пути, если бы не многолетний кризис советской системы.

Анализ причин развала Советского Союза вне контекста американской политики напоминает расследование по делу о внезапной, неожидан­ной и таинственной смерти, где не берется во внимание возможность убийства и даже не дела­ются попытки изучить обстоятельства данной смерти. Но даже если жертва была больна неи­злечимой болезнью, следователь обязан изучить все возможное. Что явилось причиной смерти? Дали жертве лекарства, которые в нужное время могли бы ей помочь, или не дали? Не было ли каких-либо необычных обстоятельств, сопут­ствовавших этой смерти, или каких-то непри­вычных вещей, с ней связанных.

Тот факт, что крушение и похороны Сове­тского Союза произошли после восьмилетнего правления самого ярого антикоммунистического президента в истории Америки, ни о чем не говорит. И все же это требует весьма присталь-

ного рассмотрения, по крайней мере в свете обстоятельств и доказательств, появившихся лишь недавно. Хотя на сегодняшний день связь между политикой Рейгана и крахом Советского Союза мало изучается. Исследования в основном сосредоточены на политике Горбачева. Это напо­минает изучение причин поражения Южных штатов Америки во время Гражданской войны с учетом лишь одной политики генерала Роберта Ли без рассмотрения политики, проводившейся генералом Улиссом С. Грантом.

Некоторые считают, что между американской политикой 80-х годов и крахом Советского Союза существует незначительная связь или ее почти не существует. Вот как это сформулировал в телепрограмме "В Вашингтоне" Штроб Тальбот: "С точки зрения Кремля разница между консер­вативной республиканской администрацией и либеральной демократической администрацией была не так уж велика. Советский Союз распа­лся — и "холодная война" почти сразу же закон­чилась в результате внутренних противоречий или трений в самом Советском Союзе и всей социалистической системе. Вероятнее всего, это произошло бы и в случае, если бы на выборах снова победил Джимми Картер, а вместе с ним и Уолтер Мондейл".

Бывшие советские политики не разделяли этой точки зрения. Политика администрации Рейгана по отношению к Советскому Союзу во многом радикально отличалась от прежней. Иро­ния точки зрения тех, кто сегодня считает незна­чительным влияние американской политики на внутренние дела Советского Союза, в том, что в

70-е, 80-е годы они предлагали вести по отноше­нию к Кремлю политику уступок. Рейгана назы­вали "лихим ковбоем", который мог нас всех привести к краю атомной пропасти.

Самое значительное после Второй мировой войны геополитическое событие, имевшее место после восьмилетнего правления президента Ро­нальда Рейгана, называли "дурной удачей". Но, может, лучше было бы все же вспомнить слова Наполеона, произнесенные им, когда его офи­церы назвали победу нелюбимого ими коллеги "дурной удачей". Он тогда сказал: "Дайте мне сюда побольше генералов, имеющих "дурные удачи".

Кризис ресурсов, перед которым встало со­ветское руководство 80-х годов, возник вовсе не из-за американской политики в 80-е годы; он неизбежно вытекал из самой системы. Однако Соединенные Штаты Америки, как об этом стало недавно известно, проводили всестороннюю по­литику, усиливавшую этот кризис. Такая поли­тика проводилась по-разному: с помощью заку­лисных дипломатических приемов, тайных сде­лок, гонки вооружений, в ходе которой достигал­ся все более высокий технический прогресс. Все это, а также многие другие акции имели своей целью подорвать основы советской экономики. Кроме того, Вашингтон делал высокие ставки на то, чтобы отделить советские периферии, оста­новить развитие коммунизма не только в странах "третьего мира", но также и в сердце империи.

Без сомнения, Рональд Рейган не пылал лю­бовью к марксизму-ленинизму и советскому

"эксперименту". Он верил, что коммунистиче­ское правление вовсе не "всего лишь другая форма правления", как это назвал Джордж Кен-нан, но чудовищное заблуждение. "Президент Рейган был глубоко убежден, что Советский Союз не выживет, что он не сможет выжить, — вспоминал Джордж Шульц. — Это убеждение вовсе не вытекало из глубокого знания проблем Советского Союза, а лишь было чисто интуити­вным".⁴ Это мнение высказано вовсе не постфа­ктум, а вполне объективно.

1 Рональд Рейган —тупица, по мнению многих американских интеллектуалов, — удивительно точно оценивал состояние здоровья советского режима. "Ближайшие годы будут прекрасны для нашей страны, свободы и цивилизации, — гово­рил он студентам Нотрдамского университета в мае 1981 года. — Запад не будет сдерживать коммунизм, он его превзойдет. Не будем осу­ждать его, мы просто забудем о нем, как о печальной, странной главе истории человече­ства, последняя страница которой пишется име­нно сейчас". В июне 1982 года Рейган так выска­зался в английском парламенте: "В ироническом смысле Карл Маркс был прав. Мы являемся свидетелями большого кризиса революционного характера, кризиса, в котором требования эко­номического порядка противоречат требованиям порядка общественного. Но только кризис этот развивается не на свободном, немарксистском Западе, а в колыбели марксизма-ленинизма, в Советском Союзе... Мы видим здесь политиче­скую структуру, не имеющую связи со своей экономической базой, общество, производительные силы, которого связаны политическими си­лами"; Рейган утверждал, что марксизм-лени­низм останется "на свалке история", и предви­дел, что в Восточной Европе и в самом Советском Союзе дело дойдет до "повторяющихся протестов против репрессий". 8 марта 1983 года в знамени­той речи о пресловутой "империи зла" Рейган еще раз сказал: "Я верю, что коммунизм — это очередной печальный и странный раздел исто­рии человечества, последняя страница которого пишется сейчас".

Попробуем сравнить эти заявления со взгля­дами выдающихся американских интеллектуа­лов. После визита в Москву в 1982 году Артур Шлезингер сообщал: "Я видел в магазинах боль­ше товаров, больше продуктов на базарах, боль­ше машин на улицах, —всего больше, за исклю­чением икры, неизвестно, по какой причине". Направляя свою критику в адрес администрации Рональда Рейгана, он писал, что "те люди в Соединенных Штатах, которые считают, что Со­ветский Союз находится на краю пропасти из-за кризиса в обществе и экономике и что достаточно лишь одного толчка, чтобы он развалился, — занимаются самообманом". Шлезингер сравни­вал таких американцев с советскими сановни­ками, утверждавшими, что являются свидете­лями последнего этапа существования капита­лизма. Вместе с тем он отметил, что они в обоих лагерях находятся "люди, считающие другие об­щества менее стабильными, чем они являются в действительности. У каждой супердержавы есть свои экономические проблемы, но это не озна­чает, что она уже лежит на ринге побежденной".

Известный экономист Джон Кеннет Гелбрайт в 1984 году дал похожую оценку состоянию дел: "Русская система сдает экзамен, поскольку в отличие от западной промышленности она пол­ностью использует человеческие ресурсы". Известный советолог Северин Биалер из Колум­бийского университета в статье в "Foreign Affairs" (1982) занял следующую позицию: "Со­ветского Союза ни сейчас, ни в ближайшие де­сять лет ие коснется настоящий кризис системы, потому что он является гордым властелином огромных неиспользованных ресурсов, которые могут обеспечить ему политическую и обще­ственную стабильность и позволить пережить даже самые большие трудности". Лауреат Нобе­левской премии Поль Сэмуэльсон в учебнике "Экономика" (1981) определил это еще более четко: "Это упрощение — предполагать, что большинству людей в Восточной Европе плохо живется", А профессор Лестер Туров из Масса-чусетского Технического института еще в 1981 году утверждал в своем учебнике "Проблемы экономики": "Может ли решение вопросов наро­дного хозяйства в значительной мере ускорить экономический прогресс? Огромный прогресс Со­ветского Союза доказывает, что это может стать фактом. Б 1920 году Россия немного значила на экономической карте мира. Сегодня это государ­ство, достижения которого в области экономики можно сравнить с достижениями Соединенных Штатов". !

Штроб Тальбот, после того, как еженедельник "Тайм" объявил Михаила Горбачева "Человеком

десятилетия", напечатал статью, в которой зая­вил, что "голуби" в длинном, тянущемся уже сорок  лет  споре  были  совершенно правы.  Он утверждал, что антикоммунисты в администра­ции Рейгана основывали свои взгляды на "гро­тескно преувеличенном представлении о могу­ществе и возможностях Советского Союза. Счи­талось, что он располагает огромной силой, кото­рая включает также веру в себя, отвагу и сред­ства, дающие возможность ведения тотальной войны". Однако, как показала история, все было наоборот. Именно левые либералы последовате­льно переоценивали силу советского режима. Как признавал  левый  либерал,   экономист  Роберт Хейлбронер, в "Dissent": "Чем дальше смотреть вправо, тем более точным оказывался историче­ский прогноз, чем левее — тем ошибочнее он был".⁵

Убежденность Рейгана в изначальной слабо­сти советской системы проявилась не только в его выступлениях. Это нашло свое выражение в проводимой им политике. Администрация Рей­гана хотела использовать слабости Советского Союза в собственных стратегических целях. Ком­мунизм разрывали противоречия, которые несли в себе смертельную угрозу. У него были милита­ристские и всемирные амбиции, и вместе с тем он стоял перед лицом внутренних экономических проблем и отсутствием ресурсов. Если бы можно было оказать на Кремль достаточно мощное да­вление, он был бы вынужден выбирать между сохранением статуса мировой империи и реше­нием внутренних проблем.

В начале 1982 года президент Рейган вместе с несколькими главными советниками начал раз­рабатывать стратегию, основанную на атаке на главные, самые слабые места политической и экономической советской системы. "Для этих це­лей, — вспоминает Каспар Уайнбергер, — была принята широкая стратегия, включающая также и экономическую войну. Это была супертайная операция, проводимая в содействии с союзни­ками, а также с использованием других средств".⁶ Началось стратегическое наступление, имеющее своей целью перенесение центра битвы супердержав в советский блок и даже вглубь самой Страны Советов.

Цели и средства этого наступления были обо­значены в серии секретных директив по нацио­нальной безопасности (NSDD), подписанных пре­зидентом Рейганом в 1982 и 1983 годах, —офи­циальных документах президента, направлен­ных советникам и департаментам, касающихся ключевых проблем внешней политики. Как все­гда в таких случаях, они шли под грифом "со­вершенно секретно". Эти директивы по многим аспектам означали отказ от политики, которую еще недавно проводила Америка. Подписанная в марте 1982 года "NSDD-32" рекомендовала "ней­трализацию" советского влияния в Восточной Европе и применение тайных мер и прочих ме­тодов поддержки антисоветских организаций в этом регионе. Принятая Рейганом в ноябре 1982 года "NSDD-66" в свою очередь объявляла, что цель политики Соединенных Штатов — подрыв советской экономики методом атаки на ее "стра­тегическую триаду", т.е. на базовые средства,

считавшиеся основой советского народного хо­зяйства. Наконец, в январе 1983 года, Рейган подписал "NSDD-75", в которой Соединенным Штатам рекомендовалось не только сосущество­вание с советской системой, но и фундаменталь­ные ее изменения. Некоторые из этих директив имели своей целью проведение Америкой насту­пательной политики, результатом которой дол­жно быть ослабление советской власти, а также ведение экономической войны, или войны за ре­сурсы. Рейгановская администрация не спрово­цировала кризис советской системы, а лишь усу­губила его.

Если говорить о реализации стратегии, то задачи были очень просто разделены. Не вдавав­шийся в детали Рейган принял решение, куда должен вести этот путь. Совет национальной безопасности прокладывал рельсы, а Уильям Кейси и Каспар Уайнбергер следили за тем, чтобы поезд достиг станции назначения.

Поскольку значительная часть этой страте­гии Основывалась на ведении тайных операций, директор ЦРУ Кейси стал одним из главных руководителей. Он был самым могущественным директором ЦРУ в истории Америки и имел круглосуточный доступ к президенту. Поскольку стратегия широкомасштабная и существовала необходимость ведения тайных операций, Кейси мог позволить себе вмешиваться я во внешнюю политику, что по давней традиции принадлежало другим членам кабинета. "У Кейси словно был свой собственный государственный департамент и департамент обороны, — вспоминает Гленн Кемпбелл, возглавлявший президентский Совет по делам разведки в восьмидесятые годы. — Он был везде, занимался всем. "Директор ЦРУ" — это лишь название должности, ничего не говоря­щее о том, как на практике действительно осу­ществлялись функции Кейси".⁷

Большая часть деятельности Кейси была по­крыта тайной, — даже для отдельных советни­ков самого президента. "Мы никогда не знали, что в данный момент предпринимает Билл Кей­си, — вспоминал Ричард Аллен, являвшийся главным советником Рейгана по национальной безопасности. — У него был свой неуловимый черный самолет, в котором он мог жить. Он летал по всему миру, делая все, что только можно себе вообразить. Порой даже президент не знал, где он находится в настоящий момент".

Именно Кейси держал в руках приводные ремни главных действий, связанных со страте­гией Рейгана, включая тайные операции в По­льше, Чехословакии, Афганистане. "Он делал все, что мог, чтобы досадить Советам, — вспоми­нает Дональд Риган, хорошо его знавший, кото­рый тогда был министром финансов в правитель­стве Рейгана, а также руководителем аппарата Белого дома. — Он постоянно думал об этом, он был просто помешан на этом".

- Этот "пунктик" у Кейси был не так уж нов. Он имел свои корни в событиях Второй мировой войны, когда Кейси работал в Ведомстве страте­гических служб (Office of Strategic Services). По глубокому убеждению Кейси, советский комму­низм являлся не столь уж новой угрозой, он был весьма подобен тому режиму, который создали гитлеровцы. "Своей задачей он считал продол-

жение всего того, что ему не удалось свершить после Второй мировой войны, — говорил Алан Фирс, в течение долгого времени (до середины восьмидесятых) принимавший участие в опера­циях на Аравийском полуострове, после чего был переведен в Центральную Америку. — Смысл своей деятельности на посту директора он видел лишь в продолжении борьбы".

(Существенную роль в описываемых событиях сыграл Каспар Уайнбергер, многолетний сотру­дник и друг Рейгана. Уайнбергер очень ценил технические новшества и не любил коммунизм. В   его  представлении  достижения  в   развитии техники давали Америке явное преимущество, которое нужно было использовать с целью осла­бления советского народного хозяйства. "Замы­сел заключался в том, чтобы делать ставку на нашу силу и их слабость, —вспоминал Уайнбер­гер.   — А   это  означало  — делать  ставку  на экономику и технологию". Это означало также смену приоритетов в военном соперничестве Во­сток — Запад, делая ставку не на количество, а на качество. Уайнбергер верил, что американ­ский технический прогресс в области вооруже­ний, если его не сдерживать, не дает Москве никаких шансов. В строго секретных документах Пентагона Уайнбергер писал об этом, как о фор­ме экономической войны. Он знал слабые места советской системы и хотел это использовать.

Систему вооружений Уайнбергер планировал строить не на простом увеличении ее финанси­рования. Не менее важным было то, как будут использоваться деньги, а не только то, сколько их будет потрачено. Как считал генерал Махмут Ахматович Гареев, Москву беспокоило то, что рост вооружения "неожиданно стал интенсив­нее... в доселе невиданных темпах и формах".¹² Уайнбергер также полагал, что Советский Союз не выживет без кредитной и технической по­мощи Запада. При каждом удобном случае он нажимал на то, чтобы как можно эффективнее ограничить связи между Западом и Востоком.

Кейси и Уайнбергер были двумя выдающи­мися фигурами, реализовывавшими стратегию Рейгана. Они были членами первого кабинета Рейгана и оставались с президентом на второй срок его полномочий.) Наиболее значительную роль в формулировании стратегии сыграл Совет национальной безопасности. Советник по делам национальной безопасности, многолетний друг
Рейгана Уильям Кларк, не имел права прини­ мать решений в вопросах иностранной политики, но имел к ней доступ и курировал создание проектов наиважнейших элементов стратегии. Члены Совета национальной безопасности Джон Пойндекстер, Роберт Макфарлейн, Роджер Ро­бинсон, Ричард Пайпс, Билл Мартин, Дональд Фортье и Винсент Каннистраро сыграли решаю­щую роль в формулировании принципов страте­гии. Макфарлейн и Пойндекстер, принявший по­сле Кларка на себя руководство делами нацио­
нальной безопасности, во время второго срока полномочий Рейгана воплощали в жизнь важ­нейшие элементы стратегии в неизменной фор­ме.

 Стратегия была создана и стала проводиться в жизнь в самом начале деятельности Рейгана на посту президента, а закончилась в 1987 году из-за тяжелой ситуации, создавшейся в резуль­тате иранских событий, из-за ухода с ключевых постов отдельных деятелей и разногласий в са­мой администрации. Стратегия была направлена против ядра советской системы и содержала в себе:

—  тайную финансовую, разведыватель­ную и политическую помощь   движению "Солидарность" в Польше, что гарантиро­
вало сохранение оппозиции в центре Со­ветской империи;

—      значительную военную и финансовую помощь   движению   сопротивления   в Афганистане, а также поставки для мод­жахедов, дающие им возможность рас­пространения войны на территорию Со­ветского Союза;

—      кампании по резкому уменьшению по­ ступления твердой валюты в Советский Союз   в   результате   снижения   цен  на
нефть  в   сотрудничестве   с   Саудовской Аравией, а также ограничение экспорта советского природного газа на   Запад;

—      всестороннюю и детально разработан­ную психологическую войну, направлен­ную на то, чтобы посеять страх и неуве­
ренность среди советского руководства;

—   комплексные   акции  мирового  мас­штаба с применением тайной диплома­тии, с целью, максимального ограничения доступа  Советского  Союза   к  западным технологиям;

—     широко организованную техническую дезинформацию с целью разрушения со­ ветской экономики;

—     рост вооружений и поддержание их на высоком техническом уровне, что долж­но было подорвать советскую экономику
и обострить кризис ресурсов,

Проектом стратегии и его внедрением зани­малось всего несколько членов Совета нацио-, нальной безопасности и кабинета министров. "Немногие из этих инициатив обсуждались на заседаниях кабинета, — вспоминал Кларк. — Президент принимал решение в присутствии двух или трех советников". Например, секре­тарь Госдепартамента Джордж Шульц узнал о СОИ всего за несколько часов до ее обнародова­ния. То, что Соединенные Штаты оказывали тай­ную помощь "Солидарности", было известно лишь нескольким членам Совета национальной безопасности. Важное решение о помощи моджа­хедам, которая должна привести к военным дей­ствиям на территории Советского Союза, никогда не обсуждалось членами кабинета. Президент посоветовался лишь с Кларком и Кейси и затем принял решение.

Большая часть литературы на тему амери­канской политики и конца "холодной войны", включая также "The Turn" Дона Обердорфера и "At the Highest Levels" Майкла Бешлосса и Штроба Тальбота, посвящена почти исключи­тельно тонкостям дипломатии. Такой подход бо­льше говорит об авторах данных книг, чем об администрации Рейгана. Сам Рейган вовсе не считал, что соглашением о контроле над воору­жением или международными договорами можно измерить успехи его внешней политики. Он по­свящал не так уж много времени большинству соглашений о контроле над гонкой вооружений; сражение между Востоком и Западом ему виде­лось как великая битва между Добром и Злом.

В этой книге не делается попытка вновь углу­биться в описание дипломатии и контроля над гонкой вооружений в период, опережающий окончание "холодной войны". Здесь также не будет описания отношений Соединенных Штатов и Советского Союза в критический период. Хоте­лось бы лишь рассказать о тайных мерах насту­пления на экономическом, геополитическом и психологическом фронте, имевших своей целью подрыв и ослабление советского могущества.

Хотелось бы, однако, сделать все же и такое замечание. Как писал Кен Аулетт: "Ни одному репортеру не удается со стопроцентной точно­стью восстановить события прошлого. Память участников тех событий выкидывает разные штуки, особенно, когда они смотрят на те собы­тия, заранее зная об их развязке. Репортер ста­рается избежать неточностей в подаче матери­ала, пользуясь многими источниками информа­ции. И все же было бы хорошо, если бы и чита­тели, и автор были снисходительны к этим не­достаткам журналистики".

1 Олег Калугин. Разговор с автором в Институте
Гувера.

2 Евгений Новиков. Разговор с автором.

3   Александр Бессмертных. Замечания на конферен­
ции в Принстонском университете "Ретроспективный
взгляд на конец "холодной войны", 23 февраля 1993 г.

4   Джордж Шульц. Разговор с автором.

5   Роберт Хейлбронер. "Dissent", осень 1990 г.

6   Каспар Уайнбергер. Разговор с автором.

7   Гленн Кемпбелл. Разговор с автором.

8   Ричард Аллен. Разговор с автором.

9   Дональд Риган. Разговор с автором.

10 Алан Фирс. Разговор с автором.

11 Каспар Уайнбергер. Разговор с автором.

12       Махмут Ахматович Гареев. "M.VPrunze: Military
Theorist",   McLean.  VA:   "Pergamon-Brassey's",   1988,

c. 395.

13 Уильям Кларк. Разговор с автором.

1.

Январь 1981 года был в Вашингтоне особенно лют. Сыпал колючий снег, от реки Потомак дул резкий ветер. Однако в столице царило довольно горячее оживление, всегда сопровождавшее ожидание смены правительства. Чуть ли не че­рез два дня после своей инаугурации в качестве президента, Рональд Рейган вызвал в Овальный кабинет Уильяма Кейси, назначенного на дол­жность директора ЦРУ. Это было по многим причинам весьма необычно, что он встречался с президентом тет-а-тет сразу после восхождения того на свой пост. Кроме всего прочего, еще не был утвержден бюджет и сделаны не все назна­чения. Новое правительство ставило в центр сво­его внимания экономику. Рональд Рейган, однако, встречался теперь не просто с директо­ром департамента разведки, а с близким сове­тником, которому доверял.

Это доверие находило свое выражение во время всей предвыборной кампании. Когда коми­тет по выборам Рейгана развалился и в нем воцарился хаос, эту кампанию в январе 1980 года возглавил именно Кейси. "Многие забывают, что начало 1980 года было для Рейгана не самым выигрышным, — вспоминает Ричард Аллен, со­ветник Рейгана по национальной безопасно­сти. — Билл Кейси помог переломить ход собы­тий". Во время всей кампании Рейган прислу­шивался к советам Кейси. Теперь он отдавал себе

отчет, что своим присутствием в Овальном каби­нете он обязан менеджерским талантам и поли­тической смекалке Билла Кейси. "Рональд Рей­ган чувствовал себя должником Билла Кейси, так же как и каждый победивший лидер чувствует себя должником тех, кто обеспечил ему победу", — сказал Мартин Андерсон, советник Рейгана во время предвыборной кампании. Однако по про­шествии нескольких недель после выборов 1980 года, когда все лучшие места были заняты, Кейси почувствовал себя, пожалуй, разочарованным. Ему казалось, что доверие и то, что их связывало, принесет ему, как минимум, должность госсекре­таря, о которой он мечтал. Но Рейган выбрал Александра Хейга, бывшего главнокомандую­щего НАТО, умевшего чувствовать пульс собы­тий, человека быстрого, дисциплинированного ума. Хейг не принадлежал к близкому окруже­нию Рейгана и не сыграл в его предвыборной кампании никакой роли. Он также не был ни его другом, ни почитателем. Однако он располагал необходимыми для этой должности качествами: опытом и представительностью.

Когда в конце ноября президент наконец вы­звал Билла Кейси и предложил ему должность директора ЦРУ, то стало ясно, что надежды бывшего руководителя избирательной кампании не оправдались. Как правило, директор ЦРУ реализовывал принципы политики, сам не бу­дучи ее создателем. Он редко становился членом узкого правительственного совета. Как правило, он никогда не был на вершине власти. Директор ЦРУ обычно лишь исполнял то, что было непо­средственно связано с работой разведки. Так что, когда  Рейган  предложил  ему   эту должность, Кейси ответил: "Подумаю и дам ответ".

Чем больше он раздумывал над этим, тем более неприемлемой казалась предложенная ему должность. Он был от нее отнюдь не в восторге. У него была бездна планов и проектов, вместе с тем он знал, что в возрасте шестидесяти восьми лет у него, пожалуй, больше не будет шанса еще раз оказаться в высоких правительственных кругах. Однако он решил как можно лучше ис­пользовать шанс, данный ему Рейганом, и войти в круг людей, принимающих политические ре­шения.

Через несколько дней после сделанного ему предложения Кейси позвонил президенту и со­общил, что согласен принять эту должность, но при трех условиях, прибавив, что эти условия не подлежат обсуждению.

Во-первых, он желал получить ранг члена кабинета и участвовать в заседаниях, принима­ющих решения по внешней политике.

Вторым условием было выделение для него кабинета в Белом доме. Ему хотелось иметь ле­гкий и быстрый контакт с персоналом Белого дома и президентом, а не жить в изгнании в Лэнгли. В политике, так же как и в торговле недвижимостью, важнее всего'локализация. Он мог бы тогда без предупреждения входить в Овальный кабинет и иметь неофициальное вли­яние на политику. Однако кабинет в Белом доме был нужен ему еще по одной причине. Вот что говорит обо всем этом Мартин Андерсон, член президентского Совета по делам внешней ра­зведки: "Собственный кабинет и секретарша на

третьем этаже Old Executive Office Building (OEOB) означали, что Кейси мог легко вести тайные беседы с любым членом Совета нацио­нальной безопасности. Он также мог использо­вать свой кабинет для встреч втайне от собствен­ного персонала. Телефонные разговоры, которые он вел из Белого дома, —и тогда, когда он звонил сам, и тогда, когда звонили эму, —имели хара­ктер личный и никогда не прослушивались и не регистрировались, в отличие от разговоров, которые велись из здания ЦРУ".

Третье, и последнее, условие — "открытая дверь". Кейси просил президента гарантировать ему непосредственный доступ в Овальный каби­нет в любой момент. "Ему не нужно было чье-либо посредничество, чтобы разговаривать с пре­зидентом, — говорит Герб Мейер, специальный ассистент Кейси в ЦРУ. —Он сам хотел звонить президенту и лично встречаться с ним в любой момент".

Рейган сразу же согласился на условия Кейси. В то нее мгновение родился самый влиятельный директор ЦРУ в истории Америки. Как официа­льно, так и неофициально, он оказался в центре внешней политики. Согласие президента гаран­тировало ему место в кабинете, так же как и членство в очень немногочисленном Совете на­циональной безопасности. А важнее всего было то, что он стал членом Рабочей группы по делам национальной безопасности (National Security Planning Group, NSPG), которая вскоре была сформирована. Эта группа обладала реальной властью в области внешней политики. В состав NSPG входил президент, вице-президент, руководители Госдепартамента и министерства обо­роны, а также советник по делам национальной безопасности. Ее членом должен был стать также Билл Кейси.

Но кроме власти в правительстве, которой он должен обладать, и кабинета в Белом доме, Кей­си располагал еще одним важным атрибутом, благодаря которому мог стать самым влиятель­ным директором ЦРУ в истории Америки, — близкие отношения с президентом. Эта деталь должна была оказать самое значительное влия­ние на карьеру Кейси. "Это было родство душ, — говорил Герб Мейер. — Американцы ирланд­ского происхождения, пережившие Великий Кризис, имевшие одинаковое мировоззрение, они встречались по два раза в неделю в течение всего срока президентства Рейгана, и, как пра­вило, с глазу на глаз. Часто разговаривали по телефону. Советники по делам национальной бе­зопасности приходили и уходили, а Билл Кейси по-прежнему прочно сидел в своем кресле. Он был самым влиятельным директором ЦРУ в истории Америки". Кейси, Аллен, Уайнбергер при поддержке президента и решили бросить вызов Советскому Союзу.

* * *

После знакомства со штабом в Лэнгли, Кейси нырнул на заднее сиденье темно-синего, пуле- и бомбонепробиваемого "Олдсмобиля-98" без номе­ров, выделенного ему ЦРУ для этой встречи с президентом в конце января. Машина была' на­бита охраной. У сидящего рядом с водителем охранника был короткий карабин и револьвер магнум. Под рукой у Кейси было несколько теле­фонов, соединявших его со штабом в Лэнгли, Белым домом, телефон для прочих разговоров с противоподслушивающим устройством. За "Олд-смобилем" ехала машина службы безопасности с четырьмя охранниками, вооруженными самоза­рядными револьверами магнум и автоматиче­скими пистолетами узи, спрятанными в больших сумках. Проехав два квартала от перекрестка Шестнадцатой стрит с Авеню Пенсильвания, во­дитель позвонил охране Белого дома, предупре­ждая, что "Барон" (такой псевдоним был у Кей­си) скоро прибудет.

Не желая опаздывать на встречу с президен­том, Кейси поспешно поднялся в Белый дом через черный вход. Он шел слегка наклонясь, размахивая руками. Под мышкой у него было несколько папок, в руке — вечное перо. Охран­ники старались не отставать от него. Он быстро вошел в Белый дом. Часть персонала служб безопасности лишь теперь имела возможность увидеть главного шпиона Рейгана. Пряди белых волос на лысоватой голове, очки в металлической оправе, обезоруживающее милое лицо пожилого человека, находящегося на пенсии. Он просто не вписывался в свою роль. Но его внешний вид лишь на минуту мог обмануть как друзей, так и врагов. Лишь только он открывал рот, все могли убедиться, что имеют дело с быстрым и острым как бритва интеллектом. После короткого разго­вора с Ричардом Алленом и советником прези­дента Эдвином Мизом, Кейси пошел на встречу с Рейганом.

В Овальном кабинете он крепким пожатием руки поздоровался с президентом. Они обменя­лись любезностями, а также парой ирландских анекдотов и быстро перешли к делу. Рейган, плохо слышавший на одно ухо, напрягавший слух даже с отчетливо разговаривающими собе­седниками, часто просил, чтобы они говорили громче. Можно себе представить, сколько у него было проблем с Кейси с его невыразительной речью и странным говорком! (Рейган часто шу­тил, что Билл Кейси — первый директор ЦРУ, чьи доклады не нужно кодировать). Во время предвыборной кампании Кейси научился одной очень важной вещи, и это чрезвычайно пригоди­лось ему позже. А именно: он всегда старался держаться как можно ближе к президенту, чтобы тот мог его слышать.

Проблемы Рейгана со слухом и невнятная артикуляция Кейси стали позже предметом для многочисленных сомнений, действительно ли президент понимал все то, что говорил ему Кей­си. Один из бывших советников по делам нацио­нальной безопасности вспоминает: "Порой мы задумывались, а все ли понимает президент из того, что говорит Билли, и перед какими реше­ниями ставит страну одним кивком головы".⁶

Папки Кейси лопались от карт и чертежей, приготовленных для нового руководителя. Он также принес отчеты разведки о советской эко­номике. "Господин президент, — сказал Кейси, — хочу посвятить это время новой информации о положении русских. У них там тяжелая ситу­ация и постоянная борьба с трудностями". Он дал президенту данные о самых наибольших трудно-

стях, тормозящих развитие производства, дефи­цитах, а также анекдотическую информацию; извлеченную из разведывательных рапортов. Он также предоставил диаграммы роста и уменьше­ния поступлений твердой валюты в Советский Союз. "Ситуация хуже, чем мы себе предста­вляли, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы сами увидели, насколько больна их экономика и наско­лько легкой мишенью они могут являться. Они обречены. В экономике полный хаос. В Польше восстание. Они застряли в Афганистане, Кубе, Анголе и Вьетнаме; для них самих империя стала грузом. Господин президент, у нас есть истори­ческий шанс — мы можем нанести им серьезный ущерб. Я хочу еженедельно представлять вам материалы разведки —неотфильтрованные! — о том, что там происходит. Я также готовлюсь к более широкомасштабному исследованию отно­сительно наших возможностей и того, как мы можем их максимально использовать".

На протяжении всего времени, когда он был директором ЦРУ, Кейси каждую пятницу пред­ставлял президенту обещанные материалы. Эта практика имела огромное влияние на отношение Рейгана к Советскому Союзу. Регулярное озна­комление президента Соединенных Штатов с ма­териалами разведки было беспрецедентным. Этот факт имел решающее значение для форми­рования его мнения о слабых местах Советского Союза. Когда в 1982 году советником по нацио­нальной безопасности стал Уильям Кларк, поток разведывательной информации возрос еще боль­ше. "Президент любил читать материалы раз­ведки о советском народном хозяйстве, — вспоминал Джон Пойндекстер. —Особенно их анек­дотическую часть, о заводах, простаивавших яз-за отсутствия запчастей, об отсутствии твердой валюты, об очередях за продуктами питания. Это его интересовало больше всего, а также помогало утвердиться во мнении, что у советской эконо­мики огромные проблемы".  Это мнение подтвер­ждают и записи в  личном дневнике  Рейгана. Запись от 26 марта 1981 года гласит: "Информа­ция о советской экономике. Советы в очень пло­хом положении.(Если мы воздержимся от креди­тов, они будут просить помощи у "дяди", потому что в противном случае умрут с голода") Рапорты разведки  подбирал лично  Кейси  и работники Совета национальной безопасности, после чего материалы передавались президенту.

Президент слушал Кейси около двадцати ми­нут, потом сказал: "Вилл, может, ты выскажешь свое мнение на заседании Рабочей группы по делам национальной безопасности?". Так впер­вые на собрании группы 30 января обсуждалась тема тайных наступательных операций против Советского Союза. Членами группы в то время, кроме президента, были: вице-президент Буш, Каспар   Уайнбергер,   Александр   Хейг,   Уильям Кейси и Ричард Аллен. Советский Союз все бо­льше увеличивал воинский контингент в Афга­нистане: там в то время находилось 89 тысяч солдат.   Многочисленные   советские   дивизии окружали Польшу, создавая угрозу вторжения. Западная Европа, казалось, совсем этим не ин­тересовалась и выделяла   Москве  кредиты на строительство огромного газопровода.

Вся Рабочая группа по делам национальной безопасности единодушно признавала, что суще­ствует необходимость увеличения бюджета на повышение обороноспособности страны. Именно это направление избрало еще правительство Картера после советского вторжения в Афгани­стан. "Все были согласны, что основная задача — усиление нашей мощи, — вспоминает Уайнбер­гер. — Нужно было теперь принять решение о том, каковы наши цели".⁸

На встрече председательствовал Аллен, да­вно считавший, что политика Соединенных Шта­тов по отношению к Советскому Союзу ошибочна. Вначале обсудили вопросы бюджета, а потом Аллен стал высказывать свое мнение о масшта­бных целях Соединенных Штатов. "Дискуссия была очень оживленной, — вспоминал Уайнбер­гер. — Именно тогда мы решили, что существует необходимость занять твердую позицию по во­просу о Польше. Не только для того, чтобы вос­препятствовать вторжению, но и чтобы найти возможность ослабить советскую власть в Польше"⁹

Относительно общей политики США по отно­шению к Советскому Союзу тогда еще не было принято никакого решения. Госсекретарь Хейг красноречиво высказался за "жесткую политику разрядки напряжения", которая должна заста­вить Советы вести переговоры на условиях, ко­торые бы устроили Соединенные Штаты. Благо­даря перевооружению армии и ведению перего­воров с позиции силы, утверждал Хейг, должны быть соблюдены интересы США, что означало

усиление предупредительной тактики по отно­шению к врагу. Эта тенденция была характерна для американской внешней политики с 1947 года, пожалуй, лишь за исключением нескольких лет во времена администрации Форда и Картера, когда Америке, жившей в тени вьетнамской вой­ны, не хватало силы духа. Кейси, при мощной поддержке Уайнбергера и Аллена, утверждал, что существует серьезная опасность и в связи с этим нужно предпринять решительные действия. Относительной мощи Америки недостаточно. Ну­жно иметь в виду силу и состояние здоровья советской системы, — наращивание мощи Аме­рики не воспрепятствует угрозе, а может лишь только приостановить ее. Целью Соединенных Штатов не должно быть увеличение соответству­ющей американской мощи, а сокращение сове­тской мощи в абсолютном смысле. Когда демо­кратия   сражается  с  тоталитарным  режимом, сказал Аллея, то она находится в явно худшем положении. Мы должны сделать ставку на нашу силу, а не на слабость.

Дискуссия длилась почти двадцать минут и закончилась горячей речью Кейси. "Господин президент, мы на протяжении последних трид­цати лет играли на нашей территории, избегая перенесения игры на их поле. Таким образом трудно выиграть. Когда они в безопасности и находятся у себя, то на них трудно повлиять. Их поведение изменится только тогда, когда изме­нится наш образ действий".

Президент также чисто инстинктивно скло­нялся к проведению Америкой более агрессивной политики. Во время своей избирательной кампа­нии он составил список стран, которые со времен вьетнамской войны попали в сферу влияния Со­ветов. И сейчас, после минутного молчания, он в конце концов сказал: "Я считаю, что концепция Аллена имеет шанс на успех на международной арене — мы получим помощь от наших союзни­ков. Но концепция Билла кажется мне наиболее осмысленной со стратегической точки зрения“.

Советский Союз, казалось, понимал эти ра­зногласия в администрации Рейгана. Вот что позднее сказал советолог Северин Биалер: "Со­ветские специалисты-аналитики наверняка ви­дели эту разницу взглядов в администрации пре­зидента, хотя вначале не придавали ей слишком большого значения. Например, они отделяли ан­тисоветскую позицию бывшего госсекретаря Хейга и Госдепартамента в целом от антисовет­ской и антикоммунистической позиции департа­мента обороны и Белого дома, утверждая, что те, первые, отстаивают стратегию противодействия экспансии Советского Союза в рамках реальной политики. А вторые идут намного дальше, призывая к крестовому походу против Сове­тского Союза".

Эта дискуссия ограничилась лишь обсужде­нием концепции, но для начала было достаточно и этого. Президент склонялся к более решитель­ной политике, которая не только не позволит Советам действовать на чужой территории, но и поможет перенести игру на их собственное поле.

На этой встрече Рабочей группы по нацио­нальной безопасности было также решено, что администрация должна начать тайную психологическую операцию, которая использовала бы слабые места русских. Советы боялись Рейгана, считая его "лихим ковбоем". Ричард Аллен в период формирования правительства встретился с советским послом Анатолием Добрыниным. "Они считали, что имеют дело с первоклассным сумасшедшим, — вспоминает Аллен. — И были смертельно испуганы".

Новая администрация полагала, что нужно поддерживать этот образ, по крайней мере по отношению к Кремлю. "Держать Советы в уве­ренности, что Рейган слегка не в своем уме, — было его стратегией",   — говорит  Аллен,   Это была идея, выдвинутая уже покойным футуро­логом   Германом  Ханом.   Он   сравнивал   битву сверхдержав   с   опасной  игрой,   в   которой две машины идут на таран. Ни одна, ни вторая сто­рона   не   хотят   столкновения,   но  ни  одна,   ни вторая не хотят свернуть. Но в конце концов кто-то должен это сделать, чтобы избежать ка­тастрофы. Хан достаточно лаконично сформули­ровал: "Никому не захочется играть во что-то подобное с сумасшедшим". Таким образом, образ ковбоя  с  точки  зрения стратегии был  весьма кстати. На встрече были обсуждены детали нео­фициальной,  широко   спланированной  и  подо­гнанной во всех деталях операции психологиче­ского давления (PSYOP).¹²

Ее целью было так повлиять на образ мысли Кремля, чтобы тот ушел в оборону, и таким образом менее всего склонялся бы к рискован­ным действиям. Она включала также некоторые военные акции на приграничных с Советским

Союзом территориях. "Это было весьма тонким делом, — вспоминает бывший заместитель ми­нистра обороны Фред Айкл. — Не делалось ни­каких записей, чтобы не оставить следов".

"Порой мы посылали бомбардировщики на Северный полюс, чтобы советские радары смогли их засечь, — вспоминает генерал Джек Чейн, командовавший военно-воздушными силами стратегического назначения. — А порой запу­скали бомбардировщики над их приграничными территориями в Азии и Европе". В критические периоды эти операции включали по нескольку таких маневров еженедельно. Они проводились с разными интервалами, чтоб эффект был еще более пугающим. Затем серия таких полетов прекращалась, чтобы через несколько недель повториться снова".

"Это  и   в   самом  деле   приносило   резуль­таты, — вспоминает доктор Уильям Шнэйдер, заместитель госсекретаря по делам помощи и военной техники, видевший рассортированные "протоколы после акции", в которых были заре­гистрированы воздушные полеты авиации Сое­диненных Штатов. — Они не знали, что это все значит. Эскадрилья направлялась в воздушное пространство Советского Союза, ее засекали ра­дары, объявлялась боевая тревога. А потом в последний момент эскадрилья поворачивала и летела домой". Первые акции по линии PSYOP начались в середине февраля и сначала имели своей целью вызвать чувство неуверенности, а также заставить Советы воздержаться от втор­жения в Польшу. Эти методы применялись и позже, в течение всего периода президентства Рейгана и оказались вполне успешными, если иметь в виду их психологическое воздействие на Кремль.

Какое-то время спустя после этой встречи NSPG, Кейси собрал свой оперативный отдел. Секретные операции должны были сыграть не­маловажную роль в политике, планируемой пра­вительством, поэтому ему хотелось изучить воз­можности организации таких акций через ЦРУ и достижение с их помощью максимального эф­фекта. Он поручил сотрудникам составить ра­порт-отчет о деятельности Управления. На его основании сделал вывод, что ЦРУ сейчас являе­тся вялой и неэффективной организацией. Кейси считал, что тайные операции вообще недооцени­ваются как действенное и стратегическое сред­ство во внешней политике, хотя это был довольно спорный взгляд.

Было ясно, что и в его организации суще­ствуют определенные барьеры. Джон Макмагон был начальником оперативного отдела, но в отличие от Кейси был человеком вполне осторо­жным. "Из слушаний в конгрессе в семидесятые годы он вышел травмированным, — говорил Винсент Каннистраро, бывший начальник опера­тивного отдела. — Риска он не любил. Почти во всем, что мы должны были делать, он выискивал проблемы, которые могли бы нас позже пресле­довать как видения".

Одной из главных тайных операций в то время должна была быть поддержка моджахедов в их борьбе против советского вторжения в Афганистан. Через какое-то время после втор­жения, происшедшего на Рождество 1979 года, по просьбе президента Картера Стэнсфилд Тэ-рнер разработал программу, которая могла иметь лишь второстепенное значение в поддержке со­противления. ЦРУ закупило оружие в Египте и переправляло его через Пакистан при помощи пакистанской  контрразведки.   Стоимость   этого оружия в те годы (1980-1981) составляла прибли­зительно 50 миллионов долларов. Целью США являлось проведение надежной программы "из­матывания" Советской Армии. Саудовская Ара­вия решила противопоставить советской аван­тюре в этом регионе материальную помощь, со­гласившись к каждому американскому доллару добавлять доллар со своей стороны.

Вашингтон  хотел,   чтобы все  доставляемое движению сопротивления оружие было совет­ского производства, что позволило бы ему благо­получно уйти в сторону, если бы Советский Союз стал жаловаться на это. ЦРУ выбрало дорогу через Египет по нескольким причинам. Каир с пониманием подходил к борьбе своих мусуль­манских братьев в горах  Афганистана. Кроме того, у него были запасы советского оружия, оставшиеся здесь с шестидесятых — конца се­мидесятых годов, когда он вел с Москвой военное сотрудничество. К тому же по советской лицен­зии такое оружие производил Китай. По этой причине в данной операции в них видели потен­циальных участников.

Ящики с оружием переправлялись в назна­ченный район. Однако это оружие оставляло желать лучшего. ЦРУ платило за него как за хорошее оружие, которое должно было значите­льно Ослабить советские войска. Но моджахеды

получали старые карабины, старую амуницию и заржавевшую технику. "Египтяне требовали са­мую высокую цену, а взамен давали лом, — вспоминает один из сотрудников. — Этим ору­жием можно было лишь слегка попугать Со­веты".¹⁷

В течение долгих месяцев командиры моджа­хедов в разговорах со связными из ЦРУ жалова­лись на плохое качество оружия. Но особняк в Лэнгли никаких усилий в этом направлении не предпринимал, опасаясь, что конфронтация с Египтом может сделать очевидным участие США в операции. В первые же дни своей работы в Управлении Кейси прочел несколько теле­грамм, курсировавших между Каиром и Лэнгли, и страшно разозлился.

На этом утреннем заседании новый директор внимательно слушал Макмагона и его сотрудни­ков, сидевших вокруг стола. После короткого вступления с объяснением некоторых тайных операций разговор перешел к Афганистану. Ма-кмагон сказал Кейси, сколько оружия было по­слано моджахедам, и заверил, что Советы платят высокую цену за свою оккупацию. Когда он за­кончил, Кейси сразу же сказал: "То, что мы доставляем — это лом. Мы должны дать им настоящее оружие. Скажи своим людям в Каире, чтобы они все уладили. А если это не удастся, я договорюсь с Садатом, когда приеду туда в апреле. Нужно, чтобы Советы дорого за это за­платили. Мы должны поддерживать сопротивле­ние намного лучше! Я хочу, чтобы мы это делали также во всем мире, чтобы нанести им поражение и убрать оттуда совсем. Находящиеся под их ярмом народы —наши лучшие союзники. Дадим прикурить коммунистам. Мы должны пустить им кровь. Но чтобы сделать это, нам придется изме­нить кое-что здесь, у нас в центре". Макмагон взволнованный покинул это собрание. Сторонник вполне безопасных операций столкнулся с "крестоносцем".  

На протяжении всего времени пребывания на посту директора, а особенно в первый год, Уи­льям Кейси реорганизовывал, оживлял и перео­риентировал ЦРУ, Ему досталась со времен его предшественника Стэнсфилда Тэрнера раздро­бленная организация. К приходу Кейси в Упра­влении  было   14000   сотрудников,   с  бюджетом около 1 миллиарда долларов. Это Означало, что организация не могла вести слишком активную деятельность. Тэрнер был технократом, глубоко верившим в шпионские спутники и электронную разведку. Он очень скептически относился к ус­пешности и целесообразности участия людей в акциях, а также к тайным операциям. За четыре года своего директорства он ликвидировал около 820 тайных должностей. Нравственное состояние действующих агентов было очень низким. Несмо­тря на то, что ЦРУ слыло всемогущей организа­цией,  в начале   1981   года  это  была  слабая и нерезультативная структура. "Там, где нам нуж­ны были первоклассные агенты, мы их совсем не имели, —вспоминал один из сотрудников. — Мы не могли проводить секретных операций даже за углом в магазине, а не то что там, за "железным занавесом".

Джон Пойндекстер вспоминает: "В те давние годы нам была известна общая мощь Советской Армии, но мы не имели понятия о том, что происходит в Политбюро. У нас также были малые возможности заниматься тайными опера­циями",

По мнению Кейси, за эту ситуацию отчасти был ответственен конгресс. Во время слушаний 13 января Кейси напрямую сообщил Сенату, что планирует свести к минимуму ограничения, на­ложенные на ЦРУ. "С какого-то момента жесткая подотчетность может помешать исполнению за­дач", — сказал он. Когда Кейси вышел, лишь немногие сомневались, что страна перешагнула Рубикон. (К началу лета Кейси значительно со­кратил число сотрудников управления, чьей за­дачей являлось информировать конгресс о дея­тельности ЦРУ).²¹

Оставались моральные проблемы. На счету ЦРУ был ряд достаточно позорных акций, таких, как допросы Комиссии церквей, чистки времен Тэрнера, программа "Феникс" во Вьетнаме, не­удачные попытки покушения на Фиделя Кастро, слежка за противниками войны во Вьетнаме. Уильям Кейси хотел, чтобы в активе Управления больше таких дел не было. "Трудности последних десяти лет уже позади, — написал он памятку для своих сотрудников в начале 1981 года. — Пришло время ЦРУ вернуться к традиционной

секретности при проведении своих операции".

Новый директор был удивлен, что ему в на­следство достались столь немногочисленные источники разведданных. "Билл был поражен, — вспоминает его ассистент Герб Мейер. — Ведь мы все же были лидерами свободного мира, но не располагали ни одним агентом высокого класса там, на месте, в Советском Союзе. Помня свой опыт в Управлении стратегических служб, он не принимал никаких объяснений, почему дело до­шло до такого состояния". ³

Военные годы оказали значительное влияние на взгляды Вилла Кейси, касающиеся методов ведения соревнования между народами, эконо­мических войн, а также успеха секретных опе­раций. В 1944 году войска союзников готовились к наступлению на немцев. Проблема заключа­лась в том, что они располагали немногочислен­ным отрядом разведчиков на немецкой террито­рии. У них были агенты в Италии, Франции, Северной Африке и даже в Центральной Европе, поставлявшие немало ценной информации, спа­савшие жизни сотен и тысяч людей и помогав­шие союзникам в их войне против немецкой армии. Но в самой Германии их агентурная сеть была более чем скромной. У них там не было агентов и даже перспективы создания шпион­ской сети. Командование союзников обратилось с этой проблемой к "Дикому Биллу" Доновану, директору Управления стратегических служб. К их удивлению, он перепоручил проведение этой очень важной и тонкой операции тридцатидвух­летнему бывшему лейтенанту военно-морского флота по имени Уильям Кейси. Лейтенант в 1943 году стал консультантом Управления по вопро­сам экономической войны. По словам самого Кей­си, его работа заключалась "в точном определе­нии наиважнейших хозяйственнных арсеналов Гитлера и в поисках способа блокады, выкупа и прочих методах экономической войны". Эта ра­бота казалась Кейси достаточно интересной, но он мечтал о большей активности. Так в 1943 году после предварительного разговора с полковни­ком Чарльзом Вандербилем, сотрудником Управления стратегических служб, он подписал с ним договор и через год был назначен Донова-ном руководить разведкой в Европе.

Это назначение было для Кейси лестным, но его положение — незавидным. Морской лейте­нант, воспользовавшись удобным случаем, по­грузился в пучину своей работы. Благодарл твор­ческой смекалке (а также состряпанным в после­дний момент директивам) Кейси создал шпион­скую сеть в тылах врага. Это было огромным достижением разведки. Как пишет Джозеф Пер-сико в книге "Piercing the Reich", Кейси смог завербовать две сотни агентов, которые прони­кли в сердце гитлеровской твердыни; они насто­лько хорошо подделывали документы, что те не возбуждали никакого подозрения, печатали та­кие удостоверения личности, которые успешно обманывали всеведущее гестапо, создали очень сложную, но успешно действовавшую систему радиоперехвата, сбора информации, наблюдения и анализа всего этого прямо на месте .

Уильям Кейси своей подрывной работой про­тив немцев доказал, что он многое может сделать. Зная, что переброска американцев на террито­рию врага будет плохим выходом, он набрал волонтеров из отрядов антинацистски настроен­ных военнопленных. Его агенты говорили по-не­мецки, хорошо знали Берлин, так что были в

полном порядке. Тот факт, что он, используя военнопленных, нарушал Женевскую конвен­цию, не остановил молодого шпиона. Такие уж были времена.

К февралю 1945 года Кейси внедрил первых двух своих агентов в Берлине. В марте действо­вало уже тридцать групп. Через месяц на терри­тории всей Германии у него было 55 групп. Ме­тоды их работы были очень творческими. Одна из берлинских групп, действовавших под псевдо­нимом "Группа шофер", пользовалась проститу­тками в качестве шпионов.

Военные годы Кейси, когда он жил как ры­царь плаща и шпаги, на всю жизнь отпечатались в его памяти. Весь этот опыт отложился глубоко в сознании и сформировал представление о том, что такое борьба между врагами и насколько необходимы здесь смелые методы. Все эти уроки касались также и советского коммунизма, равно как и немецкого народного социализма. В книге "Тайная война против Гитлера", изданной после его смерти, Кейси писал: "Я считаю, что в наше время очень важно  понять,  насколько нужны разведка,  тайные  операции  и  организованное движение сопротивления. Благодаря этим мето­дам борьбы с Гитлером, борьбы, которая закон­чилась победой, было спасено множество челове­ческих жизней. В будущем, в кризисных ситуа­циях, эти методы могут оказаться более резуль­тативными, чем снаряды и спутники. Их успеш­ность подсказывает нам использование дисси­дентов против мощных центров и тоталитарных правительств",²⁶

Однако Стэпсфилд Тэрнер оставил Кейси ценный разведывательный актив. Один из аген­тов американской разведки, офицер польского генерального штаба Куклинский, находился на самой вершине советского альянса. Он весьма смело предоставлял ЦРУ постоянную информа­цию о планируемых советских акциях в Польше. В его тайных рапортах была также информация об организации вооруженных сил Варшавского договора и планах операппй в Европе. Куклин-ский был настолько засекреченным агентом, что его рапорты Тэрнер подавал лишь самому высо­кому руководству. Доступ к ним имели лишь лица из особого списка BIGOT. В Белом доме во время президентства Картера в списке BIGOT находились лишь президент, вице-президент Мондейл и советник по национальной безопасно­сти Збигнев Бжезинский.

Во времена Кейси список BIGOT также был невелик. Мало кто знал о Куклинском. Кейси, однако же, мечтал располагать десятком таких Куклинских в советском блоке. Ему также хоте­лось развернуть тайные методы и свершать тай­ные операции. В начале марта. 1981 года он от­правился в двухнедельное путешествие на Даль­ний Восток, (За всю свою бытность на посту директора ЦРУ Кейси провел в пути больше времени" чем любой из его предшественников). Ему хотелось встретиться с теми, кто работал на передней линии фронта, и узнать их точку зре­ния. ЦРУ уже давно не работало в таком стиле. Когда Тэрнер был директором, то, как заметил один из его сотрудников, Уильям Гейтс: "ЦРУ раскорячилось в оборонительном раболепстве".

Кейси не мог принять такую ситуацию. Он все время говорил своим сотрудникам: "Работа в разведке всегда связана с риском. Я надеюсь, мы сживемся с ним. А избегать мы должны лишь одного — ненужного риска".

Итак, Уильям Кейси прибыл в Вашингтон и вскоре   стал   самым  влиятельным  директором ЦРУ в истории Америки. Благодаря своим ли­чным контактам с президентом, а также своей официальной власти члена администрации, он стал ключевой фигурой,  формирующей вне­шнюю политику США. "Билл Кейси обожал свою работу. Он был великолепен в этой должности, — утверждал Дэвид Вигг, многолетний сотруд­ник Кейси в бизнесе, какое-то время бывший связным ЦРУ с Белым домом. — Трудно переоценить его влияние на политику".

Таким образом в начале 1981 года Кейси ве^ рнулся к тайным операциям как к проверенному виду деятельности. Они проводились в жизнь в рамках стратегии Совета национальной безопа­сности, изменив ход "холодной войны" и превра­тив ее в ускоренный развал Советского Союза.

1  Ричард Аллен. Разговор с автором.

2  Мартин Андерсон. Разговор с автором. См. также
его "Revolution", "Hoover Institution Press", 1993.

3  Мартин Андерсон. Разговор с автором.

4  Герб МеЙер. Разговор с автором.

5  Герб Мейер. Разговор с автором.

6   Разговор с автором.

7   Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

8   Каспар Уайнбергер. Разговор с автором,

9   Каспар Уайнбергер. Разговор с автором.

   10    Присутствовавшие на встрече государственные
служащие. Разговор с автором.

11 Статья, впервые появившаяся в "Foreign Affairs",
повторно опубликованная в книге  Северина Биалера
"Советскийпарадокс". Лондон, "I.B.Taurus", 1986, с.319.

12       Ричард Аллен. Разговор с автором.

13 Фред Айкл. Разговор с автором.

14       Джек Чейн. Разговор с автором.

15 Уильям Шнэйдер.  Разговор  с  автором;  также
Каспар УаЙнбергер. Разговор с автором.

16        Винсент Каннистраро. Разговор с автором.

17 Разговор с автором.

18 Разговоры с сотрудниками американской разве­
дки; подобные отчеты появились в книге Джозефа Пер-
сико "Кейси: Жизнь и тайны Уильяма Кейси". Нью-
Йорк, "Penguin", 1991.

19        Разговор с автором.

20        Джон Пойндекстер. Разговор с автором.

21 "Вашингтон   пост",   14   января   1981;   "The
Economist", 4 июля 1988.

22       "The Economist", 4 июля, 1981.

23       Герб Мейер. Разговор с автором.

24       Уильям Кейси. "Тайная война против Гитлера".
Вашингтон, "Regnery", 1988, с. 4.

25       Джозеф Персико. "Piercing the Reich". Нью-Йорк,
"Ballaantine", 1979.

26       У. Кейси. "Тайная война против Гитлера".

27       Д. Персико. "Кейси", с. 213.

28       Правительственный служащий. Разговор с авто­
ром.

29       Дэвид Вигг. Разговор с автором.

После прихода в Белый дом новой админи­страции. Кремль с интересом стал наблюдать за развитием событий в Вашингтоне, Москва в 70-е годы воспряла духом. Ее влияние в мире росло, американское же могущество убывало. В 1979 году Леонид Брежнев публично огласил, что ра­звитие событий от Вьетнама до Ирана положило начало новой  эре,  в которой "положение  дел складывается не в пользу капиталистов". Аме­рика, угнетенная событиями во Вьетнаме, по-прежнему хранила осторожность, в то время как Москва проявляла смелость и агрессивность. Се­рия ее дипломатических маневров принесла свои плоды в Северной Африке. У нее были потенци­альные   союзники в   Центральной  Америке.   В декабре 1979 года Кремль, чувствуя себя увере­нно (и даже слишком уверенно), был убежден, что может диктовать ход событий во всем мире. В результате этой убежденности и произошло вторжение в Афганистан, у которого жестокая война отняла почти все силы.

Советские идеологи, такие, как Суслов, пу­блично утверждали, что избрание Рейгана пре­зидентом доказывает, что Америка "находится в состоянии кризиса". "Правые, стремящиеся к войне, —это признак приближающегося упадка Америки". Однако на самом деле советское ру­ководство опасалось новой Вашингтонской адми­нистрации.

"В Центральном Комитете побаивались Рей­гана, — вспоминал Евгений Новиков, в то время работавший в международном отделе ЦК КПСС, — его менее всего хотели видеть в президен­тском кресле".¹ Олег Калугин, тогдашний гене­рал КГБ, отвечавший за контрразведку, под­тверждал это. "Рейган и его взгляды настолько беспокоили советское правительство, что оно было близко к истерии. Кружили сообщения о приближении кризиса. В Рейгане видели серье­зную угрозу".

Кремль не без оснований боялся Рейгана. Во время выборов 1980 года КГБ и разведка кре­млевских союзников собирали материалы о Рей­гане и его сотрудниках. Характеристика, данная Рейгану в докладной Восточногерманской разве­дки ШТАЗИ, гласила, что Рейган был "крайних антисоветских и антикоммунистических взгля­дов", уделяя основное внимание созданию воен­ного превосходства, "вел кампанию по изгнанию прогрессивных  деятелей  из   киноиндустрии и профсоюзов", что он жаждал "уничтожить заво­евания революции", будучи сторонником "эконо­мической войны" с Москвой и ее союзниками. Все это беспокоило советское руководство. Собран­ные о Рейгане материалы включали также ци­тату из его выступления во время избирательной кампании: "Никто не хочет пускать в ход ато­мную бомбу, но враг должен ложиться спать в полной убежденности, что мы можем выпустить ее".  Развернувшаяся операция PSYOP подли­вала масла в огонь.

Кроме  его идеологической  характеристики, разведка располагала разнообразной информацией о подробностях личной жизни президента и его привычках, — что он любит озадачивать подчиненных, не пьет, не курит, бескомпромис­сен в идеологии, его. жена Нэнси имеет на него большое влияние. Были даже рапорты о том, что Рейган регулярно читает гороскопы.

Донесения  также   содержали  и   тревожные данные об увеличивающихся расходах на обо-рону.за что был ответственен Каспар Уайнбер-гер. (Бывший  советский  министр   иностранных дел Александр Бессмертных вспоминает: "Читая доставляемые ему сообщения, политическое ру­ководство пришло к выводу, что после некото­рого периода, когда расходы на вооружение не повышались (70-е годы), с приходом к власти нового президента, Рейгана, США решили сме­нить оборонную политику на вооружение. Вся утечка информации и рапорты от нашей разве­дки в США... говорили о том, что  Вашингтон серьезно подумывал об уничтожении Советского Союза с первой попытки".⁴ А в США тем време­нем продолжались приготовления к этому.

В начале февраля 1981 года Уильям Кейси сидел в своем кабинете в особняке ЦРУ, играя галстуком и поглядывая в огромное окно на реку Потомак, зеленое ожерелье, темневшее вдоль ее берегов. В кабинете были также Джон Бросс, Стенли Споркин и еще два сотрудника. Кейси знал, что многие сотрудники Управления не ра­зделяли его взглядов на активное, энергично действующее ЦРУ. Предварительные встречи с Джоном Макмагоном и его сотрудниками из опе­ративного отдела были не столь уж плодотво­рными, но все же дали ему возможность правильно оценить ситуацию. "Макмагон постоянно был занозой, торчащей в боку у Кейси, — вспо­минал один из бывших членов Совета националь­ной безопасности. — В течение всего срока пребывания Кейси в этой должности Макмагон саботировал многие его инициативы, игнориро­вал просьбы, не выполнял поручения, не писал вовремя рапорты".⁵

В руководстве оперативного отдела домини­ровала элита из Гарварда, Принстона, Йелля. Это были агенты в накрахмаленных воротни­чках, с невысокими творческими способностями, нервные и чуткие люди. А в представлении Кей­си хорошим агентом был тот, кто не боялся иной раз преступить законы. Такова уж природа шпи­онской деятельности. По крайней мере, война его научила и этому. Поэтому Кейси хотелось иметь своего человека — заместителя начальника опе­ративного отдела, кто развалил бы эту элиту и был бы абсолютно лоялен по отношению к нему, Кейси, к тому же бескомпромиссен и не похож на  своих апатичных коллег. Это должен быть человек, которого можно легко проконтролиро­вать,  кто не  слишком много знал о том,  как действует Управление, и не был слишком неза­висим. Короче говоря, таким человеком оказался Макс Гугель.

Когда была выдвинута его кандидатура, то Вросс, так же как и Споркин, высказали сомне­ния. Гугель был бизнесменом, участвовал в кам­пании Рейгана, но в разведке до этого не рабо­тал. Именно поэтому Кейси хотелось заполучить его. Гугель был сладкоречивым человеком би­знеса и мог, по мнению Кейси, помочь свалить бюрократов, потому что те мешали проведению тайных операций. "Биллу импонировала его же­сткость, — вспоминал сотрудник оперативного отдела. — Кейси представлял, как Макс победит высших чиновников оперативного отдела и кон­троль за ходом операций Кейси возьмет на себя". Он надеялся, что Гугель поможет ему создать коммерческое прикрытие для агентов и вне тер­ритории страны. Гамбит мог бы быть удачным, но Гугель, оправдываясь деловыми интересами, в июле отказался от этой должности. На его место пришел рядовой сотрудник.

В начале 1981 года Уильям Кейси предпринял несколько других шагов, имевших цель —консо­лидацию контроля над секретными операциями и сохранение вокруг них секретности. В середине февраля он попросил президента о радикальном изменении структурного контроля над процессом консультаций по секретным операциям. Согласно традиционной процедуре, в них принимали уча­стие сотрудники соответствующих ведомств и департаментов правительства. Они собирались с целью контроля над предложенными и проводи­мыми операциями. С шестидесятых годов руко­водителем группы был советник президента по национальной безопасности. Среди членов кон­сультативного совета был и заместитель мини­стра обороны, заместитель госсекретаря по во­просам политики, председательствующий Сое­диненного комитета начальников штабов, а так­же ассистенты госсекретаря, если операция про­водилась по их тематике. Теперь же Кейси пре­дложил, чтобы контроль над операциями вела лишь Рабочая группа по делам национальной безопасности (NSPG). "Каждый раз, когда мы хотим что-то предпринять, — сказал он прези­денту, — вся информация утекает как сквозь сито. Я же хочу проводить секретные операции, которые действительно секретны".

Рейган тотчас согласился. Новый порядок га­рантировал секретность, NSPG не нужно было заранее оповещать, в какой день будет обсужда­ться секретная операция. Записи, которые сотру­дники Кейси делали во время совещания, нужно было  оставлять  в  конце   совещания  на  столе. Решения должны были принимать непосредстве­нно члены Группы, без участия персонала. Ди­ректор по делам Советского Союза и восточное­вропейских стран Джон ЛенчОвски вспоминает: "Мы мало знали о тайных операциях. Кейси вел эти дела сам и мы их редко обсуждали. Боялись утечки информации".

Такая ситуация вполне устраивала Кейси. Многое говорило о том доверии, которого удоста­ивал директора ЦРУ Рейган, и о том, какую власть будет иметь Кейси в принятии решений касательно политики секретных операций.

А в Лэнгли Кейси тряс дирекцию разведки, так же как и дирекцию оперативного отдела. Ему нужна была точная информация по Москве. В конце февраля он провел первую встречу с ру­ководителями  дирекции  разведки.   Председа­тельствовал Брюс Кларк, чья работа не устраи­вала Кейси. Правда, тот доставлял Кейси много рапортов   с   оценкой  деятельности  разведки (NIEs), экономических рапортов по междунаро­дным вопросам, но большинство из них, по мне­нию Кейси, были совершенно бесполезны. "Билл считал, что большинство рапортов NIEs было абсолютной белибердой и ничего общего с на­шими проблемами не имело, — вспоминает Ген­ри Роуэн, позже возглавивший Совет по делам разведки, — и даже те, которые имели что-то общее с нашими проблемами, тоже оказывались бесполезными, — там всегда были замечания

типа:   "с одной  стороны это так, но  с другой стороны...

Аналитики Управления слишком полагались на компьютерные данные и их распечатки, кото­рые скорее развивали мысль, чем служили ору­жием. "Факты могут подводить. Ложный взгляд не стоит тысячи слов", — было любимой пого­воркой Кейси, которую он часто адресовал ди­рекции разведки. "Труднее всего доказать оче­видное", — было еще одной его любимой пого­воркой. Кейси говорил Кларку, что хотел бы, чтобы дирекция разведки с большим вниманием подходила к проектам, требующим напряжения мозга. Он также хотел, чтобы дирекция концен­трировалась на более существенных проблемах в традиционных темах. Недостаточно было знать, сколько зарабатывает Москва на экспорте нефти. Кейси хотел знать, насколько это важно для нее.

Одна из целей Кейси — размещение всюду своих людей, разделявших его взгляды, —анти­коммунистов, ценивших экономию и стратегию. Они могли улучшить дело в работе разведки, внеся новую струю. Как он заметил в своей записке сотрудникам, система написания рапор­тов стала "медлительной, обременительной и противоречивой, если вопрос касается реализа­ции его цели, т.е. передачи принимающим решения актуальных, обоснованных прогнозов с гиб­кими альтернативами".

Одной из важнейших сфер деятельности Кей-си была советская экономика. Правда, дирекция разведки сочиняла ежегодно тысячи страниц ра­портов на эту тему, но в них было мало инфор­мации, действительно связанной с нужной темой. Поэтому-то Кейси и старался ввести в Управле­ние новых талантливых людей. Для того, чтобы проводить активную стратегию, направленную против советской экономики, ему нужно было иметь вокруг своих людей, которые давали бы необходимую информацию.

Ему  удалось  уговорить  бывшего председа­теля "Rand Corporation" Генри Роуэна возгла­вить национальный Совет по делам разведки, взяв в качестве своего ассистента по специаль­ным делам редактора журнала "Фортуна" Герба Мейера. Оба они были экспертами по советской экономике. Своим связным с Белым домом он взял Дэвида Вигга, экономиста, создавшего си­стему контроля поступлений твердой валюты в Советский Союз и ее экспорта. Специализация людей, которыми окружил себя Кейси, говорила о его заинтересованности.

С 50-х годов ЦРУ было на Западе главной организацией, проводившей исследования совет­ской экономики. Год за годом рапорты сообщали, что она продвигалась вперед на 3 процента в год. Но обычная информация без компьютерной обработки не подтверждала этого. Кейси верил, что Советы переживают трудности и попросил Мейера сделать собственный анализ.

Базой оценок в ЦРУ была компьютерная си­стема SOVMOD, использовавшая опубликованные советские статистические данные, обрабо­танные с помощью различных математических методов. Ознакомившись с оценками, Мейер со­общил Кейси: "SOVMOD — это наживка для наивных".

"ЦРУ видело советскую экономику в таких же радужных тонах, как и сам Кремль, —вспо­минал Мейер, — А в действительности люди стояли там в долгих очередях за продуктами питания. Росла нищета, дефициты. Резко увели­чивались военные расходы. Многие аргументы подтверждали то, что советская экономика не развивается".

Кейси поручил Мейеру провести секретные исследования советской экономики, которые мо­гли бы использовать американские политики. Это должна была быть оценка слабых пунктов, строго секретные отчеты, данные для которых Мейер извлекал бы из материалов разведки и обрабатывал с точки зрения подбора способов оказания нажима. В одном из докладов он утвер­ждал, что в советской "экономике очень много слабых пунктов... Использование их должно стать делом высшей государственной политики". Проект этот должен стать во многом перело­мным для ЦРУ, деятельность которого до сих пор главным образом концентрировалась на сильных сторонах Советского Союза: его военном могуще­стве, резервах золота и помощи зарубежным союзникам. Кейси хотел изменить это. "Билл считал, что мы всегда концентрировались на их сильных сторонах, но никогда на слабых, — вспоминает Мейер. — Если разведка и в самом деле должна быть орудием политики, то политики должны знать и слабые стороны Москвы, чтобы их использовать". Директор ЦРУ читал многие рапорты. По словам Мейера, Кейси еже­дневно один час читал рапорты о советской эко­номике. "Замысел ведения Америкой экономиче­ской войны против Советского Союза родился в голове у Кейси практически во время Второй мировой войны. Так что никого не должно уди­влять то, что он надеялся разорить Советы"

Кейси полагался не только на своих советни­ков. Он постоянно "висел на телефоне", обсуждая со стратегами и аналитиками вне Управления информацию о советской экономике. "У Билла было достаточно личных контактов, — говорит Мейер, — он знал многих крупных банкиров и бизнесменов. Он постоянно разговаривал по те­лефону, требовал информацию, имел проверен­ные, надежные данные, просил о разных услу-гах".¹¹

С первых же дней директорат ЦРУ неудовле­творительно воспринял волевые решения Кейси, Роуэна и Мейера. И русский отдел также не очень-то был расположен принять на себя новые функции, навязываемые ему такими темпами. Еще в июле Кейси решил отрезать его от Упра­вления и переместить в предместье Вашингтона Венну. Он надеялся, что перемещение ограничит влияние людей, анализирующих советскую эко­номику по старинке, и создаст для его группы более приемлемые условия работы.

Еще одной важной, но запущенной была гру­ппа психологических исследований. Психологи и психиатры уже много лет писали по заданию ЦРУ характеристики зарубежных политиков.

Чаще всего свои материалы они черпали из био­графических публикаций и отчетов встречавши­хся с ними лиц, но Уильям Кейси потребовал для президента что-то более существенное. Он хотел знать, какой Советский Союз видит Америку. Чего боится Москва? Какова ее способность вос­станавливать силы? Как быстро она оправляется после поражения? Можно ли поколебать ее уве­ренность? "Еще раньше были сведения о том, что их руководство испытывает определенные тру­дности, — вспоминает профессор Алан Уайттэ-кер, психолог, по заданию Управления обрабаты­вавший портреты советских политиков. — Но ничего конкретного мы не знали. Мы надеялись собрать больше информации, которую могли бы использовать политики". Кейси хотел, чтобы отдел в первую очередь занялся экономикой СССР, Польшей и Афганистаном.

В марте произошла следующая встреча NSPG, и Уильям Кейси выступил с новым пре­дложением. Опираясь на решение президента о переходе к наступательной стратегии, он хотел начать реализацию секретных операций в разви­вающихся странах. (Кейси считал, что конкурен­ция сверхдержав на полях "третьего мира" отни­мает слишком много энергии. "Советы вторгают­ся к нашим союзникам везде, — сказал он. — Почти на каждом континенте они создали основы своей власти. У нас есть возможность положить этому конец. В странах "третьего мира" такая разруха, как при антиколониальном движении 50—60-х годов, а потом при коммунистических режимах 60—70-х. Только сейчас там начались антикоммунистические восстания. Мы должны

поддержать эти движения финансово и полити­чески. Если нам удастся заставить Советы вкладывать все больше средств для сохранения своего влияния, то это в конце концов развалит их систему. Нам нужно еще несколько Афгани-станов".

Так возникла доктрина Рейгана — план фи­нансирования и поддержки антикоммунистиче­ских восстаний во всем мире. Этот замысел по­нравился Каспару Уайнбергеру, Ричарду Ал-лену и Александру Хейгу. Рейган попросил, чтобы Кейси вплотную занялся этим делом и назвал те движения, которые нужно поддер­жать.

1   Евгений Новиков. Разговор с автором.

2   Олег Калугин. Замечания, высказанные в Инсти­
туте Гувера.

3   Из подшивок в библиотеке Рейгана.

4   Александр Бессмертных. Замечания, высказанные
в Принстонском университете на конференции "Ретрос­
пективный взгляд на конец "холодной войны", 3 мая,
1993 г.

5   Разговор с автором.

6   Разговор с автором.

7   Джон Ленчовски. Разговор с автором. "Нью-Йорк
тайме", 11 июня, 1984.

8   Генри Роуэн, Разговор с автором.

9   Герб Мей ер. Разговор с автором.

10        Герб Мейер. Разговор с автором.

11 Герб Мейер. Разговор с автором.

12 Алан Уайттэкер. Разговор с автором.

В начале апреля 1981 года Уильям Кейси отправился в трехнедельное путешествие на Ближний Восток и в Европу. В таких местах, как Ближний Восток, его самолет приземлялся, как правило, в сумерках. Огромный черный С-141 "Starlifter" вырулил на изолированную полосу аэродрома. Персонал американского посольства его не встречал и не провожал.

По дороге из Вашингтона самолет этот вообще нигде не приземлялся. Если было нужно, горючее дозаправлялось прямо в воздухе с воздушногo танкера КС-10. Экипаж был одет в гражданскую одежду, пассажиры также. На самолете не было опознавательных знаков. Внутри он был обору­дован как летающий отель с центром связи. Пе­редний салон, предназначенный для высокопо­ставленных лиц, был обставлен очень роскошно: диваны, кресла, кровать и все другие удобства. В задней части находился ультрасовременный центр связи, откуда директор ЦРУ имел возмо­жность, ничего не опасаясь, говорить с Вашин­гтоном или с любым другим местом. Будучи по Другую сторону земного шара, он мог связаться с резидентами ЦРУ и даже с отдельными аген­тами, снабженными соответствующей аппарату­рой. Самолет располагал новейшими средствами электронной защиты и радаром, сигнализирую­щим о приближающейся ракете. Экипаж был вооружен и находился в самолете круглосуточно.

Никто кроме него не имел доступа на борт само­лета. Когда после приземления он стоял на аэро­дроме, около него находилась вооруженная Охрана.

Во время этого перелета через океан Кейси получал новейшие данные по многим вопросам. Ситуация в Польше быстро менялась. Он логово-рил с Каспаром Уайнбергером о военной помощи США для моджахедов и Ближнего Востока. Ему были даны советы, как нужно разговаривать с Саудовской Аравией. В Египте он прежде всего должен был заняться вопросом пересылки через эту страну моджахедам негодного оружия.

В Каире было грязно и многолюдно. Атмос­фера напряжена. Кейси прилетел на два дня, чтобы провести с Садатом переговоры и дать ему понять, что прежние условия поставки оружия моджахедам неприемлемы. Он сообщил, что по­сланное оружие — это лом, хотя за него платит также Саудовская Аравия, которая будет не в восторге, когда узнает, как Каир тратит эти деньги. Тем более, что Саудовская Аравия также поддерживает правительство Садата.

Уайнбергер был уже довольно опытен, когда попал в Аравию. Он много лет выполнял по поручению суперкорпорации "Бехтель" дово­льно деликатные операции. Его всегда хорошо принимали в королевской семье. Кейси хотел по поручению президента поговорить в Каире о дальнейшей поддержке движения сопротивле­ния в Афганистане. Уайнбергер еще раз напо­мнил ему, что королевская семья очень антисо­ветски настроена и очень реагирует на любое советское влияние в Персидском заливе.

В Саудовской Аравии также всегда хорошо принимали вице-президента Джорджа Буша, особенно шеф внешней разведки, ныне прини­мавший Кейси, шейх Турки аль-Файси. Буш какое-то время, когда был директором ЦРУ, со­трудничал с Турки, и они оба с удовольствием вспоминали то время. Когда позже, в 70-е годы, Буш стал частным лицом, он по-прежнему под­держивал знакомство с шефом разведки Саудов­ской Аравии. Буш любил его, а кроме того, при­нимал участие в бизнесе, связанном с нефтью. Перед тем как Кейси отправился в путешествие, Буш дал ему несколько советов относительно Турки. Сейчас, уже на месте, Кейси мог убеди­ться, что они были кстати. Перед отлетом Кейси из Вашингтона Буш выслал шейху короткое пи­сьмо с уверениями в дружеских отношениях к нему Кейси, прекрасно понимающего проблемы, вытекающие из геополитического положения Са­удовской Аравии, 865 000 квадратных миль ко­торой занимают пустыни, и все богатства укрыты глубоко под землей.

Большие запасы нефти в Саудовской Аравии имели большое значение для Запада. Но сама страна была довольно уязвима. Население ее едва насчитывало 9 миллионов человек, и она была окружена врагами, располагавшими мо­щными, хорошо оснащенными армиями. Коро­левская семья была изолирована от народа. Здесь же, на севере, Иран и Ирак вели крово­пролитную войну. Аятолла Хомейни в своих про­вокационных выступлениях внушал правове­рным, насколько коррумпирован королевский дом в Саудовской Аравии. Если иранцам удастся перейти границы Мрака, то мог бы прийти и черед Эр-Рияда.

Радикальная мусульманская идеология Хо-мейни возбуждала симпатию многих в Саудов­ской Аравии, особенно среди недовольных эко­номическим и политическим порядком. После кровавых событий в Мекке в 1979 году, власти усилили предосторожность, но опасность не была полностью исключена. Большее беспокойство Аравии причиняло не столько государство Изра­иль, сколько братья-мусульмане в Иране.

Кроме того, саудовцы стояли перед лицом иной, весьма близкой опасности. В Южном Йе­мене, северном соседе Аравии, к власти пришло радикальное промарксистское правительство. Как считали арабы, Южный Йемен имел два веских основания, чтобы стремиться к сверже­нию монархии в Саудовской Аравии: во-первых, соображения идеологического порядка, а во-вто­рых, из-за нехватки нефти. К тому же между этими двумя странами не было четкой границы. Аден охотно приветствовал советских военных советников, присутствие которых там беспоко­ило саудовцев. Вот как выразился один из членов королевской семьи в интервью для "Нью-Йорк тайме": "Присутствие советских войск на Кубе не представляет такой угрозы Западу, как сове­тское военное присутствие в районе Персидского залива и на северных территориях Африки".

Советское вторжение в Афганистан тоже расценивалось Саудовской Аравией как шаг в сторону Персидского залива, сделанный в наде­жде, что в результате удастся перехватить бога-

тые нефтяные источники на Аравийском полуо­строве. Шеф саудовской разведки ясно изложил, каковы советские интересы в этом районе: "Ответ прост: наша нефть. Пока мы не опасаемся вторжения, но ожидаем, что Советы применят силу, чтобы создать для себя такую ситуацию, которая гарантировала бы им поставки нефти".

В королевстве существовало несколько конс­пиративных групп и организаций, оппозицион­ных королевской семье. Такие организации, как Союз демократической молодежи, Социалисти­ческая рабочая партия, а также Организация исламской революции для освобождения Ара­вийского полуострова, в которой доминировали шииты, — пользовались поддержкой Сирии и Ирана.

С точки зрения Кейси, опасения Саудовской Аравии относительно советских намерений мо­гли стать основанием для установления крепкого союза с США. Нефть была молоком матери-кор­милицы для индустрии. Западу требовались по­стоянные и надежные поставки — лишь тогда можно было бы говорить о экономическом вос­становлении. В 1970 году, когда арабские нефтя­ные магнаты были враждебно настроены против Запада, цена нефти перешла все разумные пре­делы. В 70-е годы ОПЕК (Организация стран-экспортеров нефти) потерял монополию на не­фтепродукты, но по-прежнему имела власть и влияние.   Уайнбергер   высказал  мнение,   что  в течение двух предыдущих лет многое измени­лось, и это может повлиять на отношение Сау­довской Аравии к Соединенным Штатам, т. е. эта страна может быть более уступчивой. Важная

цель администрации — снижение цен на нефть, что очень помогло бы американской экономике.

Гигантская черная птица выруливала на по­лосу в направлении расположенного в стороне ангара в северной части летного поля. Там само­лет поджидали службы безопасности американ­ского посольства и двое из местной резидентуры США.

Резидентская сеть ЦРУ в Саудовской Аравии была очень мала и деморализована. К этому привели не только ограничения и урезания вре­мен Тэрнера, но и меры предосторожности из-за иранской революции. Когда радикальные иран­ские студенты совершили в Тегеране налет на американское посольство, резидентура ЦРУ была застигнута врасплох, в результате в руках экстремистов оказались тысячи страниц рапор­тов и телеграмм ЦРУ. Конечно, в некоторых телеграммах содержались сведения и о резиден-туре в Эр-Рияде.

Для Кейси это была ознакомительная встреча. Он хотел встретиться со своими сотрудниками на их поле сражений, убедиться, насколько они справляются со своим делом, узнать, что их вдохновляет, а что сдерживает. В свою очередь сотрудники имели возможность познакомиться с шефом, рассказы о котором опередили его прибытие. По мнению Кейси, саудовский отдел ЦРУ давно находился в запущенном состоянии. Из-за той огромной роли, которую играл в 70-е годы Эр-Рияд как производитель нефти, Госде­партамент и департамент торговли значительно усилили там свое присутствие. В то же время резидентура Управления — нет. Было бы ошибкой следовать здесь задачам, поставленным прежним руководством Управления. Саудовцы, с их богатством, тайные и явные антикоммунисты, могли бы стать критическим компонентом в на­ступательной стратегии против советского блока. "В семидесятые годы Саудовская Аравия была для нас главным союзником, — вспомянет Алан Фирс, который в те годы проводил по поручению Управления операции на Аравийском полуо­строве. — Мы поддерживали с ней всесторонние и тесные контакты. Она по многим причинам была для нас исключительно важна".

Из приготовленных резидентами коротких рапортов Кейси узнал, что через несколько не­дель кувейтцы должны с поклоном прибыть в Москву. Эмир маленького нефтяного королевства начинал бояться. Вокруг его границ кипела ира­кско-иранская война. Иранская революция, сове­тское вторжение в Афганистан, а также прису­тствие сотен радикально настроенных палестин­цев в стране, поджигаемых фанатичными исла­мскими группировками, — все эти события вызывали беспокойство кувейтского правитель­ства. В конце апреля министр иностранных дел Кувейта, шейх Сабах, отправился в Москву на консультацию о ситуации в районе Персидского залива. Источники сообщали из Кувейта, что шейх имеет намерение дать понять Москве, что опасность для залива представляет не Советский Союз, а Соединенные Штаты. Кувейт заискивал перед Москвой, потому что чувствовал себя в Опасности. Министр иностранных дел Кувейта старался также убедить саудовцев занять подо­бную позицию и сотрудничать с его страной, чтобы остановить американское влияние в этом регионе. Может ли его позиция соблазнить Сау­довскую Аравию?

Как информировали рапорты, саудовцы не склонялись к такому решению. Администрация Рейгана предлагала им продать самолеты с си­стемой электронного наблюдения (АВАКС) и боевые самолеты, но Саудовская Аравия по-пре­жнему не была уверена, насколько ей можно полагаться на Америку. Уайнбергер объяснял это Кейси.

Король Саудовской Аравии, а также шейх Турки были заведомо настроены в пользу За­пада. С одной стороны, они публично возражали против американской помощи Израилю, а с дру­гой — еще больше ненавидели московскую ан­тимусульманскую пропаганду в советской Сре­дней Азии и агрессию в Афганистане. Кейси был одним из первых высших государственных чино­вников, посетивших Саудовскую Аравию. В ди­пломатических кругах этой страны его антиком­мунистические взгляды были хорошо известны.

В этот день, когда кавалькада машин подъе­хала к запасному въезду в посольство США, на встречу с новым директором ЦРУ прибыл лично шейх Турки аль-Файси с несколькими офице­рами охраны. Шейх и Кейси обменялись рукопо­жатиями и сели в лимузин. Кавалькада снова двинулась в путь. Правители страны пригото­вили Кейси сердечный прием.

Турки был обаятельным человеком с острым умом, сильно ненавидевший марксистов и атеи­стов, восприимчивый к западным взглядам, и при всем том — правоверный мусульманин. Он отлично понимал Кейси, хотя тот был католиком. Турки следил за тем, чтобы тот в каждый свой приезд в Эр-Рияд мог принимать участие в ли­чной тайной мессе. Это был необыкновенный жест с его стороны, учитывая то, что в этой стране было запрещено даже иметь Святое Пи­сание. Для космополитичного Турки Кейси был человеком иной веры, но тех же взглядов на Советский Союз.

Они подъехали к воротам одной из резиден­ций, расположенных за Эр-Риядом. Вокруг росли финиковые деревья и прочие экзотические ра­стения, выглядевшие на фоне пустыни весьма необычно. Они вошли в малый конференц-зал, шейх и Кейси впереди, а за ними и все остальные сотрудники. На стенах висели арабские ковры. Кейси спросил о них. Он разбирался в этом, потому что в 70-е годы занимался продажей боснийских ковров в США.

Первостепенной заботой шейха Турки было "окружение Саудовской Аравии Советским Со­юзом". В Южном Йемене находилось около 1500 советских военных советников, в Северном Йе­мене — 500, в Сирии —2500, в Эфиопии — 1000, в Ираке — 1000. В Афганистане насчитывалось 100 000 советских солдат. Турки придерживался Мнения, что нужно ожидать советской экспансии в Персидском заливе. Он сказал Кейси, что Со­веты легко могут проникнуть через Баристан-Велуджистан к теплым водам Персидского за­лива.

Кейси ответил, что президент и он отлично понимают намерения коммунистов. Он процити­ровал слова министра иностранных дел Моло-това, сказанные в 1939 году послу гитлеровцев в Москве: "Южный регион от Батуми и Баку, в направлении Персидского залива, является гла­вным регионом устремлений Советского Союза". "Ничего не изменилось и поныне", — сказал

Он продолжал, что им нельзя было допускать свержение шаха Ирана. Если бы он по-прежнему находился у власти, ситуация выглядела бы зна­чительно лучше. Он проинформировал шейха, что Вашингтон планирует вскоре оказание по­мощи Пакистану. Добавил о своих намерениях настаивать, чтобы США увеличили свою помощь моджахедам с целью обескровить Советский Союз и дать ему хороший урок. Поблагодарил шейха за поддержку американской помощи Афганистану. Пересказал ход своих переговоров в Каире насчет качества посылаемого оружия и заключил, что всю эту операцию нужно разво­рачивать в более широком масштабе.

Турки предложил всестороннюю поддержку этой программе и согласился внести такой нее финансовый вклад, как и Америка. Заверил, что король считает Среднюю Азию весьма слабым местом советской империи. Поэтому он намерен увеличить радиус и качество религиозного и антикоммунистического вещания на Афганистан и Среднюю Азию. Король чувствует себя отве­тственным за наших мусульманских братьев под русским ярмом, сообщил он. Саудовская Аравия намерена развернуть широкомасштабную кон-

трабанду Корана в Афганистан, а затем и в советскую Среднюю Азию. Как он утверждал, это был способ борьбы с Советами на идеологической почве. "В этом с нами Аллах," — заключил он.

Кейси идея понравилась, и он предложил собеседнику использовать в своих пропаганди­стских материалах информацию о зверствах Со­ветов в Средней Азии после революции и Второй мировой войны.

Угроза, нависшая над Саудовской Аравией, реальна, утверждал Турки. Королевство наме­рено развернуть программу закупки оружия. Он напомнил, что Эр-Рияд уже несколько лет про­сит США продать новые самолеты, поскольку как Ирак, так и Иран каждую неделю нарушают воздушное пространство королевства, которое не располагает средствами защиты от них, и привел список этих инцидентов.

Турки прекрасно знал, что Кейси является не только директором ЦРУ, но и членом правитель­ства, Совета национальной безопасности и Рабо­чей группы по национальной безопасности. Он был очень заинтересован в получении от Штатов тяжелого вооружения. Кейси заверил, что как президент, так и он, понимают положение Сау­довской Аравии. Они намерены радикально из­менить политику продажи оружия прежнего правительства. Пообещал, что в разговоре с пре­зидентом выскажет положительное намерение предоставления Саудовской Аравии такого ору­жия, которое необходимо для соблюдения безо­пасности. Шейх был доволен. Кейси также выра­зил согласие на проведение большего количества совместных разведывательных операций, чем

это делалось при его предшественнике. Как это было заведено в его разговорах с иностранными партнерами, он достал несколько донесений.

Материалы касались Южного Йемена. Такого подарка шейх еще никогда и ни от кого не получал. Это были копии секретных сообщений, перехваченных Агентством национальной безо­пасности (NSA). Южный Йемен получил инфор­мацию о существовании группировок саудовских сепаратистов, которые обращались за поддерж­кой в низвержении королевской семьи. Йеменцы выразили согласие оказать такую поддержку. Обучение сепаратистов проходило в отдаленном уголке пустыни. Кейси подарил шейху данную информацию.

Затем он положил на стол еще несколько документов — копии строго секретных рапортов ЦРУ о производстве советской нефти. В них не было ничего особенного, шейх наверняка распо­лагал большей информацией о производстве не­фти в мире, но эти отчеты нужны были для Кейси, чтобы показать, что Москва финансирует свою империю на прибыли от экспорта нефти. Москва сколотила состояние в 70-е годы, когда цена на нефть подскочила сверх ожидаемого. С каждым разом, когда она возрастала на один доллар за каждый баррель, в кассу Москвы поступал миллиард долларов. Нельзя было да­льше позволять такое.

Кейси старался внушить шейху очень ва­жную мысль: ни один производитель нефти на свете не мог так существенно влиять на цены, как Саудовская Аравия. В свое время ее продук­ция составила 40 процентов продукции ОПЕК.

Саудовская Аравия располагала огромными за­пасами нефти, регулируя ее добычу, можно су­щественно влиять на мировые цены на этот вид топлива. Большинство стран ОПЕК делало на­жим на Саудовскую Аравию, чтобы она умень­шила экспорт и подняла цены с 32 долларов за баррель нефти до 36 долларов. На мировом рынке дело дошло до перепроизводства нефти.

Поднимая проблему цен на нефть и вместе с тем вопрос о безопасности в отношениях США и Саудовской Аравии, Кейси хотел подчеркнуть, что существует прямая связь между этими во­просами. То был один из элементов стратегии Рейгана. "Мы стремились к понижению цен на нефть, — вспоминает Уайнбергер. — По этой причине мы продавали им оружие".

Шейх поблагодарил Кейси за сведения и упо­мянул, что Эр-Рияд уже объявил о более уме­ренной ценовой политике относительно нефти. Шейх также заверил, что в интересах Саудов­ской Аравии желание развития американской экономики, которая должна быть сильна. Обещал не поддаваться нажиму, чтобы снизить прои­зводство нефти при одновременном повышении цен.

Рейтинг публикации:

5

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: