|
Третью главу «Либеральный рынок – это левая идея» опускаем. Надеемся, убедили, что либерализм – краеугольный камень правых сил, и свободный рынок не несет для левых никаких материальных приобретений. Переходим к главе 4 «Реформа рынка труда – это левая идея».
Здесь попадается термин «реформа», слово затасканное и давно не имеющее ничего общего с понятием прогресс. Всякая либеральная реформа есть возврат к временам становления капитализма. Конечно, это не означает, что человечество вместе со временем обязательно движется по пути прогресса, что в прошлом не может быть ничего хорошего. Но ведь либерал не станет рыться в анналах истории, он всякий раз будет выставлять себя в роли прогрессиста. Ткни его носом, сообщи, что его новаторство пахнет нафталином, – заголосит: «Все новое – это хорошо забытое старое…».
Что представляет либеральная реформа труда, догадаться не трудно. Во-первых, это упрощение процедур увольнения и приема на работу. Работодателей возмущает, что государство гарантирует наемнику набор социальных прав, которые, как кажется капиталистам, осуществляются за их счет. Упростить, сократить, избавить от выплат и надзора. В трудовых контрактах превратить всякую оговорку, ущемляющую интересы работников, как имеющую юридическую силу. Во-вторых, увеличить продолжительность рабочего дня и недели, напротив, сократить время на перерывы и оплачиваемые отпуска. В-третьих, понизить минимальную заработную плату, если повезет, отказаться от нее, в идеале с помощью государства ограничивать максимальную зарплату работников. Кстати, законы о максимуме были изданы во времена французской буржуазной революции, в 1793 г., якобинским Конвентом. Двумя годами ранее декретом всякие рабочие коалиции по профессиональному признаку объявлялись "противоконституционными, посягающими на свободу и декларацию прав человека". За нарушение - штраф в 500 ливров и лишение активных прав гражданина на один год. Оперившийся класс решил перенять английский опыт и не откладывать насущные вопросы в долгий ящик. Едва ли либеральная пресса восприняла эти реформы как нарушение свобод. Идеальная рабочая сила, для идеологов свободного рынка, выглядит следующим образом: она не ломается и не болеет, не уходит в декретные отпуска и усердно работает без устали за чечевичную похлебку. Поэтому реформа рынка труда – заходит ли речь о профсоюзах, иностранной рабочей силе или о проблемах трудоустройства выпускников, – сводится к двум известным положениям: приблизить зарплату к ее физическому минимуму, а рабочее время к физическому максимуму.
Переходим к главе 5 «Снижение расходов государства – это левая идея». Здесь авторы, вероятней всего, сообщат читателю, что причиной инфляции являются государственные расходы. Это поветрие, в самом деле, молодое. Даже Фридман о деньгах, прошедших через бюджет, предпочитал высказываться неопределенно. Его почитатели пошли дальше: инфляцию создают не расходы капиталистов, а исключительно расходы наемников и государства. Вывод: понизить зарплаты и налоги на капиталистов. Между тем деньги, попадающие в руки государства, такая же часть национального дохода. Уровень доходов определяется расходами, и если сегодняшний доход не будет передан в третьи руки для частных покупок или окажется не потребленным, в том числе посредством государственных закупок товаров, то завтра объем производства этих товаров снизится. Капитализм не знает иного способа получения прибыли, кроме как через обмен товаров на деньги. Деньги, поступающие в бюджеты от частных лиц в виде налогов и государственных займов, напрямую или окольными путями оказываются в руках капиталистов, но из этого не следует, что снижение государственных расходов есть левая идея. Эта идея антигосударственная, поскольку лишает бедную часть населения минимальной поддержки уже после того, как уплачены налоги. Не всякие государственные расходы не нравятся правым, а лишь расходы социальные. Если станет выбор между доходами населения и классом чиновников, то либералы предпочтут вторых. Не по причине их малочисленности, но по иным соображениям: условия жизни государевых мужей должны быть приближены к уровню капиталистов. Иначе те скоро превратятся из слуг капиталистов в народных защитников и будут ратовать вместо приватизации за национализацию. Господство капитала без занятия его представителями командных постов в государстве непрочно.
К этому все шло, и глава 6 названа «Государственный капитализм – это вовсе не левая идея». Здесь авторы попытаются обобщить сказанное выше. Для либерала все частное априори лучше государственного, и здесь «государственный» употреблено с негативным оттенком – государственный, следовательно, плохой, неправильный, нечистый. Однако такой капитализм – объективный этап его развития. Государство не просто сумма его граждан, государственный интерес не сумма частных интересов, и разрозненные цели могут не совпадать и противоречить общим целям. Государство невозможно свести лишь к политическим институтам: демократическим выборам и свободе слова. Стремление приватизировать государство и через это диктовать свою экономическую волю неминуемо вызвало реакцию сил, заинтересованных в придании государству социального содержания и наделении его полномочиями для поддержания экономической стабильности. Развитие производительных сил все отчетливее обнаруживали несоответствие общественного характера производства частной форме присвоения продукта. Последнее и порождало кризисы, но признавать это элита не спешила. Государственный капитализм стал компромиссом между обществом и собственническим интересом. Как комплекс мероприятий, обеспечивающих непрерывность экономического роста, он был изначально обречен на неудачу, но это лишь доказывает, что полумерами невозможно добиться желаемого результата. В этом и состоит историческая задача государственного капитализма. Капитализм должен пройти все этапы, перепробовать все формы и инструменты, чтобы не осталось никаких иллюзий насчет его бессилия решить проблемы кризисов, занятости, социального расслоения и прочее.
Заключительная глава названа «Кое-что начинает меняться». Книжка писалась до мирового кризиса 2007-2009 гг. Последний такой произошел четверть века назад, и некоторым показалось, что капитализму удалось вырваться из порочного круга на прямую дорогу. Авторская экзальтированность понятна: в предкризисный период многие живут ощущением скорой эры всеобщего благоденствия и либеральные теории расцветают. Кого из политиков авторы поставят в пример, гадать не станем. Поговорим о манифестах либералов.
Большинству известен Манифест Коммунистической партии, написанный Марксом и Энгельсом в декабре 1847 – январе 1848 года. Потребность в нем появилась, когда рабочие стали осознавать себя классом. Но и буржуазия когда-то была революционной силой, следовательно, должны существовать похожие программные документы у либералов. Буржуазные революции не могли достигнуть цели в отсутствии публичного идеологического и экономического обоснования. Политэкономия началась не с Адама Смита.
Манифест заканчивается словами: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения существующего общественного строя…». Что такое «насильственное ниспровержение», догадаться не трудно. Старая власть редко уступала без боя, захват власти всегда сопровождается конфискациями в пользу победителей, физическим удалением и даже устранением прежней верхушки. Не нарушили эту традицию и буржуазные революции: они начинались с террора. Не в угоду толпе летели головы монархов. Гуманные либералы были движимы идеей, оправдывающей их пред судом времени. Не цели, но средства определяют характер государственной власти, но зазор между целями и средствами не может быть велик. Трудно, будучи мизантропом, не проговориться об этом. Невозможно завоевать власть, если использовать всех втемную, вокруг тебя должны сплотиться единомышленники, разделяющие твою философию и посвященные в тайны подлинных намерений. Романтики должны идти под руку с циниками. Должны явиться и такие, кто вычеркнет имена вторых из истории и представит все как меньшее из зол и заботу о всеобщем благе.
Вот высказывания трех английских экономистов прошлого. Первое принадлежит Джону Беллерсу (1654 – 1725), автору утопических социальных реформ, поэтому симпатии к буржуазии не явны. Выразительнее оценки его современника Бернарда Мандевиля (1670 – 1733) и сэра Фредерика Мортона Идена (1766 – 1809), который жил позднее, кстати, ученика А.Смита. Дадим слово и проповеднице мальтузианства Гарриет Мартино (1779 - 1876). Все излагают кредо класса собственников. Цитируем по «Капиталу» (Т.1 гл. XXIII «Всеобщий закон капиталистического накопления»).
«Если бы кто-либо имел 100 000 акров земли, столько же фунтов стерлингов денег и столько же голов скота, но не имел бы ни одного рабочего, то чем бы был этот богатый человек, как не рабочим? Итак как рабочие делают людей богатыми, то чем больше рабочих, тем больше богатых… Труд бедняка – рудник богача» (John Bellers. “Proposals for raising a College of Industry”. London, 1696, p.2).
«Там, где собственность пользуется достаточной защитой, было бы легче жить без денег, чем без бедных, ибо кто стал бы трудиться?.. Следует ограждать рабочих от голодной смерти, но нужно, чтобы они не получали ничего, чтобы было можно сберегать. Если иногда кто-либо из низшего класса благодаря необыкновенному трудолюбию и недоеданию возвышается над положением, в котором он вырос, то никто не должен препятствовать ему в этом: ведь бесспорно, что жить бережливо, это – самое разумное для каждого отдельного лица, для каждой отдельной семьи в обществе; однако интерес всех богатых наций заключается в том, чтобы большая часть бедных никогда не оставалась без дела и чтобы они постоянно целиком расходовали все, что они получают… Те, кто поддерживает существование повседневным трудом, побуждаются к работе исключительно своими нуждами, которые благоразумно смягчать, но было бы глупо исцелять. Единственная вещь, которая только и может сделать рабочего человека прилежным, это – умеренная заработная плата. Слишком низкая заработная плата доводит его, смотря по темпераменту, до малодушия и отчаяния, слишком большая – делает наглым и ленивым…Из всего до сих пор сказанного следует, что для свободной нации, в которой рабство не допускается, самое верное богатство заключается в массе трудолюбивых бедняков. Не говоря уже о том, что они служат неиссякаемым источником для комплектования флота и армии, без них не было бы никаких наслаждений и невозможно было бы использовать продукты страны для извлечения доходов. Чтобы сделать общество» (которое, конечно, состоит из нерабочих) «счастливым, а народ довольным даже жалким положением, необходимо, чтобы огромное большинство оставалось невежественным и бедным. Знания расширяют и умножают наши желания, а чем меньше желает человек, тем легче могут быть удовлетворены его потребности» (B. de Mandeville. “The Fable of the Bees”, 5th ed. London, 1728, примечания, стр. 212, 213, 328.).
«В нашем географическом поясе для удовлетворения потребностей требуется труд, и поэтому, по крайней мере, часть общества должна неустанно трудиться… Немногие, которые не работают, все же располагают продуктами прилежания. Однако и этим собственники обязаны исключительно цивилизации и порядку; они всецело – творение гражданских учреждений. (Здесь Маркс делает сноску: «Идену следовало бы поставить вопрос: чье же творение «гражданские учреждения»? Стоя на точке зрения юридических иллюзий, он считает, что не закон есть продукт материальных производственных отношений, а, наоборот, производственные отношения суть продукт закона. Ленге [1736 -1794, французский адвокат, публицист, историк и экономист, противник физиократов] всего одним словом опрокинул иллюзорный «Дух законов» Монтескье; «Собственность – вот дух законов», Linguet. Theorie des loix civiles…Londres, 1767, t. I, p. 236.) Ибо последние [гражданские учреждения, в современной интерпретации, это есть рыночные институты] признают, что плоды труда можно присваивать и иным способом, кроме труда. Люди с независимым состоянием почти целиком обязаны своим состоянием труду других, а не своим собственным способностям, которые отнюдь не выше, чем способности других; не владение землей и деньгами, а командование трудом – вот что отличает богатых от бедных… Бедняку подобает не положение отверженности и рабства, а состояние удобной и либеральной зависимости, а людям, обладающим собственностью, подобает надлежащее влияние и авторитет среди тех, кто на них работает… Такое отношение зависимости, как известно всякому знатоку человеческой природы, необходимо для блага самих рабочих» (Sir M.Eden. “The State of the Poor…” [Положение бедных, или История рабочих классов Англии]. London, 1797, том I, кн. I, гл. I, стр. 1, 2 и предисловие, стр. XX).
«Мы, фабриканты, увеличивая капитал, за счет которого вы существуете, делаем для вас все, что только можем, а вы должны сделать остальное, сообразуя свою численность со средствами к существованию» (Harrie Martineau. “A Manchester Strike”. London, 1832, p.101).
Подобную откровенность можно истолковать тем, что тогдашнее избирательное право с его цензами, мажоритарными округами и многоступенчатыми выборами препятствовало проникновению во власть людей низкого происхождения. Это было время, когда рабочих не воспринимали всерьез. Условия их труда и жизни отличались от положения рабов в худшую сторону. Рабочий день увеличивался, собственники придумывали все новые способы экономить на зарплатах. Поэтому Мандевиль и Иден, излагая либеральный символ веры, попутно призывают капиталистов к умеренности, Мартино вовсе говорит без прикрас. Организованное сопротивление рабочих, известное как чартизм, возникло в Англии лишь в середине 30-х годов 19-го столетия.
Обычно, когда не хватает доказательств, либералы указывают на свободу слова. Но т.н. независимая пресса возникла как выразитель и пропагандист буржуазии. Оружие, выкованное против монархий, стало использоваться и против новых господ. Говорить, что думаешь, и смотреть, что пожелаешь, – едва ли достойный заменитель хлебу. Когда Ювенал иронизировал по поводу политики Рима в отношении плебса: «Хлеба и зрелищ» – он и представить не мог, что в будущем предложат ограничиваться единственно вербальными и визуальными эффектами. В этом – суть буржуазных свобод.
Судьба книжки «Либерализм – это левая идея» вряд ли окажется продолжительной. Ее содержание надуманно и небрежно и с научной точки зрения не представляет ценности. Хотя, как знать, при правильной рекламе даже заурядные графоманы могут предстать выдающимися писателями.
Источник: grinmax.livejournal.com.
Рейтинг публикации:
|
