Пятая Веда

Сказки деда Семёна. Часть-1: Сибирский тумень Лютый

К размещению нижеследующего текста меня сподвиг вот этот комментарий, недавно прозвучавший в диалоге sanjan70 и Ратмир Карякин при обсуждении одной из тем.
Текст этот писан моим отцом Кривошеевым Виктором Владимировичем, Алёша из текста - это я, на фото там Виталий автор книги "Веда. Постижение Руси. Начало XXI века". В конце лета и осенью 2010 года мы и еще пара-тройка человек совершили несколько походов по волховским местам древнего прошлого Сибирской земли под Томском, результатом которых и стало рождение этого материала.
В тексте упоминаются реальные лица - члены рода Кривошеевых, томские учёные и исследователи (А.А. Локтюшин, И.Н. Быков, Г.В. Николаев).
- - - - - - -
Алёша, ты просишь написать о всех преданиях в нашей родне, которые я помню, чтобы вы понесли их дальше. В этом и вся сложность. Не было как такового процесса моего обучения, всё было совсем необычно. Детство было обыкновенным деревенским, утром плотный завтрак, а дальше кусок хлеба, шматок сала, соль, всё завернуть в тряпочку и на  улицу, до вечера.

Читать научился в первом классе и где-то после зимних каникул меня «прорвало», я начал запоем читать русские народные сказки (к весне прочитал весь многотомник русских народных сказок, а по объёму он больше «Война и мир» Л.Н. Толстого), но это совершенно не сказывалось на бурной жизни сельского первоклассника. Мне потом рассказывали, что я был местной «достопримечательностью», сначала в совхозе, а затем в Сары-Агачах прочитал все сказки. Сначала в школьной библиотеке, а потом и в большой библиотеке, когда там все сказки кончились, библиотекарши давали адреса читателей, у которых были хорошие домашние библиотеки. Я до третьего класса самостоятельно ходил по домам и слёзно просил: «…Дайте, пожалуйста, сказочку почитать, я вам её обязательно верну». Народ над таким «читателем» просто угорал, но никто и не отказывал. Алёша, когда ты стал победителем городского конкурса на лучшую сказку, я окончательно поверил в генную память.

Меня с детства все называли между собой «непутёвым», помню, случайно подслушал разговор мамы с тётей Валей: «Что ты с Виктором возишься, он никогда с вами жить не будет, он ведь как наш (не расcлышал, говорила шёпотом) непутевый». Такое отношение родителей и родственников меня сильно обижало, считал, что они ко мне относятся как к психически неполноценному, но только, когда мне исполнилось далеко за 40, понял, что они имели в виду. Сейчас очень сложно понять, где я тогда больше жил, в мире сказок или в действительности.

Всю нужную для вас информацию получал не от деда, а через деда. Дед у нас был ВЫСОЧАЙШЕЙ культуры и мудрости человек. Образование, по словам бабы, получил «агромадное, прошёл целых три класса и четвёртый коЛидор» церковно-приходской школы. Дед прекрасно пел, об этом его даре знали все. Баба долго хранила вырезки из газет, где-то конец 20-х, начало 30-х годов (потерялись в оккупации), в которых говорилось, что Любченко С.В. выиграл первое место среди песенников Украины и направляется в Москву для работы в Большом Театре (пересказ тёти Вали).

У деда с бабой в то время было 13 мальчиков, и родилась первая девочка, моя мама. Все мальчики потом погибли в голодомор, только две последние девочки выжили (мама и т. Валя). По этой причине они в Москву не поехали, вместо деда уехал Иван Козловский, который затем стал знаменитым тенором  (пересказ т. Вали).

Мама говорила, что такой голос, как у нашего деда, в наш род приходит на шестое поколение (может быть, я ещё и дождусь). Весь совхоз знал, что на охоту дед ходил не для того, чтобы пострелять, а просто попеть в степи в своё удовольствие.

Алёша, хочу, чтобы у тебя сложилось представление, как пел дед, один раз я сам всё видел. Это была осень 1962 года, в клубе отмечали завершение уборочной, награждали победителей, идёт традиционный концерт самодеятельности. Мы недавно вернулись из Сары-Агачей, живём у знакомых на квартире и ждем, когда папа пришлёт за нами машину и перевезёт всех нас на новое жительство, в Есильский район. Старые друзья и знакомые уговорили деда спеть на прощание в клубе, он выступал последним (мы с пацанами расположились на полу возле сцены и к тому времени устали сидеть, постоянно баловались и толкались), объявили, что «известный вам Любченко Семён Васильевич исполняет украинскую народную песню «Нiч яка мiсячна». И дед запел, без музыкального сопровождения, одним голосом, когда песня кончилась, началось что-то страшное, сначала стояла полная тишина, слышно только шаги деда, когда он уходил со сцены, а потом заголосили, точнее, завыли бабы, как будто оплакивают покойника и все буквально разбежались по домам.



Дед много читал, но не просто как я «проглатывал», а «с чувством, толком, с расстановкой» прочитывал, и обязательно должен был с кем-то поделиться прочитанным. Сначала была баба, а потом его собеседником стал я. Именно дед мне привил уважение к Салтыкову-Щедрину и полное неуважение к школьной программе, начиная от Пушкина А.С., Тургенева, Короленко и кончая Толстыми и Островскими. Мы с ним на пару прочитали все учебники по литературе, как он говорил «на вырост».

Дед никогда не пил, не ругался (матерился), не чертыхался, единственное слово, которое он себе позволял - это «балда». Процесс совместного «прочтения» любой книги выглядел следующим образом: лежу рядом с дедом и слушаю, как он читает вслух книгу. Вдруг дед говорит: «вот балда» или «ну и балда», я, естественно, спрашиваю, «почему». После этого следует длинный и обстоятельный ответ, на тему «как это на самом деле было» или «должно быть» и почему.

Единственная книга, которая выпадала, это была книга В. Яна, описывающая походы Чингисхана, а я уже в четвёртом или пятом классе, и происходило всё иначе. Почему–то, с первых слов объяснений деда я начинал засыпать и в полудрёме вместо голоса деда начинаю слышать чистый звонкий голос на языке, который прекрасно понимаю и сам говорю, а перед глазами начинал идти«мультик», в режиме 3D. Я видел каждую травинку, муравьев, которые ползали по земле, морщинки на лицах людей, цвет их глаз, мельчайшие детали одежды или вооружения, узнавал людей, похожих на отца, моих дедов, узнавал знакомые лица (потом, позже я их увидел в Детской энциклопедии). Поворачивал голову и видел, что находится за моей спиной, слышал все звуки (речь людей тоже), чувствовал запахи, ветер в ушах, т.д. Всё время постоянно звучал этот звонкий голос, который отвечал на все вопросы, которые возникали в моей голове. У меня до сих пор осталась реакция на такой звонкий голос, от него я засыпаю, и буду спать, пока этот голос звучит, но никаких «мультиков» теперь уже не «показывают».

Потом этот голос начинал звучать голосом деда, и я «приходил» обратно (просыпался), а дед начинал снова читать дальше, до следующего «вот балда». Всё повторялось снова, но картинки и объяснения никогда не повторялись. Для меня такой процесс был совершенно естественным, и ничего необычного в этом не видел. За вечер ТАКОЕ могло повториться несколько раз. Процесс чтения всех книг Яна шёл в течение всей зимы. Начался после ноябрьских праздников и продолжался до 23 февраля (это помню точно). Это был единственный случай, ни до, ни позже такого больше не помню. По поведению деда я понял, что он даже не подозревает, что со мной происходит.

Постепенно всё стало забываться, и где-то после майских праздников уже воспринималось, что всё это происходило не со мной, а когда-то приснился хороший цветной сон. Примерно в это время я сильно изменился, все наконец-то успокоились «мальчик перерос и вошёл в норму». У меня было внутреннее убеждение, что об этом никому говорить НЕЛЬЗЯ. Я постоянно чувствовал какую-то внутреннюю напряжённость, причём, это напряжение не угнетало, а, наоборот, подстёгивало к любой деятельности, и ещё, вокруг меня всё начинало приходить в ускоренное движение.

Похоже, постоянно выступал в качестве некого «катализатора» практически всех процессов, начиная техническими и кончая межличностными отношениями. Особенно всё обострилось 80-90`е годы. До этого достаточно трудно сходился с людьми, кроме одногруппников, друзей практически не было, а тут просто прорвало. Только теперь начинаю осознавать, что со мной происходило. Я прекрасно видел, что хотят основная масса «друзей», но деньги были не главное, на первом месте было что-то иное, которое в то время не мог сформулировать. Меня и Николаев Г.В. не устраивал, хотя с ним было очень интересно и приятно общаться, и работать, но для меня он был «пустой». Все эти метания закончились, когда сошлись с Быковым И.Н., а через него с Локтюшиным А.А. и так постепенно сформировался наш клуб «по аномальным интересам».

Особый интерес у меня вызывали беседы по истории нашего края, которые с нами вёл Локтюшина А.А. Вдруг обнаружил, что большую часть того, что рассказывал Локтюшин, я уже ЗНАЮ. При осознании этого возникало ощущение падения с большой высоты («сжимает» в животе), а затем как будто с головы до ног окатывает ледяной водой. Такой холодной, что буквально «перехватывает» сердце, подобные ощущения стали индикатором того, что всё это мне уже знакомо. Иногда, получалось по-другому, вдруг возникает ощущение, что об этом я уже где-то слышал или читал, пытаюсь вспомнить, но стоит только услышать или прочитать некое «кодовое» слово или фразу и в голове складывается четкая мозаичная картина. Только потом доходит, что большая часть этой «мозаики» известна, но только сейчас всё сложилось в единое целое, ну, а наши походы по родному краю, это вообще потрясение.

Оказывается, все то, что раньше воспринималось как «сказки деда Семёна», на поверку оказывается ПРАВДОЙ, а чего стоят те погодные феномены, которые сопровождали нас в поисках «источника с мёртвой водой», ведь мы блудили до того момента, пока не поняли, что нам настойчиво хотят помочь в наших поисках. Как только до нас это «дошло», дальше всё пошло «как по маслу» - «взрослый» взял группу несмышлёнышей за ухо и привёл к тому месту, которое они уже пол дня безуспешно искали по принципу «иди туда, не зная куда, ищи то, не зная что», а реальное место поиска оказалось в противоположной стороне. После того, как некоторые из нас, не смотря на все ранее данные строгие предупреждения, ИЗ ИСТОЧНИКА НЕ ПИТЬ, воду из него всё-таки попробовали, за это непослушание «хорошо» получили по попкам, но уже дома, «чтобы зарубили у себя на носу, что взрослых всегда нужно слушать». Ну, а как мы возвращались обратно, это «отдельная песня». Если знающим людям рассказать, что можно пройти более 8 километров по НАСТОЯЩЕМУ сибирскому лесу, ночью, в полной темноте (Луны нет, облака, а фонарики в машине забыли) примерно за три часа, то они в лучшем случае сошлются на Мюнхгаузена, что «этот парень еще и не о таком рассказывал». Есть полная уверенность, что нас довели до источника, который мы хотели найти, попутно посмотрели,  как себя «гости» ведут, похоже, понравились, иначе эти записки не кому было бы писать, и в конце без лишних хлопот «проводили» до самой калитки (машины).

Не всё было так безоблачно и в наших отношениях, однажды у меня вырвалось: «ну, дида, а ведь брешешь», как тут дед обиделся, наверное, целую неделю со мной не разговаривал. Я всё время вертелся возле него, подлизывался, по всякому «очки зарабатывал». Очень быстро научился валенки подшивать, до этого никто меня даже на минуту на одном месте усадить не мог, а теперь сидел рядом, смотрел, как он молча работает, самостоятельно подшил свои валенки, Сашкины и Танины, у деда внутрь этих валенок рука не входила, а он всё молчит. Всё кончилось тем, что я сел перед ним и заплакал, ну, тут дед не устоял и простил.

Может быть, только после полу года у меня возникает в сознании захватывающая дух картина. Оказывается, наши предки пришли «из холодных краёв» вместе с Чингисханом. Это был особый тумень, в составе которого было 13 тысяч отборных воинов, у них не было щитов и все они были двурукими (чем отличались они от других в то время мне было совершенно не понятно, ведь количество рук у всех одинаково!). Все их прозвали лютыми, а тумень – назывался Лютый. Сами себя они называли хранителями, потому что они охраняли в государстве всё самое важное и нужное. На уточняющий вопрос поступил лаконичный ответ: «делали всё, чем при Сталине занималось НКВД», после такого ответа понял, всё, о чём рассказывает мне дед, нельзя пересказывать больше никому, даже брату и сестре. НКВД мы, мальчишки, в то время очень сильно уважали, и не от страха, как многие сейчас считают, мы вообще ничего не боялись.

Когда нашим предкам нужно было уходить, то выяснилось, что, если они будут идти все вместе, то неминуемо все погибнут, дойти до нового места могли только одни воины. Тогда родители, жены, дети и все, кто должен остаться, провели очень древний обряд, после которого бог не будет наказывать воинов за то, что они оставили свои рода без защиты, а потом «самы принялы смирть». После этого обряда все воины стали «безродными». Воины насыпали два кургана, под одним лежат их семьи, а под другим служители богов, которые не захотели покинуть своих богов. Они тоже после особого обряда «самы принялы смирть». Особые приметы такие: возле курганов находятся очень древние источники. Один с «живой водой», а другой с «мёртвою водой».

Именно с этого момента я умею подшивать валенки. Когда всё успокоилось, я узнаю, что в сказках больше правды, чем  в школьных учебниках. Сказки нужно уметь читать и слушать, а не «проглатывать», как делают «некоторые дурни». Была получена и запомнена подробная, чёткая инструкция, как вести себя возле курганов, чётко указан порядок моих действий, что, зачем и в какой последовательности нужно делать. Например, никаких ядов в «мертвой воде» нет, но пить её НЕЛЬЗЯ, «мертвой» её называют потому, что «вона буде болячки», которые уже есть в человеке, а от них «человик и мре», что наши предки умели ей пользоваться для лечения всяких хронических недугов. В итоге со мной был проведён подробнейший инструктаж с практическими занятиями на местности, мы вместе ходили на охоту в сопки, где я показывал деду, что и как я буду делать, он меня поправлял, заставлял по-нескольку раз повторять всё заново, это воспринималось мной как увлекательная игра. Фактически принимались зачёты на натурных макетах, подтверждающие усвоение и закрепление персоналом поданного материала. Всё как положено по технике безопасности по теме «проведение регламентных работ вблизи стационарных объектов, имеющих повышенную категория опасности».

После того, как были закончены все положенные действия, тумень двинулся на запад дорогой, через Северный Урал. По пути принял самое активное участие в Ледовом побоище на Чудском озере и пришёл на сегодняшнюю северную Украину. Там уже жили те, которые называли себя кОзаками. Тумень быстро навел там порядок, как говорил дед, «самых говорливых порубалы, шоб никто и николы бильше не бузил», ну, а дальше, начался мир и дружба на козацкой земле. Установили законы, по которым они раньше жили в «холодных краях» и взялись за обучение и переподготовку местных бандформирований. Через короткий период времени на этом месте появилось войско, которое сейчас называют Запорожская Сечь. Оно было таким эффективным, что в эти благодатные края первый завоеватель, а это были шведы, сунулись только через пятьсот лет. До этого «уси супостаты за тысячу верст обходили наши края, а запустили сюда наши правители тильки нимцев в 41`м году».

В новой стороне воины взяли новых жен, но всегда помнили о своих первых. Когда новые жены вели себя хуже первых,  то их просто убивали и брали новых, более послушных. Эта традиция на века прижилась теперь у всех казаков. Лютые всегда держались друг за друга и старались, чтобы их потомки «парувались». Оказалось, что я, Саша и Таня, как по отцу, так и по матери потомки этих воинов.

Далее выяснилось, что все потомки лютых должны «соединиться» со своими «старыми» родами, для этого надо найти  эти могилы и прийти на них со своими сынами. Если предки примут тех, кто к ним пришёл и поймут, что их жертва была не напрасной, только тогда они возьмут «нас усих» (в том числе и деда, бабу и всех их предков) в их «старый» род, откуда их предки вышли. Дед этого уже сделать не может: «было у нас с бабой 13 хлопцив, а проклятый голодомор усих забрав».

Дед говорил, что потомки лютых при первой возможности переезжали из благодатной Украины в «холодные края», чтобы там жить. Это было и в то время, которое сейчас называют «покорением (завоеванием) казаками Сибири». Никакого завоевания (покорения) не было, просто казаки из «дальнего похода» ДОМОЙ возвращались. Те мелкие «ссоры», которые были с местными «хлопцами», это просто иногда приходилось со своих дворов и силой выпроваживать «засидевшихся» соседей, да они-то особо и не «возражали». Ведь в Сибири всем места хватило.

Возвращались до Петра, после Петра, после отмены крепостного права, до революции, и после революции. Основная масса предков лютых не пошла служить «царю и отечеству» на Кавказ по указу Екатерины, а осталась на Украине. В царское время они никогда добровольно не шли на военную службу офицерами, жандармами и полицейскими. Когда я спросил почему, тогда дед ответил, что эти дают присягу на верность, а присягу на верность не может давать один человек, на верность присягает только РОД. Именно по этой причине в царское время служили «царю и отечеству» офицерскими династиями (родами), династиями чиновников, династиями помещиков, купцов, даже егеря и охранники государственных лесов служили династиями. Все рода лютых уже приняли раньше присягу, а законы своего рода всегда главнее, чем верность какому-то «дурню». На вопрос, почему, последовал ответ, который я понял гораздо позже: «потому, что их рода давно служат ТОЛЬКО БОГУ». В солдаты идти можно, потому что солдаты дают присягу на служение Родине (отечеству).

Я спрашивал, что будет, если кто-то эти могилы (курганы) найдёт, дед ответил, что об этом сразу все узнают. Услышат только те, кто захочет услышать, приедут поклониться и смогут соединить всех своих предков вместе. Для того, чтобы наши предки тебя приняли, ни тебе, ни твоим сынам нельзя пить, курить, кроме того, все твои дети должны жить с тобой. Когда я пытался уточнить, что это такое, последовал ответ: «вырастишь, узнаешь».

Алёша, ты уже обратил внимание, ведь, ищем не только мы одни, зов своих родов, НАЙДИТЕ ДРЕВНИЕ ИСТОЧНИКИ, дошёл не только до нас с тобой, пусть даже в виде «сказок деда Семёна». Бродят по Сибири и ищут, «не зная, что» тысячи, а к найденным источникам приходят, многие сами не понимая почему, уже десятки тысяч, это уже нельзя объяснить массовым психозом. И ещё, пока меня Лена не «развернула туда, куда нужно», у меня было настоящее отторжение к Талловским чашам. Не мог никто заставить туда идти, помню, что даже в не совсем корректной  форме отказался присоединиться к Нине Сахновой, когда она второй раз туда ходила. Для неё оба похода к чашам были эмоциональными потрясениями. Ты расспроси маму, Нина до сих пор жалеет, что не может опять приехать к нам именно на дачу (к Чашам?!). Сейчас меня будто «прорвало», до сих пор не могу понять, для чего и зачем, и ещё, появилась некая настойчивая мысль, а являются ли эти древние источники, источниками с водой.





Алёша, не забывай, что всё это воспринимал 10-11`летний мальчик (пусть даже не по годам начитанный), который всё вытаскивал из деда буквально клещами, своими бесконечными «для чего», «зачем», «почему». На мои расспросы, откуда он всё узнал, дед отвечал, что всё это ему рассказал его дед, когда ему было столько лет, сколько мне сейчас. Не было хронологической последовательности в изложении, а было огромное количество для меня не связанных фактов, я не понимал значения множества незнакомых слов и терминов, которыми пользовался дед. Постоянно стояла проблема, что делать, уточнять их значения или «трясти» деда дальше, последнее было гораздо интересней. Что означают незнакомые мне слова, я предпочитал позже «пытать» бабу, папу, маму и других взрослых.

Постепенно этот процесс стал стихать, весь полученный объём информации я стал «переваривать», только иногда приставал к деду с всякими мелкими уточнениями. Вот таким путём постепенно выкристаллизовался этот материал. Ещё, что хочу отметить, все свои «сказки» дед рассказывал только на украинском языке. Причём был интересный диалект, который не только я с трудом понимал.

И ещё нужно принимать во внимание, что сейчас вспоминает и записывает этот материал уже дед, который на не много моложе того, кто это всё рассказал. На многое, естественно, теперь смотрю уже другими глазами, чем в детстве, иначе оцениваю, по-другому расставляю акценты, но по большому счёту, «сказки деда Семёна» пересказаны практически без искажения сути, именно такими они была поняты одиннадцатилетним мальчишкой.

Наконец, я угомонился, перешёл, по крайней мере, внешне в более «спокойное» состояние. Уже не приставал к деду и взрослым со своими расспросами, а моё место «занял» младший брат Саша, я вначале немного ревновал, но, когда увидел, чем они занимаются, то успокоился. Дальше рядом с дедом и моими родителями до конца их дней оставался мой младший брат Саша, за это ему низкий поклон.

А мы вдвоем с дедом начали по вечерам вместе читать, вернее, читал дед, а я слушал. Мама вовремя заметила эту тенденцию и, чтобы дед «больше не забивал голову ребёнка всякой ерундой», из библиотеки стала приносить школьную литературу, включая всю для внеклассного чтения. Не сомневаюсь, что с дедом был проведён «инструктаж», потому что мы вдвоём «героически» дошли до десятого класса и осилили всю программу, даже «Война и мир» Л.Н. Толстого. Были честно прочитаны и разобраны дедом все литературные произведения, которые приносила из библиотеки мама. Теперь на всё это «богатство русской литературы», рекомендованное учеными мужами от школьной педагогики, я смотрел глазами деда. Хотела мама сделать «как лучше», а получилось «как всегда».

Одновременно активно шёл процесс «дозревания» сказок деда, но, я помню, что больше на эту тему мы с дедом не разговаривали. Я уже начал понимать, как тяжело было деду со мной работать, а, точнее сказать, отвечать на мои вопросы. Он не раз повторял, что «с тобой говорить, что одному машину с мешками картошки разгрузить», а ведь дед всю жизнь проработал шофёром, просто так говорить не будет. Когда школьный курс литературы был нами «пройден»,  потом мама сама принесла В. Яна, книги о походах Чингисхана.

Алеша, ты просишь обратить внимание, как появились книги Яна. История появления простая, мама, естественно, делилась с т. Валей (она работала в Целинограде преподавателем кооперативного техникума) о моём увлечении с дедом историей средних веков и, конечно, передала, что мы часто поминали Чингисхана. Сейчас вдвоём «разбираем» русскую литературу под её «мудрым руководством», ну, как это хорошо, «старший постоянно на глазах и под ногами не путается, да и дед при деле», сплошная идиллия, но, чует её сердце, скоро всё закончится. Тётя Валя всё поняла правильно, сама выбрала по подписке все книга Яна и заказала их на наш адрес по почте. Мама их получила, но дала нам тогда, когда мы завершили курс «самообразования» по русской литературе.

Яна «читали» очень интересно. После того, как дед начинал читать, через некоторое время, под его голос я засыпал. Тогда начинал звучать в ушах чистый звонкий голос, а перед глазами начинал идти «3D мультик» со всеми звуками,  запахами, ощущением ветра и т.д. Возникает полная иллюзия присутствия. Кроме того, меня все тоже видели, потому что, когда голос отвечал на мои очередные вопросы, которые касались предназначения или устройства предметов, то люди, у которых эти предметы были, подходили и показывали, как ими пользуются. Если я спрашивал, как они устроены, то их разбирали и также показывали, если была возможность. Люди, которые были вокруг, улыбались, переглядывались, но молчали, говорил только голос, хотя я и слышал, как вдали говорили между собой, перекрикивались, даже иногда слышал, как спорили или ругались. У меня сложилось впечатление, что в такой предельно понятной для мальчишки форме давали все ответы, на которые не мог ответить дед (наверное, деда жалели!). Я свои вопросы не озвучивал, а только о них думал, а голос уже отвечал, иногда подробно объяснял, чтобы я всё понял правильно.

И ещё, обращались со мной как с любимым ребёнком, я просто чувствовал любовь окружающих. У меня осталось убеждение, что за всё время нашего общения я не видел и не услышал ничего, что было бы связано с насилием, не было битв, крови, смерти людей и т.д. В этом плане это сильно отличалось от рассказов деда, в них всё было намного «жёстче». В конце начинал звучать голос деда, я просыпался, а он, оказывается, спит. Я его будил, начиналось чтение, и так до следующего раза. Когда дед просыпался, то было видно, что он спал, а у меня сильно билось сердце, был возбуждён, иногда был мокрым «как мышь» от пота. По этой причине мы так долго и читали Яна, само содержание книг не помню абсолютно. Как только закончили «читать» Яна, у меня дозрели «сказки деда Семёна», как будто сложилась в голове некая мозаика, а все эти «мультики» с беседами стали мною восприниматься как некий сон, то ли было всё это, то ли нет со мной или кто-то рассказал, или я просто где-то прочитал. Хотя, косвенно они оказывали на меня сильное влияние, в некоторых случаях просто подталкивали к выбору. Например, академической греблей стал заниматься, чтобы испытать хоть немного тот восторг, который был у меня в видениях, когда сидел на вёслах на деревянном военном корабле и грёб вместе с воинами по реке, а вокруг проходили изумительные пейзажи. Наверно, нужно будет в конце написать и об этих картинах, о которых я раньше «вспомнил» и как я их «проверял».

После того, как мы с дедом закончили «читать» Яна, дедушка и бабушка переехали в Целиноград к т. Вале. Там бабушка заболела, её положили в больницу, там же она и умерла. После её смерти дед стал разговаривать до конца своих дней только на  русском языке и продолжал жить в Целинограде. Потом т. Валя родила Маринку, когда ей исполнилось два месяца и т. Вале нужно было выходить на работу, я был откомандирован в Целиноград, чтобы учиться в восьмом классе. Попутно присматривал за Маринкой, помогал по дому, когда у т. Вали были занятия в техникуме (до этого я умел делать по дому практически всё, а теперь и за грудничками научился ухаживать). Дед в это время жил у нас и, как потом я узнал, инициатором такой рокировки был он. Всю мудрость такого решения понял гораздо позже, когда у меня была своя семья, мы жили одни, и пришли дети, то в нашей семье практически не было трудностей, которые возникают в молодых семьях от неумения родителей, когда они не знают, что с грудничками делать. Когда т. Вале от работы дали ясли, мы с дедом опять рокировались. Потом встречались редко, только, когда мы всей «оравой» приезжали в Целиноград их проведать.

В последний раз мы встретились, когда я уже учился в Институте и приехал домой после зимней сессии, Маринка пошла в школу и дед вернулся к нам, теперь уже навсегда. В моих глазах он сильно сдал, ему уже было далеко за семьдесят.  Как-то вечером мы с ним разговорились, вернее, в основном рассказывал (взахлёб) я, а он слушал, только иногда переспрашивал, когда я начинал сильно тараторить. Когда же я, наконец, замолчал, дед сказал, что он очень рад, что мне так всё там нравится, «теперь дождусь от Сашка (он его так всегда называл, с ударением на последнем слоге) правнука и тогда всё». Я начал было как-то неуклюже его «успокаивать», дед с улыбкой меня выслушал и произнес то, что «резануло», вернее, дошло только через сорок лет: «Высшее предназначение и честь для деда - это умереть за своих потомков».

Дед так и сделал, дождался, когда у Саши с Галей родился Володя, его правнук, он его «потаскал» немного, и всё. Он умер, когда положили в нашу больницу на профилактику, там была какая-то «мутная» истории. Всем старикам, которые были в больнице, ввели внутривенно глюкозу, а она оказалась «некачественной». Половина из них, и дед в том числе, умерли.

Рейтинг публикации:

11

Комментарии (2) | Распечатать

Добавить новость в: