|
III. Бактериологические диверсии Первой мировой // Офицеры. — 2012. — № 1. — С. 58–63.
«Мы признаем, что тогдашние (в 1918 г.) бактериологические эксперименты предприняты с недостаточными средствами и были направлены не непосредственно против людей, а лишь против лошадей и рогатого скота противника. Но это ограничение (к сожалению) обусловливалось не моральными соображениями или гуманными побуждениями, а представляло лишь нежелательное явление, связанное с недостаточным в то время развитием бактериологической науки».
H. Klotz (1937)
Сложившееся после пандемии чумы «черной смерти» (1346-1351 гг.) учение о контагии, т.е. о тождественном поражении, переходящем от одного человека к другому благодаря мельчайшими и недоступными нашим чувствам частицам, вызвало появление такого психопатологического феномена, как «сеятели чумы». Обычно ими становились люди с бионегативным мироощущением, под воздействием всеобщего ужаса перед чумой, пытавшиеся распространить ее на здоровых людей. Для этого они использовали вещи или содержимое бубонов больных чумой, в которых, как полагали, содержится чумной контагий. Открытие во второй половине XIX в. микроорганизмов — возбудителей опасных инфекционных болезней, перевело средневековый контагий из абстрактного понятия в материальный объект, бактериальную культуру. Ее свойства можно было изучать в лаборатории, и применять для достижения различных целей, включая ведение биологической войны.
«Материализация» контагия виде бактериальной культуры еще не означала появления в руках военных нового оружия. Они даже не сразу поняли, какие эксперименты стали отправной точкой в развитии новой области научного познания — военной микробиологии.
В рамках любой технологии существуют так называемые «опережающие объекты», вбирающие в себя все новинки научной и технической мысли своего времени. «Опережающим объектом» исследования в медицинской бактериологии на начало 1900-х гг. был возбудитель чумы. Такой интерес со стороны ученых именно к этому микроорганизму вызвало неожиданное возвращение в конце XIX в. чумы, считавшейся уже несколько десятилетий «вымершей болезнью». Мир жил ожиданием чумной катастрофы, развивающейся по типу «черной смерти», когда основную роль в массовой гибели людей сыграли легочные формы болезни. Для выяснения механизмов распространения таких эпидемий требовалось воспроизведение легочной чумы на лабораторных животных.
В России экспериментальные работы с возбудителем чумы начались в 1896 г. в Санкт-Петербурге, в ветеринарной лаборатории Императорского института экспериментальной медицины (ИИЭМ). Через два года эти исследования по настоянию влиятельного родственника царя, председателя Высочайше утвержденной комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразой (сокращенное название «Комочум»), принца А. П. Ольденбургского, перенесли в специально созданную на форту «Александр I» лабораторию, с более высоким уровнем биобезопасности (ее полное название «Особая лаборатория ИИЭМ по заготовлению противобубонночумных препаратов в форте «Александр I»). Кроме возбудителя чумы там работали с возбудителями сапа и холеры. По условиям работы и мерам охраны, новая лаборатория представляла собой типичное режимное учреждение, в котором часть сотрудников носило военную форму.
Сотрудники Особой лаборатории в специальных костюмах заражают возбудителем чумы верблюда. (фотография из книги Амирханова Л. И. с соавт. «Форт Александр I », 2008)
Сотрудники особой лаборатории. Часть из них носила военную форму. Фотография из книги Амирханова Л. И. с соавт. «Форт Александр I », 2008.
Одним из основных направлений работ лаборатории было экспериментальное моделирование механизмов заражения людей во время вспышек легочной чумы. Проводя эти эксперименты, русские ученые случайно открыли «сосуд Пандоры», за что некоторым из них пришлось заплатить своими жизнями. Дело в том, что вызвать заболевание чумой у животного, распыляя культуры возбудителя чумы, оказалось не такой уж простой задачей, как первоначально думали. Животные либо не заболевали легочной чумой, либо их болезнь напоминала сепсис и не затрагивала дыхательные пути. Но механика создаваемых для заражения животных мелкодисперсных аэрозолей была тогда неизвестна ученым, и, соответственно, меры специальной техники безопасности, необходимые при работе с такими аэрозолями, не были внедрены в микробиологическую практику. В 1903 г. во время таких экспериментов заразился чумой и погиб заведующий лабораторией, В. И. Турчинович-Выжникевич.
В. И. Турчинович-Выжникевич — в 1903 г. заведующий «Особой лабораторией ИИЭМ по заготовлению противобубонночумных препаратов в форте «Александр I». В период с 28 по 31 декабря 1903 г. заразился чумой во время опытов по ингаляционному заражению животных распыленными культурами возбудителя чумы. Судя по патологоанатомической картине, заражение произошло в результате проникновения в его верхние дыхательные пути крупнодисперсного аэрозоля возбудителя чумы. Добиться дисперсности аэрозоля, при котором возбудитель чумы проникает в альвеолы (т. е. менее 5 микрон), удалось В. И. Госу. Фотография из книги Амирханова Л. И. с соавт. «Форт Александр I», 2008.
Исследования были продолжены в 1905 г. В. И. Госом. Сначала он попытался осуществить заражение экспериментальных животных распыленной «сухой чумной пылью». И сразу же получил принципиально важный результат. В носовых отверстиях подопытных морских свинок были видны скопления «чумной пыли», однако чумой они не заболевали. Отсюда следовало, по крайней мере, два вывода: во-первых, контакт с «чумным контагием» еще не обязательно означает заражение и развитие болезни; а во-вторых, для заражения через дыхательные пути возбудитель чумы должен попасть в более глубокие его отделы. Но в какие? Контролировать и задавать размер частиц «сухой чумной пыли» Гос не умел. Поэтому он пошел по пути уменьшения размера частиц распыляемой культуры.
Гос собрал прибор для ингаляционного заражения экспериментальных животных, в котором «животное могло бы вдыхать мельчайшую водяную пыль, состоявшую из брызг чумной бульонной культуры или разжиженного сока чумного легкого при том условии, чтобы само животное не покрывалось бы заразой». Дисперсность частиц аэрозоля он уменьшал, повышая давление воздуха, подаваемого на сопло распылителя.
Картина поражения дыхательных путей после заражения животного мелкодисперсным аэрозолем возбудителя чумы, установленная Госом, значительно отличалась от той, которую описывали в те годы под названием «чумная бронхопневмония» у людей, заболевших легочной чумой во время эпидемий этой болезни. В очагах легочной чумы передача между людьми возбудителя инфекции происходит воздушно-капельным путем. Капельки мокроты попадают в верхние дыхательные пути, и воспаление начинается с бронхов, поэтому легочная чума развивается как бронхопневмония. А при чумной пневмонии, вызванной у мышей аэрозолем, созданным Госом, воспаление начиналось в нижних отделах легких; изменения же бронхов были незначительны. Вспыхнувшая в 1910 г. в Маньчжурии легочная чума дала много материала для изучения изменений в легких при легочной форме болезни, но картина поражения легких, описанная Госом, не была подтверждена патологоанатомами, и о его работах забыли. Понимание военно-прикладного назначения мелкодисперсных биологических аэрозолей, способных проникать в глубокие отделы легких, придет только в конце 1940-х гг., и мы к ним вернемся в соответствующем очерке данного цикла. Однако именно эксперименты российского ученого Госа по ингаляционному заражению животных, осуществленные на форту «Александр I», можно считать исходным пунктом в развитии военной микробиологии.
Перед Первой мировой войной уже были попытки ведения бактериологической войны, основанные на микробиологических знаниях. Во время англо-бурской войны 1899–1900 гг. обе воюющие стороны преднамеренно забрасывали в колодцы трупы людей, погибших от холеры. Тоже делали во время балканской войны (1912) болгарские военные в районе боевых действий 3-й болгарской армии. Вспышки холеры получили широкое распространение на обоих театрах военных действий. Однако какую роль в этом сыграла «бактериологическая война», судить трудно, так как эпидемиология холеры по настоящее время имеет много неясного.
Развитие бактериальных средств поражения в годы Первой мировой войны происходило на фоне триумфа химического оружия. Ни одна из сторон, противников Германии, не достигла столь впечатляющих успехов в разработке боевых отравляющих веществ, в конструировании химического оружия и в их эффективном применении. В 1915 г. Германия начала осуществлять бактериологические диверсии против своих противников на Восточном и Западном фронтах, а также на территории США.
Основным препятствием для масштабного проведения бактериологических диверсий в то время было отсутствие технологий массового получения бактерий и невозможность длительного хранения наработанных культур бактерий. Поэтому германская агентура для наработки бактериальной массы либо создавала тайные лаборатории непосредственно на территории противника, либо использовала находящиеся там же небольшие частные бактериологические лаборатории.
Объектом германских бактериологических диверсий в США стали лошади и крупный рогатый скот. Среди диверсантов, раскрытых американской контрразведкой, оказался экстравагантный капитан ВМФ Германии Эрих фон Стейнметц (Erich von Steinmetz), выдававший себя… за женщину. Он многократно пытался заразить сапом лошадей, отправляемых на западный фронт из портов США, но безрезультатно. Тогда у него возникли сомнения в используемых им культурах, и, представляясь исследователем, он отдал их в одну из лабораторий, чтобы определить, действительно ли они способны вызывать болезнь и смерть животных. Культуры оказались в полном порядке. О дальнейшей судьбе Стейнметца мне неизвестно.
Другой германский диверсант, Антон Дилгер (Anton Dilger), получил медицинское образование в США, и, даже, специализировался на лечении ран в клинике при Университете Джона Гопкинса (Мэриленд). В начале войны он отправился служить в германскую армию, но вскоре из-за нервного расстройства, полученного на фронте, был отправлен назад, в Виржинию, к родителям. Так как США тогда соблюдали нейтралитет в войне, то проблем с перемещениями между странами у него не было. За свое кратковременное пребывание в германской армии он попал в поле зрения германской разведки и был привлечен к программе бактериологических диверсий на территории США. Из Германии Дилгер привез штаммы возбудителей сибирской язвы и сапа, и с помощью своего брата Карла устроился в лабораторию частного колледжа в Chevy Chase (Мериленд), где, не привлекая к себе внимания, занялся выращиванием этих бактерий.
Лошадь, больная сапом. Германцы выбрали возбудители инфекционных болезней, которые можно в большом количестве производить имевшимися тогда технологиями и умело осуществляли бактериологические диверсии против войск Антанты. Лошади и мулы — основная тягловая сила в армиях того времени, очень восприимчивы к возбудителю сапу и передают его друг другу, в основном, через корма. Сап у лошадей трудно распознать. Клинические признаки болезни проявляются через 4 недели после заражения, иногда через несколько месяцев. В 90 % случаев сап у лошадей протекает в хронической форме. Лошадь не может работать и становится источником инфекции для других лошадей. Всех инфицированных возбудителем сапа лошадей приходится забивать, что бы не допустить дальнейшего распространения болезни.
Забирал из лаборатории культуры бактерий сибирской язвы и сапа некий капитан Фредерик Хинш (Frederick Hinsch). Он жил в Балтиморе (Мериленд) на пересечении улиц Charles и Redwood. Хинш заражал ими лошадей, которых собирали в загоны в Балтиморе перед отправкой в Европу. Дилгер попытался создать вторую лабораторию по производству бактерий в Сент-Луи (Миссури), но отказался от этой идеи после того как из-за холодной зимы все его бактерии замерзли и погибли.
В России германская разведка пыталась вызвать вспышки чумы среди людей и сапа среди лошадей. Культуры возбудителя чумы были доставлены в Россию в 1915 г. Грегерсеном, немецким агентом, прибывшим из США. В дальнейшем он предполагал в лаборатории Самарского университета ими заразить крыс и выпустить их в Петрограде. Один из участников подготовки этой диверсии был агентом русской контрразведки. Поэтому нереализуемый в принципе проект заражения чумой населения Петрограда был сорван еще на этапе его подготовки.
В декабре 1916 г. норвежская полиция арестовала на границе с Россией бывшего офицера шведской лейб-гвардии барона Розена и еще нескольких лиц. При них были обнаружены 10 пачек взрывчатого вещества в виде плотничьих карандашей и трубочки с возбудителем сапа.
В августе 1916 г., накануне объявления войны Румынией Австрии, немецкий консул австрийского, пограничного с Румынией, городка Кронштадта (сегодня румынский Брашов) через специального курьера дипломатической почты, отправил посылку из нескольких ящиков и одной коробки в адрес болгарского посольства в Бухаресте под официальными печатями своего консульства. На багаже имелась надпись на немецком языке: «Совершенно секретно. Сверхосторожно. Господину Костову для военного атташе при императорской болгарской миссии в Бухаресте, господину полковнику Самаржиеву». Посылку сопровождало запечатанное письмо с грифом «Совершенно секретно», адресованное атташе при германской миссии полковнику Хаммерштейну.
Курт фон Хаммерштейн-Экворд (нем. Kurt von Hammerstein-Equord ) (1878–1943) — немецкий генерал-полковник, некоторое время занимал пост главнокомандующего рейхсвера. Был известен как убежденный противник Гитлера и нацистского режима. В конце 1920-х гг. курировал совместный советско-германский химический центр «Томка» в Саратовской области. Его дочери Хельга (1913–2001) и Мария Луиза (1908–1999) были информаторами разведывательного аппарата Компартии Германии и сотрудничали с советской разведкой.
Ящики не привлекли внимания румынских властей к германским агентам, и были спрятаны в подвальном помещении германского посольства. Но неожиданно, на 8 дней раньше, чем это предполагали, началась война между Румынией и Германией. Спешный отъезд персонала немецкого посольства не позволил немедленно использовать таинственную посылку, или передать ее в надежные руки для соответствующего применения. Защита германских интересов в Румынии, помещения и архивы посольства были переданы представителю САСШ (США) в Бухаресте, а обременительные и компрометирующие ящики наспех зарыты в саду посольства.
Имея туманные сведения об этих действиях от оставшегося неизвестным источника, префект полиции в Бухаресте Корбеско, после длительных переговоров получил 5 октября 1916 г. разрешение от американских властей на производство обыска в помещении германского посольства. Обыск был произведен в присутствии первого секретаря американского посольства М. Виллиама Эндрюса.
Агенты М. Маркус и А. Марфтей, оставленные для охраны германских материальных ценностей, выкопали в присутствии представителей властей спрятанные предметы. В ящиках оказалось взрывчатое вещество тринитротолуол (50 шашек по килограмму каждая, шнуры Бикфорда) и коробка, в которой под слоем ваты находились продолговатые деревянные футлярчики. В каждом из них была стеклянная ампула, наполненная желтоватой жидкостью. В сопроводительной бумаге на немецком языке разъяснялось следующее: «Здесь прилагается одна склянка для лошадей и четыре — для рогатого скота. Применять — как согласовано. Каждая ампула рассчитана на 200 животных. По возможности прививать прямо в рот; если это невыполнимо — примешивать к корму. Просьба — кратко известить о результате. Приезд г-на М. К. (Костова) на один день желателен».
Исследование содержимого склянок было поручено румынским правительством доктору Виктору Бабешу (V. Babes) — известному ученому и директору Института патологии и бактериологии в Бухаресте. В своем докладе Бабеш дал следующее заключение: «Присланные для исследования образцы содержат: один — культуру сибиреязвенной палочки, другой — культуру бацилл сапа». Но румынские власти не смогли раскрыть всю диверсионно-бактериологическую сеть в стране. После войны стало ясно, что не только в румынской, но и в греческой, и в итальянской кавалерии среди конюхов были германские агенты. «Конюхи» регулярно снабжались культурами сапа, которые они подмешивали в корм лошадям. Поэтому огромное количество конского поголовья армий союзников погибло от сапа.
«Удачные культуры» возбудителей сапа и сибирской язвы были наработаны германскими агентами в испанских лабораториях. С 1916 г. их применяли для заражения лошадей и мулов, закупаемых для французской армии в Аргентине. Агент, известный только как Арнольд, использовал бактериальные культуры, произведенные в Испании, для заражения скота, предназначенного для экспорта. Ему помогал в этом деле германский бактериолог, доктор Герман Фишер. В сентябре 1917 г. Арнольд отправил в Месопотамию четыре судна, имевшие на борту 4500 мулов, зараженных сапом. В феврале 1918 г. Арнольд с полным правом мог сказать в своем донесении, что благодаря его деятельности, экспорт лошадей и мулов из Аргентины во Францию полностью прекратился.
Во Франции попытки заражения армейских лошадей сапом раскрыты в марте 1917 г. У немецкого агента, задержанного в зоне военных действий, был найден набор для осуществления бактериологических диверсий. Он включал: металлическую трубу со стеклянной бутылкой продолговатой формы, наполненную микробной культурой; и кисточку, укрепленную на железном прутике, изогнутом на противоположном конце в виде ручки. В инструкции, найденной у агента, указывалось, что «бульонную культуру употреблять, или, выливая ее на фураж, предназначенный для немедленного скармливания лошадям, или способом носового смазывания посредством кисточки, смоченной жидкостью; по возможности делать железным прутиком царапину в ноздре лошади».
Попытки заражения лошадей французской армии сапом продолжались. Уже 6 июня 1917 г., т. е. менее чем через 3 месяца после первого официального извещения, циркуляр Главной квартирыФранцузской армии вновь подтвердил вышеизложенные факты, констатируя «дальнейшие неприятельские попытки рассеивания контагия в различных точках нашей территории». В 1917 г. немцами на территории Франции была осуществлена первая успешная попытка заражения скота возбудителем вирусной инфекции — ящуром.
В некоторых районах Франции, очищенных от германцев в октябре 1918 г., французскими контрразведчиками были найдены материалы, предназначенные для бактериологических диверсий. Циркуляр Главной квартиры по поводу этих находок сообщал, что обнаружены деревянные ящики, содержащие трубочки с культурами опасных микроорганизмов.
Приведенные выше факты не отражают всех установленных случаев использования бактериальных средств в Первую мировую войну. В послевоенной литературе упоминается о заражение в 1915 г. в Вашингтоне фуража, направляемого в Европу; о «известном цюрихском процессе о бульонных культурах, выброшенных в реку»; и о ряде других подобных эпизодов.
Обращает на себя внимание умелая организация немцами биодиверсионного подполья на территориях стран Антанты. Своей многочисленностью оно компенсировало ограниченные возможности диверсионного способа применения бактериальных агентов для заражения скота и фуража. Продумано были выбраны возбудители инфекционных болезней, используемых для диверсий. Возбудитель сибирской язвы вызывал массовую гибель крупного рогатого скота и лишал войска мясопродуктов. Возбудитель сапа наносил колоссальный ущерб кавалерийским частям, а тыл лишал гужевого транспорта. Оба легко могли быть получены в маленьких микробиологических лабораториях, в количествах, достаточных для осуществления диверсий. Вне всякого сомнения, при германских штабах, наряду с химической службой, по крайней мере, с 1915 г. существовала другая организация — служба бактериологических диверсий.
Организация и осуществление биодиверсий, видимо, стоили жизни многим германским микробиологам и диверсантам из-за крайне высокой опасности работы с сапом. Вакцин, защищающих от заражения сапом, нет и сегодня; лечение болезни после случайного заражения возможно только антибиотиками, но в те годы их не существовало. Летальность людей, заразившихся сапом, без лечения антибиотиками достигает 100 %. В конце 1918 г., уже после окончания войны, все работы с возбудителем сапа в Германии были запрещены из-за невозможности обеспечения безопасности персонала лабораторий.
Кроме прямого диверсионного применения бактериальных агентов, бактериологическая война во время Первой мировой войны велась непрямыми, т. е. организационными методами. Кавалерийские части противника преднамеренно оттеснялись в районы, наиболее пораженные сапом; пехота — в самые завшивленные села, пораженные сыпным тифом. Этими приемами пользовались все противоборствующие стороны.
Однако диверсиями применение бактериальных средств в Первую мировую войну, не ограничилось. В 1929 г. известный английский хирург, лорд Бэрклей Майниган (Berkeley George Andrew Moynihan), опубликовал в одном из медицинских журналов письмо, в котором бросил упрек германской армии в том, что германская авиация в 1918 г. сбрасывала в расположение английской армии специальные бомбочки, начиненные микробами, сходными с чумными палочками. Никто из немецких микробиологов не вступил в дискуссию с Майниганом. Но на это свидетельство можно посмотреть и по-другому.
Сегодня не так уж и важно, было ли применение таких бомб в действительности или нет. В ту войну людей убито более 10 миллионов и без бактериологического оружия. Главное в этом заявлении другое: в 1918 г. на Западном фронте произошло качественное изменение в представлениях о средствах и способах биологического поражения людей. На смену бактериальным средствам поражения в виде жидких культур возбудителей опасных инфекций, распространяемых диверсантами путем заражения продуктов питания, скота, фуража и водоисточников, пришло понимание возможности создания бактериологического оружия — специальных боеприпасов и боевых приборов со средствами и системами доставки, способных на обширных территориях вызывать поражение людей биологическими агентами. Поэтому с эпизода несостоявшейся бактериологической войны на Западном фронте (или всего лишь подозрения на него!), можно вести отсчет времени создания биологического оружия того типа, что было запрещено специальной конвенцией в 1972 году. В тоже время понимание механизмов заражения людей и распространения эпидемий после применения биологического оружия оставалось на уровне контагионистических заблуждений прошлого, что создавало иллюзию быстрого успеха в создании недорого оружия массового поражения. Гонка биологического оружия началась.
Источник: supotnitskiy.ru.
Рейтинг публикации:
|
