|
II. Средневековые «сеятели чумы» // Офицеры. — 2011. — № 6. — С. 56-61.
К началу XIV в. представления европейцев об эпидемиях уже прочно стояли на фундаменте из гиппократовских «миазмов», т.е. есть неких враждебных человеку веществ, якобы распространявшихся с воздухом из гнилой воды болот, и твердой уверенности в том, что к появлению мора причастен сам дьявол, действующий посредством своих помощников — колдунов, ведьм, магов, прокаженных и, разумеется, врачей-евреев. Пользуясь современной терминологией, всех этих людей средневековое общество обвиняло ни много ни мало в биотерроризме.
В мае 1347 г., накануне появления чумы «черная смерть» во Франции, Парижский медицинский факультет по повелению короля Филиппа обнародовал свое мнение о чуме «для публичного поучения народа, как следует держать себя относительно болезни». В полном соответствии с трудом Гиппократа «Об эпидемиях» ученые уведомили короля о том, что: «…в Индии и в странах великого моря, небесные светила, которые борются с лучами солнца и с жаром небесных огней, оказывают специально их влияние на это море и сильно борются с его водами. От того рождаются испарения, которые помрачают солнце и изменяют его свет в тьму… солнце и огонь действуют так сильно на море, что они вытягивают из него большую часть вод и превращают эти воды в испарения, которые поднимаются в воздух. И если это происходит в странах, где воды испорчены мертвыми рыбами, то такая гнилая вода не может быть ни поглощена теплотою солнца, ни превратиться в здоровую воду, град, снег или иней. Эти испарения, разлитые в воздухе, покрывают туманом многие страны. Подобное обстоятельство случилось в Аравии, в части Индии, в равнинах и долинах Македонии, в Албании, Венгрии, Сицилии и Сардинии, где ни одного человека не осталось в живых. То же самое будет во всех землях, на которые будет дуть воздух, зачумленный Индийским морем, пока солнце будет находиться в знаке Льва».
Такое «научное» объяснение причин чумы 1346–1351 гг. оказалось непосильным для менталитета народных масс и властей той эпохи. А вот колдуны стали бедствием для тех и других задолго до «великой чумы».
В 1290 г. по подозрению в коррупции и колдовстве с целью умерщвления отдельных должностных лиц был арестован и осужден Адам де Стратон, канцлер английского казначейства. Важной уликой против него был обнаруженный во время обыска шелковый мешочек, в котором хранились обрезки ногтей, человеческие волосы, жабьи и кротовые лапки, а также другие «дьявольские штучки». По заключению «экспертов», весь этот набор предназначался для «распространения моровых болезней».
Однако индивидуальная «биотеррористическая» деятельность канцлера оказалась пустяком в сравнении с новой, уже более масштабной угрозой. Во Франции в 1321 г. был раскрыт «заговор прокаженных». Версия заговора подтверждалась многочисленными и убедительными для современников «доказательствами». Например, один из свидетелей утверждал следующее: «Мы сами своими глазами видели такую ладанку в одном из местечек нашего вассальства. Одна прокаженная, проходившая мимо, боясь, что ее схватят, бросила за собою завязанную тряпку, которую тотчас понесли в суд и в ней нашли голову ящерицы, лапы жабы и что-то вроде женских волос, намазанных черной вонючей жидкостью, так что страшно было разглядывать и нюхать это. Когда сверток бросили в большой огонь, он не мог гореть: ясное доказательство того, что это был сильный яд».
Но и это еще не всё! Были получены «твердые доказательства» участия в «заговоре прокаженных» еще и евреев. Вокруг «сотрудничества» прокаженных и евреев среди христиан Европы и раньше ходило много слухов, один ужаснее другого. Но теперь властям «достоверно» стало известно, что в Сан-Дени «знаменитый среди своих соплеменников богатый еврей подкупил прокаженных, чтобы те осуществили на месте еврейский замысел». Он дал им рецепт яда, в состав которого входили следующие ингредиенты: человеческая кровь и моча, три вида трав, названия которых виновный не помнил или не желал раскрыть, а также «тело Христово». Согласно другому документу, в состав яда кроме вышеназванных компонентов входили также «гадючьи головы, жабьи лапы и женские волосы», значительно усиливавшие его смертоносное действие. Было ли это на самом деле, европейцев не интересовало. Их гораздо больше беспокоила подоплека «заговора прокаженных». В то время в Европе ходил слух о том, что «король гренадских мавров задумал отомстить христианам и, сговорившись с евреями, погубить христиан. Но евреи, будучи сами слишком подозрительны, обратились к прокаженным и при помощи дьявола убедили их уничтожить христиан. Предводители прокаженных собрали последовательно четыре совета, и дьявол через евреев дал им понять, что так как прокаженные считаются самыми презренными и ничтожными существами, то хорошо бы было устроить так, чтобы все христиане умерли или стали прокаженными».
В 1321 г. еврейские общины в Европе отделались только испугом. Кровавого исхода не случилось, потому что основным объектом ненависти европейцев были прокаженные. Тем не менее, чума или любой другой мор уже не только ожидались в Европе в течение нескольких предшествующих «черной смерти» десятилетий, но были даже известны, как сегодня говорят, их «заказчики» и «исполнители». Отдельные вспышки чумы в Провансе накануне «черной смерти» были объяснены властями тем, что чуму специально завезли из Индии врачи и аптекари-евреи.
С началом эпидемии «черной смерти» в 1347 г. стали распространяться слухи о новом заговоре. По всей Европе пошла молва, что евреи были подстрекаемы к этому преступлению посланными им письмами от таинственных старшин из Толедо в Испании. В мае 1348 г. в трех городах Франции начались еврейские погромы, однако тогда они еще не носили всеобщего характера. Ситуация ухудшилась осенью, когда в Шильоне (городок у Женевского озера) врач-еврей Балавигнус под пытками признался инквизиторам в том, что он и несколько членов еврейской общины — Якоб Паскатэ из Толедо, Пеэрет из Шамберли и некий Абогет – приготовили ядовитое зелье, способное вызывать чуму. В его состав входили весьма зловещие ингредиенты: сердца христиан, пауки, ящерицы, человеческое мясо и освященные гостии. Злоумышленники сознались в том, что они высыпали полученный порошок в реки и ручьи, из которых христиане брали воду. Возмездие было суровым: Балавигнуса и его сообщников сожгли на костре во дворе Шильонского замка (резиденция герцогов Савойских).
Весть о «еврейском заговоре», раскрытом в Шильоне, быстро разлетелась по Европе. Многих евреев обвинили в распространении чумы и пытками заставили сознаться в подготовке этого преступления, судили и вместе с не подвергавшимися суду единоверцами сожгли на кострах. Так к ужасам эпидемии прибавились кошмары многотысячных сожжений и избиений еврейского населения. В тех городах Германии, где не было евреев – Магдебурге, Лейпциге, – обвинение в отравлении колодцев было возведено на могильщиков. Но чума продолжала уносить тысячи жизней, маховик паники и массового сумасшествия раскручивался все сильнее.
Появились «еретики», объявлявшие уже самого папу главным виновником Божьего гнева и кары, ниспосланных на мир. Люди, чье сознание помутилось от ужасов чумы, для смягчения Божьего гнева стали сами налагать на себя наказания. Огромные толпы «бичующихся» (флагеллантов) перемещались по европейским городам, распевая псалмы, стегая себя ремнями с железными остриями, повсюду грабя и убивая евреев. Папство, на словах осудившее еврейские погромы, не могло позволить, чтобы паства вела оголтелую пропаганду против самого Святого Престола. В течение года с флагеллантами было покончено методами, естественными и законными для того времени.
Врач времен черной смерти. Во времена «черной смерти» эмпирически был разработан противочумный костюм, напоминающий современный. Его конструкция отражает сосуществование миазматических и контагионистических представлений о распространении чумы. В «клюв» помещались ароматические вещества — считалось, что они не давали проникнуть миазмам в легкие человека. Плотная одежда, перчатки, очки предохраняли от контагия.
В тоже время у врачей появилось интересное наблюдение – люди каким-то образом передавали болезнь друг другу. Сегодня, основываясь на современных знаниях эпидемиологии чумы, механизм этого явления можно объяснить. «Черная смерть» давала много легочных случаев болезни, и благодаря им чумная палочка распространялась среди людей воздушно-капельным путем. Современники чумы пришли к мысли возможности «прилипчивого заражения» посредством какого-то вещества. В понимание причин развития эпидемий был добавлен вполне материальный «контагий», то есть некое ядовитое вещество, способное передаваться от заболевшего человека к здоровому – как непосредственно, так и через предметы, находившиеся в общем пользовании. Людей, заболевших во время эпидемий чумы, стали считать заразными и отделять от здоровых. А в охваченных чумой городах появились первые биотеррористы, или, как их тогда называли, «сеятели чумы», либо «демоны эпидемий», по разным причинам заинтересованные в распространении чумы. Попытки вызвать эпидемии («поветрие») посредством миазмов («дурного запаха») еще имели место. Но для достижения своих целей злоумышленники уже активно использовали контагий.
Осенью 1530 г., во время эпидемии чумы, в больницу Женевы был доставлен местный мошенник Михаил Каддо. Чумой он не болел, но, пытаясь выпутаться из очередной неприятности, был вынужден притвориться заболевшим. В больнице ему понравилось: за ним был хороший уход, его кормили и кроме микстур давали еще и вино. Каддо сообразил, что эта жизнь не может продлиться более сорока дней, по истечении которых его спровадят из больницы, и придумал средство, как задержаться в больнице. С этою целью он убедил надзирателя де Фосижи поддерживать чуму в городе.
Что бы у властей Женевы была уверенность в том, что чума по-прежнему свирепствует в городе, злодеи решили отравлять или иным образом ускорять смерть выздоравливающих пациентов госпиталя. Потом они догадались вырезать бубоны из тел покойников, высушивали их, измельчали в порошок и, смешав его с другими составами, давали больным под видом лекарства. Этим же порошком они посыпали вышитые носовые платки, красивые подвязки и тому подобные привлекательные вещи. Каддо разносил и разбрасывал их ночью по городу, выбирая преимущественно дома, где предвиделась богатая нажива, и даже натирал чумным порошком дверные замки. По замыслу негодяев, утром, когда слуга или служанка выходили из дома, им должны были броситься в глаза красивые вещи, и через них чумной контагий должен был попасть в богатый дом и вызвать смерть его хозяев. В действительности такой способ распространения чумы неосуществим. Но чума в Женеве продолжалась по своим причинам, и приносила выгоду Каддо, надзирателям, священникам, фельдшерам и сиделкам чумного госпиталя.
Но «сколько веревочке не виться…». Каддо подвела его репутация. Обнаглев, он стал подбрасывать свои свертки не только ночью, но и днем, в чем и был замечен хорошо знавшими его людьми. Каддо схватили и посадили в тюрьму, где синдики (в то время должностные лица, ведущие судебные дела) вместе с другими должностными лицами города учинили ему допрос и потребовали объяснить, что находится в подброшенном им свертке. Он стал путано объяснять, что в брошенном свертке была материя из раны, бывшей у него на ноге. Когда же у него спросили, с какою целью он это сделал, Каддо ответил: «Над моей раной насмехались, и я хотел наказать насмешников». Синдики не удовлетворились этим ответом и развязали ему язык пытками. Тогда Каддо обличил надзирателя, сиделок и фельдшеров, а также рассказал, с помощью какого предохранительного средства они могли прикасаться к больным чумой, не подвергая себя опасности.
Правительство немедленно распорядилось арестовать его сообщников. Их допросили, организовали очные ставки, некоторых пытали. Все они дали признательные показания, совпадавшие в деталях. В тюрьме заключенные дожили до Пасхи, а затем их казнили, но не всех одновременно и не в один день. Перед казнью их возили на телеге по всему городу привязанными к столбу и обнаженных до пояса. Палач поддерживал на телеге огонь, в котором калил щипцы, и с их помощью на каждом перекрестке вырывал из тела «сеятеля чумы» кусок мяса. После того преступников привозили на площадь Моляр и отрубали головы на эшафоте. Тела же их четвертовали, затем части тел выставляли в различных местах Женевы для предостережения других потенциальных «сеятелей чумы». Избавили от мучений только сына больничного надзирателя, которому, учитывая его молодость, сразу отрубили голову. В распространении чумы он не участвовал, но признался, что умеет составлять микстуру отца, и его лишили жизни «не ради мести, но чтобы помешать распространению зла».
Этот задокументированный случай отличается от попыток распространения чумы, приписываемых евреям и прокаженным во время пандемии чумы «черная смерть». Два века контагионистических представлений о распространении чумы не прошли даром для людей с бионегативным мироощущением. Заговорщики в Женеве действовали более осмысленно. Они подбрасывали людям не колдовские ладанки, заполненные головами ящериц и лапками жаб, а вещи, пропитанные гноем, извлеченным из чумных бубонов, то есть пытались привести потенциальных жертв к контакту с чумным контагием.
Павел III — Папа Римский (1534-1549). Поддержал учение Фракосторо о контагии по политическим соображениям
В популяризацию учения о «контагии и прилипчивом заражении» вмешалась большая политика. Учение, даже не предполагавшее знания подлинных механизмов распространения чумы, а построенное лишь на аберрации творимого ею ужаса, потребовалось папе Павлу III (1534–1549) в качестве инструмента для политического шантажа.
Понтифику нужно было найти предлог для перевода Вселенского собора из протестантского Тридента (Южный Тироль) в католическую Болонью. Запуганные Павлом III члены собора поспешили оставить город и собрались в 1547 г. в относительно благополучной в отношении чумы Болонье, и, главное, подальше от настойчиво требовавшего серьезных уступок протестантам германского императора Фердинанда I. Павлу III удалось сохранить систему безусловного повиновения Святому Престолу, одновременно он санкционировал своею непогрешимостью логически непротиворечивое учение итальянского ученого Джироламо Фракасторо о прилипчивости «контагия». Инквизиция, в свою очередь, поддержала это учение кострами и страхом.
Джироламо Фракасторо (Fracastorius). Судьба его учения была на удивление удачна. Благодаря покровительству Павла III Фракосторо не пришлось ни проталкивать его, ни отстаивать, ни, даже, за него отсиживать. По его определению, «контагий - это тождественное поражение, переходящее от одного человека к другому. Поражение совершается мельчайшими и недоступными нашим чувствам частицами и начинается с них». Под контагиями он понимал и особый вид болезней, которые характеризуются передачей заболевания от больного человека здоровому. Такое простое понимание механизмов распространения инфекционных болезней приобрело популярность в начале ХХ столетия, после открытия микроорганизмов. Их отождествляли с контагием и считалось, что вызвать эпидемию можно лишь путем распространения микроорганизмов через воду, воздух, продукты питания и другими подобными способами. Поэтому создание биологического (бактериологического) оружия его первым апологетам представлялась весьма простой задачей: надо только наработать некоторое количество контагия (т. е. микроорганизмов) и распространить их среди войск и населения противника, а дальше эпидемия уже будет развиваться сама собой, передачей контагия от больного человека здоровому.
Титул книги Фракасторо "О КОНТАГИИ, КОНТАГИОЗНЫХ БОЛЕЗНЯХ И ЛЕЧЕНИИ" . Издана на русском языке в 1954 году в под ред. академика К.М. Быкова.
Само же учение о контагии оказалось очень живучим. Оно присутствует во всех грязных аферах последнего времени, когда население терроризируется страхом перед эпидемиями. 23 февраля 2003 года, за месяц до нападения США на Ирак, госсекретарь США Колин Пауэлл выступил на специальном заседании Совета Безопасности ООН, держа в руках пробирку с якобы бактериологическим оружием, способным убить миллионы людей, и которым обладает теперь «кровавый диктатор» Саддам Хуссейн. В то время глобальных манипуляций с массовым сознанием биологическое оружие подавалось СМИ как контагий, содержащийся в пробирке. Достаточно ее открыть, и будет страшная эпидемия. Эта ложь позволила Западу разграбить нефтяные богатства Ирака.
Следующей глобальной манипуляцией страхом перед эпидемиями стали псевдопандемии птичьего и свиного гриппа. Оказывается, что бы началась новая пандемия, нужен только новый контагий, извините, вирус. А раз появился новый вирус, то давайте денег на новую вакцину, и лучше без тендера, ведь вирус уже на пороге и заглядывает в дверь. Все наработки по эпидемиологии гриппа, накопленные в ХХ столетии, в XXI столетии «светилами» отечественной эпидемиологии были брошены в мусорное ведро вместе с таким весьма нематериальным понятием как "научная репутация". Эпидемиология гриппа упростилась до банальной передачи контагия гриппа между людьми.
Старые предрассудки, разумеется, никуда не делись и наложились на контагионистические представления о распространении эпидемий. В 1536 г. в Италии ни у кого не было сомнения в том, что чуму возобновили сорок ведьм, наносивших специальные мази на дверные ручки и косяки, отчего люди вымирали целыми семьями.
Чумные процессы повторились в Женеве в 1545 г., уже с привлечением к ответу колдунов. Один человек под пыткой признался, что намазал ступню повешенного волшебной мазью, после чего натер ею запоры дверей, в результате чего по городу распространилась чума. Кальвинисты стали искать заговор и, разумеется, нашли заговорщиков. В ход пошли суровые наказания: у осужденных за распространение чумы мужчин щипцами срывали с костей плоть, осужденным женщинам отрубали перед сожжением правую руку. С особым пристрастием пытали и допрашивали бедняков «дурной репутации», чтобы выяснить, не содействовали ли они распространению чумы. Тех «негодяев», которые отказывались признать свою вину, приковывали к стене и оставляли умирать. Не менее 43 человек тогда обвинили в распространении чумы, 39 из них были казнены.
Порой вся эта фантасмагория доходила до абсурда. В марте 1545 г. женевский палач Леон Грранжиат (Jean Grranjat) по обвинению в распространении чумы казнил… собственную мать. Скромный муниципальный служащий сделал все так, как требовал закон: сначала он отрубил матери правую руку, а потом сжег заживо. Однако вспышки чумы повторялись, что свидетельствовало о плохой работе инквизиции. Реформатор церкви Жан Кальвин сетовал по этому поводу: «Тем не менее конспираторы не прекращают покрывать дверные замки своей мазью. Смотрите же, какие опасности нас окружают».
Сожжение ведьм. Деревянная гравюра шестнадцатого столетия, изображающая трех ведьм, сжигаемых в горах Гарца в Германии.
Чума воспринималась современниками как террор «сеятелей чумы». Их целенаправленно ловили и уничтожали. В 1567–1568 гг. в Женеве казнили 13 «сеятелей чумы», но они не переводились. В 1571 г. казнили еще 36 человек. В том же году городской врач Жан- Антуан Саразен издал трактат о чуме, в котором он подтверждал, что эпидемия являлась делом рук «сеятелей чумы». В Шамбери (город во французском департаменте Савойя) в 1572 г. патрули получили приказ стрелять в разносчиков заразы. В Фосиньи в 1571 г. по этому обвинению пять женщин были сожжены, шесть отлучены от церкви.
В 1580 г. на юге Франции, в Эксе (Прованс), был «разоблачен» очередной «еврейский заговор». Власти «выяснили», что причиной эпидемии чумы стал яд, которым евреи натирали дверные молотки.
Милан пережил страшное испытание «злонамеренно вызванной» чумой в 1630 г. Люди были уверены, что на стены и двери общественных зданий и частных домов было нанесено ядовитое вещество. В городе упорно поддерживались слухи, что этот яд изготовлен из змей и жаб, слюны и гноя больных чумой. Конечно, такую отраву могли приготовить только по внушению дьявола те, кто вступил с ним в сговор. И бдительные граждане регулярно обнаруживали «союзников сатаны».
Достоверна трагическая кончина миланского комиссара здравоохранения Пьяцца и цирюльника Мора, обвиненных в том, что они обмазывали стены и двери подозрительным жирным желтым веществом. В Милане в 1630 г. была установлена монументальная колонна с надписью на латинском языке: «Здесь, на этом месте, некогда стояла лавка цирюльника Джанджакомо Мора, вступившего в сговор с комиссаром здравоохранения Гульямо Пьяцца и другими во время страшной чумы, и посредством смертоносной мази, которую они повсюду наносили, истребили множество народу. Посему они были объявлены сенатом врагами родины. Их пытали каленым железом, переломали кости и отрубили правые руки. Затем четвертовали, а через шесть часов умертвили и сожгли. Чтобы не осталось никакого следа от этих преступников, их имущество было продано с торгов, а прах брошен в реку. И чтобы люди помнили об этом событии, сенат повелел снести дом, в котором замышлялось преступление, и на его месте воздвигнуть Колонну позора. Сторонись, сторонись, честный гражданин, из страха вступить на эту опозоренную землю. Август 1630 г.» Колонна простояла до 1778 г., напоминая, что люди, замышляющие преступление против родины, заслуживают самого сурового наказания.
По утверждению писателя Д. Дефо (1722), среди врачей, наблюдавших Великую лондонскую чуму 1665 г., шли споры о причинах появления уже другого явления — людей, старавшихся передать свою болезнь здоровым согражданам. Некоторые из врачей утверждали, что причина такого поведения кроется в самой сущности чумы. Каждый больной одержим злобой и ненавистью к окружающим. Вредоносность болезни не только проявляется в физических признаках, но искажает саму природу человека, подобно ворожбе или дурному глазу, или подобно тому, как ведет себя взбесившаяся собака, которая до болезни была добрейшим животным, а теперь кидается и кусает любого, кто попадается ей на пути, включая тех, к кому раньше была очень привязана. Другие врачи относили это явление на счет испорченности человеческой природы.
Твердая уверенность в «прилипчивости» контагия привела к тому, что с целью убийства людей злоумышленники стали использовать одежду больных опасными инфекционными болезнями, либо людей, бывших с ними в контакте. В XVII в. популярным орудием дистанционного убийства стала одежда и вещи больных натуральной оспой. Некоторые русские историки утверждают, что именно таким способом был убит малолетний российский император Петр II. После его смерти от натуральной оспы династия Романовых по мужской линии оборвалась, и, по сути, в России произошел государственный переворот, приведший к власти Брауншвейгскую династию в лице Эрнеста Иоанна Бирона.
В июне 1763 г. сэр Джефри Амкерой послал полковнику Генри Буквиту, командующему войсками в Пенсильвании (США), письменное предложение об «изобретении способа распространения оспы среди недружественных индейских племен», угрожавших форту Питту. В своем ответе от первого июля Буквит сообщил, что он предпринял попытку зара-зить одеяла, которые могли попасть в руки индейцев. На следующую весну оспа широко распространилась среди индейцев, и были случаи смерти в племенах минго, делавер и шони.
В 1863 г. в Вашингтоне контрразведкой северян был задержан доктор Блекберн, врач конфедератов и в будущем губернатор штата Кентукки. Он попытался вызвать вспышку натуральной оспы и желтой лихорадки в войсках северян, продавая военнослужащим одежду больных людей. Был доказан, по крайней мере, один случай гибели офицера северян от натуральной оспы, носившего одежду, купленную у Блекберна. Однако вызвать таким способом вспышку желтой лихорадки доктору не удалось по причинам, ставшим известными уже в наше время.
В целом же попытки вызвать вспышки инфекционных болезней, предпринимавшиеся до открытия микроорганизмов, как правило, оказывались неудачными, за исключением тех редких случаев, когда среди высоковосприимчивых к оспе людей распространялась одежда оспенных больных. Однако учение о «контагии и прилипчивом заражении», сформировавшееся после пандемии «черной смерти», не только составило важный этап в развитии эпидемиологи, но и легло в основу разработки подходов к ведению бактериологической войны, реализованных уже в ХХ в. Оно до сих пор присутствует в беспокойных умах тех, кто ищет «дешевое, но мощное оружие бедных».
Источник: supotnitskiy.ru.
Рейтинг публикации:
|
