|
Что-то было не так, потому что головы летчиков, торчащие над открытой
кабиной, были обращены назад. Выражение лиц было скорее растерянное, нежели
злое, но короткие резкие фразы, которыми они обменивались, произносились так
тихо, что было ясно - энергетика их явно превышает порог допустимости.
Варвара закрутила головой, стараясь отыскать предмет их внимания, и конечно
увидала своего зверя, который с неослабевающим упорством шел по правой
кромке скал, ограждающих перевалочную площадку, и высота этой кромки
равнялась по меньшей мере трехэтажному дому. Сзади визжали тормоза, колонна
скучивалась, как стадо мастодонтов, но из всей этой свалки, затененной
облаком пыли и гари, настырному животному было нужно что-то одно, и он
метался по самому краю, пригибая голову и кося глазом на людей.
Космолетчики высыпали на дорогу, шофер тоже, но из-за пузатого
контейнера Варваре не было видно, что у них такое в руках. Только бы они не
начали снова палить, как вечером, а то этот дурень совсем обезумеет и
сорвется с такой высоты, потеряв голову, - вон как мечется, словно в
клетке...
И точно в ответ на ее мысли олень замер. Он стоял как раз над кабиной
второго грузовика, медленно закидывая назад голову, словно ее оттягивал
белоснежный куст тяжелых рогов. Этот нескончаемый, глубокий вдох длился
целую вечность, и еще секунду, не больше, олень смотрел прямо на солнце,
потом, как пловец на трамплине, он спружинил на задних ногах и великолепным
толчком выбросил свое угольно-черное тело прямо в утреннюю голубизну.
Половину своего воздушного пути он пролетел плавно, неторопливо
распрямляя передние ноги, как будто собираясь едва коснуться земли и
помчаться дальше такими же исполинскими, замедленными прыжками. Но на
середине полета он вдруг утратил какой-то внутренний стержень, и, весь
изломавшись, судорожно раскидывая ноги и конвульсивно мотая головой,
пролетел в каких-нибудь двух метрах над Варварой и с жутким грохотом рухнул
у правого борта головной машины.
Варвара спрыгнула с подножки и остановилась: подойти к ЭТОМУ у нее не
хватило духа. Подбежали летчики; шофер суетился, наклоняясь, отскакивая и
отчаянно жестикулируя. Потом все выпрямились и замерли, наклонив головы.
Сзади к Варваре подошел еще кто-то, из последних машин, тоже замер, так что
и дыхания не было слышно. Шофер первым встряхнулся, безнадежно махнул рукой
и полез к себе в кабину. Летчики отошли в сторону, головной грузовик
внезапно взревел и начал пятиться, занося задние колеса влево. Теперь перед
Варварой целиком открылось то, чего она так не хотела видеть: бесформенная
угольная туша и фарфоровые брызги рогов... Грузовик фыркнул, притормаживая,
бампер со скрежетом развернулся и превратился в сверкающий бульдозерный щит.
Девушка закусила губы и резко повернулась к тому, кто подошел сзади, и,
задохнувшись, замерла, забыв в этот миг даже про своего оленя.
В шаге от нее высилась двухметровая асфальтовая горилла.
Она была точно такая же, как в каталоге Сусанина: зеленовато-серая,
бесшерстная, тупо уставившаяся в одну точку. Варвара осторожно повернула
голову, глянула через плечо на летчиков; те стояли в тени, у самой стены, и
удрученно, но без малейшей тревоги наблюдали за происходящим. Видимо,
отталкивающая образина была для них не в диковинку.
Бульдозерный блок грохнул о дорожные плиты, и каменная масса, спеченная
плазменным путеукладчиком, ответила, глухим скрежетом. Словно разбуженная
этим звуком, обезьяна качнулась, мерно зашагала вперед, и девушку едва не
задела ее массивная лапа. Варвара профессионально насторожилась: привыкшая
чутко улавливать специфику движения каждой лесной твари, она почувствовала
что-то противоестественное, и эта неестественность была не сопоставима ни с
кем из зверей.
Ей показалось, что мимо проплыла тугая, серая... пустота.
Варвара встряхнулась, отгоняя наваждение и призывая на помощь все, чему
ее учили в лаборатории экспериментальной таксидермии, и в первую очередь -
здравый смысл. Объяснение аномалии тут же нашлось: у этой зверюги абсолютно
отсутствовали дифференцированные мускулы. Вероятно, их попросту скрадывала
невероятной толщины жировая прокладка, недаром в приложении к каталогу
Сусанин писал, что, в отличие от своих земных собратьев, эти гориллы не
реагировали на усыпляющие ампулы.
Между тем обезьяна, почти не нагибаясь, обхватила оленье тело за шею и
без малейшего усилия поволокла вперед свою многопудовую ношу. Одной лапой,
между прочим. Дойдя до широкой трещины, она принялась так же деловито и без
видимого напряжения заталкивать оленью тушу туда. За трещиной начинался
обрыв, откуда послышался треск ломающихся сучьев, скрежет кости по камню, -
и все бесследно исчезло; только бурая, мгновенно запекающаяся на солнце
полоса перечеркивала дорожные плиты. Обезьяна наполовину влезла в щель - не
то меланхолично следила за падением оленьего тела, не то раздумывала, не
исчезнуть ли и ей в том же направлении. Она стояла бы так еще долго, но
откуда-то из-под машин послышался визг, посвистывание и топоток.
- Не двигайтесь! - встревоженно крикнул штурман Варваре.
Предупреждение, собственно говоря, было излишним: инстинкт охотника,
явно не исчезнувший в ее генетической памяти под давлением цивилизации,
подсказывал, что следует затаиться, хотя и сейчас она не чуяла никакой
опасности для себя.
Визг и топотанье принадлежали целой стае крупных, почти земных сурков,
которые вынырнули из-под грузовиков и энергичной иноходью устремились к
обезьяне. Они облепили ее задние ноги, повисли на передних лапах, и было в
их суетне что-то забавно-трогательное, что-то от взаимоотношений птенцов и
птичницы-кормилицы. Обезьяна попятилась, стараясь не раздавить ненароком
нахальных приставал, кого-то погладила, потрепала по шерстке, потом
развернулась, точно линейный корабль среди лодчонок, и флегматично зашагала
обратно, к хвосту колонны, а сурки торжествующе свистели и старались куснуть
ее за пятки.
Временами им это удавалось.
Странная компания достигла последней машины, провожаемая настороженными
взглядами людей, просочилась между контейнером и стеной и исчезла в глубине
тоннеля. Если бы не чудовищная, нелепейшая трагедия, разыгравшаяся на этом
самом месте десять минут назад, можно было бы помереть со смеху. Но никто
даже не улыбнулся - летчики облегченно вздохнули и разом кивнули Варваре,
словно они все время опасались, не сделает ли она чего-то недопустимого. И
снова все невольно взглянули в сторону расщелины, к которой вел бурый,
шелушащийся на солнце след.
- Ну долго вы там?.. - крикнул шофер из своей кабины. Летчики медленно
пошли к нему. Приглушенные было моторы ожили, и колонна покатилась с
перевала, виляя по серпантину и нацеливаясь прямо в циклопические ворота
Пресептории.
x x x
На первом этаже что-то громыхнуло, и Варвара торопливо сбежала вниз по
винтовой лесенке. Так и есть - посреди прихожей высились два контейнера,
напоминающие здоровенные пластиковые чемоданы. Кибы, значит, постарались.
Произошла небольшая ошибка, и нужно было ее побыстрее исправить.
Девушка выскочила на крыльцо и услышала голос своего шофера. Ей и всего-то
надо было спросить, в какой стороне Амбарная площадь, но желания объясняться
с этим нахалом, с одинаковым мастерством владеющим как баранкой, так и
жердью, у нее не возникло. Она хотела повернуть назад, но тут прозвучало имя
загадочного деда Лероя, да еще и в связи с непонятной гибелью оленя. Она
невольно задержалась на пороге.
- ...это в чистейшем виде синдром Лероя, ошибиться я не мог. Но вот
вопрос: откуда? До сих пор этот синдром возникал только тогда, когда
животное успевало привязаться к человеку. А этого ведь никто даже не
погладил...
На душе у Варвары стало муторно, заскреблись невидимые коготки
подозрения в собственной вине.
- Видно, уродился таким привязчивым... И что, хорош был? - спросил
удивительно полнозвучный женский голос.
Варвара вытянула шею, пытаясь заглянуть за угол, но увидела только
легкий край сиреневого платья.
- С ума сойти, до чего хорош!
И в словах этого парня была такая искренняя боль, что Варвара чуть было
не простила ему все его грехи.
- Метра два в холке, рога - еще полтора и чуть ли не светятся; одним
словом, иллюстрация к легенде о Губерте, покровителе охотников. Я сам чуть
не заплакал.
- Вот уж в это трудно поверить... Ты - и слезы! А к зверюге надо было
вовремя применить строгие меры, вплоть до...
- Да применил я, еще на космодроме. Видно, мало. Только рядом мой новый
молодой специалист стоял, смущал меня.
- Ну и как сей молодой специалист?
- Да крепенький. Впрочем, сама увидишь. Смугленькая, усатенькая, в
штанах и ножик на поясе.
- Какой еще ножик? - изумилась сиреневая.
- Столовый, надо полагать.
Этого Варвара стерпеть уже не могла.
- Извините, - сказала она, спрыгивая с крыльца, - где я смогу найти
свой багаж?
- Личный багаж я велела отнести на вашу половину, - проговорила
обладательница миланского контральто. - Разве вы не видели? Но прежде всего
давайте познакомимся: Кони.
Рука у нее была полной, но удивительно легкой. И все ее большое тело
напоминало три легких шара, подымающихся друг над другом. Идеально круглое
лицо, обрамленное черными волосами. Круглые брови, круглые глаза. Совершенно
непонятно, каким образом вся эта геометрия создавала впечатление редкостной
и яркой красоты. Шемаханская царица средних лет, да и только.
- Варвара, - намеренно скупо представилась девушка.
- Вот и прекрасно, Варюша...
- Варвара. Не терплю нежностей.
- Тогда мне будет с вами трудновато: я - человек нежный.
- Не обращай на нее внимания, Кони, - вмешался наблюдавший за этой
сценой шофер. - Это просто маленькая мохнатенькая кобра. Подарок судьбы мне
персонально.
- Ну, с судьбой мы как-нибудь договоримся, - не без высокомерия
обронила Варвара, - тем более что она определила меня в биоэкспериментальный
сектор, а не в автохозяйство. Так что постараюсь, чтобы наши судьбы впредь
не пересекались.
- Ну, я ж сказал тебе, Кони, - сколопендра...
- Кстати, сами вы мне до сих пор не представились. Если при этом вы
проявите столь же глубокие познания в энтомологии...
- Деточка, я - Сусанин, ваше непосредственное начальство. Хватит с вас
энтомологии на первый случай?
"Нет, надо было мне оставаться на Большой Земле, - с отчаянием подумала
Варвара. - Там бы я сейчас попросту удрала. А куда, спрашивается, я денусь
тут?"
Но луноликая Кони спасла положение.
- Чего-то я недопонимаю, - развела она кисейными рукавами. - Эта юная
строптивая дама - радиооптик. Зачем она тебе?
- Потому что она, по совместительству, и долгожданный чучельник, и
специалист в практической голографии. То, что я и просил. Но к сожалению,
она не дед, как я надеялся.
- Так вы действительно таксидермист? - былая нежность во взгляде Кони
сменилась настороженным любопытством.
- Действительно. - Варвара уже привыкла к тому, какие эмоции вызывает
ее достаточно экстравагантная профессия. - Мне предстоит создавать
зоологический музей Земли Тамерлана Степанищева - голографические
экспозиции, чучела, муляжи...
- Варюша, все это завтра! А сегодня вы прибыли удивительно кстати -
прямо на праздник, а они у нас так редки! Переодевайтесь, и в шесть вечера
прошу быть за общим столом. Да, забыла предупредить: мы накрываем под
Майским Дубом.
Варвара мысленно представила себе атлас растительности Тамерланы -
ничего похожего на дуб там не наблюдалось.
- Хорошо, - сказала она, - но все-таки называйте меня Варварой. А
переодеваться мне не во что, в тех контейнерах, которые доставлены ко мне в
домик, мои роботы. Поэтому меня и интересовала Амбарная площадь, куда
сгрузили остальное.
- Ой, бедная вы моя, боюсь, что в эдакой свалке вы так быстро ничего не
отыщете! Впрочем, новичкам везет.
- Кони, - проговорил Сусанин обычным своим деловым тоном, в котором не
было места шутливым интонациям. - Проводи молодого специалиста, а то ей и
так хватило местной экзотики: мандрила асфальтовая, молнии шаровые...
Сполохов не хватает.
- Вчера, когда вы сели, над перевалом такое воссияло! Девушка невольно
припомнила переливчатое зарево, выросшее за горами в ответ на ракетную
пальбу, но промолчала.
- В янтарную лужу мы еще влезли, перед самыми воротами Пресептории, -
продолжал Сусанин. - Так далеко эта живность еще ни разу не заползала. Я,
как мы только въехали, осмотрел колеса - ни малейших следов...
- Осмотрел или провел анализ?-встрепенулась Кони.
- Ну ты и вопросы задаешь! Проанализировал. И снова подумал: уж не
мираж ли? Ведь ни единого следа, ни клеточки! Подозреваю, что даже ни единой
молекулы... Знаешь, есть идея: если в качестве ловушки приспособить...
- Постой, Жень, - Кони глянула на Варвару, с тревожной пытливостью
старавшуюся понять, о чем идет речь, и мгновенно вернулась к прежней
пленительной беззаботности. - Ну, не будем же мы решать эту проблему прямо
тут, на улице! Тем более что перед нами сейчас более актуальная задача:
добыть для Вареньки вечерний туалет. Тут уж, прости, Сусанин, не до тебя,
встретимся под Дубом. Итак, бежим на Амбарную - если контейнеры уже
разобраны, то это здорово усложнит поиски, если же нет...
И она потащила девушку за собой со скоростью, которую трудно было
ожидать при ее комплекции вкупе с высоченными трехгранными, как стилет,
каблуками. Прямая улица, образованная двумя рядами одинаковых двухэтажных
коттеджей, наводила на мысль о том, что база была рассчитана на гораздо
большее число людей, чем работало здесь сейчас, и Варваре еще раз
припомнился вопль сусанинской души: "Специалистов, специалистов, и именно по
дальним планетам!" Почувствовав внутренний импульс пробудившейся совести,
Варвара чуть было не остановила свою спутницу и не попросила ее указать на
биоэкспериментальный корпус, но на сияющем лике очаровательной Кони (и как
ее зовут на самом деле?) отражалась такая детская предпраздничная радость,
что у нее не хватило духа снова заговорить о работе.
По правде сказать, было и еще одно: море. Оно угадывалось где-то совсем
близко, и за прыжок с трехметровой вышки она сейчас, не задумываясь, отдала
бы все праздники мира.
Между тем улица, монотонно отсчитав десятка три домов, закончилась
стойбищем уже знакомых контейнеровозов. Собственно говоря, никакой Амбарной
площади, а тем более амбаров, здесь не было и в помине, а просто довольно
значительная территория вдоль древней стены была занята гаражами, складскими
бастионами, аккумуляторными колодцами и стойлами кибов. И между всем этим
громоздились небрежно набросанные монолиты, вытесанные из цельных скал много
тысячелетий тому назад. Время строительства гигантского комплекса, кем-то
случайно названного Пресепторией, никто точно не определял, и эти монолиты
можно было принять и за блоки для контрфорсов, и за развалины циклопических
амбаров - в скудной литературе по истории Тамерланы их осторожно именовали
"руинами". Пока до них никто не дотрагивался - руки не доходили; глубинное
зондирование уныло констатировало, что внизу под ними тоже нет ничего
интригующего.
Несколько человек суетилось возле контейнера с алой четверкой на
дверце, все остальные потрошили кибы, и было очевидно, что дело у них
находится в самой безнадежной фазе, то есть максимум выгружен, но минимум
разложен строго по местам.
- Опоздали маленько, - сокрушенно заметила Кони. - Так как же быть? Я
предложила бы вам любое из своих платьев, но боюсь, что вместе с собой вам
пришлось бы засовывать в него и своих роботов, и еще осталось бы место.
- А у вас роботов приглашают к столу?
- Думаю, что при нашем демократизме к ним относились бы
по-человечески... если бы они вообще существовали на Степаниде. Беда в том,
что они дороговаты в обращении - тут им и робомеханики, и психотехники, и
вариопрограммисты требуются... Одним словом, семь нянек на каждую единицу.
Кибы проще - валяются где попало, и никаких обид. И чиним сами, своими
руками.
Варвара не удержалась, вскинула уголки пушистых бровей. Кони
засмеялась, помахивая пухлыми ладошками:
- Нет, нет, не этими. Я ведь тут состою в телятницах, так что мы с вами
будем работать рядышком, под начальством уважаемого Евгения Илановича
Сусанина, от которого я вас обязуюсь по мере сил защищать, тем более что вы
мне очень нравитесь...
Варвара насупилась и изо всех сил прикусила язык.
- ...уже хотя бы тем, с каким мужеством вы воздерживаетесь от лишних
вопросов. Это вы молодец. Наша Степушка - только на первый взгляд планета
как планета, разве что моря коричневые да по вечерам все в золоте червонном.
А если копнуть поглубже, то будет это сплошная сказка, без конца и без
начала, так что каждый открывает ее на своем месте и читает по собственным
способностям. Вот так. Но что же нам все-таки делать с вашим вечерним
облачением? Спросить у кого-нибудь из лаборанток-маринисточек, там найдутся
примерно таких же габаритов...
Варвара категорически замотала головой. Уж лучше чехол от робота, чем
чужое платье.
Другое дело - рубаха...
Это была светлая мысль.
- А белой рубашки у вас не найдется? Обычной, мужской?
- Что может быть проще! - Кони стремительно повернулась на каблуках - и
как только они, сердечные, выдерживали! - Киб! Найти коттедж шесть "С",
взять в стенном шкафу белую рубашку, доставить мне. Да выбери ту, что новая
и получше накрахмаленная! - крикнула она уже вслед посыльному кибу, который
метнулся по улице со скоростью, приближающейся к звуковой. - Рубашку мы,
считайте, уже достали. А сейчас знаете что? Идите-ка да выкупайтесь с
дороги. Вот так, прямиком мимо трапезной, а там ступеньки. В море безопасно.
Купальник есть?
- На мне.
- Впрочем, сейчас там никого нет, одни аполины, заодно и познакомитесь
- это ведь почти наши сотрудники. Ну, счастливо!
Варвара посмотрела на нее с благодарностью, граничащей с восторгом, а
это по ее-то характеру ой как дорого стоило. Но продвинуться к морю ей
удалось едва ли на десять шагов. От шумливой кучи людей и кибов, потрошивших
четвертый контейнер в поисках шампанского (одни кибы сделали бы это впятеро
быстрее), отделился некто долговязый, как аистенок. Варвара со вздохом
отметила, что у него прямо-таки на лице написано, какой он фантастический
болтун. И он не замедлил это подтвердить:
- Степуха миа, кого я вижу! Новенькая, и прехорошенькая притом!
Позвольте представиться: Солигетти, застенчивый гений.
- Норега.
- Что вы делаете сегодня вечером?
- По-моему, я приглашена на свадьбу. А вы?
- Четыреста чертей и спаржа в майонезе, совершенно забыл! В таком
случае, куда вы направляетесь сейчас?
- Купаться.
- Разрешите...
- У меня нет купальника.
- О пульсары небесные, мигалки запредельные! Миллион килопарсеков
извинений! Но уж вечером...
Она бесцеремонно повернулась к нему спиной, удивляясь тому, насколько
может утомить трехминутный разговор с невоспитанным человеком. На сей раз ей
удалось пройти шагов двадцать. За пустым контейнеровозом ей открылось весьма
причудливое строение с широкими воротами в стиле пряничного терема, стены
которого были расписаны под примитивную каменную кладку. На каждом условном
камне виднелся рисунок или надпись, и какой-то убогий киб-инвалид всего с
пятью конечностями торопливо закрашивал эти художества, орудуя четырьмя
кистями сразу. Сбоку от резной арки недвусмысленно просматривался не злой,
но довольно точный шарж на Кони вкупе с двумя истинно академическими
личностями; на арке значилось: "ХАРЧЕВНЯ ТРИ СКЕЛЕТА", и даже мусорный бачок
был украшен затейливой вязью, провозглашавшей, что "Наши отходы - самые
отхожие во Вселенной". Во всем этом чувствовался стиль и дух скромного
гения, и Варвара мысленно пожелала колченогому кибу завершить работу к
началу застолья.
Из-за покачивающейся створки ворот виднелась стойка, с которой
свешивалась пара безжизненных щупальцев.
- Новенькая, - произнесли за ее спиной негромко и в высшей степени
удовлетворенно. - Только что прибыла со всеми этими невежами. Последние,
естественно, не накормили.
Оборачиваться все равно пришлось бы, и Варвара решила, как советовал
Эгмонт, мужественно идти навстречу неминуемой беде, в очередной раз вставшей
на ее пути к морю.
- Имею честь представиться: Артур Келликер, ксеноэколог.
- Варвара Норега... радиооптик.
- Из нашей трапезной изъяты все столы и стулья, но мы можем расстелить
на полу циновку. Какую кухню вы предпочитаете?
- Я - эврифаг, сэр Артур. Поскольку я иду купаться, а обеда не
предвидится, то съем сырую рыбку.
- Вы меня безмерно огорчили, юная леди. А я-то надеялся найти в вашем
лице достойного сотрапезника. В нашей так называемой Пресептории проживает
сто шестьдесят два едока, исключая юного наследника четы Пидопличко, который
не в счет, ибо ему исполнилось едва три месяца. Так вот, ни в одном я не
нашел единомышленника, ибо я придерживаюсь системы средневековой
южноевропейской кухни, которая...
В бессильной тщете отыскать эпитет к упомянутой кухне он развел руками,
и Варвара подумала, что его горбоносый хищный профиль, бесцветные кудри в
едином ансамбле с отвислыми усами и холодный блеск чуть выкаченных
зеленоватых глаз больше подходили бы изголодавшемуся кормчему северного
драккара, нежели пресыщенному и утонченному потомку Гаргантюа.
- И все-таки я оставляю за собой право пригласить вас на печенку
молодого оленя, когда высокочтимое начальство передаст мне лицензию на
кухонные поставки, не вполне объяснимо присвоенные уважаемым Лероем. Я сочту
за честь напомнить о своем приглашении. А что вы делаете сегодня вечером?..
Но Варвара уже не слушала его. Утренний ужас, отступивший перед
пестрыми впечатлениями от нового места - и не просто места, а первой в ее
жизни незнакомой планеты, - обдал ее липким густым жаром. Олень.
Король-олень, выметнувший свое угольно-черное тело в бирюзовую прозрачность
горного утра...
Как могло забыться такое?
И совсем по-иному зазвучали в памяти восторженные слова Кони:
"Наша Степушка - это сплошная сказка, без конца и без начала, так что
каждый открывает ее на своем месте и читает по собственным способностям".
Да, вот тебе и сказка. Вернее, вот тебе и твое место в ней...
Она круто повернулась и, рискуя показаться крайне невежливой, нырнула в
тень зеленой галереи, причудливыми уступами бегущей вниз навстречу шуму и
запаху тамерланского моря.
Она с разбегу выскочила на узенький пляж и остановилась.
Пляж воображения не поражал. Перед нею лежала бухта, ограниченная двумя
далеко выдвинутыми в море горами; левая, благодаря причудам выветривания,
казалась средневековым замком, правая, порядком обезображенная метеостанцией
с грузовым фуникулером, не вызывала никаких романтических ассоциаций. Узкая
дуга галечника пестрела под ногами. Слева над нею, на монолитной и
подозрительно ровной плите, расположились три ангароподобных сочлененных
корпуса биолаборатории. Виадуки стрельчатых пирсов уходили от каждого
корпуса прямо в море. Похоже, что ни прибоя, ни штормов здесь не боялись.
Впрочем, гряда темно-рыжих голых островов, с различной четкостью
просматривающихся вдали, должна была ограждать бухту от шалостей здешнего
Нептуна.
И снова Варвара подивилась тому, что ни сама бухта, ни внутреннее
чутье, которому девушка привыкла доверять как слуху или зрению, не подавали
сигналов тревоги - а она ждала этого сигнала с особенным страхом именно
сейчас, когда до воды остался всего один шаг. Море, небо, скалы - не
прозвучит ли предостерегающее: "Стой, ты ведь не на Земле!" Нет. Тихо
кругом.
Бесшумно погружая ступни в тепловатую воду, она вошла в море. По
колено. По пояс. Вода была какая-то нейтральная, не враг и не друг. Из
глубины тянуло и осторожной медлительностью придонных ползунов, и плескучей
резвостью кого-то сильного и сытого. Сонные золотистые искорки - не то
кусочки янтаря, не то плавучие икринки - мерцали неподалеку, метрах в трех;
Варвара потянулась к ним - не то растворились, не то ушли в глубину. А
поодаль опять заискрились. Ну не все сразу...
Больше озираться она просто не могла. Море тянуло, словно и оно
соскучилось по ней. Тело привычно вошло в экономный, естественный ритм.
Метров пятьсот - и обратно. Ну шестьсот...
В бок легонечко поддали. Варвара изумилась и на всякий случай пошла в
глубину - надо же хорошенько разглядеть того, кто к тебе пристает. У себя
дома она настолько привыкла, что из любой массы купающихся дельфины выбирают
именно ее, что нисколько не удивилась и тут, тем более что и прикосновение
было знакомым, точно в бок тебя ткнули галошей. Она узнала его сразу по
многочисленным рисункам и снимкам, чуть ли не в первую очередь переданным на
Большую Землю, - это был аполин, и не очень крупный - значительно меньше
касатки, с удивительной длинной шеей, делающей его похожим на плезиозавра.
Поглядывая на нее небольшим поросячьим глазком, он ходил кругами над купой
сиреневых водорослей и как-то по-собачьи дружелюбно вилял хвостом. От его
движений из зарослей выметывались разнокалиберные рыбки, и он внимательно
выбирал ту, что поупитаннее.
Наконец выпорхнуло нечто радужное - Варвара не сразу признала морского
фазана, редкой красоте которого в атласе Сусанина было отведено
предостаточно места. Аполин цапнул красавца поперек живота, впрочем не
повредив шести кружевных плавников; подлетел к девушке, галантно переместил
добычу из пасти в правую клешню и неловко преподнес свой дар.
- Спасибо, - сказала она. Пузырьки воздуха вырвались у нее при этих
звуках, и аполин испуганно шарахнулся в глубину. Трусишка...
Варвара вынырнула на поверхность, легла на спину и резким движением
подбросила фазана вверх. Плавники затрепетали, слились в единое радужное
сияние, словно на воду медленно опускалась причудливая японская игрушка, а
потом рыбка сложила свои плавники и крошечной торпедой без всплеска ушла в
глубину. Да, зрелище было редкостное, жаль, камеры с собой не захватила.
Аполин, вероятно, обиженный, что его подарком пренебрегли, больше не
показывался, и девушка без помех проплыла метров четыреста. Оглянулась:
белые полукружья лабораторных корпусов выглядели изящно и совершенно
безлюдно; остальной поселок утопал в пятнистой растительности - оливковое
вперемешку с пурпурным. Ей хотелось, конечно, размяться по-настоящему, но
вдруг на берегу забеспокоятся... Варвара повернула назад.
Но через несколько взмахов совсем еще не уставших рук она скорее даже
не услышала, а почувствовала, что ее догоняют. Изрядная стая аполин шла
весьма странным образом: в середине группировалось несколько животных,
двигавшихся плавно и неторопливо, зато все остальные являли собой самый
беспорядочный эскорт, который носился и взад, и вперед, и по кругу, нередко
совершая трехметровые ориентировочные прыжки. Как только они завидели
Варвару, к ней устремилось сразу пять или шесть крупных самцов, отличающихся
ярко-лиловой полосой вдоль хребта. Все они были гораздо больше, чем ее
давешний знакомец, и тем не менее, явно не соизмеряя свои габариты с
достаточно изящным телом девушки, они повели себя по крайней мере как
старинные и довольно развязные друзья - один даже пристроился рядышком,
задрал хвост и легонечко хлопнул им девушку по спине.
- Но-но, полегче, - сердито крикнула Варвара, - а то еще утопите по
простоте душевной...
Топить они ее, естественно, не собирались, но явно направляли ее
внимание на центральную группу, которая осторожно несла нечто
зеленовато-бурое и бесформенное. Не иначе, как решили преподнести еще один
дар из морских глубин!
Аполины приподняли этот зеленый тючок над поверхностью воды, на Варвару
пахнуло мерзким запахом прелых водорослей, и вдруг она увидела перед собой
растерянную щенячью мордочку с подрагивающими вибриссами. Это был детеныш
ламантина... нет, пожалуй, кого-то покрупнее, но неважно, кого именно,
главное, он совершенно очевидно был новорожденным, и по мутноватой пленочке
на глазенках нетрудно было догадаться, как ему плохо.
- Да держите же его, держите! - Варвара протиснулась между скользкими
тушами аполин и приподняла мордочку звереныша как можно выше, и аполины по
мере сил и понимания подставляли свои диковинные плавники-клешни, помогая
ей.
Звереныш забился, хлебнул воды и заперхал.
- Э-эй, на берегу! - отчаянно закричала Варвара. - Да кто-нибу-у-удь!
Сусанин!
Из крайнего павильона вылетела незнакомая фигура, скатилась по пирсу
вниз, шлепнулась в крошечную лодчонку и издала неопределенный клич. Тотчас
же три аполина ринулись к нему, подхватили какую-то сбрую, свешивающуюся с
борта, и потащили навстречу Варваре со скоростью, которой позавидовал бы и
неплохой катер. По мере того как сей своевременный спасатель приближался.
Варвара рассмотрела, что одет он в стандартный халат, наброшенный прямо на
алые кардинальские плавки, бос, бородат и прекрасен в степени, для мужчины
прямо-таки недопустимой. "Ну вот и погибель моя", - сказала себе Варвара.
- Зелененький, - с тихим восторгом пробормотал бородатый Антиной. - Ну,
давайте, давайте...
Он свесился с кормы, запустил руки в воду; звереныш отчаянно
трепыхнулся и принялся тыркаться в намокший белый рукав.
- Ах ты, дурашка, думаешь, если белое, то обязательно мамино брюхо? -
Он засопел и принялся втаскивать увесистого малыша в лодку. - Тяжеленький,
килограммов на сорок...
Он снова издал переливчатый птичий звук, только уже другой тональности,
и аполины повлекли лодку к берегу. То, что Варвара оставалась в окружении
целой стаи похожих на плезиозавров морских чудищ, его нисколько не
волновало. Лодка ловко прилепилась к пирсу, он вылез и засеменил к
распахнутым дверям биолаборатории, неловко прижимая "зелененького" к животу.
- Похоже, что за меня тут переживать не будут, - сказала Варвара
аполинам. - И правильно сделают. Так что поплыли!
Она выбрала направление на ближайший остров - это было километра четыре
с половиной, так что если пройти всю дистанцию в хорошем темпе, то можно и
поразмяться после нудного сидения в каюте, а потом еще и в грузовике. Она
пошла классическим кролем, который у нее был доведен до предела
элегантности, но у аполин, видимо, отсутствовало эстетическое восприятие,
потому что они без особого восторга проводили ее туда и обратно, не
приближаясь к ней на длину прыжка, но и не теряя из виду. Варвара пожала
плечами - легонько, дабы не выйти из ритма. Обогнула рыжий столпообразный
островок, шелушащийся лишайником и окольцованный исчезающим при ее
приближении плавучим точечным янтарем. Повернула назад. Хватит на сегодня
впечатлений. И разбираться с медовыми пузырьками, и налаживать дружественные
взаимоотношения с вольным братством аполин будем завтра. Сегодня - еще
встречи с сотрудниками.
Аполины, по всей видимости, рассуждали аналогично, потому что, проводив
девушку до берега, они равнодушно вильнули хвостами и отправились по своим
делам, не прощаясь.
На Большой Земле ее дельфины такого себе бы не позволили...
Когда она выползла, наконец, на пляж, тело изнывало от блаженной
усталости. Теперь с полчасика поваляться бы... Только сначала выжать
купальник, а то время к вечеру и отнюдь не жарко.
Варвара огляделась, примериваясь, под какой обрывчик или пирс
сподручнее забраться, и в каких-нибудь ста метрах от себя увидела то
загадочное существо, которое в пресловутом атласе Сусанина именовалось
"асфальтовой обезьяной".
Девушка удивилась.
Во-первых, секунд тридцать назад на этой прибрежной полосе абсолютно
никого не было, а обрыв, подымающийся от галечника к пятнистому кустарнику,
составлял метров пять.
Во-вторых, на территории, ограниченной Древней стеной, никаких диких
животных не должно было находиться. Во всяком случае, по собственной
инициативе они сюда не забирались. Никогда.
В-третьих, эта особь не была голой: тело покрывала великолепная бурая
шерсть, вот только на груди сиял удивительно правильный серебряный круг
величиной с тарелку.
Обезьяна стояла на самой черте прибоя, свесив тяжелые лапы и с какой-то
безнадежностью глядя в морскую даль.
Несомненно, Варвара углядела бы и другие особенности этого
двухметрового меланхолика - хотя бы то, что бронзово-бурое тело гиганта
опоясывают такие же коричневатые шерстяные плавки, но она невольно
проследила за взглядом этого удивительного существа - и оцепенела: между
скалистыми островами, сверкая на солнце золотой чешуей, точно резвящийся уж,
вольно и плавно бороздил морские воды настоящий водяной змей.
- Ну, это уж слишком для одного дня! - сказала она и принялась
натягивать комбинезон прямо на мокрый купальник.
x x x
"Майское дерево", к дубу, как она и подозревала, отношения не имеющее,
было щедро украшено бумажными цветами, пестрыми полосками шелка, надутыми и
раскрашенными лабораторными перчатками и одним зеленым ленивцем средней
упитанности. Неопытный глаз мог бы принять его за игрушку или чучело, но
Варвара, бывалый таксидермист, сразу определила, что он жив-здоров.
Между тем ее окружили все жаждущие получить последние новости с Большой
Земли. Сусанин, неожиданно элегантный в черном не летнем костюме, представил
ее собравшимся как "нашего нового радиооптика - очаровательного, но крайне
немногословного". И Варвара тут же подтвердила правильность его слов.
Обстановка праздничного стола не располагала к разговорам о работе, но всем
хотелось услышать о своих друзья и близких, оставшихся на далекой родине; к
досаде окружающих, девушка не припомнила ни одного общего знакомого. Поэтому
толпа любопытны тут же отхлынула от нее, и центром внимания и шума сразу же
сделалась блистательная Кони, рядом с которой можно было углядеть и Сусанине
и бородатого красавца, повелителя аполин, и всех троих космолетчиков. Все
они располагались на противоположной стороне кольцеобразного стола,
замкнувшегося вокруг Майского Дуба. Стол был застелен разномастными
скатертями и заставлен самой разнообразной посудой, включая и лабораторную.
Между тем по тому как все принялись торопливо рассаживаться, стало
ясно, что прибыло начальство. Возле Варвары остался один юноша, почти
мальчик, потому что аскетическая худоба отнимала у него добрых пяток лет,
которыми обычно так дорожат в его возрасте. Он все допытывался, не
передавали ли для него годовой комплект "Галактического следопыта", -
Варвара о таком не помнила, но обещала порыться в багаже. Она еще раз
оглядела стройную фигурку в оливковой рубашке - покрой и размер на удивление
совпадали с той, которую ей доставил киб. Да, похоже было, что хозяин ее
вечернего туалета определился; но вот запонки, тоже найденные ею на диване
рядом со снежнокрахмальным заказом, были явно не мужские - тонкие срезы
великолепнейшего лабрадорита, отливавшего глубокой лазурью, были скреплены
причудливым захватом из серебряных птичьих лапок. Подарок Кони?
Тогда надо не забыть ее поблагодарить.
- Кстати, - не слишком громко обратилась она к юноше, - а как полное
имя Кони? А то мне как-то неудобно...
- Консуэло, но она этого не любит. Идемте-ка к столу. А мое имя
Теймураз, и я очень не люблю, когда меня зовут Темрик.
Варвара молча кивнула, усаживаясь от него справа. Место по другую
сторону от нее осталось пустым.
Все еще немножечко подождали, затихая, и тут появились сразу две пары:
одна - в традиционном свадебном наряде, другая - более чем запросто и с
орущим младенцем, вероятно, первым малышом, появившимся под золотыми
небесами Тамерланы.
Чету с отпрыском приветствовали даже более восторженно, чем
новобрачных. На столе появились пузатые бутылки, покрытые пылью и какой-то
бутафорской плесенью. Поплыл сказочный, но уже знакомый по космодрому
малиновый запах.
Ленивец на дереве проснулся и принюхался.
Варвара наклонилась к уху своего соседа:
- А разве на Тамерлане не действует сухой закон?
- На нашей Степухе действуют все законы дальних планет, и перед вами -
сок ежевики. Но главное, не называйте этот шарик Тамерланой. У нас это
считается дурным тоном.
Бокалы зазвенели, и Варвара, естественно, приготовилась услышать первый
тост, обращенный к виновникам торжества, но за полтора года существования
колонии здесь уже установились четкие и незыблемые традиции.
- За нашу Степаниду! - проговорил кто-то на той стороне стола, и хотя
его негромкие слова едва были слышны, все встали и наклонили бокалы,
проливая несколько капель на землю.
Что поразило Варвару более всего, так это серьезность, с которой был
совершен сей языческий обряд. Она искоса глянула на Теймураза - он тоже
прошептал несколько слов на незнакомом и, вероятно, древнем языке и капнул
соком себе на брюки.
Девушка поймала себя на том, что ей совершенно не хочется следовать
общему примеру.
- Ваша очередь! - шепнул ей Теймураз.
- Я пока воздержусь, - так же шепотом отвечала она. - Для меня это
как-то неорганично...
Юноша посмотрел на нее примерно так же, как полчаса назад она сама
глядела на морского змея.
Но кругом закричали, зазвенели, двинулись в обход стола к новобрачным с
протянутыми бокалами; перекрывая общий гвалт, возопил отпрыск Пидопличко и,
вероятно, произвел еще какое-то решительное действо, потому что раздался
звон разбитой посуды и единодушное "к счастью, к счастью!..".
Варвара, насупившись, жевала какую-то душистую травку с майонезом, в
которую были зарыты крошечные крутые яички, вероятно черепашьи. Кому к
счастью, а кому и не очень. Сейчас бы сидеть где-нибудь на стене, свесив
босые ноги, и принюхиваться к прелому вечернему духу прибрежных зарослей, и
только теперь, когда солнце стало по-вчерашнему желтым, а ближние горы
словно окатило кофейной гущей, потихонечку вживаться в то, что ты все-таки
не на Земле и это надолго. Дневное знойное марево сгустилось, обернувшись
хорошо взбитыми предзакатными облаками, и небо сразу стало много ниже,
словно все происходило уже в торжественном зале, где до изжелта-зеленоватого
свода рукой подать, и от него время от времени отделялись блестки-шелушинки,
падающие вниз так неспешно, как будто они делали это не из уважения к силе
тутошнего тяготения, а исключительно по собственному капризу...
Но в геофизических описаниях Земли Тамерлана Степанищева ничего о
подобном явлении не говорилось.
Варвара облизала вилку, тихонечко постучала ею по рукаву Теймураза и
скромно указала вверх.
- Внимание, небо!!! - крикнул он, срывая голос, и в тот же миг завыла
сирена.
За долю секунды все были на ногах.
В стороне Амбарной площади что-то крякнуло, как распахивающийся сундук,
засвистело, и по крутой параболе пошел, расправляя куцые крылышки,
автоматический зонд. За кустами что-то недружелюбно лязгало; осьминоги,
подобрав бурдюки, проскакивали по касательной мимо Майской поляны и ныряли в
парковую зелень. Безмятежное спокойствие хранил один полусонный ленивец, на
котором не дрогнул ни один зеленый волосок.
Что же касается первенца планеты, то он, воспользовавшись тем, что
родители переключили внимание с него на вечерние небеса, вцепился в скатерть
и сдернул ее на землю со всем содержимым, сопровождая сей агрессивный акт
победным воплем.
А с близкого небосвода, мерно покачиваясь, падали на землю гигантские
медузы. Сейчас они не казались уже золотыми, а призрачно отдавали
изжелта-розовым, как лепестки чайной розы. Пока об их размерах было трудно
судить, к тому же создавалась иллюзия, будто они растут по мере приближения
к земле. Правда, не совсем к земле - упасть они намеревались в море, и
Сусанин рявкнул: "Биосектор, за мной!" - и первый помчался к пляжу. В первую
секунду Варвара даже обрадовалась: вот ведь удача, сразу можно будет
познакомиться со всем своим сектором, но не тут-то было - с места сорвались
абсолютно все сто шестьдесят человек, населяющих Пресепторию, плюс три
космолетчика, и впереди мчалась, подобрав кисейный подол, новобрачная, а
где-то в арьергарде довольно похрюкивал на отцовском плече юный Пидопличко.
Все разом высыпали на пляж и остановились молча, даже галька не
скрипела под ногами. Потому что в море, к неуемной радости аполин, падали
никакие не медузы, а невиданной величины снежинки - двух, трех, пяти метров
в поперечнике. Они шлепались в воду с хрустом, разламываясь на бесформенные
ноздреватые куски, которые стремительно таяли, не давая аполинам наиграться
вволю. Были они редки и бутафорски неправдоподобны, и только одна промазала
и тяжко шлепнулась о гальку на самой черте прибоя, так что кибы, выхватывая
и выдвигая всевозможные датчики из своих бурдюков, плотной цепью двинулись
на нее, хищно подрагивая вибриссами хеморецепторов.
И это было все.
Источник: exlibri.ru.
Рейтинг публикации:
|
