|
Лев Давидович Ландау считается легендарной фигурой в истории отечественной и мировой науки. Про него говорили, что в "огромном здании физики XX века для него не было запертых дверей". Также Лев Давидович сыграл огромную роль в создании системы подготовки отечественных физиков-теоретиков, благодаря чему их до сих пор ценят во всех странах мира.
Больше ста лет назад, 22 января 1908 года в городе Баку родился человек, который впоследствии стал крупнейшим физиком-теоретиком XX века. Его звали Лев Давидович Ландау. Этот ученый, получивший в 1962 году Нобелевскую премию по физике "За пионерские работы в области теории конденсированных сред, в особенности жидкого гелия", был уникальным человеком. Многие близко знавшие его люди говорили, что своей эрудированностью и образованностью он поражал всех зарубежных и отечественных коллег (а их, как мы знаем, этим удивить было сложно, эрудированность всегда была в почете у деятелей советской и российской науки).
Академик Ландау (близкие друзья и коллеги звали его Дау) считается легендарной фигурой в истории отечественной и мировой науки. Квантовая механика, физика твердого тела, магнетизм, физика низких температур, физика космических лучей, гидродинамика, квантовая теория поля, физика атомного ядра и физика элементарных частиц, физика плазмы — вот далеко не полный перечень областей, в разное время привлекавших внимание ученого. Про него говорили, что в "огромном здании физики XX века для него не было запертых дверей".
Кроме того, Лев Давидович сыграл огромную роль в создании системы подготовки отечественных физиков-теоретиков. Именно он придумал знаменитый минимум для физиков (теорминимум Ландау). Это был экзамен по девяти физическим дисциплинам. Тому, кто не смог его сдать, было невозможно рассчитывать на то, что Ландау возьмет его в аспирантуру или докторантуру. Постепенно этот экзамен стал своеобразным "тестом на профпригодность" — по нему легко было определить, может ли студент быть физиком-теоретиком, или нет.
Вот что вспоминает об этом писатель Виталий Губарев, знавший лично и Льва Давидовича, и многих его учеников:
"И вот я могу сказать, что в начале прошлого года во время вручения демидовских премий в Екатеринбурге я поехал вместе с академиком Каганом в его родной закрытый город — Новоуральск (Свердловск-44), это недалеко от Екатеринбурга, там шло разделение изотопов. И когда я спросил Кагана: "Что определило вашу судьбу в теоретической физике?" Он ответил: "Конечно, я сдал теоретический минимум Ландау".
Самых крупных известных молодых физиков Ландау приглашал к себе и задавал целый ряд вопросов — устраивал своеобразный экзамен. И если они отвечали, то это была гарантия в науке для этого человека. Если ты сдал теоретический минимум самому Ландау, значит, ты крупный физик-теоретик.
Это очень любопытная вещь, но вот этот критерий существует до сегодняшнего дня. Кто-то не мог сдать всю серию вопросов Ландау, но если сдал один или два, то считался физиком-теоретиком. Если он не сдавал такого экзамена Ландау, то все физики-теоретики знали, что это очень слабый ученый. Вот такой критерий, очень своеобразный, существовал всегда".
А вот что рассказывает о Льве Давидовиче как о преподавателе физик Светлана Николаевна Щеголькова, учившаяся у Ландау и сдававшая теорминимум лично ему:
"Я прослушала весь курс его лекций, это было очень интересно. Кроме того, что он был великий ученый, он обладал артистическим даром кратко, красиво и изящно излагать, поэтому на его лекции приходили даже студенты гуманитарного факультета. И конечно мы с удовольствием слушали, несмотря на то что это была теоретическая физика, было относительно доходчиво и вызывало интерес.
Он всегда легко поднимался по лестнице с распахнутым пиджаком, ярким галстуком, был экзотической личностью и поражал своим подходом к изложению материала.
На многие вопросы отвечал с юмором. Когда его спрашивали, почему он стал заниматься теоретической физикой, он отвечал — чтобы заниматься экспериментальной физикой, надо иметь лабораторию и приборы. А я могу спокойно сидеть дома на диване, и мне достаточно руки и листа бумаги, чтобы работать.
Любил шутить. Так он говорил, что удачно жениться — это то же самое, что вытащить из мешка с гадюками ужа.
Не любил, когда студенты плохо отвечали на экзамене. Считал, что для того, чтобы учиться в институте, можно вообще палец о палец не ударять, лишь иногда появляться на занятиях. А в университете можно слегка ударить палец о палец.
Тем не менее, я ему сдала удачно экзамен".
Впрочем, интересы Льва Давидовича не ограничивались одной лишь теоретической физикой. Не многие знают о том, что он, к примеру, принимал участие в создании атомной бомбы в СССР. Об этом, а также о многом другом вспоминает коллега и близкий друг Льва Давидовича, почетный директор Института теоретической физики им. Л.Д. Ландау РАН, академик РАН, профессор Исаак Маркович Халатников:
"С Ландау мы сразу занялись атомной бомбой. Нам поручили довольно ответственную часть этой программы, и мы с ним довольно долго занимались расчетами атомной бомбы.
Ландау мог одновременно заниматься несколькими делами, и у него в мозгу как бы было два процессора. Он мог с вами шутить, и многие люди рассказывали всевозможные истории, в которых Ландау шутит иногда даже примитивно. Он действительно паузы заполнял шутками, которые были довольно стандартными, люди, работавшие с ним подолгу, слышали эти шутки много раз. Однако у него был и второй процессор, и когда он с вами шутил, он заполнял один из процессоров, а второй процессор в это время решал задачи. Не так редко встречается человек, который может думать одновременно о двух разных вещах, но у него это было ярко выражено, ему нужно было заполнить один процессор этими шутками во время разговора с человеком, а второй процессор был загружен решением задачи, которой в тот момент он был увлечен.
Ландау всегда был окружен людьми, молодежью, чаще всего его рабочий день начинался в десять утра, когда он обходил все лаборатории. Он считал своим долгом помогать и экспериментаторам разрешать их проблемы, а также был уверен в том, что каждый его сотрудник должен также вести себя. Затем его можно было видеть в коридорах института теоретической физики окруженным толпой друзей, которые ходили вокруг него, и задавали вопросы, и ловили каждое слово. Это была такая утренняя тренировка — пообщаться с Ландау, походить с ним по коридорам, он любил разговаривать, прогуливаясь по институту в окружении толпы друзей.
Он был и добрый, и недобрый человек. Он был внимателен, например, мог на улице остановиться и объяснять старушке, как перейти дорогу и как найти то место, которое она искала. Он считал недопустимым ответить грубо человеку, который ошибся с телефонным номером. Надо вежливо объяснить, что он ошибся и т.д. Это характеризует его как доброго человека.
С другой стороны, если студент, сдававший ему теоретический минимум, показывал, что из него физик не получится, то он прямо ему об этом говорил. Ассистенты Ландау, которые принимали отдельные части экзамена, не могли так жестоко поступить и сказать: ты знаешь, я рекомендую тебе прекратить заниматься теоретической физикой, потому что из тебя физик не получится. И это безумно жестоко, и эту функцию мог выполнять только Ландау.
Так что он был и добрым, и в то же время считал, что нужно говорить правду, даже если она жестокая".
Можно сказать, Лев Давидович Ландау был одним из последних ученых-универсалов, вроде Ломоносова или Вернадского, которые уже во второй половине XX века стали редкостью. Нынче их вообще днем с огнем найти трудно — современной науке свойственна специализация, порой чрезвычайно узкая. Однако именно благодаря подобным ему универсалам наука всегда выходила на новый уровень развития, что, в свою очередь, изменяло картину мироздания, нарисованную учеными, и, следовательно, мировосприятие всех людей.
Можно сказать, что именно Ландау и его ученики вывели отечественную физику на тот высокий уровень, на котором она пребывает и до сих пор. Именно благодаря его теорминимуму наших специалистов в области теоретической физики всегда ценили (и ценят до сих пор) во всех странах мира. Кроме, разве что, самой России…
Антон Евсеев, Татьяна Бархатова
Рейтинг публикации:
|
