Скверная традиция травить власть
Дмитрий ТАБАЧНИК
Напрасный труд — нет,
их не вразумишь, —
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Федор Тютчев, 1867 г.
При наблюдении за позиционирующими себя в качестве оппозиционных украинскими и российскими политиками и массмедиа, дошедшими до призывов ввести санкции против собственных стран, возникает естественное желание понять генезис данного явления. Для этого необходимо рассмотреть его в развернутой исторической ретроспективе, что позволяет увидеть истоки психологической войны против государственных деятелей наших братских стран. Цель ее — заставить принять навязываемую извне безоговорочную капитуляцию.
Антиправительственные клеветнические кампании и в России, и в Украине имеют давние корни в отечественной истории. Еще с начала XIX в. начал формироваться слой (сколь ничтожный численно, столь и крикливый) псевдоэлиты, воспринимавший национально ориентированную власть в качестве главного и подлежащего уничтожению врага и ищущий поддержки (в том числе финансовой) за рубежом. Власти и ее сторонникам объявляется беспощадная, не имеющая никаких нравственных ограничений война. Знаменосцы же этих войн неизменно провозглашали себя моральными авторитетами нации, «демократами» и претендовали на роль носителей абсолютной истины, имеющих право судить и выносить приговоры.
Исчерпывающую характеристику подобным идолам деструкции дал один из наиболее глубоких отечественных мыслителей Семен Людвигович Франк. Он писал в «Вехах»: «Характерная особенность интеллигентского мышления — неразвитость в нем того, что Ницше называл интеллектуальной совестью, — настолько общеизвестна и очевидна, что разногласия может вызвать, собственно, не ее констатация, а лишь ее оценка... Лучи варварского иконоборчества неизменно горят в интеллигентском сознании...»
Конечно, Франк имел в виду не всю, а специфическую часть интеллигенции или, скорее, псевдоинтеллигенции. И тогда, и сейчас были подлинные интеллигенты — лечившие больных, строившие дома, честно служившие на государственной службе, учившие детей, двигавшие вперед науку. И было агрессивное меньшинство, избравшее своей целью — начиная с XIX в., — так называемое «просвещение» общества, ведущее к разрушению собственного государства с последующим выстраиванием его по западным лекалам.
Ничуть не устарело гениальное описание характерных представителей этого «креативного», как его вожаки теперь любят себя представлять, слоя, данное в «Бесах» Достоевского:
«— Слушайте, мы сначала пустим смуту, — торопился ужасно Верховенский, поминутно схватывая Ставрогина за левый рукав. — Я уже вам говорил: мы проникнем в самый народ. Знаете ли, что мы уж и теперь ужасно сильны? Наши не те только, которые режут и жгут, да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают... Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш... Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают! С другой стороны, послушание школьников и дурачков достигло высшей черты; у наставников раздавлен пузырь с желчью; везде тщеславие размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный... Знаете ли, знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмем? Я поехал — свирепствовал тезис Littre, что преступление есть помешательство; приезжаю — и уже преступление не помешательство, а именно здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере благородный протест».
Есть и другая, не менее точная характеристика великого знатока людских душ, не побоявшегося высказать свои «неполиткорректные», по современной терминологии, мысли с предельной прямотой: «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить».
За прошедшее с тех пор время изменились лишь зарубежные хозяева, а появление телевидения, интернета и методов НЛП дало возможность заниматься «варварским иконоборчеством» с несравненно большей интенсивностью. Лишь фразеология, методы и амбиции остались практически неизменными: мы — «демократы», они — «реакционеры» и «сатрапы»...
Правда, и раньше не имеющая интеллектуальной совести печать антиправительственной оппозицией использовалась более чем активно, что заметил еще Ключевский (впрочем, для него намного интереснее было прошлое, чем настоящее). Как язвительно, но абсолютно точно констатировал Василий Осипович: «Есть такая слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не может помолчать, ничего не может донести до места, а через газеты валит наружу все, чем засорится ее неразборчивый желудок».
Предметом особой ненависти и клеветы становились государственные деятели, выполнявшие свой долг до конца и отказывавшиеся идти в Каноссу [1] западничества — на поклон к либеральным (или, если быть точным, псевдолиберальным) фарисеям. Псевдолиберальным потому, что подлинный либерализм — это достойная уважения идеология максимально возможной в обществе, экономике и государстве свободы, а не режим морального (а зачастую и не только морального) террора и абсолютного неприятия мнений, не совпадающих с агрессивно навязываемыми антиправительственными идеологическими стереотипами. Впрочем, наименование либералов наши доморощенные фарисеи могут оставить себе — политическая грязь с этого слова в ближайшие десятилетия вряд ли будет отмыта.
_____________________________________
1 Здесь: итти в Каноссу (книжн., ритор.) — открыто признавать себя побежденным, покоряться победителю. (От названия замка в сев. Италии «Каносса», где германский император Генрих IV в 1077 г. униженно вымаливал прощение у папы Григория VII, с которым раньше вел политическую борьбу) // Толковый словарь рус. языка под ред. Д. Н. Ушакова.
Для либеральных иконоборцев во все времена единственно приемлемый государственный деятель — выходящий к ним сдаваться с поднятыми дрожащими руками. Того же, кто станет реально отстаивать национальные интересы, либеральная инквизиция немедленно обвинит во всех смертных грехах с последующими отнюдь не либеральными «оргвыводами». И больше всего будут поливать грязью тех государственных мужей, чью деятельность должным образом оценит народ, наиболее достойными представителями которого уже не одно столетие тщатся представить себя антиправительственные оппозиционеры.
Уничтожая морально наиболее опасных для них государственников, либеральные иконоборцы пытаются лишить власть воли к сопротивлению. Но это лишь видимая цель, поражение которой дает возможность нанести удар по главной. Лишенное твердой и уверенной в себе власти государство бессильно защитить народ и в области духа.
Он становится беззащитен перед насаждением чуждых ему ценностей Запада — легализации эвтаназии, пропаганды гомосексуализма, низведения традиционных религий к роли маргинального заповедника для верующих, ювенального института разрушения семьи и прочих изобретений. Это должно привести к полной смене культурной идентичности и цивилизационного кода, что положит конец православно-славянской цивилизации, превратит страну в территорию чуждого жизненного пространства, этнографический заповедник для созерцания «избранными».
Назову лишь несколько знаковых фамилий государственных деятелей позапрошлого века, ставших при жизни объектами непрерывной клеветы и ожесточенного глумления. Это активно действовавшие министры, выдающиеся полководцы, талантливые управленцы, что доказывает, как умело и настойчиво пытались выбить либеральные иконоборцы из системы управления наиболее одаренных и духовно чистых людей, что неминуемо бы потом обрушило в бездну и само государство.
Более близкие исторические периоды не беру по той причине, что именно в XIX в. была сформирована в полной мере медийно-общественная система оппозиционной травли, которая, не меняясь в сущности, продолжает свою разрушительную работу и поныне.
Конечно, прием с навешиванием ярлыков и создания заведомой одиозности (как позже было сформулировано — «нерукопожатности») государственных деятелей использовался и ранее. Но именно в России XIX в. технология травли от либералов достигла расцвета, что в принципе делало невозможным даже минимально объективную дискуссию. Эта технология использовалась и по отношению к целым историческим периодам. Достаточно, например, навязать массовому сознанию измышленный термин «раздел Польши», и уже только единицы будут понимать, что так называемые первый и второй «разделы» были просто освобождением украинских и белорусских земель от польской оккупации.
В наше время данная технология доведена до совершенства и широко применяется для достижения геополитических целей. Например, когда боящиеся быть призванными к ответу воры и взяточники начинают извне именоваться «демократическими силами» или «объединенной оппозицией», это означает, что некоторые государственные лидеры готовят вполне конкретные действия по приведению к власти своих ставленников, предоставляя им карт-бланш на неправовые действия, в том числе — на прямое насилие. Или более чем показательно для понимания уровня нравственности «цивилизованного мира» появление именно в XXI в. на Западе таких терминов, как «гуманитарные бомбардировки» и «дружественный огонь», по своей циничности намного превосходящих гитлеровское «окончательное решение еврейского вопроса».
Итак, назову только нескольких государственных деятелей Российской империи, оклеветанных либеральной оппозицией за патриотическую деятельность и смелость отказаться от поклонения навязываемым кумирам.
Алексей Андреевич Аракчеев
Генерал от артиллерии Алексей Андреевич Аракчеев еще при жизни был превращен в олицетворение «палочной дисциплины», тупой жестокости и низкопоклонства. Для «изобличения» генерала «совестливые» современники не побрезговали поиздеваться даже над его не слишком привлекательной внешностью. Особенно помогла им в этом ядовитая пушкинская эпиграмма на «грошевого солдата», написанная 18-летним мальчишкой.
Пушкин, однако, впоследствии сожалел о своих написанных в юношеской запальчивости строках, сделавших наряду с грязными сплетнями имя бывшего военного министра одиозным. Получив известие о смерти Аракчеева, он написал жене: «Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться».
Увы, поэт слишком поздно осознал государственные заслуги Аракчеева и светлый духовный облик человека, всего себя без остатка отдавшего исполнению долга.
Да, Алексей Андреевич не был ангелом и неоднократно позволял себе эмоциональные срывы и действия, в которых впоследствии раскаивался. И те, кто повторяет сплетни про Настасью Минкину [2] и проявления его жестокости, вполне осознанно не упоминают об огромных государственных заслугах графа. А о «бесчеловечности Аракчеева» особенно любили разлагольствовать те высшие чины и столпы аристократии, которых лично задели его крутые меры по наведению дисциплины и борьбе с казнокрадством. Фактически он был первым государственным деятелем империи, начавшим системную и бескомпромиссную борьбу с коррупцией. Кто бы еще посмел снять с должности и отдать под суд военного министра и племянника великого Суворова князя Горчакова за «вольное обращение» с государственными средствами!
_______________________________________
2 Дочь кучера, 19-летней попала в имение графа Аракчеева Грузино и, как считали деревенские, приворожила сурового барина. Она стала ему не просто подругой, но и помощницей, управительницей имения. Родила ему сына Михаила.
Необходимо упомянуть и об огромном вкладе Аракчеева в развитие русской артиллерии, ставшей благодаря его стараниям лучшей в мире. Ее мощь, продемонстрированную в сражении при Прейсиш-Эйлау, был вынужден признать даже Наполеон. До сих пор почти не говорят и о заслугах Аракчеева в военном строительстве на посту военного министра, а потом председателя департамента военных дел в Государственном совете. Непризнанным остался вклад Аракчеева в успешную кампанию против шведов, а затем в победу над наполеоновской армией. А ведь именно благодаря его невероятным усилиям действующая армия в 1812 г. не знала проблем со снабжением, и формирование резервов прошло идеально.
Ложью являются и рассказы об ужасах военных поселений. Не давали покоя претендентам на эксклюзив радения за народное счастье постройки министром благоустроенных кирпичных домов вместо курных изб, а также больниц, школ, дорог, введения прогрессивных методов обработки земли. И главное — игнорировался тот очевидный факт, что именно введение военных поселений стало первым шагом на пути к ликвидации крепостного права.
И генерал «без ума, без чувств, без чести», обладая огромной властью, являясь фактически вторым человеком в государстве, показывал — отнюдь не на публику — выдающиеся примеры бескорыстия и моральной чистоты. Он неоднократно отказывался от награждения высшими орденами, а после победы над Бонапартом не принял звания генерал-фельдмаршала. Обладая неограниченным и никем не контролируемым доступом к казенным деньгам, Аракчеев имел только пожалованное ему имение, а после ухода в отставку вернул в герольдию все ордена с драгоценными камнями, кроме ордена Александра Невского, который был ему дорог как память об Александре I.
Павел Дмитриевич Киселев
Граф Павел Дмитриевич Киселев, как и многие другие выдающиеся государственные деятели, подвергался нападкам сразу с двух флангов. Крупные помещики и значительная часть консервативного государственного руководства не воспринимали его курс на отмену крепостного права и считали министра государственных имуществ сокрушителем устоев. Но еще более ожесточенно травили его либералы. И до сих пор в исторической науке слышно эхо тех обвинений в авторитарных методах и опоре на бюрократический аппарат одного из виднейших российских реформаторов.
Впрочем, гонители Киселева не понимали, что их обвинения только подчеркивают правильность избранного им курса. В условиях неграмотности подавляющего большинства населения авторитаризм в проведении реформ был абсолютной необходимостью.
В том, что именно жесткие авторитарные методы являются единственно эффективными, Павел Дмитриевич убедился на собственном опыте, когда после русско-турецкой войны 1828—1829 гг. был назначен императором Николаем I полномочным представителем (фактически неограниченным правителем) Молдавии и Валахии. Столкнулся он там с катастрофической ситуацией, и для ее исправления был вынужден прибегнуть к самым суровым мерам. Его, конечно же, недемократические действия Карл Нессельроде охарактеризовал тогда как «навязывание благодеяний правильной администрации». Это навязывание, однако, дало позитивный эффект, став действительно благодеянием для населения.
Вполне логично, что такие же методы Киселев применил и при проведении реформ в отношении государственных крестьян, чтобы улучшить их положение и ускорить продвижение к отмене крепостного права. Естественно, для этого ему необходимо было максимально усилить бюрократический аппарат. Во все времена, несмотря на стенания о «власти номенклатуры», без бюрократии невозможно реализовать намеченный политический курс.
А сколько обвинений прозвучало в адрес Киселева из-за «картофельных бунтов», как рьяно клеймили «сатрапа»! Но ведь благодаря насильственному введению посевов неприхотливого картофеля крестьяне перестали быть зависимыми от непредсказуемого урожая зерновых, и угроза голода несколько отступила.
Одновременно с заботой об улучшении материального положения крестьян Павел Дмитриевич делал все возможное, чтобы обучить их грамоте, — задолго до земских школ он вводит при приходах (что должно было усилить нравственную составляющую обучения) так называемые «киселевские школы», ставшие для своего времени образцовыми учебными заведениями, полностью выполнив возложенную на них просветительную роль.
Возводимая на графа как нерассуждающими охранителями, так и либералами клевета стала одной из причин его отстранения от непосредственной подготовки и воплощения реформ царя-освободителя. Но неоспорим его вклад в то, что они смогли состояться и открыли стране путь нового развития. И несмотря на забвение на Родине, красивейшие парк и улица в Бухаресте [3], превращенном им из убогого поселения в прекрасно спланированный «маленький Париж», и по сей день носят его имя.
______________________________________
3 Будучи правителем Молдавии и Валахии (Румынии) Киселев руководил созданием одной из главных трасс Бухареста.
Дмитрий Гаврилович Бибиков
Дмитрий Гаврилович Бибиков был одним из наиболее талантливых и энергичных администраторов, внесших огромный вклад как в развитие империи в целом, так и украинских земель. Особенно следует отметить его последовательно и жестко реализовывавшийся курс на ликвидацию крепостного права и двойного — национального и религиозного — гнета польских помещиков по отношению к бесправным крестьянам Юго-Западного края.
Как министр внутренних дел и как Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор Дмитрий Гаврилович был вдвойне оклеветан. Разумеется, петербургские борцы с самодержавием считали его «прислужником режима». Но не менее активно его клеймили «великодержавным шовинистом» доморощенные националисты, для которых нестерпимо было, что кто-то не плачется, подобно им, о тяжелой доле украинских крестьян, а реально им помогает.
Не будем останавливаться на либеральной оценке деятельности Бибикова как министра внутренних дел. Бессмысленно тратить время на опровержение трафаретной и банальной лжи — она неизменно создается по одним, использующимся и ныне, лекалам. И никто из руководителей (за исключением разве совсем слабохарактерных и, разумеется, прямых предателей) силовых структур как времен империи, так и современности ее не избежал.
Любопытно, что «демократы» сумели оболгать деятельность Бибикова даже на посту генерал-губернатора. А ведь вклад его в развитие Украины поистине необъятен. Это до сих пор видно по облику Киева, начавшего с середины XIX в. — благодаря подвижническим усилиям генерал-губернатора — превращаться из сонного провинциального города в один из наиболее динамично развивающихся городов Европы.
Генерал заботился о бесправных украинских крестьянах, и это было не единичным благим порывом, а продуманной политикой по ликвидации помещичьего самовластия. Он, в частности, последовательно вводил так называемые бибиковские инвентари, ставшие важным шагом к полному освобождению крестьян и вызвавшие ненависть польских помещиков, тут же нашедших себе либеральных союзников в столице.
Но эта ненависть и постоянное противодействие нисколько не повлияли на решимость генерал-губернатора, для которого значимы были только государственные интересы. Свое кредо он сформулировал в одном из докладов: «Нельзя ручаться за будущее спокойствие края и его безопасность, доколе положение крестьян не будет улучшено и обеспечено мерами, исходящими от верховной власти».
Результатом политики генерал-губернатора стало освобождение большей части украинского крестьянства от крепостной зависимости на 14 лет раньше выхода манифеста Александра II и избавление его от жесточайшего польско-католического гнета. Простые крестьяне и горожане не забыли сделанного им добра, продемонстрировав это поддержкой власти во время польского восстания 1863 г. А Волынь и Киев вплоть до февраля 1917-го по праву считались наиболее лоялистски настроенными местностями империи.
После смерти Бибикова в 1870 г. дочери по его завещанию передали богатейшую библиотеку в 17 тысяч томов (вдумайтесь в эту цифру — в середине XIX в.!) в дар Киевскому университету...
Алексей Николаевич Оленин
Государственный секретарь Алексей Николаевич Оленин внес значительный вклад не только в дело государственного строительства, но и в развитие отечественной науки и искусства. Он не был великим государственным деятелем, подобным Столыпину «человеком судьбы». Однако титаны во власти (как и во всех других сферах) — это редкое исключение, и не следует возлагать надежды на их появление, а воспринимать как счастливую случайность. «Люди судьбы» могут, как Столыпин, спасти страну в момент опасного кризиса, но чтобы не допустить его возникновения, нужны компетентные и честные люди на всех ключевых должностях государственного аппарата.
Именно таким человеком, для которого служение Отечеству было смыслом жизни, был Оленин. Он прошел долгий пусть военной и гражданской службы, достойной отдельного детального рассказа.
Выделю только некоторые ключевые моменты его государственного служения. Работая под началом выдающегося реформатора-государственника Сперанского, Алексей Николаевич был участником создания, во исполнение царского манифеста «Об образовании министерств», качественно нового, эффективно работающего государственного аппарата. После отставки Сперанского исполнял обязанности государственного секретаря в самое тяжелое для страны время — борьбы с пришедшей в Россию под началом французского императора «объединенной Европой» (госсекретарь вице-адмирал Шишов находился вместе с Александром I при действующей армии). Благодаря Оленину госаппарат империи во время войны не давал ни малейших сбоев, что подтвердило правильность избранной модели его построения и принципа отбора кадров.
После недолгого пребывания при Николае I в должности госсекретаря Оленин полностью отдает все свои силы Академии художеств, президентом которой он был с 1817 г. И эта должность не воспринималась недавним высоким сановником как синекура, призванная смягчить отставку.
В развитие отечественного искусства президент Академии художеств внес неоценимый вклад — он постоянно помогал нуждавшимся художникам и скульпторам, в том числе добиваясь для их поддержки выделения средств из госбюджета. Разумеется, это было бы невозможно без теснейшего контакта с представителями высшей власти, что для антиправительственного лагеря являлось по определению самым страшным проступком. Само собой, либералы сделали все возможное, чтобы оставить для истории образ Оленина в качестве примера низкопоклонства перед власть имущими.
Эту преемственность технологии навета либералы в целости сберегли до наших дней. Любой деятель искусства или науки, имеющий смелость признавать разумность шагов национальной власти и не приемлющий возводимого в ранг подвига коллаборационизма, немедленно обливается грязью. Подобная методика не зависит от национальной принадлежности — одинаково агрессивно, под профессиональным внешним наблюдением, она используется и «оранжевыми» украинскими националистами, и болотными российскими «правозащитниками».
Источник: 2000.net.ua.
Рейтинг публикации:
|
