|
— Валерий Алексеевич, вы читали книгу?
— Недавно прочел. Все было именно так.
Хронический белковый голод — реальность сегодняшнего дня
Хронический белковый голод — одна из социально значимых проблем сегодняшней России. С ним напрямую увязана низкая рождаемость и высокая смертность (соответственно 9 и 15 человек на 1000).
Ежегодный дефицит пищевого белка, по данным Института питания РАМН, превышает 1 миллион тонн. Если произвести нехитрые расчеты, выйдет, что каждый россиянин недополучает в год 7 кг чистого белка. Норма для человека — 1 грамм на килограмм веса в день. В килограмме мяса и рыбы (основных его поставщиках) содержится 30 процентов белка. В 2007 году в РФ потреблялось в среднем 55 кг мяса (без субпродуктов II категории и жира-сырца) на душу населения, или 72 процента от научно обоснованных норм. По рыбе и того меньше — 55 процентов. Скромная российская норма выводит на 76 кг мяса. Не знаю, какова немецкая, но в Германии потребление мяса на душу достигает 100 кг, а в США — 119 кг. Что такое “в среднем” — при 30-кратной разнице в уровнях доходов между самыми богатыми и самыми бедными, — понятно. Это когда одни едят в три горла, а другие — ничего.
Наш теперешний рацион несбалансирован прежде всего за счет продукции животноводства — мясной и молочной. За годы реформ в 2 с лишним раза упало поголовье крупного рогатого скота, свиней и птицы, более чем в 4 раза — овец и коз. Импортная зависимость России по мясу — 41 процент, а продовольственная безопасность считается обеспеченной при доле собственного производства мяса и мясопродуктов в 85 процентов.
Сейчас о принятой в 1982 году Продовольственной программе СССР вспоминают с усмешкой. Однако благодаря ей потребление мяса в 1990 году достигло около 70 кг на душу. На целых 15 кг больше, чем сегодня.
В течение всего советского периода вопросы развития продовольственного комплекса не сходили с экономической повестки дня. Повышение продуктивности животноводства сдерживалось из-за несбалансированности кормов по белку.
В 60-е годы руководство страны выдвинуло задачу производства источника кормового белка, который при откорме животных и птицы превращается в пищевой белок в виде мяса, молока и яиц. Дело в том, что 90 процентов всех кормовых рационов состояло из фуражного зерна с низким содержанием белка, недостаточно богатого по аминокислотному составу и, в частности, лизину, в отличие от бобовых, особенно сои. Своей сои недоставало. Ресурс белковых добавок животного происхождения — рыбная, мясо-костная мука (как недавно выяснилось, весьма опасная из-за проблемы коровьего бешенства), сухое молоко — также был ограничен. В неполноценном (несбалансированном) виде даже в конце 80-х годов использовалось более 42 процентов всех концентрированных кормов, а еще четверть была не сбалансирована по отдельным компонентам. Поэтому расход зерна на тонну комбикормов в СССР был более чем вдвое выше, чем в Голландии, а ежегодно он составлял 20—25 миллионов тонн. Только в 1991 году СССР импортировал 2,1 миллиона тонн соевого шрота (жмыха) и 0,4 миллиона тонн соевых бобов. Соевый шрот закупался у США, ставших фактически поставщиком номер один в мире.
“Белковый проект” не уступал по значимости атомному и космическому!
В поисках путей преодоления этой зависимости взоры обратились к микробиологии. Как наука, она сравнительно молода, но ее технологии и продукты знакомы человечеству издревле. Те же пекарские и пивные дрожжи — микроорганизмы, многократно ускоряющие органические процессы за счет наращивания своей массы путем деления. О возможности получать микробный белок с целью применения его в качестве кормовой добавки из ряда непищевых видов сырья — отходов деревообработки, углеводородов нефти и газа, этилового и метилового спиртов — ученым было известно давно. Первый советский завод кормовых дрожжей из гидролизатов древесины и отходов сельского хозяйства построили еще в 1935 году.
|
В годы ленинградской блокады местный дрожжевой завод спас не одну тысячу жизней жителей города на Неве, вырабатывая кормовые дрожжи, которые использовались для выпечки хлеба. Он отличался по качеству от привычного, тем не менее это было белковое питание. После окончания войны гидролизное производство на растительном сырье продолжило развиваться. К концу 80-х годов более 40 предприятий из семечковой лузги, подсолнечного жома, свекловичной патоки, хлопковых коробочек и отходов древесины выпускали около 700 тысяч тонн кормовых дрожжей и этанола в год.
Исходя из конкретных климатических и природных условий нашей страны, микробиологи предложили закрыть вопрос дефицита кормового белка за счет производства кормовых дрожжей из парафинов нефти с использованием в качестве технологической культуры дрожжеподобных грибов “кандида Гиллермонди”.
|
— По мощности собранного воедино научного кулака новый проект был сопоставим с космическим и атомным проектами, — убежден директор Института питания РАМН Виктор Тутельян. — Под новое дело создали лаборатории и институты, в том числе ВНИИсинтезбелок, управление Главмикробиопром (его возглавил Василий Дмитриевич Беляев, а затем Валерий Быков), позже превратившееся в министерство. Медицинская, Сельскохозяйственная и Большая (РАН) академии объединили усилия. Так появился на свет паприн — белково-витаминный концентрат (БВК). Его получали при выращивании дрожжей на водной среде, в которую добавлялись высокоочищенные жидкие парафины, минеральные соли, азот, кислород воздуха.
Растительное сырье — как-то понятно, а тут нефть. Сколь это съедобно и безопасно? В государственных испытаниях нового белка участвовали более 20 научных институтов. В Институте питания появилась специальная лаборатория в составе 70—80 человек. Ее костяк отвечал за проведение экспериментов на разных видах животных — мышах, крысах, собаках и обезьянах (при участии Сухумского питомника). Эксперименты начались с 1961 года. Первая заповедь: не навреди человеку. На этой позиции стояли иммунологи, гигиенисты, диетологи и другие специалисты.
Второй уровень безопасности предусматривал изучение влияния белка на животных. Опыты проводились на бройлерах, курах-несушках, свиньях, крупном рогатом скоте, лактирующих коровах и кобылах, овцах, молодняке — телятах, поросятах, ягнятах, жеребятах и даже рыбе-карпе. В хозяйствах 11 областей и краев отрабатывалась сбалансированность дозировки. Безопасность кормовых дрожжей из углеводородов в качестве кормовой добавки подтвердили исследования ученых Великобритании, Голландии, США, Франции и ряда других стран. БВК по биологической ценности и питательным свойствам не уступал рыбной и мясо-костной муке и превосходил соевую муку и растительный шрот. Одна его тонна позволяла сбалансировать по белку 20 тонн комбикормов и дополнительно получить до 1,5 тонны мяса птицы, 15 тысяч яиц и 0,8 тонны свинины.
Последний эксперимент — испытание на людях.
— Несколько десятков наших сотрудников, в том числе и я, — рассказывает В. Тутельян, — в институтской столовой полгода (разумеется, добровольно) питались мясом кур и свиней, получавших БВК.
“Микробиопром — уникальный результат решительных национальных усилий в освоении биотехнологии”
После многолетних всесторонних испытаний нового продукта в 70-е годы в СССР приступили к строительству биохимических заводов (БХЗ) по производству кормовых дрожжей. Их адреса — Светлый Яр в Волгоградской области, Кременчуг на Украине, Благовещенск в Башкирии, Мозырь и Новополоцк в Белоруссии, Кириши в Ленинградской области, Кстово на Нижегородчине, Ангарск в Иркутской области. Проектировался объект в Павлодаре. Началась история микробиологии как промышленного производства.
— Почему это направление не получило развития в странах Запада? — спрашиваю я Анатолия Найдина, одного из участников проекта, разработчика основного аппарата по производству БВК, теперь замдиректора НИЦ БМТ ВИЛАР.
— В 12 европейских государствах было выдано разрешение на применение кормовых дрожжей. В Италии даже построили два завода. Однако американско-итальянское соевое лобби, опасаясь конкуренции, оказало сильный прессинг на итальянское правительство и в 1976 году их законсервировали. Те же мотивы — стремление поддержать конкурентоспособность производителей традиционных кормов, а также резкое снижение цен на соевую и рыбную муку в 1973—1974 годах и взлет цен на нефть и нефтепродукты сработали и в Японии. Помимо этого, они не располагали свободным сырьем — парафинами нефти, в отличие от нас. Но главное, что в странах Запада основная масса концентрированных кормов потреблялась в сбалансированном виде.
Преимущественно за счет той же сои.
|
Британский ученый Дж. Б. Картер в журнале “Нью Сайентист” подтверждает это мнение. “Давление политических и иных кругов в западных странах, — отмечал он в статье от 23 апреля 1981 года, — препятствовало сколь-нибудь значительному развитию производства белка одноклеточных. Однако в СССР работы в данном направлении продолжались целенаправленно, и в настоящее время он, вне всякого сомнения, является крупнейшим в мире производителем белка одноклеточных. Развитие микробиологии даст Советскому Союзу не только независимость от импорта традиционного белка, но и национальный источник микробного белка, не подверженный климатическим воздействиям, что характерно для производства злаковых овощных культур и кормовых трав — сегодня основных источников кормов в СССР. Несмотря на некоторые недостатки, — пишет он далее, — развитая промышленность СССР по производству белка демонстрирует уникальный характер решительных национальных усилий в освоении биотехнологии и является выдающимся достижением”.
Тремя годами позже американский журнал “Биотехнология” дал прогноз: “Предприятия Главмикробиопрома в состоянии масштабировать производство аминокислот и рибофлавина для кормовых целей. В случае соответствующего увеличения производства белка одноклеточных коэффициент конверсии растительного белка в животный возрастет до 15—30 процентов, что характерно для западных стран, и приведет к уменьшению или исключению зависимости СССР от импорта зерновых”.
|
К 1987 году заводы БВК выпускали 1,1 миллиона тонн продукции, что позволяло сэкономить 6,6 миллиона тонн фуражного зерна. На БВК уже основательно стояло птицеводство. Вице-президент РАСХН Владимир Фисинин тогда возглавлял объединение “Птицепром”, где широко применялся белково-витаминный концентрат.
— Введение его в рацион бройлеров давало хорошие результаты, — свидетельствует он. — Утверждение, что произведенное мясо имело вредные свойства для человеческого организма, ерунда.
Потребность советского животноводства оценивалась в 6 миллионов тонн кормового белка. Минмикробиопром выходил на реальное решение проблемы его дефицита. Потребители — сельхозпредприятия — брали белково-витаминный концентрат в драку. Его применение сокращало время откорма животных, повышало ежедневный привес при существенной экономии кормов. БВК охотно закупали Финляндия, Чехословакия, ГДР, Китай, Куба. За рубежом подобных предприятий не имелось, не считая отдельных установок в Англии.
Болезнь роста — проблема очистки
Следовало ожидать, что становление нового производства не пройдет без сучка и задоринки. Первопроходцев всегда подстерегают испытания. С выходом на крупнотоннажные объемы выпуска кормового белка обнаружилась избирательная аллергенная активность белка пыли в отношении некоторого процента населения — аналогично воздействию пыльцы цветов, трав и т. п.
— Освоение производственных мощностей на Киришском биохимическом заводе совпало с подъемом среди населения города заболеваний органов дыхания, — рассказывает тогдашний главный государственный санитарный врач по Ленинградской области, ныне завкафедрой социальной гигиены, охраны прав потребителей и благополучия населения Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И. И. Мечникова, кандидат медицинских наук Игорь Малеванный. — С неотложными мероприятиями по оптимизации очистки завод в срок не уложился, и в 1976 году санслужба области приостановила его эксплуатацию. После чего Минздрав, Главмикробиопром, Миннефтехимпром, Минэнерго, Главгидрометеослужба разработали план по предупреждению загрязнения воздушной и водной среды.
Пересмотру подверглись нормативы зон отчуждений. Были созданы приборы автоматического контроля уровня белка в окружающей среде. Запатентована экологически чистая, полностью безотходная технология производства микробного белка. Сначала ее применили в Кременчуге, потом в Киришах, где удалось полностью исключить выброс пыли в воздух и сток в реку Волхов. На Новополоцком и Ангарском заводах БВК, где соблюдались нормы ПДК в воздухе, завершались испытания новых систем глубокой доочистки газовоздушных выбросов от белковой пыли до нуля.
Обследования в декабре 1987-го и начале 1988 года подтвердили полное отсутствие специфического белка в воздухе санитарно-защитной зоны Киришского БХЗ. По словам И. Малеванного, “заболеваемость и обращаемость за медпомощью со стороны взрослых снизилась, но в процесс стали вовлекаться детские контингенты”.
Это факты. Что бы тут надо делать по-хорошему?
Первое, принять определенные меры для улучшения общей экологической обстановки в городе. Если по части климатических особенностей (частые приземные инверсии, туманы, низкая облачность) претензий предъявить было некому, то вопросы к еще двум градообразующим предприятиям — мощному нефтеперерабатывающему заводу и ГРЭС-19 — оставались. Вполне вероятно, что и их очистные системы еще не исчерпали резервов. Их суммарный суточный выброс в атмосферу составлял 526 тонн углеводорода, окислов серы, азота, углерода. И эти частицы могли абсорбироваться на пылевых частицах белка, что не исключала санитарная экспертиза.
Второе, еще и еще оптимизировать очистку на БХЗ.
Третье, повышать технологическую дисциплину. Актуальность этого отметил и В. Фисинин, в качестве депутата Верховного Совета СССР с группой коллег побывавший в Киришах в 1989 году.
Размышляя сегодня, я задаюсь вопросом: что закрывать? ГРЭС-19, НПЗ или новый завод? ГРЭС — энергия и тепло, нефть — топливо. Закрыли Киришский БХЗ. Такая же участь постигла и прочие биохимические заводы, где не стояли столь остро вопросы экологии. И это заставляет внимательнее посмотреть на те силы, которые решили судьбу целой отрасли.
Экологические движения как субъекты распада СССР
Подведем промежуточные итоги. Итак, производители учли специфику крупномасштабного производства и приняли меры. Нормальные, правильные шаги.
Доводка технологии очистки до нужных кондиций прошла бы в рабочем порядке и, без сомнения, уже в ускоренном режиме, учитывая возникший общественный резонанс, если бы… Если бы государственный механизм продолжал работать штатно. Но началась перестройка. Страстные митинги, низвержение авторитетов, цунами перемен, очереди в магазинах… Завод БВК стал объектом противостояния двух сторон. На одной — государство в лице производителей белка, ученых, сельхозников. На другой — “экологи”.
Тут надо сказать о том, что представляли собой Кириши. 55 тысяч жителей. Четыре промышленных гиганта. Три я уже назвала. Четвертый — крупное предприятие ОКБ ТБМ, привлекавшее большое число выпускников лучших ленинградских технических вузов. Эколог-социолог О. Цепилова подчеркивает, что социокультурную атмосферу во многом определяла интеллигенция, к тому времени объединенная в разных клубах по интересам. На ее настроения, безусловно, влияли самая высокая в области средняя зарплата и ограниченная умеренными возможностями плановой экономики покупательная способность.
Для полноты картины обратимся к свидетельству представителя другой стороны — “экологу” В. Васильеву, тогда студенту электротехнического института, излагающему свою версию событий на сайте kirishi-eko.narod.ru. “Детонатором общественного взрыва стала авария на БХЗ в январе 1987 года, когда вышли из строя очистные сооружения. Подскочили аллергические заболевания. 17 мая 1987-го была зарегистрирована первая городская неформальная общественная организация под названием “6-я секция ВООП” (ВООП — Всесоюзное общество охраны природы). Своей задачей она провозгласила организацию “движения против БВК”. В инициативную экогруппу записались многие кинолюбители города.
В период активного функционирования — с 1987 по 1991 год — в нее входило около 50 членов. Секция была организована по иерархическому принципу: председатель, заместитель, ответственный секретарь, руководители и их заместители по отдельным направлениям деятельности, жестко подчиненные друг другу. Устойчивые горизонтальные связи между сильными группами поддержки на всех ведущих предприятиях города (исключая БХЗ) и во многих учреждениях обеспечивали взаимодействие и кооперацию, вертикальные — поддержание авторитета и подчинение”.
Не общественная, а прямо какая-то полувоенная структура!
И адресаты скоро почувствовали эффективность наката. Пошли пикеты, общегородские митинги и демонстрации, сборы подписей под обращениями во всесоюзные и международные инстанции, началась информационная истерия в региональных и союзных СМИ, угрозы общегородской забастовкой. В оборот запустили словесную конструкцию “болезнь Быкова”, аттестованного “врагом народа”. В “друзьях” ходили Е. Гайдар, О. Попцов, Б. Немцов, чтимые “зелеными” как основоположники экологического движения.
“Инициативщикам” пособляла ленинградская экогруппа “Дельта”. Нападки на БХЗ быстро переросли в крестовый поход против биотехнологий. Накал страстей зашкаливал. Перед глазами И. Малеванного до сих пор стоит картина, как комиссия шла к заводу сквозь строй пикетчиков. Одни кричат: закрыть завод! Другие требуют сохранить их рабочие места. “А мы идем и не знаем, с какой стороны получим по голове”. Активисты “шестой секции” ездили на другие заводы и мутили местное население. К ним попадала инсайдерская информация — об адресах строительства новых объектов. И они объявлялись там. Как это было с Павлодаром.
Основатель и председатель “Гринпис-СССР” Алексей Яблоков обмолвился, что за каждой крупной экологической проблемой в России стоит интерес либо олигарха, либо госмонополии. Чей интерес скрывался за событиями в Киришах?
Хотелось бы обойтись без конспирологии. Однако не странно ли, что в разных концах страны тогда как по команде возникли экологические движения? “В Эстонии они протестовали против разработки фосфоритов и сланцев, Литве — Игналинской АЭС, Армении — завода синтетического каучука, в Чечено-Ингушетии — Гудермесского биохимического завода, Таджикистане — высокогорной Рогунской ГЭС, на Украине и в Белоруссии — последствий Чернобыля, — перечисляется в “Белой книге Абхазии”. В ходе последующей суверенизации бывших союзных республик “зеленые” трансформировались в националистические течения и сняли эколозунги. Это движение оказалось субъектом распада и в определенной степени генератором новых катастроф”. В общем мейнстриме действовала и киришская “шестая секция”. Она разделяла четко выраженные общедемократические политические и идеологические установки, подчеркивает В. Васильев. И вдохновлялась песнями группы ДДТ: “Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра. Сколько миров мы сжигаем в час во имя твоего святого костра”.
Спекуляции на лозунге здоровья человека
В. Тутельян убежден в том, что неотразимость воздействия стратегии “зеленых” основывается на запугивании людей.
— Они, не стесняясь, прибегают к самой опасной демагогии, спекулируя лозунгом здоровья человека. А здоровье — многокомпонентное понятие.
Без белка человеческий организм хиреет. Перед вами человек, который 40 с лишним лет назад ел мясо с БВК. И не умер.
Медики, животноводы, микробиологи в составе межведомственной бригады во главе с замминистра Минмедбиопрома Михаилом Соболевым ездили на заводы и встречались с местным населением, разъясняли положение дел. Их не слушали. Общественное мнение было запрограммировано погромными выступлениями в СМИ.
— Кто главный у “зеленых”, мы не могли понять. Фигура Яблокова возникла уже на заключительном этапе. Общение с ними не получалось. Вы говорите: “это белое”, а вам в ответ: “нет, это черное”. Они били дуплетом, смешав две проблемы: возможность воздействия на человека газовоздушных выбросов белка и его вредность для животных и через пищевую цепочку — для людей. Оценки испытаний более 20 научно-исследовательских учреждений во внимание не принимались. Наука-де выполняет заказ власти, — вспоминает Нина Градова, замдиректора по научной работе разработчика технологии БВК — НИИ “Синтезбелок”.
— Писали всякую чушь: что от кормового белка сдохли все крысы на БХЗ. Случись это — нам бы дали Нобелевскую премию. Человечество веками не может придумать яд от крыс, — дополняет В. Тутельян.
— Однажды нам позволили провести теледискуссию с Яблоковым, где его положили на лопатки. Больше на Центральное ТВ пробиться не удалось, — говорит А.Найдин. — Зато на нас лилась сплошная хула. У меня имелся выход на программу “Взгляд”: Саша Любимов — сын моей приятельницы. Я к нему.
Саша, вот так и так. Ты вроде бы на стороне объективности. Скажи правду в своей программе. Он отвечает: “Это не ко мне, это к начальству”. А начальство, как его, — Анатолий, толстенький с усиками, в очках... Ну стало понятно, что поступила команда. Может, и не прямое указание, а косвенное. Иначе почему никакие аргументы с нашей стороны не принимались? Почему Институту иммунологии, науке, не верили, а каждому слову Алана Чумака, он тоже приезжал в Кириши, внимали как божественному откровению? В Павлодаре мы пробились на телевидение, но там к ответам наших специалистов подверстали видеоряд — обезображенную выжженную землю, воронки, стрельбу. Специалисты рассказывают, как микробиология работает на человека, а на экране — смерть. Видимо, журналистам дали команду “фас”.
Один из героев книги Салуцкого высказывает предположение, что закрытием папринового производства Горбачев давал понять заокеанскому партнеру о намерении добровольно отказаться от стратегического паритета. Сначала пустить под нож биотехнологии и поставить точку на бактериологической программе. А там в ликвидационной очереди дойдет черед и до ядерной программы. Ну ладно роман. Но вот реальное лицо, президент Союза за химическую безопасность, доктор химических наук Лев Федоров тревожится в электронном бюллетене “Экология и права человека”: “Мы не знаем, начал ли завод БВК (имея в виду Ангарский БХЗ) работать на биологическую войну, ради чего его строили. Такие предприятия, — разъясняет он сибирякам, — хороши тем, что производят что-то в мирное время, но являются предприятиями двойного назначения”.
— Видимо, “экологи” выступали не только как защитники природы, но и как борцы за мир?
— Что они имели в виду, не берусь отгадывать. Но “зеленые” сработали намного лучше ЦРУ. Уж больно скоординированно все делалось, — считает А. Найдин.
Напрашивается вопрос: помогали ли нашим “зеленым” их зарубежные коллеги? Профильные зарубежные фонды пришли в СССР именно в 1987 году и на несколько лет стали основным ресурсом отечественного природоохранного движения, указывают исследователи экологической темы А. Болотова, М. Тысячнюк, Д. Воробьев. Окормлялась ли идейно, организационно, материально киришская “6-я секция ВООП” кем-то извне, неизвестно. Но по оценкам самого именитого специалиста по “зеленому” движению, доктора философских наук Олега Яницкого, десять лет спустя гранты западных доноров обеспечивали около 75 процентов финансовых ресурсов российских неправительственных экологических организаций.
Прощай, Минмедбиопром.
Здравствуйте, “ножки Буша”!
Протесты включали “скандализацию” акций. Наивные люди рассматривали ее как стихийный выброс хулиганства, а это один из рекомендуемых в движении “зеленых” форматов борьбы. К антибелковой кампании подключили писателя Даниила Гранина.
— Когда мы встретились с ним, привели аргументы специалистов, он признался: “Я не знал, что такая ситуация”, — говорит В. Тутельян. — “Зачем же вы написали статью против?”. — “Бес попутал”. В другой раз объясняю мэру Москвы Гавриилу Попову, что на самом деле происходит. Он отмахнулся: “Да плюньте вы на них и работайте”.
Но травля продолжалась. В июне 1989 года Волгоградский клуб “Экология” проводит Всесоюзную научно-практическую конференцию “Движение городов по запрещению микробного белка”. Она принимает резолюцию с требованием закрыть все заводы БВК и ликвидировать Министерство медико-биологической промышленности. Одна из организаторов конференции С. Умецкая позже избирается в Госдуму.
— Законодательная власть пошла на поводу у крикунов, — говорит В. Тутельян. — Как принимались решения? Сидят представители из пяти комитетов союзного парламента, обсуждают. Встает молодой депутат: “Я, конечно, не специалист, я шофер. Но жировая инфильтрация печени животных, получавших БВК там-то и там-то, показывает, что это мясо вредно для человека”. Я объясняю: “У медицины нет вопросов к качеству этой продукции. Ее безопасность многократно доказана. А жировую инфильтрацию печени мы в эксперименте специально вызывали. Как вы относитесь к подовым батонам из муки высшего сорта за 2 рубля 90 копеек? Хорошо? Ну а если вас посадить только на этот хлеб и ничего больше не давать, через три недели у вас будет жировая инфильтрация печени. По причине недостатка лизина, такой аминокислоты. Стоит ее добавить и инфильтрации не будет”. “Ну да, ну да, но я считаю, что это опасно”.
Какую позицию занимает Политбюро ЦК КПСС, выяснилось на его заседании, куда министра Валерия Быкова пригласили с отчетом. Коротко, с некоторыми цитатами, перескажу описанный в романе эпизод.
Перейдя к вопросу о Минмедбиопроме, Горбачев впал в раздражение. Конкретной критики не было, он “накручивал, разогревал ситуацию, показывая членам Политбюро свое отношение к вопросу, создавая атмосферу недовольства и, по всему судя, готовя почву для оргвыводов. Похоже, он опирался не на докладные записки специалистов, а на мнение киришских “инициативщиков”.
Но то были лишь цветочки. Продолжая накалять обстановку, он вопросил, почему министр не выполняет постановление Политбюро и решение ЦК по заводам. Вместо ожидаемого оправдания Быков неожиданно ответил, что... таких решений никогда не было. Горбачев растерялся и глянул на заведующего Общим отделом ЦК Болдина. А Быков, не сбавляя тона, пояснил, что принималось лишь решение Правительства. В зале наступила тишина. В пору перестройки партия демонстративно старалась не вмешиваться в хозяйственные дела. “Обнаружилось, что Горбачев попросту не подготовился к обсуждению вопроса, а гневная раздражительная увертюра основывалась на некоем мнении, почерпнутом вовсе не из документов. Кто-то накачал генсека”. Он даже извинился за накладку перед Быковым. Но министр не поспешил с трибуны, а, пользуясь возможностью, задал давно волновавший его вопрос: “В прессе за год было 242 критические публикации по министерству. На них мы дали 242 опровержения. Почему никто, включая “Правду”, не опубликовал ни одного из них?” Быков демонстративно посмотрел в сторону Александра Яковлева. Тот сосредоточенно углубился в изучение бумаг.
Министру стало окончательно ясно, что отрасль гробят сверху.
В ноябре 1989 года Верховный Совет СССР принял постановление “О неотложных мерах экологического оздоровления страны”. Оно предусматривало с 1991 года прекращение производства кормового белка из парафинов нефти. Заводы рекомендовалось перепрофилировать.
— Но они не подлежали перепрофилированию, так как были заточены под конкретные технологии! — восклицает А. Найдин. — Принятое решение означало смерть технологий и микробиологической промышленности.
— Вы не сгущаете краски?
— Нет. Это была не просто трагедия. Вы понимаете, что такое почти полтора миллиона тонн белка? Сразу же упало птицеводство, которое не может развиваться без белка, а закупить его тогда за границей было не на что. Откуда “ножки Буша” взялись? Мы содержим птицефабрики США до сих пор. Только сейчас, через 20 лет, отрасль стала восстанавливаться.
— Депутат Госдумы, бывший министр сельского хозяйства Виктор Семенов, обещает, что года через два-три Россия достигнет по производству мяса птицы уровня 1990 года.
— А животноводство до этой планки еще лет 20 поднимать. Главное-то — кормовая база.
Мавр сделал свое дело
Многие представляют “зеленых” милыми наивными спасателями живого мира. То они, как А. Яблоков, китов стаскивают в родную водную стихию, то нежно обтирают обмазанных нефтью уточек. Смотришь и умиляешься. Гуманисты и прогрессисты. На Западе их движение зародилось как форма противостояния обществу потребления, которое непрерывным ростом производства массированно разрушает природу на всей планете.
Отечественные “зеленые” в годы перестройки экологическое неблагополучие вывели напрямую из органических дефектов социализма как строя с “нечеловеческим лицом”. В вину советскому руководству поставили освоение целинных и залежных земель, строительство каскада гидроэлектростанций на Волге и АЭС, политику химизации сельского хозяйства и т. п. Не знаю, чьим инструментом они стали, но факт налицо: им удалось разрушить целую отрасль. Недаром историю экодвижения в Киришах социологи оценивают как пример одного из самых результативных общественных действий начального периода перестройки на всем постсоветском пространстве.
О сегодняшнем дне Киришей повествует знакомый нам “эколог” В. Васильев. Район лидирует в областной экономике благодаря НПЗ “Киришинефтеоргсинтез”, “дочке” “Сургутнефтегаза”. Компания инвестирует 12 миллиардов долларов в строительство здесь завода “Кириши-2” годовой мощностью 36 миллионов тонн нефти. Предприятие станет крупнейшим в Европе комплексом глубокой переработки нефти. В феврале этого года на заводе побывал В. Путин (это уже добавляю я). ГРЭС, вторая по мощности в регионе, тоже увеличивает свои производственные обороты. ОПКБ ТБМ разделилось на несколько АО, высокотехнологичное производство пока в полной мере не востребовано. Биохимический завод производит главным образом водку “Тигода”, пользующуюся большим спросом в Санкт-Петербурге и области. Городские производства, констатирует В. Васильев, сохраняют высшую категорию экологической опасности.
Но о пассионарности киришских “зеленых” можно говорить только в прошедшем времени. Экодвижение “рутинизировалось”, резюмирует социолог О. Цепилова. Для горожан особую остроту приобрели социально-экономические проблемы.
А что с другими заводами БВК?
Сведения о новополоцком БХЗ я нашла в Интернете на городском портале. Автор сообщения явно не “зеленый”: “Могущественного завода БВК больше нет, хотя здесь люди делали много хорошего не только для сельского хозяйства республики, но и для города. С экологической точки зрения он был гораздо менее вреден, чем НПЗ “Нафтан” и нефтехимический завод “Полимир”. Неужели не понятно, как важно было для завода БВК использовать установку получения сырья на “Нафтане”? Извлекать парафины для биопротеина из топлива разумнее, чем закупать дизтопливо “зимних сортов” и биопротеин для сельского хозяйства в Финляндии. Рыночные взаимоотношения разрушили завод. Ущерб нанесен не только предприятию, а в целом нашему благосостоянию. 75 процентов уникального, по мировым стандартам, оборудования уже нет, его “реализовали” как металлолом”.
О Кременчугском заводе упоминается на одном из местных сайтов: “Как сказал городской депутат Василий Чурсин: “Когда-то закрыли завод БВК, так и не проведя экологической экспертизы по нему. Теперь кушаем американские “ножки Буша”.
Запросив в Интернете завод БВК в Волгоградской области, получаю ответ: “Продаю Светлоярский завод БВК, подробности по телефону (номер). Петр”.
А. Найдин подсказывает:
— Кстовский БХЗ делает белковую биомассу на отрубях, но сами дрожжи уже не выращивает. Процесс гораздо менее экономичный и менее изящный с инженерной точки зрения. В Мозыре спирт гонят. В лихую пору везде был срезан и продан нержавеющий металл — на зарплату людям. А мы и без того отстаем по величине металлического фонда от развитых стран. Производство проката из нержавеющей стали в 2006 году по сравнению с 1990-м упало в 8 раз! Там были уникальные аппараты из нержавейки и титана, пригодные для работы в высокоагрессивных средах, с большим давлением. Ферментеры, сепараторы качественные, сушилки, выпарные установки. Все изготавливалось из прекрасных материалов на заводах авиапрома и Минхиммаша. Когда оборудование резали на металлолом, многие технологи со слезами уходили из цеха.
Мы потеряли все инвестиции, вложенные в заводы. Мы полностью потеряли кадровый состав. Промышленных микробиологов прежнего уровня не осталось. Произошел научный откат. Соответственно понизилась планка всех институтов, которые занимались этой технологией, начиная от пищевых и заканчивая фармацевтическими, иммунологическими, пульмонологическими. Уничтожена инфраструктура — подъездные пути, площадки, цехи, растащена приборная техника. А сколько ценной продукции не получено!
Кому выгодно?
— Посмотрим в корень, как учат мудрые. Кви продест (кому выгодно) разрушение микробиопрома в нашей стране? — задаю я вопрос В. Тутельяну.
— Конечно, американцы выгадали. С производством достаточного количества БВК у них отпадали клиенты и появлялись конкуренты в будущем. Они были заинтересованы в прекращении развития этой отрасли. Стратегия развития американского общества на период до 2030 года основывается на трех составляющих — нефть, вода и белок. На долю США, где проживают 5 процентов населения планеты, приходится 45 процентов мирового производства белка. Не зря сою называют новым стратегическим оружием. Вся высокая политика упирается в экономику. Определенные силы ставят чисто экономическую задачу, которая решается множеством способов. Повод найти просто. Методология апробирована. Вбрасывается соответствующая информация. Находятся десятка два-три амбициозных людей, которые хотят добиться каких-то личных целей, например избраться депутатом или занять другую престижную ступень на социальной лестнице. Яблоков, который вообще-то специалист по отлову китов, стал советником Ельцина. А страна отброшена в прорывной технологии и попала в продовольственную зависимость.
Развивая тему, А. Найдин неожиданно произносит:
— Теперь что? Теперь нам корма не нужны. Некого кормить. Поголовья-то нет.
— В минувшем сентябре на сельскохозяйственной выставке “Золотая осень” в столичном ИВЦ (бывшая ВДНХ) В. Путин посетовал на засилье мясного импорта. В прошлом году только за полугодие ввоз свинины увеличился на 30 процентов.
— ?! Он восемь лет руководил страной.
Знакомясь с экспозицией, я подошла к стенду кормопроизводителей и спросила, выпускают ли они белковый концентрат для животноводства. Мне ответили, что скоро начнут. “А из какого сырья?”. — “Конечно, из растительного”. О возможности альтернативы они и не слышали.
На днях глава Минздравсоцразвития Т. Голикова заявила, что в ситуации кризиса надо переориентироваться на лекарства собственного производства. Но их доля на внутреннем рынке составляет лишь 25 процентов. Мы утратили ведущие позиции по производству антибиотиков. Мы сами выпускали субстанции целого ряда витаминов, а сейчас импортируем их. Потеря отечественного витаминного производства — еще одно следствие закрытия Минмедбиопрома.
На сайте киришских “зеленых” сообщается, что в 1993 году Михаил Горбачев организовал Международный Зеленый Крест, базирующийся в Женеве. Ему вручена экологическая премия “Европейская природа” за заслуги в закрытии на территории СССР 1300 опасных производств. Есть ли смысл вспоминать события 20-летней давности? Лес рубят — щепки летят, потерявши голову — по волосам не плачут. Реформы ополовинили реальный сектор. Потеряны стратегические отрасли. Одно авиастроение чего стоит. Но ведь под нож пошли не только ферментеры. Бог бы с ними. Под прекрасные лозунги “Спасутся спасатели” или “То, что хорошо для меня, должно быть хорошо для Родины” срезались ростки будущего технологического уклада, в который развитые страны вступают только сегодня. Осознанно ли, непреднамеренно ли? Были ли “зеленые” всего лишь подручным инструментом в каких-то глобальных технологиях — в конце концов неважно. Важно ответить себе на вопрос: начнем ли мы когда-нибудь учиться на собственных ошибках?
Источник: russia-today.ru.
Рейтинг публикации:
|
