Новые документы Пентагона
Карэн Квиатковская
10 марта 2004 года
Высокопоставленная военнослужащая разоблачает экстремистов из министерства обороны, рассказывая о том, как они утаивали информацию и искажали правду, втягивая страну в войну.
«В июле прошлого года после более чем 20-ти летней службы я ушла в отставку в звании подполковника ВВС США. Я служила в качестве офицера связи театра военных действий и программы обеспечения данных, работала в группе подготовки докладов и выступлений директора Совета национальной безопасности, в главном штабе ВВС и была советником по африканским делам министра обороны. Закончила Военно-морской колледж и колледж личного состава авиационного командования, имею две степени магистра, ну, и ещё являюсь профессором – доктором наук по международной политике.
Я считала свою службу интересной, полезной и стоящей вне политики. Моя военная карьера началась в 1978 году с полной четырёхгодичной подготовки к службе в качестве офицера резерва. Завершилась же она десятимесячной службой в странной и новой для меня стране и с пониманием того, каким образом готовятся решения о войне и мире, процесс принятия которых я могла наблюдать близко и изнутри: без процедуры конституционного одобрения, хотя все мы присягали защищать наш Основной закон.
Весной 2002 года я была циничным, но исполнительным офицером. Почти два года из моего трёхгодичного срока службы прошло в офисе министерства обороны в команде замминистра, где я отвечала за Северную Африку. В апреле я подала рапорт на переход в Директорат по Ближнему Востоку и Южной Азии (Near East South Asia directorate – NESA); - в то время никаких передвижений не произошло. Однако в мае ситуация изменилась и запрос трансформировался в поспешное требование направить офицера. Таким образом я оказалась «добровольно» там, что можно было бы назвать логовом зла.
Опыт, который я там получала, был похож на полуночные фильмы Шаямалана – напряженные, обворожительные и устрашающие. В то время как люди вокруг были более чем реальные, я наблюдала нереальную, отжившую философию антикоммунистической холодной войны и неоимпериализма, разгуливающую по коридорам Пентагона. Она рядилась в тогу контртерроризма и общалась на языке «священной войны добра и зла». Сатаной выступало руководство, проживающее в основном на Ближнем Востоке и проповедующее исламский клерикализм и радикализм. Но были ещё и внутренние враги – все те, кто осмеливался высказывать какие-либо скептические замечания в отношении грандиозных планов, вынашиваемых в стенах Пентагона, и к коим причислялись Госсекретарь Колин Пауэлл и генерал Энтони Зинни.
С мая 2002 года по февраль 2003 года я непосредственно наблюдала за созданием пентагоновской Службы специальных планов и была свидетелем завершающих драматических шагов неоконсервативной политико-разведывательной структуры на пути вторжения в Ирак. Узурпация ей управления американской политикой на Ближнем Востоке была для многих из нас, работавших в Директорате, вполне очевидна, однако, мы ничего не могли поделать с этим.
Я видела узколобую и глубоко ущербную политику, проводимую некоторыми политическими назначенцами в Пентагоне, используемыми для манипуляций и давления на традиционные отношения между ответственными за принятие решений в Пентагоне и разведывательными службами США.
Я была свидетелем того, как проводники неоконсервативных планов внутри Службы специальных планов искажали взвешенные и тщательно выверенные оценки, и путём давления на аналитиков и подтасовки разведывательных данных снабжали Конгресс и Службу президента тем, что на самом деле являлось ложью.
В то время как эти узурпаторы узкого сегмента разведывательной и внешне-политической продукции подгоняли её под широко разрекламированные цели неоконсервативного крыла Республиканской партии, многие из нас в Пентагоне, консерваторы и либералы, чувствовали, что все эти заранее запланированные мероприятия со всеми их пороками и недостойными трюками ни при каких обстоятельствах не будут доведены до американского народа.
Как раз наоборот, для общественности были тщательно подобраны вызывающие страх и опасения «сведения», на основании которых у Конгресса и страны не будет другого выхода, кроме как быть втянутыми в войну, в основу которой будет заложено лживое пустозвонство, в войну, в смысл которой по прошествии американцы никак не смогут вникнуть. Вот почему я решила опубликовать свою оценку произошедшего.
Прежде всего, я была представлена Биллу Люти, помощнику министра обороны по делам Ближнего Востока и Южной Азии. Высокий, худой, нервозный, интеллигентного вида человек; он приветствовал меня в дверях. Потому, что он недавно ушёл в отставку морским офицером в звании капитана, а в настоящее время является высокопоставленным назначенцем Буша, предполагалось, что он имел, если не способности, то связи. В дальнейшем я обнаружила для себя, что, когда Дик Чейни десятью годами ранее был министром обороны, Люти был его помощником.
Он также являлся помощником спикера парламента Ньюта Джинрича во времена Клинтона и получил звание доктора наук в школе Флетчера университета Тафта. Хотя его военно-морская карьера не позволила ему встать на мостик флагманского корабля, он получил теперь такую возможность и, не затрудняя себя никакими сравнениями и смущениями, третировал приказами трёх и четырёх звездных генералов внутри и вне Пентагона.
Сотрудники, которые наблюдали за переменами, происходящими в связи с переходом от «клинтонизма» к «бушенизму», делились впечатлениями и отмечали, что что-то происходит с управлением и порядком рассмотрения документов в нашем Директорате. Ведущие профессиональные сотрудники, наиболее опытные и квалифицированные, занимавшие ответственные посты, были отстранены от ранее выполняемой ими работы сразу после начала переходного периода или в его процессе.
Джо Макмиллан, долгое время занимавший должность директора-офицера, был переведён в Университет национальной обороны. Задача директора-офицера во время переходного периода должна была состоять в оказании содействия вновь назначенному помощнику замминистра быстрее войти в курс дела, и обеспечить функциональную преемственность. Директор должен был являться своеобразным справочником, помогающим в осмыслении региональной истории и политики и способствующим определению наилучших способов сохранения курса или внесению в него назревших перемен. Устранение такой необходимой «движущей силы» являлось не только необычным шагом, но выглядело скорее, как сознательный разрыв в цепи. Это было первым сигналом радикальных перемен.
В то время я ещё не представляла себе, что экспертная оценка ближневосточной политики не просто была устранена, нет, - она была заменена на то, что поступало из всевозможных, вынашивающих неоконсервативные идеи научных центров типа «Института исследований ближневосточных средств информации» (“Middle East Media Research Institute”),«Вашингтонского института ближневосточной политики» (“Washington Institute for Near East Policy”) и «Еврейского института национальной безопасности» (“Jewish Institute for National Security Affairs”).
Весьма интересно отметить тот факт, что должность директора-офицера оставалась вакантной все то время, пока я там работала. Эта вакансия и длительное отсутствие объективного осмысления и анализа происходящего в регионе для информирования ответственных сотрудников Пентагона, готовящих политические решения, раскрывают во многом методы работы неоконсерваторов и их цели на Ближнем Востоке и связанные с этим трагические ошибки, допущенные в Вашингтоне и в Ираке за последние два года.
Вскоре я осознала “modus operandi” (« образ действия » лат.; прим.перевод.) политики «текущего момента» - политике, не перегруженной знаниями и опытом и не затрудняющей себя обсуждениями с новыми политическими назначенцами администрации Буша. Так, например, бывший опытный руководитель израильского, ливанского и сирийского направления был замещен молодым политическим назначенцем из Вашингтонского института. Обоснованием такого решения служило, якобы, то обстоятельство, что предыдущий руководитель, которому по положению следовало быть объективным по отношению к политике израильского премьер-министра Ариэля Шарона, имел нарекания и поэтому был уволен.
Я убедилась, что в Директорате на самом деле предпочитают тех, кто придерживается определенных идеологических взглядов. В первый же мой день пребывания в офисе один из карьерных гражданских служащих с некоторой скорбью в голосе посоветовал мне, что, если я хочу добиться успеха по службе, мне не следует говорить что-либо положительное о палестинцах. Это противоречило официальной американской политике, призванной служить непредвзятым посредником между Израилем и Палестиной. В тот момент много было разговоров о возможной поддержке Бушем идеи палестинской государственности. То, что Пентагон мог бы осуществлять и, хуже того, уже осуществлял свою собственную международную политику, до меня еще в то время не доходило.
Летом наш Директорат перебазировался в одно длинное офисное помещение на четвертом этаже между 7-м и 8-м коридорами «кольца Д», которое становилось все более и более тесным. С разговорами о войне и о ее планировании в отношении Ирака приходили самые разнообразные люди. Сообразительный и прыткий, одетый «в гражданку» подполковник по имени Бил Брюнэр руководил иракским направлением, и, вероятно, он был назначен в Директорат одновременно с Биллом Люти. Я узнала, что Брюнэт, как и Люти, служил в качестве военного помощника Спикера Джингрича. Все очень просто, - Джингрич теперь являлся активным деятелем бушевской Коллегии оборонной политики, которая разместилась на третьем этаже под нами.
Я спрашивала, почему Брюнэр носит гражданскую одежду, и мне отвечали, – «Он-дрессировщик Чалаби». Чалаби, ну конечно это был Ахмад Чалаби, - президент Иракского национального Конгресса, любимый ссыльный неоконсерваторов и источник большинства их «разведывательной информации». Сам Брюнэр рассказал, что он вынужден проводить много встреч в «Даунтауне» (центр Вашингтона;прим.перевод.) в гостиницах, что и объясняет ношение им цивильной одежды.
Вскоре, в июле, к нему присоединился летчик ВВС, полковник Кевин Джонс. Я думаю об этом, как о военно-гражданском партнерстве, хотя оба они были офицерами, наделенными полномочиями. Среди других людей, пребывающих летом 2002 года, был Майкл Маковский, недавний выпускник Массачусетского технологического института, защитивший диссертацию, связанную с деятельностью Уинстона Черчилля и собиравшимся работать по «иракской нефти». Он был младшим братом Давида Маковского. Давид в тот период являлся ведущим сотрудником Вашингтонского института и, формально, редактором про-ликудской газеты. Майкл был молчалив и, казалось, чувствовал себя дискомфортно, находясь рядом с нами. Вскоре он исчез на одной из последующих стадий операций и я редко его видела после этого.
Поздним летом новое пространство было выделено наверху на пятом этаже и «расширяющееся иракское направление» удвоилось с появлением Службы специальных планов (“Office of Special Plans”-OSP), которая заполнила верхние помещения. Служба продолжала расширяться и в последствии.
Другим человеком, который, как я отметила, появился внезапно, был Майкл Рубин, еще один сотрудник Вашингтонского института, работавший в области иракской политики. Он и Крис Штрауб, отставной офицер, являвшийся представителем Республиканской партии в Комитете Сената по разведке, были естественно предписаны к Службе специальных планов.
Джон Трухильо, - аналитик Разведывательного агентства министерства обороны, был назначен ответственным за обобщение разведывательной информации по Ираку и докладу ее Люти. Трухильо в августе 2002 года закончил одногодичные курсы повышения квалификации офицеров министерства обороны. Разведывательное агентство предложило ему «после возвращения из годичного отпуска» рутинную должность в разведке, но ведь не было ничего более интересного, чем работать в августе 2002 года у Люти. Джон «попросил» Люти вызволить его из разведывательной бюрократии и профессионального заточения и таким образом продлить его «отпуск» еще на год.
Трухильо и я, как друзья, проводили коридорные дискуссии. Одна, которую я помню наиболее четко, происходила вскоре после знаменитого выступления, известного как речь в форме «грибовидного облака» президента Буша в Цинциннати в октябре 2002 года, в котором он утверждал, что Саддам имел оружие массового уничтожения так же, как и связи с международным терроризмом и успешно работал над созданием ядерного оружия с целью вооружения им «священных бойцов» («террористов-смертников»).
Я спросила Джона, кто «кормит» президента всем этим вздором о Саддаме и угрозе, которую он представляет для нас в плане доставки средств массового уничтожения и своих связей с террористами, хотя ничего подобного не было ни в одной разведывательной информации, с которой я знакомилась в последние годы. Джон настаивал на том, что это не было преувеличением; однако, когда я попросила его привести пример хотя бы одного разведывательного доклада, в котором об этом бы говорилось, он только смог сказать мне,- «Карэн, мы располагаем источниками, к которым ты не имеешь доступа».
В нашем офисе среди тех, кто не принадлежал к неоконсервативным кругам, существовало широко распространенное мнение, что такие «источники» принадлежали к тем «чегоизволитесь» контактам, которые, имея «доверительные отношения» со Службой специальных планов и в окружении вице-президента, зарабатывали свои «тридцать серебреников», - Ахмад Чалаби принадлежал к ним.
Вновь назначенный директор Службы специальных планов, Абрам Шульский, являлся одним из наиболее высокопоставленных людей, который тем летом сидел в одном помещении с нами. Аби (сокращенное от Абрам) – приятный и спокойный человек, который мог сказать мне «хэллоу», проходя по коридору,- казался мне, дипломированному специалисту в области политических исследований, одним из тех, с которым было бы просто удовольствие сидеть за чашечкой кофе и обсуждать мировые проблемы.
Я четко представляла себе, что положение его в организации более чем высокое, хотя он формально находился в подчинении у Люти. Люти временами любил третировать своих сотрудников, даже ответственных, проявляя неуважение, оскорбляя их и порой насмехаясь. Он далеко не был добр к тем сотрудникам, которые имели взгляды или точки зрения, не совпадающие с теми, которые разделялись неоконсерваторами. Но, что касается Шульского, который в основном хранил молчание на совещаниях сотрудников, то Люти всегда был полон к нему уважения и почтения. Казалось, что реальным начальником Шульского был кто-то в ранге Дугласа Фэйта или даже выше.
Дуг Фэйт, - замминистра обороны по политическим вопросам,- образец того, как не надо руководить большим коллективом. В конце 2001 года он провел первое собрание всех сотрудников, на котором в течение 15 минут распространялся по поводу того, сколько абзацев и подабзацев должно быть в бумагах для министра Дональда Рамсфелда. Годом позднее, в августе 2002, он провел еще одно общее собрание, на котором всех озадачил эмоциональными рассуждениями о том, что значит работать на Рамсфелда. Он, преисполненный радостью, проинформировал нас, что в течение месяцев (он не назвал каких) Рамсфелд ежедневно собирал всех своих 4-х замов для инструктажа, который они выслушивали стоя.
Фэйт поделился с нами, что после того, как он стал посещать эти инструктажи, он лучше стал понимать, чего же Рамсфелд хочет от него. И военные, и гражданские сотрудники, присутствующие на собрании, были, как и я, поражены, выслушивая такие перлы административного невежества, длящиеся так долго и преподносимые с таким откровением. Своим безразличием к любым деталям политики, за исключением Израиля и Ирака, Фэйт заслужил репутацию самого безалаберного среди политиков, которая дополнялась широко бытующими историями о месяцах, которые требуются для получения его подписи на самых рутинных документах и о его привычке терять документы. Его самоуверенность, тем не менее, не страдала от его плохой репутации.
То лето я провела, изучая неоконсервативные взгляды на мир и пытаясь понять, что же происходит в стенах Пентагона. Я удивлялась, чем можно объяснить такое страстное стремление к войне и пренебрежение к объективным разведывательным данным. Неоконсерваторы четко просматривались среди остальных сотрудников, в основном потому, что их было не так много, и они обнаруживали себя принадлежностью к одним и тем же группам. Изучая каждого из них в отдельности, становилось ясно, что почти все они в течении десятилетий работали вместе внутри и вне правительства в области национальной безопасности.
Источник: namakon.ru.
Рейтинг публикации:
|
