«Тяжёлые позиционные бои», «продвинулись на несколько сот метров/километр с небольшим», «войска проявляют высокую активность», «трудности заключаются в укреплённой полосе обороны» ... Именно такие донесения можно было читать сто с лишним лет назад, восемьдесят лет назад, сегодня. Обыватель привычно смотрит на ежедневные однотипные сообщения и недоумевает, даже вопросы правильные задаёт – на что это похоже? Вроде наступление, напряжение сил и активность, а результаты даже в мелкоскоп на имперской «трёхверстовке» Шуберта 1860-1890 гг. не разглядеть.
Хорошо, раз сегодня привычное «чтиво выходного дня», изволю шалить. Над диваном сварю «мангал» для защиты, какое-то количество тапок авось в лобешник башни не долетит. Но знатоки военного искусства, особенно в исторической ретроспективе, согласятся с наблюдениями кирзового стратега, поскольку было такое много раз. Каждой школой военного академического искусства: советской, германской, итальянской – не смеяться(!) и британской отвергалось, как «вид боевых действий» (там всего два состояния агрегатных – наступление и оборона). А называлось сие «сковывание противника боем» в исполнении «сковывающих групп». Тактика применялась во второй мировой бесконечное число раз, была крайне нелюбима любым командованием.
Справка. «Сковывающая группа» – исторический военный термин, обозначавший один из элементов боевого порядка воинского соединения или части, предусмотренный уставами Красной Армии 30-х годов XX века, который некоторое время существовал в рамках советской концепции «глубокого боя» в связке с понятием ударной группы. Основным назначением сковывающей группы были действия на сковывающем направлении, которое по фронту значительно превышало ширину полосы действий ударной группы, в целях пресечения переброски им сил на главный участок боевых действий.
Как правило, в состав сковывающей группы во время наступательных действий включалось около трети всех имеющихся сил, а во время оборонительных – до двух третей. В наступлении основной задачей сковывающей группы были активные действия по обеспечению успеха ударной группы, а в обороне – связывание противника огнём, затруднение его продвижения вперёд и создание условий для контратаки его силами ударной группы. В годы Великой Отечественной войны разделение боевого порядка на сковывающую и ударную группы не предусматривалось в уставах и не применялось на практике.
Тут военные учебники с энциклопедиями чутка привирают, поскольку до самого 1945-го в тактическом звене Красной Армии, вермахта, элитных дивизиях дуче и даже у снобов-англичан «связывание/сковывание» противника боями происходило всегда. Особенно в этом преуспели пехотные дивизии и корпуса немцев, назвавших данный вид боя «планомерным продавливанием обороны противника», в дневниках солдат и офицеров фигурирующим как самый изнурительный способ ведения боевых действий. Физически.
А вот с моралью был полный порядок, поскольку потери личного состава и техники были минимальны, описания таких боёв не блещут эпичностью, безразличны баталистам. Подъём, завтрак, поползли, вызвали артиллерию, провалялись до обеда в канавах под обстрелом, перекатили пушки и перетащили пулёмёты, опять поползли, посмотрели на разбитые траншеи и доты, вывалялись в грязи, ждали штурмовики, опять катили пушки ... живого противника в глаза не видели. Вот такая неприглядная тяжёлая работа. За которую не давали перед строем награды, в донесениях лишь скупо сообщая: рубеж захвачен, задача выполнена, ждём харч и боеприпасы, приём...
Все более-менее думающие Генеральные Штабы после первой мировой войны решали одну проблему: как сделать так, чтобы тактический прорыв первых полос обороны противника ... перевести в оперативный успех. Любые операции 1914-1918 гг. (кроме Брусиловского Прорыва) всегда оставались незавершёнными, конечных целей не достигали по причине небывалых потерь, господством над полем боя огромного числа артиллерийских стволов и пулемётов при налаженной связи и авиаразведке. Как головы соображали в Германии, Чехословакии, Польше, Франции и Великобритании – оставлю за скобками, нам интересно развитие военной мысли в Красной Армии.
После Гражданской войны все 1920-ые годы главенствовала доктрина «последовательных затухающих наступательных операций», когда удары по обороне врага наносились попеременными группами соединения. Первая понесла потери и выдохлась – в дело вступает второй эшелон, затем (крайне редко) – третий. И так до бесконечности, день за днём.
Само собой, предусматривались вспомогательные удары, дабы связать тактические резервы противника. Фронт наступления в такой стратегии был небывало широк, по нормативам корпус мог так действовать в течении недели, армия – двух, фронт – месяц. И продвинуться в глубину на 150-250 километров в непрерывных боях. После наступала пауза (от полумесяца до месяца), части получали пополнения, снабжение и организовывали свою эшелонированную оборону. Это было аксиомой – противник всегда переходил в контратаки, а потом – в полноценное контрнаступление.
Что было делать после его отражения – никто толком не знал, поскольку кровавый неспешный тяни-толкай был «последовательным наступлением», стороны могли без нервотрёпки готовить любое количество оборонительных полос у себя в тылу. Либо столь же последовательно отводить свои силы под прикрытием арьергардных боёв от рубежа к рубежу. Задача была простой и сложной одновременно перед военными мыслителями и практиками 1920-х: изыскать принципиально новые формы и методы борьбы, позволяющие преодолевать сильный огонь сплошного фронта, при этом уничтожая оперативные группировки, добиваясь стратегического успеха.
Получив (помимо Первой мировой) уникальный опыт Гражданской войны с размашистыми операциями конными корпусами и Армиями на огромную глубину, перемежающиеся с вязкими боями пехотных дивизий, советская военная мысль сконцентрировалась на теории: первый удар по подготовленной обороне должен быть страшной пробивной силы и на всю оперативную глубину (до 50-70 км). Такие удары нужно наносить эшелонированными порядками соединений, где плечом к плечу действуют стрелковые части, танки/бронемашины, авиация, на заключительной стадии – кавалерийские/механизированные подразделения.
Способ ведения такого рода операций назвали «глубоким». Фундамент заложили вычеркнутые и не совсем теоретики и военачальники РККА: Тухачевский, Варфоломеев, Коленковский, Уборевич, Триандафиллова и многие другие, не суть. Важно другое, их концентрированная интеллектуальная деятельность легла в положения Полевого устава 1929-го года. А прикладными вещами подготовки и обучения войск ведению «глубокой операции» занялись ученые Военной академии имени Фрунзе и сотрудники Генерального Штаба РККА. Тут десятки фамилий и серьёзных трудов можно припомнить, но черту под излишне смелыми идеями подвёл Борис Михайлович Шапошников в 1932-1935 годах, отменив откровенно скороспелые положения ПУ-29.
Это так, в качестве эпиграфа можно использовать призыв к войскам и командирам. Поскольку «глубокая операция» требовала небывалой ранее взаимодействия родов войск. Если со времён Русской Императорской Армии даже скороспелые прапорщики обладали стандартными навыками тактики (походные передвижения, организация разведки, охранения, обороны и ведения общего наступления), то новая Доктрина поставила задачи более прикладные и сложные. Командирам на самом низшем звене требовалось понимать и исполнять: скрытное сближением, общее наступление, атаку, прерывание атаки и выход из боя, преследование. С гибким чередованием этапов в зависимости от складывающейся обстановки.
То есть, впервые бой начали разделять на характерные «периоды» с глубокой детализацией каждого. Появились жёсткие временные нормативы и что самое важное – расстояние для продвижения. С полным сохранением фронта наступления. Если раньше главным тактическим приёмом было выстраивание цепей и прямолинейные действия (в случае неудачи – бегство толпой на исходные), то новый Устав начал требовать в бою даже от стрелкового отделения маневра, решения многих неожиданно возникающих задач.
С обязательным... «разделением труда», когда при выполнении боевой задачи требуется взаимодействовать не только с подразделениями своей части, а другими родами войск. Танками, артиллеристами, сапёрами, тяжёлыми пулемётами. Без которых любое обучение личного состава если не воспрещалось, то не рекомендовалось в категорической форме.
Дабы у солдат всегда было понимание и стойкая привычка: боевая задача выполняется во всей совокупности обстановки, в постоянной связи с соседями и другими родами войск. Начиная от смены огневых рубежей стрелками с привязкой к местности, заканчивая правильной постановки задач артиллеристам и танкистам. Если раньше подобные ребусы решали батальонные и реже – ротные командиры, то теперь подобные навыки требовались от сержантов и старшин.
Зачем такие титанические усилия прилагать (учитывая общий невысокий уровень образования в 1920-х)? А по-другому не получалось решить главное уравнение для успеха «глубокой операции»: ведение боя из непрерывных наступательных и оборонительных действий в маневренной обстановке, конец цитаты. Как на уровне отделения, так и выше по цепочке.
Как складывалась реальная боевая подготовка в реалиях нового Устава? По-разному, но наставления (если конкретно, брошюра «Полевое обучение пехоты») начали требовать, чтобы боец не просто (как раньше) умел быстро обнаружить противника и «изготовиться к бою, определив расстояние», а ... стал обязан смело вести огонь, будучи полностью скрытым от врага, либо представлять для него незначительную цель. Смешно звучит?
Не улыбайтесь, можете считать такое величайшей новацией в военном искусстве после первой мировой. Поскольку теперь отделение из десяти человек становилось тактической единицей на поле боя. Приспосабливалось к местности, постоянно держа огневой контакт с врагом, понимало что такое «мёртвая зона», её преимущества и недостатки на фронте движения (от 30 до 100 м). Раньше такое пехотным офицерам рассказывали только об обороне, а теперь красноармеец овладевал более сложной наукой. Индивидуальной и в составе отделения. Да ещё в наступлении, ранее представлявшим собой прямохождение в цепи с молитвой или Интернационалом сквозь зубы.
Так же наставления для выучки «пехоты нового строя» начали требовать от сержантов с их заместителями быстро переходить от обороны к наступлению и обратно, уметь контратаковать в зависимости от обстановки, помогать соседям фланговыми маневрами и огнём, буквально чувствовать и понимать действия всего взвода. Сберегая личный состав, безопасно выводя на удобные позиции более могущественные средства поражения – пулемёты, орудия прямой наводки, бронемашины и танки непосредственной поддержки пехоты. Либо должен был уметь воспользоваться предоставленным преимуществом, если поддержка оказывается соседями, взводом, ротой. Это трудная наука.
Например, самым сложным на маневрах в Киевском военном округе 1935-го года и в Белорусском военном округе в 1936-ом стал тактический приём для пехотных отделении/взводов по быстрому переходу из наступления – к обороне. Нарушались интервалы, отделенные и взводные командиры не могли выстроить схемы управления пулемётным огнём, скапливались в лощинах и на обратных скатах высот, создавали зияющие прорехи для мчащихся танков и кавалерии, неправильно выбирали рубежи для обороны и окапывания.
Гнев командования был великий, ну и как можно вести «глубокую операцию», если в тактическом звене бойцы или вперёд бегать могут бездумно лишь, или опрокидываются малейшей контратакой! А планировали отрабатывать более сложную эволюцию тактическую на учениях: «закрепление в ходе наступления занятого пространства». А тут такой «формализм и шаблонность действий», конец цитаты. Да, разбор полётов был суровый а выводы неутешительные.
Гонять и гонять красноармейцев нужно, куда им пока до «поступательного движения вперёд, обходов, охватов, захода в тыл обороняющегося и контратакующего противника». Выводы были обескураживающие, нарком обороны Союза Ворошилов, его заместители Будённый, Гамарник, Тухачевский, начальник Генштаба Егоров (особенно на разборе учений Киевского военного округа) отметили: отдельные бойцы, командиры частей и даже соединений плохо различают формы своего боевого порядка, с большим трудом переходят от наступления к обороне и обратно.
Не лучше прошли учения 1936-го года в Белоруссии с присутствием иностранных гостей. Там вообще тайный скандал случился с «элитой РККА», 47-ой авиадесантной бригадой, которая:
«почти не сколочена и тактически не обучена, сброшенные с самолётов десантники повели огульное безостановочное (без перебежек, без залеганий, без окапывания, без подготовки броска вперед огнём) наступление на пулемёты противника, шокировав специалистов-наблюдателей»
На что Ворошилов злобно прошипел 19 октября 1936 года на Военном Совете: «у нас пока что дело сводится к одному: прыгай, ребята, а там видно будет».
Были хорошие новости после этих масштабных маневров по отработке «глубокой операции»? Да, в Белорусских учениях хорошо себя проявили 4-я кавалерийская дивизия комбрига Жукова и 37-я стрелковая дивизия комдива Конева, отдельных похвал был удостоен начальник штаба «Западных» полковник Малиновский и его начальник – комкор Апанасенко.
заморские гости учений 1936-го
Их отметили ... иностранные гости, французский генерал авиации Вайемен, главный британский теоретик танковых войск полковник Мартелл и чешский командир 4-го пехотного корпуса генерал Лужа. Заприметив неизвестную ранее тактику маневренных «сковывающих групп», на общем фоне масштабных авиадесантов, мчащихся не пойми куда армад танков и кавалерии смотревшуюся скучной и неброской. Но было отмечено, оказывается ... можно одной дивизией успешно атаковать такую же дивизию, сидящую в обороне. За счёт сосредоточения артиллерийского огня с маневра стрелков.
Эту тактику подробно раскрыл погибший в 1944-ом в рядах чешского подполья генерал Войтех Лужа, претендовавший в 1936-ом на пост начальника Генштаба и бывший ректором Военного университета в Праге. В мемуарах и воспоминаниях участников Сопротивления «Obrana nаroda» (Защита нации) он запомнился помимо текущей деятельности ... написанием воинских наставлений для действий пехотных соединений, аккуратно пересылаемых в Лондон. С частой присказкой: только «красная идеальная пехота образца 1936-го года может сломать хребет вермахту, если её доучить».
Войтех Лужа на маневрах 1936-го
Да, если бы «успели доучить». Высший командный состав, принимавший участие в маневрах Киевского военного округа в 1935 году и Белорусском военном округе в 1936-ом ... был почти поголовно расстрелян, теория «глубокой операции» встала на долгую паузу, прошла обкатку кровью в 1941-1944 гг., чтобы стать идеальной и эффективной «стратегической наступательной операцией» в исполнении генералов и маршалов Победы.
Чего хотели военные теоретики и чего не успели добиться? Действий 5-й стрелковой дивизии «Восточных» (белорусские маневры) полковника Гусева, во время войны бывшего начальником штаба Ленинградского Фронта и командармом-21. Тех самых «сковывающих действий», о которых долго и путано впоследствии писал заносчивый британский генштабист Мартелл. Отметивший: пехоту рано списывать со счетов в угоду военно-технического превосходства танковых войск и различных типов штурмовой и бомбардировочной авиации. Если «царица полей» морально устойчива, обучена, инициативна под дерзким командованием – за ней будущее.
О чём речь? О пресловутых батальонных группах, или «батальонах поддержки танковой атаки» на аглицкий манер. Одним из главных выводов после маневров 1935-1936 гг. была «недостаточная подготовка батальона в цепи подготовки пехоты», подверглось жёсткой критике Руководство «Боевая служба пехоты» от 1924-го года. А вот орлы полковника Гусева хорошо изучили Устав 1929-го года, преподав войскам «Западных» урок, до боли напоминающий происходящее сегодня в Малороссии.
Когда батальоны не «влипают в бой поротно, не обращая во время подготовки к атаке на вражеский пушечно-пулемётный огонь», а действуют в своих порядках «перекатами», чередуя продвижение с артиллерийским огнём и максимальной скрытностью для сближения. С присутствием в боевых порядках ротных и батальонных командиров, способных принимать быстрые решения непосредственно, не гоняя ординарцев за десять вёрст киселя хлебать от огневой поддержки, получившей заранее весьма расплывчатые приказы до первого выстрела и контакта с врагом.
Это было вторым прорывным решением в теории «глубокой операции» для стрелковых частей, данная наука позволила успешно «сковывать» противника и даже вести последовательное наступление. Если вермахт исполнял подобный трюк силами полка (сказывалась особенность организации огневых средств), то батальон РККА мог справляться со сходными задачами самостоятельно. Если командир находится в боевых порядках подразделения, собственными глазами оценивает обстановку и умело маневрирует силами и средствами, в присутствии ротных и взводных командиров нарезает боевые задачи.
Чем удивили наблюдателей действия «батальонных групп» 5-й стрелковой дивизии «Восточных»? Нетипичным для всех армий мира боевым построением с двумя группами резерва, максимально приближенными к первой линии. Ротными и маневренными «старшего командира». С подробными инструкциями, по какому сигналу и куда именно выдвигаться, а не ждать вестовых с путанными разъяснениями «до той балки пешком, через ручей скачком и ждать дальнейших указаний».
Полоса фронта батальона заранее распределялась между станковыми пулемётами и пристреливалась на расстояние до 800-900 метров, огневые точки работали как для наступательных действий, так и для оборонительных (готовилось несколько позиций заранее). А в полк убывали карточки стрельбы для артиллеристов, они могли по коротким командам давать заградительный или сопровождающий пехоту огонь. Как для главных сил батальона на направлении удара, так и для «сковывающей группы», главной изюминки тактического прорыва эшелонированной обороны.
Главной проблемой красных командиров 1930-х годов было неверное понимание «сковывающих действий», они по старой памяти считались вспомогательными. Обычно в наступлении выделялся не самая образцовая треть подразделения (роты-батальона) и ставилась туманная задача «подавить огнём противника на флангах наступающих главных сил». Ну, постреляли, пошумели, поползали перед передним краем – всё, задача выполнена.
Хотя задумывалось совсем другое: главным для «сковывающих сил» было маневрирование и создание «окна» для главных сил перед решительным броском. И немедленное закрепление захваченной территории. То есть, резерв принимает непосредственное участие в бою, в ряде случаев ставился решающим фактором атаки, поскольку находился в распоряжении комбата. Видевшего своими глазами наметившиеся успехи одной из атакующих рот, вовремя подкреплявшим её лучшими (!) стрелками, самыми инициативными командирами и огневой мощью всего батальона. Вот какой была изначальная задумка использования «сковывающих групп», превратно понятая в войсках, ставшими «группами прикрытия» по остаточному принципу.
Ленинградский фронт. 67-я армия. Готовится операция «Искра» по прорыву Блокады. Уже генерал-лейтенант Гусев (см. выше), начальник штаба фронта с октября 1941-го, в середине декабря 1942-го прибывает в расположение полков 136-й стрелковой дивизии генерал-майора Симоняка. Ждёт почти неделю прибытия высокой делегации: командарма Духанова, командующего Ленфронтом генерал-полковника Говорова и ... представителя Ставки ГВК маршала Ворошилова. Ждёт на дальнем полигоне у безымянного острова одного из озёр Карельского перешейка. Где в блиндажах мёрзнет рота связи, специально вывезенная из Ленинграда, дабы начштаба фронта мог держать подготовку к наступлению под неусыпным контролем.
И наблюдать лично, как почти девять тысяч специально экипированных бойцов сутками напролёт с крючьями, лестницами, верёвками и альпинистским снаряжением ползают по обледенелым кручам, таскают на руках пушки, миномёты, поставленные на салазки «крупняки», имитируя штурм берега Невы и нескольких высот. Вокруг генерала Гусева постоянно вьются офицеры с артиллерийскими петлицами, довольно возрастные для начала 1943-го пехотные капитаны, ничуть не теряющиеся в присутствии комдива.
Маршал Ворошилов, полдня проведший на бодрящем морозе в окружении бойцов-скалолазов и внимательно выслушав доклад начштаба Ленинградского Фронта, строго спрашивает:
– Сковывающие действия в наступлении, как на маневрах 36-го в Белоруссии. Понятно. А пехота справится?
– Справится, товарищ Маршал Советского Союза, специально из госпиталей отобраны командиры, сержанты и старшины, помнящие те маневры. Как и Киевского военного округа годом ранее. Ими укомплектованы, насколько возможно, все дивизии командарма-67 Духанова. Остальные готовятся по прежним уставам и наставлениям, понимают быстро, народ обстрелянный.
– Смотри, генерал, как бы судьба Якира и Тухачевского тебя не настигла, хотя план мне нравится...
– Ставка не возражала ...
– Ну раз так ...
Был такой разговор или нет – не буду утверждать, но дальнейшие боевые действия показали: 12 января 1943-го года большинство передовых батальонов 269-го, 270-го и 136-го полков дивизии Симоняка действовали вопреки действующему Уставу. Во-первых, тайком выбрались на рубежи атаки задолго до рассвета, в атаку через Неву бросились не развернутыми цепями, а «перекатами» из отдельных взводов и даже отделений, создав причудливый узор из мчащихся в полной тишине колонн и шеренг. Артиллерийская подготовка Бога Войны генерала Говорова ещё не закончилась, как в свинцовое небо одновременно взлетели минные поля перед расположением наших войск, батальоны не толклись в узких проходах, как велели наставления, а тщательно разобранной на составляющие массой устремились к позициям гитлеровцев.
Построение штурмовых частей было необычным, впереди мчались взводы здоровенных «штурмовиков» с крючьями и лестницами, следом «блокирующие группы» с обилием автоматов и ручных пулемётов, их подпирали легко угадываемые стрелковые отделения в разреженном строю ... а последними на нетронутый артподготовкой лёд Невы вымахнули «сковывающие группы».
Стрелковые взводы лучших бойцов со снайперами, противотанковыми ружьями, станковыми пулемётами, волокушами боеприпасов, расчётами «сорокопяток». За каждым ротным (идущими вопреки Уставу с «блокирующими группами») тянулся телефонный провод, связисты не успевали соединять провода. Шестьсот метров замерзшей и заваленной снегом реки батальоны преодолели в среднем за восемь-десять минут. Очухавшиеся немцы начали крошить лёд Невы и берега артиллерией ... только через четверть часа, когда штурмовые группы уже начали хозяйничать в первых траншеях, а едва оживавшие огневые точки станковых пулемётов подавлялись прямой наводкой из подоспевших орудий, расставленных опять-таки, не по Уставу.
На КП дивизии прилетело сообщение: потери при пересечении Невы – тридцать красноармейцев и два младших командира в трёх полках, ведём зачистку «ласточкиных гнёзд» (укреплённый рубеж в скате глубокого оврага, нарытые норы с пулеметами, с противоположного берега реки незаметные). Практически не останавливаясь, только один раз упав в снег и облепив гребень оврага для нескольких прицельных залпов по ожившим огневым точкам (были подавлены все без остатка, потерь не было), – батальоны нитками отдельных групп до взвода численностью втянулись в деревню Марьино и окружающий её укрепрайон. Полетело сообщение на КП: рубеж взяли сходу, линия обороны немцев чистится, продолжаем наступление на Пильную Мельницу, пните пушкарей – их «огненный вал» недостаточно быстро катится впереди полков. Ожидаемых контратак нет, ждём указаний...
Да, расчёт генерала Гусева не оправдался, именно 12 января немцы на всей полосе нашего наступления нигде не атаковали. Решили собрать побольше сил, чтобы 13-го января ударить от всех щедрот тевтонской души. Тем более, кандидат на показательное избиение и утопление в Неве был только один – наглая 136-я стрелковая дивизия генерал-майора Симоняка, остальные соединения 67-ой армии захлёбывались в крови.
Например, 45-я гвардейская дивизия, наступавшая в районе «Невского пятачка», смогла ценой огромных потерь его заново отвоевать, но всю неделю операции «Искра» там и простояла, ни на метр не сдвинувшись вперёд. А под Шлиссельбургом полки 86-й дивизии влетели в осиное гнездо гитлеровской контратаки, остановились на второй день, так и провели в обороне всё оставшееся время. Хотя именно эти две дивизии должны были выполнять главную боевую задачу прорыва, к ним должны были идти соединения второго армейского эшелона и фронтовые резервы. Но ... не сложилось.
А вот сложилось у 136-ой генерала Симоняка, по первоначальному замыслу бывшего «сковывающей группой» вспомогательного удара Армии, призванной стянуть на себя все резервы немцев. Но уже к вечеру 13-го января (наверняка торжествующе переглянувшись с маршалом Ворошиловым) начальник штаба Ленинградского Фронта генерал Гусев начинает перенаправлять сюда вторые эшелоны 86-й и 268-й дивизий, все свободные войска.
Ещё более запутывая немцев, не понимавших цели и задачи такого странного прорыва к Шлиссельбургу. А когда решили с дерзкими пехотными частями расправиться – было поздно, их ждала основная часть приготовленной оперативной ловушки, мгновенный переход к активной обороне передовых полков Симоняка со встречными контратаками. Сначала гитлеровцы полностью пополнили фактически разгромленную за полтора суток 170-ю пехотную дивизию – красноармейцы медленно продолжали наступать.
Потом были брошены из резерва Группы Армий «Север» ещё две дивизии с танками и дивизионами корпусной артиллерии... безрезультатно, их атаки давились в зародыше комбинированными авиационными и артиллерийскими ударами, а красная пехота уверенно пёрла от одного спешно возводимого рубежа к другому. Что особенно бесило гитлеровцев – с минимальными потерями, просачиваясь через болота и стыки рабочих посёлков на салазках и лыжах, постоянно выходя в тыл и фланги, уничтожая подходившие резервы на марше. Порой в отрыве от основных сил. Подкрепления 136-ой потребовались только на пятый день боёв, да и то в связи с переносом направления главного удара на её участок. Постоянно хватая за шиворот вошедшие во вкус новой тактики передовые батальоны трёх полков «нового старого строя».
Это тоже отдельный заслуживающий внимания эпизод, когда было разбирательство в штабе 67-ой армии под рёв матерящихся политработников о взятии Высоты Преображенской, ключевой точке обороны немцев на направлении главного удара. Её собирались штурмовать силами трёх спешащих из второго эшелона отдельных бригад, стягивали три сотни крупнокалиберных стволов и готовили пять эскадрилий бомбардировочно-штурмовой авиации. А тут! Некто командир батальона капитан Заводский, ехидно ухмыляясь ... «отмазывает» за день до начала героической штурмовой операции ротного по фамилии Гаркун. Взявшего Преображенскую с марша силами двух некомплектных и уставших рот первого эшелона, которым было назначено «сковывать огнём силы противника» у подошвы высоты.
Наладив прекрасное взаимодействие с полковой артиллерией, комбат «не приказывал Гаркуну брать высоту», а всего лишь разведать подходы, «пройти полем, правее дороги, вперед и, обогнув высоту вдоль линии узкоколейки, дойдя до Невы, разобщить высоту и обводы города Шлиссельбург», как было отражено в рапорте. На деле получилась классическая атака дерзкого инициативного командира, уверенного в каждом солдате, знающим свой маневр в логике маневрирующих «сковывающих групп» и главных атакующих сил. Построив свои две неполные сотни бойцов в четыре эшелона (как при штурме берега Невы) Гаркун с шестью противотанковыми орудиями и семью минометами «перекатами» вышел в тыл высоте и ринулся на её штурм.
Комбат Заводский, без бинокля всё прекрасно видевший со своего временного НП ... оправил в лоб Преображенской последнюю свою роту с тремя гусеничными тракторами (вооружёнными тяжёлыми станковыми пулемётами) и через час методичного «трудового боя» высота была взята. Чтобы потом на её подступах отступающие гитлеровцы понесли страшные потери от отсечного артиллерийского огня вызванной дивизионной поддержки. А рота Гаркуна ещё успела ворваться в Шлиссельбург и занять три квартала. Лишив кучу начальства орденов за тщательно планируемую (по действующим Уставам и наставлениям) операцию. Почему было разбирательство в штабе армии?
Тут всё просто, как часто бывает. Пока высокое начальство телилось, немцы бросили к городу два танковых батальона с панцер-гренадёрами, комбат Заводский приказал Гаркуну немедленно отходить из занятых кварталов. Притащив кучу трофеев и две с половиной сотни пленных – бойцы матерились в голос, и только личное вмешательство начальника штаба Ленинградского фронта генерала Гусева «разбор полётов» прекратило. Красноармейцы дерзкого ротного перед строем заслушали устную благодарность примчавшегося маршала Ворошилова, получили на изодранные полушубки и маскхалаты ордена, а потом (так думаю) поговорили за действующий Устав и его несоответствие текущим наступательным операциям.
Итак, в чём была главная соль действий «идеальной пехоты» в замысле расстрелянных и дошедших до Берлина красных военачальников 1930-х годов, ломавших голову над проблемой «глубокой операции»? Не знаю, но могу догадываться. В генеральном замысле с прорывом эшелонированной полосой обороны противника должны были справляться отлично подготовленные, тактически грамотные бойцы-старослужащие кадровой Армии.
На каждом участке фронта равными силами с врагом в личном составе и при поддержке артиллерии «разгрызать» любую именную Линию кого-то там буржуинского за счет огневого маневра «сковывающих групп», на деле являющихся ... с ходу вводимыми резервами «батальонного начальника». После тщательно проработанной операции с многими неизвестными, которые устраняются инициативой. Система стройная, позволяющая выводить на поле боя не отдельные первые-вторые эшелоны атаки с вечно запаздывающим резервом, а всё подразделение, сминающее любое сопротивление.
Вижу ли аналогии с событиями дня сегодняшнего? Да, и любой внимательный наблюдатель. Малые «штурмовые» группы, идущие за ними «блокирующие», быстрая зачистка «опорников», мгновенное их закрепление основными силами. И «сковывающая группировка» из наземной артиллерии, работающих с закрытых и открытых позиций танков, армейской авиации, ударных беспилотников, фланговых снайперских групп и спецназов. Каждый знает свой маневр, но вместе пазлы складываются в единую картину рутинной, каждодневной победы за каждую сотню метров или боевую версту.
Армия учится, «Дед» (генерал армии Герасимов в солдатском обиходе) ищет пути преодоления страшного для Запада «позиционного тупика». Ровно такую же задачу решали лучшие умы РККА в двадцатые-тридцатые годы, остановившись на разумном компромиссе «стратегической наступательной операции» при полном и подавляющем превосходстве сил и средств на участке прорыва с введением подвижных механизированных соединений. Безотказный и нокаутирующий способ ведения боевых действий ... если у тебя миллионные фронты работают в едином замысле Ставки, десятки тысяч танков и самолётов, не счесть орудий и БК. А за потери не совсем обученных мобилизованных никто не спросит строго. Война ведь священная и народная.
Дальше развивать мысль не вижу смысла, надеюсь понятно её течение и очевидный ответ на вопрос: почему так медленно и муторно, да по сотне метров вокруг «избушки лесника». Так надо, значит. Крошить на сотни мелких осколков противостоящую нам силу, не желающую отступать вопреки здравому смыслу, по приказу чуждых этой земле и солдату военачальников. С минимальными потерями, учась каждый день новой тактике. Хотя как новой ... бери давно проверенное кровью, применяй с поправкой на современные военно-технические реалии. Главное, как говорил чешский генерал Лужа – «пехоту нужно доучить». А как такая может ломать хребты – генерал Гусев, командиры Заводский и Гаркун, тысячи подобных им доказали.
Источник
Рейтинг публикации:
|
