Бабий Яр превращают в место прощения нацистов и их пособников

В Киеве, в Бабьем Яре, который стал символом холокоста и геноцида, — здесь нацисты убили сто тысяч человек — культовая художница-концептуалистка Марина Абрамович возводит «Хрустальную стену плача»

Сорок метров в длину и три метра в высоту, из черного украинского антрацита и прозрачного бразильского кварца — инсталляция должна быть открыта 6 октября, к 80-летию трагедии. Стена — часть проекта мемориального центра холокоста «Бабий Яр», в наблюдательный совет которого входят видные политики, общественные деятели, деятели культуры и финансисты — от экс-президента Польши Александра Квасьневского и президента Всемирного еврейского конгресса Рональда Лаудера до нобелиатки Светланы Алексиевич и финансиста Михаила Фридмана.

Художественный руководитель мемориала — российский режиссер Илья Хржановский, автор киноэпопеи «Дау». Его подход к мемориализации Бабьего Яра (например, сделать VR-историю, в которой каждый сможет побывать палачом, жертвой или пособником нацистов) уже вызвал большой скандал на Украине — команду покинул главный историк Карел Беркхоф, назвав проект «холокост-Диснейлендом».

Эта частная музейная инициатива подвергается критике, в том числе и потому, что в нее вложены деньги российских бизнесменов. России приписывают «аннексию Бабьего Яра» как ход в гибридной войне. Параллельно существует конкурирующий государственный проект музея памяти жертв Бабьего Яра — Украинского музея холокоста и мемориального парка. Президент Зеленский поддержал оба проекта.

Инсталляция концептуалистки выглядит так: черная магма, в которую «на уровне головы, сердца и живота» вмонтированы кристаллы, хранящие, как утверждает Абрамович, энергию Земли. Но она художник, она так видит.

«Это не только стена плача над тем, что произошло, но и стена прощения, потому что нам нужно научиться прощать. Прощение — это освобождение от прошлого и новый взгляд на будущее», — поясняет Абрамович в пресс-релизе, который опубликован в фейсбуке директора мемориального центра холокоста «Бабий Яр» Макса Яковера, на сайте проекта  и распространен в украинских СМИ.

Глаза не подвели вас. Речь идет о прощении. Вот главное слово в концепции инсталляции памяти жертв Бабьего Яра.

«Мы вошли в Киев с первыми советскими частями. Город еще пылал. <…> Мы приехали на Бабий Яр и обмерли. Громадные глубоченные рвы. <…> Мы увидели непостижимое: как геологическое залегание смерти — между слоями земли спрессованный монолит человеческих останков. <…> Более страшного я не видел за всю войну. Потом были Освенцим, Дахау, Бухенвальд. <…> Но самое страшное, уму непостижимое было там, в Бабьем Яру». Это одно из первых свидетельств — Бориса Полевого, фронтового корреспондента «Правды» и участника Нюрнбергского процесса. В Нюрнберге впервые открыто прозвучала цифра — сто тысяч жертв в Бабьем Яре. Ее привел помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов, опираясь на акты Чрезвычайной государственной комиссии, расследовавшей преступления нацистов на всех освобождаемых территориях.

За что прощать? В Бабьем Яре расстреливали душевнобольных, коммунистов, матросов, рабочих киевских заводов, игроков киевского «Динамо». Расстреляли пять цыганских таборов. Но главной задачей было уничтожение всех евреев, обвиненных в подрывах и поджогах города. Им приказали собраться 29 сентября в восемь утра на углу улиц Мельниковой и Доктеривской, имея при себе документы, ценные вещи, теплую одежду. Пустили слух, что будут вывозить. За отказ явиться — расстрел. Собравшихся погнали к урочищу.

Свидетельство оберштурмбаннфюрера Августа Хефнера, руководившего деятельностью расстрельных команд СС в первые два дня: «Евреи гуськом подходили к яме. <…> Они должны были там стать на колени — и притом таким образом, что они согнули спину к коленям, наклонили голову и сложили руки. Стрелок становился за ними и с близкого расстояния производил из автомата выстрел или в затылок, или в мозжечок. После того как первые евреи были расстреляны, в яму гуськом приходили другие евреи. Они должны были становиться на колени на пустые места, оставленные уже расстрелянными, и были расстреляны таким же способом. Так заполнялось дно лощины. После того как дно лощины было заполнено, расстрел дальше происходил так, что в этой яме были расстреляны послои?но, пласт за пластом».

В первый день расправы, 29 сентября, в Бабьем Яре убито 22 тысячи человек, во второй — около 12 тысяч, всего было уничтожено 75 тысяч евреев. Вся еврейская община города Киева была уничтожена. Нацисты, отступая, надругались над мертвыми, сжигая их тела и размалывая кости в костоломных машинах, чтобы скрыть следы преступления. На территории Европы евреев уничтожали в газовых камерах концлагерей, тайно. В СССР же убивали открыто — расстреливая. Эту практику массового уничтожения на советской территории назвали «холокостом от пуль» (Shoah by bullets).

Массовые убийства невозможны без большого количества исполнителей. Нужны были руки, много. И тут мы подбираемся к пониманию главного посыла инсталляции — кого же нужно прощать за Бабий Яр. В уничтожении евреев Киева участвовали зондеркоманда «4а» и айнзацкоманда «5» (входили в айнзацгруппу «С»), батальоны полицейского полка «Юг» и так называемая украинская вспомогательная полиция, созданная из местных жителей. Грязную работу — загонять к месту казни, избивать, раздевать, обирать, сортировать одежду и ценности убитых — с энтузиазмом выполняли украинские националисты, в том числе представители УВО-ОУН (запрещенная в России организация). Историки спорят о численности и названиях подразделений: называют «Буковинский курень», «Киевский курень», говорят о большом количестве добровольцев, приезжавших в Киев отовсюду.

Пиар «акции» осуществляла газета националистов «Украинское слово», призывая сдавать карателям «маскирующихся под разные национальности жидов». Через несколько дней такой медиаатаки нацисты рапортовали в Берлин: доносов от киевских обывателей поступило такое количество, что не успевают обрабатывать. Некоторые киевляне помогали врагу не только словом, но и делом. «Е. Устинов на допросе 21.12.1943 г. показал: «Вечером я нес ведро вина к себе на квартиру. <…> По пути я услышал шум в садике и свернул туда. Подойдя ближе, я увидел, что люди закапывают пойманных евреев. <…> Увидев это, я оставил ведро с вином своему сыну Николаю, а сам сбегал за лопатой и стал помогать закапывать. Всего мы закопали шесть-семь человек, некоторые из них были еще живые, кричали и просили нас не закапывать их, но мы их били лопатами по головам и закопали».

«Почему мы, люди, должны быть дикими? Почему мы должны убивать, пытать? Почему делим людей на «нас» и «их»? Кто такие «они» и кто такие «мы»? Мы все люди», — рассуждает Марина Абрамович. Нет, не все мы люди. Полицаи и нацисты — нет. Это нормально — отделять нас от них. Праведники, спасавшие евреев, встречались даже в обезумевшем от антисемитизма оккупированном Киеве.

Хрустальная стена плача. По-английски — Crystal Wall of Crying. Видит ли художник очевидные ассоциации? Которые видит любой человек, читавший учебник истории. Kristallnacht, или Ночь разбитых витрин, с 9 на 10 ноября 1938 года — общегерманский еврейский погром, который стал прологом холокоста. Семантически сближая два кристалла, которые в европейских языках равны — хрусталь и кристалл пишутся одинаково, — совершается магия. Черная. Перемешиваются жертвы и палачи, размываются границы между добром и злом, между преступниками, осужденными Нюрнбергским процессом, и мучениками. Представить себе, что художник ее масштаба не умеет прочесть простейшую ассоциацию и аллитерацию, решительно невозможно. Мастер с таким черным поясом, как у Абрамович, должен прекрасно понимать, что именно перемешивает в своем котле.

«Нам потрiбнi новi ритуали так само, як i новi священнi простори для них», — пишут авторы концепции. Не поленилась, прочла ее целиком, на украинском. Вы удивитесь — в документе ни разу не упоминают об украинских карателях. Про них есть только в музейном нарративе, который описывает принципы подхода к созданию мемориала. Но и там предельно осторожно обходятся с темой украинского национализма периода оккупации. «И как бы больно это ни было, мы должны говорить об участии в холокосте иногда очень активного ненемецкого местного населения в оккупированных странах». Слово «коллаборационисты» сочтено слишком тенденциозным.

Проблема с мемориализацией места в советский период описана так: «В СССР память о Бабьем Яре не приветствовали и намеренно искажали». Трагедия холокоста была табу в СССР — это факт, но и сказанное — полуправда.

«Над Бабьим Яром памятника нет», — написал Евгений Евтушенко в своем знаменитом стихотворении в 1961 году, ровно 60 лет назад, пораженный трагедией еврейства, которая замалчивалась. Несмотря на Нюрнбергские процессы — большой и малые, в которых были осуждены и виновные в расстрелах в Бабьем Яре, — темы холокоста в общественном поле долгое время не существовало. Ни в России, ни в Европе, ни в США. Она начнет звучать с конца 60-х и обретет силу в 80-х. Евтушенко был одним из первых, который взорвал эту общую фигуру умолчания. Действительно, в СССР Яр пытались залить отходами кирпичного производства (Куреневская трагедия, когда поток смел жилые дома, вызвав новые жертвы и новые умолчания), засыпать, застроить, уничтожить рельеф. Тема была табуирована не только по причинам антисемитским и охранительским, но во многом потому, что неизбежно встал бы вопрос о карателях-украинцах. С конца 1950-х тему пытались заколотить — ради дружбы народов и интернационализма. В итоге чудовище украинского нацизма не было выкорчевано и доросло до Майдана с его «москаляку на гiляку» и факельных шествий в Киеве.

Советская власть, какой бы небезупречной она ни была в деле мемориализации трагедии, поставила памятники в Бабьем Яре. Не очень удачные, но они есть.

Новая украинская власть в 2017 году установила там же памятник членам ОУН (запрещенной в России организации) — тем самым деятелям из «Украинского слова», которые воспевали Гитлера как освободителя и призывали сдавать евреев. По иронии судьбы они тоже лежат здесь. Крест-памятник националистам-палачам поставлен недалеко от еврейской меноры в память их жертв.

Прощение украинских нацистов нужно киевскому режиму, который уже седьмой год чистит себя под портретами Бандеры и Шухевича. Именно на это, очевидно, потребовалась солидная индульгенция, выписанная от имени современного искусства. Политический посыл этой инсталляции читается так: если евреи в Бабьем Яре готовы говорить о прощении, то о каком наказании за современные акты геноцида — сожжение политических противников Майдана в Доме профсоюзов в Одессе, уничтожение мирных жителей Донецка и Луганска, нарушение прав на получение образования на русском языке, давление на русскоязычные СМИ — могут говорить русские?

В мемориальном комплексе «Бабий Яр» обещают создать библиотеку, архив, пространство для молитв, музеи и даже центр реабилитации последствий психологической травмы. Можно было бы подумать, что последний — дань памяти 752 пациентам психиатрической больницы имени Ивана Павлова, стоявшей неподалеку, — они были расстреляны в Бабьем Яре. Но нет. «І це, насамперед, робота з учасниками АТО, жертвами домашнього насильства, з iншими, но психологiчної болi внаслiдок стресiв».

Перевожу — в мемориальном комплексе «Бабий Яр» будут лечиться от последствий травмы участники АТО! Глазам не веришь, но круг замкнулся. Нацификация Украины идет даже через сценарий мемориала жертвам холокоста.

Наталия Осипова, РИА

Рейтинг публикации:

8

Комментарии (0) | Распечатать

Добавить новость в: