Бабий Яр превращают в место прощения нацистов и их пособников

В Киеве, в Бабьем Яре, который стал символом холокоста и геноцида, — здесь нацисты убили сто тысяч человек — культовая художница-концептуалистка Марина Абрамович возводит «Хрустальную стену плача»

Сорок метров в длину и три метра в высоту, из черного украинского антрацита и прозрачного бразильского кварца — инсталляция должна быть открыта 6 октября, к 80-летию трагедии. Стена — часть проекта мемориального центра холокоста «Бабий Яр», в наблюдательный совет которого входят видные политики, общественные деятели, деятели культуры и финансисты — от экс-президента Польши Александра Квасьневского и президента Всемирного еврейского конгресса Рональда Лаудера до нобелиатки Светланы Алексиевич и финансиста Михаила Фридмана.

Художественный руководитель мемориала — российский режиссер Илья Хржановский, автор киноэпопеи «Дау». Его подход к мемориализации Бабьего Яра (например, сделать VR-историю, в которой каждый сможет побывать палачом, жертвой или пособником нацистов) уже вызвал большой скандал на Украине — команду покинул главный историк Карел Беркхоф, назвав проект «холокост-Диснейлендом».

Эта частная музейная инициатива подвергается критике, в том числе и потому, что в нее вложены деньги российских бизнесменов. России приписывают «аннексию Бабьего Яра» как ход в гибридной войне. Параллельно существует конкурирующий государственный проект музея памяти жертв Бабьего Яра — Украинского музея холокоста и мемориального парка. Президент Зеленский поддержал оба проекта.

Инсталляция концептуалистки выглядит так: черная магма, в которую «на уровне головы, сердца и живота» вмонтированы кристаллы, хранящие, как утверждает Абрамович, энергию Земли. Но она художник, она так видит.

«Это не только стена плача над тем, что произошло, но и стена прощения, потому что нам нужно научиться прощать. Прощение — это освобождение от прошлого и новый взгляд на будущее», — поясняет Абрамович в пресс-релизе, который опубликован в фейсбуке директора мемориального центра холокоста «Бабий Яр» Макса Яковера, на сайте проекта  и распространен в украинских СМИ.

Глаза не подвели вас. Речь идет о прощении. Вот главное слово в концепции инсталляции памяти жертв Бабьего Яра.

«Мы вошли в Киев с первыми советскими частями. Город еще пылал. <…> Мы приехали на Бабий Яр и обмерли. Громадные глубоченные рвы. <…> Мы увидели непостижимое: как геологическое залегание смерти — между слоями земли спрессованный монолит человеческих останков. <…> Более страшного я не видел за всю войну. Потом были Освенцим, Дахау, Бухенвальд. <…> Но самое страшное, уму непостижимое было там, в Бабьем Яру». Это одно из первых свидетельств — Бориса Полевого, фронтового корреспондента «Правды» и участника Нюрнбергского процесса. В Нюрнберге впервые открыто прозвучала цифра — сто тысяч жертв в Бабьем Яре. Ее привел помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов, опираясь на акты Чрезвычайной государственной комиссии, расследовавшей преступления нацистов на всех освобождаемых территориях.

За что прощать? В Бабьем Яре расстреливали душевнобольных, коммунистов, матросов, рабочих киевских заводов, игроков киевского «Динамо». Расстреляли пять цыганских таборов. Но главной задачей было уничтожение всех евреев, обвиненных в подрывах и поджогах города. Им приказали собраться 29 сентября в восемь утра на углу улиц Мельниковой и Доктеривской, имея при себе документы, ценные вещи, теплую одежду. Пустили слух, что будут вывозить. За отказ явиться — расстрел. Собравшихся погнали к урочищу.

Свидетельство оберштурмбаннфюрера Августа Хефнера, руководившего деятельностью расстрельных команд СС в первые два дня: «Евреи гуськом подходили к яме. <…> Они должны были там стать на колени — и притом таким образом, что они согнули спину к коленям, наклонили голову и сложили руки. Стрелок становился за ними и с близкого расстояния производил из автомата выстрел или в затылок, или в мозжечок. После того как первые евреи были расстреляны, в яму гуськом приходили другие евреи. Они должны были становиться на колени на пустые места, оставленные уже расстрелянными, и были расстреляны таким же способом. Так заполнялось дно лощины. После того как дно лощины было заполнено, расстрел дальше происходил так, что в этой яме были расстреляны послои?но, пласт за пластом».

В первый день расправы, 29 сентября, в Бабьем Яре убито 22 тысячи человек, во второй — около 12 тысяч, всего было уничтожено 75 тысяч евреев. Вся еврейская община города Киева была уничтожена. Нацисты, отступая, надругались над мертвыми, сжигая их тела и размалывая кости в костоломных машинах, чтобы скрыть следы преступления. На территории Европы евреев уничтожали в газовых камерах концлагерей, тайно. В СССР же убивали открыто — расстреливая. Эту практику массового уничтожения на советской территории назвали «холокостом от пуль» (Shoah by bullets).

Массовые убийства невозможны без большого количества исполнителей. Нужны были руки, много. И тут мы подбираемся к пониманию главного посыла инсталляции — кого же нужно прощать за Бабий Яр. В уничтожении евреев Киева участвовали зондеркоманда «4а» и айнзацкоманда «5» (входили в айнзацгруппу «С»), батальоны полицейского полка «Юг» и так называемая украинская вспомогательная полиция, созданная из местных жителей. Грязную работу — загонять к месту казни, избивать, раздевать, обирать, сортировать одежду и ценности убитых — с энтузиазмом выполняли украинские националисты, в том числе представители УВО-ОУН (запрещенная в России организация). Историки спорят о численности и названиях подразделений: называют «Буковинский курень», «Киевский курень», говорят о большом количестве добровольцев, приезжавших в Киев отовсюду.

Пиар «акции» осуществляла газета националистов «Украинское слово», призывая сдавать карателям «маскирующихся под разные национальности жидов». Через несколько дней такой медиаатаки нацисты рапортовали в Берлин: доносов от киевских обывателей поступило такое количество, что не успевают обрабатывать. Некоторые киевляне помогали врагу не только словом, но и делом. «Е. Устинов на допросе 21.12.1943 г. показал: «Вечером я нес ведро вина к себе на квартиру. <…> По пути я услышал шум в садике и свернул туда. Подойдя ближе, я увидел, что люди закапывают пойманных евреев. <…> Увидев это, я оставил ведро с вином своему сыну Николаю, а сам сбегал за лопатой и стал помогать закапывать. Всего мы закопали шесть-семь человек, некоторые из них были еще живые, кричали и просили нас не закапывать их, но мы их били лопатами по головам и закопали».

«Почему мы, люди, должны быть дикими? Почему мы должны убивать, пытать? Почему делим людей на «нас» и «их»? Кто такие «они» и кто такие «мы»? Мы все люди», — рассуждает Марина Абрамович. Нет, не все мы люди. Полицаи и нацисты — нет. Это нормально — отделять нас от них. Праведники, спасавшие евреев, встречались даже в обезумевшем от антисемитизма оккупированном Киеве.

Хрустальная стена плача. По-английски — Crystal Wall of Crying. Видит ли художник очевидные ассоциации? Которые видит любой человек, читавший учебник истории. Kristallnacht, или Ночь разбитых витрин, с 9 на 10 ноября 1938 года — общегерманский еврейский погром, который стал прологом холокоста. Семантически сближая два кристалла, которые в европейских языках равны — хрусталь и кристалл пишутся одинаково, — совершается магия. Черная. Перемешиваются жертвы и палачи, размываются границы между добром и злом, между преступниками, осужденными Нюрнбергским процессом, и мучениками. Представить себе, что художник ее масштаба не умеет прочесть простейшую ассоциацию и аллитерацию, решительно невозможно. Мастер с таким черным поясом, как у Абрамович, должен прекрасно понимать, что именно перемешивает в своем котле.

«Нам потрiбнi новi ритуали так само, як i новi священнi простори для них», — пишут авторы концепции. Не поленилась, прочла ее целиком, на украинском. Вы удивитесь — в документе ни разу не упоминают об украинских карателях. Про них есть только в музейном нарративе, который описывает принципы подхода к созданию мемориала. Но и там предельно осторожно обходятся с темой украинского национализма периода оккупации. «И как бы больно это ни было, мы должны говорить об участии в холокосте иногда очень активного ненемецкого местного населения в оккупированных странах». Слово «коллаборационисты» сочтено слишком тенденциозным.

Проблема с мемориализацией места в советский период описана так: «В СССР память о Бабьем Яре не приветствовали и намеренно искажали». Трагедия холокоста была табу в СССР — это факт, но и сказанное — полуправда.

«Над Бабьим Яром памятника нет», — написал Евгений Евтушенко в своем знаменитом стихотворении в 1961 году, ровно 60 лет назад, пораженный трагедией еврейства, которая замалчивалась. Несмотря на Нюрнбергские процессы — большой и малые, в которых были осуждены и виновные в расстрелах в Бабьем Яре, — темы холокоста в общественном поле долгое время не существовало. Ни в России, ни в Европе, ни в США. Она начнет звучать с конца 60-х и обретет силу в 80-х. Евтушенко был одним из первых, который взорвал эту общую фигуру умолчания. Действительно, в СССР Яр пытались залить отходами кирпичного производства (Куреневская трагедия, когда поток смел жилые дома, вызвав новые жертвы и новые умолчания), засыпать, застроить, уничтожить рельеф. Тема была табуирована не только по причинам антисемитским и охранительским, но во многом потому, что неизбежно встал бы вопрос о карателях-украинцах. С конца 1950-х тему пытались заколотить — ради дружбы народов и интернационализма. В итоге чудовище украинского нацизма не было выкорчевано и доросло до Майдана с его «москаляку на гiляку» и факельных шествий в Киеве.

Советская власть, какой бы небезупречной она ни была в деле мемориализации трагедии, поставила памятники в Бабьем Яре. Не очень удачные, но они есть.

Новая украинская власть в 2017 году установила там же памятник членам ОУН (запрещенной в России организации) — тем самым деятелям из «Украинского слова», которые воспевали Гитлера как освободителя и призывали сдавать евреев. По иронии судьбы они тоже лежат здесь. Крест-памятник националистам-палачам поставлен недалеко от еврейской меноры в память их жертв.

Прощение украинских нацистов нужно киевскому режиму, который уже седьмой год чистит себя под портретами Бандеры и Шухевича. Именно на это, очевидно, потребовалась солидная индульгенция, выписанная от имени современного искусства. Политический посыл этой инсталляции читается так: если евреи в Бабьем Яре готовы говорить о прощении, то о каком наказании за современные акты геноцида — сожжение политических противников Майдана в Доме профсоюзов в Одессе, уничтожение мирных жителей Донецка и Луганска, нарушение прав на получение образования на русском языке, давление на русскоязычные СМИ — могут говорить русские?

В мемориальном комплексе «Бабий Яр» обещают создать библиотеку, архив, пространство для молитв, музеи и даже центр реабилитации последствий психологической травмы. Можно было бы подумать, что последний — дань памяти 752 пациентам психиатрической больницы имени Ивана Павлова, стоявшей неподалеку, — они были расстреляны в Бабьем Яре. Но нет. «І це, насамперед, робота з учасниками АТО, жертвами домашнього насильства, з iншими, но психологiчної болi внаслiдок стресiв».

Перевожу — в мемориальном комплексе «Бабий Яр» будут лечиться от последствий травмы участники АТО! Глазам не веришь, но круг замкнулся. Нацификация Украины идет даже через сценарий мемориала жертвам холокоста.

Наталия Осипова, РИА