Война, которую мы не увидели



В мае 2008 года экстренные семейные обстоятельства вынудили меня вернуться в Соединенные Штаты из Багдада, где я находился по заданию журнала “Ньюсвик” – моего тогдашнего работодателя. Как-то раз после своего возвращения домой я проезжал через небольшой городок на побережье Техасского залива, когда что-то мне бросилось в глаза. Главная улица была украшена развевающимися американскими флагами; у входа в местную церковь скопились полицейские машины и пожарные грузовики. Сгорая от любопытства, я взял экземпляр местной газеты и прочитал, что город оплакивал молодого солдата, которого недавно убили в Ираке – он погиб от разорвавшейся на обочине бомбы.

Позже я узнал, что практически все население – несколько тысяч человек – вышло в тот день на улицы, чтобы проводить тело солдата в последний путь к могиле.

Меня поразило это событие, потому что это был один из тех редких случаев, свидетелем которых мне довелось быть, когда Ирак оставил непосредственный отпечаток на повседневной жизни Америки. Это – война, которая оказала глубокое и разобщающее воздействие на национальную культуру и, тем не менее, она по-прежнему парадоксальным образом не входит в наш коллективный опыт. Для нации, которая ее проводила, это была невидимая война – конфликт, который попал в центр внимания лишь мерцательно, и даже тогда не возымел той безотлагательности, с которой предыдущие поколения переживали конфликты во Вьетнаме и Корее.

Есть много причин для тумана, окружающего войну в Ираке. Одна из важнейших – это двусмысленность политики, которая за ней стоит. Цели войны постоянно менялись практически с самого ее начала. Администрация Буша уже преуспела в своей задаче по устранению Саддама Хусейна и его режима еще до того, как началась настоящая война. За несколько недель после падения Багдада стало очевидно, что арсенал оружия массового поражения в распоряжении Саддама, о котором так много спекулировали – один из основных мотивов для войны – никогда не существовал. И курды тоже, во имя которых, предположительно, велась война, отхватили свой собственный, преимущественно функциональный регион на севере Ирака вскоре после вторжения. Тем не менее, конфликт длился еще семь лет (а для некоторых подразделений нашего учреждения национальной безопасности продолжается и сегодня).

Реальные события в Ираке в этот долгий промежуток времени почти всегда сбивали с толку, что характерно для нетрадиционной войны. Иракцы были в одночасье нашими врагами и друзьями. Враги, с которыми мы сталкивались – или которых создавали, как утверждали некоторые – были самыми разнообразными и включали сунитских экстремистов и шиитских ополченцев, которые, в свою очередь, часто неумолимо противостояли друг другу и другим группам, например, христианам, многие из которых были изгнаны из страны. США и их союзники потратили миллиарды долларов на инфраструктуру и систему управления – только чтобы наблюдать, как деньги исчезают в песках коррупции, насилия и авторитаризма. Сложность иракского общества, с его этническими и племенными связями, которые часто превосходят суннитско-шиитские различия, привела к тому, что разворачивающийся конфликт стал еще более сложен для понимания.

Как часто отмечалось, сегодняшние профессиональные вооруженные силы США в существенной степени отделены от общества в его широком понимании (особенно от образовательных, финансовых и политических лидеров и учреждений, которые управляют страной). Свыше 16 миллионов американцев или около 10 процентов населения служили в вооруженных силах во время Второй мировой войны, когда существовала обязательная военная повинность; и военные усилия коснулись практически каждой семьи. В противоположность этому, всего 1 миллион американцев служил в Ираке – примерно треть от одного процента нынешнего населения.

Современные журналисты, научные деятели, политики и жители больших городов часто не имеют практически никакого прямого соприкосновения с вооруженными силами; многие из тех, кто имеет такой опыт – родом из небольших городов – как тот городок в Техасе, через который я проезжал, – и находятся далеко от мест, где обычно собираются те, кто определяет нашу внешнюю политику. Отсутствие призыва, – который сделал вьетнамскую войну такой примечательной и зримой в глазах студентов колледжа, принадлежащих к среднему классу, – также приглушило внутренний резонанс войны. У многих читателей этой статьи наверняка не будет ветеранов иракской войны среди их родственников или близких знакомых.

Несмотря на всю продолжительность и обширные ресурсы (человеческие и материальные), которые поглотил иракский конфликт, он будет рассматриваться большинством военных историков как классическая “малая война” – скорее как асимметричная борьба против рассредоточенных повстанцев, чем война против массированного врага в его традиционном понимании. (По этой причине нет смысла сравнивать Ирак с войной во Вьетнаме, где американский противник включал не только партизан Вьетконга, но и регулярную Северо-вьетнамскую армию).

По данным вооруженных сил, в Ираке погибло 4422 американских военнослужащих. Это ужасающее число в абсолютном выражении, но оно сравнительно небольшое относительно общего населения США, не говоря уже о соотношении со значительно превосходящим числом убитых иракцев. Несомненно, не следует забывать и о 45 тысячах раненых американских солдат, – многие из которых были чудовищно изувечены радиоуправляемыми бомбами повстанцев, – и, вероятно, десятках тысяч других, кто перенес психологическую травму в результате войны. Тем не менее, и эти ветераны тоже – не достаточно многочисленны, чтобы оставить глубокий след в национальном сознании.

Американцы никогда не пытались толком выяснить, что они думают об Ираке. Те, кто осуждал вторжение, участвовали в нескольких демонстрациях сразу после начала войны, а те, кто его одобрял, казалось, по большому счету потеряли интерес к вспыхнувшему в результате конфликту. Освещение войны было неоднородным – интенсивное в самом начале и практически отсутствующее ближе к завершению. Война совпала с драматическим падением финансовой состоятельности американских медиа-организаций, что сократило ресурсы, выделяемые на репортажи. Несмотря на это, были сделаны выдающиеся репортажи, но лишь малая их часть дошла до широких кругов общественности. Администрация Буша поощряла это безразличие посредством информационно-управленческих усилий, включая непомерный акцент на репортажах прикрепленных к войскам журналистов в начале войны, а также ограничения, которые были наложены на освещение доставки тел погибших в бою на военно-воздушную базу в Довере.

Но журналисты тоже заслуженно несут свою часть вины – и не только из-за неумения подвергнуть более скептической критике заявления Администрации Буша о несуществующем оружии массового поражения в руках Саддама. Прежде всего, журналистам не удалось показать войну такой, какой она была на самом деле. Американцам, которые не служили в армии, может казаться, что они имеют представление о том, на что была похожа война в Ираке, но они ошибаются. Повинна в этом культура благонамеренной самоцензуры, которая отказывается показывать реальные условия современных военных действий. Можно почти напрасно просмотреть семь лет американских теленовостей из Ирака в поисках картинки убитых американских солдат или гротескного воздействия взрывов террористов-смертников на здания или тела, или трупов иракских семей, которые были изрешечены пулями нервными молодыми американцами на ночных блокпостах. (Снимок залитой кровью иракской девочки, сделанный покойным Крисом Хондросом – одно из самых тревожных исключений).

Для пишущих журналистов задача была несколько легче: таким репортерам, как Питер Маас, Декстер Филкинз и Си-Джей Чиверс, удалось столкнуть своих читателей с отвратительной реальностью. Но проблема остается. Едва ли мы можем надеяться на то, что американцы поймут чудовищную реальность войн – в частности той, которая проходила в Ираке, – пока не будем готовы показать все последствия политики, которую так небрежно берем на вооружение. Несомненно, сами иракцы вовсе не нуждаются в рекомендациях на этот счет. Война никогда не была для них незаметной.
Кристиан Кэрил

Фото: Крис Хондрос, Американские войска в Багдаде, 16 мая 2008

***
Перевод Надежды Пустовойтовой
Источник: Оригинал - http://www.nybooks.com

А МИ-6 и ЦРУ стали жертвами подкинутой КГБ дезы :-)
Так что Джордж Буш младший и Тони Блэр - это белые и пушистые. Как и М. Горбачев, спят спокойно...