Ниже привожу немного урезанную главу из книги Юрия Кузовкова «История коррупции в России» раздел 8 (http://www.yuri-kuzovkov.ru/third_book/) по «вечной теме» - анализу причин катастрофы 90-х годов.
«1. «Не по Сеньке шапка».
Именно такой русской пословицей тогдашний член Политбюро ЦК КПСС А.Громыко (в частном кругу) охарактеризовал М.Горбачева, начавшего перестройку и рыночные реформы. Причем, характерно, что именно Андрей Андреевич перед этим сыграл решающую роль в выдвижении Горбачева в качестве лидера страны на место умершего Черненко, и он же был одним из сторонников продолжения стратегии ускорения. Стало быть, Громыко считал Михаила Сергеевича наилучшим из всех имевшихся кандидатур, наиболее способным к тому, чтобы продолжить начатые реформы: самым молодым, энергичным и нацеленным на реформы. Тем не менее – такая «убийственная» характеристика, данная им Горбачеву спустя всего лишь год или два. И развитие событий в последующие годы подтвердило эту характеристику: по мере хода перестройки Горбачев все более утрачивал контроль над тем, что происходило в стране, в конце концов штурвал вырвался из рук незадачливого капитана, и потерявший управление корабль начал тонуть и разваливаться на части.»
«В данном феномене, впрочем, нет ничего удивительного. Власть олигархии во все исторические эпохи приводила к установлению системы, которая отбирала и выдвигала в высшие органы управления государством людей, наименее к этому способных. То же происходило и в позднем СССР после утверждения власти партократии: начиная с 1960-х годов, система выдвигала наверх лишь безответственных и бездарных руководителей, выбрасывая за борт тех, кто не соответствовал этим качествам, и к тому моменту, когда реформы стали неотвратимыми, в правящей верхушке не осталось людей, способных их осуществить.»
«Данный тезис можно подкрепить конкретными примерами, вытекающими из анализа, проведенного А.Шубиным. Он проанализировал, каким образом именно Горбачеву и Ельцину удалось выдвинуться наверх и стать крупными политическими фигурами в брежневскую эпоху. Сходство – порой поистине поразительное! Так, Горбачев с 1970 г. по 1978 г. был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, и выдвинулся благодаря нашумевшему на всю страну в середине 1970-х годов «ипатовскому методу» в сельском хозяйстве. О нем в то время много писали в газетах, постоянно упоминали в новостях по телевидению и радио. Разумеется, Горбачев, продвигавший этот метод, также стал «героем дня». Именно после этого в 1978 г. он был назначен секретарем ЦК КПСС, курировавшим сельское хозяйство, и ему было поручено внедрять свой «ипатовский метод» по всей стране; а параллельно он занялся разработкой продовольственной программы СССР, которая также обеспечила ему известность и популярность. Таким образом, «ипатовский метод» стал тем «ключиком», который позволил Горбачеву открыть дверь на вершину политического Олимпа страны.»
«И что же представлял из себя этот «ипатовский метод»? Он заключался в том, что какой-то один колхоз или район выбирался в качестве «передового», туда сгонялась вся сельскохозяйственная техника, помощники из города и т.д., во всем ему обеспечивалась «зеленая улица» - и в результате, естественно, данный колхоз или район демонстрировали более высокие показатели, чем все остальные. Но только для края и страны в целом от этого «метода» не было никакого проку. Вот что пишет бывший работник министерства мясо-молочной промышленности Ю.Шумахер: «От внедрения ипатовского метода крестьяне просто застонали. Дело в том, что в каждой области выбирался свой “ипатовский район”, руководитель которого сумел найти ключи к сердцу начальства. Туда с соседних районов сгонялась техника, там обеспечивалось перевыполнение планов, а соседние хозяйства не могли убрать свой хлеб из-за отсутствия мощностей. В результате одни получали ордена и повышения, а у других хлеб осыпался. Да если бы в ипатовском методе было рациональное зерно, после прихода Горбачева сельское хозяйство бы расцвело. Но ипатовский метод пришлось тихо спустить на тормозах и забыть» ([151] с.207).»
«Очень похожий «метод» был в свое время разработан и Ельциным. Когда Борис Николаевич в 1963 году стал главным инженером Свердловского домостроительного комбината, он также, пишет А.Шубин, решил предпринять акцию по установлению рекорда на отдельно взятом участке – для того чтобы выделиться на общем фоне и продвинуться наверх по карьерной лестнице. Ельцин, по словам историка, «сумел сконцентрировать ресурсы на одной из подчиненных ему бригад и добиться в ней резкого роста производительности труда. Начавшаяся шумиха сделала Ельцина одним из героев “нового метода”. По замечанию А.Горюна, “всеобщее внимание к собственной персоне сбило его шкалу самооценки. Ему теперь не нравилось, когда кто-то отказывался славить организованный им «рекорд»”. Произошел резкий конфликт с управляющим комбинатом А.Микунисом. Управляющего поразил сердечный приступ, а Ельцин занял его место (1965 г.). Через три года это открыло Ельцину дверь в партийную иерархию – в 1968 г. он занял место заведующего строительным отделом Свердловского обкома» ([151] с.225-226).»
«Таким образом, мы видим, что и Ельцин, и Горбачев в своей партийно-хозяйственной карьере использовали один и тот же прием – организовывали рекорд на одном из руководимых ими участков, затем шумиху вокруг этого рекорда, становились «героями дня» и использовали приобретенную славу и известность для последующего продвижения наверх по партийно-хозяйственной лестнице. Говорит ли это что-либо об их способностях к управлению? Пожалуй, но лишь в отрицательном смысле – ведь искусственное делание рекордов, концентрация ресурсов на одном участке и оголение других участков ничего положительного дать стране не могли. Раз, по словам Шумахера, крестьяне от ипатовского метода «стонали», а «хлеб осыпался», то ущерб от этого метода был двойной – и экономический, и нравственно-воспитательный. Получалось, что партия на словах учила честно и достойно трудиться, а на деле устраивала показуху – именно так и можно охарактеризовать описанные выше «методы». Вот и получилось, что Горбачев и Ельцин хорошо умели изображать кипучую деятельность, но мало что по-настоящему умели делать, и совсем оказались не готовы к тому уровню знаний, способностей и ответственности, которые от них потребовались в связи с начатыми реформами.»
«Это – вывод, к которому приходят большинство людей, анализирующих их деятельность. По словам А.Солженицына, «Горбачевское правление поражает своей политической наивностью, неопытностью и безответственностью перед страной. Это была не власть, а бездумная капитуляция ее… Ельцинская власть характеризовалась безответственностью перед народной жизнью не меньшей, только в других направлениях» ([101] 23.07.2007). А по мнению В.Третьякова, поступками Ельцина двигала «неуемная жажда власти, безграничная некомпетентность и страх перед необходимостью управления громадной страной». И в целом, по его словам, «что в горбачевскую, что в ельцинскую эпохи были сделаны все возможные и невозможные ошибки» ([133] с.15).»
«Примеров безответственности и некомпетентности Ельцина можно привести множество. Так, за 2 дня до дефолта и девальвации рубля, проведенных правительством 17 августа 1998 г. он публично пообещал всей стране, что девальвации не будет – этому были свидетелями сотни миллионов людей в России и во всем мире, смотревших телевизор. Раздел СССР был проведен им крайне безответственно – например, Кравчук, подписавший Беловежский договор в 1991 г., не мог поверить в то, что Россия отдает Украине Крым, всегда являвшийся российским. Очень сильно дискредитировало Ельцина его пристрастие к алкоголю, которое, к тому же демонстрировалось по всем телевизионным каналам мира, в моменты, когда он в подпитии давал интервью журналистам после встреч с западными лидерами и даже в таком состоянии пытался дирижировать оркестром, отобрав палочку у дирижера. Как пишет А.Хинштейн, «Стоило Ельцину пропустить стаканчик-другой, как он сразу же становился податливым и сентиментальным и с вожделением выслушивал пышные застольные речи “друга Билла”, “друга Гельмута” и прочих “друзей”.»
«Строуб Тэлботт, работавший в тот период заместителем госсекретаря США, красочно воспроизводит, как американцы сознательно подпаивали русского президента, а потом буквально вили из него веревки: “На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера, который знает, чего он хочет, и настаивает на получении этого. Во время закрытых встреч он становился восприимчив к уговорам и увещеваниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями”. Именно под таким соусом Клинтону удалось переубедить Ельцина в том, что не надо бояться человека с ружьем, точнее, расширения НАТО на Восток.»
«На их встрече осенью 1994-го в Вашингтоне, обильно сдобренной бурбоном, американский президент произнес долгий проникновенный спич, набитый банальностями о «великой дружбе» и «полном взаимопонимании». Ельцин растрогался: “Я понял. Благодарю за то, что ты сказал”.»
“По меньшей мере, он хоть не агрессивен, когда пьян, - саркастически изрек после этой встречи Клинтон ([145] с.142). Экс-президент США рассказал, что однажды Борис Ельцин во время визита в США так напился, что пытался поймать такси, стоя возле Белого дома в одних трусах. Очевидно, эта история произошла в 1995 г., когда секретные службы обнаружили полуголого президента России на улице у Белого дома на Пенсильвания авеню.»
«Конечно, будь Ельцин ответственным политиком, он бы позаботился о том, чтобы его личные пристрастия (к алкоголю или чему-либо еще) не мешали ему в исполнении государственных функций и не дискредитировали его как главу государства в глазах всего мира.»
«2. Отсутствие ясной концепции реформ.
Переход от той экономической системы, которая существовала в СССР, к системе рыночной экономики был очень сложной задачей, и для выработки грамотной концепции такого перехода в тех условиях требовалось значительное время. Либо требовался поистине незаурядный эксперт или группа экспертов в области рыночных реформ, к каковым нельзя отнести ни Гайдара с Чубайсом образца 1992 года, ни других экономических советников Горбачева и Ельцина. Ведь до начала гласности, объявленной Горбачевым в 1985 году, когда, наконец, была снята идеологическая цензура, ни один экономист не мог свободно высказывать свои взгляды и идеи на страницах печати. А как можно было развивать концепцию рыночных реформ, не имея возможности выступать и обмениваться мнениями?»
«Если бы у советских экономистов с 1965 г. по 1985 г. была возможность публиковать и свободно обмениваться мнениями на этот счет, то нет сомнения в том, что к началу перестройки была бы уже сформулирована (и обоснована) такая программа. Вместо этого экономисты «варились в собственном соку» и в основном занимались совсем другими проблемами, тем более что официальный экономический «катехизис» - политэкономия социализма – на страже которого стояли сотни «ученых политэкономов», не допускал и мысли о введении рыночной экономики. Любые высказывания на этот счет, не говоря уже о разработке какой-то программы рыночных реформ, были запрещены, и любой экономист за это сразу же мог попасть в разряд подозрительных субъектов. Поэтому обсуждение программы рыночных реформ реально началось лишь в 1985-1987 годах, когда надо было уже не обсуждать, а начинать действовать.»
«Действительно, все рыночные нововведения, вводившиеся Горбачевым, и в то время, и сегодня при их детальном рассмотрении, производят впечатление полнейшего хаоса и совершаемого насилия над страной и ее экономикой. Нет никакого сомнения в том, что они вводились без сколько-либо продуманной программы. В течение 1985-1990 гг. последовательно провозглашался то курс на хозрасчет, то на создание кооперативов, то на создание совместных предприятий, то полная либерализация внешнеэкономической деятельности, то, наконец, полная свобода хозяйственной деятельности. Никакого смысла в такой постоянной и ежегодной смене декораций не было, более того – она несла страшное зло, так как законы каждый год кардинально менялись, люди переставали ориентироваться в происходящем и становились жертвами спекуляций и мошенничества, а государство – жертвой беспрецедентного воровства. И никаких мер борьбы с этим воровством не предпринималось, хотя такие меры в принципе имелись (см. далее). Таким образом, можно утверждать, что Горбачев проводил реформы по переходу к рынку вообще без всякой концепции такого перехода. И одна из причин состояла в том, что на момент их начала в 1986-1987 гг. никакой концепции не существовало.»
«В целом, несмотря на отсутствие единой концепции и программы перехода к рынку, можно указать, что имелись два принципиально различных подхода к такому переходу. Один подход разделяли те, кого в дальнейшем стали называть «демократами», и в их числе – большинство либеральных экономистов. Все они выступали за быстрое и фактически лавинообразное проведение рыночных реформ. Так, Г.Явлинский выступил с программой «500 дней», которая предусматривала переход к рынку, как следует из ее названия, всего лишь за 500 дней. Но это был еще большой срок – почти полтора года – в то время как другие либеральные реформаторы предлагали провести переход к рынку чуть ли не за один день. Л.Пияшева призывала со страниц прессы: «Не приглашайте Василия Леонтьева в консультанты, ибо он советует, как рассчитать “правильные” цены и “правильные” балансы. Оставьте все эти упражнения для филантропов и начинайте жестко и твердо переходить к рынку незамедлительно, без всяких предварительных стабилизаций» ([51] с.1131). Программа группы Гайдара, заключавшаяся в «шоковой терапии» и в быстром и полном устранении государства из экономической жизни, тоже означала почти немедленный переход к рынку, причем в самом «диком» варианте этого рынка.»
«В то же время, была другая, и надо сказать, более многочисленная группа, экономистов, выступавшая за постепенность рыночных реформ. Они указывали уже тогда, что быстрый неподготовленный переход к рынку чреват катастрофическими последствиями для экономики страны. Надо полагать, Горбачев прекрасно знал о таких мнениях, и даже в своих публичных выступлениях признавал, что многие «пророчат нам инфляцию, безработицу, рост цен, усиление социального расслоения» как результат перестройки ([51] с.1131). Были и конструктивные предложения. Например, специалисты нашего института подготовили для ЦК предложения о том, чтобы провести реформы по китайской модели – ведь китайский опыт рыночных реформ был известен и к тому времени уже доказал свою успешность.»
«Помимо различного представления о сроках и этапах реформ, сильно различались взгляды экономистов и на то, что должно получиться в результате. «Демократы» и «либералы» настаивали на полной приватизации и устранении государственного вмешательства в экономику. Но были и сильно отличавшиеся взгляды. В целом, как уже было сказано, четкой и признанной концепции рыночных реформ в тот момент не существовало, а был сильный разброс мнений даже среди ведущих экономистов и институтов, что сыграло роковую роль. В какой-то момент руководство страны решило, что раз среди отечественных экономистов нет единого мнения, то надо слушать западных. И начало следовать советам Запада и советам тех экономистов, которые «пели с западного голоса».»
«О западных экономических концепциях еще будет сказано. Если же говорить в целом, безотносительно источника, то в любом случае имеет право на существование только та экономическая концепция или программа реформ, которая опирается на реальный исторический опыт (как в данном случае предпочтительнее всех была бы программа, опиравшаяся на успешный китайский опыт перехода к рынку). Потому что для любой науки единственным источником знаний является опыт. Это – истина, известная всякому образованному человеку, а уж для представителей любых естественных наук это такая же аксиома как дважды два четыре: ни один ученый – представитель этих наук не возьмется утверждать ни о каком открытии или научном выводе, если они не подкреплены сотнями и тысячами научных опытов. К примеру, ни одно новое лекарство не разрешат к производству, пока эффект от его применения не будет проверен на сотнях экспериментов. Но экономические реформы призваны служить таким же лекарством для общества, каким для людей являются медицинские препараты, и они также могут стать не лекарством, а смертельной отравой, если не проверены экспериментально. И если экономика является наукой (в чем сегодня многие люди уже сомневаются, но я к ним не отношусь), то указанная выше истина для нее имеет то же значение, что и для естественных наук. Разница – лишь в объекте исследования. Если для медицины и фармацевтики важнейшим источником истинного научного знания могут быть только опыты с живыми организмами, то для экономики таким источником может быть только изучение реальных экономических явлений. Это могут быть явления, которые имели место несколько лет назад, а могут быть и такие, которые происходили несколько столетий назад. Изучением и тех, и других занимается экономическая история – таким образом, она и должна стать опытной и экспериментальной базой для экономистов. К сожалению, подавляющее большинство современных экономистов на Западе (и как модное веяние – в сегодняшней России) поступают совсем наоборот, они игнорируют экономическую историю и вместо этого прибегают к умозрительным логическим рассуждениям и нагромождению математических формул, что в принципе неверно. Потому что в цепи умозрительных рассуждений и абстрактных расчетов может содержаться ошибка, и это бывает очень часто, а вот в реальном опыте (особенно в многократно повторяемом) ошибки быть не может.»
«Сегодня задача проведения правильных и успешных экономических реформ в России не только не снята с повестки дня, но она стоит еще более остро, чем в эпоху перестройки. И я думаю, эта проблема еще долго будет одной из самых главных и насущных для нашей страны. Поэтому поднятый здесь вопрос – это не вопрос истории, а вопрос сегодняшнего дня, и не теоретический, а самый что ни на есть практический вопрос. Вывод из вышеизложенного состоит в том, что любая программа реформ и любая стратегия развития в сложном современном мире в обязательном порядке должна опираться на экономическую (а также социальную и демографическую) историю - на опыт успешного строительства государства и сильной экономики в разных странах в разные исторические эпохи. Причем, учитывая современное полуразрушенное состояние экономики, государства и социально-демографической сферы России, приниматься во внимание должен в первую очередь не опыт некоторого улучшения сильной и успешной экономики (например, экономики ведущих стран Запада в последние полвека), а опыт строительства государства и экономики практически с нуля.»
3. «Слепая вера в советы Запада и в западные концепции.
Многие современные авторы указывают на то, что слепая вера российского руководства в советы и в «дружбу» Запада сыграла ключевую, а может быть и решающую роль, в крахе рыночных и демократических реформ.»
«Как пишет, например, А.Хинштейн, «история ничему наших правителей не научила. И Горбачев, и Ельцин по-прежнему свято верили – или как минимум делали вид – в чистоту помыслов заграничных друзей; заграница нам поможет» ([145] с.46). В своей книге он приводит много примеров чудовищных ошибок, допущенных в результате этой слепой доверчивости.»
«То же касается не только отдельных советов, но и концепций, навязанных России Западом. Лишь к началу 2000-х годов пришло понимание того, что некоторые из них, в частности, западная концепция демократии, навязываемая всему миру, имеют серьезный изъян. Выяснилось, что Запад настаивает на точном следовании канонам западной демократии лишь в отношении тех стран, которые не являются его явными сателлитами или вассалами. Именно этим странам (в том числе России, Белоруссии и т.д.) предъявляются обвинения в «недемократическом характере власти», в «нарушении прав человека» и в прочих прегрешениях. А в целом ряде других стран (страны Балтии, Грузия, Ирак и т.д.) существуют намного более серьезные нарушения прав человека и западных принципов демократии.»
«Еще более красноречиво об этом свидетельствовала целая серия «цветных революций», прокатившихся по всему миру в 1990-е - начале 2000-х годов (Болгария, Молдавия, Сербия, Сирия, Грузия, Украина, Узбекистан, Киргизия), в ходе которых, как правило, свергались правительства, законно избранные в соответствии со всеми демократическими процедурами. То есть сами эти «цветные революции», организованные американцами, были вопиющим нарушением западных принципов демократии.»
«Выяснилось и то, что так называемые либеральные экономические принципы тоже применяются Западом избирательно, на что указывал президент Путин (2000-2008 гг.) еще во время своего первого президентского срока. Оказалось, что, требуя от других стран безусловной отмены импортных пошлин и других мер протекционизма и поддержки национальной экономики государством, сами США и Западная Европа сохраняют у себя ряд таких мер, и даже не думают их отменять. Это тоже породило подозрения в том, что либеральная концепция – такой же инструмент по установлению гегемонии США и Запада над всем миром, как и западная концепция демократии. Но почему-то никаких дальнейших выводов из этого Путиным в период его президентства сделано не было.»
«А между тем, либеральные западные концепции и западные финансовые институты сыграли ключевую роль в проведении и последующем крахе рыночных реформ 1990-х годов. Как пишет бывший главный экономист Всемирного банка Д.Стиглиц, переход России к рынку был «разработан международными экономическими институтами»; при этом Запад обещал России, «что новая экономическая система принесет беспрецедентное процветание. Вместо этого она принесла беспрецедентную нищету: во многих отношениях, для большинства людей рыночная экономика оказалась даже хуже, чем предрекали их коммунистические лидеры» ([208] p.6).»
«Известно, что важную роль в проведении в России либеральных реформ сыграл Международный валютный фонд (МВФ), который требовал осуществления этих реформ как условие предоставления своих займов России. Сегодня МВФ уже официально признал ошибочность многих своих рекомендаций тех лет ([208] p.90); сам же Стиглиц, в прошлом один из руководителей структуры МВФ-Всемирного банка, фактически признал, что имело место вредительство. Отнюдь не является случайным, пишет он, что те страны, которые не следовали советам МВФ, как правило, успешно провели свои рыночные реформы, а те страны (включая Россию), которые им следовали, потерпели фиаско ([208] p.126, 187). Между прочим, факт вредительства подтверждается не только признаниями Стиглица и логикой развития событий, но и следующим фактом. Как указывает А.Хинштейн, в начале 1990-х годов в Вашингтоне «на совместном заседании руководящих органов Всемирного банка и Международного валютного фонда на полном серьезе обсуждалась программа по снижению уровня жизни населения России» ([145] с.45). Стало быть, вот чем руководствовались американские банкиры, давая советы России. Но ведь эти советы МВФ не были, что называется, взяты с потолка, они строго базировались на либерально-монетаристской концепции, «освященной» столпами западной экономической науки – М.Фридманом и другими. Следовательно, речь идет не просто о вредительстве отдельных чиновников или даже всего руководства МВФ, речь идет также о целой вредительской концепции, господствующей в мировой экономической науке.»
«Даже двух приведенных фактов вполне достаточно для вывода о том, что нынешние экономические концепции Запада, базирующиеся на либеральной идеологии, являются не чем иным как сознательным вредительством или, как минимум, профанацией экономической науки. Сегодня на это работает мощная пропагандистская машина, созданная в США в 1970-е годы.»
«Либеральная экономическая наука возникла в середине XVIII в. как течение, обслуживавшее интересы французской аристократии – паразитического класса, свергнутого впоследствии Французской революцией. А начиная с 1830-х гг. оно было взято на вооружение уже британской правящей верхушкой и стало насаждаться повсеместно в Европе с вполне понятными целями – уничтожить протекционистские барьеры, мешавшие экспорту британских товаров и установлению гегемонии Британии. Начиная с 1960-х гг. в этих же целях оно насаждается по всему миру Соединенными Штатами. Либеральное течение чрезвычайно упрощает экономическую науку и плохо учитывает реальные экономические процессы. Центральная идея этого течения, сформулированная его основателем Франсуа Кенэ (laissez-faire) и повторенная Адамом Смитом, состоит в том, что рынок регулирует себя сам и следовательно государство не должно его регулировать (и не нужно ничего знать о таком регулировании). Тем самым отвергается накопленный человечеством опыт о том, как поставить рыночную экономику на службу обществу. В действительности именно благодаря этому опыту Запад и добился крупных успехов в развитии своей цивилизации. В XIX-XX вв. наиболее весомый вклад в этот опыт внесли работы двух выдающихся экономистов: немца Ф.Листа по протекционизму и англичанина Д.Кейнса по государственному регулированию экономики. Отрицание этого опыта по регулированию рыночной экономики равносильно предложению вернуть человечество опять в доиндустриальную эпоху – поскольку глобализация без государственного регулирования неизбежно приведет к тотальной деиндустриализации (что сегодня и происходит во всем мире). Все это – не что иное как профанация экономической науки, которая, к сожалению, сегодня приняла мировые масштабы: ведь либеральное течение в последней трети XX века превратилось в официальную идеологию Запада.»
«Без сомнения, западная либеральная идеология сыграла ключевую роль и в крахе рыночных реформ в России в 1990-е годы. Вплоть до 1985 г. отечественные экономисты находились в плену марксистко-ленинской идеологии, и хотя все понимали ошибочность ряда ее положений, но наличие советской цензуры не позволяло развивать альтернативную экономическую науку. А после начала гласности и перестройки они сразу же попали в объятия западной либеральной идеологии. Сначала в СССР появились книги западных экономистов, пропагандирующие «чудеса» западной либеральной науки, а затем отечественные экономисты начали все чаще общаться со своими западными коллегами и выезжать на Запад – полагая, что уж там-то наверняка находится истинный источник экономических знаний. Например, Гайдар и Чубайс уже в 1980-е годы стажировались в Международном институте прикладного системного анализа в Вене, Австрия ([145] с.51), где, надо полагать, их не переставали убеждать в непреложности истин западного либерализма. А первой западной книгой по экономике для Чубайса, которую он, по собственному признанию, «читал с трепетом», была книга австрийского экономиста Хайека – главного разработчика (наряду с Фридманом) нынешней западной экономической «религии» - идеологии неолиберализма ([146] с.108). И затем эти упрощенные взгляды либеральной идеологии, имеющие вредительскую направленность, начали внедряться в России. Результат не заставил себя ждать – лекарство, как и следовало ожидать, оказалось не лекарством, а отравой. Разумеется, не все написанное Хайеком и Адамом Смитом является ложью, если бы это было так, то никто бы им не поверил. Ложью является лишь один из их главных постулатов: о том, что либеральная внешняя торговля является благом для развития страны. Но, например, второй их главный постулат о том, что цена служит регулятором рынка (который по свидетельству Д.Хоффмана потряс Чубайса в 80-е годы) в своей основе верен. Без этого регулятора рыночная экономика вообще бы не смогла существовать. Но данный постулат верен лишь отчасти. Хайек и Смит приписывают рыночной цене почти сверхъестественные способности, которых в действительности нет. На самом деле, чтобы этот регулятор начал работать, нужны большие усилия и внедрение сложной системы мер регулирования со стороны государства.»
«Зато правящая верхушка Запада добилась того, к чему стремилась: помимо того, что либеральные «реформы» уничтожили Россию как индустриальную державу, почти уничтожили ее как государство и запустили процесс уничтожения ее населения, в 1990-е годы началось безудержное разграбление нашей страны Западом. Вот что заявил в 1995 году президент США Клинтон: «Мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, неразрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать. Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, а они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью: за четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд. долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тыс. тонн меди, почти 50 тыс. тонн алюминия, 2 тыс. тонн цезия, бериллия, стронция и т.д.» ([145] с.174-175). Приведенное высказывание как нельзя лучше характеризует те цели, которые преследовала правящая верхушка Запада, насаждая либеральную идеологию среди российских экономистов и политиков. Эти цели остались теми же, что и в XIX веке, когда, по словам британских парламентариев, свободная торговля служила превращению иностранных государств в «ценные колонии», за управление которыми не надо было нести ответственности.»
«4. Подрывная деятельность Запада.
Источник: aftershock.su.
Рейтинг публикации:
|
