Но вот создание зоны безопасности вокруг трассы М-4 и её совместное патрулирование могло рассматриваться только как очень запросная позиция (чтобы было, что уступать в ходе переговоров). В конце концов, сирийские войска пока находятся относительно (по местным меркам) далеко от трассы М-4, а ход боевых действий в течение последней недели не давал надежду на крупные прорывы. Шло упорное встречное сражение, в котором обе стороны несли серьёзные потери в людях и в технике и должны были скоро выдохнуться (тем более, что сирийская армия безостановочно наступает уже три месяца).
Тем не менее турки уступили. Уступили, хоть не могут не понимать, что применение «сочинского принципа»: «вы не смогли разблокировать трассу, потому мы захватили пол Идлиба», — к ситуации с трассой М-4 более, чем вероятно. Асад настроен освободить весь Идлиб. Россия его в этом поддерживает. У Турции нет формальных причин держать армию на сирийской территории. После московской капитуляции, устроить очередной кризис Анкаре будет в разы сложнее.
Собственно уже в ходе данного кризиса Россия проявила потрясающее равнодушие к турецким угрозам. Оно и понятно. Если Турция хотела воевать, это надо было делать в 2015 году. Тогда большая территории Сирии контролировалась разного рода боевиками. Войска Асада с трудом удерживали отдельные города и коммуникации между ними (и то, на трассы постоянно прорывались боевики). Сирийская армия была слаба и растянута, а российская группировка ещё не завершила сосредоточение. В этих условиях турецкое наступление имело некоторые шансы, если не на победу, то на компромиссный мир — война была бы слишком тяжела для России.
В нынешних же условиях, когда Турция встрепенулась, будучи прижатой к границе, а у Асада по сути нет других фронтов, воевать Анкаре не с руки. Тем более, что у неё незавершённые военные кризисы в Ливии, Ираке и Рожаве.
И всё же повторю, Турция отдала слишком много, даже для её нынешнего (далеко не блестящего положения). В конце концов, в Анкаре знали, что Россия также не жаждет прямого конфликта с Турцией и не будет доводить дело до разрыва. То есть, компромисс мог быть более благоприятным для Турции.
Но, если кто-то в чём-то теряет, то в чём-то другом он должен найти. Особенно, если потери носят характер невынужденной уступки. Что же могла найти в ходе состоявшихся переговоров Турция, если согласилась на достаточно жёсткие условия, которые Эрдогану ещё предстоит «продать» на внутреннем турецком политическом рынке (что будет совсем не просто)?
Думаю, ответ надо искать в том, что нас сближает. На Ближнем Востоке существует три основных региональных лидера, претендующих на гегемонию в регионе. Это Турция, Иран и Израиль. Все государства не арабские, а Израиль ещё и не исламское. Ко всем к ним в арабском мире относятся с серьёзным подозрением. Арабы предпочитают никому из них не давать серьёзно усиливаться.
До начала XXI века наибольшие опасения у арабов вызывал турецко-израильский неформальный союз, который к тому же опирался на США и НАТО. Но в начале века этот союз распался, а Израиль стал партнёрствовать с Саудовской Аравией (в сирийский кризис он тоже влез в компании с Эр-Риядом). Турция сделала попытку играть самостоятельную роль, в результате чего и оказалась вовлечённой во все ближневосточные кризисы, без единого союзника. Иран, в жёстком противостоянии США и союзным им Саудовской Аравии и Израилю сумел укрепить свои позиции, за счёт установления частичного контроля над Ираком, однако они (позиции) оставались глубоко уязвимыми. Проигрыш в Сирии вёл к однозначному перенесению боевых действий на иранскую территорию.
Как видим, три потенциальных региональных гегемона вовлечены в Сирийский кризис, причём для каждого из них проигрыш в этом кризисе влечёт за собой серьёзные издержки. Приход России в Сирию сделал неизбежной победу Асада, а значит укрепил позиции Ирана.
Но России совсем не нужен царящий над всем Ближним Востоком Иран, помноживший на ноль всех своих геополитических противников. В этом случае, союз с Москвой будет ему совсем не нужен, а противоречий между нами достаточно, чтобы Тегеран начал проводить недружественную политику в отношении России, вытесняя её с Ближнего Востока и создавая проблемы в Закавказье и Средней Азии.
Таким образом, России необходимо, чтобы после Сирийского кризиса, который разрешится однозначной победой Асада, Турция, как и Израиль сохранили свой региональный потенциал. В таком случае, поскольку противоречия в треугольнике Турция-Иран-Израиль всегда сильнее, чем противоречия любого из этих государств с Россией, Москва может выступать в комфортной для себя роли третейского судьи и гаранта стабильности в регионе. Единственное, что мешало оперативному созданию подобной конструкции — неготовность Турции и Израиля к компромиссам. Анкара желала оставить за собой навсегда «зону безопасности» на Севере Сирии, а Израиль напрочь отказывается даже обсуждать возможность возвращения Сирии Голанских высот.
Похоже, что в Москве с турками удалось договориться именно по стратегическому взаимодействию на всём Ближнем Востоке. Они безоговорочно сдают свои позиции в Сирии, зато получают российскую поддержку в решении курдского вопроса и возможно в вопросе иракского урегулирования. В конце концов Москве не нужен Ирак вассальный в отношении Персии. Если нет возможности обеспечить ему полную самостоятельность, пусть на данном этапе Анкара и Тегеран там уравновешивают друг друга. Естественно, маленькие геополитические игры будут дополнены расширением программ экономического и военно-технического сотрудничества. Турецкая экономика оказывается во всё большей зависимости от России (в том числе от доступа на российский рынок и от совместной торговли энергоносителями). Это создаёт куда более прочную связь, чем военно-политические размены и/или угрозы.
Если с Турцией выгорит, а пока что с ней выгорает, то это будет прекрасным примером и для Израиля. Тель-Авив постоянно обращается к Москве за поддержкой, понимая, что именно Россия в ближайшие десятилетия будет играть в регионе первую скрипку и от неё будут зависеть вопросы войны и мира. Но, как было сказано выше, Израиль пока не готов к нужному уровню геополитического компромисса. Со временем его геополитическое положение будет неизбежно ухудшаться, а следовательно готовность к компромиссу будет повышаться. У Израиля действительно очень хорошо подготовленные генералы. Они умеют считать не только актуальную ситуацию, но и тенденции. Время, когда угроза быть сброшенным в море материализуется в отношении Израиля, они могут уже сейчас вычислить с точностью до нескольких месяцев. И они знают, что осталось не так много — срок исчисляется годами, но уже не десятилетиями.
Когда решение надо будет принимать срочно, пример конструктивного российско-турецкого сотрудничества должен будет помочь израильскому руководству принять правильное решение. В конце концов, как показывает практика последних лет, Россия никому зла не желает и готова помочь каждому, но только в том случае, если претендент на российскую поддержку договороспособен и готов помогать себе сам.
Таким образом, думаю, что огромные, явно не оправданные ситуацией тактические уступки Турции в ходе московских переговоров, должны компенсироваться кумулятивным эффектом, которые Москва и Анкара должны получить от стратегического партнёрства на Ближнем Востоке.
В общем-то это решение довольно прозрачное. Уверен, что наши оппоненты на Западе его также хорошо просчитывают. Поэтому Московский мир ещё попытаются сорвать, как за счёт давления на Эрдогана со стороны турецкой партии войны, так и путём организации провокаций в Идлибе. Но никто не обещал, что будет легко.
