США. Специальный эпизод.
Часть вторая.
“Эти люди останутся здесь, генерал,
пока не зайдет солнце или не будет одержана победа!»
(Командир 6-го Алабамского полка Дж. Гордон генералу Ли)
Начало апреля 1861 г. Южная Каролина, Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас уже образовали Конфедеративные Штаты Америки.
Власти новообразованного государства уже приняли свою Конституцию и привели к присяге Джефферсона Дэвиса. Теперь у них была своя страна с рабством и президентом. И хотя остальные южные штаты (под остальными штатами мы не подразумеваем Делавэр, Кентукки и Мериленд, подавляющее население которых осталось верны США и получили свой профит в виде сохранения права рабовладения на своей территории) еще полны сомнений и надеются договориться с федеральным правительством, Рубикон уже перейден.
Юг был полон решимости пойти до конца и обрести полный суверенитет. Север столь же непоколебим в своей уверенности во владении правом на отложившиеся штаты. В воздухе пахнет грозой. Искры напряжения бегают по лицам конгрессменов в Вашингтоне, но самая мощная, готовая вот-вот взорваться прыгает по бесстрастному лицу недавно избранного президента, застывшего у окна и готового принять решение, которое сдвинет с мертвой точки ситуацию, в которой оказалась Америка.
Сразу после образования Конфедерации южане на своем примере доказали президенту США (а теперь «их» стало двое – США и КША), что в «разделенном доме» можно жить. И даже вполне не дурно. Они уволили союзных чиновников и военных, отправили их по домам, и занялись своими делами. Среди своих. Конфедераты почти не встречали сопротивления на своем пути, а потому немало удивились, когда офицеры фортов Пиккенс и Самтер отказались покидать крепости и окопались на их территории. Чтобы была понятна вся степень изумления южан, взглянем на карту. Самтер находится в Южной Каролине и занимает идеальное тактическое положение – блокирует чарльстонские гавани. Знаменитые чарльстонские гавани, через которые (в том числе) небезызвестный капитан Батлер провозит контрабандные кружева и атлас для достопочтенных дам Юга. К началу 1861 года форт Самтер считается мощнейшим портом и имеет возможность отражать атаки не только с моря (а кто из морских фортов это не может), но и с суши. Потому-то славный гарнизон и выбрал этот форт, чтобы окапаться и отнюдь не для того, чтобы отражать гипотетические атаки с моря.
Ситуацией воспользовались в Вашингтоне. На требование властей Южной Каролины об эвакуации порта президент Бьюкенен ответил отказом и послал вспомогательную экспедицию в виде корабля «Звезда Запада» на борту которого было продовольствие и около 200 солдат для укрепления гарнизона. Естественно, власти Южной Каролины не могли допустить усиления форта и начали обстрел судна. Самтер, имея значительный запас орудий не стал поддерживать «Звезду Запада». Возникает вопрос – почему? А все дело в том, что незадолго до инцидента Вашингтон выслал в Самтер инструкции, согласно которым необходимо «избегать любой акции, которая повела бы к ненужному провоцированию агрессии». И для сторонних наблюдателей ситуация выглядела следующим образом – пассажирский корабль «Звезда Запада» (который отнюдь не был военным, как могло показаться читателю) входит в бухту Чарльстона везя с собой продовольствие голодающим солдатам и внезапно попадает под вражеский обстрел.
На это, собственно, и рассчитывали. Как Вашингтон, так и Монтгомери на данном этапе считали самым важным не получить обвинение в агрессии, дабы не потерять возможную поддержку нейтральных штатов. И что же? 10 января Флорида выходит из состава США и на ее территории возникает аналог Самтера – форт Пикенс.
Линкольн в отличие от своего предшественника старался действовать осторожнее. Памятуя о том, к чему привела экспедиция «Звезды Запада», он открыто предлагает Виргинии и еще четырем колеблющимся штатам освободить Самтер в обмен на их лояльность, на всякий случай оставляя для себя пространство для маневра, произнося одну из своих знаменитых речей: «В ваших, в не в моих руках, мои недовольные соотечественники, важный вопрос о Гражданской войне. Наше правительство не собирается нападать на вас. У вас не возникнет никаких конфликтов, если вы сами не станете агрессорами».
Ну что ж, намекнул он, войны мы не хотим. Но, если многоуважаемый Юг решит первым открыть огонь, тогда уж, извините…Мы его на это не толкали. Ну, разве только чуть-чуть.
И Линкольн высылает еще одну экспедицию под прикрытием поставки продовольствия. Что было ожидаемо, власти в Монгомери ему не поверили и 9 апреля собрали совещание, на котором было решено открыть огонь, в случае, если корабли Союза хоть чем-то покажут свои агрессивные намерения.
И, генерал Борегар (незадолго до того ставший главнокомандующим армии Южной Каролины) принял решение начать обстрел Самтера, пока федеральный флот не подошел совсем близко. Как и подобает джентльмену Юга, генерал отправил командиру форта – майору Роберту Андерсону письмо, в котором обещал при добровольной сдаче гарнизона сохранить все личное имущество и оружие и обеспечить безопасный отъезд на Север. На свое предложение он, естественно, получил отказ. Тогда в форт Самтер было направлено второе письмо, в котором сообщалось, что генерал «откроет огонь из своих батарей по форту Самтер через час после указанного времени». В послании значилось – 3 часа 20 минут 12 апреля 1861 года. Через час из форта южан Каммингс-Пойнт послышались первые выстрелы. Гражданская война официально началась.
Интересна реакция северян на начавшийся обстрел. Надеясь на крепость стен форта (впрочем, небезосновательно), майор приказал своим солдатам сначала… позавтракать. А что же подмога? Подмога пришла, но остановилась неподалеку от бухты, ожидая свой флагманский корабль, который по недоразумению (ой-ли?) ушел в форт Пикенс в заливе Пенсакола. А у самих же участников экспедиции не было никакого желания лезть под южнокаролинские пули.
Пять дней спустя майор Андерсон напишет рапорт: «Защищал форт Самтер в течение 34 часов, пока казармы не были полностью сожжены, главные ворота разрушены огнем, стены тыльной казармы форта серьезно повреждены, пороховой погреб окружен пламенем, а его дверь заблокирована в результате прямого попадания снаряда; при этом остались лишь четыре бочонка и три заряда пороха».
Что ж, теперь, пожалуй, можно и сдаваться. Война началась, агрессор обозначен, один из самых защищенных фортов мира, который так желали южане – разрушен, север не понес никаких потерь. Мавр может уходить!
14 апреля 1861 года в 14:30 гарнизон сдал форт. Так началась эта война. Необходимо сказать, что Самтер на Юге в то время был у все на устах: на барбекью среди джентльменов и в салонах дам, на рыночной площади и у сквера перед церковью. Все были готовы бороться за Правое Дело.
Инцидент в Самтере произвел огромное впечатление и на северную часть Америки. Линкольн, прежде всего, объявил о наборе 75-тысячной армии, якобы волонтеров, что, в свою очередь оттолкнуло от него ряд симпатизирующих Югу офицеров. Среди них был и самый прославленный полководец той войны – генерал (тогда еще полковник) Роберт Эдвард Ли. Увидев на стенах зданий близ Нью-Йорка (а он тогда возглавлял Уэст-Пойнт) плакаты, призывающие встать под знамена армии, он так и поступил и написал военному министру в Вашингтоне: «Сэр, имею честь уведомить Вас о том, что слагаю с себя чин полковника 1-го кавалерийского полка». Через несколько дней он был назначен командиром Вирджинской армии. Наряду с офицерским составом свое решение покинуть Союз высказали и несколько штатов. Началась вторая волна сецессии. Отделились Виргиния (родина генерала Ли), Северная Каролина и Теннеси.
Генерал Роберт Эдвард Ли
Первый этап войны (1861-начало 1863)
Итак, Рубикон перейден. Прежде чем начинать волнующее кровь описание подробностей сражений и битв, определимся раз и навсегда с целями сторон. Для Союза – сохранение целостности страны и подчинение южных штатов, для Конфедерации – признание независимости и суверенитета. Стратегия двух противников ни в чем не отличалось – это наступление на столицу и расчленение территории противника.
И шоу началось. Первое сражение произошло недалеко от речки Булл-Ран (его иногда еще называют сражение при Манассасе, по названию железнодорожной станции, расположенной неподалеку). Американцы, доселе не представлявшие, что подобное может произойти, что брат может пойти на брата, восприняли надвигающееся сражение с волнением. Каждая сторона по-своему. Но особенно отличился Север. Нью-йоркские газеты пестрели заголовками о скорой победе Линкольна, в обществе распространялось мнение, что стоит только чуть припугнуть «этих проклятых джонни», как они побегут, бросая оружие, под ликование и свист федеральной армии. И правительство в Вашингтоне поверило, приказав генералу Мак-Дауэллу начать самоубийственное в его глазах наступление.
Газеты сделали свое дело. И в это воскресное утро 21 июля (день сражения), которое, как по заказу, выдалось солнечным и приятным, на поляне около городка Сентревилль собрался весь «цвет» вашингтонского общества. Нервишки дам и их кавалеров приятно щекотали мысли о скорой победе Севера. Аристократы вооружились биноклями, дабы самостоятельно наблюдать за ходом боевых действий, а офицеры 20-тысячного войска вовсю красовались, блестя своими эполетами перед столь почтенной публикой.
Сражение началось. Северяне, окрыленные уверенностью в своих силах сначала без труда теснили южан. Счастливый Мак-Дауэлл, опережая события, даже приказал отправить в Вашингтон телеграмму о «победе». Публика была в восторге. Вот она слава союзной армии и североамериканского оружия!
Тем бы и закончилось, если бы не подоспели генерал Томас Джексон (запомните это имя. Оно еще блеснет в нашей истории) и его резервная бригада. Именно в это сражение он получил свое знаменитое прозвище «Каменная стена». Говорили, будто, когда южан на поле битвы охватила паника и армия уже развернулась, чтобы отступать, один из генералов Борегара (а мы помним его еще по Самтеру) – Бернард Би пытаясь преградить путь беглецам, воскликнул: «Стойте! Стойте! Посмотрите на бригаду Джексона! Она стоит здесь, как каменная стена!»
По прибытию новых сил, южане стали разворачиваться обратно – лицом к противнику. И, оказалось, что северяне был не готовы к прямому наступлению.
То ли предшествующий 12-часовой переход сказался на их боеспособности и солдаты откровенно устали, то ли моральное влияние Джексона (не говоря уже о человеческой численности) помогло, но армия Союза дрогнула и побежала. Побежала на дам, чьи лица, вытягивались от изумления, видя в свои искусно выгравированные бинокли, как на них бежит толпа испуганных солдат. Побежала на джентльменов, чьи лица были не менее испуганны от осознания того, что происходит. Жару подбавили и южане, которые видя всю эту пеструю и чинную толпу, несущуюся со всех ног подальше от этого ада, установили на холме артиллеристскую батарею. И, под хохот солдат, наблюдающих за поднимающими юбками и в панике расталкивающих друг друга почтенных леди и улепетывающих джентльменов, время от времени делали предупредительные залпы как бы «в сторону».
Это сражение нельзя назвать однозначно удачным для какой-либо из сторон. Да, южане обратили в бегство северян, да им удалось захватить немалое количество столь ценного на Юге оружия (до отделения, например, на долю Юга приходилось всего 3% от общего по стране объема выпускаемого оружия), да они морально подавили заносчивых янки. Но, вместе с тем, необходимо осознавать, что Ли еще не принял командование и войска находились в разрозненном состоянии, а их штабы были настолько нерасторопны, что донесения приходилось ждать днями.
Северяне были тоже не в лучшем состоянии. Морально подавленные они возвращались домой. Их поражение могло обернуться катастрофой, если бы командиры южан стали преследовать их (и в качестве бонуса захватили бы Вашинтон). Чего они не сделали. Впоследствии Борегар и Дэвис обвиняли друг друга в слабоволии и корили друг друга за то, что Вашингтон так и не был взят в тот день (ведь речушка Булл-Ран впадает в Потомак, который, как известно, протекает через Вашингтон). Было невыносимо сознавать, что еще немного и янки бы пошли на попятную, возможно поучаствовав еще в нескольких сражениях, или же предложили бы мир на условиях Юга.
Но история не знает сослагательного наклонения и стороны сделали свои выводы. Линкольн поставил во главе армии нового генерала – молодого Джорджа Мак-Клеллана по прозвищу Юный Наполеон. А во главе вирджинской армии встал прославленный генерал Роберт Эдвард Ли.
Зима 1861-62 гг. у обоих генералов ушла на армейскую подготовку. Обе стороны были заняты одним и тем же – муштра, поднятие дисциплины, пополнение кадрового состава. И, если правительство Юга относилось к задержке философски, стараясь не гнать лошадей и потихоньку разбираясь с морской блокадой, то Линкольн не мог ждать. Ему, как это часто бывает в истории, была нужна маленькая победоносная война (ну, или, хотя бы, сраженьице).
Мы привыкли думать, что Честный Эйб был президентом в течение всей Гражданской войны. Да и куда денется война (или шире – историческая эпоха) без своего символа? А ведь на самом деле, в начале 1862 года президент заметно нервничал. Общество столицы (впрочем, мы не покривим душой, если примем за данное, что и финансовое общество Нью-Йорка тоже) ждало славных побед. Общество хотело видеть Ричмонд (ставший после окончательного оформления Конфедерации его столицей) поверженным. Общество ждало, что правительство покажет этим южанам, где их место. Ведь не зря же то же самое общество выбрало Линкольна, а не Брекеринджа, или Дугласа. И что же это? Честный Эйб не выполняет свои обещания? Но, ведь, он же всегда отдает свои долги, не так ли?
Но, оставим на некоторое время Эйба в покое. Пусть его голову занимают мысли об очередной смене генерала и надежды на скорое взятие Ричмонда. Перенесемся за океан. В Европу.
Какая междоусобная война обходится без сторонних наблюдателей? А без деятельных участников? Правильно. Никакая. И американскую Гражданскую войну не обошла стороной эта учесть. Помимо поддержки пограничных штатов обоих участников войны волновала проблема чью, собственно, сторону выберет Просвещенная Европа? Юг начал действовать первым. Осенью 1861 года снарядив корабль и проводив двух своих посланников (одного в Англию, второго во Францию) из Ричмонда президенту и Конгрессу оставалось ждать вестей от столь желаемых союзников Конфедерации.
Но тут в дело вмешался Север. Узнав о том, что оба эмиссара находятся на борту почтового корабля англичан «Трент», они наскоро захватили его, заставили выдать конфедератов и под конвоем доставили на союзный корабль. Разгорелся скандал!
Корабль ведь был под юрисдикцией Её Величества! Почти весь британский кабинет министров жаждал вступить в войну на стороне Юга дабы проучить этих неотесанных янки. Один только Лорд Пальмерстон сохранял спокойствие. Более того, он уже видел какие дивиденды сулит ему эта кровавая стычка «двух братьев»! Перед его мысленным взором проплывали картины индийских полей, усеянных хлопком, Египет, кое-что смысливший в хлопководстве, который, казалось, только и ждал того, чтобы его освободили от французов. Один только Наполеон III жаждал вступить в войну. Что ж, если помазанник божий желает повоевать, достопочтенный лорд не станет ему противится, милостиво поблагодарит за приглашение вступить в войну под предводительством Франции и…умоет руки.
Источник: telegrafist.org.
Рейтинг публикации:
