США. Специальный эпизод.

Часть вторая.

“Эти люди останутся здесь, генерал,
пока не зайдет солнце или не будет одержана победа!»

(Командир 6-го Алабамского полка Дж. Гордон генералу Ли)

Начало апреля 1861 г. Южная Каролина, Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас уже образовали Конфедеративные Штаты Америки.

Власти новообразованного государства уже приняли свою Конституцию и привели к присяге Джефферсона Дэвиса. Теперь у них была своя страна с рабством и президентом. И хотя остальные южные штаты (под остальными штатами мы не подразумеваем Делавэр, Кентукки и Мериленд, подавляющее население которых осталось верны США и получили свой профит в виде сохранения права рабовладения на своей территории) еще полны сомнений и надеются договориться с федеральным правительством, Рубикон уже перейден.

Юг был полон решимости пойти до конца и обрести полный суверенитет. Север столь же непоколебим в своей уверенности во владении правом на отложившиеся штаты. В воздухе пахнет грозой. Искры напряжения бегают по лицам конгрессменов в Вашингтоне, но самая мощная, готовая вот-вот взорваться прыгает по бесстрастному лицу недавно избранного президента, застывшего у окна и готового принять решение, которое сдвинет с мертвой точки ситуацию, в которой оказалась Америка.

Сразу после образования Конфедерации южане на своем примере доказали президенту США (а теперь «их» стало двое – США и КША), что в «разделенном доме» можно жить. И даже вполне не дурно. Они уволили союзных чиновников и военных, отправили их по домам, и занялись своими делами. Среди своих. Конфедераты почти не встречали сопротивления на своем пути, а потому немало удивились, когда офицеры фортов Пиккенс и Самтер отказались покидать крепости и окопались на их территории. Чтобы была понятна вся степень изумления южан, взглянем на карту. Самтер находится в Южной Каролине и занимает идеальное тактическое положение – блокирует чарльстонские гавани. Знаменитые чарльстонские гавани, через которые (в том числе) небезызвестный капитан Батлер провозит контрабандные кружева и атлас для достопочтенных дам Юга. К началу 1861 года форт Самтер считается мощнейшим портом и имеет возможность отражать атаки не только с моря (а кто из морских фортов это не может), но и с суши. Потому-то славный гарнизон и выбрал этот форт, чтобы окапаться и отнюдь не для того, чтобы отражать гипотетические атаки с моря.

Ситуацией воспользовались в Вашингтоне. На требование властей Южной Каролины об эвакуации порта президент Бьюкенен ответил отказом и послал вспомогательную экспедицию в виде корабля «Звезда Запада» на борту которого было продовольствие и около 200 солдат для укрепления гарнизона. Естественно, власти Южной Каролины не могли допустить усиления форта и начали обстрел судна. Самтер, имея значительный запас орудий не стал поддерживать «Звезду Запада». Возникает вопрос – почему? А все дело в том, что незадолго до инцидента Вашингтон выслал в Самтер инструкции, согласно которым необходимо «избегать любой акции, которая повела бы к ненужному провоцированию агрессии». И для сторонних наблюдателей ситуация выглядела следующим образом – пассажирский корабль «Звезда Запада» (который отнюдь не был военным, как могло показаться читателю) входит в бухту Чарльстона везя с собой продовольствие голодающим солдатам и внезапно попадает под вражеский обстрел.

На это, собственно, и рассчитывали. Как Вашингтон, так и Монтгомери на данном этапе считали самым важным не получить обвинение в агрессии, дабы не потерять возможную поддержку нейтральных штатов. И что же? 10 января Флорида выходит из состава США и на ее территории возникает аналог Самтера – форт Пикенс.

Линкольн в отличие от своего предшественника старался действовать осторожнее. Памятуя о том, к чему привела экспедиция «Звезды Запада», он открыто предлагает Виргинии и еще четырем колеблющимся штатам освободить Самтер в обмен на их лояльность, на всякий случай оставляя для себя пространство для маневра, произнося одну из своих знаменитых речей: «В ваших, в не в моих руках, мои недовольные соотечественники, важный вопрос о Гражданской войне. Наше правительство не собирается нападать на вас. У вас не возникнет никаких конфликтов, если вы сами не станете агрессорами».

Ну что ж, намекнул он, войны мы не хотим. Но, если многоуважаемый Юг решит первым открыть огонь, тогда уж, извините…Мы его на это не толкали. Ну, разве только чуть-чуть.

И Линкольн высылает еще одну экспедицию под прикрытием поставки продовольствия. Что было ожидаемо, власти в Монгомери ему не поверили и 9 апреля собрали совещание, на котором было решено открыть огонь, в случае, если корабли Союза хоть чем-то покажут свои агрессивные намерения.

И, генерал Борегар (незадолго до того ставший главнокомандующим армии Южной Каролины) принял решение начать обстрел Самтера, пока федеральный флот не подошел совсем близко. Как и подобает джентльмену Юга, генерал отправил командиру форта – майору Роберту Андерсону письмо, в котором обещал при добровольной сдаче гарнизона сохранить все личное имущество и оружие и обеспечить безопасный отъезд на Север. На свое предложение он, естественно, получил отказ. Тогда в форт Самтер было направлено второе письмо, в котором сообщалось, что генерал «откроет огонь из своих батарей по форту Самтер через час после указанного времени». В послании значилось – 3 часа 20 минут 12 апреля 1861 года. Через час из форта южан Каммингс-Пойнт послышались первые выстрелы. Гражданская война официально началась.

Интересна реакция северян на начавшийся обстрел. Надеясь на крепость стен форта (впрочем, небезосновательно), майор приказал своим солдатам сначала… позавтракать. А что же подмога? Подмога пришла, но остановилась неподалеку от бухты, ожидая свой флагманский корабль, который по недоразумению (ой-ли?) ушел в форт Пикенс в заливе Пенсакола. А у самих же участников экспедиции не было никакого желания лезть под южнокаролинские пули.

Пять дней спустя майор Андерсон напишет рапорт: «Защищал форт Самтер в течение 34 часов, пока казармы не были полностью сожжены, главные ворота разрушены огнем, стены тыльной казармы форта серьезно повреждены, пороховой погреб окружен пламенем, а его дверь заблокирована в результате прямого попадания снаряда; при этом остались лишь четыре бочонка и три заряда пороха».

Что ж, теперь, пожалуй, можно и сдаваться. Война началась, агрессор обозначен, один из самых защищенных фортов мира, который так желали южане – разрушен, север не понес никаких потерь. Мавр может уходить!

14 апреля 1861 года в 14:30 гарнизон сдал форт. Так началась эта война. Необходимо сказать, что Самтер на Юге в то время был у все на устах: на барбекью среди джентльменов и в салонах дам, на рыночной площади и у сквера перед церковью. Все были готовы бороться за Правое Дело.

Инцидент в Самтере произвел огромное впечатление и на северную часть Америки. Линкольн, прежде всего, объявил о наборе 75-тысячной армии, якобы волонтеров, что, в свою очередь оттолкнуло от него ряд симпатизирующих Югу офицеров. Среди них был и самый прославленный полководец той войны – генерал (тогда еще полковник) Роберт Эдвард Ли. Увидев на стенах зданий близ Нью-Йорка (а он тогда возглавлял Уэст-Пойнт) плакаты, призывающие встать под знамена армии, он так и поступил и написал военному министру в Вашингтоне: «Сэр, имею честь уведомить Вас о том, что слагаю с себя чин полковника 1-го кавалерийского полка». Через несколько дней он был назначен командиром Вирджинской армии. Наряду с офицерским составом свое решение покинуть Союз высказали и несколько штатов. Началась вторая волна сецессии. Отделились Виргиния (родина генерала Ли), Северная Каролина и Теннеси.

Генерал Роберт Эдвард Ли

Первый этап войны (1861-начало 1863)

Итак, Рубикон перейден. Прежде чем начинать волнующее кровь описание подробностей сражений и битв, определимся раз и навсегда с целями сторон. Для Союза – сохранение целостности страны и подчинение южных штатов, для Конфедерации – признание независимости и суверенитета. Стратегия двух противников ни в чем не отличалось – это наступление на столицу и расчленение территории противника.

И шоу началось. Первое сражение произошло недалеко от речки Булл-Ран (его иногда еще называют сражение при Манассасе, по названию железнодорожной станции, расположенной неподалеку). Американцы, доселе не представлявшие, что подобное может произойти, что брат может пойти на брата, восприняли надвигающееся сражение с волнением. Каждая сторона по-своему. Но особенно отличился Север. Нью-йоркские газеты пестрели заголовками о скорой победе Линкольна, в обществе распространялось мнение, что стоит только чуть припугнуть «этих проклятых джонни», как они побегут, бросая оружие, под ликование и свист федеральной армии. И правительство в Вашингтоне поверило, приказав генералу Мак-Дауэллу начать самоубийственное в его глазах наступление.

Газеты сделали свое дело. И в это воскресное утро 21 июля (день сражения), которое, как по заказу, выдалось солнечным и приятным, на поляне около городка Сентревилль собрался весь «цвет» вашингтонского общества. Нервишки дам и их кавалеров приятно щекотали мысли о скорой победе Севера. Аристократы вооружились биноклями, дабы самостоятельно наблюдать за ходом боевых действий, а офицеры 20-тысячного войска вовсю красовались, блестя своими эполетами перед столь почтенной публикой.

Сражение началось. Северяне, окрыленные уверенностью в своих силах сначала без труда теснили южан. Счастливый Мак-Дауэлл, опережая события, даже приказал отправить в Вашингтон телеграмму о «победе». Публика была в восторге. Вот она слава союзной армии и североамериканского оружия!

Тем бы и закончилось, если бы не подоспели генерал Томас Джексон (запомните это имя. Оно еще блеснет в нашей истории) и его резервная бригада. Именно в это сражение он получил свое знаменитое прозвище «Каменная стена». Говорили, будто, когда южан на поле битвы охватила паника и армия уже развернулась, чтобы отступать, один из генералов Борегара (а мы помним его еще по Самтеру) – Бернард Би пытаясь преградить путь беглецам, воскликнул: «Стойте! Стойте! Посмотрите на бригаду Джексона! Она стоит здесь, как каменная стена!»

По прибытию новых сил, южане стали разворачиваться обратно – лицом к противнику. И, оказалось, что северяне был не готовы к прямому наступлению.

То ли предшествующий 12-часовой переход сказался на их боеспособности и солдаты откровенно устали, то ли моральное влияние Джексона (не говоря уже о человеческой численности) помогло, но армия Союза дрогнула и побежала. Побежала на дам, чьи лица, вытягивались от изумления, видя в свои искусно выгравированные бинокли, как на них бежит толпа испуганных солдат. Побежала на джентльменов, чьи лица были не менее испуганны от осознания того, что происходит. Жару подбавили и южане, которые видя всю эту пеструю и чинную толпу, несущуюся со всех ног подальше от этого ада, установили на холме артиллеристскую батарею. И, под хохот солдат, наблюдающих за поднимающими юбками и в панике расталкивающих друг друга почтенных леди и улепетывающих джентльменов, время от времени делали предупредительные залпы как бы «в сторону».

Это сражение нельзя назвать однозначно удачным для какой-либо из сторон. Да, южане обратили в бегство северян, да им удалось захватить немалое количество столь ценного на Юге оружия (до отделения, например, на долю Юга приходилось всего 3% от общего по стране объема выпускаемого оружия), да они морально подавили заносчивых янки. Но, вместе с тем, необходимо осознавать, что Ли еще не принял командование и войска находились в разрозненном состоянии, а их штабы были настолько нерасторопны, что донесения приходилось ждать днями.

Северяне были тоже не в лучшем состоянии. Морально подавленные они возвращались домой. Их поражение могло обернуться катастрофой, если бы командиры южан стали преследовать их (и в качестве бонуса захватили бы Вашинтон). Чего они не сделали. Впоследствии Борегар и Дэвис обвиняли друг друга в слабоволии и корили друг друга за то, что Вашингтон так и не был взят в тот день (ведь речушка Булл-Ран впадает в Потомак, который, как известно, протекает через Вашингтон). Было невыносимо сознавать, что еще немного и янки бы пошли на попятную, возможно поучаствовав еще в нескольких сражениях, или же предложили бы мир на условиях Юга.

Но история не знает сослагательного наклонения и стороны сделали свои выводы. Линкольн поставил во главе армии нового генерала – молодого Джорджа Мак-Клеллана по прозвищу Юный Наполеон. А во главе вирджинской армии встал прославленный генерал Роберт Эдвард Ли.

Зима 1861-62 гг. у обоих генералов ушла на армейскую подготовку. Обе стороны были заняты одним и тем же – муштра, поднятие дисциплины, пополнение кадрового состава. И, если правительство Юга относилось к задержке философски, стараясь не гнать лошадей и потихоньку разбираясь с морской блокадой, то Линкольн не мог ждать. Ему, как это часто бывает в истории, была нужна маленькая победоносная война (ну, или, хотя бы, сраженьице).

Мы привыкли думать, что Честный Эйб был президентом в течение всей Гражданской войны. Да и куда денется война (или шире – историческая эпоха) без своего символа? А ведь на самом деле, в начале 1862 года президент заметно нервничал. Общество столицы (впрочем, мы не покривим душой, если примем за данное, что и финансовое общество Нью-Йорка тоже) ждало славных побед. Общество хотело видеть Ричмонд (ставший после окончательного оформления Конфедерации его столицей) поверженным. Общество ждало, что правительство покажет этим южанам, где их место. Ведь не зря же то же самое общество выбрало Линкольна, а не Брекеринджа, или Дугласа. И что же это? Честный Эйб не выполняет свои обещания? Но, ведь, он же всегда отдает свои долги, не так ли?

Но, оставим на некоторое время Эйба в покое. Пусть его голову занимают мысли об очередной смене генерала и надежды на скорое взятие Ричмонда. Перенесемся за океан. В Европу.

Какая междоусобная война обходится без сторонних наблюдателей? А без деятельных участников? Правильно. Никакая. И американскую Гражданскую войну не обошла стороной эта учесть. Помимо поддержки пограничных штатов обоих участников войны волновала проблема чью, собственно, сторону выберет Просвещенная Европа? Юг начал действовать первым. Осенью 1861 года снарядив корабль и проводив двух своих посланников (одного в Англию, второго во Францию) из Ричмонда президенту и Конгрессу оставалось ждать вестей от столь желаемых союзников Конфедерации.

Но тут в дело вмешался Север. Узнав о том, что оба эмиссара находятся на борту почтового корабля англичан «Трент», они наскоро захватили его, заставили выдать конфедератов и под конвоем доставили на союзный корабль. Разгорелся скандал!

Корабль ведь был под юрисдикцией Её Величества! Почти весь британский кабинет министров жаждал вступить в войну на стороне Юга дабы проучить этих неотесанных янки. Один только Лорд Пальмерстон сохранял спокойствие. Более того, он уже видел какие дивиденды сулит ему эта кровавая стычка «двух братьев»! Перед его мысленным взором проплывали картины индийских полей, усеянных хлопком, Египет, кое-что смысливший в хлопководстве, который, казалось, только и ждал того, чтобы его освободили от французов. Один только Наполеон III жаждал вступить в войну. Что ж, если помазанник божий желает повоевать, достопочтенный лорд не станет ему противится, милостиво поблагодарит за приглашение вступить в войну под предводительством Франции и…умоет руки.

Наполеон III

В итоге в Вашингтон отправилось два письма. Ультимативное из Франции и мягкое с пожеланием скорейшего разрешения конфликта из Британии. Так получилось, что ломать голову над этой задачей властям пришлось под самое Рождество 1861 года. И, вместо того, чтобы отправится по домам за накрытые женами столы, конгрессмены и президент ломали голову над тем, что им написал лорд Пальмерстон рукой принца Альберта (который, впрочем, не успел дожить даже до того момента, как «его письмо» попало в руки к адресатам). Британия просила освободить эмиссаров! Но, если их отпустить, они закончат начатое!

Ситуацию разрешило подоспевшее вскоре письмо Наполеона III. Вспыльчивый император обещал прислать к берегам Северной Америки французские корабли. Линкольн скривился. А вот это уже неприятно. Пусть и без поддержки Англии, французский флот все еще являл собой вполне ощутимую проблему. Ну что ж, отпускать, так отпускать. Пленников пришлось отпустить в Европу, но к радости Вашингтона, они так и не смогли добиться желаемого, т.к. к этому времени упрямый лорд (который был только рад тому, что Америка рвет себя на части) склонил на свою сторону весь кабинет министров.

Меж тем вовсю разворачивается борьба за так называемые пограничные штаты. Это только говорится так «Север» и «Юг», как будто в таком деле как война может быть точное деление. И в этой войне не обошлось без «не определившихся». Такие штаты как Миссури, Кентукки, Теннесси и Мэриленд (который был особо важен для Союза, т.к. из него был выделен так называемый столичный округ Колумбия. Угадайте, что там находилось?) оказались перед выбором. С одной стороны они традиционно были рабовладельческими, с другой близость к северным штатам заставляли их находить общий язык с янки. И потому, когда страна раскололась, пришлось решать очень быстро. С Мэрилендом и Кентукки у Союза проблем не возникло, Теннесси сразу занял сторону Вашингтона и только сверхактивный губернатор Миссури Клейборн Джексон не давал всем покоя. Проигнорировав решение Конгресса штата об отказе от сецессии, угрозы Линкольна и здравый смысл он собрал милицейский лагерь и готовился к насильственному выводу штата из состава Союза. Весной Вашингтон послал в Миссури подкрепление к федеральному гарнизону Сент-Луиса, который собирался противостоять мятежному губернатору. Джексон два месяца изматывал федеральные войска, и даже проигрывая битвы, умудрялся быть занозой, подстрекая население городов на мятеж. Это продолжалось до конца июня, пока федеральные войска окончательно не разбили его милицейское ополчение, с остатками которого он и бежал в Арканзас.

Но вернемся на фронт. К тому моменту их стало два – Восточный (на который мы кинули беглый взгляд во время описания первого сражения на Булл-ран) и Западный. Но сейчас нас больше интересует второй, по которому уверенной поступью к славе следует генерал Улисс Грант, воистину баловень судьбы, умудрившийся за первые два года войны подняться с должности начальника волонтерского отряда до бригадного генерала. Скажу вам по секрету – через четыре года после окончания войны он смог добраться до должности 18 президента США, а затем оказаться на пятидесятидолларовой банкноте.

Апрель 1862 года армия Гранта встретила на вражеской территории на юго-западе штата Теннесси. После сражений в гарнизонах Генри и Дональдсон армии требовалась передышка, а самому Гранту лечение поврежденной ноги. Кроме того, он хотел соединиться с армией Бьюелла и для этого занял место, которое, как нельзя, кстати, подходит для ожидания. Солдаты Гранта расположились около города Питтсбург-Леддинг, местность рядом с которым позволила его армии не особо утруждать себя возведением укреплений. С флангов их прикрывали две небольшие речушки, а с тыла полноводная Теннеси.

И хотя самоуверенный генерал знал, что недалеко от них стоят конфедераты (в количестве почти 45 000 чел. надо сказать), он был полностью уверен, что южане не нападут и Бьюелл скоро прибудет.

Плохую службу самоуверенность с ним сыграла. Генералы конфедератов (уже знакомый нам Пьер Борегар и Альберт Джонстон) узнали о планируемом соединении и решили, не теряя времени, напасть на опрометчиво не защищенный лагерь.

Быстро прогнав северян со своей стоянки (а наш «французский генерал» обещал своим солдатам обильный завтрак и настоящий кофе за счет янки) Борегар отправил в Ричмонд телеграмму о победе (ну и любят же американцы бежать вперед паровоза). Но сражении еще не кончилось. Только что прибывшему Гранту ничего не оставалось кроме как приказать: «Стоять до последнего!». Поскольку отступать было некуда (позади река Теннеси, с боков притоки, а впереди теснят южане) северяне стали биться ожесточеннее. Особо отличилась дивизия генерала Прентисса, которую из-за большого количества отраженных атак (12!) прозвали «гнездом шершней». Постепенно Гранту удалось восстановить оборонительную линию, с реки прибыло подкрепление в виде двух канонерских лодок флота США и, наконец, прибыла столь желанная дивизия Нельсона (из состава армии Бьюелла). Южане отступили. Союзные войска не стали преследовать отступающих, у них и своих дел было «по горло» – шутка ли, собрать почти 2 000 убитых и 8 000 раненных

Пока на Западе умирали солдаты и шел по карьерной лестнице Грант, Линкольн ждал. Уже весна, а Мак-Клеллан даже не собирается двигаться на Ричмонд, объясняя свою позицию обучением войск. Президент даже успел выпустить несколько специальных приказов, обязывающих генерала начать атаку. Поскольку Мак-Клеллан явно игнорировал указания Вашингтона, Линкольн счел нужным снять его с должности главнокомандующего и заставить, уже в качестве генерала Потомакской армии напасать на Ричмонд со стороны Чесапикского залива. Скажем прямо, операция была самоубийственная – располагая ограниченными средствами и искусственно загоняя себя в угол (в случает ответной атаки южан, генералу было некуда деваться – сзади вода), Мак-Клеллан решил…подождать. Около Ричмонда. Так нерешительный генерал стоял до конца весны.

Примечательно, что сами южане считали свое положение «безнадежным». Правительство в Ричмонде распорядилось упаковать все архивные документы, чтобы в любой момент можно было начать эвакуацию. И лишь один генерал Джонстон понимал, что «Маленький Наполеон» сам боялся двигаться в сторону столицы Юга и, что его реально не только победить, но и полностью разгромить Потомакскую армию. И он был недалек от правды – Мак-Клеллан доносил в Вашингтон, что Ричмонд охраняет корпус в 200 тыс. человек (при реальном количестве в 63 тыс.).

Наконец, 31 мая, Мак-Клеллан счел, что его армия готова к атаке, оставалось форсировать реку Чикахомини. Южане, не стали дожидаться, пока вся армия северян переберется на другой берег и ударили по уже переправившейся части. Началась битва, в которую смелый генерал южан Джозеф Джонстон повел своих солдат сам, из-за чего был ранен и ему пришлось оставить командование. Тем временем к Мак-Клеллану подоспела вторая часть его армии и, из-за небольших проволочек южан, северянам стало казаться, что они выигрывают. На волне успеха федеральный генерал послал в Вашингтон преждевременную телеграмму о победе (опять?!) и стал спокойно ждать окончания сражения.

Что ж, наполовину он был прав. Сражение закончилось в ничью, а потери убитыми и ранеными были примерно равны, ни пяди земли не было завоевано и все вернулось на круги своя.

В связи с ранением Джонстона 1 июля было принято решение назначить на должность главнокомандующего армией Юга – генерала Роберта Э.Ли. Выдающийся генерал решил не терять времени даром и при помощи генерала Джексона «Каменная стена» нанес одновременный удар по армии северян, благо медлительный Мак-Клеллан не успел полностью увести свою армию за Чикахомини. Это сражение вошло в историю как Семидневная битва, и хотя, армия Конфедерации оттеснила северян, этот конфликт показал весь дилетантизм обеих армий и их явную неподготовленность.

Ли сделал соответствующие выводы, реорганизовав свою армию. Отличившиеся командиры были повышены, безынициативные и разочаровавшие главнокомандующего отправлены на дальние рубежи в Техас и Арканзас. А реорганизованная Вирджинская армия была названа Северовирджинской и стала главной армией Юга до конца войны, вместе со своим прославленным генералом прошедшая еще не одну кампанию.

Меж тем морская блокада Юга разворачивается с новыми силами. Конфедерация теряет Новый Орлеан, что ощутимо бьет по доходам Юга, которому все-таки надо с кем-то торговать для того, чтобы оплачивать эту войну. Но это были еще не все плохие новости. Подсчитав число погибших, южане пришли в ужас – 11 тысяч мертвых тел. К этому присовокупился постепенный отказ Европы от предоставления помощи. Было от чего побежать мурашкам по спине. Один только Ли сохранял выдержку (иногда кажется, что в этой войне выдержкой обладал только он) и чуть ли не сам чинил своих людей и подлатывал армию.

В армии Севера дела шли не лучше – одно разочарование за другим, необстрелянность солдат, точно такие же большие потери и полная неразбериха с этими бездарными генералами. Линкольну было не до смеха. Но, в отличие от Дэвиса, у него были козыри. США к тому моменту имелся вдвое больший человеческий ресурс, корабли северян контролировали Атлантику (пусть и не полностью, но и эта возможность давала мешать южанам пополнять казну) и, самое главное, на Севере была развита промышленность! Один только Колд-Спринг под Нью-Йорком мог отлить три тысячи пушек и полтора миллиона ядер. Так почему же этот «чертов Ричмонд» никак не падет?

Что ж, если предыдущая метла оказалось строптивой, надо назначить новую. Благо генералов в Канцелярии президента было не мало. На эту роль «идеально» подошел генерал Джон Поуп (по совместительству свояк Эйба). Новоназначенный генерал объединил свою армию с оставшейся частью Мак-Клеллана, в итоге получив силы, насчитывающие 150 000 человек (против 55 тысяч Ли).

Главнокомандующий Юга знал о численности армии Севера и решил не тянуть и ударить первым, а поскольку по численности войск Юг явно проигрывал, необходимо было максимально истощить северян. И Ли 25 августа 1862 г. послал Джексона в тылы северян для того, чтобы отрезать армию Поупа от коммуникаций и складов. И у «Каменной стены» все превосходно получилось. Менее чем через 40 часов после выступления, конфедераты захватили железнодорожную станцию, часть путей и оборвали телеграфную связь федералов. Далее они двинулись к печально известной по первому сражению при Булл-Ран станции Манассас, разграбили все склады, а то, что не смогли забрать с собой – уничтожили. Попытки Поупа догнать Джексона были бесполезными. Когда в населенном пункте появлялись дивизии Поупа, Джексона там обычно уже не было. Так «беготня» и продолжалась, пока 2-й Висконскинский полк союзного генерала Гиббона не вступила в схватку со знаменитыми стрелками «Каменной стены». Федералы пытались сдвинуть Джексона несколько суток кряду, и Поуп уже был уверен, что назавтра он будет смотреть вслед убегающему Ли. Но его ждало разочарование, назавтра не он догонял Ли, а Ли прогонял его.

Уже наступило 30 августа, а Ли все еще стоял. Поуп решил его поторопить и отправил корпус генерала Портера. Наступающих северян южане сравнивали с синей волной, внезапно накатившей из леса.

Бегства не случилось, конфедераты приняли бой и сражались ожесточенно. Генералитет южан понимал, что численный перевес на стороне федералов, а значит нужно их обмануть. Генерал Лонгстрит приказал найти в дивизии самых бешеных лошадей, привязать к их хвостам метелки, оседлать их и скакать на рысаках туда-сюда, поднимая пыль. Увидев со стороны, где должна была находиться армия южан, столбы пыли и услышав знаменитый Rebell Yell, Портер «понял», что к конфедератам прибыло подкрепление. Испугавшись, он остановил наступление и стал думать, что делать дальше. Тем временем к нему приближалась армия Мак-Дауэлла (печально известного еще с первого Булл-Рана), которой он заблокировал дорогу своим ступором. Началась суматоха и вместо того, чтобы объединить силы, генералы начали выяснять отношения.

Этим и воспользовался Ли, напав на две растерянные армии северян. В итоге Портеру пришлось отступить, потеряв на поле сражения 3 тысячи человек убитыми и раненными.

К сожалению, и этим шансом южанам не удалось воспользоваться – они не стали догонять северян. Они просто не смогли. Подкрепление пришлось дожидаться целую ночь и к утру 31 августа федералов на поле боя уже не было. К 11 утра остатки армии Поупа переправились через Булл-Ран.

Второе сражение при Булл-Ран без сомнения выиграла армия Конфедерации. Федеральные войска потеряли 10 000 человек убитыми, в противовес 1 300 у южан. Ли нанес армии Союза такое ощутимое поражение, что в северных штатах до сих пор не любят упоминать это название (что уж об этом говорить, если всю войну они стыдливо называют «войной за отделение»).

На протяжении этих двух лет шли кампании и давались сражения исключительно на территории Конфедерации. Еще ни разу южане не заходили на территорию Союза. Земли Виргинии были пропитаны кровью солдат, а жители штата наполнены ужасом и безумной усталостью от войны. Командующий армии Конфедерации решил дать передышку своим соотечественникам и в сентябре 1862 вошел в Мерилэнд (рабовладельческий, но союзный штат).

Началась, так называемая Мэрилендская кампания. Поскольку Вашингтон входил в округ Колумбия, которого с трех сторон окружал штат Мэриленд, правительство США было в полной уверенности, что Ли собирается нападать на столицу. Но они плохо знали генерала. В отличие от командования северян, командование южан не преследовало своей целью завоевание географического пункта, каким бы символически важным он не казался. Ли понимал, что единственным шансом для его малочисленной по сравнению с Севером армии (55 тыс. южан против 84 тыс. северян) было наступление и он решил не откладывать его в долгий ящик. Получив согласие президента Дэвиса, Северовиргинская армия вторглась на территорию Союза, чем немало испугала североамериканскую общественность и лично главнокомандующего Мак-Клеллана (который полагал, что армия Ли насчитывает 100-120 тыс. человек).

Специально для Мэрилендской кампании генерал Ли написал печально известный приказ №191, которым устанавливались пути перемещения Северовиргинской армии. Согласно ему, конфедераты шли на рискованный шаг и растягивала армию широким фронтом, разделив ее на три части с различными функциями. Так, корпус «Каменной стены» Джексона отправился осаждать арсенал Харперс-Ферри для пополнения орудий, корпус Логстрита ушел по Хагерстаунской дороге, а остальные войска остались на берегу Потомака. И, по нелепой случайности, этот приказ попал к Мак-Клеллану. Увидев бумагу, на которой с удивлением для себя узнал подпись командующего армией Конфедерации, он воскликнул: «Я готов немедленно вернуться домой, если с этой бумагой в руках не побью выскочку Бобби Ли!»

И Мак-Клеллан решил ударить. Сказать, что это удивило генерала южан – не сказать ничего. Медлительный, нерешительный Мак-Клеллан и ударил первым?

Произошло сражение при Энтиетеме. Позволю себе не заострять внимание на каждой битве и маневре. Не могу не отметить только, что за несколько часов до окончания сражения (когда результат еще не был известен, но «Маленький Наполеон» Мак-Клеллан по своему обыкновению попытался его предсказать) генерал северной Потомакской армии уже сочинил победное послание в Вашингтон. И потому, когда генерал Бернсайд запросил столь нужное подкрепление, главнокомандующий рекомендовал ему «не превращать победу в поражение».

Итоги сражения при Энтиетеме противоречивые. С одной стороны с поля боя ушли северяне. С другой, конфедераты понесли такие серьезные потери, что продолжать дальше биться для армии генерала Ли – почти невыполнимая задача. В итоге южане не стали предпринимать каких-либо наступательных маневров и отправились домой восполнять свои ряды.

Что важно, именно это сражение повлияло на решение Линкольна издать так называемую «Прокламацию об освобождении рабов», которая имела далеко идущие последствия. Но о ней позже. До конца 1862 года оставалось еще одно сражение.

Сражение при Фредериксберге по праву считается одним из самых ужасающих и кровопролитных. Оно также показало всю несобранность, нескоординированность федеральной армии, а главное проблемы командующего состава, который был откровенно некомпетентен, если не сказать хуже.

После ряда провалов Линкольн принимает решение снять Мак-Клеллана с поста командующего Потомакской армии и назначить на его место генерала Эмброуза Бернсайда.

Новый командующий взялся за дело с энергией. Для начала он решил переформировать армию. Ну что ж, новая метла и метет по-новому. Расчленив Потомакскую армию в три огромных и неповоротливых гранд-отряда, генерал представил президенту «новый» план, по которому (вы не угадаете!) союзная армия должна идти на Ричмонд. 14 ноября 1862 года Бернсайд выступил в поход.

По дороге на Ричмонд и произошло знаменитое сражение при Фредериксберге. Даже по пути к пункту следования новый генерал умудрился наломать немало дров – пытаясь переправиться через Раппаханнок, вместо того, чтобы приказать солдатам самим строить понтоны, он ждал их из Вашингтона, потеряв при этом 4 дня. За время простоя (далеко не вынужденного), Ли узнал о планах северян и приказал подготовить 1-й корпус генерала Лонгстрита, а вдогонку за ним 2-й корпус генерала Джексона. Наутро 21 ноября, увидев полчища в серых мундирах, Бернсайд немало удивился и огорчился. Шутка ли? Еще вчера противоположный берег был чист и вполне доступен, а теперь на высотах Мари развернулись силы всей Северовиргинской армии.

Ко времени начала сражение жители близлежащего Фредериксберга уже покинули свои дома, понимая, что могут сотворить с небольшим городком две могучие армии. Надо сказать, что у Фредериксберга, благодаря способности генерала Бернсайда принимать решения необдуманно, была весьма плачевная судьба. Когда он попытался отправить одну из своих гранд-дивизий строить злополучный мост через Раппаханнок, его солдат встретили пули конфедератов, за несколько часов до этого засевших в самых высоких зданиях городка. Трижды северяне пытались хотя бы добраться до реки, но стрелки Миссисипской бригады не давали им этого сделать. Генерал Бернсайд пришел в ярость от того, что кучка южан сдерживала одну из его гранд-армий, убивая солдат, которые даже не могут открыть ответный огонь. В итоге он приказал спалить город дотла. Затея была неуспешной – поняв намерения северян, конфедераты просто перешли в соседние здания. В итоге ему пришлось отправить два полка для того, чтобы выкурить южан из города. И только после этой акции, войска конфедератов покинули Фредериксберг, вернувшись к своим основным силам.

Далее битва продолжалась на так называемых высотах Мари. Если мы посмотрим на карту, мы увидим три холма, перед которыми расстилается хорошо просматриваемая с них равнина. На этих холмах и засели южане. Идеальная тактическая позиция. На удачу южан с незапамятных времен между холмами и равниной стояла каменная стена, отгораживавшая войска конфедератов от равнины, и создававшая узкое для прохода горлышко, которое не давало войскам северян растянуться слишком широко.

Вот с такими данными и приходилось работать Бернсайду. Недолго думав, утром 13 декабря он отдал приказ идти в атаку и злосчастным частям одной из гранд-армий не оставалось ничего, кроме как идти на верную смерть под пули конфедератов.

Результат огневых залпов южан был поистине страшен. Даже не успевая сделать ответный выстрел, северяне валились на землю равнины волной в синих мундирах. А Бернсайд все приказывал наступать. Несмотря ни на что.

В стане северян царило смятение. Их «бравый генерал» посылает дивизию за дивизией на верную смерть, не меняясь в лице. И одни своим «вперед» подписывает приговор сотням людей.

Так продолжалось до тех пор пока очередь не дошла до дивизии героя энтиетемского сражения Джозефа Хукера. Видя, что творится на поле брани, он не захотел посылать туда своих солдат. Воспользовавшись наступающему сумерками, он было попробовал отправить туда своих людей, но они, получив свою долю свинца стрелков Джексона, вернулись к своему командиру. После этого провала Хукер отказался подчиняться Бернсайду, заявив, что «он потерял ровно столько человек, сколько требовал отданный ему приказ». За ним подтянулись и другие генералы североамериканской армии. Узнав, что Бернсайд планирует собрать остатки армии и лично двинуться на высоты Мари, они открыто встали к нему в оппозицию и заставили отказаться от самоубийственного плана. Бернсайд принял решение отступить.

В ту ночь на равнине было тихо и только в лагере южан на высотах царило веселье. Еще бы, уложить столько янки за один день. Мало кому выпадала такая удача. Ближе к ночи, как обычно опустился туман, накрывший убитых северян белым саваном. Вдруг, среди белой пелены засеяли яркие сполохи и высоко в небе засверкало северное сияние. Солдаты, большинство из которых видело это природное явление в первый раз не могли сдержать удивления и окутавшего их благоговейного чувства. Южане верили, что это сам Господь празднует с ними их победу. Для северян же эта ночь стала ночью скорби и уныния. Потеряв более чем 12 500 человек (для сравнения потери южан составили чуть более 5 000 человек) наутро они отправились домой.