Уходит в прошлое год 200-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года. И обязательно нужно ещё раз сказать об уважении к могилам предков и о тех, кто готов плевать на эти могилы.
Я буду говорить только о Белоруссии, хотя… много и других примеров. В Белоруссии чиновники Института истории Национальной Академии наук РБ постановили, что использование термина "Отечественная война 1812 года" в официальной белорусской историографии «представляется необоснованным», а чиновники от образования и науки подвергли ревизии содержание учебных программ, а также научной, справочной и учебной литературы, полностью удалив оттуда упоминания об Отечественной войне 1812 года как войне Отечественной.
23 ноября 2012 года в БГУ прошла международная конференция «Война 1812 года и Белоруссия» (термин "Отечественная война 1812 года" отменён), на которой звучало, что «война 1812 года не являлась народной», на территории Белоруссии не было партизан, русские войска применяли здесь «тактику выжженной земли», белорусы массами воевали за Наполеона, с радостью встречали французскую армию как освободительницу от русской оккупации и т.д. и т.п. 24 ноября, в день переправы французов через Березину, состоялись торжественные мероприятия с возложением венков памятному знаку наполеоновским солдатам. В мероприятиях приняли участие представители МИД Франции, Совета министров и местных властей Белоруссии, общественных организаций и почётные гости, включая даже какого-то потомка Наполеона Бонапарта. А тремя неделями ранее, 2 ноября, посол Франции в Минске Мишель Ренери официально заявил, что солдаты Наполеона гибли в России «за мир и идею новой Европы, в которой сегодня мы живем».
Французскому послу простительно не знать историю и морочить голову таким же незнающим. А мы напомним зачитанный Великой армии перед переходом через Неман 22 июня 1812 года (по новому стилю) приказ Наполеона, гласивший: «Солдаты! Вторая польская война начата. Первая кончилась во Фридланде и Тильзите... Рок влечет за собой Россию; ее судьбы должны совершиться... Итак, пойдем вперед, перейдем через Неман, внесем войну на ее территорию. Вторая польская война будет славной для французского оружия, как и первая. Но мир, который мы заключим, будет обеспечен и положит конец гибельному влиянию, которое Россия уже 50 лет оказывает на дела Европы». Это высокопарное и самоуверенное воззвание было одновременно и приказом, и официальным объявлением войны, но никак не мира.
О партизанской войне 1812 года против оккупантов на территории Белоруссии нужно сказать особо. В ней участвовали не только мужчины, но и женщины, и даже дети. Возьмём самое трудное время – летние месяцы наибольших успехов армии Наполеона. 18 июля крестьяне Бершт разбили отряд французов. Крестьянин деревни Симаково Денис провел отряд М.И.Платова от Столбцов до Мира, где русские одержали первую блестящую победу в войне (Платов лично возглавил атаку на кавалерию Рожнецкого, решившую исход битвы, только в плен было захвачено 2 французских полковника, 26 офицеров, более 350 рядовых, при этом казаки потеряли убитыми и ранеными лишь 25 человек). 20 августа партизаны отряда бывшего лесничего Ивана Порядовского перехватили французского курьера из Магдебурга в Гродно и доставили захваченные очень важные документы генералу Д.С. Дохтурову. За это Порядовский был представлен к награде. За помощь русской армии благодарность русского командования получили учителя и ученики Свислочской гимназии. Насчет женщин, просто процитирую документ:
«Государь император в вознаграждение подвигов крестьянки Витебской губернии помещика Глазки Федоры Мироновой, которая в незабвенную войну 1812 года будучи неоднократно посланной в Полоцк для узнания о положении находившихся там неприятелей, нимало не страшилась жертвовать самой жизнью, но, руководствуясь единым усердием и любовью к Отечеству, шла на все опасности, грозившие ей смертью, и доставляла оттоль верные и весьма полезные для корпуса генерала от кавалерии Витгенштейна сведения, всемилостивейшее пожаловать ей соизволил 500 рублей и серебряную на Анненской ленте медаль с надписью «За полезное», которую дозволяется ей носить.
Военный министр Коновницын.
Февраля 4 дня 1816 года».
К слову, желающих сотрудничать с оккупантами «для оказания вооруженной помощи административной и гражданской власти» нашлось всего несколько сотен. По польским данным – около 400 во главе с М.Радзивиллом, по российским – порядка 850. Для сравнения: «Полное собрание законов Российской империи» и «История русской армии и флота» приводят цифру около 220.000. уроженцев белорусских губерний, служивших и сражавшихся в русской армии против захватчиков. Только гродненцев, т.е. уроженцев лишь одной, самой западной из нынешних областей Белоруссии, среди них было в десятки раз больше, чем коллаборационистов. Они вошли в состав по меньшей мере 15 (пятнадцати) дивизий. Это только пехотных. Отвлекающую защиту переправы через Днепр (знаменитый бой под Салтановкой – две русских против пяти французских дивизий), фактически спасшую 2-ю русскую армию под командованием П.И.Багратиона, обеспечивал арьергард из корпуса генерала Н.Н.Раевского, 12-я и 26-я дивизии которого были укомплектованы гродненцами. Эти же две дивизии участвовали в обороне Смоленска так же, как и сменившие их 7-я и 24-я дивизии, где были гродненские рекруты. В Бородинской битве они сражались на батарее Раевского и Семеновских флешах в составе девяти дивизий…
Гродненщина как самая западная, маленькая и меньше всего пострадавшая от армии Наполеона область – наглядный пример отношения наполеоновцев к местному населению. Здесь, как и везде, самостоятельность коллаборационистских «административных и гражданских властей» была сугубо формальной. Униформу жандармерии пошили «по польскому образцу». Губернатором Гродно был назначен барон ле Брюин, комендантом стал также француз Лебрен, интендантом - аудитор Госсовета Шассенон. Коменданты были также назначены по уездным городам. Чуть-чуть перепало и полякам - по уездам подпрефектов назначали из шляхтичей.
Деятельность всех этих «органов управления» и специально созданных оккупантами «комиссий» была направлена в основном на обеспечение наполеоновской армии всем необходимым: продовольствием, фуражом, рекрутами, одеждой, транспортом, медицинским обслуживанием и т.д. В соответствии с августовским предписанием «Временного правительства» продовольственные склады «на 10 тысяч порций» были созданы в Волковыске, Щучине, Берестовице, Скиделе. Для этого требовалось с каждого двора собрать 40 гарнцев ржи, столько же овса, 2 гарнца гороха, 80 фунтов сена и столько же соломы. Эти поборы называли «пожертвованием». Кроме того, предписывалось собрать с каждого уезда еще по 5 тысяч пудов сена, столько же соломы, 4 тысячи гарнцев водки и 60 волов. Такие «реквизиционные» предписания стали настолько частым явлением, что очевидцы говорили: «нельзя разобрать, где кончается реквизиция и где начинается грабеж».
Все до бедного поденщика платили подоходный налог (седьмая часть доходов). Взыскивались даже недоимки русскому правительству по подушной подати! Кроме официальных поборов и реквизиций проходившие через губернию войска и банды французских мародеров осуществляли повсеместные грабежи. Грабители врывались в храмы, поганили их, уносили утварь, сосуды, иконы, издевались над священниками. Православный Софийский собор был превращен в склад сена и овса. В храме разграбили всю утварь, выломали иконостас, а иконы использовали вместо дров.
В среднем на Гродненщине оккупанты совершали по 4 крупных преступления в день. Общий убыток губернии официально составил более 32.500.000 рублей. Погибло более 4.000 человек, было уничтожено 650 домов, , убыли многие тысячи лошадей, волов, коров, овец, свиней и т.д., движимого имущества забрано войсками на сумму свыше 7.200.000 рублей серебром, «податных душ» стало меньше на 37.699 человек… Повторюсь - это далеко не полные данные по одной только Гродненщине – самой западной и самой маленькой из шести областей нынешней Белоруссии. Пострадавшей гораздо меньше Витебщины или Минщины. Тем более что помимо наполеоновских грабежей, посильную лепту в высасывание крови из простого люда вносило и местное панство. Очевидец и участник тех событий Денис Давыдов позже напишет в своих мемуарах: «Все селения были вконец разорены от притеснений панов, и везде был голод».
Поэтому не удивительно, что пока пан Радзивилл прислуживал оккупантам в качестве полицая, в его имении в Смолевичах началось восстание крестьян, которое арендатор князя сумел подавить только благодаря французским солдатам, в начале августа. Ранее крестьяне еще четырех деревень Минской губернии [Борисовского повета], удалившись в леса, составили несколько отрядов и организовали нападения на местных помещиков. Те, перепугавшись, обратились за помощью к поставленному французами губернатору города Борисова, который в конце июля выслал в волость экзекуционный отряд. Сходные события имели место и в окрестностях Витебска. Польские помещики со всех сторон стали обращаться к генералу Шарпантье, с просьбою прислать охрану для защиты от крестьян. Многие паны с семьями переехали в Витебск под защиту наполеоновских штыков.
Приведенные факты по Гродненщине в основном взяты из работ принявшего активное участие в вышеупомянутой конференции БГУ гродненского историка В.Шведа. В 1990-е, когда они публиковались, он был кандидатом наук, теперь, став доктором, заявляет, что Отечественную войну 1812 года следует именовать не Отечественной, а «франко-российской». Спрашивается: а с чего бы это? Ведь, например, в войсках правого крыла Великой армии, наступавшего в Западной Белоруссии, в том числе через Гродно, было всего около ста французов – в основном генералов да советников. В большинстве своем эта почти 80-тысячная армия состояла из немцев, австрийцев, поляков да испанцев. Кстати, пока наполеоновцы хозяйничали в Москве, русский флаг взвился над фортом Росс – с 30 августа 1812 года. Это в 90 верстах от Сан-Франциско, в Калифорнии – точнее на территории нынешних США, союзных Франции в той войне (платой за поддержку американцев была испанская Флорида, поскольку королем Испании числится брат Наполеона Жозеф Бонапарт). Американцы были разбиты в том же 1812 году союзными России англичанами, взявшими даже американскую столицу - боевые действия начались за 6 дней до вторжения Наполеона в Россию. Какая ж это «франко-российская война»? К слову, город Гродно, где «творит историю» сторонник этого термина, во время войны занимали несколько тысяч австрийцев и венгров из корпуса Шварценберга.
Нефранцузы составляли больше половины более чем полумиллионной Великой армии Наполеона, заявившейся в Россию. Из них самыми многочисленными были немцы. Это не считая польских, австрийских, испанских, швейцарских, иллирийских, итальянских, португальских, голландских, датских, фламандских, венгерских, чешских и прочих воинских частей. Позже, в своих мемуарах выжившие шерамыжники будут писать, что якобы две трети этого воинства не хотели воевать с российской армией. Мол, они просто делали то, что от них требовали. Ну да. Например, от Пруссии потребовали для похода на Россию 20 тысяч солдат, 20 миллионов килограмм пшеницы, 40 миллионов килограмм ржи, 40 тысяч быков, Австрия послала для начала 30 тысяч солдат, Швейцария – 16 тысяч, Голландия – 52 тысячи и так далее - в зависимости от требований. А они все эти требования выполнили. И даже перевыполнили. Европа старалась! Да так, что на 297 французских батальонов пехоты Великая армия Наполеона имела 304 аналогичных формирований из разных стран Европы, а на 38 тысяч французской конницы – 42 тысячи кавалеристов из прочих держав. Не даром, когда началась война, Петр Иванович Багратион первым делом приказал довести до армии приказ, начинавшийся словами: «Г.г. начальникам войск вселить в солдат, что все войски неприятельские не иначе что, как сволочь со всего света, мы же русские и единоверцы. Они храбро драться не могут, особливо же боятся нашего штыка...»
Так кому же, вспоминая Отечественную войну 1812 года, мы всё-таки отдаём дань памяти?
