Проблема изменения глобальной роли США из обсуждаемой кулуарно в Конгрессе становится вполне актуальной темой для открытого обсуждения американских законодателей. В конце октября 2018 года Исследовательская служба Конгресса обеспечила американских законодателей пространным экспертно-аналитическим материалом под названием «Роль США в мире. Предыстория и проблемы для Конгресса». Материал в приложении обеспечен обширной библиографией проблемы.
В американском Конгрессе полагают, что после примерно 70 лет стабильного американского лидерства, общий характер, цели и направления участия США в международных делах и их общие отношения с остальным миром претерпевают изменения. Исследователи, обеспечившие конгрессменов материалом, полагают, что изменение роли США в мире могут иметь значительные последствия для «безопасности, свободы и процветания» страны. Это может существенно повлиять на политику США в таких областях, как отношения с союзниками и другими странами, на планы и программы обороны, торговлю и международные финансы, иностранную помощь и права человека.
После окончания Второй мировой войны США выступали в качестве глобального лидера и имели значительное участие в международных делах. Ключевым элементом лидерской роли США стала защита и продвижение либерального международного порядка. В связи с этим США получили разные определения, вроде таких, как: мировой лидер, лидер свободного мира, сверхдержава, незаменимая сила, системный администратор, мировой полицейский или мировой гегемон.
Составной частью официальной политики США было и остается сопротивление авторитарным и нелиберальным формам правления, а конкретно — появлению региональных гегемонов в Евразии или разделу мира на сферы влияния. Противодействие появлению региональных гегемонов в Евразии — это геополитическая цель и грандиозная стратегия США. По определению, региональный гегемон в Евразии представляет собой концентрацию могущества достаточно большого для того, чтобы угрожать жизненно важным интересам США.
Одним из основных аспектов возникающей дискуссии является вопрос о том, должны ли Соединенные Штаты продолжать играть активную международную роль, которую они играли в течение последних 70 лет, или вместо этого принять более сдержанное участие, которое уменьшит влияние США в мировых делах. Общей проблемой для Конгресса США остается, как реагировать на текущие события, касающиеся роли США в мире.
Вот потенциальные ключевые вопросы для Конгресса:
— изменяется ли роль США. Если да, то каким образом?
— должна ли изменяться роль США?
— является ли какое-либо изменение роли США неизбежным?
— как другие страны реагируют на изменяющуюся роль США?
— повлияет ли измененная роль США на мировой порядок?
— будут ли изменения в роли США обратимыми, и если да, то в какой степени?
Одной из ключевых функций США в мире после Второй мировой войны является защита и продвижение либерального международного порядка. Критики либерального международного порядка утверждают, что это прежде всего конструкция, служащая интересам США и поощряющая господство или гегемонию США. Некоторые критики полагают, что либеральный международный порядок скорее миф, чем реальность.
В этой связи признается, что возглавляемый США либеральный международный порядок, как и другие международные порядки, которые предшествовали ему, является:
— неполным по географическому охвату;
— подверженным эволюции с течением времени;
— подверженным сопротивлению со стороны некоторых государственных и негосударственных субъектов;
— подверженным различным кризисам и вызовам.
Многие эксперты утверждают, что Соединенные Штаты при администрации Трампа добровольно отступают или отказываются от глобальной позиции Соединенных Штатов в пользу более сдержанной, менее вовлеченной и односторонней внешней политики США.
Некоторые наблюдатели попытались определить унифицирующие характеристики этой внешней политики Трампа, назвав ее «доктриной Трампа». Вот ее составные части.
Президент Трамп и его администрация:
— более скептически относятся к ценности союзников США, особенно в Европе;
— меньше поддерживают региональные или многосторонние торговые соглашения и Всемирную торговую организацию (ВТО), больше полагаясь на протекционистские меры и на переговоры, направленные на достижение новых двусторонних торговых соглашений, выгодных американцам;
— сокращают и становятся более избирательными или даже безразличными к усилиям за рубежом по защите и поощрению свободы, демократии и прав человека в качестве универсальных ценностей;
— меньше полагаются на мягкую силу и в большей степени опираются на жесткую силу, особенно военную.
Другие наблюдатели видят меньше изменений в роли США в мире под управлением Трампа. Они утверждают, что, хотя заявления президента Трампа иногда предполагают или подразумевают масштабное изменение роли США, действия, предпринятые администрацией, фактически отражают меньшее количество изменений и большую преемственность с ролью США за последние 70 лет.
В этой связи отмечается, что действия администрации Трампа направлены на улучшение военного потенциала США в Европе для сдерживания России. Действия США направлены на то, чтобы побудить союзников НАТО больше тратить на оборону. Администрация Трампа ввела дополнительные санкции против России в ответ на ее действия. Эта политика может рассматриваться как изменение от менее конфронтационной политики, проводимой во время администрации Обамы, к тому, что несколько напоминает политику США в отношение противостояния с Советским Союзом во время «холодной войны».
Администрация Трампа проводит новую более конфронтационную политику и в отношение Китая. Администрация составила план увеличить финансирование для программы внешней помощи США, чтобы конкурировать с Китаем за влияние в Африке, Азии и Северной и Южной Америке.
Действия США в области международной торговли, по мнению некоторых наблюдателей, призваны обеспечить более устойчивую свободную торговлю в долгосрочной перспективе.
Другие наблюдатели утверждают, что переход к более сдержанной роли США в мире, возможно, начался еще раньше, при администрации Джорджа У. Буша (младшего). Более сдержанная роль США в мире под управлением Трампа может представлять собой не столько сдвиг в роли США, сколько продолжение или углубление изменений, которые начались при предыдущих администрациях США. В конце концов, не Трамп, а Обама впервые призвал страну перейти от активности за рубежом к национальному строительству внутри страны. Но дальше Обама расширил НАТО, вмешался в Ливии, наложил санкции на Россию и председательствовал на переговорах по Транс-Тихоокеанскому партнерству (TTP). Собственно, сам президент Обама был менее враждебен к союзникам, чем Трамп, но даже он жаловался на «свободных гонщиков» в их рядах.
Но все равно остается фактом, что Джордж У. Буш победил в 2000 году на выборах, обещав сократить глобальное участие Соединенных Штатов. В 2008 году Обама выиграл выборы, пообещав навсегда выйти из внешних конфликтов. В 2016 году республиканские «интернационалисты» Джеб Буш и Марко Рубио проиграли на праймериз Трампу. Хиллари Клинтон на демократических праймериз изо всех сил пыталась сдержать прогрессивного изоляциониста Берни Сандерса.
Другие эксперты полагают, что степень изменения роли США в мире в настоящее время трудно оценить. Просто нужно наблюдать за процессом дальше, чтобы понять происходящее. Дефицит федерального бюджета США и долг США могут сами по себе привести к ограничениям финансирования для проведения внешней политики США, политики национальной безопасности и поддержания международного и внутреннего общественного мнения по вопросам, касающимся внешней политики США.
Среди американских специалистов в области внешней политики сейчас сторонниками более сдержанной роли США являются: Эндрю Бацевич, Дуг Бандоу, Тед Гален Карпентер, Кристофер Пребл, Джон Мирсхаймер, Барри Позен, Уильям Ругер и Стивен Уолт. Они предлагают следующие аргументы для обоснования сдержанной внешней политики:
— соотношение расходов и полученных выгод, затраты США на защиту и поощрение либерального международного порядка были недооценены, а выгоды завышены;
— имеющиеся в наличии ресурсы не позволяют США играть прежнюю роль в мире;
— последний период в 70 лет — это историческая аберрация. Историческая политика США после 1776 года характеризуется по большей части периодами сдержанности, чем периодами высокого уровня международного участия. Возвращение к более сдержанной роли США, таким образом, приведет к более традиционной политике для Соединенных Штатов;
— моральные основания. Соединенные Штаты в своих действиях на международной арене не всегда оправдывают свои идеалы и, следовательно, не имеют достаточной моральной позиции, чтобы играть роль, которая предполагает навязывание своих ценностей и воли другим странам;
— состояние общественного мнения, которое чаще выражает поддержку более сдержанной роли США, в частности, по таким вопросам, как интервенционистская политика, уровни финансирования программ иностранной помощи США, участие США в финансировании международных организаций и расходы на оборону США для защиты их союзников;
— растущее благосостояние и могущество Китая и других стран. На их фоне Соединенные Штаты больше не доминируют во всем мире;
— идеи о международном порядке других мировых держав, таких как Китай. Они не соответствуют всем аспектам нынешнего либерального международного порядка. Но Соединенные Штаты должны признать изменение глобального распределения власти для определения нового международного порядка, включающего идеи из этих других стран;
— Евразия может «саморегулироваться» для предотвращения появления региональных гегемонов в Евразии. Следовательно, уровень вмешательства США в дела Евразии может быть уменьшен без чрезмерного риска того, что там появятся региональные гегемоны;
— гегемоны и сферы влияния. Даже если один или несколько региональных гегемонов появятся в Евразии, это не создаст для США неприемлемую ситуацию.
А вот приводимые зеркальные аргументы сторонников поддержания прежней международной роли США и «интернационалистской» внешней политики:
— соотношение расходов и выгод. Несмотря на то, что расходы США в отношении их роли в мире за последние 70 лет были существенными, выгоды от лидерства были еще выше. Выгоды дают настолько долговечный эффект, что их легко счесть само собой разумеющимися или недооцененными;
— имеющиеся ресурсы даже в контексте ограничений оставляют Соединенные Штаты самой богатой страной, которая может сама выбирать свою роль в международных делах;
— историческая аберрация. Хотя сдержанная внешняя политика США, возможно, была подходящей для Соединенных Штатов в ХVIII и ХIХ веках, последующий мир был совершенно иным. Исторический опыт ХХ века демонстрирует, что более сдержанная внешняя политика США теперь становится более рискованной или более дорогостоящей;
— моральные основания. Соединенные Штаты, хотя и не совершенны, сохраняют достаточный моральный авторитет и ответственность для роли мирового лидера, особенно по сравнению с такими авторитарными странами, как Китай или Россия;
— общественное мнение. Другие опросы общественного мнения показывают, что американцы продолжают поддерживать глобальную лидерскую роль США;
— растущее благосостояние и могущество. Хотя они у такой страны, как Китай, в последние годы значительно выросли, будущие темпы роста для подобных стран могут быть поставлены под сомнение. Соединенные Штаты имеют одну из самых благоприятных демографических ситуаций среди держав и сохраняют многочисленные преимущества с точки зрения экономической и финансовой мощи, военной силы, технологий и потенциала для инноваций.
— идеи о международном порядке. Либеральный международный порядок отражает интересы и ценности США. Пересмотренный международный порядок, включающий идеи ценности авторитарных стран, приведет к созданию мира, менее способствующего защите и продвижению интересов и ценностей США.
— Евразия как «саморегулируемая» система. Евразия исторически не была «саморегулирующейся» с точки зрения предотвращения появления региональных гегемонов, и идея о том, что она станет «саморегулирующейся» в будущем, представляет собой рискованное и непроверенное предположение;
— гегемоны и сферы влияния. Региональный гегемон в Евразии имел бы достаточную экономическую и другую силу, чтобы угрожать жизненно важным интересам США. В дополнение к угрозе доступа США к экономике Евразии, мир, состоящий из сфер влияния, будет склонен к войне, потому что региональные гегемоны исторически никогда не удовлетворяются степенью своих гегемонистских сфер и в конечном итоге стремятся расширить их, вступая в конфликт с другими гегемонами.
Критики Трампа и сторонники «интернационалистской» внешней политики США возлагают надежды на выборы 2020 года, чтобы вернуть Америку на ее старый путь. Но им, возможно, придется столкнуться с тем фактом, что наблюдаемое сегодня является не зигзагом, а все-таки новым направлением в американской внешней политике. Вернее, возвращение к старым традициям.
В мае 2017 года один специалист по внешней политике писал: «В течение десятилетий американский народ и их избранные представители финансировали расходы на оборону намного больше, чем это было необходимо просто для защиты континентальных Соединенных Штатов. Они столкнулись с идеей того, что американские войска могут сражаться и умирать для защиты далеких границ. И они часто принимали неохотно мнение о том, что Вашингтон должен взять на себя основную ответственность за руководство мировой экономикой, альянсами и международными институтами, несмотря на множество издержек и разочарований. Американцы приняли эти издержки не из какого-либо особого альтруизма, конечно, а потому, что они полагали, что выгоды от стабильного, процветающего и либерального мирового порядка в конечном счете превосходят убытки. Но президентские выборы 2016 года и их результаты, несомненно, поставили под вопрос, хотя консенсус по-прежнему существует».
Были ли выборы 2016 года лишь аберрацией в ходе долгой истории «американского интернационализма»? Или победа Трампа указывает на более глубокие и, возможно, более бесповоротные изменения в американском отношении к иностранным делам? Как мы видели выше, есть два правдоподобных толкования этой проблемы, и они указывают на самые разные и противоположные направления.
По состоянию на 2016 год более половины (55%) американцев считали, что у Соединенных Штатов недостаточно ресурсов для решения глобальных проблем. Но на вопрос о том, должны ли Соединенные Штаты продолжать играть активную роль в мировых делах, почти две трети отвечали утвердительно.
Американская общественность в целом все еще думает, что Соединенные Штаты являются самой большой и влиятельной страной в мире, и двухпартийная поддержка всё еще сильна для обеспечения активного участия США в мировых делах. Но рядом сосуществуют гораздо более пессимистичные настроения.
С этой точки зрения, рост Трампа не является аберрацией или системным сбоем. Скорее, это кульминация тихого кризиса, который постепенно, но последовательно ослабляет политические основы «американского интернационализма». Этот кризис, возможно, еще не проявляется в драматических изменениях, в том, как американцы рассматривают конкретную внешнюю политику.
В 2001 году 29% американцев считали, что продвижение демократии за рубежом должно стать ключевым дипломатическим приоритетом. В 2013 году таковых было всего лишь 18%. Иммиграция в США из Мексики и Центральной Америки снизила заработную плату для низко квалифицированных работников и вызвала обеспокоенность в связи с тем, что белый рабочий класс теснят другие демографические группы. На республиканских праймериз 2016 года, по сути, 65% избирателей Трампа считали, что участие США в международной экономике приносит им вред. Внешне дело выглядит так, будто Трамп в 2016 году лишь подтолкнул уже открытую дверь.
С самого начала «американский интернационализм» влек за собой значительные и ощутимые издержки, как финансовые, так и другие. Стремление к свободной торговле, в частности, неизбежно отражалось на неблагоприятном положении рабочих и отраслей, которые страдают от бóльшей глобальной конкуренции.
Рост «американского интернационализма» во время и после Второй мировой войны шел рука об руку с мерами, направленными на то, чтобы компенсировать эти издержки, обеспечив повышение социальной мобильности избирателей, особенно избирателей из числа рабочих и средних слоев. Этот социальный контракт постепенно изнашивается. На самом деле многие американцы — особенно менее образованные — видят, что их экономические состояния и мобильность не улучшаются со временем. Скорее, их перспективы значительно ухудшились в последние десятилетия.
В 2016 году большинство американцев (49%) утверждали, что вовлечение США в мировую экономику — это плохо, поскольку снижается заработная плата и затраты на труд. В целом, американские избиратели могут по-прежнему выражать довольно сильную поддержку свободной торговле. Но просто невозможно игнорировать тот факт, что среди значительной части населения господствуют настроения, что внешняя политика США отделилась от интересов тех, кому она предназначена служить.
«Американский интернационализм» оказался отстраненным от американского национализма. «Американский интернационализм» всегда воспринимался как просвещенное выражение американского национализма, основанное на идее о том, что благосостояние Соединенных Штатов неразрывно переплетается с благосостоянием внешнего мира.
Но теперь ни один серьезный наблюдатель не может утверждать, что «американский интернационализм» по-настоящему здоров. «Американский интернационализм» еще скорее жив, чем мертв, но он сталкивается с серьезными долговременными болезнями, которые, возможно, в конечном итоге доконают его.
Приложение«Когда Советский Союз рухнул в 1991 году, двухпартийный внешнеполитический истеблишмент был объединен в том, чтобы увидеть историческую возможность углубить либеральный порядок и распространить его на остальной мир. Однако публика всегда скептически относилась к этому проекту. Джексонисты, в частности, полагали, что американская глобальная политика является ответом на советскую угрозу и что, как только эта угроза исчезнет, США должны уйти в отставку.
После Первой мировой войны и снова в начале холодной войны американцы провели большие дебаты по поводу того, как и когда им взаимодействовать с миром. Но эти дебаты не случились после советского краха. Элиты были уверены, что настал конец истории, что расширение мирового порядка было бы настолько легким и дешевым, что его можно было бы сделать без большой общественной поддержки. Таким образом, Вашингтон предпринял ряд последовательных внешнеполитических усилий: расширение Организации Североатлантического договора с включением большей части Центральной и Восточной Европы, создание Всемирной торговой организации в середине 1990-х годов, поощрение глобальной повестки дня в области демократии, когда это возможно. Но американские избиратели никогда не разделяли энтузиазм учреждений в отношении внешней политики, направленной на преобразование мира после холодной войны. При предоставлении выбора посредством избирательных урн они последовательно увольняют опытных сторонников внешней политики, которые призывают к глубокому глобальному участию. Вместо этого они устанавливают неопытных аутсайдеров, которые хотят сосредоточиться на внутренних проблемах. Так Клинтон взял верх над Бушем в 1992 году, Буш-младший в 2000 году, Обама над Маккейном в 2008 году и Трамп над Клинтон в 2016 году. Сегодня основной проблемой в американской внешней политике остается разрыв между амбициозной глобальной повесткой дня истеблишмента и ограниченным участием, которое поддерживают избиратели. Поскольку вызовы Вашингтона за рубежом становятся более актуальными и более опасными, разрыв между элитой и общественным мнением становится более серьезным с каждым днем. В настоящее время истеблишмент начинает обнаруживать, что многие избиратели интуитивно смотрят на 1990-е годы. Построение либерального мирового порядка намного дороже и труднее, чем оно проявилось в четверть века назад, когда Америка стала лидером.
Кроме того, внешнеполитическое учреждение Вашингтона не является ни мудрым, ни компетентным, как он себя считает. В то же время мир становится все более опасным… И у США, по-прежнему, отсутствует сильный консенсус относительно того, какова должна быть их внешняя политика. Внешняя политика Вашингтона нуждается в более продвинутом согласии американского народа. Как создать широкую поддержку? Во-первых, администрация Трампа должна принять новую национальную стратегию, которая более реалистична, чем фантазии о конце истории, которые пришли после окончания холодной войны. Дело в отношении международного участия должно основываться на реальных приоритетах американских граждан. Во-вторых, президент Трамп и другие политические лидеры должны договориться о стратегическом глобальном взаимодействии с законно скептически настроенной публикой. Для большей части учреждений сосредоточение внимания на недостатках администрации Трампа — это способ избежать болезненных расследований неудач и безумств 25 лет внешней политики после холодной войны. Но президентство Трампа является результатом неудачного творения, и, тем не менее, общественное настроение противоречиво. Остается ли видимым консенсус в поддержку надежного американского интернационализма? Ясно, что сторонникам этой традиции придется вернуться к первым принципам. Они должны еще раз сформулировать основную логику политики, которую американские интернационалисты давно считают само собой разумеющейся. До тех пор, пока национальное руководство не извлечет этот урок, внутренний американский кризис будет углубляться по мере роста мирового кризиса".
Walter Russell Mead. A Debate on America’s Role—25 Years Late // Wall Street Journal, May 22, 2017.* * *
«Каждые 20 лет или около того — закономерность немного удивительная — американцы держат серьезное обсуждение об их месте в мире. Что, спрашивают они, идет не так? И как это можно исправить? Более того, дискуссия почти всегда начинается одинаково. После того, как они добиваются некоторого успеха в результате дорогостоящей войны, Соединенные Штаты затем обменивают его на сокращенную внешнюю политику, чтобы избежать перерасхода средств. Но когда возникают неожиданные проблемы, люди начинают спрашивать, достаточна ли новая более ограниченная стратегия. Политики и политологи, ученые и их эксперты, журналисты и их эксперты, широкая общественность, даже представители других правительств (как дружественных, так и менее дружественных) — все принимают участие в обсуждении. Они хотят знать, должна ли Америка, несмотря на свое решение сделать меньше, вернуться к выполнению большего — и можно ли так сделать. Причины сомнений удивительно похожи от одного периода обсуждения к следующему. Некоторые утверждают, что экономика США не способна дольше поддерживать глобальную роль старого вида или что внутренние проблемы должны иметь приоритет. Другие спрашивают, готова ли публика к новым усилиям. Внешнеполитическое учреждение может показаться чересчур разделенным, а жизнеспособный консенсус слишком сложно восстановить. Многие настаивают на том, что крупные международные проблемы больше не поддаются решениям Вашингтона, в первую очередь — военные. Американское „руководство“, как говорят, не будет так хорошо работать в нашем смелом новом мире… Опросы предложили [в 2016 году], что [публика] также открыта для новых подходов, но не знает, что выбирать среди них. В мае 2016 года Исследовательский центр Пью сообщил, что 70% избирателей хотели бы, чтобы следующий президент сосредоточился на внутренних делах, а не на внешних. В этом же опросе Пью обнаружилось, что большинство демократов, республиканцев и независимых сторонников предпочитают политику, которая удерживала бы Соединенные Штаты „единственной военной сверхдержавой“. Не в первый раз казалось, что американцы хотят иметь все это… Две половины формулы Трампа работают вместе лучше, чем оценивали критики. Он почувствовал, что общественность хочет избавиться от бремени глобального лидерства, не теряя при этом националистического самоутверждения. Америка могла бы сократить свои инвестиции в мировом порядке без каких-либо отступлений. Она [Америка] по-прежнему будет боссом для других, даже склонит их к своей воле. Трамп принял экономику Берни Сандерса без геополитики Джорджа Макговерна. Из самоопределившихся консервативных республиканцев 70% опрошенных сказали в прошлом году, что они хотели бы, чтобы США сохранили свое глобальное военное господство. „Сделать Америку великой вновь“ стал лозунгом, направленным на них. Стратегия Трампа более и менее помогла ему с теми, кто хотел щетинистую, мускулистую Америку, но не хотел бесконечных военных действий. Отвергая „нацию“ за границей, чтобы сосредоточиться на внутреннем фронте — это был способ Трампа убедить избирателей в том, что он знает, как избежать имперского перенапряжения. Он предложил сторонникам сияние опыта Рональда Рейгана — без вклада Джорджа У. Буша».
Stephen Sestanovich. The President Is Preventing the Foreign-Policy Debate America Needs To have // Defense One, April 13, 2017.* * *
«Избрав Дональда Трампа на пост президента, американская публика выбрала изменения. Новый опрос Института Чарльза Коха и Центра национальных интересов Америки и иностранных дел указывает на то, что стремление к новому началу может быть особенно ярко выражено во внешнеполитической сфере. Во многих областях ответы согласуются с тем, что говорил Дональд Трамп во время президентской кампании, а в других областях у американцев не было четкого представления. У Трампа возникла реальная возможность переопределить дискуссии по внешней политике. У него может быть готовая база поддержки, и другие американцы найдут его убедительным. Два ключевых вопроса касаются того, сделала ли американская внешняя политика более или менее безопасной американскую политику и сделала ли внешняя политика США более или менее безопасным остальной мир, показывают, что большинство общественности убеждено в том, что в обеих случаях ответ заключается в том, что она этого не сделала. 51,9% говорят, что внешняя политика США не повысила их безопасность. 51,1% говорят, что это также имело пагубные последствия за рубежом. В ответах указывается, что последовательные войны на Ближнем Востоке, начиная от Афганистана и Ирака до Ливии, не продвигали, а скорее подрывали чувство безопасности среди американцев. Результаты опроса показывают, что эти настроения привели к тому, что почти 35% респондентов хотели бы уменьшить военное вмешательство на Ближнем Востоке, причем около 30% просто хотели бы сохранить текущее положение. Когда дело доходит до основных отношений Америки с Саудовской Аравией, 23,2% указывают на то, что они будут способствовать ослаблению военных связей, в то время как 24% говорят, что они просто не уверены. Более половины американцев не хотят размещать наземные войска в Сирии. В целом, 45,4% считают, что сокращение американского военного присутствия за рубежом повысит безопасность США, в то время как 30,9% говорят, что его нужно увеличить. То, что американцы принимают более двусмысленный подход в целом по отношению к другим странам, кажется ясным. Когда приводится список прилагательных для описания отношений, очень немногие американцы были готовы выбрать крайности друга или врага. Самый популярный термин был довольно нейтральным — „конкурент“. Такое настроение похоже на амбивалентное отношение к НАТО. На вопрос, должны ли США автоматически защищать Латвию, Литву или Эстонию в военном конфликте с Россией, 26,1% утверждают, что они не согласны делать то или иное, 16,8% не согласны защищать, и только 16,8% говорят, что согласны. Аналогичным образом выясняется, что включение Черногории делает Америку более безопасной, но не менее 63,6% говорят, что они не знают или не уверены в этом. Что касается самой России, 37,8% указывают на то, что они считают ее одновременно и противником, и потенциальным партнером. То, что они по-прежнему считают ее потенциальным партнером, примечательно, учитывая состояние нынешнего медиа-климата. Результаты опроса подчеркивают, что американцы не уверены в статус-кво. Внешняя политика США, в частности, воспринимается как неудача, и американцы хотят видеть изменения, одобряя взгляды и позиции, которые ранее могли рассматриваться как существующие на грани дебатов о правильной роли Америки. Вместо милитаризма и авантюризма американцы более заинтересованы в сотрудничающем мире, в котором торговля и дипломатия являются основным средством привлечения других стран. 49% респондентов указывают на то, что они будут уделять первоочередное внимание дипломатии перед военной мощью, а 26,3% считают наоборот. 54% утверждают, что США должны больше работать через Организацию Объединенных Наций в целях повышения их безопасности. Более того, явное большинство опрошенных заявили, что они считают, что рост торговли поможет сделать Соединенные Штаты более безопасными. В течение года, который, возможно, станет чем-то нормальным, Трамп что-то расскажет о распределении бремени и более критическом взгляде на внешнюю политику, которая преобладала до сих пор».
Редакционная статья «Is Trump’s Foreign Policy the New Mainstream?» // National Interest, December 22, 2016.
* * *
«Президентские выборы 2016 года продемонстрировали рост „сдержанного континуитета“ в американской политике, который открыто ставит под сомнение двухпартийную внешнюю политику Вашингтона, преследующую грандиозную стратегию первенства или либеральной гегемонии. Этот континуитет был оживлен возвращением джексоновской традиции американской внешней политики, в первую очередь, в кандидатуре Дональда Трампа, который прямо ставит под вопрос преимущества альянсовых отношений, а также об открытой глобальной экономической системе. Он также подчеркивает необходимость того, чтобы Соединенные Штаты действовали в одностороннем порядке в защиту своих основных внешнеполитических интересов. Возрождение традиции Джексона приведет к тому, что следующий президент сможет восстановить консенсус по внешней политике и бороться с восприятием американского упадка».
Michael Clarke, Anthony Ricketts. Understanding the Return of the Jacksonian Tradition," ORBIS, Vol. 61, Issue 1, Winter 2017. P. 13−26.Источник: "eadaily.com"
