Но экономические трудности – явление не новое для иранцев. Они длятся уже 40 лет. Экономика Ирана начала падать сразу после революции 1979 г. Некогда быстрорастущая страна с огромным запасом нефтедолларов, Иран вскоре понял свою ошибку.
Как пишет турецкий аналитик Селим Целал в своей статье для Anadolu, режим Пехлеви, которого изначально называли тираном, превратился в Золотой век. Экономические трудности, политический гнет и общий бесхозяйственный подход к управлению страной за последние 40 лет представили эпоху Пехлеви как Золотой век для большинства иранцев, даже для тех, кто родился после революции 1979 г.
Экономический фактор
Тем не менее экономический фактор играет важную роль в продолжающемся народном восстании, и наиболее очевидным шагом здесь является решение экономических проблем страны. Но тогда можно задаться вопросом, почему Исламская Республика не идет по этому пути. Она не в состоянии управлять экономикой? Нет, иранцы довольно умные люди, и Иран не испытывает недостатка в людских ресурсах. Помимо иранских эмигрантов, здесь есть много квалифицированных специалистов, которые способны работать на восстановление экономики.
Предложение президента Ирана о переговорах по ядерной программе дальновидно и конструктивно, уверен глава международного комитета Совета Федерации Константин Косачев. Он отметил, что речь Хасана Рухани была направлена на поиск решений.
Фактически текущая проблема является одной из приоритетных. За последние несколько лет легитимность иранского режима подвергалась сомнению. Как правило, в таких условиях режиму остается лишь выживать. В такой ситуации страна, используя свои ресурсы, просто пытается удержаться на плаву.
Так, Иран слишком хорошо знает, что присоединение к FAFT (Целевой группе по финансовым мероприятиям) окажет положительное влияние на банковский сектор Ирана. Но режим сопротивляется этому, поскольку соглашение ограничит способность режима финансировать "Хезболлу" Ливана, хути в Йемене и т. д. В течение 40 лет Иран поддерживал их, чтобы потом использовать в трудные времена.
Сейчас режим не может оставить их в беде, скорее он должен помочь им. Режим опасается дезертирства в рядах офицеров. Он, безусловно, считает, что необходимо использовать неиранских шиитских ополченцев, чтобы защищать себя в случае необходимости. Если эти ополченцы принесут в жертву свою жизнь, встав на защиту Башара Асада, их жертва окажется еще больше, так как они защитят так называемого "Защитника всех мусульман мира".
С другой стороны, ожидается, что неспособность восстановить экономику приведет к народному восстанию. Несмотря на свои обычно жесткие меры, Исламская Республика, похоже, не так активно подавляет протесты, как должно быть в авторитарном режиме. Здесь либо нет согласованности среди лидеров, либо режим считает, что любые сильные репрессии еще больше спровоцируют людей. Какова бы ни была причина, всякий раз, когда авторитарный режим неохотно подавляет протесты, это провоцирует его крах.
Проблема правопреемственности
Однако, помимо экономического фактора, продолжающееся восстание имеет много общего с последователем Верховного лидера. Иранский истеблишмент одержим вопросом о преемственности аятоллы Хаменеи.
С самого начала своего президентства Рухани занимал лидирующую позицию. Но для истеблишмента, особенно для военного круга, Хасан Рухани мог превратиться в иранского Бориса Ельцина. Вот почему истеблишмент попытался вытолкнуть его слишком поздно, пытаясь ограничить президентство одним сроком. Стратегия истеблишмента на выборах 2017 г. была основана на освещении экономических проблем, что позволило бы подорвать имидж Рухани. Потерпев поражение на выборах, истеблишмент начал претворять в жизнь ту же стратегию, однако на этот раз более лихорадочно.
Следовательно, впервые истеблишмент начал обсуждать экономические проблемы с реалистичной точки зрения, столь неосторожно поддерживая стремление людей выходить на улицы и заявлять во всеуслышание о соблюдении их основных человеческих прав. Весьма парадоксально, но авторитарно настроенный истеблишмент должен научить своих людей реализовывать давно забытое демократическое право на протест. До этого никто не протестовал против экономических проблем; напротив, они умело приспосабливались к новым экономическим реалиям, работая сверхурочно, на двух работах, неполный рабочий день или находя любой другой источник дохода.
Что касается президента Рухани, он полностью осознает причины экономических проблем. Он знает, что источник практически каждой проблемы кроется в деятельности администрации Верховного лидера. В большинстве случаев растраты и коррупция связаны с офисом Верховного лидера так или иначе. Тем не менее Рухани избегает открытой конфронтации с Верховным лидером; он пытается восстановить отношения с ним, а также спикером парламента Али Лариджани. Хорошие отношения с этими двумя фигурами жизненно важны на пути к его стремлению к высшему лидерству. Фактически ему нужен сценарий, наподобие того, что был в 1989 г., когда Хашими Рафсанджани (тогда спикер парламента) и Хаменеи (тогда президент республики) заключили сделку о разделении власти между собой.
Образ Верховного лидера
Общая ситуация привела к тому, что образ Верховного лидера серьезно потускнел. При каждом восстании он становится главной мишенью протестующих. Он мог бы рекомендовать ряд структурных изменений, но он упустил эти возможности из-за своего упрямства. Это было очень заметно во время недавней парламентской дискуссии по FAFT. За несколько дней до обсуждения вопроса Лариджани направил письмо Верховному лидеру, чтобы узнать его мнение. Но Верховный лидер в своем ответе заявил, что он уже высказал свое мнение Лариджани во время разговора. Это означает, что он не хочет разъяснять свою позицию по важному национальному вопросу.
Когда аятолла Хомейни подписал соглашение о прекращении огня с Ираком, это было равноценно тому, чтобы выпить из отравленной чаши. Но Верховный лидер, который уже один раз отпил из так называемой отравленной чаши во время ядерной сделки, прекрасно понимает, что любой другой глоток убьет его на фоне отстранения оставшихся сторонников жесткой линии. Об этом можно судить по заявлению Халила Мувахида, который послал тысячи угрожающих сообщений депутатам, призвав их не голосовать за FAFT. Когда Лариджани заявил, что получил одобрение Верховного лидера, Мувахид заявил: "Если Верховный лидер действительно одобрил план присоединения к FAFT, я буду первым, кто отвергнет его руководство".
Тем не менее до сих пор, вместо того чтобы рассматривать подлинные жалобы людей, общая стратегия иранских лидеров заключается в том, чтобы ввести в заблуждение своих соотечественников, заявив о сирианизации страны. Следует спросить, кто несет ответственность за сирианизацию Сирии в первую очередь. Когда иранские лидеры используют термин "сирианизация", они используют это как угрозу, а не как прогноз, хотя многие могут ошибочно воспринимать это именно как прогноз и предположить, что если нынешний режим рухнет, иранцы столкнутся с более сложной ситуацией – сирийцами. Но режим заставляет предполагать, что они не оставят Иран другим, скорее, так же как Башар Асад, они уничтожат его. Так что лучше продолжать идти с ними любой ценой.
Неясно, сможет ли истеблишмент успешно выйти из этого кризиса или нет. На данный момент единственной надеждой для режима является попытка дожить до 3 ноября 2020 г. и увидеть драматическую победу кандидата в президенты от Демократической партии в США, чтобы он мог заключить сделку по отмене санкций. Тем не менее факт в том, что иранцы знают свои основные права.
Благодаря этому все возрастающему осознанию нынешний уровень давления на них все тяжелее и тяжелее. Независимо от того, насколько эффективные методы лечения они получат, они уже намерены вернуть свободу и полностью использовать основные права. В целом истеблишмент способствовал общественным восстаниям, чтобы подорвать позицию президента Рухани, но теперь именно иранская общественность решит, когда ее обрушить. Кажется, что истеблишмент пропустил важное правило: ничто нельзя контролировать вечно.
