Но, как показала практика, критерии «разумности» у всех оказались разными, а сама «разумность потребления» — дорогим удовольствием.

Две дороги, два пути

Закон об энергосбережении и повышении энергетической эффективности обе палаты российского парламента приняли в конце ноября 2009 года. В результате к 2020 году энергоемкость производства в России должна снизиться на 40%. По большому счету, документ обозначал два направления работы. Во-первых, повсеместную установку приборов учета ресурсов, во-вторых, мероприятия по повышению энергетической эффективности, начиная с элементарной замены осветительных приборов с ламп накаливания на люминесцентные и светодиодные и заканчивая изменением режимов работы оборудования.

Уже тогда эксперты отмечали, что, несмотря на долгий период разработки закона, получился он довольно сырым, рыхлым и малореальным в смысле сроков исполнения. «Госструктуры оказались не готовы к стремительному введению закона в действие, основная масса подзаконных актов выходила с опозданием от утвержденного графика на 6–9 месяцев, — писал через полтора года после введения закона Тимур Троицкий-Марков, председатель совета директоров Технологического института энергетических обследований, диагностики и неразрушающего контроля «ВЕМО». — Все понимают, что в срок не успеть, и убеждают себя, что авось как-нибудь потом само образуется».

Начать внедрение энергоэффективных решений государство предполагало с установки приборов учета всех потреб­ляемых ресурсов — тепла, горячей и холодной воды, электроэнергии, газа… Как способ упорядочить взаимоотношения потребителей ресурсов и поставщиков, наличие прибора учета, как минимум, позволяет понять, что происходит: либо потребитель платит не за весь полученный ресурс, и надо заставить его платить или умерить аппетиты, либо часть его теряется по дороге от производителя, и решение проблемы находится внутри самих РСО. На эту работу как органам государственной власти и местного самоуправления, так и другим собственникам нежилых помещений отводился целый год «с хвостиком» — «оприборивание» должно было быть завершено до 1 января 2011 года. После дали еще год с новым сроком, если до 1 января 2012 года население не выполнит эту работу самостоятельно, ответственность за реализацию этих положений закона перекладывалась на ресурсоснабжающие организации. Потом пытались решить задачу в принудительном порядке, РСО должны были установить приборы учета за счет потребителя с рассрочкой на пять лет.

На прохождение энергоаудита времени давалось больше: целых три года. Бюджетные организации, сами энергокомпании-поставщики ресурсов и производители, затраты которых на электроэнергию превышали 10 миллионов руб­лей в год, должны были получить энергетические паспорта до 31 декабря 2012 года.

В принципе, так все и вышло: реализация положений закона хронически отставала от предписанных сроков.

Регио­нальные программы повышения энергоэффективности постоянно подвергались критике: то в них были указаны не все источники финансирования, то не прописаны целевые показатели, то не утверждены формы отчетности… В то же время требования к оформлению программ были разработаны правительством только в 2014 году, через пять лет после вступления закона в силу.

Однако «худо-бедно» с первой частью — установкой приборов учета — регионы справились. Единственный «незакрытый гештальт» — это оприборивание жилого сектора. Установка общедомовых счетчиков тепла и воды не завершена до сих пор, а о причинах можно смело писать диссертацию на стыке экономики, социологии и психологии.

Жизнь честных и нечестных

Чтобы решить проблему, надо сначала найти, в чем ее корень, поэтому первый шаг к повышению энегоэффективности — это проведение энергетического обследования. Когда на предприятие заходит бригада специалистов по энергоаудиту, проводит тепловизионное обследование, чтобы найти утечки тепла, изучает структуру потребления ресурсов, технологии производства, режимы работы оборудования и т.д. Итог их работы — энергетический паспорт предприятия и рекомендации по повышению энергоэффективности. Причем в перечне могут быть как предложения заменить окна на пластиковые, так и переложить сети отопления.

После получения энергетического паспорта обследование должно проводиться раз в пять лет. Эта норма закона практически мгновенно сформировала целый рынок компаний, занимающихся энергоаудитом. Поскольку сроки стояли жесткие, а количество объектов, подлежащих исследованию, измерялось тысячами, за внимание потенциальных заказчиков (и особенно за муниципальные конкурсы) конкурировали и компании, имеющие необходимое дорогостоящее оборудование и квалифицированных специалистов, и созданные «на коленке» малые предприятия, оснащенные бытовыми тепловизорами и набором советов по бытовому энергосбережению. Разумеется, постепенно рынок пришел в равновесие, возникли отраслевые СРО, которые упорядочили взаимоотношения, разработали стандарты и нормативы.

Представители компаний, занимающихся энергоаудитом, в частных беседах оценивают долю «честных» обследований в 30–40%, объясняя это и короткими сроками, обозначенными в законе, и отсутствием у предприятий денег на оплату такой услуги.

Стоимость энергетического обследования — величина не фиксированная, она рассчитывается индивидуально для каждого объекта и зависит от размера обследуемых зданий и помещений, продолжительности, количества задействованных специалистов, затрат на амортизацию оборудования, расходные материалы и т.д.

Примерную стоимость энергоаудита можно оценить, исходя из годовых затрат предприятия на оплату ресурсов. Для малых и средних предприятий она находится в диапазоне от 1% до 6% этой цифры, для крупной промышленности — на уровне 0,25–0,5%. То есть, учитывая масштаб предприятия, стоимость энергоаудита может начинаться от 80–100 тысяч руб­лей (примерно в такую сумму обходится обследование типового детского сада) и до бесконечности, измеряемой десятками миллионов. Существует и такая услуга, как экспресс-энергоаудит, она стоит порядка 30–40 тысяч руб­лей и проводится без серьезных инструментальных замеров (бытовой тепловизор здесь вполне подойдет). И в том, и в другом случае предприятие получает энергетический паспорт, а раз так, то зачем платить больше?

Второй вопрос — стоимость мероприятий по повышению энергоэффективности. Если замена лампочек — процедура сравнительно не затратная, то перенастройка оборудования или перекладка инженерных сетей — уже дорогое удовольствие, и далеко не каждой компании эти про­цедуры принесут реальную выгоду.

«У промышленных предприятий стимул заложен в себестоимости продукции. Если затраты на все виды ресурсов больше 10 процентов, то имеет смысл задуматься об энергоэффективности, проведении энергетического обследования, внедрении комплекса мероприятий… Если затраты меньше, то вложения в энергоэффективность могут не окупиться», — считает заместитель исполнительного директора по реализации ПАО «Красноярскэнергосбыт» Юлия Смирнова.

Конечно, законодатели предусмотрели штрафные санкции для предприятий, не выполнивших предписания энергоаудита: 50–100 тысяч руб­лей. Копейки по сравнению с миллионами, которые надо потратить на обследование и выполнение рекомендаций. А если учесть, что эти копейки платятся только по результатам проверки, которая в плановом порядке может проводиться не чаще одного раза в два года, то становится понятно, что энергоэффективность по закону не всегда совпадает с реальной экономикой предприятия.

— Несомненный плюс этого закона в том, что он установил необходимые требования для всего нового строительства, будь то жилые дома, социальные объекты, промышленные предприятия, — считает руководитель компании «Тепло Сибири», лидера рынка теплообменных систем в Красноярском крае Елена Шамахова. — Ни один новый объект не будет принят в эксплуатацию, если в нем не используются энергоэффективные технологии, начиная с приборов учета и заканчивая «умными» системами потребления ресурсов. Однако если мы говорим о том, что повышение энергоэффективности — это приоритет государственной политики, то и, наверное, ответственность за проведение энергетических обследований должно было взять на себя государство. Но мы отдали эту работу в руки частных организаций, создав ажиотажный спрос на услугу, и одновременно установили символические штрафы за неисполнение закона. Неудивительно, что в итоге «что-то пошло не так».

Эффективен тот, кто умеет считать

Фактически, говорят представители компаний, проводящих аудит, сейчас присутствуют несколько типов предприятий и организаций. Первые — те, кто честно прошел аудит и выполнил все предписания, это, как правило, бюджетные учреждения, где затраты на необходимые мероприятия не так высоки, и энергоемкая промышленность, которая хорошо умеет считать свою экономику и понимает, что энергоэффективность — необходимое условие. Вторые — те, кто честно прошел энергоаудит, но не имеет средств на выполнение предписаний, в этой группе, как правило, тоже бюджетные организации. Скажем, это может быть крупная больница, где только замена окон или батарей отопления может оцениваться в миллионы, а есть ли на это деньги в бюджете? И третьи — кто получил энергопаспорт без глубокого обследования и не собирается заниматься повышением энергоэфективности в принципе. В этом перечне в том числе и морально устаревшие производства, которые нельзя перепрофилировать, а затраты на повышение их энергоэффективности сравнимы со стоимостью создания нового предприятия.

Получается, что для бюджетных организаций в целом закон оказался скорее благом, по крайней мере, там, где была возможность в рамках регио­нальных или федеральных программ провести серьезную модернизацию энергосистем.

Что же касается промышленности, то здесь все решает рынок. Предприятия, умеющие считать экономику, и до вступления в силу закона об энергоэффективности принимали необходимые меры. В первую очередь, это энергоемкие металлургические предприятия, составляющие основу экономики Красноярского края.

«КРАЗ — энергоемкое предприятие, количество электроэнергии, потребляемое заводом за год соразмерно 80 процентам годового объема, произведенного Красноярской ГЭС, — рассказывает Максим Коробков, исполняющий обязанности директора электролизного производства Красноярского алюминиевого завода. — Это обусловлено химической природой производства алюминия. Поэтому в структуре затрат Красноярского алюминиевого завода расходы на этот вид закупок составляют 36 процентов. В условиях современной конъюнктуры рынка заводу жизненно необходимо повышать энергоэффективность производства. За последние годы мы добились сокращения потреб­ления технологической электроэнергии с 16 100 кВт/час на тонну алюминия до 15 400 кВт/час. Одним из ключевых проектов стало создание так называемого энергоэффективного электролизера, разработанного специалистами Инженерно-технического центра «РУСАЛа». Благодаря усовершенствованной конструкции электролизной ванны кразовцы при производстве каждой тонны металла стали экономить до 60 кВт/час технологической электроэнергии».

Курочка по зернышку клюет

Закон о повышении энергоэффективности напрямую затрагивает и сами ресурсоснабжающие организации, заставляя их быть более эффективными. Повсеместно устанавливаемые приборы учета кроме взаимоотношений поставщиков услуг с потребителями регламентируют и отношения энергокомпаний между собой — поставщиков услуг и сетевых организаций разного уровня. За все энергоресурсы, поставленные в сеть, но по каким-то причинам не дошедшие до конечного потребителя, платит тот, кто занимается их транспортировкой. Приборы учета, установленные на границах сетей, — в том числе инструмент мониторинга: в чьей зоне ответственности потери.

Есть потери технологические и производственные, компенсация стоимости которых закладывается в тариф, а есть потери другого рода: хищения или бесхозяйственность.

— Потребителей, которые понимают энергоэффективность как использование «заряженных» счетчиков и другие способы платить меньше, достаточно много, — говорит руководитель группы надзора за состоянием средств измерений Красноярской регио­нальной энергетической компании Станислав Петров. — И наша задача — заставить их заплатить за потреб­ленные ресурсы. У нас есть поговорка: воруют немногие — платят все, в том смысле, что в конечном итоге хищения возмещаются в тарифе, и за недобросовестного потребителя расплачиваются добросовестные. А ведь речь идет о миллионах руб­лей.

Основные элементы борьбы с потерями электроэнергии — приборы учета разной степени сложности, их стоимость (вместе с установкой) колеблется от 2 500 до 15 000 руб­лей, замена голого провода на СИП (самонесущий изолированный провод), на который нельзя набросить «удочку» и постоянные замеры. В комплексе мероприятия недешевые, но дающие эффект, причем достаточно быстро. Самый простой счетчик начинает окупать себя через три–четыре месяца, если, конечно, установлен в потенциальном очаге потерь.

В теплосбережении мероприятия дороже: это и монтаж в маленьких поселках «умных» котельных типа «Терморобот», регулирующих подачу энергии автоматически в зависимости от температуры наружного воздуха и позволяющих устанавливать особые режимы производства, которые учитывают суточные пики и спады потребления (и экономят топливо), и капитальные ремонты теплосетей, стоимость которых оценивается даже не в десятки — в сотни миллионов. В то же время существующая практика взаимодействия сетевых компаний с местными администрациями, которые в районах и являются владельцами инженерных коммуникаций, не позволяет энергетикам серьезно вкладываться в модернизацию. Сети отдаются в аренду на 11 месяцев, этого срока категорически не хватает для того, чтобы эти инвестиции окупились. Никаких гарантий, что договор будет перезаключен на следующий год, разумеется, не существует, а искушение сдать сети в аренду энергокомпании, имеющей возможность модернизировать, а потом вернуть, например, в МУП, велико. Поэтому вкладываться в повышение энергоэффективности арендованного имущества могут себе позволить компании, либо имеющие доходы от иных видов бизнеса, либо получающие целевые средства по программам повышения энергоэффективности из регио­нального или федерального бюджетов.

Но это уже в большей степени политика, чем экономика.