|
Дон Кихот денежно-кредитной системы (окончание)
В 2010 году исполняется 150 лет со дня рождения Артура Китсона (1860-1937), бывшего в свое время президентом лиги «За банковскую и денежную реформу» и обличителем «золотого стандарта». // Антон Сочнев, специально для Bankir.Ru
Происхождение денег, считает Китсон, проистекает от тех неудобств, которые возникли при бартерной торговле. Эти неудобства кроются в самой природе обмениваемых вещей, поскольку многие из них не обладают свойством делимости. Были бы все предметы потребления легко и одинаково способны к разделению, они могли бы быть обменены в любой пропорции. Поскольку невозможно сделать так, чтобы все предметы потребления могли обмениваться в любых пропорциях, возникла потребность в чего–то такого, что позволило бы преодолеть эти неудобства.
Китсон полагал, что могут быть предложены два способа решения проблемы.
Первый – тот, который в наибольшей степени общепринят, Китсон приводит в изложении Маклеода: «С течением времени все нации натолкнулись на этот план: они зафиксировали определенное материальное вещество, которое они согласились сделать всегда обмениваемым между собой, а также посредством его представлять сумму долга». Во времена Китсона этим веществом было золото и обеспеченные им деньги.
Вот этот «план» Китсон и подвергает критике. Начинает он с замечания о том, что почти все современные ему экономисты соглашаются с рассмотрением денег как товара. Однако, говорит Китсон, когда обменные сделки совершаются посредством золота, то в этом случае никакими деньгами и не пахнет – имеет место самый заурядный бартер. Обмен зерна на золото – в такой же степени бартер, как если бы это был обмен на вино или что-нибудь еще. Это обмен одного товара на другой. Здесь нет никакого появления денег и об их концепции нет смысла говорить. Здесь просто решается проблема пропорциональности (дробности) обмена и все.
Конечно, признает Китсон, в этом случае золото ставится в привилегированное положение как инструмент, позволяющий решить проблему пропорционального обмена. Но если деньги (золото) рассматривать как товар, то они неминуемо оказываются подверженными законам спроса и предложения, а, следовательно, не могут выступать в качестве меры ценности, ибо их покупательная способность становится непостоянной.
Второй способ с самого начала отрицал товарные деньги и основывался на символических (бумажных) деньгах, не имеющих самостоятельной стоимости (либо она была несоразмерна с номиналом). Китсон был сторонником этого способа, хотя в ту пору придерживаться такого взгляда было все равно, что плыть против течения. Мотивировал он свою позицию следующим образом.
При решении проблемы первым способом деньги не существуют. Там имеет место обмен всех товаров на один специфический товар. Когда применяется второй способ, средство обмена – не товар. К примеру, обмен зерна на множество произвольных единиц покупательной способности, выраженных на бумаге (банкнотах), не является обменом одного товара на другой, но обменом на право или способность потребовать услугу или товар в любой будущий момент времени. Единственное, что необходимо, чтобы такие банкноты стали деньгами, это согласие членов сообщества принять их в обмен на продукты.
Таким образом, по Китсону, деньги – это просто право потребовать некоторый продукт или услугу от кого-то еще.
Его мысли подтвердились несколько десятилетий спустя, когда Шарль де Голль «пощупал за вымя американского золотого тельца» – Франция обменяла в казначействе США $3,5 млрд. на золото в 1967–1969 годах – и его примеру последовали руководители других государств, стало ясно, что США не в состоянии обеспечить обмен бумажных долларов на золото. Ибо в 1970 году 50 млрд. долларовых авуаров нерезидентов противостояли всего лишь $11 млрд. официальных золотых резервов. Именно с этого времени бумажные деньги утратили всякую связь с драгоценными металлами и по сути дела перестали быть товарными.
По мнению Китсона, средство обмена должно быть абсолютно нейтрально, так как должно служить для безошибочного выражения обменных отношений между товарами. Ценности, которые деньги выражают, не «проживают» в деньгах, они не являются их частью. Они являются символами богатства, которое стоит за ними как гарантия их погашения и которое мотивирует их обращение. Деньги – не само богатство, но его представители или символы. Выбранное для денег вещество должно быть самым изобильным в природе, настолько, чтобы оно не могло быть монополизировано. Ценность возникает только там, где существует дефицит, где предложение ограничено; следовательно, золото – худший из всех возможных материалов для денежных целей.
По существу, заявляет Китсон, деньги – просто билет, знак, марка, квиток для счета, приказ; как же они могут быть товаром? Почему они должны быть подвергнуты действию законов спроса и предложения? Билеты, жетоны, марки не подвержены никаким подобным законам. Когда я покупаю билет на театральное представление или для поездки по железной дороге, говорит Китсон, я плачу фиксированную сумму, установленную администрацией театра или железнодорожной компанией. Билет – просто свидетельство долга или обязательства с их стороны предоставить мне определенную услугу. Этот билет – не товар, он – всего лишь клочок бумаги. Он не имеет никакой ценности по существу и не подвержен никаким изменениям.
Из этого, конечно, не следует, что Китсон признает возможность неограниченного выпуска денег. По этому поводу он высказывается следующим образом. Деньги представляют долги, которые общество или люди соглашаются погашать товарами или услугами, и поскольку существует предел производительной мощности каждого, также существует предел для каждой возможности урегулировать долги; следовательно, должен быть предел для выпуска денег. Этот предел, однако, регулируется только богатством или производительной способностью тех, кто выпускает деньги. Деньги должны обязательно быть поддержаны богатством, и при условии, что они не превышают покупательную способность богатства, не может быть никакой опасности излишнего предложения. По мнению Китсона, денег должно быть достаточно, чтобы отвечать всем потребностям бизнеса, и предложение их должно регулироваться этими потребностями вместо того, чтобы позволить бизнесу самостоятельно приспосабливаться к фиксированному предложению.
Китсон считает, что товарные деньги, будучи подвержены закону спроса и предложения, ищут ту сферу, где они смогут реализовать для себя самый лучший доход. Именно в этих условиях, заявляет Китсон, маклеры денежного рынка и банкиры в состоянии вымогать процент. Деньги являются источником прибыли для тех, кто торгует ими как товаром, поскольку товарными деньгами управляют законы спроса и предложения. Следовательно, делает он заключение, с принятием неизменной идеальной единицы покупательной способности и со свободой превращать в деньги все формы богатства, процент или оплата за использование денег умерли бы естественной смертью, так как предложение денег будет всегда равняться платежеспособному спросу.
По Китсону, каждая коммерческая сделка должна обязательно принять одну из двух форм: или форму кредита, или бартер. Товары обмениваются за товары или за кредит: прямой обмен одного товара на другой товар является бартером, иначе кредит занимает место одного или другого товара (предоплата или отсрочка (рассрочка) платежа). Практически вся коммерция цивилизованного мира осуществляется на кредитной основе. Кредиты могут быть разделены на два класса: постоянный и переходящий. Переходящий кредит – это деньги, хотя общепринято применить термин «кредит» исключительно к постоянному классу. Если в обмен на поставляемые товары, человек дает продавцу свой простой вексель, подлежащий оплате шесть месяцев спустя, и продавец неспособен использовать его, чтобы купить другие товары, или заставить других принять его в погашение долгов, лежащих на нем, вексель остается в его руках до срока платежа; это постоянный (стационарный) кредит. Такой вексель, Китсон называет кредитной нотой и не считает его деньгами. Если, с другой стороны, продавец может передать вексель, чтобы получить удовлетворение от желаемого блага; в этом случае вексель, вступив в обращение, становится валютой или деньгами.
Согласно Китсону кредит представляет собой покупательную способность, которая может быть специальной или общей; она является общей всякий раз, когда передается и принимается большинством. Таким образом, законное средство платежа представляет общую покупательную способность; то есть оно принимается по всей стране всеми людьми в уплату всех долгов. С другой стороны, обычный простой вексель, который, как правило, не является свободно обращающимся, представляет собой пример специальной покупательной способности. Он дается частному лицу в оплату специального долга, и не может использоваться тем человеком до срока платежа, вследствие неспособности передать его другим.
Все товары имеют специальную покупательную способность, и обмен товаров за деньги является преобразованием специальной покупательной способности в общую покупательную способность. Обращающийся кредит, поэтому, представляет собой общую покупательную способность, а постоянный кредит – специальную покупательную способность. Хотя в торговле общепринято различать деньги и кредит, все же, утверждает Китсон, они имеют одну и ту же природу. Строго говоря, кредит – это общий термин, разновидностью которого являются деньги. Наличные деньги являются только более высокой и более общей формой кредита.
Придерживаясь этой точки зрения, Китсон утверждает, что попытки правительств и законодателей сделать из денег товар являются ни более ни менее, как попыткой разрушить главную функцию денег. Идея, что деньги должны быть “чем-то ценным,” “чем-то, имеющим внутреннюю ценность”, чтобы создать "честные" деньги, показывает совершенно неправильное представление о деньгах и их функциях; поскольку, если деньги – ценный товар, если это, по существу, эквивалент для купленных товаров, они не могут представлять кредит или долг. Если взамен товаров передается их эквивалент в “полной ценности”, то нет никакого элемента кредита вообще; сделка представляет собой заурядный бартер.
В настоящее время деньги не фигурируют в бартере. Вместо обмена существующими налицо удовлетворениями (товарами и/или услугами), использование денег вовлекает в обмен непосредственное удовлетворение за отсроченное удовлетворение. Все товары представляют собой непосредственное удовлетворение; то есть они сами удовлетворяют человеческие желания и потребности. Деньги и кредит – просто символы или права на удовлетворение; следовательно, когда товар появляется, соответствующее удовлетворение сопровождает его, как человека сопровождает его тень; он не отсрочен, он присутствует (налицо). Поэтому "товарные деньги" – противоречивое понятие. Следовательно, золотые и серебряные монеты “полной ценности” не являются, с научной точки зрения, деньгами; они – не представители долга. Стоимость золота и серебра, которое они содержат, зачеркивает долг, который они, как деньги, представляют.
Не удивительно ли, вопрошает Китсон, что в противовес проектировщикам зданий, мостов и иных инженерных сооружений, которые стараются заложить в возводимый объект значительный запас прочности – в разы превышающий предельно допустимую расчетную нагрузку, создатели банковской системы придерживаются прямо противоположных принципов, разрешая кредитным организациям выдавать ссуды на суммы, значительно превышающие имеющиеся у них резервы? И это в условиях, когда между экономистами отсутствует единодушие по ряду важных вопросов экономической науки.
Для банка содержание резерва, полностью соразмерного его долгам, считается растратой капитала и бездоходной политикой по отношению к акционерам, когда по сути все, что требуется – это поддерживать веру клиентов, заставляя их предполагать, что их требования могут быть удовлетворены всякий раз, когда они будут представлены.
Критикуя систему золотого стандарта, Китсон отмечал, что существующие законы денежного обращения, ограничивающие объем валюты количеством доступного золота, требуют заменителя в форме кредита, который состоит в обещаниях заплатить золотом, – обещаниях, которые во все времена были сомнительными, а во времена кризисов становятся невозможными для исполнения.
Китсон полагает, что работы по банковскому делу вводят в заблуждение читателей, особенно студентов, поскольку вместо того чтобы рассматривать деньги как средство обмена, их представляют просто как товар, который можно давать взаймы. Мол, для банкира деньги – товар, который покупается, продается и сдается напрокат. И чем дефицитнее предложение по отношению к спросу, тем выше цена ссуды. Следовательно, дорогим деньгам банкир также рад, как фермер дорогой пшенице, а мясник – дорогому мясу. Это, считает Китсон, естественный результат рассмотрения банковского дела как "торговли" деньгами, а денег как товара. Дивиденды, приносимые банковскими учреждениями, сетует он, имеют намного большее значение для банкира, чем рост коммерции. Ущерб, приносимый этой системой, неисчислим; именно он – родитель промышленных кризисов, застоя и банкротств.
Разумная банковская система должна быть приспособлена и подвластна потребностям торговли, но наша существующая система – нечто противоположное. Торговля вынуждена приспосабливаться к определенным жестким правилам, сформулированным поколениями назад, когда бизнес не имел тех масштабов, какие он имеет в наши дни.
В этой связи возникает вопрос, может ли быть создана банковская система, которая облегчит торговлю и позволит бизнесу продолжать свою деятельность без кризисов? Может ли быть учреждена такая система, которая позволит производителям богатства обменивать их продукты справедливо и без перечисленных зол? Китсон дает положительный ответ.
По его мнению, в основе здоровой банковской системы должны лежать следующие принципы:
- во-первых, банкноты должны выпускаться только против богатства, но не против долга;
- во-вторых, банки не должны принимать на себя обязательства, которые они не могут выполнить в любой момент времени;
- в-третьих, банки должны учреждаться и функционировать для удобства и содействия коммерции, а не для обогащения банкиров и акционеров.
В качестве примера подобной банковской системы Китсон приводит Взаимную Банковскую Систему. Эта система была придумана не Китсоном - в качестве авторов он называет Бека в Англии, Прудона во Франции и Грина в США. Взаимный банк – это банк, учреждаемый коммерсантами с намерением выпуска банкнот или бумажных денег против достаточного кредита или богатства с единственной целью – содействия торговле. Нет никаких акций, выпущенных банком, и, следовательно, нет никаких дивидендов. Любой член сообщества может стать членом банка – по существу взаимный банк строится на кооперативных началах – при условии, что его кредит является хорошим, и он имеет богатство, подходящее для превращения в деньги. Никакая обычная процентная ставка не взыскивается для того, чтобы превратить в деньги богатство или за ссуженные деньги, но взыскиваются издержки, достаточные для того, чтобы оплатить расходы по функционированию банка и страховку.
Каждый член банка соглашается принимать его банкноты к оплате за услуги и товары. В случае предоставления ссуд, банку запрещают предоставлять взаймы больше, чем фиксированная часть заложенного богатства, скажем 25% от оценочной стоимости, оставляя достаточное поле для колебаний. Банкноты подлежат возврату в пределах определенного периода, и при желании они могут быть снова выпущены после того, как последующая оценка имущества будет сделана. Возврат банкнот освобождает имущество из залога. Очевидно, что никакая паника не может возникнуть в рамках такой системы. Поскольку банк – просто держатель богатства, заложенного в целях возвращения выпущенных банкнот.
Китсон признает, что никакой предмет в сфере экономической науки не волновал людей столь длительно, столь масштабно и не вызывал такие ожесточенные споры, как процент.
Первоначально осужденный как безнравственный основателями христианской церкви, и юридически запрещенный в течение многих столетий, он стал тем самым основанием, на котором построена наша так называемая христианская цивилизация. Практика платы за ссуды, прежде называвшаяся ростовщичеством, была явно запрещена законами Моисея: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост; иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь, Бог твой, благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею» (Второзаконие, 23:19-20).
Разрешение взыскивать ростовщические проценты с иноземцев было, однако, официально предоставлено, чем евреи не замедлили воспользоваться. И именно это обстоятельство, более чем любое другое, явилось причиной преследований, которым они подвергались в течение Средневековья, а также и в более поздние времена.
Ростовщичество или то, что теперь называется процентом, было осуждено древними авторами, такими как Платон и Аристотель, а также Кораном.
Главное утверждение, которое делают защитники процента, доказывая его справедливость, заключается в том, что капитал содействует производству, делая труд более продуктивным, и, следовательно, капитал имеет право на доход от своего использования. Утверждается, что, если бы процент был отменен, производство капитала сократилось бы. Людвиг фон Мизес в работе «Человеческая деятельность: трактат по экономической теории» делает еще более сильное утверждение: «Ликвидация процентных выплат привела бы к проеданию капитала», – и поэтому приходит к выводу о том, что «не может идти и речи об упразднении процента посредством каких-либо институтов, законов или механизмов банковского обращения. … С помощью законов и декретов можно упразднить только право капиталистов получать процент. Но такие декреты приведут к использованию капитала для потребления и очень скоро ввергнут человечество обратно в первобытное состояние естественной нужды».
Эти утверждения, поскольку они учитывают эгоистическую природу человека, представляются вполне правдоподобными, а потому неоспоримыми.
Однако Китсон с этим не согласен. Он считает, что справедливо обратное. По его мнению, первопричина создания капитала кроется не столько в том, чтобы получать процент, как нетрудовой доход, хотя у кого-то может быть и такой интерес, а в том, чтобы облегчить тяготы физического труда и сделать его более производительным. Логика его рассуждений такова.
Большое желание со стороны части человечества состоит в том, чтобы «сбежать» из тех условий, в которых труд обязателен. В настоящее время именно система процента предлагает средство, с помощью которого субъект может удалиться из области производства (от трудовой деятельности). Повсюду существует борьба между производителями богатства за то, чтобы поместить достаточный капитал, процент с которого позволит им жить, не прибегая к труду. Чем выше процентная ставка, тем меньший капитал необходимо создать, чтобы достигнуть этой цели, и наоборот. Следовательно, чем ниже процентная ставка, тем меньше будет тех, кто окажется способен удалиться от производства богатства своим трудом, и тем большим будет производство капитала. Если бы процент был отменен, то сильное желание избежать утомительности тяжелого труда было бы не менее интенсивным, так как это избегание будет зависеть от создания достаточного богатства для поддержки потребления высших слоев общества – руководителей и начальников, а их потребности не знают пределов; по этой причине, говорит Китсон, представляется очевидным, что стимул к производству богатства был бы больше без процента, нежели с ним.
Также считается само собой разумеющимся, продолжает Китсон, что ссуды прекратились бы, если бы процент был отменен. Почему человек должен предоставлять свое богатство, не имея некоторую выгоду сверх простого возврата переданного взаймы богатства? По мнению Китсона, ответ на этот вопрос заключается в том, что богатство тленно. Если мы ограничимся рассмотрением товаров, исключая те формы богатства, которые находятся в земле в виде потенциальных возможностей, а также деньги, облигации и права требования, то мы увидим, что богатство естественным образом и неизбежно тленно, то есть подвержено порче в результате действия вредителей, коррозии, гниения и т.д. Громадная часть богатства потребляется вскоре после того, как она произведена.
Вообразите общество, где богатство капиталиста состоит полностью из тленных товаров. Зная, что такое богатство распалось бы и исчезло в пределах определенного времени, разве не будет предложение – взять его и возвратить его эквивалент в некоторый момент в будущем или, скажем, часть долга уплачивать регулярно в конце определенных периодов, – воспринято с готовностью и без процента? А может быть именно лицо, которое примет такое предложение вправе рассчитывать на вознаграждение? Разве человек, говорит Китсон, сберегающий для меня богатство, которое иначе бы погибло в результате разложения, ржавления, гниения и т.д., не имеет право на вознаграждение? Увы, сокрушается Китсон, в современных условиях ссуда принимает совсем другую форму.
Какое оправдание существует для истребования суммы за суживание денег? Именно в этом заключается реальная проблема процента при современных условиях.
Экономисты сказали бы, что банк был лишен возможности использования денег, которые мог бы прибыльно инвестировать, чтобы получить доход. Мол, заемщик извлек пользу в значительной степени при помощи ссуды; при этом добавляется, что банк сам мог бы поместить деньги в те же самые инвестиции, и получить всю прибыль, и что поэтому оплата процента является справедливой, так как без ссуды заемщик, возможно, не получил прибыль. Однако, говорит Китсон, при этом почему-то умалчивается, что нередки случаи инвестиций, которые являются нерентабельными, – их едва ли не половина, а потому если бы банкиры предприняли прямые инвестиции, то сомнительно, что они были бы более успешными, чем средний коммерсант или изготовитель.
Правильный ответ насчет того, почему процент подлежит оплате и доступен природе займа, по мнению Китсона, заключается в том, что спрос на деньги практически всегда превышает предложение, а это обстоятельство обусловлено действием специального законодательства. Покупка товаров и оплата долгов осуществляется на основе узаконенного платежного средства, тогда как залоги таковыми не являются, пока существуют банкноты и монеты. Поэтому держатель залогов и любой другой формы богатства, кроме золота и правительственных (или банковских) денег, оказывается неспособным заплатить свои долги, если он не может обменять свое богатство на деньги посредством или продажи, или ссуды. Ссуда, считает Китсон, представляет на самом деле обмен стационарного (постоянного) богатства на кредит, который способен к обращению, а процент – это налог за привилегию преобразования одного в другое. Все, что банк сделал, это позволил заемщику делать «текучим» его богатство (Китсон не рассматривает случаи кредитования без обеспечения). Правительства, закрепившие эту привилегию за одной формой богатства – золотом, по существу дали власть тем, которые управляют этим металлом, взимать налог на все другое богатство. Процент, следовательно, – цена законно созданной монополии.
Ссуда денег, полемизирует Китсон с представителями австрийской школы, не есть «обмен существующих товаров за будущие товары», но просто обмен одной формы покупательной способности на другую. Общая покупательная способность законного платежного средства – юридически приобретенная привилегия, пока покупательная способность исходит от общества и предназначена для него же.
В конце концов, констатирует Китсон, суждение, которое должно быть вынесено о проценте как об узаконенной системе, будет зависеть от ее общественных результатов. Выгоден процент для общества или вреден? Чему он способствует – процветанию и счастью наций или их разорению и страданиям?
Если первому, то спрашивается, почему правительства так часто вмешиваются в процесс управления и ограничения подлежащих уплате процентов? И если пять процентов являются благом для нации, то почему десять процентов не дадут еще большего преимущества?
Если же процент – явление субъективное и его узаконение произошло в ходе развития человеческой цивилизации под давлением «детей Сиона», тогда почему бы процент не искоренить совершенно, как это делала церковь в средние века и как это имеет место в исламском банкинге?
Если процент – явление полезное, то зачем его снижать? Если процент – зло, то почему бы его не ликвидировать вовсе? Как следует рассматривать ставку 6-8%? Ведь ставка 3-4% должна быть еще лучше? Это что – компромисс? И нашим, и вашим? Тогда результатом какого торга должна быть ставка 6-8%? Рядовому обывателю это неясно…
По мнению Китсона, опыт прошлого научил нации: ростовщичество чревато опасностью, и возможно только в определенных пределах. Деньги – основа торговли и все, что препятствует их свободному обращению, должно рассматриваться как серьезная угроза национальному благосостоянию, как вмешательство в «кровообращение» человеческой жизни.
Источник: bankir.ru.
Рейтинг публикации:
|
