Традиция и политика
Многие критики Генона, пытавшиеся всячески принизить масштаб его послания, нередко старались приписать ему какие-то «пар-тийные» интересы, обвиняя его то в работе "на Папский прес-тол", то на политические исламские организации, и даже на пра-вые европейские партии. До сих пор в определенных кругах бытует максима, высказанная журналистом Луи Повельсом в сенса-ционной, хотя и не очень глубокой книге "Утро магов": "Фашизм — это генонизм плюс танковые дивизии". На самом же деле, в отношении политики и различных политических движений сам Генон занимал строго определенную позицию, которую он не раз излагал в своих работах. Истинная традиция по определению должна быть всеобъемлющей и захватывать все стороны человеческого бытия, поэтому даже малейшие вопросы общественной жизни должны ре-шаться, исходя из высших принципов. Но между различными аспек-тами социальной сферы существуют иерархические взаимоотноше-ния, в соответствии с которыми тем или иным вопросам придается разное значение. В случае нормальной традиционной цивилизации высшей инстанцией является чисто духовная власть, в компетен-ции которой находится сохранение метафизического знания и вся умозрительная сфера приципов по ту сторону всякой человеческой и даже космической ограниченности. Ниже следуют уровни светс-кой власти, применяющие высшие принципы к конкретным социаль-ным условиям. Еще ниже идут уровни хозяйственного устройства, складывающегося на применении тех же принципов, только на сей раз к еще более узкой и обусловленной сфере. Сам Генон наи-большее значение уделял именно сфере высших интеллектуальных принципов, и поэтому он был прежде всего метафизиком, причем в традиционном и инициатическом смысле этого слова, то есть су-ществом, совершившим метафизическую реализацию и усвоившим Принципы как нечто внутреннее и эссенциальное. Генон был, в первую очередь, человеком брахманической, умозрительной ориентации, и уже поэтому он не мог находиться в зависимости ни от каких партийных или политических интересов, касающихся проблем светского характера. Являясь членом восточной эзотерической элиты, причем, занимая в ней статус максимально близкий к той точке, в которой эта восточная элита смыкается с самой изначальной и универсальной элитой Примордиальной Традиции, Генон стоял высоко над всеми внешними политическими и общественными структурами, и попытки перевернуть в данном вопросе все пропорции с ног на голову свидетельствуют лишь о характерной черте современного мира объяснять высшее при помощи низшего, что неправомочно не только в случае Генона, но и вообще во всех случаях и при всех обстоятельствах.
Но при этом занимаемая Геноном позиция в отношении политики и его возвышение над сферой социальных конфликтов и дискуссий, отнюдь не свидетельствует о его отказе от рассмотрения актуальных проблем политического уровня, коль скоро речь идет о применении метафизических принципов ко вторичным и относительным вещам. Поэтому и в сферу политики Генон привнес определенные принципы, которые полнее всего выражены в книгах "Духовная власть и светская власть", "Восток и Запад" и "Кризис современного мира". Политическое проявление традиционалистских идей нельзя заведомо исключить, так как основная проблема состоит не в уровне применения принципов, а в соблюдении нормальных иерархических отношений между чистой метафизикой, которая всегда должна главенствовать, и сферой действия, которая должна всегда подчиняться этой метафизике. Если пропорции выдерживаются, то и политическая сфера может стать областью традиционалистской реставрации в полном соответствии с принципами традиции. Именно поэтому определенные труды Генона, и в первую очередь, "Кризис современного мира", оказали значительное влияние на политическую реальность Франции и Италии. В Италии же — заметим по ходу дела — переводчиком "Кризиса современного мира" на итальянский был сам барон Юлиус Эвола, уникальная личность в контексте 2О-го века, человек, предпринявший колоссальные усилия в деле применения метафизических принципов к сфере политики и конкретного действия и бывший учеником и другом Генона, несмотря на то, что его личная внутренняя природа была природой кшатрия, воина, и это, естественно, не могло не сказаться на специфике его метафизической и политической позиции. Как бы то ни было, труды Генона сильно повлияли на политических консерваторов, хотя радикальность воззрений Генона и откровенная критика определенных консервативных концепций (как в случае с Анри Массисом) всегда устанавливали определенную дистанцию между этими политиками и истинным традиционализмом, так как необходимые трансформации сознания для принятия подлинно традиционного подхода к политике были слишком серьезны и требовали от людей слишком больших усилий, которых не хотели, а порой и просто не могли произвести над собой многие идеологи консерватизма.
И кроме того, последовательное и полноценное применение традиционных принципов к политике, для того чтобы быть адекватным, предполагает наличие чисто метафизической и интеллектуальной элиты, которая смогла бы прямо или косвенно контролировать процесс политического развития на более обусловленных уровнях, обеспечивая тем самым соблюдение надлежащих пропорций, а такой элиты на Западе ни во времена Генона, ни до сих пор так окончательно и не сформировалось. Поэтому вопрос о политическом аспекте реставрации традиции должен быть поставлен строго на второе место, а главным и основным вопросом должен быть вопрос о формировании интеллектуальной и духовной элиты. Причем, если встает проблема выбора: куда в первую очередь следует направить усилия, то для адекватного традиционалиста ответ является совершенно однозначным — начинать надо с принципов, с наиболее высокого и наиболее внутреннего, так как в противном случае даже позитивный результат будет чисто иллюзорным. Любопытно, что и сам Юлиус Эвола, всю жизнь пытающийся соединить вопрос о формировании интеллектуальной элиты с политической реализацией, в конце жизни пришел к тезису "традиция против политики", убедившись в невозможности что-либо изменить с помощью даже самых позитивных, но все же внешних средств. Однако этот тезис Эволы свидетельствует о его персональном разочаровании во внешней форме деятельности, и, стараясь быть как можно ближе к концепции Генона, мы вынуждены настаивать на тезисе "традиция и политика", при особом акценте существующих между этими понятиями иерархических соотношений, то есть на тезисе "вначале элита, а потом политика". И несмотря на то, что исторически в 2О-ом веке сочетание этих элементов в нормальных пропорциях пока еще ни разу не удавалось, это еще не означает, что оно вообще невозможно, и в самом благоприятном случае формирование интеллектуальной элиты может проходить параллельно и одновременно с проявлением принципов традиции на политическом уровне. Если это вряд ли может произойти на Западе, то не исключено, что это случится на Востоке, и кто знает, может быть, и в России, хотя пока даже малейшие признаки подобного процесса отсутствуют. Теоретически же такую возможность, на наш взгляд, отрицать все же преждевременно. В любом случае, идеи Генона являются идеальной базой для тех, кто сегодня противостоит или пытается противостоять кризису современного мира и не испытывает никаких иллюзий в отношении чудовищных результатов всех типов «демократии», "экономизма", "западной модели развития", «либерализма» и т. д., которые являются чистейшими примерами анти-традиционного духа, выраженного на политическом уровне, так как основополагающая концепция, стоящая за всеми этими формами, является уже в самой себе глубоко ложной, порочной, противоречивой и анти-духовной, а значит, и в ней так или иначе можно обнаружить прямые влияния контр-инициации, темные энергии, контролируемые "святыми Сатаны", "авлии эш-шайтан". Здесь тезис "традиция и политика" приобретает полную определенность и может быть сформулирован как "традиция против современной политики" или "традиция против демократии", поскольку и в западном мире, и в России политическая идея «демократии» является наиболее открытым и агрессивным проявлением отрицания иерархии во всех сферах, а принцип иерархии является не только основой всякой традиционной социальной модели в нормальных цивилизациях, но и одним из главных законов метафизики и космологии. Отрицание иерархии есть отрицание Истины, а так как демократия является сегодня наиболее тотальным явлением, то мы вынуждены признать, что наступление демократии однозначно тождественно наступлению царства Лжи.
Поэтому концепция Генона может оказаться чрезвычайно полезной тем, кто стремится противостоять злу социальному и политическому, хотя наиболее желательным было бы не ограничиваться чисто прагматическим аспектом его трудов, но сделать определенные шаги по углублению сугубо умозрительных и метафизических принципов, так как в любом случае, без формирования адекватной элиты, даже успешное противодействие демократии окажется тщетным и иллюзорным, тем паче, что псевдо — альтернативой в данном случае может явиться возврат к другой не менее порочной форме анти-традиционного и анти-духовного порядка, который получил широкое распространение на Востоке под именем «коммунизма» или «социализма».
Традиция и эзотеризм
Для адекватного понимания идей Генона необходимо четко сознавать сущность деления традиции на эзотерическую, внутреннюю, и экзотерическую, внешнюю, стороны. Этот вопрос, особенно в наше время и в нашем контексте, является, быть может, и самым важ-ным и одновременно самым сложным. Дело в том, что сегодня прочно устоялось отношение к «эзотеризму» как к форме «нео-спиритуализма», и узурпация этого имени многими нео-спи-ритуалистическими организациями и течениями, не имеющими вооб-ще никакого сходства с истинным и ортодоксальным эзотеризмом, дает, к сожалению, для этого определенные, чисто внешние, ос-нования. Поэтому никогда не лишне настаивать на абсолютной ложности такого отождествления, вопреки всем трудностям, кото-рые возникают в этом вопросе. Чтобы сделать этот вопрос более понятным, можно привести несколько примеров из другой сферы, где речь идет о чисто экзотерических явлениях, которые можно взять в качестве образца. Так, если обратиться к католику или православному христианину и попросить его ответить на вопрос: "являются ли представители секты хлыстов или скопцов нормаль-ными и полноценными христианами?", то очевидность отрицатель-ного ответа и даже негодования по поводу самой постановки вопроса ни у кого не вызовет ни малейшего сомнения. Почти точно так же не вызовет сомнений и то, что протестантские секты, отрицающие все догматы и ритуалы Христианства, не могут быть рассмотрены как полноценные представители христианской тради-ции, на основании которых можно было бы судить об этой тради-ции в целом. То же самое можно было бы сказать и в отношении секты «кришнаитов», "сознание Кришны", которая для нормального индуиста является грубой пародией на индуистскую традицию, ос-новывающейся на полном и абсолютном отрицании всех норм и всех основ индуизма, уже хотя бы потому, что индуизм неразрывно связан с системой каст, и стать индуистом, не родившись им, просто нельзя (причем это является принципиальным отличием ин-дуизма от многих других традиций, и в частности, от буддизма). И все же полным невеждам в вопросе религиозных вероисповеданий со стороны может показаться, что претензии сектантов и шарла-танов действительно оправданы, и именно на их основании и сле-дует судить о христианской доктрине или о индуистской тради-ции. В отношении подлинного «эзотеризма» и псевдо-эзотеризма нео-спиритуалистов дела обстоят приблизительно так же, только различие между оригиналом и пародией является несравнимо более глубоким и абсолютным, так как сфера «ересей» имеет отношение к экзотерическому плану, и поэтому, отклоняясь от центральной и ортодоксальной линии традиции, «ереси» все же остаются на том же уровне, что и внешние аспекты этих традиций, переходя от его центра к периферии. В отношении эзотеризма и псев-до-эзотеризма дела обстоят иначе, так как эзотеризм вертикален по отношению ко всему внешнему уровню традиции, он является внутреннейшим истоком этой традиции, тогда как псевдо — эзоте-ризм представляет собой чисто профаническое явление, если, ко-нечно, речь не идет непосредственно о контр-инициации, которая также выходит за рамки внешней традиции, но только снизу, на-ходясь за ее наиболее внешним пределом, в регионах того, что Евангелие называет "тьмой внешней" ("тьмой кромешной" — от слова «кромка», "край", "внешняя граница").
Эзотеризм является правомочной составляющей ортодоксальной традиции, и как таковой он логически должен не только признаваться экзотеризмом, но в нормальном случае ему придается верховный статус и высший авторитет. Именно на эзотерическом уровне данные традиции перестают быть внешними и ограничительными догмами, и становятся внутренним и единственным содержанием духовного опыта. В эзотерической сфере все то, что на внешнем уровне остается объектом веры, становится объектом непосредственного и прямого знания. Сфера эзотеризма располагается как бы между внешними формами традиции и их тайным истоком, и являясь "узким путем" по преимуществу, эта сфера с необходимостью открыта только избранным, только исключительным существам, способным реализовать всю полноту духа, отождествить этот дух со своим собственным высшим «Я». Если сфера экзотеризма и религии открыта всем без исключения, то эзотеризм является с необходимостью уделом исключительных личностей. И этот факт лишний раз доказывает, как абсурдны претензии нео-спиритуалистов сделать "эзотерические знания" достоянием всех, что является абсолютным противоречием уже в самой своей идее, не говоря уже о полной невозможности осуществления чего — либо подобного на практике.
Укажем те движения, которые в рамках различных традиций можно с полным правом назвать подлинно эзотерическими. В китайской традиции эзотеризмом является даосизм. В индуистской — брахманизм и духовная йога, а также различные формы тантризма. В Иудаизме — это каббала. В Исламе — суфизм. В Буддизме — ваджраяна. В Католичестве — христианский герметизм и определенные духовные и рыцарские ордена. И наконец, в Православии — самым ярким примером эзотеризма может являться инициатическая традиция исихазма и старчества. Почти все эти эзотерические формы в тот или иной момент становились объектами нападок со стороны представителей внешних экзотерических структур традиции, и уже в этом можно было увидеть первые признаки анти-традиционного духа, так как отрыв внешней стороны традиции от ее внутреннего зерна с необходимостью должен был привести (и привел!) к упадку и деградации самой внешней ее стороны. В этом проявились первые признаки анти-традиционного и анти-метафизического процесса, связанного с восстанием против правомочной иерархии сакрального устройства реальности, и блюстители ортодоксии, вопреки видимой стороне дел, в подобных случаях объективно — сознательно или бессознательно — выступали как проводники анти-ортодоксальных и анти-традиционных влияний, играя на руку самим контр-инициатическим силам. Конечно, в разных случаях степень анти-эзотерических процессов была различна, и эзотерическая сторона не была окончательно уничтожена ни в одной из этих традиций, а если бы это произошло, то эти традиции фактически прекратили бы свое существование. Но все равно это привело к сокрытию эзотерических доктрин и эзотерических центров, постепенно ставших все менее и менее доступными. В настоящий момент эта закрытость является предельной.
Важно подчеркнуть и еще одну особенность: эзотерические стороны разных традиций, как неоднократно подчеркивал Генон, гораздо ближе стоят друг к другу, нежели экзотерические стороны. Такое положение точно соответствует логике вещей, так как именно ортодоксальный эзотеризм является тем звеном, которое соединяет конкретную традицию с Традицией Примордиальной и Единой. Если на внешнем уровне догматы Ислама, Христианства и Иудаизма полны неснимаемых противоречий по отношению друг к другу, то на уровне зэотерических доктрин всех трех авраамических форм традиции, мы видим сущностную близость, которая проявляется хотя бы в предельно близких инициатических практиках "призывания Божественного Имени", «теургии», сопровождающихся удивительно схожими правилами дыхания и в суфизме ордена Накшбандийя, и в определенных каббалистических ритуалах, и в практике православных исихастов с Афона. На этом основывается категорический императив для формирующейся элиты, заключающийся в необходимости проникнуть в эзотерический центр собственной традиции, так как без этого истинной реставрации традиции добиться просто невозможно. И это, естественно, предполагает отстранение от межконфессиональных полемик и споров, которые остаются и должны оставаться уделом экзотериков, и пристальное внимание к различным ортодоксальным традициям и особенно к их эзотерическим сторонам. Но это отнюдь не означает «синкретизма» или «эйкуменизма», так как здесь речь идет не о слиянии или смешении разных традиционных форм, — что, впрочем, также является чисто экзотерическим предприятием, причем еще более опасным, нежели «анафемствование» иных конфессий, — а о постижении сути своей собственной традиции, о постижении ее внутреннейшего зерна. При этом крайне важным будет изучение данных других эзотерических форм, аналоги которым обязательно найдутся и в рамках самой этой традиции, стоит только ясно понять что, где и как в ней следует искать, и здесь самые разные эзотерические доктрины окажут неоценимую услугу.
В западном мире именно Генон однозначно и полноценно изложил эту позицию, хотя, безусловно, она наличествовала во всех истинно эзотерических организациях, чуждых и внутриконфессиональной узости, и поверхностного синкретизма. Тезис о необходимости и первичности именно эзотеризма для восстановления традиции является наиболее фундаментальным в деле формирования элиты, так как без этого будет упущен самый существенный момент традиционной реставрации. Кроме того, есть все основания считать, что реставрация традиции на чисто внешнем, экзотерическом уровне в актуальных условиях и не имеет никаких шансов произойти, так как анти-традиционные силы сегодня еще более могущественны и активны, нежели в эпоху написания "Кризиса современного мира" Геноном, а для них даже внешний уровень традиции представляет собой объект тотальной ненависти. Пока внешняя традиция — "Земная Церковь," в случае христианской традиции — не падет окончательно (в отличии от "Церкви Небесной", не подверженной никаким нападкам князя мира сего, т. е. дьявола), враг человеческий не оставит своих атак, стремясь разрушить ее либо извне, либо даже изнутри.
Традиция и Россия
В данный момент следует разобрать один более частный вопрос, касающийся значения Генона, его трудов и традиционализма в целом для актуальной России, которая переживает сегодня не просто кризис, но его наиболее острые и страшные формы. Но одновременно, в настоящей ситуации все больше людей осознает хотя бы тот факт, что этот кризис существует, и более того, что он является предельно глубоким и тотальным. В то время как общее настроение людей Запада остается не то чтобы безмятежным, но довольно спокойным, так как кризис там не затрагивает материальной стороны жизни людей, в России он распространяется на все сферы без исключения, проявляясь и через полный развал хозяйства, и ломку всех психологических и ментальных структур. Вот что писал нам в письме по этому поводу один из крупнейших генонистов Европы профессор Жан Борелля, автор замечательной книги по христианской традиции "Профанированная добродетель": "Быть может, парадоксальным образом у вас (т. е. в России) дела обстоят лучше, чем у нас, где сегодня уже потеряно все без исключения". Эту точку зрения разделяют с ним и многие другие традиционалисты, считающие, что поиск причин нашей семидесятилетней катастрофы сможет привести людей к тотальному осознанию истоков кризиса современного мира как такового, а значит, обратить их взгляды к традиции, как к единственной альтернативе и к единственной возможности спасения. Кроме того, определенную надежду вселяет и то, что, по меньшей мере, на ритуальном и догматическом уровне русское Православие, вопреки всему, сохранило свою цельность. И наконец, географическая близость России к регионам Востока и наличие в русском государстве огромного исламского сектора могут проложить дорогу истинно традиционным влияниям, способным эффективно противостоять деградации и вырождению, идущим с анти-традиционного Запада, который сами западные традиционалисты сегодня ненавидят еще больше, нежели восточные народы, испытывающие на себе страшный экономический и, главное, духовный гнет агрессивной материальной цивилизации. На Россию традиционалисты смотрят сегодня с тем большей надеждой, что у них самих негативные процессы представляются необратимыми, так как Запад за последние десятилетия подвергся тотальной агрессии всех форм анти-традиционных воздействий, причем в масштабе, не известном ранее даже в самые сложные периоды его истории.
В частности, после написания "Кризиса современного мира" негативные события развивались на Западе так быстро, что в более поздних работах сам Генон отмечает, что процессы становятся необратимыми и формирование собственно западной элиты в должном масштабе не только не прогрессирует, но становится фактически невозможным. Большинство традиционалистов и последователей Генона, в конце концов, предпочли интеграцию в восточные элиты, как Мишель Вальзан, Фритьоф Шуон, Титус Буркхардт, Клаудио Мутти и другие, принявшие Ислам, или совершенно замкнулись во внутренней деятельности, став недоступными и никак не проявляя себя во внешнем мире, как это произошло с эзотерическим христианским орденом "Эстуаль Интернель", внешним представителем которого был в свое время друг и сотрудник Генона Луи Шарбонно-Лассэй.
В такой ситуации, несмотря на ужасное положение России, и даже несмотря на явно профаническую и прозападную ориентацию современных правителей, меняющих одну форму лжи на другую и не наделенных ни малейшей долей честности или здравомыслия (что заставляет подозревать за всеми переменами не искреннее раскаяние или разумную необходимость, а лишь смену тактики анти-традиционных сил), сейчас возникает уникальный шанс для изменения запрограммированного "Святыми Сатаны" курса истории и для попытки традиционной реставрации. Ситуация была бы совсем благоприятной, если бы анализ коммунистических заблуждений, материализма, атеизма, экономизма и так далее привел бы к распознанию истоков зла современности, и самая элементарная логика в таком случае выдвинула бы как позитивную альтернативу коммунистическому мировоззрению идею возврата к Традиции, сохранявшейся в России намного дольше, нежели в мире Запада. Но к сожалению, благодаря искусственности политических трансформаций в бывшем «советском» обществе и сохранившемуся контролю определенных сил над общественным мнением (хотя сами эти силы и поменяли свое название и свои лозунги), естественный процесс осознания корней русской послереволюционной трагедии и неизбежных из него выводов, — которые обязательно должны были бы в той или иной степени сделать очевидным кризис всего современного мира в целом, — отклоняется от нормального и логичного пути, и людям навязываются новые стереотипы столь же профанического, ядовитого, противоестественного и анти-традиционного характера. Самым тревожным во всем этом представляется подчеркнутая ориентации политических преобразований на США, так как символическая роль, которую играет это государство в современном мире, окончательно отождествилась сегодня с авангардом всех контр-инициатических и анти-духовных процессов. И тут можно увидеть страшную опасность смыкания американской "усеченной пирамиды" с серпом "Семи башен Сатаны". Таким образом, на смену диктатуре коммунистической приходит угроза новых форм диктатуры, на сей раз диктатуры не материализма, но материальных благ, не "научного атеизма", но "атеистической науки", не откровенной анти-духовности, но новой псевдо-духовности типа интернационального движения "Нью Эйдж". И здесь можно также увидеть осуществление предсказаний Генона относительно того, что за эпохой материализма должна последовать эпоха полного растворения, эпоха нео-спиритуализма, символически описанная в традиции, как "открытие Космического Яйца снизу" или "разрушение железной стены племенами Гогов и Магогов". В согласии с логикой цикла профанический материализм и атеизм, процветавшие в коммунистической России, уже не вполне соответствуют требованиям адского извращения цивилизации, и на смену полному невежеству и откровенному рабству приходят псевдо-знание и псевдо-свобода. И особенно показательно в этом смысле повальное увлечение современных русских самыми различными видами нео-спиритуализма: экстрасенсорикой, уфологией, псевдо-астрологией, магией, телекинезом и нео-колдовством. Кроме того, крайне тревожным фактом является глобальное распространение феноменов полтергейста, так как оно недвусмысленно указывает на действительное присутствие инфра-корпоральных, «под-телесных», сущностей в человеческом мире, что является страшным знаком близости прихода самого воплощенного Антихриста, Дадджала, как называет его исламская традиция.
Но независмо ни от чего, люди, верные традиции, и в первую очередь, естественно, представители ортодоксальной религии, просто обязаны использовать переходный и катастрофический период для попытки тотального возрата к традиции или, по меньшей мере, для спасения тех, кто еще может быть спасен в данной критической ситуации. И в данной перспективе в случае России, как и в случае Запада, начинать надо с восстановления и формирования истинной интеллектуальной и духовной элиты, которая могла бы реально и эффективно противодействовать и противостоять силам "тьмы внешней". При осуществлении этой задачи труды Генона и его последователей являются бесценным подспорьем, так как только в них все пропорции, необходимые для ее успешного выполнения соблюдены безупречно. Генон для России сегодня является не просто одним из западных авторов, которого мы открываем после десятилетий изоляции, Генон — это последний шанс России, так же как, он является последним шансом Запада, если вспомнить название книги французского автора Жана Робэна "Генон — последний шанс Запада".
Безусловно, речь идет не просто об изучении того, что Генон говорил в своих книгах. Важно, в первую очередь, понять принципы традиции, которые он предельно ясно и последовательно излагает, и применить эти принципы к своей собственной традиционной форме. В подавляющем большинстве случаев, это относится к Православному Христианству, так как именно оно является в некотором смысле естественной и провиденциальной религией России. И при этом необходимо сделать догматы религии не просто внешними и моральными правилами, но объектами прямого внутреннего духовного опыта. Генон дает нам ключи, но дверь, которой они соответствуют, можно найти только в лоне ортодоксальной традиции. И здесь надо сказать, что, несмотря на свою ритуальную и догматическую сохранность и полноту, Православие за последние столетия также подверглось серьезным анти-традиционным воздействиям, которые подтачивали Церковь как извне, так и изнутри. Вначале раскол подорвал универсальность Русского Православия, позднее, при Петре, началась секуляризация Церкви, разрыв светско-духовного синтеза, который ранее делал русскую цивилизацию воистину сакральной. Далее усилились протестантские влияния, которые гораздо глубже, нежели обычно считают, извратили Дух Церкви. Именно протестантизм как наиболее яркая форма «гуманизации» Христианства, как радикальное лишение религии всех ее сакральных и духовных основ, восходящих к нечеловеческому, божественному истоку, породил в 19-ом столетии уродливый феномен "моралистического Православия", то есть низведение великих догматов и проблем религии до сентиментального, психологического, "человеческого-слишком-человеческого" уровня. Это можно проследить в постепенном выдвижении на первый план темы "любви к ближнему", которая начинает мало-помалу ассоциироваться с самой основой Православия, тогда как первая часть этой евангельской формулы, которую сам Иисус Христос назвал первой и наибольшей заповедью — "Возлюби Господа Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь" (от Матфея 22, 37–38), — как-то незаметно теряется и исчезает за слезливым и непропорциональным раздуванием второй заповеди — "Вторая же, подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя". Таким образом, в лоне самой религии постепенно происходит сдвиг акцентов: Божественное, Бог, Нечеловеческое становится на второе место, а человеческое, земное, моральное выдвигается на первое. Даже на иконах Спаса все чаще встречается на открытой книге надпись заповеди о ближнем, и все реже о любви к Богу. И хотя зачастую это изменение остается незамеченным, если обратимся к Генону и его подчеркиванию нечеловеческого (чисто божественного) происхождения традиции, — что точно соответствует фундаментальному утверждению самой традиции, и в частности, христианской религии, основанной именно на Божественном Откровении, — нельзя не заметить в самой этой тенденции ясное выражение анти-традиционных и анти-религиозных, анти-православных влияний. В «гуманизации» и «морализации» Православия сказалось также влияние русского масонства, которое само по себе было сильно протестантизировано в результате переработки его конституций протестантами Дезагюлье и Андерсоном еще в первой половине 18-го века. Кроме того, русские масоны были связаны, в первую очередь, с английскими, немецкими и шведскими ложами, то есть с ложами исключительно протестантских стран. Пренебрежение русских масонов исследованием сугубо православного эзотеризма также было следствием чисто протестантского подхода к христианской традиции. И постепенно «филантропический», "морализаторский", психологизирующий "масонско-протестантский" дух затронул Православие в такой степени, что оно как бы разделилось на две одинаково неполноценные половины: на интеллигенцию, даже в случае ее традиционалистской ориентации захваченную неявным «протестантизмом», повлиявшим в той или иной форме почти на всех православных философов и светских теологов 19-го — 2О-го веков, и на "народную веру", которая сохраняла нетронутыми внешнюю, ритуально-догматическую, часть и соблюдала аутентичные пропорции древней Русской Церкви, но была не в состоянии интеллектуально оформить эти пропорции и заявить о них ясным языком. Естественно, из этого правила были и исключения, так как инициатическая традиция старчества на Руси все же не прерывалась, хотя подлинные старцы становились все более и более недоступными и закрытыми. Кроме того, известен выразительный пример Святого Серафима Саровского, одного из наиболее духовных и интеллектуальных русских святых, изложившего определенные инициатические принципы с невероятной откровенностью и последовательностью. Но защитники Православия по большей части все же были фатально ограничены вышеуказанным дуализмом, и либо, в случае «интеллигентов», неизбежно срывались в гуманизм, морализм и психологизм, либо, в случае «народа», просто не умели выразить то, что чувствовали и думали, также оставаясь на уровнее эмоций и бессознательных архетипов. Именно поэтому среди православных авторов последних двух столетий нельзя найти почти никого, кто мог бы безо всяких оговорок считаться настоящим традиционалистом, так как повсюду, даже у самых глубоких и интересных из них (к примеру, у К.Леонтьева), мы видим типичные интеллигентско-протестантские срывы. И в такой ситуации роль Генона для России во сто крат возрастает, так как по его трудам можно выверить истинные интеллектуальные пропорции самой православной традиции и разом освободиться и от "простонародной немоты", и от наносов модернизма и анти-традиционных влияний, которые тут же станут очевидными у всех, начиная со славянофилов, Достоевского, Соловьева и кончая Трубецким, Флоренским, софиологами и евразийцами. И кроме того, Генон позволяет преодолеть также определенный догматический бюрократизм «официальных» церковных авторов, в которых, подчас, совершенно отсутствуют даже намеки на символический, духовный и интеллектуальный подход, и которые также отнюдь не избежали «морализма» интеллигенции. Как бы то ни было, идеи Генона и традиционалистов послужат лишь целиком на пользу Православию, так как, следуя им, можно прийти к возобновлению исконного и изначального религиозного и церковного духа, а также осознать реальную ценность того сокровища, которое вверено Православию в его доктринах, его символах, его ритуалах, его иконах, но о котором оно сегодня имеет, к сожалению, самое приблизительное представление, а иногда и вовсе о нем и не подозревает.
Если говорить о собственно православном эзотеризме, — а именно эзотеризм есть тот центр и ядро традиции, который является главным в деле подлинно традиционной реставрации, а значит, совершенно необходимым для формирования интеллектуальной элиты, — то таковым является православный исихазм, традиция старчества, православная иконопись, особенность русского литургическго календаря православных святых и сакральная география Русского Православия, отражающая тайную структуру Святой Руси. Именно эти аспекты должны рассматриваться не просто как определенные направления православной религии наряду с другими, но как иерархически главенствующие и первичные ее аспекты. И в первую очередь, надо внимательно исследовать и искать способы восстановления и возрождения традиции православного афонского исихазма, так как именно в ней заключены основные принципы, служащие сакральным фундаментом Православия. Но, как ни странно, как раз эти стороны чаще всего упускают из виду "церковные традиционалисты", а те авторы, которые их затрагивают, в большинстве случаев остаются на уровне чисто сентиментального, эстетического и смутно мистического их воприятия, не имеющего никакого отношения к реальному, строгому и в некотором смысле оперативно-техническому эзотеризму. Подчас такой интерес к исихазму граничит даже с поэтическим профанизмом, как это имеет место в случае с так называемыми «софиологами», вопреки своему названию весьма далекими от истинной христианской мудрости, христианской Софии. «Исихазм» по-гречески означает «покой», "мир", но в эзотерическом контексте термин «мир» являет собой символ духовного и посвятительного центра традиции, отражающего на земном уровне Небесную Славу Бога. Эта традиционная идея ярко выражена в христианском славословии "Слава в вышних Богу (небесный принцип — А.Д.), на земле мир (эзотерический центр земной традиции как отражение небесной Славы — А.Д.), в человецех благоволение (ориентация на земной сакральный центр и признание его верховенства — А.Д.)". И здесь уместно вспомнить, что Мельхиседек, чьим Первосвященником святым апостолом Павлом назван сам Христос, именуется в Библии "Царем Салима", а слово «салим» на древне-еврейском означает именно «мир», "покой". Мельхиседек считается в традиции персонификацией Короля Мира, главой посвятительной иерархии самой Примордиальной Традиции, что ясно показал Генон в книге "Король Мира". Таким образом православный исихазм — это сущность христианского Православия как такового, и именно в нем следует искать связи Христианства с Единой Традицией и Единой Истиной, с главным инициатическим центром. Это подтверждается и символизмом Сердца, который является центральной темой исихастов, а сердце в эзотерическом — а не моралистическом и сентиментальном — смысле также служит сакральным синонимом этого инициатического центра, местом пребывания Мельхиседека, Царя Справедливости, Короля Мира. Оно также связано именно с духом и сверхчеловеческим интеллектом, тогда как человеческий мозг соответствует лишь дискурсивному рассудку, Отождествление же сердца с истоком страстей и эмоций есть позднейшее и анти-традиционное по сути явление, связанное с общим низведением духовной традиции до моралистического и психологического, сугубо человеческого уровня. Поэтому традиция исихазма не ограничивается только сферой индивидуальной монашеской духовной реализации, но имеет отношение ко всем аспектам сакрального космоса, и об этом макрокосмическом характере исихазма уже достаточно свидетельствует постоянно присутствующая у его представителей тематика Фаворского Нетварного Света. Через традицию исихазма можно обнаружить ключи к глобальной сакральной географии, и тем самым определить местонахождение различных посвятительных центров как собственно христианской, так и других традиций. Как бы то ни было, православный исихазм имеет универсальное значение, и поэтому поиск и восстановление этой эзотерической традиции является совершенно необходимым условием для традиционной реставрации Православия и России. Крайне важны также эзотерические исследования иконописи и русского литургического цикла, значение которых ни в коей мере не ограничивается пределами Церкви как института, но охватывает самые различные сферы пространственно-временного комплекса, называемого «Россией» в самом широком и, в первую очередь, сакральном смысле. И в этом вопросе труды Генона, особенно "Фундаменатльные символы сакральной науки", "Король Мира", "Замечания по поводу христианского эзотеризма", "Великая Триада", "Традиционные формы и космические циклы," явятся бесценным и незаменимым подспорьем, так как в них излагаются основные методы адекватного эзотерического исследования, благодаря которым откроются сокровищницы нашей собственной традиции, забытые и пренебрегаемые подчас самой Церковью. В таком пренебрежении и добровольном забвении легко можно различить влияние определенных скрытых сил, упорно стремящихся к искоренению всего ортодоксального и традиционного, начиная, естественно, с самого главного — со сферы истинного и подлинного эзотеризма.
Таким образом, если России суждено преодолеть актуальный кризис и резко свернуть с того пути, который уготовляется ей сегодня анти-традиционными и, можно даже сказать, анти-русскими руководителями, то это должно с необходимостью начинаться с адекватного формирования христианской, православной элиты, осознающей глубину и универсальность православного эзотеризма во всей полноте и через это осознание вступающей в контакт с эзотеризмом универсальным, а значит, с самой Примордиальной Традицией. Только при возрождении первичного, эзотерического уровня традиции, при возрождении исихазма в самом широком и глубоком смысле этого слова, возможно будет возродить вторичные, экзотерические и внешние аспекты, так как "благоволение в человецех", то есть социальная и традиционная гармония, никогда не сможет реализоваться без "мира на земле", то есть без "центра покоя, исихазма", без "сердца традиции", которое является вместилищем "царства божьего" и "Фаворского Нетварного Света", бьющего с духовных небес, от "Славы Бога в вышних". И этот Нетварный Свет является Светом Единой Истины, где различные и ограниченные традиционные формы сливаются в сущностном синтезе в Единой Примордиальной Традиции, персонифицированной Мельхиседеком, Царем Салима, Полюсом Исихазма, Мира, Покоя.
Возможно, Россия в перспективе восстановления традиции имеет и еще одно преимущество перед Западом: индивидуализм, который выделяется Геноном как одна из самых основных причин кризиса современного мира, в России был далеко не так распространен, как в Европе или в Америке. Он настолько чужд русскому сознанию, что при критическом выборе в начале 2О-го столетия, после того, как единственно легальная монархическая власть была опрокинута, русский народ предпочел страшный и псевдо-религиозный коммунистический коллективизм европейским «капиталистическим» и индивидуалистическим формам. Поэтому определенные стороны критики Геноном индивидуализма будут гораздо ближе и понятнее именно русским, так как они соответствуют их собственной национальной ментальности. Но здесь мы сталкиваемся с обратной опасностью: если на Западе корень анти-традиционной деятельности действительно заключался в индивидуализме, профанизме и гуманизме, то в России отсутствие этого фактора восполнял другой, быть может, не столь универсальный и эффективный, как первый, но все же чисто негативный и приведший к довольно схожим результатам в деле уничтожения традиции. Мы имеем в виду «коллективизм», причем не тот, о котором говорил Генон как о простой совокупности отдельно взятых индивидуумов, а особый «архаический», "общинный" коллективизм, в котором часто отдельные индивидуумы вообще трудно различались в общей совокупности «мира». Подобный коллективизм действительно является эффективной защитой против индивидуализма, и благодаря этому коллективизму и сохранился феномен того, что мы назвали "простонародной верой". Однако он порочен тем, что при отсутствии квалифицированных пастырей, то есть действительной интеллектуальной и сверхиндивидуальной элиты, он легко может привести к хаосу, разложению и "тоталитаризму снизу", что в полной мере реализовалось в коммунистической революции. И так как в последние столетия вместо действительной аристократии духа и нормальной полноценной элиты пастырскую функцию выполняли «интеллигенты», то есть, в конечном счете, индивидуалисты западного типа, — типичные классические профаны, оторванные от традиции и проникнутые анти-традиционными идеями «демократии», "гуманизма", «эволюции», "атеизма" и т. д., или, по меньшей мере, если речь идет о "консервативной интеллегенции", сильно затронутые "протестантстко-масонскими", «моралистическими», "эстетическими" и «психологическими» веяниями, — то связь между общинным консерватизмом и истинными представителями духовной элиты, которые должны в нормальном случае обеспечивать контакт нижних структур религии и общества с метафизическими принципами, окончательно прервалась. В такой ситуации и русское государство и русская Церковь, всегда составлявшие единое целое, окончательно стали жертвой безысходного дуализма: с одной стороны, анти-индивидуалистический и инерциально традиционный народ, не могущий ясно сформулировать принципы традиции уже потому, что его традиционность является инерциальной и несознательной, а с другой стороны, индивидуалистическая, профаническая и секуляризированная интеллигенция, которая либо не желала, либо просто не могла сформулировать традиционные принципы, даже когда пыталась это сделать, из-за отсутствия контакта с живой традицией, оборванного за счет протестантско-масонских влияний, захвативших почти поголовно все дворянство уже начиная с 18-го века. И этот дуализм ощущается в полной мере и на современном этапе, где инерциальный, слепой коллективистский консерватизм противостоит индивидуалистическому профанизму, в очередной раз создавая благоприятную ситуацию для реализации самых анти-традиционных планов теми скрытыми силами, которые прекрасно сознают свои настоящие цели и легко умеют пользоваться недалекостью масс и беспринципным «арривизмом» интеллигентов. Поэтому в русском контексте критика индивидуализма с традиционалистских позиций должна сопровождаться критикой инерциальной общинности, которая, будучи предоставлена самой себе, остается слепой силой, легко подверженной манипуляциям агентов контр-инициации. Итак, вопрос об истинно интеллектуальной элите приобретает особую значимость уже благодаря самому факту его постановки, так как одно только утверждение этой третьей возможности по ту сторону и "народной веры" и "интеллигентского сомнения", — возможности создания истинно традиционной, совершенно сознательной и сверх-индивидуальной элиты, в противоположность недо-индивидуальному уровню "общины", — уже даст новые перспективы и откроет новые горизонты для успешной и эффективной традиционной реставрации.
И наконец, следует остановиться на вопросе Ислама, который является на территории нынешней России второй конфессией. Судьба исламской традиции в России имеет важнейшее значение для традиционной реставрации, необходимость которой обнаруживается в результате полного осознания кризиса современного мира. Ислам является последней традицией, имеющей все признаки ортодоксальности с точки зрения ее соответствия самой изначальной Примордиальной Традиции. Эту истину должны признавать все те, кто действительно заинтересован в традиционной реставрации во всей ее полноте, а не только в реставрации каких-то частных форм, что в данной циклической ситуации, в конце темных времен, не только неуместно, но и неисполнимо. Поэтому успех восстановления в России нормального порядка вещей может быть достигнут только в результате духовного союза русского Православия с Исламом. Эта необходимость диктуется не только очевидными гео-политическими и историческими факторами, которые все яснее осознаются сегодня сторонниками "русского пути", но спецификой того кризиса, который охватил весь современный мир в целом, и в частности, Россию. В данном случае в личном принятии Ислама Геноном следует видеть фундаментальное подтверждение глубины и адекватности исламской традиции, которая сохранила свое эзотерическое и духовное содержание, быть может, в большей степени, чем все остальные традиционные формы. Поэтому духовное возрождение исламской традиции, пострадавшей не меньше самой Православной Церкви от анти-традиционной атеистической диктатуры коммунистов, является важнейшим фактором общего традиционного возрождения России. И в данном случае Ислам, в котором эзотерические течения, несмотря ни на что, продолжают существовать, и в котором до сих пор сохранилась истинная интеллектуальная элита, может оказать неоценимую помощь в реставрации православного эзотеризма. Здесь можно привести лишь один пример: многие символические и оперативно инициатические доктрины православного исихазма, в частности, практика "сердечной молитвы" и призывания божественного имени в сочетании с определенными правилами дыхания, имеет почти точный эквивалент в суфийской практике ордена Накшбандийя, который, кстати, весьма распространен в исламских регионах Средней Азии. И более того, некоторые суфийские практики "сердечного делания" сосредоточивают в себе все те элементы "умного или молитвенного делания" православных монахов, которые из преданий и писаний этих монахов воссоздаются лишь с большим трудом, и то, что можно найти в одном суфийском тексте, в исихастической литературе необходимо восстанавливать по множеству фрагментов. Исламская традиция и исламская элита, в сущности, готова поделиться своими знаниями с представителями истинно православной элиты, при условии, что таковая будет достаточно квалифицирована для постижения и усвоения этого знания. В данном контексте следует рассматривать с символической точки зрения письмо руководителя Исламской Республики Иран, обращенное к руководителям Русского государства с предложением "направить специалистов в Иран для изучения традиционалистских авторов, таких как Ибн-Араби и Сухраварди". Надо заметить, что это имена крупнейших исламских эзотериков, основателей важнейших тарикатов, инициатических цепей в мире Ислама. Конечно, вряд ли профаническая и подозрительно про-западная светская и нелегальная, с точки зрения традиции власть, смогла понять сущность подобного обращения со стороны Имама Хомейни, но в контексте восстановления подлинной традиции в России, и особенно в контексте формирования эзотерической духовной элиты, данное предложение имеет характер знака времен, характер приглашения к духовному союзу Православия и Ислама против анти-традиционного и индивидуалистического Запада, который традиционный исламский Иран называет откровенным именем — "Большой Шайтан".
Естественно, традиционалистский контакт и новый духовный союз традиционных сил России, представленных, в первую очередь, именно Православием и Исламом, не предполагает ни догматических изменений, ни смешения обоих форм, ни прозелитизма, ни простой дипломатической и эйкуменистической хитрости. Союз Православия с Исламом должен быть союзом двух элит, каждая из которых должна оставаться в рамках своей собственной религии и лишь акцентировать то, что объединяет две эти традиционные формы, вместо того, чтобы настаивать на том, что их разъединяет, как это делает экзотеризм, и подчас не без влияния определенных совсем уже не традиционных сил, заинтересованных в конфликте между разными проявлениями традиционного духа, чтобы засчет ослабления и тех и других добиться своей собственной чисто контр-инициатической цели. Этот союз должен быть союзом сверху, союзом внутренним, с взаимным уважением того, что разделяет между собой эти две религии. И на теоретическом уровне такой союз, в принципе, существует в лоне западного традиционализма, где эзотерические параллели между Исламом и Христианством, и даже между Исламом и Православием, активно подчеркиваются, исследуются и развиваются. Естественно, что среди таких традиционалистов главенствующую роль играют последователи Рене Генона, который сам, приняв Ислам, оставался в течение всей своей жизни близким другом и сотрудником многих христианских эзотериков, подчас ярых поборников христианской традиции. Эта позиция Генона ясно выражена и в "Кризисе современного мира", где он подчеркивает необходимость — во многом провиденциальную — сохранения на Западе именно христианской традиции, и даже в этом вопросе квалифицированная христианская элита может расчитывать на помощь восточных элит, и в первую очередь, элиты исламской.
Источник: lib.rus.ec.
Рейтинг публикации:
|
