|
Часть III. ДЕНЬГИ КАК ОНИ ЕСТЬ
ВСТУПЛЕНИЕ
Металлические деньги сегодняшнего дня представляют из себя точно такую же вещь, которую использовали для точно таких же целей ещё в античности. Золотые монеты, выкопанные из Афин, Рима или Карфагена принимаются к оплате везде в мире, наряду с современными деньгами Европы и Америки. Если не считать определённой разницы в чистоте металла, килограмм монет времён Римской империи равен килограмму современных немецких золотых монет. Наши деньги обладают точно такими же характеристиками, как и те, что Ликург изгнал из Спарты. Деньги - видимо, ЕДИНСТВЕННЫЙ институт, который дошёл до нас НЕИЗМЕННЫМ из античности.
Но наши знания природы денег вовсе не такие древние, как та же античность. Ликург распознал, что деньги, сделанные из драгоценных металлов, разрушают государство, разделяя людей на бедных и богатых. Мы не будем здесь обсуждать, прав он был или нет, запретив обращение денег из своего государства, не будем играть в кости: хороший то был поступок или плохой. Но даже сегодня мы настолько далеки от распознавания зла денег, как был далёк от этого Ликург. Мы можем поаплодировать Пифогору за его фразу: "Слава Ликургу, изгнавшему золото и серебро, корень всех зол!" или повздыхать вместе с Гёте, сказавшему: "Всё с золота идёт, на золоте висит, и даже наши руки!" - но это, собственно, и всё. Вопрос, а что же такого плохого с деньгами? Почему деньги - это проклятие человечества? - ответа нет. Даже наши экономисты так запутались с этой проблемой, что, вместо того, чтобы исследовать глубину, они предпочитают простые сравнения слов Ликурга и слов Пифагора, а также отсылать все денежные проблемы к одной-единственной очевидности, что, мол, их всегда не хватает. Спартанский Моисей тем самым классифицируется как один из многих вредителей золотого стандарта, а великий математик сразу находит себя среди морализаторствующих фанатиков.
Неудача науки в рассмотрении этого вопроса состоит не в неспособности человеческого разума распознать, в чём тут дело, а скорее в неблагоприятных сопутствующих обстоятельствах для научного рассмотрения монетарной теории вообще.
Субъект отпугивает исследователей сам по себе. Витающие в облаках идеалисты легко находят более привлекательные предметы для исследований, гораздо более интересные, чем деньги. Религия, биология, астрономия, к примеру, безусловно более назидательны и точны, чем попытка разобраться, что же такое деньги. Только скучного любителя цифр может захватить эта идея: заняться приёмным дитём от науки. Всё это понятно, но к чести человечества, всё-таки есть учёные, которые проникли в глубокие, тёмные тайны континента под названием "монетарность". Увы, всех их можно пересчитать по пальцам.
Но даже при всём при этом учёные применили неправильные методы, а связь между исследованиями и с улыбкой на устах умирающей доктрины ценности увеличила естественное отвращение к сему разделу науки. Педантичность и одновременное неприятие, а именно так обращаются с монетарной теорией учёные, вызвала у широкой общественности презрение к предмету. А ведь предмет сей очень важен для развития человечества. (Ныне забытая литература по поводу биметализма - приятное исключение). Даже сейчас монетарные стандарты кажутся подавляющему большинству людей простой весовой категорией в отношении чистого или нечистого с примесью золота, а ведь золото для большинства людей не представляет никакой важности. Поскольку объект монетарной теории так низко оценивается людьми в целом, никто не покупает литературу, обсуждающую проблемы монетаризма; риск для издателей, выходит, велик - круг замыкается. Многие превосходные работы по теме денег даже остались неопубликованными - а это ещё одно обстоятельство, вынуждающее исследователей оставаться в стороне от рассмотрения монетарных проблем. Только те авторы, которые могут позволить себе за свой счёт выпустить книгу, могут позволить себе рассмотреть этот вопрос: деньги и проблемы денег.
По поводу последнего допущения есть исключения. Работы наших университетских профессоров по крайней мере покупаются студентами и государственными библиотеками, в общем, так или иначе, находят издателей. А невозможность критики существующей ныне денежной системы в процессе обучения уводит профессоров от природы денег настолько далеко, что и проблемы-то, собственно, не возникает. Любая проба "пера" официальной науки не достигает требуемой глубины, она будто отскакивает от мощного внутреннего ядра противоречий, скрытых в самом сердце денег. То, что является правдой в теории о деньгах, является правдой в теориях о ренте, о проценте на капитал, о заработной плате. Тот университетский профессор, который попытается предпринять попытку исследовать противоречивость этих теорий, рискует превратить свой лекционный зал в поле битвы. Ведь проблема денег густо замешана ещё и на политике, это не считая самих теорий, а политика должна лежать вне университетских аудиторий. Именно по этой причине экономическая наука и чахнет в руках наших профессоров и учёных. Профессор, зависящий от денег и политики, едва ли сможет преодолеть себя в исследованиях, копая глубже, чем на длину лопаты, у него всегда стоит в ушах предупреждение: "А ВОТ ДАЛЬШЕ КОПАТЬ О_П_А_С_Н_О!"
Добавьте к внешним трудностям тот факт, что теория, исследующая столь опасный предмет, требует, помимо всего прочего, ещё тех знаний и того опыта, которые могут быть получены лишь в практике коммерческой деятельности. А коммерцией занимаются обычно те, кому нет дела до каких бы то ни было теорий. Коммерция - есть поле деятельности людей действия, а не созерцателей или идеологов. Да и коммерсант трактуется в обществе (ну до недавнего времени по крайней мере!), как человек не очень чистоплотный; Меркурий, Бог коммерции - является одновременно богом воров. Коммерция - была уделом тех, кто плохо учился в школе. Интеллигентные и соображающие дети идут после школы в университеты, тогда как остальные - попадают в тиски действий коммерции.
Вот вам и объяснение того пугающего факта, что, несмотря на то, что в каждой отрасли науки у нас происходит прорыв за прорывом, до сих пор внятной теории металлических денег так и не создано. Металлы, в качестве монет, известны 4000 лет, их трогали поколения и поколения людей, монеты перешли из рук миллионов в руки миллионов людей, однако, управление деньгами в каждой стране осуществляется не по науке, а просто исходя из сложившегося состояния вещей.
Отсутствие чёткой теории денег - это и есть причина того, почему феномен процента на капитал ещё ни разу не был внятно объяснён. 4000 лет мы принимаем в оплату этот процент и платим его, но до сих пор наука так и не может ответить на простой вопрос: "Откуда есть пошёл этот самый процент и с какой стати капиталист имеет право его получать?" (*Бём-Баверк, "История и критика теории процента на капитал".)
Интересно заметить, что даже попытки разрешить проблему процента на капитал, вовсе и не приветствовались. Как очевидный раздражитель мира, процент на капитал получает гораздо больше внимания от общественности, чем просто деньги. Все ведущие экономисты мира касались этой проблемы, особенно социалисты, чьи усилия прямо и фундаментально направлены на его полное уничтожение.
Но, несмотря на все усилия, проблема процента так и не решена.
Неудача связана вовсе не с трудностью исследуемого субъекта, а с тем фактом, что процент на капитал (также, как и процент на ссуду, либо процент на реальный капитал) есть ответвление, приёмный сын наших традиционных форм денег, поэтому может быть объяснён только теорией денег. Деньги и процент на использование денег, для всех обозревателей являющиеся двумя неразлучными друзьями, имеют между собой тесную связь, но связь в теории. А теория процента может быть объяснена, после извлечения, только после создания общей теории денег.
Исследователи процента на капитал, по причине указанной выше, ВСЕГДА отрицали связь между общей теорией денег и теорией процента. Маркс, к примеру, никогда не посвящал теории денег даже пяти минут своих исследований - проглядите все три тома его КАПИТАЛА и убедитесь. Прудон не так относился к деньгам, и вплотную подошёл к окончательному разрешению проблемы процента.
В нижеследующем исследовании, начатом случайно и с помощью благоприятных обстоятельств, я предлагаю свести науку, коммерцию и политику воедино и обосновать так долго и безуспешно искомую теорию - теорию денег и процента на капитал.
То, что я обнаружил - есть весьма щекотливая и противоречивая вещь. Могу ли я после этого обвинять себя в том, что данное исследование может вызвать далеко идущие социальные изменения в текущем политическом и социальном строе?
КАК БЫЛА ОБНАРУЖЕНА ПРИРОДА ДЕНЕГ
Если надписи на монетах наносились для того, чтобы можно было прочитать о природе денег, то следует признать, что информация сия скудна. Вот что обычно написано: "10 марок", "10 франков" или "10 рублей", и если нам так и не удастся вычислить природу денег из этих слов, то вряд ли что существенного добавят к ним и комментарии... в виде "Mit Gott" или "Libertе, Egalitе, Fraternitе".
Если мы сравним современные немецкие монеты со старыми прусскими талерами, то можно заметить, что надпись, говорившая о ВЕСЕ монеты - исчезла. Поскольку указание о весе было очень важным и нужным (*Монета становилась собственно монетой, если сертифицировали её вес. Этот вес каждый человек мог проверить на весах и лично убедиться в том, что вес, указанный на монете, и вес, взвешенный на весах, совпадают. Количество монет можно было определить, взвесив их целую горсть, и наоборот - зная вес, можно было сказать, сколько монет), убрали данную надпись неспроста, а с какой-то целью. Почему? Наверно потому, что указание веса выявляло наличие проблем, которые не могли быть разрешены монетарными теориями, пришедшими на смену монетарным теориям вчерашнего дня. Убрав надпись о весе монеты на новых деньгах, официальная власть, эмитирующая эти деньги, по крайней мере избежала опасности быть вовлечённой в явные противоречия.
Если "XXX талеров равняется фунту чистого серебра" (* "XXX ein Pfund Fein" надпись на старом прусском талере), то фунт чистого серебра равен 30 талерам, не так ли? А сам талер становится посредством этой надписи всего лишь единицей веса по отношению к чистому серебру, точно так же, как и в Англии для взвешивания определённых товаров пользуются нигде более не существующими величинами (баррель нефти, к примеру, или то, что бриллианты взвешиваются в каратах. В Невшателе "мерой" веса яблок или помидор является 20 литров, а "мерой" зерна - 16 литров).
Итак, фунт чистого серебра равен 30 талерам. Если предположить, что теория талеров такова, что приравнивается к серебру, к определённому его весу, то как определить, к чему приравнять серебро? Как нам отделить одну тридцатую часть фунта серебра от одного талера? Разве можно из серебра делать две вещи одновременно, т. е. серебро и талер? До 1872 г. цифра XXX на талере считалась одним фунтом чистого серебра, а вот после 1872 г. - уже не считалось. Если более позднее допущение возможно (а это уже ФАКТ), то тогда выходит, что первое допущение было изначально ЛОЖНЫМ, т. е. надпись на монетах, которые мы видели, в качестве одного допущения, на самом деле давала нам два допущения - одним был талер, а другим - материал, из которого талер был сделан. Только вес одного талера был равен одной тридцатой части фунта серебра, значит, из фунта серебра можно было сделать тридцать талеров. Точно так же, как из одного фунта железа можно было сделать подкову. Но талер ведь не представлял из себя части серебра, точно так же, как дом не представляет из себя нескольких тысяч кирпичей, а пара ботинок - квадратный ярд кожи. Талер был продуктом, который производил немецкий монетный двор, и этот продукт очень здорово отличался от серебра. Причём, несмотря на надпись на старых прусских талерах, точно такое же положение было и тогда, когда талеры были в ходу. До демонетизации серебра.
Надпись на талере и материал, из которого он был сделан - это одно и то же допущение; демонетизация серебра лишь подтвердила одновременное существование двух концепций-допущений в одном талере. Запрещение печатать деньги из серебра сделало талер прозрачным, теперь, через серебро, мы видим истинную природу талера. Раньше мы верили, что талер - это просто серебро, а теперь мы должны признать, что это ещё и деньги. Мы отрицали наличие души в талере, но теперь, после его смерти, его душа выскользнула из него прямо на наших глазах. До запрещения печатать монеты из серебра граждане Пруссии видели в серебре только серебро; теперь же, в первый раз за всё время обнаружилась непосредственная связь между серебром и законами государства, которое монопольно могло производить один продукт, деньги.
До запрещения печатать серебряные монеты все объяснения денег от теоретиков: и монометаллистов, и биметаллистов несли в себе бремя противоречия; после демонетизации серебра обнаружилось, что, несмотря на то, что монеты делались из металлических болванок, сами металлические болванки вовсе не представляют из себя денег.
"Монеты есть слитки металла по весу и чистоте, удостоверенные печатью монетного двора."
(Шевалье, "Деньги", p.39)
"Наша немецкая марка есть просто 1/1395 фунта золота."
Отто Арендт.
Никто почему-то не видел, что свободное обращение серебра, на практике это выглядело как возможность свободно чеканить из слитков серебра монеты, а монеты переплавлять в слитки серебра, было законом, законом, изданным государством, законом, зависящим от воли эти законы издающих. Никто не видел, что сам талер представляет из себя особым образом произведённый продукт, но продукт особого рода - продукт юридический, а серебро было выбрано лишь в качестве сырья для производства этого продукта. Закон произвёл талер; закон же произвёл из талера нечто другое; а то, что утверждается здесь о талере, равным образом подходит и к его наследнице - немецкой марке. Ныне мы имеет право свободно чеканить деньги из золота. Данное право было дано нам нашими законодателями. Они сделали этот закон, они же могут его и отозвать. В любое время мнение общественности может измениться, уже сейчас раздаются голоса, что не так всё просто с этим золотым стандартом, есть кое-какие изъяны в этой схеме. Но если к критике прислушаются, если монетный двор перестанет чеканить золото - а вместо золотых монет будут гулять бумажки с надписью Рейхсбанк, и эти бумажки будут признаны законным средством платежа, что есть первый шаг в этом направлении - то каково тогда будет соотношение золота к нашим деньгам? Точно таким же как к меди, серебру, никелю и бумаге, т. е. как к материалу, из которого будут произведены деньги; т. е. отношение, получающееся между домом и кирпичом, кожей и обувью, железом и плугом? Тогда всякая попытка отыскать след между тем, что есть материал, из которого делаются деньги, и тем, что есть сами деньги - исчезнет, останется только разница между золотом и маркой, серебром и талером, между соломенной шляпой и соломой.*
КАК БЫЛА ОБНАРУЖЕНА ПРИРОДА ДЕНЕГ II
(*Теория золотого стандарта так запутана, что её будет непросто объяснить на словах. Во время дискуссий, предшествовавших введению золотого стандарта в Германии, умы занимала теория золотого слитка. "Ценность денег в том, что они сами из себя представляют", - сказал Бамбергер, - "А золото заставляет относиться к себе как к деньгам в силу своих металлических свойств."
Как мы можем примирить с этим утверждением следующий факт: спустя несколько лет в Германии появилось "Общество по защите немецкого золотого стандарта"? Что, золото прекратило представлять из себя то, что оно всегда представляет, перестало иметь свойства металла? И вообще, при чём здесь именно "немецкий" золотой стандарт? Если, как утверждает теория, немецкая марка есть слиток золота, определённого веса, то не является ли этот слиток не в меньшей мере и французским, русским или японским? Или немецкие плавильные печи производят только чисто немецкое золото, тогда как его химически определить от золота других наций? Название этого "общества", так же как и листовки, им публикуемые, содержат только слова, а не смысл.
В качестве примера состояния дел в Германии с монетарной теорией ещё десять лет назад стоит упомянуть о том, что призыв к созданию этого общества был подписан людьми, которые не обладают никаким профессиональным опытом в монетарной теории. Господа Моммзен (историк) и Фирхов (антрополог) поставили свои подписи под призывом... они могли бы с точно таким же успехом предоставить свои подписи для организации общества "выращивателей коз". Для них монетарная теория - это ерунда, просто попросили, ну почему ж не подписать-то?)
Следовательно, мы должны делать строгое различие между собственно деньгами и материалом, из которого они сделаны, между немецкой маркой и золотом. Деньги и материал - это не одно и то же, между ними стоят законы государства. Причём сегодня закон их объединяет, а завтра - может разъединить.
Различие между деньгами и материалом, из которого они сделаны, существовало всегда. Оно существовало в скрытой форме, когда деньги были серебряными, существует скрыто и в золоте. Само различие чётко проявляет себя, когда один вид денег внезапно изымается из оборота действием закона. Различие это совершенно очевидно сегодня именно тем, кто ещё вчера думал, что в серебре спрятано нечто, что позволяет им быть деньгами. Сегодня же оказывается, что это закон придаёт деньгам то свойство, которое есть у денег, а материал может быть буквально какой угодно.
Но вот интересно, а что думают наши законодатели, когда возникает денежный вопрос, когда, к примеру, они берут в руки немецкую марку и спрашивают себя: а что это? Осознают ли они тот факт, что немецкая марка НИКОГДА не была идентифицирована таким законным образом, чтобы хотя бы одна из ныне существующих монетарных теорий могла сравниться с введённым золотым стандартом; что введение немецкой банкноты ставит крест на ортодоксальной теории золотого стандарта; что надпись на банкноте звучит глупо?
"Рейхсбанк обещает оплатить имеющему эту банкноту 100 немецких марок по золотому стандарту" - вот такая вот надпись! А монетарная теория декларировала, что эти банкноты будут приниматься к оплате только из-за этой надписи с обещанием заплатить. Но ведь сама надпись прямо запрещает то, что эта банкнота действительна в качестве законного средства платежа! И всё же эти банкноты в ходу. Как такое возможно? Немецкий крестьянин, к примеру, решил продать свою корову за 1000 серебряных марок, которые, если их переплавить, составят только 400 марок, если пересчитать их в деньгах (стоимость отлитого слитка серебра будет 400 марок), и что, так ли он захочет отдать корову в обмен на банкноту, которая и с точки зрения материала, и с теоретической точки зрения представляет для него кусок бумаги!
Надпись на бумаге должны быть приведена в соответствие с фактами. И на бумаге, так же, как и на золотых или серебряных монетах должно быть просто написано: 10, 20, 100 марок. Остальную часть надписи, особенно "оплатить", следует убрать. Слово используется для обещания заплатить в векселях, расписках и т. д.; сами банкноты ничего обещать не могут. В США, к примеру, если написано "обещаю оплатить", то по такой бумаге можно получить не только деньги, но и проценты, как по банковскому вкладу; но с банкнотами всё наоборот, тот, кто выпускает их, тот и имеет свой процент.*
(*Выпуская, эмитируя 10 миллиардов марок, государство получает ежегодно 500 миллионов марков только в виде процентов.)
Эмитент банкнот, т. е. государство, является кредитором, а обладатель банкноты - должником. "Рейхсбанк обещает оплатить имеющему эту банкноту..." должно быть изменено на "Это есть 100 марок." Банкноты, несмотря на все свои надписи, в принципе не могут ни обещать, ни платить. Договор о кредите с включённым процентом, при такой ерунде, написанной в нём, как на банкнотах, можно и не оплачивать. Но где ещё, кроме как на банкнотах, можем мы найти кредитора, которому обладание бумагой стоит процентов, а получатель этих процентов - должник, и в то же время такая бумага равна по обязательствам долговой расписке с выдачей долга под проценты? Германский имперский займ, который приносит держателям 3% ежегодных процентов, стоит сегодня (в 1911 г.) 84,5 марки; а немецкая банкнота, которая приносит ежегодно её обладателю 4, 5, 6, 8,5% процентов, равнА этому имперскому займу. (*Рейхсбанк дисконтирует коммерческие бумаги вне зависимости от того, в чём они выписаны - в банкнотах или в золоте. Он получает процент с обоих. И всё же банк считает золото как часть капитала, а вот банкноты - КАК часть ДОЛГОВ!) Закон и монетарная теория сегодня - обои! - относятся к бумаге одинаково, считая эти бумажки обещанием оплатить, обещаниями, сделанными всё те же должником!
Подобная юрисдикция и псевдо-научная теория полные ерунды - должны быть выброшены и забыты.
Целлюлоза банкнот, так же как медь, никель, серебро или золото - это всего лишь МАТЕРИАЛ, из которого сделаны деньги. Все различные формы денег, материалов взаимозаменяемы между собой и обладают одинаковой ценностью в виде денег. Они все есть субъект эффективного контроля со стороны государства. Никто не покупает деньги из бумаги за металлические деньги одного и того же государства; они МЕНЯЮТСЯ: один номинал - на такой же номинал, только исполненный в ДРУГОМ материале. Обещание платить на банкноте должно быть устранено, нужна вот такая надпись: "Это 10, 100 1000 марок немецкого стандарта."
Банкнота находится в обращении наравне с металлическими деньгами не потому и не вопреки надписи на них.
(*Когда бумага (стоимость её) падает ниже уровня стоимости металлических денег, то, по закону Грэшема, металл уплывает из страны. А в стране остаются только бумажные деньги.)
Какие силы, спрашиваем мы, делают изготовителя банкнот (эмитента) кредитором, получающим свой процент, а держателя банкнот - лицом, уплачивающим долг? Без сомнений этот мираж возникает только по одной причине: такие бумажки обладает привилегией БЫТЬ ДЕНЬГАМИ. Поэтому мы должны исследовать природу этой привилегии более подробно.
НЕЗАМЕНИМОСТЬ ДЕНЕГ И РАВНОДУШИЕ ЛЮДЕЙ К МАТЕРИАЛУ ДЕНЕГ
Свойства денег: незаменимость и наше людское равнодушие к их материалу такие потому, что в мире давно налажено разделение труда - мы производим больше, чем потребляем. Освобождённые этим самым от насущных нужд по выживанию, мы можем посвящать время, наши устремления и работу усовершенствованию и увеличению как средств производства, так и самих продуктов. Без разделения труда мы бы никогда не смогли накопить столько богатств (столько средств производства и продуктов), а без средств производства наш труд никогда бы не смог достичь даже одной сотой того, что он нам сейчас приносит, практически - изобилие. Получается, что подавляющее большинство населения зависит ныне напрямую от разделения труда. 60 миллионов из 65 живущих в Германии существуют ныне только потому, что есть разделение труда.
Те продукты, получающиеся в результате разделения труда, не являются тем, что мы тут же потребляем. Эти продукты являются товарами, т. е. вещами, которые нужны производителю для обмена. Сапожник, плотник, генерал, учитель - все они не могут употребить свой труд, как потребительский продукт. Даже фермер может употребить не всякий свой продукт. Все они должны продать то, что продают - свой труд и его результаты. Сапожник и плотник продают свой труд и результаты напрямую потребителю; учитель и генерал продают свои услуги государству; наёмный работник продаёт свой труд работодателю.
Большинство продуктов должно быть продано, это - абсолютная истина; любой индустриальный продукт должен быть продан вообще без исключений. По этой причине работа может быть прервана, если в процессе продажи продукта (получающегося из этой работы) наступает вынужденный перерыв или продукт тяжело или невозможно продать. Будет ли портной шить костюмы, если он не сможет найти на них покупателей?
Но продажи, т. е. обмены продуктами, могут происходить только при помощи (через) деньги. Без денег, без их существования, ни один продукт так и не дойдёт до потребителя.
Некоторые продукты можно, разумеется, обменять напрямую, используя бартер, но бартер - штука долгоиграющая, требует многих предварительных обговоров и проговоров, включая договоры; производителям проще вообще остановить работу, чем заниматься продажей своих продуктов, используя бартер.
Прудон и его банки продуктов труда являлись попыткой ввести бартер на качественно новой основе. Современные универмаги - очень похожи на его банки, потому что, чтобы мне найти то, что нужно, нужно было найти продавца с этим товаром и договориться об обмене моего продукта на его. Но универмаг, чтобы предложить всё, что угодно, должен сначала купить это всё что угодно. В таком случае, это единственное условие для нормальной процедуры бартера было бы выполнено, и в стенах такого универмага билетики с ценой на тот или иной товар с лёгкостью заменили бы деньги, при условии, что все покупатели одновременно являлись бы и продавцами.
(*В своё время в экономической литературе было изречено много глупости по поводу того, что вот, мол, если вместо денег запустить такие билетики с ценой внутри универмага, то деньги сразу сравняются с ценой этих билетиков.)
Но деньги - это независимый товар, а его цена должна определяться каждый раз, когда деньги используются, т. е. при покупке-продаже, каждый раз, когда деньги переходят из рук в руки. Продавая свой продукт, получатель денег никогда со 100%-ной вероятностью не знает, А ЧТО ОН СМОЖЕТ получить за деньги потом. Это самое "потом" он сможет определить только в результате другой покупки-продажи, обычно и в другое время, в другом месте и с другими людьми.
Если бы вместо денег использовались билетики универмага, то надо, чтобы количество и качество товаров, покупаемых на них, в точности соответствовало тому, что там написано, либо было заранее обговорено в виде эквивалента. А как это сделать? Ведь билетики это и есть чистый бартер, сами билетики выступают в роли единиц подсчёта, а не средств для обмена, универсального агента для обмена. Для краснодеревщика, к примеру, предлагающего изготовленные им стулья в такой универмаг, всё равно, сколько шляпа, которую он бы хотел приобрести, "стоит": 5 или 10 чего-то там, но он, разумеется, найдёт способ пересчитать эти 5 или 10 чего-то в ту цену, которую он бы хотел получить за стулья. Он бы все товары в таком универмаге пересчитывал бы в "стульях".
В социалистическом государстве, где цены утверждаются государством, подобные билетики могут заменить деньги. Но в таких государствах надо бы предусмотреть и комитеты, куда люди могут обращаться с жалобами и предложениями по поводу бартерных обменов. Человек получает билетик за свой продукт и сразу - жалобную книгу в придачу! В экономической системе, основанной на деньгах, место такого комитета и жалобной книги при нём занимает сам процесс торговли, когда две стороны: покупатель и продавец договариваются о цене. Разница во мнениях может выясниться прямо в обсуждении, двумя сторонами. Закон в таких случаях призывать на помощь не надо. Либо сделка не происходит, либо - сделка становится действительной без всякой возможности аппеляции.
Вот в этом моменте и лежит разница между деньгами и бартерными билетиками.
Смешение понятий таких вот билетиков и собственно денег, широко обсуждающееся в нынешней экономической литературе, есть, без сомнения, сведение их к материалу, из которого они изготовлены. Но ведь материал НЕ влияет на цены ровно до тех пор, пока материал не влияет на КОЛИЧЕСТВО денег в обращении. Несколько лет назад на этом пункте споткнулись многие исследователи, ученики Кнаппа до сих пор хромают. А без шуток, только те исследователи преодолели эту преграду, которые умудрились понять истинную природу денег (как вот была вскрыта причина демонетизации серебра в предыдущей главе).
Товарные массы должны продаваться за деньги; другими словами, в товарных массах присутствует элемент вынужденности быть проданными за те деньги, которые можно за них выручить. Поэтому использование денег незаменимо по причине того, что разделение труда выгодно всем нам тоже без исключения. Чем выгоднее всем нам разделение труда, тем более деньги становятся незаменимыми. За исключением малого числа фермеров, которые потребляют некоторые продукты, которые они же и производят, все остальные люди БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО чего бы то ни было находятся в положении экономического принуждения продавать свои продукты за деньги. Деньги - это необходимое условие разделения труда, как только последнее превосходит возможности бартера, его удобства.
НЕЗАМЕНИМОСТЬ ДЕНЕГ И РАВНОДУШИЕ ЛЮДЕЙ К МАТЕРИАЛУ ДЕНЕГ II
Свойства денег: незаменимость и наше людское равнодушие к их материалу такие потому, что в мире давно налажено разделение труда - мы производим больше, чем потребляем. Освобождённые этим самым от насущных нужд по выживанию, мы можем посвящать время, наши устремления и работу усовершенствованию и увеличению как средств производства, так и самих продуктов. Без разделения труда мы бы никогда не смогли накопить столько богатств (столько средств производства и продуктов), а без средств производства наш труд никогда бы не смог достичь даже одной сотой того, что он нам сейчас приносит, практически - изобилие. Получается, что подавляющее большинство населения зависит ныне напрямую от разделения труда. 60 миллионов из 65 живущих в Германии существуют ныне только потому, что есть разделение труда.
Те продукты, получающиеся в результате разделения труда, не являются тем, что мы тут же потребляем. Эти продукты являются товарами, т. е. вещами, которые нужны производителю для обмена. Сапожник, плотник, генерал, учитель - все они не могут употребить свой труд, как потребительский продукт. Даже фермер может употребить не всякий свой продукт. Все они должны продать то, что продают - свой труд и его результаты. Сапожник и плотник продают свой труд и результаты напрямую потребителю; учитель и генерал продают свои услуги государству; наёмный работник продаёт свой труд работодателю.
Большинство продуктов должно быть продано, это - абсолютная истина; любой индустриальный продукт должен быть продан вообще без исключений. По этой причине работа может быть прервана, если в процессе продажи продукта (получающегося из этой работы) наступает вынужденный перерыв или продукт тяжело или невозможно продать. Будет ли портной шить костюмы, если он не сможет найти на них покупателей?
Но продажи, т. е. обмены продуктами, могут происходить только при помощи (через) деньги. Без денег, без их существования, ни один продукт так и не дойдёт до потребителя.
Некоторые продукты можно, разумеется, обменять напрямую, используя бартер, но бартер - штука долгоиграющая, требует многих предварительных обговоров и проговоров, включая договоры; производителям проще вообще остановить работу, чем заниматься продажей своих продуктов, используя бартер.
Прудон и его банки продуктов труда являлись попыткой ввести бартер на качественно новой основе. Современные универмаги - очень похожи на его банки, потому что, чтобы мне найти то, что нужно, нужно было найти продавца с этим товаром и договориться об обмене моего продукта на его. Но универмаг, чтобы предложить всё, что угодно, должен сначала купить это всё что угодно. В таком случае, это единственное условие для нормальной процедуры бартера было бы выполнено, и в стенах такого универмага билетики с ценой на тот или иной товар с лёгкостью заменили бы деньги, при условии, что все покупатели одновременно являлись бы и продавцами.
(*В своё время в экономической литературе было изречено много глупости по поводу того, что вот, мол, если вместо денег запустить такие билетики с ценой внутри универмага, то деньги сразу сравняются с ценой этих билетиков.)
Но деньги - это независимый товар, а его цена должна определяться каждый раз, когда деньги используются, т. е. при покупке-продаже, каждый раз, когда деньги переходят из рук в руки. Продавая свой продукт, получатель денег никогда со 100%-ной вероятностью не знает, А ЧТО ОН СМОЖЕТ получить за деньги потом. Это самое "потом" он сможет определить только в результате другой покупки-продажи, обычно и в другое время, в другом месте и с другими людьми.
Если бы вместо денег использовались билетики универмага, то надо, чтобы количество и качество товаров, покупаемых на них, в точности соответствовало тому, что там написано, либо было заранее обговорено в виде эквивалента. А как это сделать? Ведь билетики это и есть чистый бартер, сами билетики выступают в роли единиц подсчёта, а не средств для обмена, универсального агента для обмена. Для краснодеревщика, к примеру, предлагающего изготовленные им стулья в такой универмаг, всё равно, сколько шляпа, которую он бы хотел приобрести, "стоит": 5 или 10 чего-то там, но он, разумеется, найдёт способ пересчитать эти 5 или 10 чего-то в ту цену, которую он бы хотел получить за стулья. Он бы все товары в таком универмаге пересчитывал бы в "стульях".
В социалистическом государстве, где цены утверждаются государством, подобные билетики могут заменить деньги. Но в таких государствах надо бы предусмотреть и комитеты, куда люди могут обращаться с жалобами и предложениями по поводу бартерных обменов. Человек получает билетик за свой продукт и сразу - жалобную книгу в придачу! В экономической системе, основанной на деньгах, место такого комитета и жалобной книги при нём занимает сам процесс торговли, когда две стороны: покупатель и продавец договариваются о цене. Разница во мнениях может выясниться прямо в обсуждении, двумя сторонами. Закон в таких случаях призывать на помощь не надо. Либо сделка не происходит, либо - сделка становится действительной без всякой возможности аппеляции.
Вот в этом моменте и лежит разница между деньгами и бартерными билетиками.
Смешение понятий таких вот билетиков и собственно денег, широко обсуждающееся в нынешней экономической литературе, есть, без сомнения, сведение их к материалу, из которого они изготовлены. Но ведь материал НЕ влияет на цены ровно до тех пор, пока материал не влияет на КОЛИЧЕСТВО денег в обращении. Несколько лет назад на этом пункте споткнулись многие исследователи, ученики Кнаппа до сих пор хромают. А без шуток, только те исследователи преодолели эту преграду, которые умудрились понять истинную природу денег (как вот была вскрыта причина демонетизации серебра в предыдущей главе).
Товарные массы должны продаваться за деньги; другими словами, в товарных массах присутствует элемент вынужденности быть проданными за те деньги, которые можно за них выручить. Поэтому использование денег незаменимо по причине того, что разделение труда выгодно всем нам тоже без исключения. Чем выгоднее всем нам разделение труда, тем более деньги становятся незаменимыми. За исключением малого числа фермеров, которые потребляют некоторые продукты, которые они же и производят, все остальные люди БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО чего бы то ни было находятся в положении экономического принуждения продавать свои продукты за деньги. Деньги - это необходимое условие разделения труда, как только последнее превосходит возможности бартера, его удобства.
ТАК НАЗЫВАЕМАЯ "ЦЕННОСТЬ"
"Немецкие золотые деньги обладают полной ценностью, т. е. ценность их как денег полностью покрывается ценностью и материала, из которого они изготовлены. Чистое серебро имеет только половину стоимости отчеканенного талера, то же самое можно сказать и о других наших серебряных монетах; они недоценены, т. е., их ценность, как материала, меньше чем их ценность, как монеты."
"Здоровые государства всегда использовали деньги с присущей им внутренней ценностью, а также с постоянством наличия такой ценности, относительно которой ни у кого не возникает в этом никакого сомнения."
(Хельферих, "Вопрос денег", стр. 11 и 46.)
"Золото и серебро всегда имели универсальную ценность. Эти металлы собирались и использовались в качестве средств для покупки, обладали огромной покупательной силой, поэтому-то и служили средством накопления ценностей. Монеты же - это всё больше простые инструменты для обмена; просто так вышло, что мы стали мерять ценность продуктов с помощью денег. Деньги стали мерилом ценности. Мы оцениваем ценность деньгами. Мы стали осознавать, что перемены в ценности происходят в связи с изменением в ценности самих денег. Ценность денег является неким мерилом, с помощью которого мы оцениваем всё остальное."
(Отто Арендт, "Главные принципы денежного вопроса".)
В вышеприведённых цитатах, противоречивых по смыслу, из работ двух поборников металлического стандарта, одного - золотого, а второго - биметаллического, основной мыслью проводится фундаментальная важность понятия "ценности". Дискуссий же по поводу вопроса: "Что есть ценность?" обычно не возникает. Не возникает вопроса и по поводу критического исследования Готтла: "Что обозначает термин "ценность": объект, силу или материал?" Два оппонента соглашаются с тем, что принимают на веру, без доказательств, существование некоей реальности с именем "ценность"; в этом отношении они оба находятся на одной позиции. Оба легко используют слово "ценность" в разных контекстах, как будто они никогда и не слышали о "проблеме ценности", об "исследовании ценности" или о "доктрине ценности". Оба рассматривают выражения "материал, содержащий в самом себе ценность", "ценность, как материал", "присущую материалу ценность", "неизменяемость ценности", "мера ценности", "сохраняющий ценность", "вечная ценность", "очевидная ценность", "содержание ценности", "переносчик ценности" как очевидные. (*"Мы должны признать, что золото является при измерении ценности одним из факторов величайшей важности, но также должны признать, что именно в золоте накапливается его покупательная сила, в нём копится ценность." Некто Энгель в "Гамбургер Фремдеблатт", февлаль 1916 г.) Оба автора молчаливо подразумевают, что читатели поймут эти выражения так же точно, как понимают их они, и как общее содержание их книг соотносится с этими базовыми понятиями.
Что говорит наука о термине "ценность"?
Тем, кто хочет это понять, следует почитать работу Готтла "Идея "ценности" - догма экономики, покрытая вуалью". Из уважения к своим коллегам профессор прямо не поясняет то, что его книга со всей очевидностью доказывает, что "ценность" - это галлюцинация, плод воображения.
Маркс, чья экономическая система основа на теории ценности, использует примерно те же слова: "Ценность - это фантом" - который, однако, не помешал ему воплотить в фантомные иносказания все три его увесистых тома "Капитала". К примеру, вот что он выработал (*"Продукт труда" по Марксу, но выражение это обманчивое. Всё, что остаётся в сухом остатке после прочтения отрывка о продукте труда - это не собственность, а история некоего объекта, знание о том, что кто-то сработал этот объект.): вся материальная собственность, по Марксу, есть... ценность.
Всякий читатель, который пропустит эти слова в самом начале "Капитала" без того, чтобы не призадуматься над ними, может спокойно читать себе дальше. Далее всё логично и толково. Но тот читатель, который задастся вопросом: "Что такое собственность, отделённая от самой себя?" - тот, кто умудрится поймать это главное утверждение марксовой теории и облечь его в понятные термины, тот либо офигеет, либо скажет, что это - нонсенс, а значит и всё остальное с этой отправной точки в этой теории - есть полный бред.
Как может человеческий мозг, который есть реальность, понять, записать, классифицировать и развить такую абстрактную идею? Какие отношения и допущения может мозг принять, чтобы выработать такую идею? Понять что-то - означает "ухватить суть", т. е. найти в нашем понимании то, что уже существует, то, что можно приложить к каким-то объектам (понятиям), к которым новая идея приложима в принципе. Но как приложить к чему-то полную абстракцию - ума не приложить. Это напоминает ускользание чаши из рук Тантала.
Абстракция, выработанная Марксом, не поддаётся осмыслению и демонстрации. Она разъединяет сама себя от чего бы то ни было, в том числе и от чего-то материального, поэтому просто недоступна для понимания. Но, вот что странно, у этой законченной абстракции есть одно "свойство", и это свойство напрямую относится к работе человека. (*"Sieht man vom Gebrauchswert der Warenkоrper ab, so bleibt ihnen nur noch eine Eigenschaft, die von Arbeitsprodukten." Marx, Kapital, Vol.1, p.4.) Исключительная ценность этой фразы в том, что такой язык сразу превращается в жаргон! По теории Карла немецкие деньги будут обладать разными свойствами, в зависимости от того, из какого материала они сделаны: из сокровищ гуннов, из нынешней золотодобычи, или из вытянутых из Франции репараций, оплаченных кровью миллионов. Происхождение продукта это - часть его истории, а не часть его свойств; иначе предположение (не часто слышимое, кстати!) что редкость - это одно из свойств золота, будет также правильным. Но с другой стороны, такое предположение - полная чушь.
Если дело обстоит именно так, как описывает Маркс, то он просто взял происхождение и историю продуктов и сказал, что это их свойства. Не удивляет тогда и то, что он в конце своего трёхтомника видит странные видения и начинает бояться того самого фантома, который сам же и создал.
Я процитировал только Маркса, но другие исследователи ценности ни на гран не лучше. Никто из них не дошёл до точки разделения "материала ценности" или связки "свойств ценности" с любым веществом, и не выложил эту взаимосвязь перед нашими глазами. "Ценность" витает над веществом, неосязаемая, недоступная... аки Лесной Царь из песни Шуберта.
Эти исследователи единогласно поддерживают мнение Книза в том, что "теория ценности является фундаментальной величиной в экономической науке". Но теория, будучи такой важной в экономической науке, должна быть такой же важной и в экономической практике! Как, к примеру, можно объяснить то, что в обычной жизни человека или сообщества теория ценности до сих пор ни черта неизвестна!? Если бы теория действительно касалась фундаментальных основ экономической жизни, то можно было бы ожидать, что первая страница каждого немецкого гроссбуха, после слов "С Богом", содержала также и теорию ценности, с тем чтобы дело с самой первой страницы руководствовалось бы самым правильным и верным учением. Учением о ценности.
Видимо имеет смысл также предположить, что неудача любого начинания зависит от дефектности ОСНОВАНИЯ, базы, от несовершенства или ошибочности теории ценности?
Если теория ценности - "фундаментальная важность" в экономической науке, то не является ли подозрительным, что эта теория ПОЛНОСТЬЮ НЕИЗВЕСТНА в жизни бизнесменов, вообще в деловых кругах? Во всех других сферах человеческой деятельности наука и практика шагают рука об руку; в одной коммерции ничего не известно о самой базовой теории науки, с которой деятельность коммерции так важно и фундаментально связана. В коммерции мы находим цены, только цены, определяемые спросом и предложением. А бизнесмен, когда он говорит о ценности, имеет на самом деле в виду цену за тот или иной товар, которую он хочет либо получить за эту цену, либо - продать. Причём в каждом отдельном случае цена может быть и есть - РАЗНАЯ. Зависит от времени и места. Ценность в таком случае - это просто некая транзакция, операция обмена, которая переводится в оценку через текущую цену, т. е. измеренную с помощью денег стоимость товара. Цена может быть, в свою очередь, измерена по отношению к качеству продукта-товара, ценность же в этой операции может быть только оценена примерно, и в этом и состоит очень большая разница. Теория цен должна равно применяться как к цене, так и к ценности. А отдельная теория ценности - лишняя.
Так называемая "ценность" II
Выражения, использованные без объяснения этими двумя авторами относительно монетарной теории (стандарта), которые мы только что процитировали в начале этой главы, имеют в нынешнем использовании языка значение чего-то вроде: "золото имеет в самом себе какую-то черту, которая зовётся ценностью". Эта "черта", так же, как и вес золота, присуща веществу: "ценность есть вещество". Эта "черта" является, так же как вес и другие свойства золота (в частности химические свойства), неотделимыми от собственно золота: "внутренне присущая ценность", неизменяемая, неразрушимая: "всегдашняя суть этой ценности". Так же, как золото нельзя понять из его веса, так же его нельзя понять и из его ценности, ибо и вес и ценность есть простые обозначения некоего вещества. Один килограмм золота - это один килограмм ценности: т. е. ценность вещества приравнивается к весу вещества, содержащего ценность. Бред? Точно. Полный бред.
Наличие ценности может быть продемонстрировано на весах: "полноценных" т. с. Других процессов, определяющих ценность золота, до сих пор не придумано, не изобретено. Лакмусовая бумажка нечувствительна к ценности, стрелка магнита не поворачивается под влиянием ценности; ценность также может выдержать любую температуру. Т. е. я хочу сказать, что наше знание о ценности являетя каким-то спутанным, идиотским, мы лишь знаем точно одно - ценность существует. Это скорбная новость, учитывая "фундаментальную важность" ценности в науке и нашей жизни. Однако доктором Хельферихом были открыты новые возможности, он обнаружил, что в некоторых веществах!, которые сами в себе содержат ценность!, эта самая ценность непропорциональна! самому веществу!, в котором она содержится. Оказывается, вещество, которое содержит в самом себе ценность, может быть по своим размерам либо меньше, либо больше, чем ценность вещества. Он открыл, что ценность серебряных монет вдвое больше ценности серебра, которое используется для чеканки этих самых монет. Таким образом деньги из серебра сгущают сами в себе ценность АЖ в двойной концентрации, и, тут важный момент, вылущивают из себя чистый экстракт ценности. Важность этого открытия даёт нам новый взгляд на природу ценности. Он показывает нам, что ценность, оказывается, можно выделить в чистом виде, в концентрированном виде, и, не побоимся этого признать, даже отделённой напрочь от вещества, из которого ценность выделили. Мы можем надеяться, что в скором времени наука предоставит нам шанс увидеть ценность, выуженную химическим способом из какого-либо вещества. Ценность в чистом виде. Как вы понимаете, здесь снова возникает противоречие. Через одно место... мы снова пришли к теории стандарта бумажных денег. Но эта теория целиком базируется ТОЛЬКО на цене, оставляя теорию ценности в гордом одиночестве.
Таким образом, ценность есть некая фантазия (*В коммерции слово "ценность" обозначает приблизительную цену, которую можно получить за продукт. Т. е. ценностью является вероятная цена, которую можно получить, исходя из сложившихся условий рынка. Цена на акции на фондовых биржах - полностью зависит от "ценности" акций именно в этом смысле. А вот правильной ли оказалась цена, выясняется чуть позже, когда надо не купить, а продать!), это, кстати, разъясняется одним изречением Цукерланда: "В теории ценности, начиная с используемой терминологии, практически всё поставлено с ног на голову". (*Ну а поскольку всё дело заключается в "фундаментальной важности," было бы интересно, если бы Цукерланд проинформировал нас, что в этом случае обозначает слово "практически", а также, что бы было, если его убрать. Ну если только принять ту точку зрения, что в теории ценности единственным правильным моментом является используемый для её написания алфавит). Или вот ещё, фраза Бом-Баверка: "Несмотря на бесчисленные попытки, теория ценности до сих пор представляет из себя одну из самых тёмных, запутанных и наиболее противоречивых частей нашей науки."
Фантазии ничего не стоят. Исследованные фантазии могут образовывать закрытые системы и тем быть понятными для нашего восприятия. Так же как миражи, фантазии не относятся к реальности, к окружающей нас действительности, однако они могут расти и расцветать... в головах людей. При попытке приложения их к реальности, однако, они немедленно приходят в столкновение с фактами. Потому что в мире реальности фантазиям места нет; они, фантазии, мгновенно исчезают. С другой стороны, нет ничего более реального, чем текущая экономическая деятельность, касается ли она общества или отдельного человека. Материя и энергия - всё остальное, что НЕСОЕДИНЕНО с этим вещами, представляют собой дешёвый продукт простого воображения. Это можно целиком и полностью отнести к понятию ценности. Наука, порождающая термин "ценность", порождает фантомы иллюзий и сама обречена на стерильную иллюзию. В других местах наука обогащает практику, в других местах практика опирается на науку; а вот экономиическая наука до сих пор блуждает в потёмках иллюзий. В экономике наука не может даже высказаться, поскольку используемая терминология, а с ней и всё остальное - является воплощением противоречий. Наука, базирующая себя на понятии ценности, не может породить ни теорию процента на капитал, ни теорию платы за труд, ни теорию экономической ренты, ни теорию кризисов и теорию денег, хотя и неоднократно предпринимались такие попытки. Такая наука не способна дать научное объяснение самых простых вещей, она не может предвидеть ни одного экономического события, не может предсказать ни одного экономического воздействия ни на один юридический акт (так, к примеру, можно сказать о возможности переложения экспортных пошлин на зерно с одного экономического агента на другое, то же самое о налоге на ренту).
Ни торговец, ни спекулянт, ни банкир, ни работодатель, ни журналист, ни депутат, ни бюрократ, никто не может использовать такую "науку" ни в качестве меча, ни в качестве щита; ни одно мероприятие немецкого промышленника, финансового учреждения, включая Рейсхбанк, не руководствуется этой теорией. В парламенте наука, берущая своим основанием ценность, проходит незамеченной, более того, ни одним из своих положений эта наука не может похвастать вообще, что оно хоть как-то повлияло на принятие хоть какого-то решения. Характеристика этой науки есть одно - её полный отрыв от жизни. Чистая стерильность.
И только среди тех, кого судьба исключила из коммерческой жизни, поэтому они и знают о внутренности коммерции, спекуляции, прибыли только по слухам - только среди тех, кому платят зарплату, эта теория нашла своих учеников. Только те, кто сидит на зарплате, ведомы в своей жизни, в своих практических делах, в политических делах этой самой теорией ценности. Этот фантом серьёзно обосновался в мозгах социалистов. В глубинах шахт, в грохоте и пыли фабрик, в дыму и чаде плавильных печей эта наивная вера в то, что существует нечто, называемое ценностью, и это нечто можно как-то использовать, увы, прочно и надёжно поселилась, не выгонишь.
Но если бы эта оторванность от жизни была единственным недостатком этой теории, про неё можно было бы и забыть. Тысячи мощнейших интеллектов тратят своё время на бесплодные теологические измышления, поэтому-то, когда их количество увеличивается ещё на пару дюжин новичков, не могущих оторвать себя от иллюзорной теории ценности, нам остаётся только стенать от горя, ибо эти мозги лишь добавят горя к жизни миллионов людей ещё и ещё. Вера в некую ценность стоит нам гораздо больше, чем прибыльное сотрудничество между людьми. Ибо, хотя доктрина ценности и стерильна и оторвана от жизни, на неё возлагают надежду те люди, которые в своей деятельности проходят лживый и заканчивающийся тупиком путь, хотя, если бы они всё поняли, их деятельность была бы более осмысленной и многообещающей. Таким образом доктрина - теория ценности - является ещё и разрушительной по своей сути одним своим существованием.
В Германии есть много деловых предприятий, возглавляемых умными людьми, людьми, изучающими теории науки по разным сферам деятельности человека. Но эти люди сознательно избегают теорий, касающихся непосредственно их призвания (таковыми являются вопросы экономики в связи с бизнесом того или иного бизнесмена). Бизнесмены являются первыми, кто ощущает на себе воздействие изменений законов; ибо они платят за последствия, они встречаются с кризисами лицом к лицу, они вынуждены предпринимать меры, чтобы встретить кризисы, тратить время и деньги на это; бизнесмены - это буферы между законами и экономической жизнью общества, они всегда в опасности от того, что некий новый кризис их сомнёт; и несмотря на это, они всё же сознательно уходят в сторону от принятия участия в дискуссиях по поводу теоретических проблем ТОГО, ЧТО ИМ ВАЖНО ПО ДЕЛУ, по их делу, тому, чем они и занимаются. Почему так происходит? Причины две: первая, эти люди воспитаны в такой немецкой манере, что им и в голову не приходит оспаривать научные авторитеты, особенно признанные; они думают, что наукой профессионально занимаются профессионалы.
(*Обоснованным ли является такая точка зрения можно выяснить из одной цитаты: "Руланд с самого начала проповедывал идею о том, что любая научная теория должна быть полезна для сельского хозяйства, промышленности или коммерции. Причём не время от времени, а постоянно. Поэтому он с самого начала же отрицал те условия существования теоретических исследований, что были выдвинуты Рошером и Шмоллером "Экономическая наука изучает то, что существует и существовало, а не то, что должно существовать", Рошер. "Наука не должна заниматься тем, чтобы прямо влиять на разрешение текущих вопросов текущей деятельности. Это - компетенция государства, и управления им", Шмоллер. Шмоллер и Рошер косвенно признали своими словами, что у нас нет экономической науки, а есть только рассмотрение ведения дел в государстве, а изучение анатомии государства не является сферой приложения сил университетских умов. К несчастью они также отказались подвести последнюю черту, вывести окончательный вывод: что изучение экономики государства не является также делом университетов вообще. А вот каким озорным эмбрионом коррупции является такая наука для наших университетах кратко пояснил профессор Брентано: "В преподавании экономики правда признаётся только до тех пор, пока она совпадает с интересами могущественных кланов власти и влияния, но и то, только до тех пор, пока эти самые кланы обладают и властью, и влиянием; если кланы меняются, или один клан становится более могущественным, на свет извлекаются даже самые тупые теории, оправдывающие себя лишь тем, что служат интересам этих кланов.")
Вторая причина: со своим столь ясным и незамутнённым восприятием действительности они всё же не могут понять теорию ценности, которую им излагают профессора, не могут просто УЛОВИТЬ соль этой теории, и это заставляет их просто краснеть от стыда - вот как им признаться в том, что они ничего не понимают, да ещё и на публике? Да, никак.
Бизнесмены Германии представляют из себя скептических наблюдателей, а ведь среди них есть масса евреев, брокеров на бирже - относительно их нельзя сказать, что у них чувствуется недостаток интеллекта своей расы. Их почему-то тоже не прельщает заниматься вещами, которые манифестируют полную абсурдность. Только страх выглядеть смешными, вот что удерживает их от публичного признания в том, что суть теории ценности для них недоступна, это называется синдром "голого короля" из известной сказки.
Неисчисляемый ущерб был нанесён и практике, и экономической науке этим неуловимым продуктом околонаучного шаманства. Наука села верхом на фантом чистого рассуждения, а в результате получилось, что целые нации не верят в свои силы, целые народы не могут понять очевидных законов, которые управляют существом нормальной жизни нормальных людей. Получилось, что наука ничего не приносит людям.
Государственное регулирование валют, ведомое этой теорией - да и любой другой теорией - ценности, предрасположено к идиотизму в абсолюте, а отсюда - к полной недееспособности. Ибо, ответьте, пожалуйста, на вопрос, что можно регулировать в вопросе "присущей изначально ценности" золота? Иллюзия некоей ценности устраняет валютную администрацию от осмысленного валютного же управления. Никакое другое объяснение не нужно. Монетарная система наших дней - точно такая же, как и была 4000 лет назад. По крайней мере таковой она является в теории; на практике же мы уже переходим к бумажному стандарту денег, бесшумно и скрытно, правда, поскольку очевидный факт этого почему-то нужно ещё скрывать. Ведь, если бы наши профессоры нашли в себе силы объявить об этом, то представляете, что бы случилось - их крики тревоги о том, что бумажные деньги, деньги без "присущей им ценности", ведут весь мир к коллапсу... - ха-ха, разрушили бы всё до основания.
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ
ФАКТ
Яблоком раздора в споре о сути бумажных денег служит следующее утверждение: мол, они - невозможны, мол, деньги могут быть обменены на товар лишь такие, у каких есть "внутренне присущая им ценность", либо "их ценность как материала", а бумага по определению не может быть "ценностью", потому что бумага практически ничего не стоит.
В шокирующем несоответствии с этим утверждением находится простой факт, что большинство продуктов нынешнего мира обменивается с помощью огромного количества БУМАЖНЫХ денег или банкнот, лишь ЧАСТИЧНО обеспеченных золотом. Человек может совершить кругосветное путешествие в любую сторону, имея при себе только бумажные деньги. Германия, Англия и Турция являются, насколько я знаю, единственными цивилизованными странами сегодня в которых оборот золотых монет существует на уровне законодательства; в других местах золото используется постольку-поскольку.
(*С тех пор как это было написано в 1907 последние золотые монеты исчезли из оборота перечисленных стран.)
В Норвегии, Швеции, Дании, Австрии, Голландии, Бельгии, Швейцарии, России, Италии, Франции, Испании, Греции, в Соединённых Штатах Америки, Канаде, Мексике, Бразилии, Аргентине, Парагвае, Чили, Австралии, Новой Зеландии, Британской Индии, Японии, Голландской Индии, т. е. почти по всему миру, коммерция совершается с использованием бумажных денег, т. е. банкнот, используется также и металлическая мелочь иногда. Те люди, которые хотят получить золото в руки, должны ехать в столицы этих государств и обращаться в те банки, которые выпустили эти банкноты. Но даже в этом случае, никто им монет уже на даст. Золото предоставляют в слитках, либо как выплата премии. А в обычных деловых операциях никто не требует выплат золотом во всех указанных выше странах; даже наоборот, во многих, в частности, в Аргентине, Уругвае, Мексике и Индии, золото вообще не присутствует в виде государственных монет.
Если мы в Германии покупаем за золото чеки этих стран, то там они всегда обналичиваются только бумажными деньгами, либо, если мы не возражаем, то нам дают сумку серебряных монет, т. е. тех самых монет, которые по Хелферихской терминологии могут потерять половину своего "ценностного вещества", если по ним стукнуть разок молотком.
Вышеуказанные банкноты тем не менее обещают их держателю, в соответствии с надписями на них, возможность получить определённое количество золота, поскольку существует ещё мнение, что золото всё ж таки лучше бумаги. Но эта данность не является достаточной для объяснения того факта, что за один рубль, рупию или доллар в золоте не существует три или более рублей, рупий или долларов в бумажном эквиваленте. Две трети всех банкнот, которые находятся в обращении, вовсе не обеспечены золотом, следовательно, по логике, существование этих двух третей и их свойства быть деньгами вызваны вовсе не обещанием их свободного обмена на золото. Где-то, в коммерции, на фондовой бирже или ещё где, следовательно, должны существовать силы, которые мешают владельцам банкнот воспользоваться обещанием на них написанным и стремиться все их обменять на золото. Иначе необъяснимым остаётся факт, что на протяжении 10-20-100 лет кредиторы банков, которые выпустили банкноты (т. е. держатели бумажных денег) так и не воспользовались этим правом. Какая-такая сила постоянно вымывает из обращения металлические деньги уже на протяжении не одного поколения?
Далее я прослежу возникновение и действие этой силы с самого её возникновения. А сейчас я только хочу, чтобы мы удостоверились в том, что она - сила - существует, хочу также, чтобы читатель был готов к моему следующему посылу, а именно: во всех странах, несмотря на надписи на их банкнотах, валютой является бумага, а вовсе не металл.
Если какое-нибудь государство печатает на листке бумаги:
"Это 100 граммов золота",
то весь мир спокойно воспринимает это утверждение, а сам листок может циркулировать, быть средством платежа в течение долгих лет. Наравне со 100 граммами золота, будучи равным им по цене. Иногда листок бумаги может быть даже премией по отношению к золоту. (*В Швеции, в 1916 г., 105 крон в золоте платились за 100 бумажных крон. Горькие плоды войны, другими словами. Только заменитель золота, бумага, всё равно не спасла нас от тягот.)
Теперь представьте, что если же это самое государство, на том же самом листке бумаги напечатает, мол, держателю обещана корова, то неужели на следующий день все обладатели этих бумаг будут требовать от государства эту самую корову, держа в руках узду? Ну не бред ли?
Следует понять вот что: если кусок бумаги для поколений людей, для бесчисленных сделок по обмену этих кусочков бумаги на продукты и наоборот представляет из себя точное количество золота, тогда как точно такой же кусок бумаги, но обещающий корову или что ещё подобное, обратите внимание - ПОЛЕЗНОЕ, то это доказывает, что, рассматривая все свойства денег в этой связи, золото и бумага для всех людей является взаимозаменяемым, т. е., другими словами, людям всё равно - что золото, что бумага. Золотые кружочки или бумажки в форме денег для людей выполняют одни и те же функции, служат одну и ту же службу. Далее, если обещание конвертации бумаги в золото является именно тем фактором, который и удерживает бумаги в обращении, если банкноты воспринимаются людьми как обещание оплатить их золотом, если эмиссионер бумаг является дебитором (должником), а держатель - кредитором (тем, кто ссужает деньги), ситуация точно такая же, как и при выпуске векселя, то банки-эмиссионеры должны платить своим кредиторам, т. е. всем нам держателям этих бумаг, ПРОЦЕНТ на используемый капитал. Процент платится должниками по любому обещанию платить, исключений не бывает. Но в случае с банкнотами ситуация ведь ровно наоборот. Должник-дебитор, т. е. банк-эмиссионер, получает свой процент, а кредитор, т. е. держатель этой бумаги - платит процент. А банки-эмиссионеры рассматривают свои долги (банкноты, право выпуска этих банкнот), как наиболее ценный капитал. Чтобы произвести такое чудо, т. е. перевернуть базовую суть взаимоотношений между дебитором и кредитором, видимо, должны существовать очень необычные силы, которые работают в бумажных банкнотах на ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ обязательства конвертировать их в прямую оплату держателям.
Более того, если банкноты должны рассматриваться как обещания заплатить государством, то следующий факт остаётся необъяснимым: обещания заплатить покрыты только одной третью имеющихся средств, а ведь без покрытия и при условии невыплаты держателям их процентов происходит парадоксальнейшая вещь - государство ведь само берёт кредиты под процент, а эти проценты поддерживаются способностью собирать налоги. Немецкая купюра в 100 марок, к примеру, процент по которой платит держатель, составляет 117 марок, если положить эти деньги в госбанк (3% процента будет выплачиваться в год).
Основываясь на вышеприведённых фактах, мы отрицаем, что обещание есть обещание, т. е. обещание поменять "шило на мыло" не есть вообще что-то ценное. Правда в другом, есть силы, которые существуют в коммерции. И вот они-то и являются движущими силами коммерции. А не ошибочно приписываемые металлам и резервам в них некие свойства (так называемое "покрытие"), или каким-то там обещаниям. Эти силы, спрятанные до поры до времени от глаз, переводят обещания заплатить (банкноты) в капитал, они же заставляют кредитора платить процент дебитору, они же, мы настаиваем, являются достаточно сильными и самодостаточными для того, чтобы заставить то, что считается ныне "деньгами" выступать в качестве денег на рынке. Основываясь на этом предположении, мы считаем, что деньги вполне могут быть сделаны из бумаги, более того, они не должны обещать (эти бумажки) и никакого "покрытия", они вообще не должны ничего обещать (ни золота, ни ещё какого товара, на них должно быть написано только одно из следующих:
"Один доллар" (или "Марка", "Шиллинг", "Франк" и т. д.)
или "Эта бумага и есть один доллар".
или "Эта бумага в коммерции, торговле, в государственных фондах и в судах является 100 долларами".
или, чтобы выразить суть ещё более ясно, либо более отчётливо:
"Тот, кто предъявит эту бумагу к выкупу в банке-эмитенте получит 100 ударов плетьми (отрицательное обещание заплатить)."
На рынках и в магазинах страны, однако, держатель этих бумаг получит товары ровно в таком количестве, в каком спрос и предложение ему позволят это сделать; т. е. в результате того, что покупатель поторгуется с продавцом и они придут к консенсусу.
Я думаю, что я выразился достаточно обоснованно и недвусмысленно, теперь всем, наверно, понятно, что такое бумажные деньги.
Теперь давайте рассмотрим те силы, которые заставляют людей так стремиться к обладанию этими самыми бумажками, либо с надписями, либо - без оных, а также рассмотрим, почему люди за них трудятся, проливают пот, чтобы как-то их заполучить, почему они готовы отдавать за них то, что произвели, а также товары с "присущей им внутренне ценностью" опять же за те же самые бумажки, почему люди готовы принимать векселя, закладные и прочие финансовые инструменты опять же за эти бумажки, а также почему люди склонны хранить эту бумажки - "складировать ценности", а также, почему люди готовы "есть свой хлеб в скорби и плакать ночи напролёт", размышляя о том, а где им взять эти бумажки, чтобы встретить новый день... - в общем, те самые силы, которые ведут к банкротству, секвестру (наложению ареста на имущество) и потери чести тех, кто не смог вовремя доставить в определённое время и в определённое место эти самые бумажки, с надписями на них или без надписей - те силы, наконец, которые позволяют некоторым людям жить на широкую ногу, год за годом, не работая, не теряя ничего, а просто потому, что когда-то они положили некую кипу этих бумажке в некое место. Где кипа называется капитал, а место - банк.
Что это за скрытый источник этой силы? Откуда обыкновенные бумажки - бумажные деньги, деньги Джона Ло и других жуликов, воплощённое омерзение ортодоксальных экономистов и их крошечных мозгов - берутся в принципе?
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ II
ОБЪЯСНЕНИЕ ФАКТА
Если человек хочет приобрести/достать что-то, и если так получается, что желаемый предмет находится в руках другого человека, и никаким иным образом этот предмет у него забрать невозможно, то обычно нуждающийся склонен что-то предложить владельцу этого предмета в обмен - или, грубо говоря, как-то соблазняет его на отдачу этого предмета через обмен на то, что у него есть. Другими словами, нуждающийся соблазняет имеющего, предлагая последнему обмен. Причём, соблазнять первый второго должен даже тогда, когда второму этот предмет, возможно, вовсе и не нужен. Может так статься, что второй находит в обладании этим предметом какую-то особую гордость, либо просто не склонен с ним расставаться просто так, либо - готов, но только в обмен на что-то другое; разумеется, мы не рассматриваем тот случай, когда второй хранит предмет просто для того, чтобы отдать в какое-то время его тому, кому он будет просто полезен. Так бывает, но очень редко. Чаще бывает по-другому: чем острее нужда первого в предмете второго человека, тем более "высокое", более невыполнимое требование в плане обмена заломит второй.
Рассмотренная нами выше картина всем нам очень знакома, для многих она настолько очевидна, что её многие не считают нужным даже обговаривать - и так всё ясно; но, самое интересное, насколько я знаю, такое описание даётся в экономической литературе В ПЕРВЫЙ РАЗ. Хотя именно такая ситуация и составляет основной, фундаментальный закон экономической жизни, то бишь коммерции. Она описывает базовые отношения, возникающие между людьми, которые живут в обществах и государствах, а также между людьми и государством самим.
Сие "эпохальное" открытие ни в коей не мере не более глупое или очевидное, чем открытие Ньютоном закона о притяжении. К тому же оно имеет в себе фундаментальную важность для экономической науки. Точно так же, как открытие Ньютона имеет для физики.
Через приобретение во владение некоего предмета, который является для нас бесполезным, но который, как мы предполагаем или знаем точно, представляет интерес для других людей, у нас в голове есть только одна цель - а именно: смутить этим остальных и воспользоваться этим смущением. Наша цель ростовщичество, т. е. приведение людей в смущение, с последующей эксплуатацией этого - является обычной практикой ростовщиков.
Тот факт, что смущению поддаются обе стороны, возможно смягчает остроту ситуации, но это вовсе не отрицает того, что эксплуатация нужды соседа есть чистая правда (*Не надо представлять себе дрожащих от холода попрошаек в этой связи. Рокфеллер тоже пребывал в "смущении", когда выяснилось, что есть и другие виды топлива, помимо нефти, а это прямо влияло на его доход. Крупп "смущался", когда нужда в расширении его производств требовала скупки близлежащих полей крестьян.); взаимный "разбой" (грабёж друг друга) с применением всех хитростей торговли - это есть, без сомнений, основание ВСЕЙ экономической деятельности. Именно на этом основании построена вся "кухня" обменов; именно это является фундаментальным экономическим законом, который автоматически регулирует взаимоотношения сторон в процессе обмена, т. е., консенсус в виде установленной цены продажи-покупки. Убери этот фундамент - и вся экономика рухнет в одночасье. Единственный метод обмена товаров, услуг, всего на свете - останется тот, что описывается в христианстве, социализме, коммунизме или других методах взаимного обмена, не основанного ни на чём, кроме братской дружбы.
Нуждаются ли приведённые примеры в дополнительном объяснении?
Почему на почте мы платим несколько центов за отправку письма и ещё один цент за конверт, хотя вроде бы делаем один процесс, одно дело - отправляем сообщение? Потому что тот, кто отправляет письмо, имеет какие-то причины для посылки этого письма, тогда как посылка того же сообщения без конверта была бы невозможной или гораздо выше. Отправитель поэтому в смущении, а почта - нет, поэтому отправитель платит и за конверт, и за его отправку.
Или, ещё пример: почему аптеки в Германии с запасом товаров на 10 000 марок продаются за полмиллиона? Потому что у аптек есть привилегии, дарованные им государством, к примеру, назначать те цены за лекарства, которые аптеки сочтут нужными. (Данное объяснение правильно, но не следует забывать, что государство, в обмен на привилегии, тоже кое-что требует от аптек - того же проведения научных исследований и специального обучения персонала).
Или: почему цены на зерно в Германии часто растут несмотря на прекрасные урожаи? А потому что импортная пошлина исключает соревновательность, а немецкий крестьянин знает, что зерно его всё равно купят.
Резонно подмечено, что цены поднимаются или опускаются в связи с "состоянием рынка". Давайте проигнорируем личные мотивы, личные действия, не будем искать и конкретного козла отпущения - того самого отвратительного ростовщика, а скажем так: цены определяются только спросом и предложением; с другой стороны, а как спрос и предложение и "состояние рынка" будут существовать без живых людей, агентов рынка, которые, собственно, и делают каждый раз совершенно конкретные покупки и продажи? Это именно они, живущие на свете люди, и являются причинами колебаний цен, а также состояния рынка - и рынок есть их инструмент. Разберём, кто есть эти агенты? Да мы и есть. Мы - люди. Каждый, кто приносит на рынок свой продукт, воодушевлён тем самым духом ростовщичества, т. е. - мыслью о том, как бы ему заполучить самую высокую цену за свой продукт, которая нынешняя ситуация рынка только может позволить. И каждый находит нужным оправдывать себя, говоря что-то о рынке, о некоем рынке, который есть как бы сам по себе, тогда как в реальности каждый уже оправдан тем, что эксплуатация ростовщических устремлений всех и каждого всегда является ВЗАИМНОЙ, направленной с ДВУХ СТОРОН.
Каждый человек, и это правда, который вместе с Карлом Марксом предполагает, что товары меняются сами по себе (в соответствии - отметьте это, пожалуйста! - с некоей "присущей им изначально ценностью"), наделяется необходимостью практиковать ростовщичество; ему не надо переживать по поводу того, что у его должника нет, допустим, денег, а кому-то вообще нечего есть. Ведь ростовщичество вызывается не им лично, а его собственностью, и порядком вещей относительно этой собственности. Ведь не человек обменивается продуктами; вакса для чистки сапог сама по себе меняется на шёлк, зерно или кожу. (*Маркс, Капитал, Том 1, стр. 3). Продукт сам по себе вступает в сделку и делает он это потому, что у него есть "внутренне присущая ему ценность".
Те же из вас, кто не способен уловить неуловимую идею характеристики товара прозванную Карлом ценностью, и тем самым воспринимать обмен товаров как некое отстранённое действие само по себе, а сами товары и сам рынок - как приложение к этому действию, смогут отчётливо понять, что нет никакого иного мотива для действия людей на рынке при обмене продуктами, кроме одного-единственного, одинакового для всех без исключения обладателей товаров: дать как можно меньше, а взять - как можно больше. При каждом обмене, от обговаривания зарплат наёмному персоналу до сделок на биржах, мы наблюдаем одно и то же: обе стороны сделки начинают искать информацию о рынке. Продавцы ищут информации о том, нужен ли СРОЧНО покупателям тот товар, который у них имеется, и уж они очень тщательно прячут свою заботу о том, что им позарез самим нужно продать этот товар. Вкратце, если вы ещё сомневаетесь, скоро вы всё равно убедитесь в том, что принцип ростовщичества - есть базовый принцип любой коммерции, а сама разница между ростовщичеством и коммерцией есть разница в уровнях, а не в сути. Торговец, работник, биржевой брокер... у всех у них одна цель - эксплуатировать по максимуму состояние рынка, т. е. всех остальных людей, кроме себя. Возможно, единственным отличием ростовщичества от коммерции является то, что ростовщик всё ж таки более прицельно эксплуатирует других людей. Не в общем, а более выборочно.
Поэтому я повторю: то самое усилие любого человека получить максимум возможного, а взамен дать минимум возможного, и есть та сила, которая двигает и контролирует весь рынок. Т. е. все обмены продуктов.
Необходимо ещё раз уточнить этот момент кристалльно ясно, ибо только осознание и признание этого факта позволит нам полностью понять, почему бумажные деньги возможны в принципе.
Давайте представим, что есть некто Джон, у которого есть бумажные деньги, которые полностью обеспечивают его материальные и духовные нужды, и есть некто Робинсон, которому, по той или иной причине, тоже нужны деньги. И Робинсон спрашивает у Джона, мол, дай мне денег. Знание, которым мы уже обладаем, совершенно очевидно заставит нас признать, что Джон ни за что просто так Робинсону денег не даст.
Но сам по себе факт, что Робинсону ни за что не получить денег Джона, говорит о том, что бумажки Джона стали бумажными деньгами, потому что всё, что мы ожидаем от денег, это то, что они должны стоить БОЛЬШЕ, чем стоимость бумаги, из которых они сделаны. Нельзя получить бумажные деньги просто так. Деньги выполняют свою функцию только потому, что всегда есть те, кто их хочет, а следовательно на него оказывается давление обменять свой продукт на них. (*Ортодоксальные и социалистические экономические теории отрицают возможность такой вот возвратной услуги, и продолжают, идиоты, отрицать и сейчас, потому что наличие возвратной услуги поставит крест на бумаге, как на обмене, а сам обмен станет, по терминологии многих теорий, предполагать в себе "внутренне присущую" или "обменную" ценность. Но ведь мы уже выяснили, что стоимость бумаги не представляет из себя никакой "внутренне присущей" или "обменной" ценности. Можно даже сказать, что ценности, как таковой, вообще нет, потому что связать то, что мы обнаружили, с реальностью, более никак не представляется возможным). Ортодоксальные и социалистические доктрины ценности предполагают, что товар может быть обменян только на то количество ценности, которое в ём присутствует по факту, изначально т. с. (обменная ценность), и, если бумажные деньги гипотетически не обладают оной ценностью, то обмена, при существующей цене, быть никак не должно. По этим теориям, нельзя измерить ценность чего-либо без измерения ценности другого чего-либо. Бумажные деньги и реальные товары - обладают НЕСОСПОСТАВИМЫМИ качествами.)
Чтобы объяснить, как бумажки становятся деньгами, нам остаётся только доказать, как Робинсон может найти выход в заполучении бумажных денег Джона. И доказать это легко.
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ III
Продукты, получающиеся из разделения труда (*Под "разделением труда" здесь мы имеем в виду ту работу, которая приводит к продуктам для обмена, т. е. товарам, по сравнению с примитивным экономическим производством, когда продукты создаются для немедленного потребления. Индустриальное разделение труда, увеличение отдельных процессов разнообразного труда, с помощью чего и делаются те или иные продукты, - это всего лишь техническое разделение, его не следует смешивать с экономическим разделением труда.), предназначены для обмена, говоря другими словами, эти продукты представляют из себя для производителей то же самое, что представляют для нас деньги, у них одинаковые характеристики - а именно: они полезны лишь для того, чтобы их обменять. Это - единственное предназначение таких продуктов, ибо все другие продукты, сделанные в примитивном обществе, не заставляют производителя прибегать к разделению труда.
Однако для того, чтобы продукты менялись на другие продукты, нужен "посредник", агент, с помощью которого это можно делать - иными словами, деньги. Потому что единственной альтернативой деньгам является бартер. С помощью которого, как мы уже знаем, при определённом уровне разделения труда, становится невозможным производить обменные операции. В общем, очевидно, что бартер возможен лишь на стадии примитивного экономического устройства.
Деньги, "посредник" в обменах, - есть необходимейшее условие при высокоразвитом разделении труда для производства продуктов и товаров. Для разделения труда отсутствие денег смертельно.
Но природа этого "посредника", денег, такова, что свободное его производство и запуск в жизнь с помощью чего угодно - ДОЛЖНО БЫТЬ ИСКЛЮЧЕНО. Если каждый будет способен производить деньги по своей собственной системе, то разнообразие произведённых денег рано или поздно приведёт к тому, что деньги перестанут выполнять свои функции. Каждый объявит, что вот у него есть что-то, что является деньгами... в итоге всё вернётся на круги своя, к бартеру.
Необходимость целостности денежной системы, её уникальности, происходит из того факта, что даже двойной денежный стандарт не способен правильно работать. Представим, что достигнуто соглашение, что золото - это стандарт, а вот чеканить монеты из золота может кто угодно. Монеты будут разных размеров, веса и уровня чистоты, все будут в обращении... представили, да? Получится дурдом. (Такое вот "соглашение" - это и есть действие государства, потому что именно оно устанавливает стандарт и материал денег).
Любой метод производства денег тоже исключён; будет ли этот результат достигаться законом государства из-за того, что государству удобно делать деньги из какого-то материала (золото, ракушки каури и т. д.), будет ли достигаемая регуляция денежной системы сознательной или бессознательной, будут ли люди действовать на основе решения какого-то общего собрания, или просто подчиняться неумолимому действию экономических сил - всё это есть ДЕЙСТВИЯ самих людей, а что не выражает более полно единодушное действие людей, как не закон, т. е. совокупное действие в рамках государства? Поэтому "посредник" обменов всегда несёт на себе печать институтов того государства, где он выпущен, будь он золотом, ракушкой каури или бумажкой. В тот самый момент, когда люди приходят к соглашению относительно денег - неважно каким образом достигается это соглашение - мол, вот это и будет деньгами, данный объект наделяется чертами денег, подтверждёнными государственными институтами.
Выбор поэтому невелик: либо государственные деньги, либо - отсутствие денег. Свобода в производстве денег невозможна. Очевидность этого такова, что дальнейшее объяснение, почему это так, бессмысленно.
(*Там, где деньгами служат какие-то натуральные продукты, их неограниченное количество может быть убрано вводом нового материала (ракушки каури были заменены золотом), которые в одно и то же время, в одном и том же месте НЕ могут быть непроизвольно произведены в любом количестве, либо вообще не могут быть никак произведены.)
В настоящее время очевидно, что бумажки (деньги) можно производить в неограниченном количестве, и получается тогда, что перевод бумажек в собственно деньги осуществляется ПРАВОМ делать это. Но это не аргумент по поводу приведённых выше размышлений в теории денег; потому что, несмотря на право свободной эмиссии, материал денег сам по себе не является деньгами, и это убедительно показала история прусских талеров.
Право на свободную эмиссии монет из золота предоставляется законом, и это не есть характеристика золота, в любой момент право может поменять материал денег, снова законом (как вышло из денег серебро).
Но в любом случае производство нынешних денег, их эмиссия, номинально неограничено (в теории). С золотом всё же есть ограничение, не так уж много золота на свете.
Не является также аргументом для нашей теории то, что во многих странах (к примеру, в США, во время колониального периода) вместо денег использовались: сахар, соль, чай, кожа и т. д. Здесь действовал снова наш старина - бартер, а не деньги. Соль, чай, сахар и другие материалы предоставлялись первым поселенцам напрямую за то, что эти поселенцы добывали в прямом смысле этого слова. И эти товары были нужны им для поддержания жизни и своего хозяйства. К тому же ни соль, ни сахар, ни чай не обращались в стране как деньги, т. е. они не переходили из рук в руки, не приходили обратно в тот порт, куда их изначально завезли: их покупали из-за их свойств, как товары, и потребляли. И их приходилось постоянно замещать новыми и новыми партиями товаров. Характеристика же денег такова: их, деньги, покупают, но не для прямого потребления, не из-за того материала, из которого они сделаны, а из-за того, что деньги являются "посредником" при обмене теми товарами, которые потребляются; деньги не потребляются, а используются для обмена. Деньги совершают обороты вокруг товаров и продуктов, заставляют последние двигаться и перемещаться; деньги постоянно в движении и возвращаются в то место, откуда они и были запущены. Если бы пачка китайского чая рассматривалась как единица денег, она должна была бы рано или поздно вернуться в Китай, после прохождения между руками многих и многих поселенцев Америки, точно так же, как это делает государственный серебряный доллар США в процессе коммерции, и этот доллар достигает Китая, обращается там среди тамошнего населения (иногда годами), а затем, опять в результате торговых операций, возвращается в Колорадо, чтобы им оплатить работу шахтёра, вернуться снова на место, откуда серебро изначально было добыто. Более того, цена пачки чая постоянно возрастала бы в результате циркуляции, в зависимости от её удалённости от порта прибытия, ибо за перемещение, транспортировку надо платить, надо учитывать и интерес торговых посредников (их работу), тогда как серебряный доллар может хоть миллион раз обогнуть весь земной шар, затем вернуться в свою шахту к тому самому шахтёру, который изначально и добыл серебро для чеканки этого доллара. Во многих странах монеты, выпущенные 100 и более лет назад, до сих пор находятся в обращении. Такая монета может поменять хозяев 100 000 раз, и никто из этой длинной цепочки даже не подумает эту монету как-то употребить, к примеру, расплавить её, чтобы взять из неё чистое серебро. 100 лет такая монета служила и ещё служит посредником для обмена; для 100 000 её обладателей эта монета не была серебром, она была денежным средством; никто, ни разу не использовал материал этой монеты. Её использовали только как деньги.
Собственно, циркуляция чего-то стабильного среди людей и является критерием того, что это "что-то" и есть деньги. Держатель денег относится равнодушно к материалу, из которого деньги сделаны. Только по этой причине, только по причине полного равнодушия к материалу, и могли в своё время использоваться и ядовитые медные, стёртые серебряные, красивые золотые монеты, а также аляповатые бумажки - наравне друг с другом.
Ракушки каури, которые использовались как деньги в Африке, немного напоминают деньги. Ракушки невозможно употребить, их использование в качестве денег более разумно, нежели чай или сахар. Ракушки и циркулировали, к тому же их не надо было даже заменять (материал крепкий). Иногда, в процессе оборота, они даже достигали того самого берега, где их изначально нашли на берегу и запустили в циркуляцию. Но ракушки то там, то сям постоянно употреблялись женщинами ещё и на украшения, т. е. деньги деньгами, экономическая важность экономической важностью, но всё равно - украшения. Ракушки каури - если бы их не вытеснили другие виды денег - имели бы все шансы и дальше быть использованы как деньги, даже если бы они вышли из моды в качестве украшения. Они бы стали настоящими деньгами, так же, как медь, никель, серебро, бумага; истинно так. И они бы могли, точно так же, как и наши деньги, называться государственными деньгами, если можно применить слово "государство" к тем формированиями, которые существуют в Африке. Государственная монополия на производство денег могла бы быть сохранена даже тем, что в сердце Африки невозможно ни сделать, ни отыскать эти ракушки (их можно найти только на берегу океана), тысячи миль отделяют срединные земли Африки от берегов. (Ракушки можно было добыть, так же как золото в Европе, только путём обмена продуктов.)
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ IV
В общем, если некий посредник-агент есть необходимое условие при разделении труда, и если такой вот агент воспринимается в качестве "государственных денег", т. е. как денег, производимых и контролируемых государством же с помощью специальных монетарных законов, то какой остаётся у производителя выбор, когда он приносит свои продукты на рынок, а там не находит никаких иных денег, кроме бумажных (ведь государство решило выпускать только бумажные)?
Если производитель отказывается принимать эти деньги (говоря, что они НЕ вписываются в ортодоксальную социалистическую теорию ценности), он вынужден будет свернуть производство, без надежды хоть как-то обменять то, что у него есть, и вернуться домой с нераспроданными помидорами, газетами, чем угодно. Он должен будет прекратить торговлю, прекратить разделение труда, потому что - ну как он может что-то купить, если предварительно он что-то не продаст? Ведь это возможно только с помощью государственных денег, которые он отказался признавать за деньги. Такая "забастовка" производителя закончится в течение 24 часов; только 24 часа он может настаивать на том, что теория денег верна, а вот денежные деньги - мусор. Холод, голод и жажда быстренько сделают свою работу и заставят его продавать свои продукты за эти самые бумажные деньги, как то и написано в законах государства. Вспомним, что там, кстати, написано ещё раз:
"Каждый, кто принесёт их в банк-эмитент получит по 100 ударов плетьми, но вот на рынке он получит за них ровно столько товаров и услуг, сколько позволит существующий спрос и существующее предложение."
Холод, голод и жажда (добавим к этим факторам ещё и сборщика налогов) заставляют всех тех, кто не может вернуться к примитивному производству без разделения труда, всех тех, кто хочет, чтобы такое разделение труда и дальше сохранялось (а никто уже не хочет вернуться к первобытнообщинному состоянию!), предлагать свои продукты за бумажки, которые выпущены в виде денег государством. Другими словами, своими действиями всех людей заставляют создавать, с помощью своих продуктов, спрос на бумажные деньги, а из-за того, что такой спрос создан, обладатели этих бумажек ни за что на свете с ними просто так не расстанутся. За эти бумажки они запросят максимум того, что рыночные условия позволяют им запросить.
Бумага, следовательно, превращается в бумажные деньги потому что:
- В разделении труда есть масса преимуществ перед натуральным хозяйством.
- Разделение труда создаёт такие продукты, к примеру, товарные массы, которые имеют смысл для производителей только как объекты для обмена.
- На определённом уровне развития разделения труда обмен продуктами становится НЕВОЗМОЖЕН без посредника-агента.
- Такой агент-посредник по своей собственной природе может быть только государственными деньгами, либо - что реже - каким-нибудь другим видом денег, социальным, к примеру.
- Государство же, исходя из нашей гипотезы, предоставляет всем только единственный вид такого агента-посредника, т. е. деньги - в виде бумажек.
Все производители сталкиваются с ситуацией, когда альтернативы бумажным деньгам нет. Альтернативой является возврат к натуральному хозяйству, без разделения труда.
И наконец:
Обладатели бумажных денег ни за что не расстанутся с ними просто так, а только в том случае, если видят, что производители находятся в затруднительном положении и готовы продать свои товары за деньги.
Доказательство того, что деньги могут быть сделаны из целлюлозы - завершено, а я могу перейти к следующему вопросу: "Сколько же обладателю бумажных денег может быть за них предоставлено товаров?" Важность этого вопроса заставляет меня разъяснить очень подробно все предубеждения относительно возможности существования бумажных денег и обнажить ложность самых главных из них. Пояснением сути денег, особенно их бумажной формы, я хочу добиться от читателя - рассудительного и осторожного - признания в том, что моё доказательство основано на фактах, логике и практике, но который, тем не менее, ещё осторожничает и считает, что доказательств мало, а некоторые факты и вовсе ещё не учтены.
(*Я ещё раз хочу привлечь внимание осторожных, что пока я веду речь ЛИШЬ о том только, что бумажные деньги возможны в принципе. Вопрос же, а имеют ли бумажные деньги какие-то преимущества перед, скажем, золотом, другими деньгами, основанными на металлических стандартах - остаётся открытым и будет обсуждён далее.)
Подобно другим исследователям, сталкивающимся с проблемой бумажных денег, я могу кратко пояснить, что государство требует выплат налогов, штрафов и т. д. только в бумажных деньгах и на этом поставить точку.
Если бы государство, продавало бы, к примеру, почтовые марки, билеты на поезда по государственным железным дорогам, лес из государственных лесных хозяйств, соль из принадлежащих государству копей только за бумажные деньги, если бы импортные пошлины, церковная десятина, плата за обучение тоже могли бы оплачиваться ими же, каждый, разумеется, считал бы эти бумажки более ценными и никогда бы не отказался от них вообще. Государство в таком случае могло бы гарантировать, что все государственные услуги оказываются за государственные же бумажные деньги, а не, скажем, за золото. В таком случае именно оказание государством своих услуг и дало бы жизнь бумажным деньгам.
Но такое объяснение, как мы покажем далее, очень скоро бы привело нас, так же, как и других реформаторов, занимавшихся введением бумажных денег, к неразрешимым проблемам. Тот, кто не понимает реальных оснований, почему бумажные деньги существуют (семь причин мы дали выше!), никогда не сможет проанализировать ни один экономический феномен до его первопричины.
Среди самых бросающихся в глаза "доказательств" невозможности существования бумажных денег является следующее: мы можем назвать это шедевром любителей слитков жёлтого металла - мол, стоящий товар всегда будет меняться на такой же стоящий товар, а кто же будет менять стоящий товар за ничего не стоящую, бессмысленную и бесполезную бумажку?
Этот аргумент НАСТОЛЬКО убедителен, что, насколько я знаю, все теоретики бумажных денег попросту избегают его, вероятно потому, что не могут увидеть включённую в него хитрость. С помощью этой самой хитрости адвокаты металлического денежного стандарта всегда побивали сторонников бумажных денег, а заодно изъяли этот вопрос из какого бы то ни было научного обсуждения и освещения.
"Товар может быть обменен только на товар же." Железобетонная фраза, и правдивая, ведь так? Товар, продукт есть результат разделения труда, и поэтому для производителей их продукт на их этапе обработки является только средством обмена. Такой НЕДОпродукт (не готовый ещё) нельзя использовать. Это мы уже показали. Что будет делать фермер с выращенными им 100 тоннами помидор, что будет делать прядильщик с миллионом катушек ниток? Вот куда они их денут, если не будут способны их продать, т. е. - другими словами - использовать в качестве объектов мены?
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ V
После определения терминов предположение, что товары или продукты могут быть обменены только на другие товары или продукты, требует совершенно другого объяснения. Во-первых, следует понять (если мы используем слова "товар" или "продукт"), что обладатель оного сам в нём не нуждается.
Во-вторых, предполагается, что та вещь, за которую товар или услуга будет меняться, не нужна уже своему владельцу - а разве это не так по отношению к бумажным деньгам? Разве бумажки, не касаясь того, что они есть деньги, не являются абсолютно бесполезной вещью?
Предположение, что "товар может быть обменен только на товар" становится доказательством того, что бумажные деньги имеют право на жизнь, возможны в принципе, а не то, что они невозможны. Такое доказательство является ЗА, а не ПРОТИВ ортодоксальной тегории металлических денег.
Если мы вернёмся ещё раз к другому предположению, что "никто не отдаст полезное в обмен на бесполезное", то мы сразу же обнаружим ложность этой предпосылки. Если мы говорим о товарах и продуктах, а они всегда бесполезны для тех, кто их производит, то следует понять, что объяснение касается не товаров и продуктов, а ПОЛЕЗНЫХ ВЕЩЕЙ, т. е. того, что мы потребляем (а товары и продукты могут быть разными).
Приложимо к нашему примеру, приведённый выше аргумент подаётся так:
"Помидоры можно обменять на катушки ниток, поскольку помидоры не являются бесполезными для фермера, а катушки - для прядильщика, поскольку оба продукта содержат в себе присущую им ценность." Ни грана истины в этом утверждении нет. Какую-такую немедленную полезность может найти прядильщик в огромном количестве произведённых им катушек?
Но, если это так и объяснение - ложно, разве это не касается в свою очередь и другого предположения, что "продукт может быть обменен только на другой продукт". Чтобы подвести "базу существования" под это определение, мы должны доказать, что бумажные деньги являются продуктами же, точно так же, как и другие продукты, но вот этот именно продукт - простой помощник в обмене. Хотелось бы не оставлять никакого недоразумения; ещё раз: мы утверждаем, что абсурдная надпись на бумажке:
"100 плетей тому, кто принесёт эту бумажку в банк-эмитент, но на рынках за эту бумажку можно получить в результате торговли некий товар", есть признак ПРОДУКТА, причём продукта очень высокой важности. Мы признаём за бумажными деньгами свойства, что их не заняли, украли или как-то передали. Мы даже пойдём на то, чтобы не признавать за этими бумажками то, что государство обещает только за них предоставлять свои услуги, даже не считая их деньгами. Мы пойдём далее, мы бы хотели, чтобы читатель воспринял как данность явный парадокс:
"Бумажные деньги являются товаром, т. е. таким объектом, который, даже будучи товаром, является для нас полезным (мы находим в нём пользу)."
Для того, чтобы нечто считалось товаром или продуктом, это нечто должно обладать следующими двумя характеристиками:
На него должен существовать спрос, т. е. кто-то должен хотеть заполучить этот объект, либо его принуждают к тому, чтобы он его так или иначе заполучил, и вот по этой причине он должен быть готов отдать в обмен другое нечто, другой товар или продукт.
Чтобы создать спрос на объект, требуется, чтобы объект обладал свойствами, полезными для потребителя или покупателя, иначе его никто не будет ни вожделеть, ни искать, и в итоге - никто его не будет покупать.
Возьмём разнохарактерные вещи, к примеру, блох, сорную траву и вонь. Очевидно, что тот, кто ими обладает, не считает их ни товарами, ни продуктами, не считает даже, что он ими обладает. Но, если представить, что перечисленные вещи потребуются кому-то (станут полезными для покупателя, а не для продавца), и блох, сорную траву или простую вонь нельзя получить бесплатно, то налицо ситуация, когда эти штуки становятся товарами для продажи.
Бумажные деньги выполняют первое условие, которое мы уже доказали: деньги, государственные, являются абсолютной необходимостью для разделения труда, а все владельцы продуктов, по факту владения оными, просто вынуждены предлагать свои продукты за бумажные деньги, т. е., другими словами, создавать своими действиями спрос на бумажные деньги, если государство не предлагает других форм денег. Если Германия демонетизирует золото, как оно демонитизировало серебро, а введёт бумажные деньги, то все владельцы и производители товаров и продуктов будут вынуждены принимать эти бумажные деньги и ими пользоваться. Все создадут этими действиями спрос на бумажные деньги. Более того, спрос на бумажные деньги будет в точности совпадать с тем количеством товаров, продуктов и услуг, которые будут выставлены на продажу, т. е. с предложением, а это в свою очередь будет полностью зависеть от возможности людей произвести их все.
Поэтому бумажные деньги просто выполняют первое условие. Нефть, зерно, хлопок, железо имеют все характеристики продукта; они являются базовыми товарами на рынке, ибо из них многое производится (или с помощью них). ОДнако спрос на них гораздо меньше и не такой безусловный, как спрос на бумажные деньги. Сегодня каждый из нас так или иначе чем-то занимается, производит продукты или предоставляет услуги, т. е. каждый, кто прекратил заниматься примитивным хозяйством, принимает участие в разделении труда, создаёт производством своих продуктов или предложением своих услуг спрос на средство обмена. Все товары и услуги, все, без исключения, таким образом создают спрос на одно-единственное универсальное средство обмена, деньги - к примеру, бумажные деньги, если государство не предлагает других форм денег. Но не все владельцы товаров или продуктов, не все предлагающие свои услуги, покупают нефть, железо, хлопок, зерно с помощью тех денег, которые они получили, продав то, что у них было. И для железа, и для нефти, и для зерна есть много заменителей, а вот деньги нельзя заменить ничем, вернее можно, но только введением примитивного хозяйства или бартера, а на это уже не будут согласны 99% существующего населения, все те, кто обязан своим существованием существующему разделению труда. Иначе они просто умрут с голода.
Спрос на бумажные деньги вызывается в такой ситуации самим фактом того, что продукты, получающиеся из разделения труда, являются товарами. Разделение труда порождает товары, а товары являются неиссякаемым источником всегдашнего, постоянного спроса на деньги, тогда как спрос на другие товары не так силён.
Происхождение спроса на тот или иной объект можно, разумеется, объяснить тем, что у объекта есть полезные функции, поэтому его и хотят заполучить. В нашем случае объект - это бумажные деньги - выполняет функции для покупателя (а не для нынешнего их владельца), или , другими словами, они ему полезны.
Но кусочки раскрашенной бумаги поднялись до уровня ДЕНЕГ, т. е. средства обмена признаваемого государством, а затем стали просто единственным средством обмена - разве монополизм есть не полезная вещь, ведь очевидно? Разве кусок бумажки не является полезным для рабочего, доктора, учителя танцев, клерка, короля, если они всегда с помощью этой бумажки погут получить товары, продукты, услуги? Да, является.
В общем, рассуждая о деньгах, мы должны иметь постоянно в виду, что дело не в материале денег, бумажка она и есть бумажка, а в её статусе универсального, всеобщего средства обмена, агента для обмена. Мы можем думать о деньгах как о продукте, да, произведённом продукте, но таком, который защищён законом и монополизирован к выпуску государством.
Правдой является также и то, что если мы лишим бумажные деньги их основных характеристик, т. е. монопольного статуса универсального средства обмена, то бумажные деньги тут же превратятся в бумажки. Но ведь так же дело будет обстоять и с любым другим материалом, любым другим товаром, продуктом, чем угодно, если рассматривать только материал, без учёта его характеристик использования! Чернила, бумага, чеканка монет, что угодно - смысл денег в другом. Если рассматривать всё существующее вокруг нас с точки зрения материала, из которого это сделано, то оно и останется материалом для нас. Всё, что нас окружает есть материал.
Пианино не используют в качеств дров, а локомотив как металлолом, бумажными деньгами не оклеивают стены. Тогда почему говоря о бумажных деньгах, мы делаем упор на том, что это всё-таки бумага, целлюлоза? Почему мы не говорим о средстве обмена? Все другие предметы обсуждаются нами с точки зрения их полезных свойств; тогда полезность бумажных денег заключена в том, что они служат средством обмена, а не в том, что они сделаны из бумаги. Поскольку деньги нужны всем, то они с помощью такой вот полезности превращаются в продукт, да, произведённый из материала, но очень важный и нужный для всех и всем.
ПОЧЕМУ ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ ИЗ БУМАГИ VI
Поскольку стоимость производства денег из бумаги практически ничего не стоит, то и говорить о важности этого или неважности тоже не стоит. Мы же не ищем в других продуктах кровь и пот производителя. Строительство новых кварталов Берлина стоимостью в тысячи миллионов марок не стоило и пенни с точки зрения бумаги.
Чтобы понять, следовательно, суть бумажных денег, мы поэтому НЕ должны обращать внимание на её фактуру; мы должны привыкать к тому, что деньги, бумажные, есть просто некий специальный продукт, наравне со многими другими, но этот продукт защищается государством. Если мы встанем на эту точку зрения, то признать бумажные деньги в том виде, в каком они есть - не составляет никакого труда. Деньги - это продукт, со специальными свойствами. Далее мы приведём доказательства того, что это именно так, но не от противного, мол, за товар можно расплатиться только другим товаром, а за продукт - только другим продуктом.
Те читатели, кто почитывает книги о монетарных теориях, обязательно найдёт следующее: деньги в этой литературе почему-то считаются не продуктом с определённой целью существования (средство для обмена), а сырьём для целей промышленности (ювелирные издения), а вот функция денег в них является преходящий и просто дополнительной. Тем не менее, в некоторых странах до сих пор в ходу монеты, выпущенные 100 или 200 лет назад (вот в Германии до недавних пор такие монеты были в ходу), тогда как товары, чья "жизнь" составляет один год, как правило, уже в принципе не могут продаться, а в бухгалтерских книгах запасы этих товаров подвергаются уценке.
Если бы деньги были сырьём для промышленности, они бы торговались наравне с другими продуктами на равных с ними условиях, т. е. они бы обращались без дополнительной функции: возможности наращивания процентов с их помощью и получения ими же прибыли. Но если доллар, о котором мы уже упоминали, серебро для которого было когда-то добыто в Колорадо, в течение 10-20 лет находился в обращении в Китае, а затем вернулся в США, где и использовался для оплаты труда тех же шахтёров, что добыли серебро для него давным-давно, не утяжелялся ли этот доллар процентом, транспортными расходами, прибылью, в общем, сколько бы он мог стоить с учётом этих добавок, когда доллар вернулся в руки шахтёра? Ведь утяжеление доллара просто должно было происходить, поскольку он - серебряный, а серебро само по себе - ценность? Но не произошло. Если никто не смог обнаружить более высокую стоимость доллара, значит он выполнял другую функцию - он служил агентом-посредником при покупке-продаже других товаров, потребляемых людьми.
Деньги вообще являются самым 100%-ным товаром, поскольку деньги, особенно бумажные, и используются только как товар, как продукт для постоянного обмена. Деньги не покупаются, как другие товары, для потребления их на фабрике или кухне, т. е. ВНЕ рынка. Деньги есть и остаются ТОЛЬКО товаром, чья полезность целиком лежит в сфере услуг по обмену. Все другие товары покупаются потребителями для потребления (кроме, разумеется, торговцев, для которых и товары, и деньги являются товарами). Человек производит продукт для продажи, но покупает продукты другие для потребления, т. е. товары; он продаёт продукты, а покупает товары. И только деньги остаются неизменными на рынке, они служат только для обмена. Поэтому деньги - а уж бумажные в особенности - это
вообще единственно полезный продукт.
Протагонисты металлического стандарта привыкли думать о металлических деньгах просто: как о сырье для ювелиров. Марка, говорит биметаллист Арендт, является 1392-ой частью фунта золота, поэтому приверженцы одного металла в качестве денег естественно ничего против этого не могут возразить, Арендт этими словами выбивает из-под них "все стулья".
Чемпионы в производстве и циркуляции бумажных денег, те государства, которые начали выпускать их, и тем уничтожили лживость утверждений металлистов и биметаллистов, все как один почему-то тоже избегают обсуждений этого вопроса. Вполне очевидно, что они не признали с достаточной чёткостью понимания следующий факт: деньги, безотносительно материала из которого они сделаны, есть полезный, бесценный объект: и поэтому, печатая разные надписи на бумажных деньгих, эмитенты чувствуют себя обязанными пообещать что-то их будущим обладателям, что-то такое, что не касается напрямую функций денег, а касается понятных вещей, типа золота, процента, зерна, работы, земли и т. д. Простой обмен продуктами, который просто делается с помощью денег, почему-то не кажется им достаточным основанием сам по себе, им зачем-то надо ещё в чём-то убеждать рынок бумажных денег.
Единственное исключение, которое я знаю, есть надпись на бумажных деньгах, выпущенных в 1869 г. в провинции Буэнос-Айрес. Вот на тех деньгах, в первый раз, сама бумага признана деньгами, а её держателю ничего не обещается взамен неё. Надпись выглядит вот так:
Провинция Буэнос-Айрес
признаёт эту бумагу как
один песо
национальных денег Аргентины.
Я так никогда и не узнал, была ли эта надпись написана по внутреннему озарению, либо от смущения, но все аргентинские деньги, бумажные, несут на себе уже другую надпись, они обещают столько-то песо в монетах, если принести бумажку в национальный банк. В общем, всё тот же нонсенс. Поскольку песо в бумажке есть песо в монете. Одно и то же. Банк говорит, ты можешь обменять бумажку на металл, но у тебя как был один песо, так и останется.
То же самое происходит и в других странах, повторяется зеркально и доныне: государство печатает достаточно бумажных денег, чтобы купить всю землю нации и тем решить главнейшую из социальных проблем, проблему того, как вернуть ренту людям. Земля тогда становится залоговой стоимостью для бумажных денег, но, в отличие от того, что на бумажках указано, земля за деньги эти НЕ выдаётся. Держатель такой бумаги вынужден удовлетворяться тем, что его бумажка "защищена" землёй, точно так же как другая бумажка "защищена" золотом в подвалах банка (разумеется, это - чушь, потому что обладателю денег вполне достаточно, что бумажные деньги выполняют (и хорошо это делают) - ДРУГОЕ: они позволяют ему спокойно заниматься обменом продуктов. Если бы деньги не предоставляли такую услугу, то они бы ему не были нужны вообще). С точки зрения монетарной технологии - бред. Но здесь опять эта теория проходит мимо того, что для того, чтобы обмены происходили быстро, без задержек и всегда, а бумажные деньги позволяют это делать без забот, к тому же они гарантированы государством (услуги с этими деньгами - причём неважно из чего эти деньги сделаны), всё остальное, что пишут на деньгах, мол, они обеспечены тем-то и тем-то - есть НИКОМУ НЕ НУЖНЫЕ дополнительные их "свойства".
Трудность восприятия идеи денег состоит в том, что тот сервис, который нам оказывают деньги, лежит вне плоскости того материала, из которого деньги сделаны. Более того, материал и сервис друг с другм никак и ничем не стыкуются. Материал для денег нужен постольку, поскольку человек мог их видеть, трогать, ощущать, мы просто должны убедиться, что да, деньги, вот они, есть, мы можем их передать; и нам абсолютно наплевать как и из чего они сделаны. Если бы это было не так, то использование монет в течение 1, 10 или 100 лет было бы невозможным, а для банкноты и 24 часа были бы невозможными. Количество денег - величина важная, потому что от количества частично зависит сила притяжения предложения денег и количества товаров и продуктов, которые за них можно купить. Деньги воспринимаются как материал БЕЗ материальных свойств, либо, без рабочих свойств материала, либо со свойствами, но которые абсолютно не используются. Почему Германия выбрала золото вместо серебра для своих денег? Да потому что за один килограмм золота можно приобрести больше продуктов, чем за один килограмм серебра! Другими словами, можно тратить материала для денег в ШЕСТНАДЦАТЬ раз меньше - вот поэтому и предпочли золото серебру!
Покупатель всегда скажет о любом продукте, о любом товаре, без исключения: "чем больше, тем - лучше", но только не о материале денег, здесь наоборот: "чем меньше материала денег, тем - лучше". Деньги вообще-то более нужны для их подсчёта: а все остальные свойства материала - балласт.
Мы покупаем мёд, потому что он сладкий, пиво - потому от него идёт кругом голова, свинец - потому что он тяжёлый, линейку - потому с её помощью можно измерить длину. С деньгами всё по-другому: нам не нужен вкус, вес, цвет, объём, нам не нужны никакие материальные характеристики, либо что-то, что может удовлетворить наши личные нужды. Мы покупаем деньги как товар, чтобы использовать их как товар же и далее.
Доказательством того, что мы относимся к материалу денег абсолютно безразлично является то, что возьми тысячу человек и спроси их, сколько золота полагается на один доллар, марку, франк, пятифунтовую банкноту. Хорошо, если правильно ответит один. Тот, кто в это не верит, может легко проверить сам.
По этой причине мы требуем от денег только одного: деньги должны обладать хоть какими-то физическими свойствами, неважно какими; по этой же причине человечество плавно и неосознанно использовало в качестве денег в разные времена разные материалы естественного происхождения; золото же из всех материалов было наиболее бедно "заполнено" своими материальными свойствами. Насколько золото не подходит, к примеру, использованию его в молотке, в качестве книги или клетки! Но ни цвет, ни вес, ни объём, ни количество золота, имеющегося на земле, ни запах, ни его химические свойства не было причиной того, что золото так долго было деньгами. Всё дело в том, что золото не ржавеет и не портится со временем, оно не растёт и не гниёт, не горит. В общем, в золоте нет жизни, оно - самый безжизненный материал, архетип смерти.
В материале денег мы ищем только негативные стороны, а не позитивные. Чем меньшим количеством полезных свойств обладает материал, тем он лучше подходит к материалу денег. Относительно материала денег каждый из нас испытывает точно такие же ощущения, какие испытывает торговец к запасам своих товаров - полное безразличие. Как только материал золота кого-то интересует, как только кто-то испытывает в золоте (материале) потребность, жди возникновения и популярности бумажных денег. Чем больше отрицательных свойств заключено в материале денег, тем более позитивными будут эти деньги с точки зрения собственно денег. Вот и весь секрет бумажных денег.
Иногда говорится, что всеобщая склонность к обладанию драгоценными металлами и является причиной, по которой из них стали делать деньги. Я думаю, что дело обстоит как раз наоборот, именно полное безразличие производителей к золоту и серебру и сподвигло человечество взять материал этих металлов и делать из него деньги. Гораздо легче придти к согласию относительно чего-то, что никому в принципе не нужно, что абсолютно нейтрально для всех, чем согласится по поводу того, чьи свойства меняются относительно каждого человека: одному это не нужно, а вот другому свойства материала могут и понадобиться. Из всех материалов Земли, золото обладает самыми бесполезными свойствами, использование золота крайне мало в промышленности и вовсе отсутствует в сельском хозяйтстве. Ни к какому ещё материалу мы так не равнодушны, как к золоту, именно поэтому золото и стало материалом для денег.
Золото используется в ювелирном деле, как материал. Но те, кто использует деньги, как инструмент обмена: производители, работники, фермеры, ремесленники, торговцы, государство, суды, вот они, как правило, не испытывают нужды в ювелирных изделиях. Молодые девчонки могут соблазняться золотом (часто из-за того, что золото ещё и деньги); но молодые девчонки - не производители, которым нужно средство, агент для обмена, им-то нужно золото для украшения себе, т. е. для потребления. Желания девчонок едва-едва можно отнести к использованию материала в качестве денег. Деньги, как самый важный агент экономического товарооборота, как самое главное условие возникшего разделения труда, должны иметь в своём основании что-то другое, помимо желаний самых экономически слабых членов общества - девочек, желающих украсить себя побрякушками.
Материал денег имеет для экономической жизни точно такое же значение, как кожа для мяча игроков в футбол. Игрокам в принципе наплевать на кожу, а также на то, кому эта кожа принадлежит. У мяча другая функция. Мяч может быть помятым, грязным, новым или старым, всё это имеет значение в игре, но не самое большое; до тех пор пока мяч можно бить, гонять, им играть - игра будет продолжаться. Точно так же и с деньгами. Наша цель в жизни, непрекращающаяся - борьба за обладание деньгами, но не потому что нам нужен сам "мяч", материал денег, а потому что мы знаем, что и все другие стремятся к обладанию ими, и, для того, чтобы ими владеть, нам приходится идти на жертвы. В футболе жертвами являются ушибы, падения, а в экономике только товары. Вот и вся разница. Любителям эпиграмм: "Деньги - это футбол экономической жизни."
ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ
Новенькая чистая идея, которая появилась в последней главе, выросшая среди грязи предубеждений, теперь должна быть защищена холодным ветром сомнений. Пусть её обдует этот ветерок, пока она не окрепнет и не станет ветвистым кустом, покрытым шипами. Идея бумажных денег должна обыкновенному человеку внушать уверенность, а не заставлять его теряться в сомнениях. Немецкий крестьянин, который до сих пор предпочитает хранить сбережения в серебре, а не в золоте, должен преодолеть себя и начинать пользоваться бумажными деньгами, потому что даже в его непрошибаемую ничем голову уже залезли сомнения о том, что так ли уж надёжно золото, так ли уж надёжно серебро, может стоит хранить деньги в бумажках?
Вопрос поэтому состоит сейчас в том, чтобы не только показать ему, что бумажные деньги в принципе возможны, но также и в том, что они надёжны и "обеспечены". Я хочу доказать, что если металлические деньги, даже без нарушения закона, могут быть уничтожены государством же, а вот бумажные деньги могут пропасть и пропадут ТОЛЬКО при с разрушением государства!
Утверждение Отто Арендта, что "Наша немецкая марка - это одна 1392-ая часть фунта золота" не может быть опровергнута авторитетом немецких законов о деньгах. Ни один закон не защищает владельца золота от такой юридической интерпретации сущности денег. Да, надпись на прежних немецких монетах "XXX один фунт чистого серебра" или надпись на нынешних банкнотах "Банк (или госбанк) обещает заплатить владельцу этой бумаги... и т. д." показывают, что составители этих надписей разделяют точку зрения герра Арендта на природу металлических денег. Поэтому мы легко можем представить себе следующее: государство, по каким-то причинам, отказывается от монополии золота, как денег, точно так же, как оно это проделало недавно с серебром. Но вместо обмена старых монет на новые деньги, государство молотком ударяет по каждой монете, сплющивает её и возвращает владельцу со словами: "Ну вот, как вы и просили, в соответствие с надписью, вам полагается столько-то золота. Получите!" Но это золото уже не будет деньгами. Ведь государство уже приняло новые деньги, а золото в виде денег больше не признаёт, и за золото (а не за золотые монеты) новые деньги получить нельзя. Золотые монеты были, по словам разъяснителей внутренне присущей золоту ценности, надёжно защищены тем, что они - золотые. Таким образом, вы...
(пропущена страница, увы - примечание переводчика)
Поэтому-то дело обстоит именно так: государство, росчерком пера, взяло и лишило серебро монополии денег. Давайте не будем думать, что для такого решительного акта потребовались годы широкого народного движения за лишение серебра всех привилегий, которое оно имело в течение тысячелетий в качестве денег. "Великая монетарная реформа" была внедрена в Германии несколькими болтунами без риска для себя со стороны нескольких других болтунов. Прочитайте, пожалуйста, если у вас найдётся время и терпение, эти словесные дуэли, на фоне которых происходила эта самая реформа, - ведь волосы дыбом встают! Совершенно пустые фразы, идиотские теории, тупые умозаключения, невнятные выводы и призывы - вот, собственно, и весь конфликт не так давно минувших дней по поводу проведения монетарной реформы; кто кого победил в споре - неизвестно, но шуму было очень много. Но никто ничего не сказал о том, каким должен быть агент - деньги, средство обмена, никто ничего не сказал, как будет вести себя этот агент при обмене товаров и услуг, никто не вымолвил ни слова о разделении труда. Действительно, немецкая марка ничего не стоит, кроме той пресловутой одной 1392-ой фунта золота.
Любые мысли о предпочтении золотого стандарта были воспринимаемы как само собой разумеющиеся; ничего не было проверено; ни один учёный не поразмыслил над предметом исследований... куда уж там о самих исследованиях! Даже сейчас, после многих горьких опытов, у нас до сих пор нет юридически корректной формы самого термина "деньги", на которую можно опереться в случае применения монетарных законов и возникающих при этом споров.
Неоспоримым фактом является также и то, что ныне даже образованные люди, не говоря уж о крестьянах или рабочих, имеют совершенно детские представления о природе денег; а уж в стане экономистов вообще творится чёрт знает что. Доказательство? Вот цитата: "многие люди, заслуженные экономисты, НЕ РАЗРАБОТАЛИ ДО СИХ ПОР теорию денег", Кнут Викзель, "Процент и цена.
(*Послевоенное испытание инфляцией, дефляцией и стабилизацией убедило большинство людей, что валютный стандарт является базовой основой жизни нации. Однако новая конституция Германской республики не произносит о валютном стандарте ни слова. После того как немецкое правительство устроило небывалую инфляцию (какой ещё не знал мир!), юристы и парламентарии с чисто тевтонской обстоятельностью устроили продолжительные дебаты по поводу цвета национального флага и полностью забыли определить, а что же есть СТАНДАРТ немецких денег!)
В этих условиях нас можно полностью извинить за вопрос: ну, а где же безопасность, где покрытие немецких денег, т. е. немецкой марки? Ведь уже понятно, что в металлах этой безопасности нет. Это уже стало ясно при замене серебра на золото, где серебро всё ж таки было крепче связано с чисто немецкими деньгами, чем золото, но ведь взяли и заменили металл. И всё.
Не гарантирует безопасность денег и закон, ибо нет самого определения того, что же есть немецкая марка. Вы только представьте себе, нет такого закона вообще! Отсюда вопрос - что, по закону, есть немецкая марка? На него можно дать крайне уклончиво-интеллигентный ответ: "Одна марка равна 100 пфеннигам". Вот, собственно, и весь ответ. И такой ответ даст любой, кого ни спроси!
Единственно возможным обеспечением денег будет обучение определённого количества людей правильной монетарной теории, и вот они-то, при возникновении вопросов о том, а как меняющиеся законы будут воздействовать на валютную систему, дадут квалифицированный ответ, основанный на правильном анализе ситуации... другими словами, профессионально смогут защитить марку от жуликов и прохиндеев. Но в настоящее время толковых и знающих людей нет, широкой общественности, народу этот вопрос глубоко неинтересен, наука, пресса, бизнесмены тоже молчат. Неужели выработка монетарной теории так трудна, что мы не можем отобрать среди миллионов людей несколько десятков профессионалов для обсуждения этой проблемы и её последующего решения?
В каком состоянии сейчас находится "защищённость" немецкой марки? Кто и что защитит её от манипуляторов и воров? Листовки общества защиты немецкого золотого стандарта? А не эти ли люди являются теми самыми жуликами? Ведь, если внимательно рассмотреть эти листовки, то становится ясно, что у авторов вообще нет понятия о том, как реально функционируют деньги, что должны делать деньги, как они должны это делать. Нет ни одного упоминания того факта, что деньги призваны обеспечивать, увеличивать и удешевлять процесс обменов продуктов; что рынок, а не металлическое содержание, не вес монет являются критерием качества денег. В общем, из листовок о деньгах можно узнать только то, что они - деньги, причём с точки зрения банкира или ювелира. И всё же победа в обсуждении проблемы денег остаётся за этим пресловутым обществом!
То, что металлическое содержание обеспечивает и надёжно защищает немецкую марку мы уже узнали из истории с серебром. Вывод из той истории с заменой серебра на золото столь очевиден, что одно это должно было поставить крест на всех ложных рассуждениях об одной 1392-ой части фунта золота, а также о том, что марка идеально защищена металлическим содержанием монеты.
В добавление ко всему, многие параметры работы денег уже хорошо известны по многочисленным работам, описывающим экономические силы, есть и так называемый закон Грэшема(*): "Золото начинает вымываться из страны, как только партия власти решится на переход к бумажным деньгам или серебру."
(*Закон Грэшема: "Когда в любой стране количество денег превышает необходимость в них при обмене продуктами, результатом является рост цен. Рост цен затрудняет экспорт и поощряет импорт. Баланс международной торговли соответственно начинает показывать дефицит экспорта по отношению к импорту, который с лёгкостью покрывается экспортом золота."
Поэтому-то в 1872-1874 гг., когда в Германию хлынул поток репараций от проигравших в войне французов, немецкий импорт превысил экспорт на 3 646 миллионов марок, т. е. составил точную или почти точную сумму репараций. А до войны экспорт Германии превышал импорт.
Экспорт золота, а это означает ВЫМЫВАНИЕ золота ИЗ страны, уменьшает цены и поэтому автоматически ведёт к восстановлению равновесия между экспортом и импортом. Но если государство не обращает на это никакого внимания, т. е. не видит увеличения вывода золота из страны и продолжает увеличивать количество денег в стране выпуском бумажных денег, то золото будет продолжать уходить из страны ровно до тех пор, пока импортёры не столкнутся с трудностями в попытках купить золото (или иностранные векселя под него) для того, чтобы заплатить за импорт. Эти трудности автоматически переводятся в премию, или в лаж, в золоте же, которая выступает как регулятор международной торговли: будет мешать импорту, а помогать экспорту. Одновременно эта премия делает обращение золота в стране крайне затруднённым, поскольку правительственные учреждения и суды принимают к оплате только бумажные деньги, а сама премия начинает восприниматься как раздражающий всех фактор, а поскольку премия - в золоте, то публика перестаёт принимать платежи в золоте, или становится всё более и более склонной к этому. Таким образом золото перестаёт обращаться, его становится много и оно собирается в банки, где и лежит до поры до времени, пока владельцы не отправят его за границу, куда-нибудь вложить под проценты. В общем, если внутри одной страны золото и бумажные деньги конфликтуют, то бумага всегда выигрывает. Бумажные деньги, или основная валюта, вытесняет своего конкурента - золото, за пределы своей страны; этот "закон" называется законом Грэшема в честь одного государственного деятеля времён королевы Елизаветы, который либо открыл его, либо вернул из небытия.)
Государству, чтобы начеканить больше монет, нужно больше серебра или золота, банк же с гораздо большей лёгкостью напечает бумажек, вот и побежит золото за границу. Но если законом установить, что золото используется, подчиняясь законам, которые ничего не говорят ни о золоте, ни о бумаге, то где здесь обеспеченность золота? Серебро и золото было в обращении во Франции, когда Джон Ло начал экспериментировать с бумажными деньгами. Обеспеченность французских денег была идеальной в то время, но, спустя какое-то время, всё переменилось, в обращении остались одни бумажные деньги и ничего, кроме них. Эксперимент был повторён во время Французской революции с ассигнатами. Результат был тот же. Ещё почти через сто лет, в Германию пришли французские репарации, и рынок снова ВЫМЫЛ золото с помощью бумажных денег. Три раза эксперимент был повторён во Франции, результат - один и тот же. Три раза обеспечение металлом ценности самого себя оказалась иллюзией. В Шотландии, Англии, Австрии, России, Испании, США, Южной Америке металлические деньги бывали в обращении бесчисленное число раз, но, как только власть на местах (аристократия или выборщики народа) желала, она мгновенно вводила бумажные деньги. Результат был тот же самый. Металл никогда и нигде не смог защитить деньги государств от воров и жуликов, точно так же, как это случилось с серебряными талерами для защиты немецких денег.
Вера в то, что марка надёжно защищена от действий финансовых прохвостов своим золотым содержанием - показывает полное игнорирование уроков истории денег.
Теперь отстранимся от закона Грэшема. А кого защитило металлическое содержание денег? Да только случайных держателей монет, а также обладателей четырёх или пяти миллиардов в монетах, которые циркулировали в Германии. А какое значение имеет это большое или не очень большое количество золота по сравнению с 500 миллиардами долгов государства, закладных, векселей, арендных договоров и прочих финансовых бумаг? Эти 500 миллиардов тоже что ли обеспечены пятью миллиардами золота? Нет, единственным обеспечением 500 миллиардов является закон; только закон, а не металлическое содержание монеты определяет значение немецкой марки при выписывании закладной, при получении государственной ценной бумаги, при покупке, и т. д. 40 лет назад все немецкие закладные, ценные бумаги и векселя оплачивались серебром, и всё же закон заставил кредиторово принимать золото.
С этой точки зрения металлические содержание немецкой марки есть абсолютная иллюзия и больше ничего.
ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ II
Деньги в виде монет в какой-нибудь стране обозначают каплю в море совершенно ДРУГИХ денег, немонетных (*В Германии в обращении золотых монет на пять миллиардов марок, а обращение только ВЕКСЕЛЕЙ составляет 40 миллиардов, да плюс ещё закладных на 143 миллиарда и т. д. - а это всё, между прочим, бумаги, соглашения о будущей ОПЛАТЕ деньгами). Соответственно какое-такое обеспечение этим бумагам могут произвести металлические монеты? Их ведь не хватит даже на 1% обеспечения. А следует ещё учитывать закон Грэшема, который в любой момент времени может вымыть золото из страны напрочь.
Во многих странах золотые и серебряные монеты были вымыты бумажными деньгами и медной разменной монетой. Причём, следует обратить внимание, что иногда бумажные деньги стоят даже дороже, чем производство бумаги, а все соглашения между должниками и кредиторами, все векселя, закладные - мгновенно стали другими "бумажными" деньгами!
Итак, я снова задаю всё тот же вопрос: где обеспечение металлических денег, в чём оно?
Деньгам нужно государство, без государства деньги невозможны; можно даже сказать так, что только с основанием государства и возникают, собственно, деньги. Деньги являются естественным и самым мощным цементом для формирования нации. Римская империя держалась за счёт своей валюты, а не за счёт римских легионов. Когда золотые и серебряные шахты истощились, и стало НЕ ИЗ ЧЕГО делать новые монеты, Римская империя рухнула.
Тот факт, что деньги ничем нельзя заменить, а государство при деньгах является точно таким же обязательным фактором для существования денег, как и деньги для государства, даёт государству безграничную власть над деньгами. Перед этой властью металлическое обеспечение денег является шелухой для ветра.
Деньги лишь едва-едва защищены материалом, из которых они сделаны, от государственного произвола. Примерно так же, как пергамент конституции защищает народ от узурпации власти кем-либо.
Только государство само, т. е. власть тех, кто осуществляет власть в государстве (автократы или демократы), могут защитить деньги от подделок, от жуликов и спекулянтов - при условии, что те, кто во власти, будут распоряжаться ею с умом и с какой-то целью. До нынешнего времени ничего подобного ни в плане разума в действиях властей, ни в плане осмысленных целей - не наблюдается!
Однако то, что здесь было уже сказано о металлических деньгах, целиком и полностью относится также и к бумажным. Материал бумажных денег точно так же не предоставляет никакого обеспечения ни держателям этих бумаг, ни держателям производных от этих бумаг: векселям, закладным, ценным бумагам и прочему.
Бумажные деньги в этом отношении даже ещё "НЕнадёжнее", чем металлические деньги; но вот компенсация этой ненадёжности налицо - легальность бумажных денег полностью гарантируется государством.
Мы уже увидели, что государство, без нарушения какого бы то ни было закона, и в полной гармонии с монетарными теориями, может легко превратить монеты (ударом молотка по ним) в металлолом, в кусок металла, т. е. легко лишить золотые монеты привилегии быть деньгами; а лишение этой привилегии влияет на цену на само золото, причём в худшую сторону; однако, государство обязано по закону компенсировать держателями эту потерю, И, ЕСЛИ оно решает это сделать, государство начинает совершать поступки, которые кроме как не очень честными назвать нельзя. То, что они не имеют никакого отношения к законам - это уж точно! И вообще понятие "честная игра" - очень гибкий термин, он зависит от того класса в обществе, которое его применяет по тому или иному поводу.
(*Немецкие землевладельцы попросили государство увеличить стоимость еды для нации через увеличение импортных пошлин для ввозимой из-за границы еды, государство пошло навстречу пожеланиям землевладельцев. Немецкий рабочий люд попросил государство снизить цену на еду посредством ЗАПРЕТА на импортные пошлины, ему, народу, было твёрдо отказанo.)
Юридически позиция бумажных денег более обоснованна. Государство может лишить бумажные деньги своей привилегии быть деньгами без компенсации держателям этих бумаг-бумажек. Посредством выпуска бумажных денег государство получает кое-что, а именно - держатель этих бумаг становится должником. А долг всегда следует возвращать. Государству. С какой стороны на это ни смотреть, отрицать этого никак нельзя. Самое лучше доказательство того, что именно так всё и происходит - в его очевидности.
Государство лишило талеров их привилегии быть деньгами, компенсировав держателям их стоимость через обмен талеров на новые бумажные деньги. (*То, что держатели талеров могут пострадать из-за изъятия у серебра привилегии быть деньгами, остаётся в противоречии с теорией металлических денег.) Для компенсации не было юридических оснований, но на это пошли по другим, более важным причинам, находящимся вне сферы действия законов. Когда-то государство, через взимание налогов, заставило своих граждан покупать талеры. Для того, чтобы заплатить налог, крестьянин должен был сначала продать корову, получить талеры, а уже затем заплатить и налог. Поскольку государство требовало налог в серебре, крестьянин должен был покупать серебро, даже если в этом у него особой нужды и не было. Таким образом, государство взяло на себя обязанность предоставления талеров в свободной продаже, и именно поэтому на него была возложена обязанность компенсировать вывод талеров из оборота.
Вообще-то подобная компенсация (вернее замена денег, связанная с этим) требует подачи в суд и выслушивания сторон, но другое дело, почему в суд никто не подаёт и вряд ли подаст. Люди, видимо, считают, что, какой толк подавать в суд на "глухие уши", потому что "никто так не глух, кто не умеет слышать". Ибо, тот, кто подаёт в суд, тем самым признаётся в своей слабости.
Если бы немецкие землевладельцы знали в то время, когда в Германии принимался золотой стандарт, что демонетизация серебра вызовет падение цен, способное уменьшить их закладные от должников на 50% (они были записаны в серебряных талерах), то их отношение к вопросу о компенсации могло бы быть другим. Когда же они всё поняли, как всегда, слишком поздно, то их поведение говорило о том, что они, хотя на словах вроде по-прежнему верили в теорию о том, что талер есть ценность одной тридцатой фунта серебра, тем не менее не настаивали на выплате долгов опять же в серебре, хоть бы и в слитках. Если бы это было так же прибыльно, то это было бы понятно и естественно, но ведь землевладельцы просто подняли цену своей ренты через введение импортной пошлины - а это уже другое дело!
С бумажными деньгами подобных проблем не возникает. Нет никаких законов о бумажных деньгах, нет и их интерпретаций, нет споров по поводу позиции государства, что, мол, оно обязано производить компенсацию, ибо эта обязанность - очевидна. По этой самой причине бумажные деньги более обеспечены, чем металлические. Бумажные деньги обеспечены всем тем интересом и чувством защищённости, что люди вкладывают в само понятие государства. Бумажные деньги государства прекращают своё существование только с распадом самого государства.
Кроме вопроса о воображаемой обеспеченности денег в связи с абсолютной властью государства, некоторые выдвигают идею об "обеспеченности" экономической. Рассмотрим её: даже, если государство хорошо выполняет свои обязательства, даже, если оно не злоупотребляет своей властью, всё ж таки нет никакой гарантии, говорят защитники металлического стандарта, что держатель денег вернёт себе издержки, понесённые во время добычи себе этих денег. А, мол, металлические деньги, уже в самих себе содержат материал, который, мол, и снижает эти издержки, он, металл имеет "внутренне присущую ему ценность" (в данный момент нам не важно, что именно вкладывается в это понятие), тогда как бумажные деньги таковой ценности не имеют и их обеспечение надо искать где-то ещё, а не в самом материале.
Возражение это - не по существу, оно показывает замешательство мысли, мы его уже прошли в главе "Так называемая ценность" и в приведённой выше дискуссии об обеспеченности денег. Обратим внимание на очень простой факт: все без исключения держатели демонетизированных серебряных талеров ПОМЕНЯЛИ свои талеры на золото. Это показывает, что металлические деньги не являются "обеспечением" издержек обладателя этих денег. Если бы было по-другому, держатели предпочли бы держать деньги в серебре.
Ко всему, что было уже высказано в предыдущих главах, можно добавить кое-то, что может быть здраво, хотя и излишне. Вот это:
Продукт обеспечен ровно до тех пор, пока кто-то другой не готов дать взамен (обменять) другой продукт или продукты или ДЕНЬГИ, другими словами, до тех пока СПРОС на этот продукт существует. Но сам по себе этот продукт себя ничем и никак не обеспечивает. Разделение труда и слово "продукт" несут в себе тот смысл, что производителю его собственный продукт вовсе не нужен. Повторим, вот могут ли портные, обувщики или химики использовать КАЖДЫЙ продукт, что они произвели, САМИ? Зачем фермеру нужны золотые монеты, если на них нельзя затем что-то купить?
Под "обеспечением" денег имеется в виду их полезность в том плане, что на них можно купить продукт (вообще купить результат чужого труда). Ранее думали, что полезность металлических денег ещё и не только в этом, а ещё и в их материале. Но деньги - это немного другое, если материал денег можно использовать для личных нужд, то он иногда используется, если же нет, то НЕ используется. Если деньги сделаны из НЕиспользуемого материала в принципе, то гибрид не получается, как вы понимаете. (*"Обычно, когда немцу что-то нужно, ему нужно ещё и противоположное его первому желанию", Бисмарк). В тот самый момент, когда материал денег становится полезным обладателю, деньги прекращают существовать. Полезность материала денег приводит к тому, что их несут в плавильную печь. Но сами деньги "сжечь" или "расплавить" нельзя; их нельзя употребить никак иначе, кроме как в виде денег, тогда они деньги и есть.
До тех пор, пока будет существовать разделение труда, до тех пор, пока мы, люди, производим продукты, ненужные лично нам - до тех пор нам будут нужны некие агенты - средства для обмена, т. е. деньги. Спрос на деньги поэтому постоянен и бесконечен; он основан на разделении труда, а последнее - есть основание нашего существования вообще. Почему кто-то должен иметь власть вводить деньги и их уничтожать? Неужели даже сама возможность того, что кто-то будет ПОТРЕБЛЯТЬ деньги не может привести к возникновению опасности для нашей жизни, к обмену продуктами и к продолжению разделения труда?
Обеспечения денег нет, ибо, если хоть какое-то обеспечение есть, то деньги прекращают своё существование.
Дело не в материале денег, дело только в функции денег, как средства обмена, именно эта функция и ОБЕСПЕЧИВАЕТ нужность и возможность существования денег, а также поддерживает на деньги постоянный экономический спрос. А ещё деньги обеспечены непрекращающимся разделением труда человечества (в обозримом будущем разделение труда никуда не исчезнет!).
Кроме разделения труда нет никакого иного обеспечения денег. Разделение труда - это бесконечный поток производимых продуктов и непрекращающийся спрос на средства обмена, деньги - независимо от того материала, из которых они сделаны. Является ли материал денег золотом, серебром или бумагой - на производство продуктов это не оказывает никакого влияния, а это означает, не оказывает никакого влияния на ОБЕСПЕЧЕНИЕ денег; какова бы ни была форма или материал денег, проукты от разделения труда всё равно будут предлагаться за них, за деньги. Если фермер получает золото или бумажные деньги за свою картошку - то это не оказывает никакого влияния на количество картофеля на рынке. Если Рейхсбанк имеет в своих подвалах 10 тонн или 100 тонн золотоа - то это не влияет ни на производство продуктов, ни на их сбыт. Только спрос на деньги является реальным обеспечением денег (обратная сторона спроса на продукты), поэтому обеспечение денег ничего общего с материалом денег НЕ ИМЕЕТ.
Сами продукты, спрос на деньги, и обеспечение денег - являются тремя разными выражениями одного и того же. В чём обеспечение железной дороги? В железе, в шпалах? Каждый знает, что обеспечением железной дороги является её способность ПЕРЕВОЗИТЬ ГРУЗЫ. Т. е. часть того же самого разделения труда это и есть обеспечение железной дороги.
То же можно сказать и о других частях в разделении труда, где деньги являются одной из частей, чья "доля" разделения труда падает на факт владения ими. Если бы была невозможна перевозка пассажиров по железной дороге, то эта "доля" во всеобщем разделении труда перестала бы существовать; если бы прекратился нескончаемый поток производства продуктов и их постоянный взаимообмен, то и деньги перестали бы существовать; бумажные деньги стали бы просто бумажками, а металлические деньги превратились бы в слитки и слиточки металлов.
Подведём итоги этой главе:
1. Материал денег НЕ является обеспечением против неправильного, неправомочного использования государством своей власти в монетарной политике.
2. Если мы даже не станем обращать внимание на действие закона Грэшема, то материал денег покроет сами деньги на очень незначительную величину (серебро покрывало лишь 40% талеров). В тысячу раз большие объёмы контрактов по выплате денег (закладные, ценные бумаги) остаются БЕЗ обеспечения.
4. Если какая-то форма денег перестаёт быть деньгами (лишается этой привилегии), обязанность компенсировать эти потери государством вполне очевидна, лишь если мы ведём речь о бумажных деньгах. В случае с металлическими деньгами эта обязанность должна быть возложена на определённые слои общества, на тех, чьи непосредственные интересы затрагиваются такой реформой. По этой причине обеспеченность бумажных денег на порядок выше, чем таковая металлических.
5. Материал денег не оказывает никакого влияния на спрос на деньги и не может, посему, служить никаким обеспечением денег. Материал денег не может ни быть причиной денег, ни влиять, ни контролировать спрос на деньги.
6. Деньги, независимо от материала, всегда, во все времена покрываются-обеспечиваются ТОЛЬКО РАЗДЕЛЕНИЕМ ТРУДА.
7. Обеспечение денег может быть достигнуто лишь твёрдым разумением того, чем являются деньги, и это понимание должно быть всеобщим: народ и правители должны понимать, что такое деньги.
КАКОВА ДОЛЖНА БЫТЬ ЦЕНА ДЕНЕГ?
Мы только то показали со всевозможными подробностями важность того, что деньги вполне могут быть сделаны из бумаги, или, другими словами, что бумага-деньги, в отличие от бумаги-не денег позволяет получать бОльшие цены.
Следующий вопрос: насколько выше может быть цена бумажных денег цены бумаги, из которой их делают? Какова должна быть пропорция, соотношение между такими деньгами и продуктами?
Это - очень важный вопрос, в нём заключается интерес производителя. Самый главный его интерес. Производителям всё равно, из какого материала сделаны деньги, для них материал - просто балласт, совершенно ненужный; их внимание всегда, целиком и полностью приковано к другой проблеме - СКОЛЬКО денег вы можете дать мне за мою корову?, или - СКОЛЬКО вы можете предложить за этот инструмент? Ибо от ответа на такой вопрос зависит успех или неудача целого цикла производства.
Если между соотношением денег и продуктами происходит ИЗМЕНЕНИЕ, то каждый продающий продукты получит либо БОЛЬШЕ, либо МЕНЬШЕ денег, а соответственно он сможет затем купить либо БОЛЬШЕ, либо МЕНЬШЕ других продуктов. С этой точки зрения изменение цены денег будет очень волновать (и волнует) всех и каждого.
Но ведь каждый из нас не бросается покупать продукты лишь только получит деньги в руки! Поэтому для людей очень важно, изменятся ли за какой-то период времени цены (за период, когда человек что-то продал, получил за это деньги и ровно до того времени, как он эти деньги потратил!), т. е. между продажей и покупкой. Ещё больше волнуют эти проблемы кредиторов и должников. Перед ними всегда встаёт другой вопрос - сколько я должен продать своих продуктов, чтобы быть способным заплатить процент на взятый в долг капитал? (или - сколько я получу денег в виде процента от того, что должник продаст свой продукт и начнёт возвращать мне долг?) - этот вопрос просто архиважен. Мы далее увидим, что вопрос цены, рассматриваемый с простой технической точки зрения коммерции, определяет продолжение или НЕ продолжение процесса обмена продуктами, а это уже напрямую касается разделения труда, фундамента экономики.
Для того, чтобы проиллюстрировать важность вопроса цены, давайте рассмотрим взаимоотношения между кредитором и должником.
Активы должника (того, кто отдал в заклад своё имущество, эмиссионера ценных бумаг, владельца страхового полиса, налогоплательщика) обычно состоят из продуктов, техники, земли, скота, тогда как его ОБЯЗАТЕЛЬСТВА всегда сводятся к определённой сумме денег. А должник может перевести своё имущество или активы в деньги, только либо продав их, либо произведя что-то (какой-то продукт) и продав уже его.
Если соотношение между деньгами и продуктами изменяется, изменяется также и соотношение между активами должника и его собственными обязательствами перед кредитором, причём ясно, что в тех же самых пропорциях. Предположим, к примеру, что цена на зерно составляет $62 за тонну (цена в Германии после введения импортной пошлины на зерно) и что какому-то фермеру нужна одна четверть его урожая, чтобы заплатить налоги, страховку и оплатить процент на занятый им капитал, включая выкупной платёж по закладной (или просто ренту, если фермер взял землю в аренду). Если изменится размер пошлины на зерно, то этому фермеру придётся отдать на эти платежи уже, допустим, одну треть урожая. А это приведёт к тому, что его собственная прибыль уменьшится, а может и к тому, что он просто разорится.
Ситуация станет обратной с точки зрения кредитора, который получит то, что потеряет его должник, а потеряет то, что его должник приобретёт - и всё из-за колебания цены.
В нынешнее время экономика подсела на кредит. Немецкие должники должны немецким кредиторам что-то около трёх или четырёх сотен миллиардов марок. (*Повторю ещё раз, везде в книге миллиард обозначает 1000 миллионов.) Процент и амортизация на эту сумму может быть получена только из продажи продуктов или труда должников. Малейшее изменение цены способно привести к тому, что на плечи должников опустятся дополнительные миллиарды марок к оплате. Разумеется, кредиторы эти дополнительные миллиарды получат.
Простое падение цен на 1%, ну самое распространённое в нынешних условиях деньгах золотого стандарта, так хвалимого, возлагает на немецких должников гораздо больше бремени, чем пять миллиардов репараций, возложенных на Францию после войны 1870 г.
Представим, что налогоплательщик платит ежегодно $100 все свои прямые и косвенные налоги. Уровень изменения между деньгами и продуктом его труда может изменить его выплаты следующим образом: он может посвящать "на налоги" десять дней, двадцать или пятьдесят, чтобы ЗАРАБОТАТЬ эти деньги. Представили?
Вопрос: нужна ли нам такая монетарная политика, которая увеличивает тяжесть долгов для должника и улучшает доходность кредитора, или нам нужно стремиться к постоянному уменьшению цен, чтобы облегчить бремя для всех? Кому предоставить право решать этот вопрос: кредиторам или должникам? Неужели нам нужно отдавать вопрос решения этой проблемы в руки эгоистов? Ответ будет таким: частный интерес некоторых индивидуумов не должен превалировать в решении чисто денежных проблем, в денежной политике. Деньги должны регулироваться в интересах ВСЕХ людей, принимающих участие в экономической жизни, В ЦЕЛОМ, а не в интересах отдельных членов общества.
Независимо от времени и места деньги должны всегда выражать цену, которую они стоят сегодня. То, что держатель денег заплатил за продукт сегодня, он должен получить завтра, десять лет спустя. Только в этом случае должник расплатится с кредитором точно. Сколько получил, столько и отдал.
Это настолько очевидно, что не требует доказательств.
КАК ЦЕНА ДЕНЕГ МОЖЕТ БЫТЬ ВЫСЧИТАНА ОЧЕНЬ ТОЧНО
(*Под понятием "цена денег" имеется в виду количество товаров, которое можно получить в обмен на определённое количество денег.)
Если цена денег остаётся постоянной, то необходимо представить доказательство, что цена действительно остаётся таковой. Если доказательства не будет, то или должники, или кредиторы возмутятся и потребуют либо понижения, либо повышения цены денег. Единственный способ заставить замолчать должников и кредиторов - доказать чёрным по-белому, что цена денег осталась неизменной.
Конфликт между биметаллистами и приверженцами золотого стандарта перетёк в плоскость проблемы, а осталась ли цена денег нетронутой. Сей вопрос бурно обсуждался обеими сторонами под влиянием иллюзии так называемой "ценности" ("внутренне присущей ценности", "хранилища ценности" и т. д.), и посему спор так и не мог быть разрешён. Самые изысканные научные доказательства биметаллистов снова и снова сводились к абсурдности этой фикции. Если биметаллисты с помощью тщательно отобранных статистических данных показывали, что цены упали на 10, 20 или 50% с введением золотого стандарта, то сторонники золотого стандарта отвечали, что доказательства противной стороны, увы, бессмысленны, поскольку вопрос не в цене денег, а в их "ценности"! - а это признавалось априори и биметаллистами. В итоге, общее падение цен на товары было приписано общему снижению цен на производство продукции и транспортировку, которые, в свою очередь, были вызваны техническим прогрессом. Всего лишь несколько самых упёртых оппонентов теории ценности смогли продвинутся вперёд в цепи доказательств и заявили, что введение золотого стандарта было ошибкой, из-за которой должники (среди них и само государство) были ограблены кредиторами. Биметаллисты могли бы выиграть спор, даже с лёгкостью, если бы они привязали свои доказательства к цене денег, но они разоружили себя очень "понятной" идеей "ценности".
Цену денег можно выразить только через товары. Если исключить бартер, то цена на товары может быть выражена только одним способом, а именно через сумму денег, но вот цена денег может быть выражена столькими способами, сколько на свете есть разных товаров, способов перевозки товаров, рынков для товаров. Чтобы узнать, сколько сегодня стоят деньги, то бишь какова их цена - надо открыть каталоги товаров, прайс-листы любой страны и посмотреть.
Но если нам надо узнать, изменилась ли цена денег, просто сравнить цены на товары вчера и сегодня уже недостаточно. Потому что вполне вероятно, что на одни товары цена снизилась, а на другие - повысилась.
В то же самое время цена на уголь, зерно и железо является более важной, чем цена на, скажем, иголки, канарейки или пуговицы.
Приведём пример:
Человек заплатил за
1 трубку для курения
1 коробку ваксы
1 дюжину стальных перьев
1 шляпу
1 пару ботинок
1 брюки
в 1906 г.
$1.00
$0.50
$0.50
$3.00
$4.00
$11.00
______
$20.00 в 1907 г.
$1.10 +
$0.60 +
$0.80 +
$2.50 -
$3.00 -
$10.00 -
________
$18.00 -
По приведённой таблице видно, что хотя цена на шесть предметов поднялась, на остальные предметы - опустилась, то приведя всё к общему знаменателю, мы видим, что средняя цена опустилась на $2 или 10%. Анализируя изменение цена на приведённые товары покупатель видит, что цена денег увеличилась примерно на 11%. Покупатель получит на 11% товаров больше, чем мог раньше.
Для восстановления баланса необязательно приводить все цены в первоначальный порядок по каждой позиции. Достаточно, чтобы цена денег просто опустилась. Все товары должны просто вырасти в цене на 11%. Деньги ведь не имеют влияния на внутренние соотношения между самими товарами. Если же, одновременно, вакса вырастет в цене, а брюки - упадут, то это всего лишь показатель того, как изменились себестоимость продукции и его продажи. И лишь тогда, когда "в среднем", больше или меньше разных товаров примерно одного порядка и качества будут стоить в целом одинаковую сумму денег, мы можем сказать, что соотношение между товарами и ценой денег изменилось. И снова, для восстановления баланса нам потребуется увеличение цен на 11% на каждую из шести позиций, безотносительно того, какую цену они имели прежде. Что мы будем иметь:
Человек заплатил за
1 трубку для курения
1 коробку ваксы
1 дюжину стальных перьев
1 шляпу
1 пару ботинок
1 брюки
в 1906 г.
$1.00
$0.50
$0.50
$3.00
$4.00
$11.00
______
$20.00 в 1907 г.
$1.22
$0.67
$0.89
$2.78
$3.33
$11.11
________
$20.00
Цена осталась такой же, $20, как и была прежде.
Такое универсальное соразмерное увеличение может произойти только по одной причине, которая является общей для всех товаров: причина не в изменении стоимости производства того или иного товара, а в собственно деньгах (*Общие изменения цены влияют на отношения должника и кредитора, т. е. между тем, кто зарабатывает трудом и тем - кто стрижёт купоны. Это затрагивает спрос, а следовательно влияет на цену самых разных товаров, покупаемых этими двумя классами. Мы не обсуждаем эту проблему здесь, поскольку она несущественна для понимания разбираемого нами вопроса.). Деньги влияют универсально, обще на все цены всех товаров. Для восстановления баланса нам только и нужно-то, что вводить больше денег в обращение ровно до тех пор, пока цены не вырастут на 11%.
Для того, чтобы вычислить изменения цены денег нам, следовательно, надо определить общую цену на товары и сравнить с такой же общей ценой на товары в другое время (то, с чем сравниваем).
Тысячи миллионов на кону с тех пор, как цена денег определяет преуспеяние или крах должников или кредиторов. Необходимо тщательная работа по "настройке" этого механизма; потому что применяемый метод должен убедительно доказывать, что вот такой-то способ - правильный, а такой-то - это манипулирование интересами одних в интересах других людей, в обоих случах должен выходить строго научный результат; в любом другом случае жалобы на несчастную жизнь либо должников, либо - кредиторов будут продолжаться бесконечно.
К сожалению, другими методами никаких точных результатов достичь невозможно. Они и не были достигнуты. Разочарованные в этом, что приходилось брать и считать миллионы товарных позиций и сравнивать их с миллионами этих же товарных позиций в другое время, учёные схватились за голову, а статистики просто предложили взять выборку тех товаров, которые составляют базу для большинства производств, и на основе их сделать сравнение относительной важности самих товаров и сумм капитала, потраченных на их производство и маркетинг.
Именно так на свет появились "индексы" Джевонса, Сауэрбека, Сотбеера и других.
КАК ЦЕНА ДЕНЕГ МОЖЕТ БЫТЬ ВЫСЧИТАНА ОЧЕНЬ ТОЧНО II
Для лучшего понимания обсуждаемого предмета, ниже я нарисовал таблицу - с вводной частью, которая поясняет, что все цифры придуманы, сделаны просто для иллюстрации.
Таблица подсчёта средних цен на основные товары
1860 1880 1900
a
Цена b
Кол-во c
Всего a
Цена b
Кол-во c
Всего a
Цена b
Кол-во c
Всего
1. Шерсть 1.00 100 100 0.80 90 72 0.70 40 28
2. Сахар 1.00 20 20 0.90 90 81 0.80 110 88
1. Лён 1.00 70 70 1.10 40 44 1.20 10 12
2. Хлопок 1.00 20 20 0.90 40 36 0.80 60 48
1. Дерево 1.00 150 150 1.20 100 120 1.30 80 104
2. Железо 1.00 50 50 0.80 100 80 0.70 130 91
1. Зерно 1.00 400 400 0.80 300 240 0.75 260 195
2. Мясо 1.00 150 150 1.20 200 240 1.40 260 364
1. Индиго 1.00 30 30 0.80 5 4 0.75 1 (1)
2. Нефть 1.00 10 10 1.10 35 38 1.20 49 58
1000 1000 1000 955 1000 989
Пояснение: в соответствии с этой таблицей средняя цена на 10 товаров изменилась с 1000 в 1860 году до 955 в году 1880, и до 989 - в году 1900-м.
Количества в трёх колонках (b) должны были бы показывать одну и ту же общую цифру (здесь 1000), если бы результат должен был показывать неизменность. Сами по себе значения цифр неважны, главное, чтобы были правильно указаны соотношения между отдельными количествами в каждой колонке (b). Если, к примеру, мы сократили бы сумму этих количеств до 500 или 100, то результат был бы тот же самый; т. е. соотношение между цифрами 1000 - 955 - 955 было бы неизменным.
Каждая цена в первой колонке (a) является ценой за этот товар, за которую в 1860 году можно было приобрести за один доллар, к примеру, 7,5 унций шерсти, 51 унций сахара, 6 унций льна и т. д. Поэтому все цены в первой колонке составляют 1 доллар. Цены во второй и третьей колонках (a), для 1880 и 1900 гг., являются ценами для того же количества тех же товаров, которые были в 1860 г. доступны за один доллар; т. е. 71 унция шерсти, 51 унция сахара и т. д.
Чтобы проиллюстрировать, как можно преодолеть трудности в показе способа отображения общего уровня цен, я выставил товары таким образом, чтобы они показывали свою важность в экономической жизни государства: самые важные - вверху, чем менее важные - тем они ниже. Шерсть и сахар являются примерами. Немецкое овцеводство медленно, но неуклонно деградировало за последние десятилетия, хотя шерсть до сих пор очень важна для экономики Германии, как она была важна и 40 лет назад. В то время цена на шерсть отображала огромное количество овец, а также огромные площади земель, требуемые для выпаса этих стад - т. е. ренту на эти земли. Сегодня немецкое сельское хозяйство едва ли озабочено ценой на шерсть. Если цена упадёт со 100 до 50, едва ли один фермер из тысячи заметит это вообще; страдать будут только ткачи, продавцы шерсти, в общем, производители.
Только "взвесив" цену шерсти с её количеством мы можем выделить величину этой цены и показать её реальную важность. Для этого количества, поэтому, мы выбрали цифры 100 - 90 - 40.
По поводу сахара можно сказать то же самое, что и по поводу шерсти. Немецкие свекловоды, вообще индустрия сахара, сильно выросла с 1860, но не абсолютно, а, если сравнить её рост с ростом других отраслей промышленности. К примеру, многие пастбища для овец были переведены под поля, где выращивается сахарная свёкла; очень многие немецкие фермеры испытали на себе "наступление" "сахарного" капитала на земли. И цены на сахар изменились. Поэтому сахар получил всё возрастающую важность в нашей таблице.
Относительно других товарних позиций нашей таблицы можно примерно сказать то же самое: лён и хлопок, дерево и железо, зерно и мясо, индиго и нефть.
Если бы мы убедились, что:
наши данные - полные и правильные,
отдельные цена тщательно выверены и отображают реальное положение дел,
предполагаемые количества товаров истинны,
то результат, без сомнений, был бы такой, что его было бы невозможно оспорить.
Однако это - всего лишь предположение. Ведь есть ещё миллионы товаров, а каждый отдельный товар или товарная позиция имеет в себе ещё и перечень похожих, но разных, хотя и точно таких же товаров (разница в качестве, к примеру), их все можно увидеть в прайс-листах отдельных фабрик, заводов, предприятий. Возьмём, к примеру, каталог изделий фотопромышленности, либо фармацевтики, или изделий из металла. Тысячи и тысячи товаров. Вот как обсчитать ещё и все эти товары? Как их учесть? Ведь каждая фабрика имеет ещё и скидки по всем товарам для каждого покупателя: крупный оптовик может купить товары с крупной скидкой, мелкий - с малой. Как учесть все эти цены?
Если бы мы обладали таким методом подсчёта, который давал бы нам достаточно точный результат, то мы могли бы им и удовлетвориться, т. е. взяли бы не все товарные позиции, а скажем 100, или 200, или 500, но самых важных, самых распространённых товаров.
Представим, что этот метод подсчёта мы передаём в Торговую палату, она выбирает количество позиций и по ним производит необходимые расчёты. Кто бы тогда мог возразить, что палата делает свою работу неправильно, или базируясь на каких-то вымышленных цифрах? Никто. Все бы признали правильность подобных расчётов, особенно кредиторы и должники, ведь так?
Поэтому-то абсолютную точность невозможно достигнуть до тех пор, пока:
цены на товары абсолютно точно определены третьими лицами, особенно хорошо, если это будут специальные государственные чиновники. Оценка цен на товары предложенным методом особенно тяжка.
Но являются ли трудности, перечисленные выше, причиной, по которой мы должны отказываться от попытки измерить цену денег? Портной, шьющий костюм для заказчика, не использует в своей работе стандартную меру длины из Парижа (эталонный метр), он довольствуется копией из дерева, его клиенты вполне этим удовлетворены. Грубый результат может вполне быть высчитан и нашим методом, достаточно взять официальные цифры цен из правительственных источников или из банковских книг. Что мы знаем сейчас о состоянии цены денег в Германии? Да, ничего. Только из нашего ежедневного опыта мы можем извлечь какие-то отрывочные сведения, но свести их к общим знаменателям мы не можем. Тем более их как-то доказать.
Поэтому предложенное мной сравнение - это огромный шаг вперёд по сравнению с любыми другими способами оценки денег. Как с практической, так и теоретической точек зрения. Такое измерение цены денег возможно вызовет удивление и смущение приверженцев золотого стандарта, но нам-то от этого что, собственно? Неужели судья, формулируя вопрос к жюри, принимает во внимание смущение вора? В любом случае, свет свечи предпочтительней чернильной темноты, сомнение, что наука предлагает что-то неразумное - ведёт напрямую к суеверию, а не к знанию.
40 лет нас убеждали в том, что немецкий золотой стандарт - это превосходный монетарный выбор, и 40 лет мы обходились этими бездоказательными уверениями.
Статистика цен, по предлагаемой нами выборке и предлагаемому методу, даёт нам основу для анализа правильности или неправильности нашего вопроса, обращённого к введению золотого стандарта. Причина, по которой подобная статистика ещё не была ни собрана, ни проанализирована - простой страх бросить свет на нынешние потуги финансовой власти приукрашивать текущее положение дел. Рутина ненавидит науку.
Довольно любопытно наблюдать, как одни и те же лица слепы к акробатике золотого талера, затем - внезапно они становятся страшными педантами и поднимают вопросы точности в деле продвижения бумажных денег (Господи, им-то откуда ведомо, КАК именно надо работать с бумажными деньгами, как их оценивать!). Жалобы на то, что в течение короткого периода времени, цены, при действующем золотом стандарте, вдруг падают или поднимаются на 10-20-30%, встречаются контр-жалобами на то, что существующие способы измерения цен, разумеется, ни к чему не годны, что в этих методах масса ошибок, а раз так, то и вообще ничего никому невозможно доказать. (*Для того, чтобы доказать, наш метод также ошибочен, всем критикам предстоит сравнить свои методы с нашим. Но они отказываются это делать, поскольку их методы оценки базируются на золотом стандарте, а он не выдерживает никакой проверки на "прочность". Поэтому-то они предпочитают говорить о "невозможности доказательств" ошибок, а раз так - то и о прямой опасности пользоваться тем, что ошибочно.)
Ну эти-то "невозможности" нам можно пережить, даже если придётся столкнуться с некоторым трудностями. Потому что всё равно придётся вернуться к самому основанию. А оно таково - следует обнаружить, каким образом изменение цен влияет на интересы кредиторов и должников; как и до какого предела падение или рост цен влияет на бюджеты самых разных классов общества, бизнеса; могут ли работники на зарплате, гос. служащие, держатели ценных бумаг и пенсионеры приобретать больше товаров или меньше с теми деньгами, которые они получают?
КАК ЦЕНА ДЕНЕГ МОЖЕТ БЫТЬ ВЫСЧИТАНА ОЧЕНЬ ТОЧНО III
Чтобы высчитать и принять такие данные, которые могут быть полезны для анализа, следует лишь придерживаться следующего принципа: чтобы все производители (фермеры, промышленники) сдавали отчётность по произведённым ими товарам, а также цены, по которым они их продавали. Данные эти можно сдавать, допустим, в Торговую палату. Цифры будут затем входить в статистический отчёт. Выйдет примерно вот что:
5 000 тонн зерна, за тонну $140, всего $700 000
1 000 тонн картофеля, за тонну 30, всего 30 000
5 000 галлонов молока, за галлон 0,60, всего 3 000
600 кубоярдов пиломатериалов, p за ярд 9, всего 5 400
5 млн кирпичей, за тысячу 8, всего 40 000
200 овец, за овцу 20, всего 4 000
500 дюжин соломенных шляп, за дюжину 10, всего 5 000
____
Годовая продукция района X - $787 400.
В центральном статистическом бюро цифры по районам суммируются. Общие цифры дадут исходные данные для сравнения по разным годам. Таким образом можно оценить общий объём производства по всей стране. С течением времени, накопив данные, можно будет легко увидеть изменения цен на товары по всей стране. Подобную статистику можно производить так часто, как хочется, но по годам - видимо удобнее всего. Для ввозных товаров делается то же самое.
Поскольку объём производства варьируется так же, как и цены, новые данные не будут доступны для анализа немедленно. Для сравнения надо брать одинаковые объёмы товаров и сравнивать их цены в разное время. Сравнение двух цифр даст нам индекс стоимости денег.
Запасы товаров у торговцев не учитываются в этих расчётах. Они же были произведены, поэтому учитываются у производителей, поэтому мы можем предположить, что данные по ним будут примерно такими же, как и остальным группам товаров. Поэтому включение запасов в наши расчёты цен и объёмов будет излишним. То же самое касается заработных плат, ведь они тоже включены в стоимость товаров. Можно предположить, что если цены на фабриках одинаковы какой-то промежуток времени, то и уровень жизнь будет примерно таким же; т. е. все, включая работников, госслужащих, владельцев акций и пенсионеры могут покупать примерно одинаковое количество продуктов за одни и те же деньги. (Аренда дома, т. е. процент на капитал, не может быть здесь учтён).
Средства производства (земля, дома, машины и т. д.) нельзя включать в эту статистику. Потому что средства производства больше не являются товарами для обмена, они являются полезными инструментами для их обладателей. А цена на то, что НЕ продаётся, не является в нашем деле важной.
Та же часть инструментов (средств производства), которая потребляется через использование их, а затем списывается, вот она периодически появляется на рынке в виде товаров, имеет цену и активно покупается-продаётся. Т. е. к таким инструментам и средствам производства мы относимся как к товарам, учитываем их в нашей статистике.
В соответствии с этой статистикой государство не выделяет в своих приоритетах ни один вид товара. Всё должно идти, как идёт. Только таким образом можно оценить цену денег, и она не будет касаться политики. Нация прямо ответственна за свои собственные деньги.
Обязанность в определённое время сдавать эти статистические данные в государственное бюро статистики едва ли будет непосильной ношей для бизнесов, можно сказать, это - ерунда, а с другой стороны - эти обобщённые данные будут представлять из себя громадный интерес для любого производителя, ибо покажут, каким образом валютный стандарт напрямую влияет на его дела и его бизнес. Любой бизнесмен-производитель, взглянув на эти цифры, тут же поймёт, что зависит от его личной деятельности, а что - от деятельности банка-эмиссионера денег.
Главное возражение нашему методу будет состоять в том, что те люди, которые напрямую заинтересованы в падении или увеличении цены (т. е. кредиторы и должники) будут активно фальсифицировать предоставляемые в бюро данные; фермеры - будучи заинтересованы в ренте, будут делать отчёты таким образом, что будут показывать, мол, цены на их продукцию упали, следовательно государству надо поднять цены через эмиссию дополнительных денег - чтобы с помощью цен им, должникам по ренте, было легче "дышать". Но опасность в передержках не так велика как кажется, потому что каждый человек будет знать, сколь мала его "доля" в общей статистике. Если фермер, не обременённый долгами, покажет потерю 1000 марок на товарообороте в 10 000 марок, всё же это будет очень малая величина в сравнении с пятьюдесятью МИЛЛИАРДАМИ оборота всей Германии. За подачу лживых деклараций, кстати, можно наказывать, тогда каждый будет сравнивать риск наказания с тем, что человек может за это получить.
Каждая поданная декларация будет сравниваться с другими. Если большинство фермеров заявит об увеличении цены, отдельный отчёт об обратном будет заметен, фальсификатора будет ждать расследование и... возможно наказание.
Вполне очевидно, что подобная процедура не оставляет камня на камне от иллюзии "ценности".
Товары продаются для покупок других товаров, а деньги оцениваются только товарами, полезностью товаров. Собственно, других критериев для оценки денег и нет. Я отдаю товары и получаю деньги, я отдаю деньги и получаю товары. Нет никакой работы в этой процедуре. Кто-то отдаёт мне за мои деньги какую-то вещь. Как ему досталась эта вещь, как долго он работал над ней, это - его проблемы, а не мои. Меня интересует только товар, его наличие. Труд должен быть резко отделён от продуктов труда, а зарплаты поэтому должны исключаться из процедуры вычисления цены денег. Зарплаты, разумеется, зависят от продуктов труда, но не зависят, как предполагает Маркс, от того, сколько времени работник проводит на своём рабочем месте. И ещё: зарплат не является идентичной продукту труда, поскольку из зарплаты может быть вычтена рента, а также процент на капитал. Оплата труда, рента, процент на капитал - все они являются эквивалентом продукта труда, который, в форме оплаты труда, как уже увидели, является мерой цены денег.
(*Я использую слово "мера" немного сдержанно. Мера всегда является частью объекта измерения; длина куска сукна измеряется деревянным ярдом. Но вот как определить, сколько стоит часть лошади, к примеру? Более 100 лет экономисты называли деньги "измерением ценности", и никто из них до сих пор не испытывал необходимости в замене этого ошибочного термина.)
То, что деньги и товары обмениваются, не доказывает, что у них есть между собой что-то общее; наоборот, именно потому, что у них мало что общего, именно потому, что они несоизмеримы, они и могут обмениваться с пользой для обеих сторон. Ну как "измерить" две вещи, у которых нет общих характеристик? Да, никак.
Наша критика также может нацелена на другое выражение: "покупательная сила денег". Эта фраза тоже иллюзорна, от неё также следует избавиться, как от иллюзии. Ибо цена - это результат договора между продавцом и покупателем, обременённого также ещё тысячью причин.
Реальная мера - есть платиновый метр в музее Парижа, он хранится в специальном ящике, в котором поддерживается специальная температура, эталон меры должен быть безукоризнен. Если применить подобную меру к действию (торговле), на котором основана цена, то сразу можно увидеть, что меру к действию применить невозможно, следовательно "ценность" есть величина иллюзорная, так же как и "покупательная сила", "мера ценности" и т. д., т. е. всё, что ныне говорится о деньгах.
Если вы, читатель - плохой математик, но хороший философ, то вам обязательно удастся найти приемлемый термин, который экономисты до сих пор избегают употреблять.
ЧТО ОПРЕДЕЛЯЕТ ЦЕНУ БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ
Теория, которая толкует, что соотношение, в котором товары обмениваются, не может быть определена количеством работы, требуемой для производства этого товара, не может быть применена к бумажным деньгам. Бумажные деньги - есть цена, но она не имеет "ценности", поскольку себестоимость изготовления денег (стоимость работы) почти нулевая. У бумажных денег нет ни "внутренне присущей" или "внешне достоверной" ценности, нет также "ценности по факту наличия особого ценного в нём вещества"; бумажные деньги не могут служить "хранилищем ценности", "прибежищем ценности" или "средством передачи ценности из рук в руки"; их нельзя ни "недооценить", ни "переоценить". Нельзя и оценить точно. Цена бумажных денег не может "колебаться около своей ценности, как около цента гравитации". (Не поверите, но последняя фраза - тоже из терминологии теории ценности!).
(*Можно спросить себя, а вот с какой стати цена должна "колебаться" вокруг некоей "ценности", почему силы, достаточно сильные для того, чтобы отделить цену от ценности не являются достаточно сильными, чтобы сделать это РАЗ и НАВСЕГДА?)
Бумажные деньги идут своим путём; они полностью подвержены действию сил, которые и определяют цену... т. е. служат одному господину.
Силы, определяющие цену, можно суммировать в краткой фразе: спрос и предложение. Чтобы ответить заголовку этой главы мы должны чётко понять, что означают эти слова.
Если мы спросим себя: каков спрос на деньги? кто создаёт спрос на деньги? где находится спрос на деньги? - то мы получим противоречивые ответы. Вероятно, самым распространённым ответом будет вот такой: "В банках, где работодатели и торговцы обналичивают счета. Если спрос на деньги возрастает, то возрастает и процент на используемый капитал, поэтому этот процент и может использоваться в качестве показателя спроса на деньги. Государства же, если они не способны свести свои бюджеты, предлагает повышенные ставки по вкладам и тем создаёт спрос на деньги; ведут себя, как бродяжки, выпрашивающие милостыню!"
Но этот вовсе не спрос, с точки зрения концепции денег, как средства обмена; а ведь деньги - это в первую очередь есть средство обмена. Мы и не можем никак иначе к ним относиться, кроме как к средству обмена. То, что приведённые выше ответы есть нонсенс, становится ясно, если мы заменим слово "деньги" на "средство обмена".
Торговец, запрашивающий кредит у банка, не совершает никакого обмена; он даёт обещание вернуть кредит; он занимает деньги, но не обменивает их. За деньги он даёт деньги же; в этом нет никакой торговли, здесь не присутствует цена, здесь есть только процент на используемый капитал. Государство тоже не создаёт спроса на средство обмена, если предлагает вклады; государство не предлагает ничего взамен. Сумма денег сейчас будет обменена на другую сумму денег потом.
Это вовсе не спрос на деньги; это не спрос на деньги полностью соответствующий цели денег. Ибо спрос на деньги как средство обмена - это абсолютно другое, это спрос именно на то, на что деньги будут обмениваться.
Где тогда находится спрос на деньги?
Очевидно, что там, где есть нужда в средстве обмена; там, где разделение труда выбрасывает на рынок те товары, которые для их обмена на что-то другое и требуется средство обмена, т. е. деньгиw.
А кто требует деньги? Очевидно, что это - фермер, привозящий продукты на рынок, это - торговец, продающий товары в своей лавке, это - рабочий, который работает и требует денег за свой труд. Там, где предложение товаров самое большое, там спрос на средства обмена тоже самый большой; там, где предложение товаров возрастает, там возрастает и спрос на деньги, т. е. на средство обмена. Если же товаров нет, то и спроса на деньги тоже нет. Примитивное производство и бартер обозначают, что спрос на деньги отсутствует.
Поэтому нам следует различать торговца, предлагающего фермеру в свой лавке хлопчатобумажный отрез, и этого же торговца, но уже в банке час спустя, приносящего вексель. Со своим товаром в лавке торговец создаёт спрос на деньги, на средство обмена; своим векселем торговец не создаёт спроса на деньги в банке, поскольку вексель - не товар. Вексель даёт процент, выращивает деньги. Поэтому желание получить деньги - это просто желание. А не спрос.
Спрос на деньги не имеет ничего общего с желанием иметь деньги. Нищий, фермер в руках ростовщика, государство, работодатель или торговец, все они, когда у них в руках вексель - хотят денег; а вот спрос на деньги создаётся только тогда и только теми, кто производит товар для продажи. Желание получить деньги - есть штука сложная, спрос же на деньги - очень простая. Желание получить деньги исходит каждый раз от конкретного человека, спрос на деньги происходит от факта наличия товаров, которые ждут, когда они будут проданы. Нищий желает получить подаяние; торговец желает увеличить продажи своего дела; спекулянт желает сохранить занятые им деньги от конкурентов, чтобы монополизировать рынок; фермер попал в яму, устроенную ему ростовщиком. У всех у них есть желание получить и иметь деньги, но ни один из них не создаёт спрос на деньги, поскольку спрос зависит не от желаний людей, а от количества товаров, которые надо продать. В этом плане будет ошибочно утверждать, что желание иметь вещь и предложение вещь купить определяют цену. Есть очень большое отличие между желанием иметь или получить деньги, исходя из ставки ростовщического процента, и спроса на деньги, измеряемого ценой. У этих двух понятий нет ничего общего между собой.
Люди, которые слышат слово "спрос на деньги" и не думают при этом о товарах, либо слова "очень большой спрос на деньги" и не думают о складах с товарами, о рынке, о товарном поезде, о судне с грузом товаров или даже о "перепроизводстве" или безработице, не уловили суть и смысл выражений: "спрос на средство обмена", "спрос на деньги." Они не поняли, что разделение труда при производстве продуктов точно так же нуждается в деньгах, как продажа угля невозможна без железнодорожных вагонов, доставляющих уголь до потребителя.
Если мы слышим от кого-то, что возрос спрос на деньги, потому что выросла банковская ставка, мы можем быть уверены в том, что этот человек не может как следует выразить свою мысль. Если же мы услышим то же самое из уст профессионального экономиста, путающего спрос и желание, то нашей прямой обязанностью должно быть строгое указание ему, мол, эй, экономист, а ведаешь ли ты, о чём толкуешь?
ЧТО ОПРЕДЕЛЯЕТ ЦЕНУ БУМАЖНЫХ ДЕНЕГ II
Итак, мы разделяем спрос на деньги от желаний иметь деньги в любом состоянии рынка: в бизнес-проектах, сделках, в том числе и спекулятивных и т. д.; мы изымаем спрос из окутывающего тумана "ценности" и водружаем его на вершину горы товаров, которая создана разделением труда, горы всем видимой, всеми ощущаемой, всеми могущей быть измеренной.
Мы чётко понимаем, чем отличается спрос на деньги от нашего желания иметь деньги. А теперь представим другую гору: она сделана не из товаров, а из долговых расписок, закладных, государственных ценных бумаг, страховых полисов и тому подобного... Вот эту гору мы характеризуем другими словами, а именно: "Желание иметь деньги". Первой горе (с товарами) мы присваиваем название "Цены", а второй - "Проценты за использование капитала". Теперь любой читающий эту книгу, в процессе чтения прочитавший про СПРОС на деньги, а подумавший про ЖЕЛАНИЕ иметь деньги, - пусть лучше отложит книгу вообще. Она написана не для него или неё.
Спрос и предложение определяют цену, т. е. соотношение, при котором деньги и товары обмениваются друг на друга. Что есть спрос на деньги - мы уже знаем. Это вполне ощутимая вещь; она порождается потоком товаром, которые беспрерывно производятся людьми в результате их деятельности в разделении труда.
А что такое ПРЕДЛОЖЕНИЕ денег? Следует придать и этой концепции форму, дать ей содержание; её нам тоже следует освободить от мешающего понять суть тумана словес.
Фермер, вырающивающий картофель, портной, шьющий костюмы, они оба должны предлагать свои товары за деньги - но что они делают с деньгами? Что делали 100 000 крестьян и ремесленников с талером последние 100 лет, когда талер переходил из рук в руки? Каждый из них, получив талер, предлагал его за те продукты, которые предлагали другие, причём далее процесс происходил следующим образом: талер отдавался за некий продукт, а этот продукт затем полностью исчезал с рынка. Ибо купивший его, его и потреблял. А вот талер никуда с рынка не уходил. Он снова и снова приходил на рынок, он снова и снова начинал переходить из рук в руки... И так и год, и 10 лет, и 100; таким образом, талер, если его перечеканить для придания хорошей формы, мог бы существовать и 1000, 2000, 3000 лет. Потому что для любого человека, получающего этот талер, он представлял один определённый вид товара; из всех 100 000 человек, в руках которых он побывал, никто не смог бы его использовать как-то по-другому. Пригодность талера к ДРУГОМУ его использованию, для потребления в личных целях, была нулевая. Тем самым каждый вновь и вновь стремился избавиться от него, т. е. что-то на него купить. Полезное. Товар. Для потребления.
Те, кто имел много денег, стремились побыстрее избавиться от них, купив на них товары для потребления, те, у кого было мало денег, стремились избавиться от них меньше, выбирая товар тщательнее. Т. е. предложение денег было, да и есть, то, что правильно назвать спросом на товары потребления. Там, где рынок товаров потребления очень большой, там спрос на деньги тоже большой. Точно так же можно сказать и наоборот: там, где много денег, там наверняка есть и очень большой спрос на товары, гораздо бОльший, чем там, где денег мало. (Определённая ограниченность этого утверждения будет показана далее).
Существует ли где-либо ДРУГОЙ спрос на товары, чем тот, который представляет из себя ПРЕДЛОЖЕНИЕ денег?
Здесь снова мы должны разграничить желание от потребности получить товар, т. е. спроса на товар. Нужда в товаре, потребность в товаре существовать может. Но она останется только вероятностью до тех пор, пока не будет подкреплена деньгами, за которые эту нужду можно удовлетворить. Нужда или желание иметь товар часто выражается в виде просьб о милостыне, мол, прошу дать то-то и то-то. Тогда как спрос на товары возникает сразу, лишь только раздаётся звон монеты. Торговцы избегают как чёрт ладана нужды в товаре, однако спрос на товары они всегда приветствуют. Их тянет в места, где есть спрос на товары, как магнитом. Вкратце, спрос на товары состоит из предложения денег, т. е. те, кто имеет деньги, те и создают спрос на товар. (Далее мы увидим, когда именно имеющие деньги это делают и как.)
Спрос на товар, обычно известный как просто "спрос", всегда поэтому выражается только через деньги (наличием денег). Гора денег одновременно обозначает огромный спрос на товары. Однако спрос этот не так однозначен, как поначалу кажется. Ибо это доказано 180 миллионами марок лежавших в Шпандау. На протяжении 40 лет эта гора денег лежала неподвижно. Ни один пфенниг не был потрачен на товар. Такие исключения мы рассмотрим далее. А пока скажем, что открытие нового месторождения золота немедленно вызывает спрос на товары, причём, если это произойдёт в стране, где имеют хождение бумажные деньги, то печатный станок этой страны, печатающий деньги, немедленно включается, потому что каждый знает, что спрос, т. е. и цены, обязательно вырастут. Если каждому из нас дать право разрезать банкноту или вексель пополам, где каждая половинка будет наделена подобной покупательной силой, как если бы она НЕ была разрезана, то все цены мгновенно бы выросли ровно вдвое.
Но как нам рассуждать дальше; можем ли мы делать то же самое с предложением денег, что мы делали с предложением товаров, можем мы сказать: "Чтобы измерить количество денег надо измерить спрос на товары"? Другими словами, является ли предложение денег вот в таком-то объёме точным отображением имеющегося количества денег, где это количество совершенно независимо от желания обладателя денег? Или является ли предложение денег, по крайней мере частично, субъектом неизъяснимого каприза рынка, жадности спекулянтской? Или, если коротко, является ли предложение денег чем-то сугубо материальным, т. е. самими деньгами, или во всём этом заложено что-то другое ещё?
Ответ на этот вопрос очевидно является очень важным. Крайне важным для решения возникшей проблемы.
Разделение труда вызвало нескончаемый поток товаров. Этот поток называется "предложением". Количество денег вызывает предложение денег, которое называется "спросом". Причём количество денег - это величина конкретная. Если предположить, что предложение денег постоянно, то выходит, что цена, как соотношение меры обмена между деньгами и товарами, должна быть совершенно независима от людских действий. Деньги в таком случае должны превращаться в монолит, совершенно конкретный, СПРОСА. Потому что товары точно так же можно все пересчитать и учесть. И эти товары в совокупности представляют из себя ПРЕДЛОЖЕНИЕ. В таком случае нам надо просто выяснить величину и количество денег, выяснить количество товаров, сравнить обе величины и мы сразу узнаем, будут ли цены падать или они будут расти. Такое положение полностью относится к будущему разделу нашей книги, который называется СВОБОДНЫЕ ДЕНЬГИ, в последней части. Свободные деньги есть выраженный спрос, они полностью очищают спрос от желаний обладателей денег во всех областях: по времени, по месту и по количеству спроса. Свободные деньги обладают властью над тем, кто их имеет, они заставляют его покупать товары почти немедленно. Со Свободными деньгами в обращении у людей появится возможность ТОЧНО рассчитать спрос, основываясь на количестве Свободных денег в обращении, которые, в свою очередь, выпускаются государством. В общем, ситуация будет такая: глядя в утренние газеты и видя, каков урожай картофеля в этом году, мы можем точно предположить, каков будет и объём предложения картофеля.
Но иначе дело обстоит сейчас, с нынешними деньгами. Как мы увидим далее, сейчас мы не можем ответить на вопрос, приведённый в названии этой главы. Нам предстоит пуститься в исследования дальше. Нам нужно определить, а что же определяет цену существующих в мире бумажных денег.
ЧТО ВЛИЯЕТ НА СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ?
Товары делаются для продажи на рынке, поэтому они для производителей представляют объекты для обмена. По этой причине можно сказать, что предложение равно количеству предлагаемых к продаже товаров; это предложение можно назвать чисто материальным, или, по крайней мере, именно оно неосознанно вызывает давление товаров. Без товаров, как бы мы ни называли ситуацию, самого предложения не будет, а в с товарами - ещё как будет. Единственное, что может производитель сделать со своими товарами - это выставить их на продажу, т. е. для обмена. Поэтому в общем и целом можно заключить, что то действие, которое лежит в основании предложения, так взаимосвязано и взаимоувязано на товары, которые необходимы для этого действия, что их можно считать ЕДИНЫМ ЦЕЛЫМ.
Предложение, стало быть, и иными словами спрос на деньги, полностью идентично количеству товаров.
А количество товаров, снова, зависит от:
потока разнообразных товаров приходящих на рынок из-за разделения труда;
потока потребительских товаров, уходящих с рынка, потому что их купили потребители, тем самым ЗАВЕРШИВ обмен.
Если оба потока товаров, приходящие и уходящие, не изменяются, то предложение, т. е. спрос на деньги, тоже будет постоянным. Но это, мы знаем, далеко не так. Поток товаров, приходящих на рынок, постоянно увеличивается, потому что постоянно же растёт население. 100 работников производят больше продуктов, чем 90. Поток товаров увеличивается ещё и потому, что постоянно расширяется ареал разделения труда. Если фермер организует свою ферму для выращивания скота, вместо того, чтобы терять своё время на самообеспечение себя и своей семьи едой на своём участке земли, он должен периодически предпринимать вылазки на рынок. Это раньше он продавал и покупал мало, теперь ему придётся продавать много скота, весь свой скот, он его именно для этого и выращивает; т. е. своими действиями он увеличивает поставку товаров на рынок и тем самым увеличивает спрос на деньги, увеличивает этот спрос ровно на сумму поставляемого им товара.
В сельской местности и малых городах многие ремесленники работали по своей специальности лишь эпизодически; у всех у них есть сады и огороды, где они проводили массу времени; они сами делали себе необходимые инструменты, шили одежду, делали мебель, тому же учили своих детей. А сейчас всё не так, они больше не могут позволить себе тратить своё время на сады-огороды. Основная работа занимает всё время и она же даёт весь доход. Поэтому всё, что он производит теперь, уходит целиком на рынок, а там его продукты увеличивают спрос на деньги. Именно в этом смысле за последние годы спрос на средство обмена, т. е. деньги, очень увеличился.
Ещё больше предложения разнообразных товаров, т. е. спроса на деньги, возникло при усовершенствовании средств производства. Если ткач с прялкой производил 10 рулонов ткани, пряжи, то они и продавал 10 рулонов; его спрос на деньги составлял стоимость 10 рулонов. С современным оборудованием тот же самый человек может выработать уже 500 рулонов. И на рынок он тогда приносит уже в 50 раз больше товара; его спрос на деньги вырастает тоже в 50 раз. (*Теоретики "ценности", успешно загнавшие экономические феномены в непроницаемый туман словес, на этом моменте начнут усиленно спорить, мол, улучшенные средства производства уменьшили "ценность" 500 рулонов, низведя их "ценность" до ранее производимых 10-ти, поэтому-то результатом 500 рулонов будет точно такой же спрос на деньги, как ранее он был при прежних 10-ти. В ответ мы можем вопросить: а почему улучшение средств производства должно останавливаться перед деньгами? Нам, видимо, придётся удовольствоваться таким ответом теоретиков: "Улучшение процессов производства в сторону увеличения производительности труда уменьшило "ценность" 500 рулонов бумажных денег до "ценности" прежних 10-ти. Поскольку "ценность" товаров тоже уменьшилась, "ценность" денег тоже уменьшилась, поэтому-то и деньги остались теми же, что и были при бывшем предложении товаров.") То же самое теоретики скажут и о других способах производства и товарах. В пику им скажем: печать книг ныне с помощью современного печатного пресса (всего одного!) позволяет произвести столько книг за день, сколько раньше бы потребовалось переписывать от руки всему населению китайской империи в течение года.
В Аргентине 30 человек с помощью техники: тракторов и комбайнов производят столько же зерна, сколько 3 000 мелких немецких фермеров. Эти аргентинцы соответственно производят в сто раз больше продукта, вызывая тем самым спрос на деньги в СТО РАЗ БОЛЬШИЙ.
Но количество поставляемых продуктов не должно быть, однако, лишь количеством, немалую важность имеет и качество. Одна тонна первоклассного зерна вызывает чуть больший спрос на деньги, чем одна тонна второсортного.
Все современные товары постоянно улучшаются в качестве. Породы скота улучшаются, создаются новые, улучшенные семена растений; машины становятся всё производительнее, точнее, лучше; на рынок поставляется всё лучшая химическая продукция. Создание электрических инструментов для обработки твёрдого камня позволяет резко увеличить качество труда скульпторов, и их продукция тоже увеличивает спрос на деньги. Раньше такого предложения товаров искусства нельзя было себе и представить!
Поток товаров на рынок увеличивается ещё и тем, что открываются новые свойства ранее не использовавшихся продуктов. Немецкие печи поставляют теперь миллионы тонн шлака. А шлак используют, после переработки, в виде удобрений. Шлак, когда отходы производства, которые никто не знал, куда девать, теперь представляет из себя товар, он тем самым создаёт спрос на деньги - на миллионы марок. (Разумеется, это не означает, что циркуляция денег должна также вырасти на эти миллионы). То же самое можно сказать об углекислых солях, поташе, а также о других веществах. Если бы только не эти одни продукты, то Германии требовалось бы гораздо меньше денег.
Но спрос на деньги также подвержен влиянию и других факторов, независимых от производства товаров. Разделение собственности также делает из многих вещей новые товары для продажи, товары, которые ранее ими не были, будучи просто используемыми. К примеру, земля, её можно сейчас продать или купить; раньше земля была собственностью коммун, сообществ жителей, и её нельзя было расчленять и продавать по кускам. Год за годом, в результате поступления всё больших участков земли на продажу требовались всё большие и большие суммы денег. Спрос на деньги резко увеличился с тех пор, как земля нашего государства стала предметом, который можно купить или продать. Процент на заёмный капитал, процент по закладным и сама рента - тоже увеличивают спрос на деньги. Их требуется всё больше и больше. Меньше денег требовалось бы, если фермерам не приходилось часть своих товаров распродавать, чтобы заплатить проценты или ренту (на день святого Мартина); меньше денег требовалось бы, если бы земля осталась в общей собственности.
То же самое касается арендной платы за квартиры и дома. Раньше большинство населения жило в своих собственных хижинах или домах, и арендная плата за съём была не так распространена. Ныне же дома, в которых многие люди проживают, не являются их собственностью, поэтому часть еженедельного или ежемесячного их дохода уходит на арендную плату.
(*В зависимости от того, как часто надо выплачивать эти суммы, каждый квартал, каждый месяц или каждую неделю, именно перед этими днями происходит резкий всплеск спроса на деньги. Если работник откладывает часть своего еженедельного заработка, чтобы заплатить в конце квартала полную сумму аренды, то эти деньги, выходит, лежат без движения почти три месяца. Если же, как в Англии, платить ренту еженедельно, то деньги будут крутиться быстрее. Это, кстати, одна из причин того, почему Англия умудряется делать свои дела с относительно меньшими суммами денег в обращении по сравнению с другими странами.)
Поставка воды по водопроводу, снабжение электричеством и т. д., тоже перевернуло некоторые вещи, обратив их в товар. Раньше за это не платили, раньше это употребляли напрямую. Поэтому эти товары тоже вызывают спрос на деньги.
И снова - ничего не может стать товаром ровно до тех пор, пока поставка этого товара не будет осуществлена до покупателя. Сколько и как много всяких вещей ныне лежат без движения и без пользы, а ведь если бы их было удобно транспортировать через каналы, с помощью железных дорог, то их мог бы кто-то использовать! Миллионы тонн руды, леса, огромные поголовья скота привносятся на рынок лишь только новая железная дорога вступит в строй, лишь только выроют новый канал, построят новый мост, прорубят новый туннель: всё это немедленно увеличивает спрос на деньги увеличивающимся потоком товаров.
Подведём итоги: ныне идёт постоянный рост производства продуктов, а это вызывает всё увеличивающийся спрос на деньги. Иногда бывает и так, что спрос на деньги падает, в частности, так произошло, когда были сокращены рабочие часы. Война, неурожай, эпидемия и другие подобные события, тоже вызывают сокращение спроса на деньги.
ЧТО ВЛИЯЕТ НА СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ? II
Приведённые примеры вполне достаточны для иллюстрации того, как только несколько из многих факторов влияют на поток продуктов на рынок. Но предложение продуктов-товаров на рынке зависит также, как мы тоже уже показали, от потоков товаров, ИСХОДЯЩИХ с рынка. Пока товар "достигает" своего конечного потребителя, т. е. находится в процессе продажи, он, продукт, создаёт спрос на деньги. Каждый же товар уходит (уносится покупателем) с рынка, то на рынке создаётся уменьшение спроса на деньги.
Поэтому предложение товаров, равно как и спрос на деньги, зависят от того, насколько быстро товары находят своего покупателя и перестают быть "товарами". Пример с транспортом может снова сослужить службу и прояснить этот вопрос. Представим, что какое-то количество кирпичей, допустим тысячу тонн, должны ежедневно доставляться с фабрики в город. Дорога плохая, мостов на дороге нет, а сами платформы с кирпичами надо перегружать в одном месте, где разлилось болото и перевозить их, допустим, на телегах. Телеги едут медленно, кирпичей на них положишь не как на платформу, а в 100 раз меньше, поэтому тысячи подвод должны одновременно выполнять эту работу. Предположим также, что дорога немощёная, а болото по весне ещё и разливается, а мосты только строятся. Но вот мосты построены, телеги могут теперь ехать аж в два ряда. Теперь, в связи с тем, что телеги двигаются быстрее, их численность можно будет уменьшить вполовину (оставшаяся по времени успевает); таким образом, тысяча тонн кирпича представляет "спрос" только для половины от бывшего количества подвод. Теперь представим, что через болото, наконец, частично проложили железную дорогу, и та же тысяча кирпичей уже составляет "спрос" для телег всего лишь одну сотую от прежнего, или даже ещё меньше. Вот так примерно надо думать о спросе на средства обмена, деньги, который вызывается наличием и предложением к продаже товаров.
Для того, чтобы совершился долгожданный обмен между производителем и потребителем, нужен целый ряд коммерческих посреднических организаций. Именно от эффективности работы этих организаций зависит скорость с какой товары приходят на рынок и уходят с рынка.
Предположим, что мешок бразильского кофе надо поменять напрямую, как бартер, на ситец из Э-ля-Шапеля. В принципе, такой обмен не представляет труда, поток кофе в обмен на поток ситца. С помощью же денег мешок бразильского кофе, прежде, чем он достигнет Германии, успевает сменить владельцев несколько раз, три или четыре.
Техника коммерции достигла в последнее время небывалых высот (*Только сила денег в этом процессе неуклонно уменьшается - и мы докажем это далее в нашей книге.), и каждое улучшение увеличивает скорость оборота товаров в предметы для потребления. Стоит только упомянуть развитие нынешней банковской системы, а также законы, регулирующие чеки и коносаменты; кооперативные общества и огромные магазины-универсамы; почтовую службу, телеграфные и консульские службы; рекламные и печатные агентства; коммерческие школы для подготовки менеджеров; унификация мер весов, длин и объёмов; телефоны, печатные машинки и копировальные прессы.
Современное коммерческое предприятие может выдать "на горА" в 10, 20, 100 раз больше объёма своей работы, чем прежде; сеть торговых агентов (*Под такой сетью мы имеем в виду то, что с какой скоростью товары доставляются из мест производства до мест, где их покупает потребитель.) одного современного бизнесмена, даже с технической точки зрения, превышает раз в 100 прежнюю способность коммерсанта век назад.
Разделение труда постоянно выбрасывает массы товаров на рынок, а торговцы-коммерсанты, с помощью своих торговых организаций, постоянно направляют эти потоки товаров на рынок и с рынка, иногда прямо в руки покупателей.
Если бы у торговцев не было таких организаций, т. е. огромных магазинов, средних магазинов, мелких магазинов, рынков на открытом воздухе, то рынок в общем получал бы куда как больше товаров. Поток товаров можно сравнить с потоков воды с гор: когда мощный и резвый поток попадает с высот на равнину, то вода разливается, а давление воды падает; то же самое происходит и с товарами. Без современных коммерческих организаций ЗАПАС товаров был бы больше, а спрос на деньги был бы просто невыносимо больше, чем сейчас. Эти организации очень влияют на рынок, даже сейчас, когда какая-нибудь контора прогорает, к примеру кредитный банк, мы можем видеть, как поток товаров на рынок немедленно стопорится, потому что при увеличении товарной массы рынок будет погребён под товарами (наступит так называемое перепроизводство). Под давлением этого растущего спроса на средства обмена, деньги, цены слабеют и возникает кризис.
Представим, что некая дорога переполнена автотранспортом, к примеру, на дороге много сложных поворотов и разбитое полотно. Но вот дорогу перестраивают, путь выравнивают, кладут новый асфальт - глядь, вместо того, чтобы наблюдать, как машинам стало удобно ехать, оказывается, что машин на дороге становится очень мало. Но если машины снова пустить по "старому" маршруту (по объездной и забытой дороге), то старые условия немедленно восстановятся: опять будут нескончаемые пробки. То же самое и с коммерческой торговой организацией, которая "выпрямляет" и "ремонтирует" подъездные пути для ускорения товарооборота. Если какая-то организация ломается (не занимается ремонтом дороги), то это немедленно сказывается на возрастании товара, т. е. на повышенном спросе на деньги.
Каким образом на состояние дел оказывают кредиты, т. е. как кредиты влияют на спрос на деньги, мы должны рассмотреть очень подробно.
Мы утверждаем, что товары представляют из себя спрос на деньги, причём количество товаров точно соотносится с количеством спроса. Поэтому, если бы существовал какой иной метод обмена товаров, без использования денег, то сам спрос на деньги уменьшился бы, причём ровно на то количество товаров, которое бы использовалось БЕЗ применения денег. Это вполне очевидно, когда исследуешь спрос на деньги. Здесь мы снова можем применить наш пример с транспортом в качестве иллюстрации. Спрос на товары, которые надо перевезти, абсолютно равен количеству товаров, которые ждут, когда их перевезут. Если рядом с железной дорогой построить канал, то спрос на товары, которые надо перевезти, уменьшится ровно на такую величину, какую "возьмёт" на себя транспортировка по каналу.
Кредиты заменяют деньги в этом качестве, т. е. выступают в роли канала в нашем примере. Если некто A. из Кенигсберга отправляет некоему B. в Э-ля-Шапель груз масла, а B. расплачивается коносаментом на поставку вина, то сделка завершена. Без единого пфеннига. Если B. не доверял бы A., а A. не доверял бы B., то масло пришлось бы продавать, т. е. обменивать только с помощью денег, да и вино можно было бы приобрести тоже только за деньги. Таким образом, спрос на деньги, которые бы создали вино и масло, в вышеописанной ситуации полностью уничтожается механизмом кредита.
Спрос на деньги поэтому уменьшается точно на ту величину, с какой товары обмениваются БЕЗ использования денег, а с использованием кредитных инструментов. Если суммы по кредитным инструментам возрастают, то спрос на деньги падает; если кредит падает, то спрос на деньги растёт в прямой пропорции. Влияние кредитных операций на спрос на деньги неизменен, если цена на масло и вино рассчитывается в деньгах, а сами деньги представлены в чеках, векселях или коносаментах. Кредит - это всегда процесс того, как можно избежать спроса на деньги. Кредитные инструменты, выписываемые в деньгах, заменяют деньги в процессах, в которых кредиты участвуют. Но здесь стоит заметить, что они являются всего лишь кредитными инструментами, которые могут быть больше или меньше, в зависимости от наличия самого кредита. Таким образом, кредитные инструменты возникают, действуют и процветают только с ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ денег.
Снова вернёмся к нашему примеру, где рядом с железной дорогой построен канал. Если в канале зимой замерзает вода, либо летом засуха высушивает канал досуха, то те товары, которые могли бы быть перевезены по каналу, снова оказываются на железной дороге. Но вот лёд растаял, и спрос на перевозку товаров снова упал (канал заработал). Такой вот канал, который зимой замерзает, летом пересыхает, да к тому же постоянно заиливается, будет скорее постоянно мешать, чем улучшать процессы перевозки по железной дороге. Кредитные инструменты оказывают точно такое же влияние на спрос на деньги.
Давайте ещё раз повторим то, что было сказано о возникновении спроса на деньги.
Спрос на деньги получается из разделения труда, которое, в свою очередь, постоянно поставляет товары на рынок. Спрос на деньги поэтому увеличивается или уменьшается в зависимости от того, какого качества товар производится. Спрос на деньги не прямо пропорционален количеству товаров, который есть всего лишь некое количество товаров. Без товаров нет и спроса на деньги. Спрос на деньги и есть существующие товары. Поэтому, когда мы говорим о товарах, мы всегда говорим ещё и о том, что приходит на рынок в качестве товаров (к примеру, земельные участки). Когда мы используем слово "товар", мы имеем в виду бочонок пива, ветчину, мешки с табаком перед нашими глазами. Мы имеем в виду товар, который можно пощупать, а не некий абстрактный товар, какую-нибудь виртуальную ветчину из, допустим, Вестфалии. Когда мы говорим о спросе на деньги, когда мы говорим о товарах, мы не имеем в виду выкристаллизованный до мумии некий "труд", квинтэссенцию труда овеществлённую в "товаре", не некую социальную субстанцию, не кровь и пот рабочих. Мы не думаем о ветчине так, будто абстрагировались в размышлениях от её материальных свойств, от прожилок мяса, сала и костей. Спрос на деньги, спрос на средство обмена, возникает только от наличия видимых, могущих быть потроганными товаров, которые мы реально по жизни покупаем на рынке или в магазине, их можно измерить, взвесить. К тому же на спрос на деньги влияет не только поличество товаров, но и их качество.
Спрос на деньги зависит от потока товаров, которые производит разделение труда и разделение собственности. Размер этого потока зависит от количества, от той или иной промышленности, от умения и мудрости производителей и работников, от качества инструментов производства. Английский ткач отправляет на рынок продукции в пять раз больше, чем индийский ткач. Поэтому он производит в пять раз больший спрос на деньги.
Спрос на деньги зависит от скорости, с которой коммерческие посредники доставляют товар потребителю, а эта скорость тоже постоянно возрастает с течением времени, техника коммерции тоже растёт, умения тоже. Если умение продавать торгового агента, прошедшего специальное обучение, выше умение обыкновенного продавца, то спрос на деньги будет меньше с каждой основанной школой коммерции и бизнеса. (Если увеличения продаж не происходит, даже если человека специально обучили поставлять на рынок всё больше и больше товаров и делать это быстрее, значит такие школы не имеют права на существование).
Спрос на деньги обратно пропорционален скорости, с какой поставляемые на рынок товары и продукты прекращают быть товарами и продуктами (переходя к потребителям).
Спрос на деньги также зависит от роста или уменьшения кредитного предложения, т. е. от того, какова величина изъятия кредитом товаров с рынка в ущерб деньгам, т. е. больше кредита - меньше спрос на деньги, меньше кредита - больше спрос на деньги.
Ежедневный спрос на деньги поэтому равен количеству товаров ежедневно вплёскиваемых на рынок, и минус те товары, которые обменены с помощью кредита или бартера.
Подытожим: поставка товаров, предложение товаров, т. е. именно то, что мы имеем в виду говоря "спрос и предложение определяют цены" - вот это самое предложение и есть спрос на деньги. Спрос на деньги состоит из суммы поставки товаров на рынок и минус уходу товаров с рынка через покупку ими потребителями. А само предложение товаров равно наличию реального количества товаров.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЕНЕГ
(СПРОС на ТОВАРЫ, или просто cпрос)
Свойством товара, который произведён разделением труда, и собственности является то, что он и она могут быть проданы. Товары производятся для продажи, и ничто так не характеризует деньги, как продукт, именно эта черта. Мы уже это неоднократно показали.
Все другие, помимо денег, товары рано или поздно покидают рынок и потребляются, а деньги снова и снова "продаются".
Товары могут быть проданы только за деньги, и наоборот - деньги могут быть проданы только за товары. И точно так же как товары воплощают собой спрос на деньги, так и деньги воплощают собой спрос на товары. Увеличение количества денег означает увеличение спроса на товары. У того, у кого денег нет, тот НЕ создаёт спроса на товары. Деньги, хранящиеся в подвалах банка, могут быть в любой момент времени извлечены оттуда и выброшены на рынок, там они создадут мощнейший спрос на товары, тогда как тысячи голодных безработных, бросающих жадные взгляды на изобилие товаров, предлагаемых рынком, создать на товары спроса не могут!
Поэтому-то спрос на товары в огромной степени зависит от количества и наличия денег. Спрос на товары не всегда совпадает с количеством имеющихся денег (мы скоро перейдём к этому ключевому пункту), но сами деньги тоже есть товар, поэтому рано или поздно владелец денег будет просто вынужден предложить их для обмена.
Человек может предложить для обмена МЕНЬШЕ денег, чем у него есть, но он НЕ может предложить больше. Таким образом, у общего количества денег есть "потолок", больше которого деньги предложить не могут. И снова, поскольку деньги - есть товар, в среднем, там, где денег больше, их будет выставлено для обмена ТОЖЕ больше (в течение ряда лет), чем там, где денег просто меньше (там денег будет выставлено меньше).
180 миллионов марок, которые хранились в сундуках замка в течение 40 лет Шпандау (на случай войны!), доказали, без сомнений, что деньги и спрос на деньги, как картофель и спрос на картофель, - не есть нечто одинаковое. Тем не менее, функцией денег всё равно остаётся их способность, при определённых обстоятельствах, быть предложенными к обмену.
Так же как и автомобиль становится полезным для его обладателя только когда он меняет место (двигается), так и деньги становятся полезными только тогда, когда они совершают обмен, переходят из рук в руки, когда деньги служат средством для обмена, когда они обращаются. Врождённой чертой денег является заложенная в них потребность быть постоянно обмениваемыми. В определённой степени современные формы денег ещё и материалы, поэтому они немного "сопротивляются" быть обменяными. (Со Свободными Деньгами это веление - вектор на обмен - становится АБСОЛЮТНЫМ!).
Мы сказали, что количество денег находится в обратной пропорции к скорости, с которой коммерсанты поставляют товары на рынки и с рынков для потребителей. Но поскольку деньги используются, но НЕ ПОТРЕБЛЯЮТСЯ, поскольку деньги сохраняют свои черты товарности, поскольку деньги покупаются только для того, чтобы быть проданными (использование золота пока опустим для ясности), то ускорение, с помощью всё лучшей и лучшей работы коммерсантов, скорости, с какой деньги меняют своих владельцев, имеет обратную пропорцию к ускорению продажи товаров. Чем быстрее деньги переходят из рук в руки, тем быстрее деньги оказываются снова там, откуда они только что ушли, т. е. на рынке. С тем, чтобы снова и снова переходить из рук в руки. С каждой сменой владельца деньги покупают новый товар, который отправляется на потребление того, кто его купил. Точно так же, как количество тонно-километров железнодорожного вагона за какое-то определённое время пропорционально скорости, с какой крутятся колёса, так и количество товаров пропорционально скорости, с какой деньги меняют владельцев (по пути "покупая" новые и новые товары!). Новёхонький талер переходит из рук в руки возможно раз десять за неделю, потому что некоторые временные его владельцы десять раз подумают, прежде чем отдать его за товар. Потёртый и старый талер обращается быстрее, а тот, который выглядит фальшивым - обращается ещё быстрее. Поэтому, чтобы завершить полный оборот, новому талеру иногда нужен месяц, потёртому - полмесяца, а "фальшивому" хватит и недели. Четыре новых талера, два потёртых и один "под сомнением" делают одну и ту же работу. Сила денег в их способности вызывать обмены - с точки зрения коммерсантов, с точки же зрения банкиров - сила денег в их универсальности. Для коммерсанта, между потёртым талером и новым - есть разница (первый лучше "работает"), а уж "фальшивый" - так и вовсе приветствуется (сильно повышает оборот!). Давайте обратим на эту мелкую деталь более пристальное внимание.
Предложение - это поток, возникающий в результате разделения труда, этот поток товаров "приплывает" в дома потребителей. Спрос же - это не поток, а некий объект, который циркулирует среди людей, и, если его представить отстранённо - напоминает КРУГ. Т. е. предложение - это поток всё новых и новых товаров, которые идут в одном и том же направлении и в какой-то момент исчезают. А спрос - это монеты и бумажные деньги, которые постоянно перемещаются по кругу, у них нет конечной точки, они никогда никуда не исчезают.
Такое сравнение используется, чтобы показать, что спрос - это субъект, к которому более всего применяется ПРАВО, ЗАКОН. К предложению закон и право применяются меньше. Тот простой факт, что товар по пути от производителя к потребителю становится всё дороже, а деньги по пути не меняются, даже если они перешли из рук в руки миллион раз, отчётливо показывает, что сравнивать товары и деньги надо очень осторожно. (Нельзя, однако, рассматривать только что приведённую фразу, как то, что деньги выполняют обмены абсолютно бесплатно!).
Ничего из тех условий, что определяют количество предложения товаров, указанных в этой главе, не приложимо к спросу (т. е. предложению денег). Наоборот, одно условие, улучшение работы коммерсантов, очень здорово влияет на деньги (в отличие от товаров). Улучшение техники продаж (работы коммерсантов) ускоряет доставку товаров потребителю, а это уменьшает запас и предложение товаров. Техническое же "усовершенствование" денег, т. е. уменьшение периода их оборачиваемости, наоборот, вызывает то, что деньги появляются снова из той точки, где они на время осели. Т. е. каждое "улучшение" денег увеличивает предложение денег. Именно по этой причине, после введения в действие Свободных Денег, на обеспечение тех же нужд спроса потребуется лишь одна треть от имеющегося ныне количества денег.
Увеличение поставки (предложения) продуктов и товаров зависит в первую очередь от условий производства этих продуктов и товаров - подходящей земли, погоды, мастерства работников и хорошего инструментария, наличия техники и автоматизации. Для спроса это всё совершенно неочевидно. Золото не производится, а выкапывается из земли; поэтому наличие запаса золота ныне примерно такое же, как оно было и 100 и 200 лет назад. А вот количество бумажных денег можно легко "увеличить" или "уменьшить". Те товары, что были произведены год назад, уже никак не влияют на предложение, а вот золото, оставшееся со времён царя Соломона, до сих пор обращается в виде монет и напрямую влияет на спрос. Предложение каждый год воссоздаётся заново (через производство новых и новых продуктов и товаров!); спрос же - это наше наследство от сокровищ Соломона, испанских грабителей Южной Америки (конкистадоров), а ныне, потоки нового золота из Клондайка и Трансвааля. Сила спроса вызывается теми людьми, чьи кости давным-давно превратились в прах. Тысячи миллионов людей за это время создавали и создавали предложение; а спрос, с другой стороны, создавался заново лишь горсткой авантюристов из золотых приисков Аляски и Южной Африки.
Спрос тоже зависит от скорости обращения денег, кстати, многие могут испытать затруднения, попробовав задать ограничение на эту скорость. Поэтому они обычно и говорят, и чувствуют, и предполагают, что спрос - есть нечто неопределимое в принципе. И всё же спрос, вместе с предложением, выполняют главнейшее дело - они определяют существующую цену.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЕНЕГ II
Мы не можем себе представить скорость обращения денег, которое может вызвать улучшение работы коммерческой структуры. Это - факт.
Предположим, к примеру, что мы очень серьёзно подошли к проблеме эмиссии бумажных денег, и сделали супер-деньги. Затем некто предложил смазать банкноты каким-нибудь ядом. Что получится? Если все будут знать, что деньги - ядовитые, то все от них будут стараться избавиться как можно скорее.
На практике для спроса неважно, будет ли увеличена скорость обращения денег завтра по сравнению с сегодняшним днём. "Сегодня" - вот что имеет значение на рынке; "завтра" является важным только в одном случае - если это предполагается на 100%. Мы не можем себе представить верхнюю планку скорости поезда (если его технические характеристики улучшить до совершенства); но планка скорости поезда ссегодняшнего дня устанавливается состоянием железных дорог, мощностью двигателей локомотива, весом вагонов в поезде, поворотами, спусками и подъёмами в пути. Разумеется, для нас скорость передвижения на поезде много значит, и мы хотели бы ездить быстрее. Так и с деньгами... После некоторого размышления нам придётся признать, что сегодня все объединённые усилия всех коммерсантов всё равно не смогут придать скорость обращения деньгами такую, какую бы хотелось, к примеру. Лимит есть. И его никак не преодолеть.
Но это вовсе не означает, что работу коммерсантов НЕЛЬЗЯ улучшить в той или иной мере. Коммерсанты стремятся к этому всегда, и улучшают свою работу КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Вот и реформа денег в Германии, к примеру, когда заменили старые монеты на новые, ускорила движение денег; мало кто обращает внимание на те изменения, которые появились. Ну деньги - они и есть деньги, как говорится.
(*Здесь нам могут возразить, мол, лучшая защищённость новых монет от подделок заставит людей больше экономить, т. е. замедлять обращение денег. А вот старые деньги, изношенные гроши, талеры и гульдены - так и будут обращаться, даже может быть и быстрее. Но, чтобы сэкономить часть денег - их надо вывести из из оборота. Здесь, да, мы согласны, в определённой степени оборот денег уменьшается.)
Скорость обращения денег увеличивают расписки, долговые обязательства, банковские чеки.
(*Ещё не так давно коммерсанты, как сегодня продавцы скота, таскали с собой наличные, куда бы они ни поехали. Говорят, что всё дно морское от Европы до Индии усеяно серебряными монетами, утерянными из-за кораблекрушений.)
Парадоксально, но факт: "складывание денег в кубышку" увеличивает скорость обращения денег сегодня. Ранее это были действительно кубышки, сундуки и прочие ёмкости; сегодня же, они - деньги - немедленно вводятся в оборот, потому что люди несут сэкономленные деньги в банк и кладут их на депозиты. А уже из банков эти деньги снова вводятся в оборот, поднимая спрос на товары.
Обращение денег ускоряется также с помощью современных универсамов, поскольку покупатель, только зайдя в магазин, может за несколько часов потратить гораздо больше денег, чем ранее он тратил за несколько суток, обходя отдельные мелкие магазины в разных концах города. Вкратце подытожим, что отрицать постоянное увеличение скорости обращения денег сегодня нельзя, но это ни в коей мере не отрицает основополагающих характеристик спроса, которые мы описали выше.
Спрос определяется количеством денег и скоростью их обращения. Спрос вырастает в точной пропорции к увеличению количества денег и скорости их обращения.
Вот что нам надо знать о спросе, чтобы нарисовать общую картину того, как именно определяется цена через соотношение спроса и предложения. Следует признать также, что мы узнали о деньгах пока ещё очень мало. Но уже то, что узнали, позволяет нам двигаться дальше. Мы теперь можем взять и примерно "взвесить" спрос и предложение; эти величины более не являются абстракциями. Когда мы говорим о предложении, мы больше не думаем от перечислениях денег от одного бизнеса к другому, не думаем о спекуляциях на бирже и т. д. Мы видим перед собой поезда, наполненные лесом, соломой, фруктами, овощами, шерстью, углём, железом, минералами. С помощью наших глаз и других органов чувство мы вполне можем определить природу предложения.
И наоборот - говоря о спросе мы больше не видим перед собой картинку с попрошайками, не ощущаем дефицита или процента на заёмный капитал. Мы видим просто деньги, бумажные или металлические, которыми мы рассчитываемся за покупки, которые пересчитываем время от времени. Мы знаем, что деньги введены в действие теми силами, которые деньгам же и присущи, а скорость обращения денег может быть увеличена за счёт работы, всё более лучшей, разного рода коммерсантов и бизнесменов, их организациями. Мы также можем увидеть, что каждый раз, когда деньги завершают определённый цикл оборота, то в результате этого часть товаров переходит из рук в руки, часть товаров приходит на рынок, часть уходит, часть вообще исчезает в наших домах для потребления. И своими собственными глазами мы можем теперь увидеть, как именно спрос зависит от того, с какой скоростью деньги, после перехода из "рук в руки" снова и снова возвращаются на рынок, чтобы снова и снова быть обменеными на очередной товар. Мы не будем это повторять как попугай миллион раз, но с полной ответственностью ещё раз заявим следующее: фундаментальная истина экономической науки состоит в том, что цены определяются спросом и предложением.
Теперь то, что мы только что обсудили, выразим в цифрах:
Предложение Тонн Спрос Тонн
Когда коммерсанты работают нормально, то продукты от разделения труда, а также собственность, выходят на рынок ежедневно в количестве товаров равном 1000 Деньги, созданные государством (неважно металлические или бумажные), обращаются с какой-то скоростью, спрос который равен 1000
Вот предложение увеличивается: Спрос увеличивается:
1. Производство увеличилось на 10%, потому что выросло население. 150
2. Разделение труда заменило собой примитивное производство, расширение составило 5%. 50
3. Производство стало более автоматизированным, улучшение на 20%. 200
4. Работники стали трудиться более производительно, товары теперь лучшего качества, ещё 30%. 300
____
1650
С другой стороны предложение уменьшилось:
1. Коммерсанты стали работать лучше, появились крупные магазины, где можно купить ВСЁ и сразу 100
2. Произошло упрощение финансовой юрисдикции, банки стали быстрее работать с деньгами, быстрее выдавать кредиты, есть и другие обстоятельства: замен денег стало больше, они стали доступнее 300 400
____ ____
1250
1. Количество денег увеличилось (открыты новые золотые месторождения или произошла доп. эмиссия бумажных денег на 10%). 100
2. Скорость обращения денег увеличилась из-за того, что коммерсанты стали работать лучше, 20%. 200
3. Банки, принимая сбережения от граждан, снова вводят их в оборот, увеличивая скорость обращения денег 10%. 100
____
1400
Но спрос непостоянен, и мы увидим, почему это так в следующих главах.
Объяснение: тонна товара может быть, разумеется, лишь тонной товара, допустим, торфа. Мы просто берём запасы товара и считаем их: картофель, молоко, ягоды, овёс и т. д. Эти товары могут быть обменены, по существующим ныне ценам, на тонну торфа. К примеру, её можно обменять на 100 фунтов картофеля первого сорта, или 20 галлонов молока, или два бушеля овса.
В случае со спросом мы считаем то, что есть из денег в наличии, прикидываем, какова скорость их обращения, т. е. сколько денег может быть сегодня предложено за товары, и сколько товаров может быть куплено по тем ценам, что сегодня есть, на эту сумму денег. Ответ, допустим, может быть куплено 1000 тонн. Поскольку спрос и предложение определяют цены, на которых эти 1000 тонн товаров и базируются, то спрос выражается в тоннах за предложенные за них деньги, и этот спрос должен обязательно совпасть с предложением - в тоннах же. Если же цифры в тоннах НЕ совпадают, как вот в нашей таблице, где предложение составляет 1250 тонн, а спрос - 1400 тонн, то таковое несоответствие рано или поздно выравнивается ИЗМЕНЕНИЯМИ цен. В нашем примере это будет достигнуто, когда цена вырастет на примерно 12%.
ЗАКОНЫ ОБРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ ДЕНЕГ
Если мы признаём, что регуляторами цены является совокупность воздействия спроса и предложения, если мы убеждены, что существом теории ценности является чистая иллюзия, и далее, что продукция крутится вокруг цены, как вокруг оси притяжения, и никак не наоборот, то нам ясно, что цена и другие факторы, влияющие на цену есть наш прямой интерес, нам также понятно, что в ходе дальнейшего обсуждения обнаружится, что некоторые факты, которые нам всегда казались банальными, вдруг могут стать факторами огромной значимости.
Одним из таких очевидных и тривиальных фактов, ныне полностью минующих наше сознание, является то, что природа наших традиционных денег позволяет спросу (предложению денег) быть отложенным: на день, на неделю, на месяц, на год или на два, а то и больше. Тогда как предложение (поставка товаров) не может быть отложено ни на один день. Ибо это нанесёт ущерб владельцу товара сразу же! 180 миллионов марок, которые Франция выплатила Германии в качестве репарации за проигранную войну 1870 г. (золотом), хранились в замке Шпандау в течение 40 лет, не покидая пределов стен замка, однако, все расходы немецкого правительства в первую мировую войну были покрыты из других источников, а не этим золотом башни Юлиуса. Количество и качество золота остались теми же самыми. Не было потеряно ни пфеннига из-за порчи материала. Солдаты охраняли хранилище с золотом, но не от ржавчины или моли, а от воров и грабителей. Все знают, что если золото просто хранить, не трогая его, то с ним НИЧЕГО не случится.
Сравним золото с другим расходом на войну, с так называемым "зерном швейцарской конфедерации", которое хранилось в Берне. Вот зерно-то потеряло за годы войны порядка 10% запаса из-за порчи, и это не считая оплаты за охрану и за складские услуги. (Без учёта процентов на капитал, которые владельцы сокровищ замка Шпандау тоже не получили).
Все товары, которые представляют собой продукты - все как один портятся с течением времени, теряют в весе, объёме и качестве, их цена с течением времени падает по сравнению с точно такими же, но свежими товарами.
Ржа, сырость, гниение, жара, холод, поломки, мыши, моль, мошки, пауки, ветер, свет, град и землетрясение, эпидемии, несчастные случаи, наводнения, в конце концов, простое воровство НАПРЯМУЮ влияют на бесконечную во времени порчу товаров, на порчу их качества и количества. Некоторые товары вообще не могут храниться более нескольких месяцев. И это как раз те товары, в которых люди нуждаются более всего: продукты питания и одежда. Вот они-то не могут противостоять времени достойно.
Как все материальные вещи, товары подвержены старению. Ржавчина превращается в чистое железо посредством приложения к ней огня, железо превращается в ржавчину медленным воздействием "огня" атмосферы. Дорогие меха портятся вездесущей молью. Плесень и гниль делает из деревянных домов труху. Даже стекло, которое как кажется вообще не может испортиться, и то, рано или поздно не выдерживает испытание временем - оно лопается, тускнеет.
Каждый продукт подвержен влиянию определённого вида "старения", железо - ржавеет, мех - съедается молью, стекло - раскалывается, скот - вымирает от болезней; всё эти враги вещей - это и есть воздействие нашего мира на них, это - вода, огонь, воры, кислород в атмосфере. В общем, всё нас окружающее.
Кто платит страховую премию за риск потери вещей, за ущерб, нанесённый им? Сколько платит владелец магазина за хранение своих товаров (только за них)?
Товары, упомянем сей пункт снова, могут не только стареть, но и превращаться в антикварную редкость. Кто теперь купит колесо от старомодной ручной прялки? Кто заплатит даже за материал этой прялки, или за сырьё для неё? Производство товаров постоянно совершенствуется, принося нам новые продукты и товары всё лучшего и лучшего качества; цеппелин даже не успел показать свои лучшие качества, как по управляемости и дальности полёта был превзойдён аэропланами.
Единственный способ защиты владельцем своих товаров является продажа этих товаров. Если он их не продаёт, товары портятся. Это существо товаров. Если владелец товаров долго думает, продавать ли их - то его наказывает за это сама жизнь, его собственность стареет, его товары стареют.
Следует также помнить, что новые товары постоянно и во всё возрастающих количествах прибывают на рынок. Корову надо доить каждый божий день, у человека, у которого нет собственности, сама жизнь, голод заставляют работать. Поэтому предложение товаров становится с течением времени всё больше и само количество товаров увеличивается, лишь только происходит задержка с их скорой продажей. По идее, самый оптимальный способ продажи товара - когда вещь только что сделали, когда её продают прямо из-под производства. Чем дольше длится процесс продажи, тем менее благоприятны для товара условия рынка.
Мальчишки, продающие газеты на улицах, кричат и зазывают прохожих купить газеты, делают так, потому что газета, как товар, имеет ценность всего несколько часов после изготовления. Тележка молочника увешана колокольчиками для того, чтобы он успел продать своё молоко в течение нескольких часов. Женщина, продающая свежую зелень, встаёт раньше всех на свете; она умудряется будить петухов. Мясник не может позволить себе встать поздно или закрыть свою лавку прямо перед наступлением праздничных дней, потому что, если он не продаст мясо за 24 часа, то оно протухнет. Булочники продают свой товар по одной цене, пока их булки тёплые. Но через два часа по этой же цене никто больше их не купит - булочки остыли. Жизнь продавцов - это сплошная гонка по продаже скоропортящихся товаров. Фермер, наконец вырастивший помидоры, боится, что завтра ударит морозец и лишит его урожая - он торопится собрать помидоры поскорей и быстрей-быстрей везёт их на рынок на продажу. Ему надо побыстрее, пока позволяет погода, распродать свои товары.
Или возьмём работников на зарплате, все десять тысяч батальонов трудяг. Разве их тоже не подгоняет сама жизнь? Точно так же как мальчишку-газетчика, зеленщицу, фермера? Если работники НЕ работают, то часть их актива, т. е. способности работать, теряется впустую с каждым ударом часов.
Поэтому природа вещей, их преходящесть во времени, поднимает всех живущих на свете ни свет ни заря, будит их ото сна, заставляет бежать на работу или на рынок - и всё это вовремя, чтобы УСПЕТЬ. Владелец товаров подчиняется им под угрозой наказания - надо вставать и идти на рынок, продавать их. Быстрей. Поэтому можно сказать, что выставление товаров на продажу, их предложение, не зависит от воли их обладателя, выставление товаров на продажу - это их характеристика сама по себе. Крайне редко товары уходят от их владельца по его доброй воле, да и то только в исключительных случаях. Фермер, к примеру, после просеивания зерна, может ссыпать его в амбар, да и подождать немного, может цена на зерно повысится. Природа зерна позволяет владельцу немного ждать. А вот свежая зелень, яйца, молоко, мясо или человеческий труд - ждать долго не могут. Но и в случае с зерном время ожидания благоприятного момента для продажи - тоже ограничено, зерно теряет вес, качество, его поедают мыши, клещи, его надо где-то хранить, защищать от наводнения, пожара и других опасностей. Если фермер засыпает зерно в чужой амбар для хранения, то даже хранение стоит ему части урожая. В любом случае урожай должен быть продан за год, до следующего урожая, а, если учитывать поставки зерна ныне из южного полушария, то и всего за полгода.
Мадемуазель Цилле, из Лирического Театра, что в Париже, в 1860 году получила за концерт на острове Макеа, что в Тихом океане, в качестве гонорара за выступление следующее (было продано 860 билетов): 3 свиньи, 23 индейки, 44 цыплёнка, 500 кокосов, 1200 ананасов, 120 связок бананов, 120 тыкв, 1500 апельсинов. Она оценила свой гонорар по цене парижского уличного рынка - 4000 франков и спросила: "Как мне перевести это всё в деньги? Я слышала, что один спекулянт с соседнего острова готов предложить мне звонкую монету за всё, что у меня есть. А между тем, чтобы мои свиньи не подохли, я даю им тыквы, цыплят и индеек кормлю бананами и апельсинами... Ну и что получается: для того, чтобы сохранить животных, я вынуждена пожертвовать фруктами." (*Вирт, "Деньги", стр. 7.)
Поэтому можно смело признать следующий факт (без тени сомнений): предложение товаров - есть мощнейшая сила, заключённая в самих товарах, эта сила растёт день ото дня и разбивает все барьеры, которые могут быть возведены на пути товаров к рынку. Предложение товаров нельзя отложить на долгое время. Независимо от желаний владельцев товаров предложение должно быть КАЖДЫЙ день. Каждый день товары должны продаваться на рынке. Светит ли солнце, идёт ли дождь, трясёт ли страну от политических баталий, предложение всегда будет равно наличию запаса готовых товаров. Предложение остаётся равным запасу товаров даже если цена на товар слишком низка для владельцев. Независимо от того, несёт ли продавец-владелец товаров убыток или получает прибыль в результате свистопляски цен, он всё равно вынужден продавать товары каждый день.
ЗАКОНЫ ОБРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ ДЕНЕГ II
Поэтому мы можем относиться к поставке-предложению товаров как к спросу на деньги, т. е. как к одному из товаров, идентичному другим товарам. Предложение не зависит от сделок на рынке. Предложение - это вещь, материал, услуга, а не перечисление денег от одного бизнеса к другому, не передача денег из рук в руки при покупке. Предложение товаров всегда есть просто наличие товаров, готовых к продаже.
Спрос же, с другой стороны, как мы уже показали, не есть субъект принуждения. Спрос на деньги выражается в спросе на золото, драгоценный металл, который просто занимает исключительную позицию среди других товаров на Земле. К золоту можно относиться как к иностранному объекту, внедрённому в тело земли и успешно противостоящему разрушительным силам природы.
Золото не ржавеет, не гниёт, не ломается и не исчезает со временем. Ни мороз, ни жара, ни солнце, ни дождь, ни пожар не наносят золоту вреда. Владелец золота, золотых монет, денег, не боится, что с течением времени с ним что-нибудь может случиться. Ничего не случиться. Даже качество золота останется таким же. Золото, пролежавшее в земле или воде тысячи лет, просто не использовалось. Но оно как было, так и осталось золотом.
Производство золота, как мы знаем, тоже достаточно банально, если сравнить его с массой золота, накопленного людьми за всю их историю. Всё производство (добыча) золота из недр за три, шесть месяцев, за год едва-едва равняется одной тысячной доле всего золота на Земле, что уже добыто и находится в обращении.
На золотые деньги, монеты, не влияет и мода. Единственным изменением с прошлых времён было изменение биметаллизма (использования двух металлов: золота и серебра) на монометаллизм (только золото).
У золота есть только один "противник" - введение эффективных бумажных денег. Но даже с вводом и бумажных денег владелец золота чувствует себя достаточно защищённо, потому что ввод бумажных денег должен быть обеспечен доброй волей народов, людей - а это процесс очень долгий, и за срок ввода владелец золота имеет достаточно времени, чтобы как-то обезопасить себя с этой стороны.
Владелец золота защищён также от потерь материала, с золотом ничегошеньки не происходит. Время не влияет на золото, всё рушится, портится... только не золото.
Владелец золота также не принуждается ничем к продаже этого драгметалла. Да, правда, если владелец просто хранит золото, то он лишается процента на используемый капитал. Но здесь возникает другой вопрос: да, процент немедленный он теряет, но вот ждать он может сколько угодно долго! Сравним с владельцем другого товара, любого: владелец другого товара, если не продаст его, то не получит прибыли. Но другой товар со временем ещё и портится, а также за хранение надо ещё и платить, тогда как владелец золота, денег, не теряет в этом плане ничего.
Владелец денег поэтому может совершенно спокойно отложить спрос от себя на любые товары; он может купить товар, а может и не купить. Купить позже. Разумеется, рано или поздно он что-то купит на золото, на золотые деньги, потому сами по себе золотые монеты более ни на что не годны. Но он свободен выбирать время, когда он это сделает.
Предложение товаров всегда характеризуется наличием запаса товаров, здесь и сейчас; предложение товаров всегда равно наличию товаров. Сами по себе товары не несут в себе же никакого противоречия; воля владельцев товаров практически равна нулю, её можно даже не рассматривать. А вот в спросе, с другой стороны, воля обладателя денег очень даже важна и заметна, золото и деньги МОГУТ ждать! Владелец денег держит спрос в своих собственных руках, как пса на поводке, и отпускает его в поля ТОЛЬКО по своему желанию. Товары - это и есть "поля" спроса. Или, скопируем дебильный язык Карла Маркса: "Спрос входит в рынок полный собственной значимости и гордый тем, что может одержать верх над любым товаром; предложение же можно сравнить с бродягой, который вечно что-то просит, получая больше тумаков, чем пенсов. С одной стороны - мощнейшее принуждение, с другой - полная свобода; и вот эти две величины вместе: принуждение и свобода - и формируют, определяют ЦЕНУ."
Почему такая разница? Потому что с одной стороны стоит неразрушимое во времени золото, а с другой - очень даже подверженные влиянию времени товары. Золото может ждать сколь угодно долго, а товары ждать не могут. Поскольку один представляет из себя средство обмена (золото - деньги), и, благодаря своим физическим характеристикам может без ущерба для себя ЖДАТЬ обмена, другой - со временем ожидания терпит прямые убытки, потери и несёт ущерб, ущерб прямо пропорциональный времени ожидания. Поскольку такое соотношение делает владельца товаров зависимым от владельца денег, постольку, по словам Прудона, деньги не являются ключом, который открывает ворота рынка, нет, деньги - это тот замок, который их запирает.
Представим на секунду, что спрос использует по полной свою свободу... и вообще уходит с рынка. Предложение, зависящее от спроса полностью, должно судорожно начать искать спрос, просить его, упрашивать, мол, вернись, уговаривать его, вернись, вернись, предлагать спросу щадящие и благоприятные условия.
Спрос, немедленный спрос, есть необходимая составляющая ЖИЗНИ предложения, и спрос прекрасно об этом знает. Поэтому спрос всегда запрашивает и довольно часто получает всякого рода преимущества от предложения, причина же этого в том, что у него есть инструмент принуждения для предложения - спрос может взять и уйти с рынка вообще! И эта причина так основательна, так мощна, что владелец денег всегда её использует по полной. Разве мы уже не показали, что вся наша экономическая система, определение цен на товары через сочетание спроса и предложения, целиком и полностью основана на том, что мы эксплуатируем смущение друг друга?
A и B, разделённые пространством и временем, хотят обменяться своими товарами. У одного есть мука, а у другого - чугунные чушки. Для этой цели им обоим нужные деньги, которыми ныне владеет некто С. C может инициировать обмен, а может и не инициировать, может отложить обмен или вообще запретить его; потому что деньги в его руках дают ему необходимую свободу выбирать то время, когда он волен эти деньги пустить в оборот. Вовсе не очевидно, что C обязательно потребует за свою власть, заключённую в своих деньгах, какое-то вознаграждение, а A и B согласятся компенсировать это требование предоставлением ему части муки и чугунных чушек. Но если они вообще не станут признавать за деньгами их власть над ними, то деньги могут вообще покинуть рынок. A и B останутся ни с чем, они не начнут и не завершат обмен, даже больше - они понесут прямые убытки: ведь им надо хранить непроданное, везти его обратно к себе, а это - расходы. В этом случае они будут страдать и как производители, и как потребители; как производители - потому что их товар начнёт портиться со временем, а как потребители - потому что им надо продать свой товар, чтобы купить другой, нужный им для жизни. Если бы вместо золота этот C владел бы тоже товаром, к примеру, чаем, сахаром, солью, скотом или Свободными Деньгами, то свойства этого ДРУГОГО средства обмена были бы таковы, что его власть над А и В была бы нулевой; он бы не смог даже косвенно влиять на другие товары. Никак.
Обычно, поэтому, нынешние деньги обретаются в форме средств для обмена только при условии, что они - деньги - обладают некоей высшей властью над остальными товарами. Если рынок есть дорога для обмена продуктами и товарами, то деньги - это таможня, взимающая дань, построенная на этой дороге. Шлагбаум для товаров открывается, если только платится пошлина. Пошлина, дань, прибыль, процент на используемый капитал... называйте это условие при выполнении которого товары могут быть обменены как угодно. Но нет дани, нет обмена.
Вот на этом месте я бы хотел избежать даже малейшего непонимания. Я не говорю о коммерческой прибыли, об оплате, которую любой торговец может запрашивать за свою работу. Я говорю о той оплате, которую владелец денег может требовать с производителя товаров, потому что владелец денег может полностью парализовать обмен товаров простым решением НЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ свои деньги на время. Эта прибыль не имеет ничего общего с прибылью коммерсанта, производителя; это - отдельный эффект денег, который работает в самих деньгах по факту, это - дань, которую деньги вольны налагать на любого, не владеющего ими, просто потому, что в отличие от других товаров, деньги абсолютно свободны от понуждения быть немедленно обмененными. Для предложения: материал товаров с течением времени портится; для спроса: материал денег вечен, свобода, воля, независимость - как результат, деньги требуют дани. Товары должны платить деньгам дань, потому что деньги свободны; и другого и быть не может. Без этой дани деньги просто НЕ БУДУТ ПРЕДЛАГАТЬСЯ, а без денег нельзя осуществить обмен товаров. Если, по любой причине, деньги не могут наложить дань, то случается кризис; товары в это время просто приходят в негодность.
ЗАКОНЫ ОБРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ ДЕНЕГ III
Но если "дань" является наиболее очевидным условием для появления спроса, то ещё более очевидным является другое: спрос вообще не появится на рынке, если ощущает, что его там ждёт прямой ущерб. Предложению, в отличие от спроса, деваться некуда: он вынужден идти на рынок, независимо от того, что его там ждёт, прибыль или убыток. Спрос ведёт себя иначе: если, с его точки зрения, условия складываются неблагоприятным образом, то он скрывается в "крепости" (где "крепостью" является то, что его невозможно никак разрушить), и спокойно ждёт, когда условия изменятся в благоприятную сторону.
Спрос, т. е. предложение денег на рынке - поэтому существует только тогда, когда условия рынка таковы:
Есть надёжная обеспеченность или гарантия не понесения убытка.
Есть дань для денег.
Дань может налагаться только при продаже товара, само наложение тоже обусловлено одним необходимейшим условием: в интервале между покупкой и продажей продукта цена на него не должна падать. Продажная цена должна превышать цену покупки, ибо дань на деньги и состоит в разнице между ними. Во времена торговой экспансии, когда средняя цена на товары росла, росла и прибыль торговцев. Поэтому разница между двумя этими ценами должна быть достаточной для покрытия не только прибыли торговца, но и для уплаты им этой самой дани. Когда же цены падают, сбор дани становится проблематичным или вообще невозможным. Сомнение само по себе способно удержать торговца от покупки товаров. Ни один коммерсант, спекулянт или работодатель никогда не обналичит чек в банке или не заплатит процент на заёмный капитал, если у него возникнет даже подозрение на то, что тот продукт, который он собирается покупать, может упасть в цене. Ибо будущее подозреваемое падение цены обозначает, что он может не получить даже того, что он собирается вложить. А ведь ему надо получить больше.
Если мы теперь проанализируем два условия, при которых деньги начинают предлагать себя для покупки в виде средства обмена, то мы увидим, что коммерция в принципе невозможна при падающих ценах. Но следует также заметить, что единственным, кто будет говорить об этой чисто математической невозможности, будет лишь владелец денег. Для владельца товаров, ничто не является препятствием для выставления товаров на продажу, как бы тяжелы ни были условия рынка, как бы ни были очевидны его будущие потери; для него вопроса о математической невозможности продажи товаров вовсе нет. Будет ли прибыль или её не будет, товары всегда, при любых условиях, готовы к продаже, выставлены на продажу. Если деньги "чувствуют", что оплаты дани им может и не быть, то деньги "бастуют", а такая ситуация приключается тогда, когда по любой причине нарушено соотношение между спросом и предложением, в результате которого цены падают.
Но остановимся! Что это такое мы только что сказали? Спрос автоматически изымает деньги из обращения? НО это ведь математически невозможно при падении цен! Цены же падают только потому, что предложение денег НЕДОСТАТОЧНО. Разве предложение денег, когда оно само по себе уже недостаточно, чтобы предотвратить падение цен, ещё более сокращается?
Именно так. В нашем описании нет ни ошибки, ни опечатки. Деньги действительно покидают рынок, обращение денег действительно становится математически невозможным тогда, когда предложение денег НЕДОСТАТОЧНО, когда ожидается или начинается падение цен.
Когда после введения золотого стандарта производство денег было ограничено (серебро, на часть которого до этого приходилась денежная масса, было изъято из оборота), и цены упали, обращение оставшегося количества денег стало невозможным, а деньги начали скапливаться в банках. Процентная ставка падала. биметаллисты начали кампанию против золотого стандарта и указывали на то, что хроническая торговая депрессия была вызвана именно недостатком денег, их малым количеством. В ответ сторонники золотого стандарта, Бамберг и другие, ссылались на огромные запасы золота в банках, на низкую процентную ставку на капитал, и предполагали, что сии феномены прямо и недвусмысленно доказывают, что количество денег в обращении не только не мало, а наоборот - денег слишком много. А падение цен, как они объясняли, вызвано другими причинами: общим снижением производственных издержек (включая издержки на добычу золота?), а также перепроизводством товаров.
Биметаллисты, а Лавелье лучше всех прочих, великолепно отмели этот аргумент, доказав, что коммерческое обращение денег невозможно, если деньги не предлагаются на рынке в достаточном количестве, чтобы не вызвать падение цен. А огромные банковские депозиты, низкая процентная ставка доказывают, что предложение денег является недостаточным.
Но наши монетарные философы, блуждая в тумане "ценности", так и не поняли этого. Даже сегодня они так толком и не понимают, в чём суть дела, хотя сама жизнь уже неоднократно показала правоту биметаллистов в этой части их теории. Поскольку, когда обнаруженные запасы золота были скоро разработаны, а цены на товары поползли вверх по всей линейке товаров, то те залежи золота в банках немедленно исчезли, а процентная ставка тут же поднялась. Поэтому можно однозначно утверждать, что деньги собираются в банках, а ставка падает тогда, когда денег не хватает; и наоборот - когда предложение денег слишком велико, то банки мгновенно избавляются от своих запасов, а процентная ставка тут же идёт в рост.
В общем, цены падают только потому, что предложение денег НЕДОСТАТОЧНО.
Падение цен не обязательно приводит к тому, что деньги бегут с рынков. Если в обществе есть мнение, что цены будут падать в скором времени (неважно, соотвествует ли это истине или нет), спрос выжидает, денег предлагается меньше, и тогда то, что ожидается, то и происходит.
Ну разве наш вывод не является откровением? Разве наши слова не дают более чёткого объяснения природе коммерческих кризисов, чем миллионы страниц томов и томов, объясняющих то же самое? Из нашего объяснения мы можем теперь уразуметь, почему "Чёрная пятница", кризис, несущий смерть и разрушение, наступает с периодичностью выскакивания чёрта из табакерки при нажатии на тайную кнопку.
Спрос исчезает, прячется, потому что его не хватает для обеспечения требуемого уровня обмена товаров по существующим ценам! Предложение превышает спрос, поэтому спрос и исчезает. Торговец пишет заявку на поставку очередной партии хлопка. Но он слышит, что производство хлопка в этом году увеличилось. Что же он делает? Да выбрасывает заказ в мусорную корзину! Ну не смешно ли?
Но производство (увеличенное) продолжает выбрасывать на рынок всё новые и новые массы товаров, падение продаж вызывает при этом рост запасов товара - так уровень воды в реке поднимается при наводнении, если шлюзы остаются перекрытыми.
Предложение товаров становится всё больше и больше, а спрос в это время притаился и выжидает, а выжидает он потому, что предложение стало слишком большим по отношению к нему, спросу.
Снова уточним, что во всём вышесказанном нет ни ошибки, ни опечатки. У феномена наступления кризиса, совершенно идиотского в глазах стороннего наблюдателя, должна быть точно такая же идиотская и причина. Спрос становится меньше, потому что он и так слишком маленький, а предложение становится бОльшим, потому что оно и так слишком большое.
Но комедия превращается в трагедию. Спрос и предложение определяют цены; т. е. тот самый уровень, пропорцию, при котором деньги и товары обмениваются друг на друга. Чем больше товаров предлагается к обмену, тем больше становится спрос на деньги. Те товары, которые доходят до потребителя через кредит или бартер - это утерянный спрос на деньги. Цены, соответственно, увеличиваются, когда кредитные продажи растут, поскольку количество товаров, предлагаемых в обмен на деньги уменьшается из-за того, что товары выбираются покупателями по кредиту, т. е. спрос и предложение - соотношение по которому деньги и товары обмениваются - определяют цену.
И наоборот, цены должны падать, когда предложение кредита уменьшается, поскольку блокировка обходных путей к товару блокирует и предложение денег к этим товарам.
Предложение товаров за деньги поэтому увеличивается в пропорции к кредитным продажам.
Кредитные продажи падают, когда падают цены, когда цены падают ниже уровня себестоимости товаров, когда торговец терпит убыток из-за того, что у него слишком много товаров на складе - нераспроданных!, когда он видит, что может где-то на стороне купить товар за 900, а сам он купил то же самое за 1000, он вынужден писать себе в бухгалтерских книгах убыток, ровно на 100. Платёжеспособность этого торговца увеличивается или уменьшается с изменением цен на его товары, поэтому кредитные продажи также возрастают или уменьшаются с увеличением или падением цен. Каждый это знает и относится к этому знанию, как к естественной природе вещей, не обращая на него должного внимания. Однако сей факт очень странен.
Если цены растут, это означает, что спрос превышает предложение. Тут-то на помощь и приходит кредит, он оттягивает на себя чисто денежную часть продаж товаров и напрямую влияет на увеличение цен на товары. Если же цены падают, то кредит исчезает, товары начинают обмениваться ТОЛЬКО на наличные, а цены продолжают падать и падать. Нужно ли нам дальше продолжать объяснять, КАК именно возникают кризисы?
(*Количество векселей и долговых расписок в Германии в 1907 г. оценивалось Рейхстагом в количестве 35 миллионов марок. Эту сумму следует уменьшить на 9 мииллионов, поскольку многие векселя вошли в оборот уже в этом году, т. е. трёхмесячные векселя. Но даже сопоставив имеющиеся цифры кредитных бумаг, мы можем понять, насколько сильно влияет постоянство спроса и предложения на цены, а также насколько сильно подвержен риску рынок таким количеством кредитных бумаг. Ведь они полностью зависят от настроения людей. А их большее появление может развернуть рынок в обратную сторону.)
ЗАКОНЫ ОБРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ ДЕНЕГ IV
По той простой причине, что мы улучшили наши средства производства, стали лучше и изобретательнее работать, стали получать всё лучшие урожаи (подвезло и с погодой!), наши жёны стали больше рожать детей, мы ещё больше углубили разделение труда, мать всей нашей культуры, предложение товаров (или спрос на деньги) ВЫРОСЛИ; а по той простой причине, что мы так и не сбалансировали бОльший спрос на деньги с бОльшим предложением денег, то цены на товары пошли вниз.
Далее... Цены упали - спрос на товары затаился, деньги спрятались. И поэтому продажи происходят всё медленнее и медленнее, и самих продаж всё меньше. Товары же складируются и складируются нераскупленные, забивают собой все доступные места... как льдины в узком месте блокируют спокойное течение воды. Предложение прорывает узкое место и затапливает весь рынок, потому что товары должны быть проданы ПО ЛЮБОЙ ЦЕНЕ. Но из-за того, что цены упали по всей линейке товаров, все торговцы опасаются теперь закупаться товарами впрок, даже по очень дешёвой цене, потому что резонно полагают, что цены могут упасть ещё ниже. А в этом случае выиграет его более умный конкурент, который не купит товар сегодня. В итоге товары НЕ продаются, потому что они слишком дёшевы, а тенденция рынка такова, что товары могут стоить ЕЩЁ дешевле. Здравствуй, кризис.
Кризис врывается на рынок, активы торговцев съёживаются, а их обязательства увеличиваются (в пропорции к активам). Любой, кто подписал контракт на поставку денег в определённый срок (*Накладную, вексель, ценную бумагу, рентный договор и договор лизинга, страховой полис и т. д.) выясняет, что ему очень трудно теперь выполнить это обязательство - потому что цены на его активы (товары) упали; начинаются задержки платежей, и простая продажа товара становится нерегулярной и напоминает игру в рулетку. Из-за этих причин происходит сокращение кредитных продаж, в результате чего спрос на деньги возрастает ещё больше (на них и только на них, на наличные, давит теперь ВСЯ масса товаров) - и именно в это время деньги вообще становятся раритетом и полностью исчезают из обращения!
Так же как засуха создаёт предпосылки для возникновения очагов пожара, так и препятствия для обращения современных форм денег стимулируют возрастание спроса на деньги. А вот силы, которые могли бы вступить в игру и СБАЛАНСИРОВАТЬ ситуацию, о них мы уже много написали, в игру так и не вступают. Зло укрупняется, увеличивается в размерах, нет никакого доброго знака, что появляется тенденция встречного движения для погашения кризиса.
Многие люди стараются выискать компенсацию в увеличении скорости оборота денег, полагая, что это именно то, что нужно, для того, чтобы покрыть дефицит денег в обращении. Они представляют, что желание купить дёшево обязательно вызовет встречную волну денег, которую люди будут доставать из загашников и быстрей тратить на рынке. Но происходит РОВНО НАОБОРОТ. Деньги тратятся быстрей, когда цены растут, а не когда они падают. Рост цен стимулирует всех купить быстрей; падение цен заставляет всех думать о том, что будет дальше. Страх того, а с какой стати товар так подешевел? (*С точки зрения любого коммерсанта товар не может быть дёшев в принципе; товар может быть дешёвым только по сравнению с той ценой, по которой он сейчас продаётся. Когда цена на товар падает, то коммерсант глядит на товар по-другому. Товар тут же встаёт ему в копеечку. Товары становятся дешёвыми, когда общее возрастание цен на них поднимает цены до того уровня, когда цены становятся выше цены, по которой торговец их купил.) То, что сегодня продаётся дешевле, чем вчера, завтра вообще закроет все кошельки. Кошельки открыты только когда ожидается повышение цен. Здесь снова спросим: а где можно найти так называемые "спрятанные", резервные деньги? Только лишь в банках? Банки изымают из обращения свои деньги только тогда, когда цены начинают падать, ибо банковские деньги становятся менее защищёнными. Таким образом миллионы и миллионы изымаются из оборота, с рынка, причём именно тогда, когда они более всего там необходимы, когда нет никакой нужды отправлять их в резервы. Когда урожай зерновых плох, а судебный исполнитель взял за долг у фермера его корову, то результатом не будет увеличение стада коров в целом. Банки всегда переполнены деньгами, когда цены падают, т. е. именно тогда, когда предложение денег на рынке недостаточно; когда же цены идут вверх, у банков денег как правило и нет. Если бы было наоборот, мы могли бы говорить только о резервах денег. Если бы такие резервы существовали в реальности, они бы, по идее, должны были использоваться как можно быстрее и в как можно бОльших количествах, поскольку увеличенное предложение денег добавляло бы колебаний в цены. Резервы, другими словами, суммы денег отложенного спроса, могут быть сформированы ТОЛЬКО изъятием денег из оборота, с рынка, из места, где они помогают обмену товарами. Но если такие резервы делаются только тогда, когда денег на рынке уже и так не хватает, то это вовсе не резервы, а - яд.
Это есть закон спроса, который имеет тенденцию к исчезновению, когда он становится недостаточным.
Но что происходит, когда спрос становится слишком большим по отношению к предложению, когда цены на товары РАСТУТ? Это состояние рынка тоже нужно исследовать; потому что теоретически такая ситуация вполне вероятна, да что там вероятна, она и происходит постоянно - достаточно бросить взгляд на историю не так давно минувших десятилетий! Никто же не будет отрицать, что с 1895 г. цены, несмотря на резко увеличившееся предложение товаров, тем не менее, так же резко и выросли.
Как ведёт себя владелец денег, когда он видит, что цены растут? Он выжидает или думает, что то, что он купит сегодня, может быть продано завтра по более высокой цене. Он также знает, что поднимающиеся цены делают всё, с точки зрения коммерсанта, дешевле, и что оборачивая деньги, он сможет получить на этом прибыль, причём возрастающую по времени. Поэтому-то коммерсант покупает товаров столь много, сколько сможет, т. е. сколько его наличные и кредитные ресурсы позволяют. Торговцы получают кредит только тогда, когда цены растут, а цена, по которой торговцы продают товары потребителям - выше, чем та, по которой они приобрели товары сами. Вообще оптимизм в будущем (относительно роста цен) заставляет торговцев больше покупать, чем не покупать; они не крутят долго монеты в руках, решая, потратить её или нет. Деньги в такой ситуации обращаются очень быстро, в ситуации роста цен; а во время бума обращение денег достигает своего максимума по скорости. Где ограничением максимума служит только ограниченная возможность организаций торговых учреждений.
Но спрос есть продукт количества и скорости обращения денег; а определяют цену спрос и предложение вместе.
Из-за того, что цены растут, спрос на товары тоже возрастает (через увеличение скорости обращения денег), но в то же время количество товаров, предлагаемых к продаже для готовых к покупке их денег - уменьшается. Это происходит из-за включения продаж по кредитам. Получается, что цены растут, потому что начали расти и выросли. Спрос стимулируется и растёт, потому что стал слишком большим. Торговцы покупают товары гораздо больше, чем показывает их практика недавних продаж (покупают впрок, ожидая увеличения продаж); им нужно обеспечение товарной массой в будущем, на будущие продажи - потому что предложение товаров уже становится меньше, чем спрос на них. Когда предложение увеличивается и становится слишком большим по отношению к спросу, то торговец приостанавливает закупку товаров до минимума, он думает теперь о том, как бы имеющееся у него - продать. Он не может позволить себе иметь много времени между закупкой товаров для продажи и собственно продажей потребителю, потому что за это время цены могут и упасть. Причём ниже той цены, за которую он их купил. Но как только товаров недостаточно, он тут же стремится купить их побольше; все текущие продажи кажутся ему недостаточными, он уверен, что можно продать больше, он любыми способами стремится увеличить свои товарные запасы. Долги, в которые он влезает, чтобы закупить больше и больше товара, ежедневно становятся для него всё менее и менее важными по сравнению с ростом товарооборота, с ростом его прибылей, которые подстёгиваются ещё и ростом цен. Приходит время и он вообще перестаёт обращать внимание на долги - если цены продолжают и продолжают расти.
Ну и как тут не всплеснуть руками в удивлении - разве можно отыскать ещё более фантастический феномен в возникновении торгового бума?
Спрос на товары всегда превысит все обычные объёмы как только предложение товаров оказывается недостаточным.
Да, наш золотой стандарт, выкормыш теории ценности, ныне проходит проверку жизнью. И наше исследование чётко показывает, каков результат. Золотой стандарт вызывает всё возрастающий спрос, и это при том, что спрос уже слишком велик, причём спрос ограничивается лишь отдельными личностями, которые по своей прихоти могут задержать деньги в своих руках ещё на какое-то время! Умирающий от голода человек умирает от отсутствия пищи, а чревоугодник так переедает, что может просто взорваться.
Мы знаем, в чём состоит функция денег. Но их настоящая суть ещё скрыта от нас, потому что вплоть до недавнего времени никто и представить себе не мог, что бумажные деньги будут пользоваться таким же спросом, как и металлические. Что-то ведь заставляет людей покупать бумажные деньги. Теперь мы знаем, что дело не в материале денег.
Золото ныне постепенно возвращается к тому, чем оно всегда и было: материалу для промышленного изготовления ювелирных изделий, причём, чем меньше будет цена на золото, тем чаще оно будет использоваться и шире. Высокая цена на золото препятствует его использованию вместо железа, свинца или меди.
ЗАКОНЫ ОБРАЩЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ФОРМ ДЕНЕГ V
Но золото не так уж дорого для использования на побрякушки, следует только учесть материал. Ведь золото по сути представляет из себя некое сырьё для ювелиров. Браслеты, цепочки, корпуса часов и прочее обычно и часто делаются из золота, равно как и потиры для католического богослужения в храмах. Детали разных машин, часов церквей, подсвечники и прочую утварь, типа рам для картин, тоже покрывают позолотой, используют золото также дантисты и фотографы. Причём в огромных количествах. Всё это золото изымается из денежного оборота. Золотые монеты идут на переплавку для сырья ювелирам.
Использование золота в промышленных масштабах возрастает с улучшением жизни широких слоёв населения, люди покупают больше золотых побрякушек; кстати, любовь к золоту во всех его формах увеличивает производство, потому что в золотообрабатывающей промышленности становится больше рабочих мест. В течение лет и лет, когда производство растёт, ювелиры завалены работой; во время экономических депрессий люди, попавшие в тиски денежного дефицита, сдают ювелирам ранее купленные побрякушки из золота, а те - отправляют их в переплавку.
Т. е., что происходит? Чем больше вырастает производство товаров, когда происходит взрывной спрос на деньги, средство обмена, тем большее количество золотых монет тем или иным способом поступает в переплавку к ювелирам.
Но СТОЙТЕ! Ведь то, что мы сказали, звучит, как нонсенс! Чем больше люди работают, чем больше они производят товаров, тем выше их жизненный уровень. Ведь так? А чем выше жизненный уровень людей, тем больше денег отправляется... в переплавку. Для быстрого товарооборота требуется больше денег... А они идут в переплавку. Вы не ошиблись, прочитали всё правильно!
Мы не высказали ошибочного предположения, мы высказались правильно: слова эти верные, они ложатся на нас так же тяжело, как звучит смертный приговор из уст судьи. Ведь, вдумайтесь, в той ситуации, что мы описали, заключается достаточно для полного запрета на золотой стандарт. Если кто-то из вас обладает достаточным безрассудством, чтобы опровергнуть наши слова - пусть попробует это сделать и приведёт свои аргументы!
Повторим: чем больше товаров производится, тем выше жизненный уровень, тем больше идёт накопление всяких материальных богатств, в котором особой статьёй видна любовь к украшениям. Люди, достигшие определённого уровня материального благополучия, начинают опустошать ювелирные магазины, а ювелиры, получив от покупателей золотые монеты за только что проданные клиентам золотые побрякушки - берут эти монеты и пускают их на переплавку, чтобы получить сырьё для производства новых украшений.
Товаров делается очень много и разных. Даже сталь можно производить несколькими разными способами из руд разной насыщенности. Сталь обеспечивает нас превосходными инструментами и машинами, которые, в свою очередь, поднимают в разы производительность нашего труда. А отходы многих производств, следует добавить и это, служат помимо всего прочего превосходными удобрениями для сельского хозяйства, где производительность труда ТОЖЕ увеличивается. Теперь наши работники учатся в школах не просто работать, а учатся работать с определёнными инструментами, получая определённые навыки. Вкратце, всё это ведёт только к одному, к возрастанию предложения разных товаров. А из-за того, что поставка товаров увеличивается, мы уничтожаем спрос на товары... переплавкой золотых монет, средств обмена, т.. е. того самого носителя, который и позволяет производить обмены!
Что бы мы сказали о железнодорожной компании, которая, отмечая возрастание перевозок в виду хорошего урожая, в виду того, что ей приходится всё больше и больше перевозить промышленных грузов, взяла и сожгла свои вагоны?
Если в этом году урожай картофеля будет хорошим, я куплю своей жене золотую цепочку на шею, говорит себе землевладелец.
Если корова моя разродится в этом году телёночком, куплю-ка я для своей любимой обручальное кольцо из чистого золота, мечтает юный фермер.
Если с помощью этой швейной машинки я буду делать по два костюма в день, а не по одному, как раньше, то я куплю себе золотые часы, думает портной.
Если с помощью придуманного мной процесса, я буду производить в десять раз больше азота для удобрений, говорит себе химик, я покрою золотом шпиль церкви.
Если производство стали на моём заводе возрастёт в этом году, говорит себе капиталист, куплю себе золотые блюда.
Вкратце подытожим, что происходит. С каждой покупкой нового обручального кольца, цепочки и т. д., а это, как мы помним, вызывается увеличением производства разнообразных товаров, происходит увеличение предложения и спроса на ювелирные изделия из золота, материал для производства которых изымается из оборота - в виде золотых монет.
Деньги просто переплавляются в золото ювелирами, и эти монеты утеряны для спроса на товары, утеряны как раз тогда, когда предложение товаров возрастает. Но цены определяют спрос и предложение. Поэтому цены и падают. А падение цен приостанавливает обмен товаров, приостанавливает соответственно и производство товаров. В результате происходит безработица, возрастает пауперизм.
Золотой стандарт, а вкупе спрос на сырьё для ювелирной промышленности, это есть та пила, которая пилит сук благополучия. Деньги появляются в результате разделения труда, разделение труда ведёт к процветанию, а процветание уничтожает деньги.
Таким образом ТАКОЕ процветание всегда заканчивается убийством самого себя.
Золотой стандарт и бедность неразлучны. Фридрих Великий стыдился управлять нацией нищих, поэтому и требовал введения золотых монет: изощрённый и деликатный способ доказать чувствительность к обладанию честью, не правда ли? Ему ведь не в чем винить себя, нечего стыдиться, потому что когда драгоценные металлы становятся стандартом для монет, то короли всё равно управляют нацией нищих. Если люди будут обращать и далее внимание на блеск золотых монет и гордиться этим, то они будут также тратить эти деньги и на поставку сырья для ювелиров; а вымывание золота из оборота в этом случае будет обозначать одно - такая нация или человечество в целом НИКОГДА не достигнет процветания.
Но чу! Фермер ведь не всегда выращивает хороший урожай (не всегда покупает своей жене золотую цепочку), да и химики не всегда удачно изобретают какой-нибудь новый процесс, чтобы затем покрыть шпиль церкви золотом.
Если урожай в этом году будет хорошим, я куплю себе механическую веялку, говорит фермер.
Если будет прибавка к моему стаду, осушу-ка я соседнее болото, говорит землевладелец.
Если моё изобретение оправдает надежды, то я построю новую фабрику, говорит химик.
Если моя мельница даст в этом году мне приличный доход, а с забастовщиками всё решим полюбовно, то построю для своих рабочих жилой дом, говорит капиталист.
Т. е. с увеличением производства товаров, происходит и возрастание количества средств производства (так называемого реального капитала).
Но инвестиции в сектор средств производства означают, что люди, вкладывающие туда деньги, ожидают прибыли, а уровень прибыльности становится МЕНЬШЕ, если рост средств производства догоняет рост населения. Если много домов, но мало жильцов, то рента низкая. Если фабрик много, а рабочих мало, то прибыль фабрик мала.
Спрос: новые месторождения золота и ускоренная эмиссия бумажных денег увеличивает предложение кредита, увеличивает скорость оборота денег. В итоге: спрос увеличивается, цены растут.
Предложение: растущие цены максимально увеличивают активность экономической жизни (нет безработицы, все работают, как черти, даже захватывают ночные смены), но несмотря всё увеличивающееся предложение товаров, цены всё равно растут.
Учётная ставка на капитал растёт, но избыточное инвестирование давит на уровень процента на использование реального капитала.
Поэтому, если реальный капитал увеличивается, а процент на использование капитала становится ниже своего обычного уровня, то денег на новые проекты поступать не будет. (*Отсылаем читателя к теории процента на капитал, которая рассматривается в конце этой книги.)
Остановимся на секунду! Ещё раз, можно ли верить своим глазам, только что прочитав вышеописанное? Если процент на использование фабрик, домой, кораблей ПАДАЕТ, то больше не будет строиться новых домов, фабрик, кораблей, потому что никто больше не будет вкладывать в них деньги? Так? Если так, то как же будут строиться новые дешёвые дома?
Объяснение. Компонентами спроса являются: КОЛИЧЕСТВО ДЕНЕГ (M), СКОРОСТЬ ОБРАЩЕНИЯ (V), и КРЕДИТ (C). Предложение (W) целиком состоит из готовых к продаже товаров. Рост цены, вызванный ростом количества денег, стимулирует производство новых товаров. Если производство товаров увеличивается БЫСТРЕЕ, чем происходит рост денег, то цены падают. В результате V и C перестают быть компонентами СПРОСА, а падение цен происходит ещё резче, причём, чем больше скапливается нераспроданных товаров W, тем резче и ещё глубже падают цены, заставляя всю торговлю практически останавливаться. Цены остаются стабильными, если только M, V, C и W работают параллельно, либо их колебания взаимно компенсируются друг другом.
Ну а теперь кто-нибудь рискнёт опровергнуть мои слова? Если процент на используемый капитал в виде домов падает, то деньги, вложенные в такие предприятия - уходят. Что тогда происходит с товарами, которые вовлечены в потребление для обновления и продолжения строительства нового реального капитала (строительства новых домов)? (*На всенемецком конгрессе, посвящённом жилищной реформе, банкир Рёйш, из Висбадена, оценил количество денег, требуемое для строительства новых домов в Германии в размере 1500-2000 миллионов марок ежегодно.)
Когда люди работают интенсивно, изобретательно, когда урожаи высоки, когда много продуктов готово к использованию по самому разному назначению - именно в это время деньги (которые и заставляют товары обмениваться друг на друга), предпочитают уходить с рынка и ждать.
А когда деньги уходят, спроса недостаточно, цены падают. Наступает кризис.
Поэтому кризис всегда происходит тогда, когда возрастает производство реального капитала (больше денег поступает в реальное производство, в строительство новых домов и т. д.), т. е. тогда, когда процент на используемый капитал снижается.
В теории процента на капитал, изложенный в конце этой книги, будет дано доказательство того, что процент на деньги (ростовщический процент) абсолютно независим от процента на реальный капитал (но ни в коем случае не наоборот). Возражение, мол, процент на деньги снижается одновременно со снижением процента на реальный капитал, т. е. ибо нет недостатка в деньгах для нового реального капитала даже при этом - поэтому не принимается.
Причина именно в этом, даже если взять её одну, и она достаточна для того, чтобы экономическая жизнь двигалась от кризиса к кризису. Под прессом металлических денег люди всё равно будут периодически попадать в положение нищих. Золото, наш наследный король, есть настоящий король нищих - "roi des gueux".
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КРИЗИСЫ И УСЛОВИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ИХ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ
Экономические кризисы, иначе, стагнация рынка, безработица и все другие сопутствующие им феномены, могут быть поняты только в связке с тем, почему падают цены.
Цены падают по трём причинам:
1. Потому что условия, при которых золото производится, не позволяют предложению денег (спросу) приспособиться к предложению товаров.
2. Потому что производство товаров, и поэтому производство реального капитала, возрастает, а процент на него - падает. Для формирования нового реального капитала (товаров и средств производства) НЕ предлагается больше денег, и рынки товаров из-за этого (что важно для товаров самих, особенно, когда растёт население) начинают стагнировать.
3. Потому что с ростом населения и процветания деньги начинают поступать ювелирам и переплавляться в точном соответствии, в точной пропорции к возрастанию производства и предложения товаров.
(*Говорят, что китайцы делают такие маленькие серебряные фигурки и ставят их дома, как римляне своих божков, мол, они приносят в дом удачу и процветание. Но ведь серебро является также и средством обмена, деньгами, в Китае. Посему возможен следующий вариант развития событий в Китае: допустим, какое-то время в Китай будет поставлено больше серебра, чем обычно, и это вызовет бум торговли и промышленности. Торговцы начнут процветать, и в благодарность они начнут делать всё бОльшие и бОльшие фигурки из серебра (для своих домов). Серебро для этого они изымут из обращения, продав свои товары - т. е. совершат обмен, корень торговых операций - и расплавят его, перельют в эти фигурки. Если, однако, условия изменятся и из-за недостатка серебра, то цены снизятся, а торговля застынет (наступит кризис) Тогда, видимо, китайцы могут решить, что их фигурки недостаточно велики, посему и не "работают" как надо. Поэтому они соберут то серебро, что у них есть, и перельют фигурки, сделав их ещё больше. Даже, если для использования возросшего использования серебра не будет больше никаких других причин, а только эта, она одна способна бросить свет на то, почему такая большая страна никак не может развиться так, как ей и полагается, почему она до сих пор в нищете.
Ну, а имеем ли право мы, европейцы, насмехаться над китайцами? Если торговля идёт хорошо, то европеец покупает золотую цепочку для часов (пустить пыль в глаза!), если дела идут плохо, то европеец покупает ещё бОльшую цепочку, чтобы убедить банкира дать ему кредит (пустить пыль в глаза!). В обоих случаях и тот, и другой занимается отпиливанием , на котором оба сидят.
Любая из приведённых нами выше причин падения цен достаточна для того, чтобы вызвать кризис; и, что очень важно, что, если одна вступит в действие (скажем, первая, увеличение открытых месторождений золота) или, допустим, не вступит, а созреют предпосылки для двух других, то они немедленно заработают. Поэтому они "работают" либо попеременно, либо все вместе. Итог один: кризис, падение деловой активности в экономике.
Только если золото будет продолжать открываться в необычно больших количествах по всему миру, даже несмотря на увеличившееся потребление золота для побрякушек, продолжится и постоянный и стабильный рост цен (по меньшей мере 5% в год), только тогда экономика сможет развиваться без кризисов. Только в этом случае падение процента на использование реального капитала будет преодолено поставкой всё новых и новых золотых монет на рынок. Но общий подъём цен сам по себе готовит почву для обрушения монетарного стандарта.
Объяснение причин кризисов указывает на условие, которое должно быть выполнено для их предотвращения. Вот это условие: цены, ни при каких условиях, НЕ ДОЛЖНЫ ПАДАТЬ.
Следующий вопрос таков: как можно этого добиться? Примерно так:
Забыть про золотой стандарт и начать производить такие деньги, которые полностью поглощаются рынком, нужны рынку для его бесперебойного функционирования.
Определённая форма бумажных денег подходит для этой цели как нельзя лучше, их можно быстро вводить в рынок для обмена товаров. Вводить, даже если процент на используемый капитал (процент также ростовщический на деньги) падает или исчезает вовсе.
Форма денег, удовлетворяющая эти условия, описана в части IV нашей книги (СВОБОДНЫЕ ДЕНЬГИ).
РЕФОРМА БАНКНОТ
Спрос и предложение определяют цены: и экономическая жизнь нуждается в чётко установленном уровне цен, чтобы идти ровно и позволить многим возможностям прогресса, вложенным в структуру денег, проявить себя в полной мере. Если в течение трёх тысячелетий, или даже более, цивилизация не подвергалась периодически, снова и снова, разрушительным кризисам, она бы была столь высокоразвита, что нынешний широкораспространённый пауперизм (получающийся сразу, как только грянет кризис!), и философия паупера, которая уже вошла в кровь и плоть людей, да и сам капитализм, как система (*Капитализм - экономическое условие, при котором спрос на заёмные деньги и на реальный капитал превышает предложение и поэтому порождает процент, ростовщический.), давно бы считался историей. Немецкие рабочие прекратили бы выносить мучения, которым они подвергаются от работодателей и от государства, если бы спрос на товары, производимые ими, появлялся бы рынке регулярно в виде предложения. А наши немецкие землевладельцы не стали бы на публике обнажать свои "раны", чтобы вызывать общественную симпатию, не стали бы просить, чтобы государство ввело пошлину на импортное зерно, если бы их самих не подкосило падение цен, которое, в свою очередь, было вызвано действием золотого монетарного стандарта.
Приступы боли от голода и моральное давление невыплаченных долгов - вот пагубные последствия наших бестолкового образовательного нигилизма.
Человечество давным-давно бы достигло умопомрачительных высот в науках, искусствах, познании себя в религиях, если бы столь многообещающая культура, вызванная к жизни золотом (хоть и основанная на пролитии крови и прямом обмане и воровстве) Римом, ещё на заре возникновения понятия денег, окаменела бы, превратилась в ничто, а не стала жить, питаясь, как падалью, постоянным недостатком денег.
Соломон являл чудо за чудом, потому что материал денег, которые он получал от жрецов Офира, позволял ему производить регулярные обмены товаров, позволял ему наладить разделение труда. Но всё было потеряно, как только в дело вступило золото.
Развитие культуры всегда прерывалось падениями цен. Для культуры это означает - разделение труда, а разделение труда - означает предложение товаров. Но предложение не может стать обменом, если цены падают из-за недостатка спроса, а его нет, если нет денег.
Деньги и цивилизация идут вместе, рука об руку, падают и поднимаются вместе. По этой самой причине меркантилисты, считающие золото синонимом обеспеченности и культуры, планировавшие рост запаса золота через введение импортных пошлин, были не так уж и неправы. Твёрдый принцип был применён последовательно-глупо. Является фактом, что наука, торговля и искусство процветают, когда запас денег только возрастает. Но меркантилисты путают золото с деньгами; они думали, что золото делает чудо, потому что в нём есть нечто, прозываемое "внутренне присущей ценности". Они проглядели понятие денег; у них глаза видели только золото и ничего, кроме золота. Деньги и золото означали для них одно и то же. Они не знали, что деньги, а не золото, несёт в себе функцию обмена товарами, а богатства, в свою очередь, создаются разделением труда, которое деньги, а не золото, и делает возможным. Они приписывали прогрессу, вызванному разделением труда, свойства золота, вместо свойств просто денег.
Многие из тех, кто научились разделять золото и деньги, кто осознал и объявил на весь свет о благоглупости "внутренне присущей ценности" и убедили себя в важности стабильных цен, теперь склонны оспаривать следующее: а почему бы просто не перейти к изготовлению и пользованию бумажными деньгами, ввести их в оборот, и вводить такие деньги дополнительно, лишь только предложение превысит спрос, т. е. другими словами, когда цены начнут падать? Ну и наоборот: почему бы не изъять какое-то количество бумажных денег и не сжечь их, если окажется, что спрос начинает превышать предложение, т. е., когда цены начинают расти? Ведь вопрос-то весь состоит в количестве денег: литографический пресс и топка - вот два средства, чтобы укротить спрос (деньги) и привести его к точному соответствию предложения (товарам): несколько телодвижений... и цены остаются постоянными.
Об этом говорит, помимо всего прочего, и Микаэль Флёршайм (*Микаэль Флёршайм "Экономические и социальные проблемы"), ярый пропагандист своей идеи, причисляющий и меня к своим сторонникам, причём одним из первых, кто поднял его знамя и стал популяризировать бумажные деньги. Эту честь быть его сторонником я вынужден твёрдо отклонить, однако, поскольку ещё с самого начала своей деятельности (*Сильвио Гезель "Nervus Rerum", стр. 36-37, Буэнос-Айрес, 1891 г.) и по сю пору я отрицаю тот факт, что бумажные деньги в том виде, в каком мы их себе ныне представляем (без прямого принуждения их к обращению) могут быть легко адаптированы к тому, как того предложение, иначе регулярная поставка товаров, национальная и международная, и требует.
Я отрицаю это, имея возможность и намерение доказать, как дважды два, что если государство контролирует количество денег, которое оно же и эмитировало, забывая в дальнейшем о КОНТРОЛЕ над их оборотом, то все аномалии, которые мы выявили в предыдущих главах, происходящие с нынешными деньгами, никуда не денутся.
До тех пор, пока деньги, которые есть товар, будут превосходить по своим возможностям другие товары, до тех пор, пока те, кто желает КОПИТЬ, будут накапливать богатства в деньгах, а не в товарах (в своих продуктах), до тех пор, пока спекулянты смогут безнаказанно использовать деньги для манипулирования рынком, деньги не перестанут выполнять полезную функцию обмена товарами без наложения на всех специальной дани. Эта дань будет налагаться снова и снова, всегда. На каждую заработанную работниками прибыль. Но ведь деньги должны вообще-то служить "ключами, отпирающий ворота на рынок, а не засовом!"; деньги должны быть ровной дорогой, а не таможней на пути товаров; они должны помогать и упрощать процесс обмена товарами, а не мешать ему и отягощать его. И совершенно ясно, что деньги не могут быть одновременно средством обмена и средством накопления - педаль газа не может служить одновременно педалью тормоза.
В добавление к государственному контролю над эмиссией денег (количеством денег в обращении, а это возможно лишь при введении бумажного стандарта денег) я поэтому и предлагаю полностью разделить функции денег, как средств обмена, от функций денег, как средств накопления. Все товары мира ныне в полном распоряжении тех, кто хочет заниматься накоплением, тогда почему они копят ТОЛЬКО ДЕНЬГИ? Деньги не были созданы для того, чтобы их копить!
Предложение, как количество товаров, вынуждено предлагать себя к обмену, таково его присущее внутренне свойство, и по этой причине я предлагаю сделать точно такое свойство и... спросу. В процессе установления цен предложение не будет более находиться в подчинённом положении у спроса. (*Те, кто до сих пор не могут освободиться от благоглупости "ценности", не поймут справедливости сего требования!)
Из-за того самого принуждения, заложенного в товаре, предложение есть всего лишь некие объекты, которые можно банально подсчитать, и их "поведение" не зависит от воли их обладателя. Спрос должен поэтому быть ОТДЕЛЁН от воли обладателя денег, спрос должен стать объектом, к которому всегда можно приложить МЕРУ, чтобы его всегда можно было измерить. Если мы знаем, что за какое-то количество времени произведено такое-то количество товаров, то мы знаем величину предложения. Точно так же, если мы знаем, какое количество денег находится в обороте, мы ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ, каков в нашем предположении будет и спрос.
Поэтому наша реформа денег может быть достигнута через придание средству обмена МАТЕРИАЛЬНЫХ свойств (свойств материала, подверженному течению времени), чьей чертой будет такая же заложенная в него невозможность "лежать без движения", какая ныне есть у товаров. (См. Часть IV, СВОБОДНЫЕ ДЕНЬГИ).
Материальная составляющая денег освободит их от всех барьеров, ныне мешающих им циркулировать без помех, поимённо: от жадности, алчности, спекуляций и паники, а также вольёт всю массу денег в русло свободной "реки", берега которой устанавливаются государством, превращая спрос в постоянное и непрерывное течение.
РЕФОРМА БАНКНОТ II
Регулярный (отрегулированный) спрос уничтожает стагнацию продаж (приостановку) и увеличение нераспроданных товарных запасов. Немедленным результатом постоянного спроса является постоянное же предложение товаров, на которое влияет производство товаров - точно так, как течение реки становится ровным и плавным, если отрегулирован сток воды в плотине.
Если деньги находятся под воздействием сил, вынуждающих их циркулировать в среде людей, даже периодические и кратковременные изменения в количестве денег не произведут большого изменения на рынке: спрос будет как перчатка на руку, размер то чуть мал, то чуть велик, но на руку перчатка надеваться будет.
Без такого вот давления на деньги, чтобы они обращались и обращались на рынке, мы сразу приходим к ситуации стагнирования. Спрос избавляется от силы государства, и только единственный фактор в нынешнем хаосе, тот факт, что деньги берут дань с людей за оказываемые деньгами услуги, заставляет деньги уходить с рынка под воздействием решений отдельных людей. Причём это происходит тем больше, чем в большем дефиците оказываются деньги. И наоборот: как только денег на рынке в избытке, их там сразу становится ещё больше и больше.
Для того, чтобы проверить истинность только что сказанного, я ещё раз изучу более внимательно предложение Флёршайма. (*Ещё можно посмотреть книгу Артура Фонды "Честные деньги" и профессора Франка Парсонса "Рациональные деньги".) Изучение становится ещё более необходимым, поскольку Аргентина (*Сильвио Гезель "La Cuestion monetaria argentina", Буэнос-Айрес, 1898 г. ; "La pletora monetaria", Буэнос-Айрес, 1907 г.), Бразилия, Индия и другие страны уже успешно держат свои валюты наравне с золотостандартными валютами простой регуляцией выпуска (эмиссии) своих НЕзолотых денег. Именно их опыт и привлекает наше внимание, опыт введения бумажных денег. И этот опыт заставляет нас надеяться, что деньги можно совершенствовать и дальше. Но приверженцы уже бумажных денег могут так же легко испортить и наработанный уже ими опыт, если попробуют ввести реформы, которые НЕ исключают развала всей денежной системы, потому что каждая их неудача укрепляет позиции тех, кто до сих пор защищает металлические стандарты денег и откладывает на десятилетия ввод бумажных денег вместо золотых.
Самая простая какая только может быть денежная реформа, связанная с выпуском бумажных денег, мы опишем её далее и покажем, почему она неправильная, предлагает государству выпускать бумажки в количествах, которые определяются общим уровнем цен на рынке страны. Выходит, что государство должно оценивать спрос на деньги, причём только по одному параметру: по средним ценам на товары. Количество денег в обращении, соответственно, должно возрастать, когда цены падают, и изыматься из оборота, когда цены растут. Такие деньги НЕ должны также свободно меняться на золото или любые другие "обеспечения"; всё, что может получить владелец денег, должно находиться на рынке, и только на нём. В других же отношениях, такие бумажные деньги будут ничем не отличаться от тех форм денег, которые ныне есть; они могут использоваться или использоваться не по назначению в качестве сбережений, или как резерв для спекулятивных операций на бирже. Спрос таким образом снова ОТДАЁТСЯ в руки тех же самых обладателей привилегий над предложением. Спрос останется с такими бумажными деньгами точно таким же, каким он был и с металлическими. Всё снова будет зависеть от владельца денег, т. е. в целом от капризов богачей, у которых в руках ОГРОМНЫЕ запасы денег.
Тем не менее, продвигающиеся реформы по вводу бумажных денег декларируют, что, мол, они нацелены на то, чтобы устранить периоды перепроизводства и безработицы, преодолеть ситуации экономических кризисов, сделать их невозможными, подавить процент на используемый капитал.
Судьба таких реформ будет определяться персонами, о которых я поведал абзацем выше, т. е. теми, кто будет накапливать деньги. Давайте ещё раз рассмотрим проблему накопления. Человек, который копит деньги, производит больше продуктов, чем покупает, поэтому свою прибыль, извлечённую из работы, он отдаёт в банки, а оттуда уже банки используют его капитал для создания нового реального капитала (средств производства, домов и т. д.). Но тут следует понять одно, что никто не расстанется с денежкой за просто так, а только под некий процент. С другой стороны, тот, кто берёт эти деньги для создания нового реального капитала не сможет выплачивать этот процент ровно до тех пор, пока он не создат этот капитал и он не начнёт приносить ему БОЛЬШЕ, чем сумма процента. И, если вложение сэкономленных денег происходит в строительство домов, фабрик, кораблей и т. д., и это продолжается какое-то время (а это именно так), то процент банковский падает. Пока что-то строится, это не используется, пока не используется, с него нет прибыли, если нет прибыли, то тот, кто взял деньги, не может платить процент банку, а банк не может платить процент вкладчику. В таком случае деньги и остаются в банке, а, поскольку это именно те деньги, которые были сделаны в результате продажи товаров (прибыли от продажи), и они далее в оборот не поступают, то продажи следующих партий товаров прерываются (деньги на них уже экономятся!), а цены в результате этого падают. А это означает кризис.
Вот на этом самом моменте приверженцы бумажной формы денег вступают и говорят: "А почему разразился кризис? Потому что цены упали - а почему упали цены? А потому что денег мало на рынке. Из-за того, что снизился процент на реальный капитал, часть денег ушла с рынка, ушла из обращения, так? Так. Отлично! Вот и пусть те, кто экономят деньги, складывают их в банках - там и остаются. Чёрт с ними! Мы выпустим новые партии денег. Государство включает печатный станок, печатает деньги и выдаёт их работодателям - под предлогом, мол, что некоторые капиталисты и просто люди начинают усиленно экономить деньги. Если падает процент на реальный капитал, то государство тоже снижает свою учётную ставку центробанка (т. е. тех новых денег, что оно эмитирует). Если владельцы реального капитала в виде фабрик, домов и т. д. получают прибыль от использования своих капиталов в виде 3, 2, 1%, то и государство снабжает их деньгами под эти же проценты. А, если надо будет, то будет снабжать и под нулевой процент."
Такое предложение очень просто и звучит достаточно убедительно. Но оно убедительно только для обывателя. Тренированное ухо слышит в этих утверждениях диссонанс.
Деньги существуют для того, чтобы происходили обмены товарами. А в нашем случае капиталистам, спекулянтам и тем, кто просто экономит деньги, позволено использовать деньги для целей, которые вовсе не предназначены для обмена товаров. Деньги созданы для помощи производителю товаров обменять свой товар на товар другого производителя. Деньги есть средство обмена, и ничего более. Деньги позволяют обменам товаров осуществляться свободно, а процесс полноценного обмена только тогда полон, когда все стороны, меняющие, получат возможность обменять. Когда один производитель меняет свой товар на деньги, то обмен ещё не завершён; на рынке есть человек, который ждёт от него, что он придёт с деньгами и купит уже его товар. Целью спроса денег является то, чтобы вслед за продажей одного товара, деньги тут же устремились бы на покупку другого, для завершения цикла обращения. Любой, кто колеблется, а пускать ли деньги на рынок, оставляет производетелей БЕЗ возможности завершить этот цикл, прерывает цикл и оставляет производителя ни с чем. Такое НЕиспользование денег неправильно. Без продажи нет покупки, поэтому деньги должны всегда стремится к совершению покупок-продаж, "с колёс", что говорится, постоянно.
Нам говорят, а что если человек, который только что продал, что произвёл, ну не хочет больше ничего покупать? Что если он хочет отдать деньги в "работу" под определённый процент? Но такое условие по справедливости нарушает закон обращения денег. Его нельзя позволять. Человек может отдавать свои деньги кому угодно БЕЗ каких бы то ни было условий, либо - покупать на свои деньги товары, либо выкупать свои собственные товары. Ни одному частному лицу не должно быть позволено создавать условия любого рода, препятствующие циркуляции денег. Те, у кого есть деньги, имеют право немедленно купить на них товары... другого права у них нет. Право на получение процента не срастается никак и ничем с самой концепцией денег, потому что это право сильно напоминает налог на обмен товаров в пользу того или иного частного лица, временного обладателя той или иной суммы, с разрешения государства. Право на получение процента есть право в любой момент времени прервать обмен товарами простым удержанием у себя в руках денег, право смутить владельцев товаров, ожидающих, когда их у него купят за деньги, и право на эксплуатацию этого смущения с целью изъятия этого самого процента. Условия, при которых деньги могут быть "сданы в аренду", т. е. даны в долг под проценты - есть частное дело тех людей, кто это делает, государство в их дела не вмешивается и не имеет с этого никакого прибытка. Для государства деньги есть всего лишь средство обмена, и оно должно говорить своими действиями следующее: ты, производитель, сумел продать больше товаров, чем купил. ОК. У тебя теперь есть деньги на руках. Этот твой доход должен вернуться на рынок как можно скорее и на них ты должен купить товары. Деньги - это не та штука, которую ты можешь хранить у себя вечно, если ты их хранишь, ты создаёшь проблемы для государства. Если тебе не нужно покупать ничего из товаров (допустим, у тебя всё есть и так), ты можешь купить вексель на них, долговую расписку, залоговую бумагу по ипотеке, т. е. каким-то иным образом передать деньги тем, кому они в настоящий момент нужны для покупки товаров, которых у них нет. Вот условия, по которым ты можешь покупать или не покупать долговые расписки и ценные бумаги, меня, государство, не касаются; я, государство, настаиваю только на одном моменте - твои деньги должны после поступления тебе немедленно быть потраченными на рынке. Если ты не хочешь это делать добровольно, возвращать деньги на рынок, то я, государство, заставляю тебя это делать под страхом наказания, и ты будешь уже вынужденно делать это. И всё потому, что твои личные действия по удержанию денег в руках наносят ущерб ОБЩИМ ИНТЕРЕСАМ ОБЩЕСТВА и ГОСУДАРСТВА.
РЕФОРМА БАНКНОТ III
Государство строит дороги для перевозки грузов (товаров), предоставляет средство обмена (деньги) для совершения обмена товарами. Государство настаивает на том, чтобы никто не вмешивался в "дорожное движение" по улице, на которой наблюдается плотное движение транспорта в обе стороны, со своими допотопными санями, телегами и просто беганьем пешеходов под колёсами, и будет настаивать на том, что такое движение НЕ прекращалось, чтобы никто не задерживал деньги в своих руках. Тот, кто не понимает этого - будет наказан.
Реформаторы, ратующие за введение бумажных денег, с юношеским энтузиазмом пробегают мимо этих очевидных проблем правильного функционирования денежной системы, надеясь, что они достигнут своих целей и так. Их мечты так и останутся мечтами!
Сберегающие деньги производят больше товаров, чем они потребляют, а вот деньги, которые они получают за проданные ими товары, они вовсе и не пускают быстро обратно на рынок. Причём держат эти деньги в руках ровно до тех пор, пока применение этих денег не даст им дополнительного дохода. Наше предложение, поэтому, состоит в том, что, поскольку возникновение кризисов напрямую повязано на тех, кто НЕ пускает деньги на свободный рынок СРАЗУ, постольку государство и должно решить эту проблему. Вот так: напрямую снабжая деньгами работодателей под очень низкий процент, напрямую, из-под печатного станка.
Избыток продукции, который захотят продать на рынке те, кто намерен СБЕРЕГАТЬ деньги в последующем, уже не может быть продан за просто деньги, а только за новые деньги. Для рассмотрения вопроса технология этого нам пока не важна; с помощью новых денег будет осуществляться строительство новых домой, фабрик, судов. Причём процесс этот не будет останавливаться. Да, работадатели будут в связи с этим безостановочным процессом получать всё меньше и меньше прибыли на использование реального капитала, за все эти новые дома, фабрики, корабли и т. д., потому что предложение этого капитала будет постоянно возрастать. Но параллельно снижению доходности на использование реального капитала, они получат также снижение процента на получение денег от государственного банка-эмитента новых денег! Поскольку работодателей не будет больше волновать этот самый процент, ведь он всё равно идёт кредиторам, то пусть он и идёт им по-прежнему. А вот работа не будет останавливаться, также не будет останавливаться и процесс сбережения новых денег. Кстати, многим людям придётся по душе отдавать деньги в долг под минимальный процент, под очень низкий процент; другим же, особенно мелким рантье, придётся либо довольствоваться тем, что есть, либо вообще хранить деньги дома, БЕЗ всякого процента. Таким образом МЕЛКИЕ суммы мелких рантье будут связаны и рано или поздно перейдут к рынку, выйдут на него (ну раз бессмысленно их хранить дома, процентов они не приносят). Все же положенные в банки деньги под низкие проценты государство заменит постепенно на новые деньги. Таким образом очередной кризис НЕ наступит, а работа по строительству новых домов, судов, фабрик будет продолжена. Причём, процент на реальный капитал, процент на занимаемые деньги, будет неуклонно падать всё ниже и ниже, возможно, упадёт очень быстро. Каждое падение процента будет вызывать колебания в размещении денег в банках на депозитах. Вскоре, так получится, что обладатели даже крупных капиталов и сумм денег станут находить невыгодным размещать свои деньги в банках под процент (уж больно он низок); деньги в результате будут колебаться между рынком и банками. Некоторые люди всё же предпочтут положить их в банк, некоторые предпочтут хранить их дома. Таким образом, силы, препятствовавшие ранее выходу денег на рынок, будут погашаться, потому что такой силой является процент, чем он больше, тем эта сила больше, таким образом деньги станут свободнее и потекут, куда им угодно. Поток денег, бумажных денег будет скапливаться где им угодно, но выхода у них не будет, потому что государственный банк-эмитент продолжит печатать деньги, чтобы заменить старые деньги на новые (старые, как мы помним, не имеют силы, чтобы как-то влиять на рынок!). А новые деньги будут продолжать поддерживать спрос в ежедневном режиме.
Чем больше упадёт процент на капитал, тем большим будет поток новых денег. Наконец наступит момент, когда рынок будет полностью насыщен реальным капиталом, процент упадёт до 1% и ниже, и никто больше не захочет копить деньги, потому что по ним можно получить процентную прибыль (процент так мал!); все попросту предпочтут хранить деньги дома. В этом самый момент окажется, что миллионы и миллиарды денег хранятся у людей дома. Эти суммы будут огромны, потому что отсутствие кризисов и падение процента сделает процесс накопления денег ДОМА очень простым и логичным. Накопления прошлого года не станут больше проедаться в результате наступления очередного кризиса. Если процент упадёт до 1%, то доход работников увеличится вдвое, а, если доход увеличивается вдвое, то накопления этих работников увеличатся раз в десять. Эти накопления станут последними, которые можно будет накапливать.
А теперь представьте, что все эти старые деньги будут меняться государством на новые раз в год! Получится, что ни старые накопления никакого дохода не приносили, ни новые (обменяли шило на мыло), получится, что люди занимаются бессмысленным накоплением у себя дома бумажек, которые НЕ приносят людям никакой пользы. Кроме одной пользы, на них можно купить товары. Ну не странная ли ситуация получится!
Миллионы долларов выданы по ипотеке. Но, если ипотечный процент НЕ приносит достаточного процента, то, скажите, что будет с этими деньгами? Они будут копиться дома. Государство заменит эти накопленные деньги на новые. Векселя, общей стоимостью более 30 миллиардов марок обращаются на рынке Германии, одновременно служа средством для обмена, наравне с деньгами. Но если доход по векселям исчезнет почти до нуля, кто ими будет пользоваться? Все ценные бумаги станут бессмысленными для целей ведения торговли, поэтому государству придётся выпустить новые деньги для их замены. Сотни миллиардов новых денег, между прочим. Даже с сотней новых печатных прессов государство придётся работать день и ночь, чтобы обеспечить новыми деньгами всех и вся. Сотни миллиардов на спрос, на спрос, который раньше не мог быть обеспечен деньгами, хранящимися где угодно, но только не присутствовавшими на рынке!
Что произойдёт, спросим мы себя, когда этот спрос (насыщенный деньгами) наконец проснётся в полную силу и проявит себя на рынке? Откуда возьмётся соответствующее ему предложение товаров? Если предложение будет недостаточным, то вырастут цены, а выросшие цены приносят дополнительную прибыль продавцам. Перспектива получения бОльших прибылей заставит все полученные деньги тут же вернуться на рынок! Таким образом увеличение цен, перспектива получения более высоких прибылей от ведения торговых операций заставит всех, у кого есть накопленные деньги, ВЫПЛЕСНУТЬ их на рынок. "Sauve qui peut!" (Спасайся, кто может!) раздаётся крик, когда корабль тонет, а единственным реальным товаром в такой ситуации остаётся спасательный жилет и шлюпка. Те, кто может купить их, спасает жизнь, поэтому каждый покупает товар. Спрос мгновенно поднимается до тысяч миллиардов, разумеется предложение будет отставать, поэтому цены выстрелят вверх. Именно повышение цен заставит все бывшие накопления денег, хранящиеся в домах, РАБОТАТЬ.
Флёршайм, разумеется, напрочь отрицает такое развитие событий. Он предполагает, что даже сама мысль о будущем повышении цен никоим образом не повлияет на поведение тех, кто скопил деньги, т. е. иными словами на миллионы тех, кто упрятал деньги, изъял их из спроса, потому что все прекрасно знают, что как только цены чуть-чуть вырастают, то государство немедленно начинает изымать ИЗЛИШНИЕ деньги из оборота.
Здесь мы сталкиваемся со вторым противоречием денежной реформы по Флёршайму. Первое противоречие состоит в потворстве государством в использовании денег (вернее в неправильном использовании) в качестве средства накопления. Результатом чего является эмиссия бОльшего количества денег, чем надо, просто потому что деньги вообще-то больше предназначены для других целей, а именно - они служат для ОБМЕНА товаров.
РЕФОРМА БАНКНОТ IV
Второе противоречие состоит в том, что государство, выпуская деньги для нужд работодателей, само НЕ использует деньги, как средство обмена. Деньги отдаются не за товары, а за векселя, ценные бумаги и прочие... бумаги же. Но ведь деньги есть средство обмена, и в качестве такового могут эмитироваться только под товары, другими словами, для тех целей, для которых они и предназначены. Если бы государство выпускало деньги только под товары (и если бы эти товары не сгнили от неиспользования), то у него не было бы причины бояться возникновения огромного спроса, вызванного возвратом в обращение всех ранее накопленных денег. А пока получается, что государство берёт за деньги только ценные бумаги. Ну да, по ним процент никакой, или очень малый, но с помощью этих инструментов нельзя вызвать никакого притока денег "под них". Они не вызывают спроса.
Государство НЕ поняло главную функцию денег, когда двинуло навстречу работодателям те деньги, которые всевозможные накопители денег отказались ввести на рынок. Государство неправильно использовало силу денег; поэтому-то деньги мстят, быстро и решительно, за каждое неправильное их использование, которое вызвано глупостью государства. В общем, появляется уже третье противоречие, которое заключено в реформе. От денег требуется наличие разных качеств. Деньги, предназначенные для накопления, это - одни деньги. Деньги, предназначенные служить средством обмена - это другие деньги. Как потребитель, тот, кто решил копить деньги, платит $100 за товары, нужные ему, а вот как копящий деньги он НЕ платит вообще. Он предпочитает любоваться у себя дома на свои $100. Поэтому-то эти самые $100, которые копятся, можно рассматривать как гораздо бОльшую сумму, нежели 100. Ведь 100, в случае их обращения на рынке, успели бы сделать работу при одном обмене на 100, при двух - на 200, при трёх - на 300 и т. д. Накопления же, помимо всего прочего, НИКОГДА не вернутся на рынок простым позывом к покупке товара. Это тоже важно.
Государство в том виде, как мы его рассматриваем, полагает, что деньги для накопления и деньги для ведения торговли, как средство обмена - одно и то же; ибо государство изымает те деньги, которые ушли из рынка и стали накоплениями через покупку закладных, векселей, ценных бумаг и т. д. Когда же приходит время менять эти бумаги на накопления, то невозможность сделать это становится очевидной.
Ещё яснее ситуация становится, если мы подумаем о двух разных видах денег, к примеру, золото и чай, которые циркулируют на рынке одновременно. Тем, кто использует деньги только как средство обмена, будет всё равно какова их форма и каков их материал, поскольку они получили их как оплату, и тут же отдадут их как деньги другому, покупая другой товар. А вот тем, кто хочет накопить деньги, им не всё равно, будут ли они накапливать золото или чай (золото не портится со временем, а чай - ещё как!). Человек, который захочет отложить немного денег, никогда не даст $10 в виде золотых монет за чай стоимостью те же $10; а если подумать, то он вообще никогда не будет соотносить золото и чай между собой ни по какому курсу обмена - разные это вещи. Для него золото и чай есть количества, которые нельзя сравнивать в принципе.
Далее, государство должно реагировать на происходящее вовремя. Малейшее увеличение цен приведёт спекулянтов в возбуждение, они тут же бросятся на рынок, и, как только они получат свою первую спекулятивную прибыль на разнице цен, деньги, как ошалелые тут же бросятся на рынок. Удержу не будет. Вот тогда любое действие государства запоздает. Давайте обрисуем себе ситуацию с точки зрения государства. 10 миллиардов нужно в стране для регулярного обмена товаров, 100 миллиардов было эмитировано. Разница между двумя приведёнными цифрами ушла в накопления. Как только какая-то часть этих самых накопленных 90 миллиардов придёт на рынок, цены тут же вырастут, а в тот момент, когда цены начнут расти, все оставшиеся от 90 миллиардов деньги ринутся на рынок с огромной скоростью. Последовательность событий будет следующая: торговцы, которые будут смотреть на ситуацию, и полагать, что цены вот-вот вырастут, будут покупать товарный запас больше, чем обычно. Где они возьмут деньги на приобретение бОльшего количества товаров? А у тех, кто накопил деньги, предлагая им повышенный процент за использование капитала. Следовательно эти накопления вступают в оборот, возвращаются на рынок, и именно они делают ОЖИДАНИЯ повышения цен РЕАЛЬНОСТЬЮ. Как только цены чуть поднимаются, это повышение немедленно вызывает новые займы и новые спекулятивные покупки бОльших количеств товаров. Про запас, под будущую продажу по бОльшей цене. Вот таким образом будет запущен весь процесс, шаг за шагом, пока все накопленные ранее деньги не окажутся на рынке. Всё это будет происходить с постоянным ростом цен. Собственно накопления и будут этот рост вызывать.
Малейшее недоверие к государству в его способности удержать цены на каком-то уровне немедленно включит механизм привлечения накоплений на рынок (в ожидании повышения цен), точно так же как малейшее подозрение в платёжеспособности банковского депозита немедленно выстраивает всех вкладчиков у стойки банка (все бросаются снимать деньги со счетов). Деньги бросятся на рынок. На тележках, на машинах, на аэропланах. И это есть неминуемый результат денежной реформы, которая оставляет нетронутым совмещение в деньгах двух разных функций: средства оплаты и средства накопления.
Если введённые бумажные деньги остаются теми, чем они, собственно, и должны быть - только средством обмена, всё работает как по маслу. Если же бумажные деньги использовать для чего-то ещё, то они немедленно перестают стоить даже стоимость бумаги, на них потраченной. Деньги становятся макулатурой, с помощью которых лучше всего прикуривать трубку.
Аномалия соединения двух функций в одном "теле" (деньги, как средство накопления, и те же деньги, как средство обмена) ещё более очевидна, если мы предположим, что как во времена библейского Иосифа может последовать ряд урожайных лет, а затем - ряд неурожайных. Во время урожайных лет, разумеется, люди будут способны что-то отложить про запас (накопить), т. е. складировать деньги, а не пустить их на рынок. Во время последующих НЕурожайных лет, когда люди захотят использовать накопленные запасы денег, то окажется, что этим деньгам нет соответствующего товарного запаса. На их спрос не будет предложения.
Реформа денег, которую мы только что проанализировали, может быть эффективной только в том случае, если процент на используемый капитал, который получает работодатель, достаточен для того, чтобы выплаченные банку (как процент на заёмный капитал) или просто кредитору деньги были таковы, что большинство накопителей денег стремились бы вернуть деньги обратно на рынок, вместо того, чтобы продолжать их копить. Но разве Флёршайм не утверждает, что этот самый процент, если он начнёт падать, приведёт к снижению риска возникновения кризисов, и что он должен вообще упасть до нуля?
Реформа такого рода будет жить очень недолго, она породит возможность для самого большого надувательства, которое только знало человечество. После введения ТАКИХ бумажных денег, и после страданий, которые вызовут ЭТИ бумажные деньги, люди будут мечтать о возврате к золотому стандарту, будут требовать его немедленно. (*По всему нашему анализу предполагалось, что реформа произойдёт одновременно во всех странах мира. Если же всего одна страна, или несколько, начнут такую реформу, падение процента на капитал можно будет проверить, посмотрев суммы переводов денег из одной страны в другую, на депозиты других стран, где этот процент будет выше. В этом случае реформа не завершится катастрофой, но с другой стороны и не уничтожит процент.)
Мне кажется, что лучше всего реформу делать ещё глубже, т. е. с введением повсеместно бумажных денег, добавить ещё и изменение ФОРМЫ денег, которая растворит материальную зависимость между деньгами - средством накопления и деньгами - средством платежа. И именно это изменение вызовет полное исчезновение всех историй о предыдущих формах денег, изменение, которые откроет все накопления и заставит их хлынуть на рынок, изменение, которое навсегда заставит деньги, и в годы войны и в годы мира, в хорошие годы и в годы плохие, присутствовать на рынке ровно в том количестве, в каком, без резких колебаний в ценах, рынок может их поглотить и переварить.
С введением Свободных Денег традиционная связь между средством накопления и средством платежа будет, судя по результатам нашего исследования, безвозвратно разорвана. Деньги станут просто средством обмена и не будут зависеть от воли их обладателя. Деньги просто материализуются в чистый спрос.
КРИТЕРИЙ КАЧЕСТВА ДЕНЕГ
Сторонники золотого стандарта приписывают ему величайшее, абсолютное и строго соотносящееся токмо с ним экономическое развитие. Эти миллионы печных фабричных труб, изрыгающих дым в атмосферу, являются эквивалентами жертвенных алтарей, выражают благодарность наций золотому стандарту.
Разумеется, нет ничего удивительного в признании того факта, что некий денежный стандарт может вызвать, или сделает возможным определённый экономический рост. Поскольку деньги делают обмен товаров в принципе возможным, то без обменов товарами не будет никакой работы, прибыли, движения людей, их нормальной жизни, в конце концов. Когда же по тем или иным причинам обмен товаров приостанавливается, то фабрики прекращают дымить.
Сие предположение, повторимся, не таит в себе ничего на первый взгляд сверхестественного. Наоборот, кого ни спроси из промышленников, строителей, владельцев фабрик, судостроителей, да любого производителя, на предмет, а могут ли они производить больше - и каждый ответит, безоговорочно, разумеется, могут. Если бы не одно НО: если бы они смогли ПРОДАТЬ то, что произведут. Ведь деньги делают продажи возможными... или невозможными.
Повсеместный панегирик золотому стандарту должен включать в себя по умолчанию, что его предшественник - биметаллический стандарт - всячески тормозил экономическое развитие. И это не должно вызывать удивления. Ибо деньги, если они способствовать прогрессу могут, точно так же могут ему и препятствовать. А ещё больше об этих важных практических результатах применения разных денег можно сказать, исходя из опыта последних десятилетий. (*Гезель "Золото и мир?" (речь в Берне, 1916 г.).
После принятия Германией золотого стандарта немецкие землевладельцы стали жаловаться на падение цен - и, как следствие, трудности с изысканием средств на погашение процентов по закладным. Для защиты их интересов правительством была изобретена импортная пошлина на зерно, т. к. без этой защиты множество ферм ушло бы с молотка. Но, если цены падали, то кто же тогда купил бы эти фермы? Видимо были бы сформированы крупные землевладения, так же как это "происходило" в Римской империи, потому что падение Рима приписывается именно разорявшимся латифундиям.
Таким образом предположение приверженцев золотого стандарта включает в себя самые обыкновенные вещи. Однако даже эти банальности требуют доказательств. Потому что развитие немецкой экономики может основываться на совершенно других причинах; к примеру, на развитии школьного образования, на технических изобретениях, которые облегчили труд, подняв его производительность, на немецких женщинах, которые нарожали, в конце концов, массу здоровых мужиков-работников, ну и т. д. В этом вопросе, как нам кажется, конкуренция среди желающих возложить лавровый лист на золотой стандарт нигде так не высока.
В общем, нужны твёрдые доказательства. Мы должны найти критерии качества денег. Мы должны определить, является ли золотой стандарт таким катализатором обмена продуктов, который сам по себе может объяснить рост - и взрывной - экономики.
Если золотой стандарт ответственен за небывало широкий обмен товарами, то результатом этого должно стать безопасность, дешевизна обменов, а это всё в свою очередь должно УМЕНЬШИТЬ количество народа, занятого в коммерции и торговле (не производстве). Сей посыл слишком очевиден, чтобы ему самому требовалось доказательство, ибо, если мы улучшаем дороги, которые служат для перевозки грузов и товаров, то возрастает производительность транспортных средств, перевозящих эти грузы, следовательно, если количество перевозящих остаётся тем же самым, что было и до УЛУЧШЕНИЯ дорог, то это количество перевозящих НЕМИНУЕМО должно снизиться рано или поздно. С той поры, как пароходы сменили парусники, количество морских перевозок возросло в сотни раз, а количество матросов - снизилось.
То же самое должно было, по идее, произойти и с коммерцией в целом, если золотой стандарт соотносится с деньгами - ракушками-каури, как пароходы с парусниками, или как динамит относится к топору.
Но ведь мы-то наблюдаем всё в точности до наоборот!
"Ранее общее количество торговцев составлял от 3% до 5% к собственно работникам; теперь уже 13-15%, а иногда даже 31%. И именно активность этого слоя населения (стоимость коммерции) формирует всё возрастающую пропорцию в росте цен", - говорит Шмоллер ("Коммерция в XIX-ом веке", газета "Ди Вохе").
Коммерция, вместо того, чтобы скукожиться под бременем обстоятельств, затрудняющих её развитие, ежедневно растёт как на дрожжах. С золотыми монетами на руках в качестве средства обмена не меньше, а больше народа нуждается в обмене товаров, и эти люди уже обладают лучшим образованием и имеют лучшую коммерческую практику. Вот немецкая статистика по профессиям:
1882 1895 1907
Население Германии 45 719 000 52 001 000 62 013 000
Численность работников 7 340 789 10 269 269 14 348 016
Численность лиц, занятых в торговле 838 392 1 332 993 2 063 634
Из этих цифр мы видим, что рост численности торговцев превышал совокупный рост численности работников (в промышленности, коммерции, сельском хозяйстве). Общая численность возросла с 7 340 789 to 14 348 016, или на 95%, тогда как число занятых в торговле выросло с 838 392 до 2 063 634, т. е. на 146%.
Эти цифры свидетельствуют о том, что с той поры, как золото было принято в качестве денежного стандарта - коммерция стала более трудным видом деятельности.
На это можно возразить, мол, за прошлые десятилетия многие производители прошли путь от примитивного производства до такого разделения труда, особенно в сельском хозяйстве, что они всё меньше и меньше потребляют сами из произведённого, а больше поставляют на рынок - на продажу. Это так, и это увеличивает количество продающих. В деревнях практически не осталось ручных прядилен, почти вся пряжа ныне производится на фабриках.
Да и просто работник, благодаря улучшенной производительности труда, теперь производит больше товаров, если судить и по качеству и по количеству, чем прежде. Именно поэтому на рынок выходит гораздо бОльше количество товаров, чем ранее, и это, разумеется, увеличивает численность тех, кто продаёт эти товары непосредственно, занят продажей, как деятельностью. Если для продажи хлопчатобумажного полотна, производимого 10-ю ткачами, требовался один торговец, то для тех же 10-и ткачей, производящих в два раза больше полотна, требуется уже ДВА торговца.
Возражение принимается, но с другой стороны, следует помнить, что работа коммерсанта не в последнюю очередь очень зависит от его организации и изобретательства. С введением золотого стандарта в Германии наши монеты стали соотноситься друг с другом по десятиричной системе (100 пфеннигов = 1 марка) (и хотя это и не зависит от собственно золотого стандарта, что доказывает английская монетарная система), введены также: метрическая система мер и весов, открыто множество коммерческих школ, готовящие профессионалов в торговле, приняты новые и лучшие законы о коммерции, появились консультанты, стала развитой и удобной почтовая система (дешёвая отправка писем, посылок, денежных переводов и т. д.). Добавьте к этому телеграф и телефон, стенографию, печатные машинки, кассы, чеки и другие виды счетов и денег, а также их обработки в банках, более "продвинутые" способы рекламы, кооперативные общества потребителей; вкратце, коммерция за короткое, в общем-то, время - каких-нибудь тридцать лет - изменилась в лучшую сторону. И наконец, образование бизнесменов от коммерции стало таким, что позволяет двигать торговлю небывалыми темпами. Если же даже образование коммерсантов не улучшило торговлю так, как должно было по идее, и количество коммерсантов НЕ уменьшается, а УВЕЛИЧИВАЕТСЯ, то коммерсант, выходит, просто идиот, раз платит более высокую зарплату своему обученному помощнику, а то и нескольким. Ведь он платит высокую зарплату, потому что полагает, что тот делает больше полезной работы, т. е., в рамках коммерции - ПРОДАЁТ больше, чем его необученный коллега.
Если рост производства товаров компенсируется возросшей эффективностью коммерческих организаций, то рост в пропорции тех, кто ныне занят в коммерции, по отношению к тем, кто производит, выглядит устрашающе смехотворным, очень уж велик. А это уже наводит на мысль о том, что "результат", достигнутый золотым стандартом, не так однозначен.
Но приведённые выше цифры дают нам только количество занятых в коммерции, а нам более интересен общий рост доходов и прибылей в коммерции. Это-то, опять же судя по цифрам, возросло тоже. Мы не можем вычленить эти цифры из количества занятых в коммерции, поскольку средний доход человека, работающего в торговле, выше, чем средний доход среди ЛЮБОГО работника.
Чтобы оценить эффект предлагаемой нами монетарной реформы на торговлю, следует подсчитать статистически верно общую прибыль коммерции, т. е. разницу между ценой товара с фабрики и ценой этого товара в рознице. Розничная цена минус цена производства и равняется общей прибыли коммерции. Если взять правильные и верные цифры, то сразу станет видна стоимость коммерции в одной стране, а также станет видна эффективность или неэффективность конкретной денежной системы, действующей в ней. Есть причина, по которой без труда верится, что статистика легко докажет то, что и так все предполагают, что коммерция ныне "имеет" в себе прибыль, составляющую до трети от себестоимости продукции (товаров)! Иными словами, на каждые 1000 тонн продукции цену 333 тонн кладут себе в карман торговцы.
ПОЧЕМУ ТЕОРИЯ ПРОСТОГО КОЛИЧЕСТВА, ПРИЛОЖИМАЯ К ДЕНЬГАМ - НЕ ДЕЙСТВУЕТ?
Спрос и предложение определяют цену товаров, предложение зависит от существующего наличия товаров. Если количество наличествующих товаров возрастает, возрастает и предложение; если оно уменьшается, уменьшается и предложение. Наличие товаров и предложение товаров - равные величины, это - то же самое; мы совершенно спокойно можем вместо фразы "спрос и предложение" сказать другую: "спрос и наличие товаров" определяют цену. И это, вероятнее всего, выносит все предположения по теории количества на новый, совершенно простой уровень.
Теория количества, которая, с важными ограничениями, объясняет товарность, прилагается также и к деньгам. Уже было сказано, что цена денег определяется общим наличием денег. Но опыт показал, что предложение денег не так зависит от количества денег, как то предполагает теория количества. Количество денег достаточно часто остаётся одним и тем же, а вот предложение денег - очень часто варьируется! Золотой запас в замке Шпандау 40 лет лежал без движения, как простой запас, тогда как другие наличные деньги переходили из рук в руки по 10, а то и 50 раз. Места, где деньги хранятся (банки, сейфы, домашние тумбочки) иногда оказываются пустыми, иногда - заполненными до предела, поэтому и предложение денег сегодня может быть очень велико, а завтра - очень мало. Простые слухи иногда способны вызвать панику, а паника вызывает отток денег из одного места и приток - в другое (из рынка, да - в банки, к примеру!). Простая телеграмма, возможно сообщающая лживые сведения, порой заставляет пальцы, закрывающие кошелёк, поступить ровно наоборот: открыть кошелёк и выбросить деньги на рынок.
Условия рынка оказывают глобальный эффект на предложение денег, и, если вспомнить то, что мы говорили выше, что спрос и предложение определяют цены, то то же самое можно сказать с равной долей определённости и о том, что "спрос на деньги и НАСТРОЕНИЕ владельцев денег" точно так же определяют цены. Наличие денег, разумеется, является важным фактором в предложении денег, поскольку именно наличие денег определяет верхний уровень предложения денег. Ибо не может быть предложено больше денег, чем их есть в наличии. Но, если в случае с предложением товаров их верхний уровень (т. е. наличие товаров) является также и их самым низким уровнем, поскольку наличие, запас товаров это и есть предложение товаров, то с деньгами НЕЛЬЗЯ обнаружить самое низкое предложение денег. Ровно до тех пор, пока мы не определим его как ноль.
Когда на рынке атмосфера доверия, то деньги - на рынке; когда на рынке есть предпосылки к возникновению неприятностей, есть подозрения, что что-то не так, то - деньги уходят с рынка. Это говорит нам опыт.
НО, если как учит нас опыт, предложение денег не всегда точно и не всегда по времени отображает наличный запас всех денег вообще, то цена самих денег вообще не зависит от наличия или запаса денег, и тогда получается, что теория количества вообще не может быть применена к деньгам.
Но если теория количества не может быть применена к деньгам, то не может быть также и никакой теории себестоимости. Себестоимость продукции может определить свою "цену" только через то влияние, которое оно оказывает на количество произведённых товаров, т. е. на наличие, запас товаров; а наличие денег, запас денег, этого же вовсе и не делает. Как мы уже увидели, наличие денег и предложение денег НЕ СОВПАДАЮТ.
(*"Возрастание количества денег само по себе не влияет на рост цен; новые деньги в теории должны вызывать повышение спроса на рынке, через покупку товаров. Но это не всегда так: вот вам и брешь, ограничение, которое необходимо знать об этой теории." Доктор Джордж Вибе, "История ценовой революции в XVI-XVII веках", стр. 318.
"Деньги, не предлагающиеся в обмен на товары, имеют очень малое влияние на формирование цен. Они скорее разрушают цены." Дэвид Хьюм.)
Относительно товаров. Это правда, что когда снижается стоимость их производства, то само производство возрастает. С ростом производства увеличивается и наличие товаров, и их предложение, а с увеличением предложения товаров их цена - падает.
А вот с ценными металлами не так: при росте наличия драгоценных металлов, немедленно увеличивается и их предложение; да, немного меньше, но предложение всегда идёт вровень с наличием, с отставанием. Доказательство: склады серебра в Вашингтоне; золотой запас замка Шпандау; периодически обнаруживаемые склады с золотом и серебром (в виде монет).
Обе теории, теория простого количества денег и теория себестоимости товара-продукта, НЕ РАБОТАЮТ, если их приложить к деньгам, а причина, по которой они не работают, нужно искать в характеристиках материала, из которого сделаны деньги. За 40 лет хранения золотого запаса в Шпандау золото должно было бы превратиться в пыль, если бы золото портилось со временем, то же самое можно сказать и о политике США в плане серебра, которое тоже должно было бы превратиться с течением временем в прах. Но серебро может храниться практически вечно, как и золото.
Если бы золото сгнивало, как любой другой товар, то предложение денег всегда бы точно соответствовало наличному количеству денег. И доверие к рынку или недоверие к рынку НИКАК бы не влияло на предложение денег. В ситуациии войны или мира, процветания или неразберихи, деньги всегда бы находились в состоянии "предложения" для обмена на товары, даже если такое предложение предвещало потери. Точно так же продавец картофеля может его продавать, даже зная, что никакой прибыли от продажи он УЖЕ не получит. Вкратце, спрос и предложение в таких условиях точно бы определяли цену денег, точно так же, как и цену товаров.
Цена товара подобна золоту Шпандау, серебру складов в Вашингтоне, где они лежат себе, ни на йоту не амортизируясь (не теряя в стоимости!), и могут лежать десятилетиями. В тёплых и сухих комнатах, равно как и во влажных и холодных. Т. е. цена на товар, предложение которого зависит не от нужности товара, а от человеческой оценки его, точно так же не поддаётся точному определению и подсчёту, как ветер. Цена такого продукта не зависит от экономических законов и теорий; теории количества или теории себестоимости, обе они проходят мимо золота и серебра. Предложение серебра и золота определяется другим: только выгодой.
Такие деньги, как правильно заметил Лассаль, есть сами по себе просто капитал; он предлагает себя в обмен только в одном случае, если получит за это процент, и никогда при других условиях. С таким деньгами всё очень просто: нет процента, нет и денег!
Мы завершили исследование денег, которые существуют ныне, металлических и бумажных. Теперь обратим наше внимание на такие деньги, какими они и должны быть, т. е. деньги будущего. Мы назвали их СВОБОДНЫЕ ДЕНЬГИ, другими словами, деньги, которые обращаются свободно, деньги, без внутренней аномалии ростовщического процента.
Источник: new-webmoney.ru.
Рейтинг публикации:
|
