ШАМАНИЗМ ДЕЛО ЦАРСКОЕ, ИЛИ ОШИБКА ИВАНА ГРОЗНОГО
Вы, наверное, знаете, что первый российский император Петр Великий болел и умирал долго и мучительно. Теперь известны и обнародованы и обстоятельства его недуга: Петр страдал воспалением мочеполовых путей и отложением в них камней, что явилось результатом бурно прожитой молодости и походных лишений. Явные признаки болезни проявились в 1722 году, во время персидской кампании, а к осени 1724 года стал ясен окончательный диагноз. Петра все чаще буквально валили с ног страшнейшие боли в пояснице, а пользовавшие его заморские лекари ничем не могли помочь, кроме запоздалых рекомендаций вести умеренный образ жизни. Подобные советы вкупе с туманящими разум страданиями и неурядицами в ближнем окружении заставляли императора в бешенстве колотить докторов дубинкой и бессильно скрежетать зубами. А после того как Петр, спасая в ледяной воде Финского залива простых матросов, жестоко простудился, болезнь окончательно приковала его к постели.
Тогда-то, по сути, хватаясь за соломинку, император и пересмотрел свои религиозные взгляды. Меньше десятка лет назад он лично записал в воинском уставе: «Если кто из служивых будет чернокнижник, ружья заговорщик и богохульный чародей, такового наказать шпицрутенами и заключением в оковы, или сожжением». В примечании уточнялось, что костер полагался явно входящим в связь с дьяволом и прочими темными силами. И вот теперь этот же самый человек начертал и спешно отправил в губернский город Тобольск (тогдашнюю столицу Сибири) указ с требованием срочно прислать к нему лучших якутских шаманов, о силе которых он был, вероятно, хорошо наслышан. А если оставаться до конца точным, то император продублировал свое же распоряжение от 26 июня 1722 года, где он уже приказывал сибирскому губернатору князю Черкасскому отправить из Якутска в Санкт-Петербург дворянина Дмитрия Кычкина с «четырьмя шаманами, и шитыми рожами, и знающими писать и читать по манджурски и никански». Тогда, видимо, императором, скорее, двигало любопытство, чем только что проявившаяся болезнь, и указ без должного контроля оказался заволокичен и не выполнен. И вот теперь было «велено де дворянина Кычкина со определенными по Указу ему с шаманы и с шитыми рожами указанным числом с семьями выслать в самой скорости, в чем и подписаться ему, дабы он Кычкин, по Его Императорского Величества Указу, трактом своим ехал с великим поспешанием, нигде не медля ни часа под опасением жестокого штрафа...» Современному читателю, конечно, непонятно, что за «шитые рожи» упоминались рядом с шаманами и были также затребованы на берега Невы. Так вот, под ними, как обнаружил автор этих строк в одной из старых книг, подразумевались тоже шаманы, но не якуты по национальности, а тунгусы, которые славились не меньшей силой и в ту пору в качестве отличительной особенности еще носили характерные татуировки на лицах. Подобные татуировки делались путем продергивания окрашенных нитей под кожей лица, отчего и родилось соответствующее времени выражение «шитые рожи».
Однако как ни строг и скор был указ, но он все же опоздал и оказался в Якутске уже после смерти Петра. Шаманы не получили шанса помочь своему «далекому белому царю-солнцу», а вот смогли бы они или нет избавить императора от болезни, — об этом мы поговорим чуть позже.
Видимо, не зная, как посмотрит на приезд в столицу подобных «гостей» новый наследник престола, дело с отправкой отложили и стали о нем забывать. Но в 1729 году юный Петр II, склонный к забавам и развлечениям (или фактически правящие за него Долгорукие) вдруг вновь потребовали Кычкина с его подопечными в Москву, куда переместился царский двор. Комиссары якутских улусов (так еще задолго до большевиков называли начальников на местах) спешно бросились поднимать «реэстры» с именами ранее определенных для столицы шаманов, но выяснили, что «оные тунгусы, которые требуюца», кочуют где-то в тайге. И тогда в одних улусах бросились на поиски означенных в списке, а в других стали лихорадочно искать им замену. Кычкин же, не желая ударить лицом в грязь перед государем, устроил в Якутске строгий конкурс среди кандидатов и через посыльных вопрошал комиссаров о присланных: «А подлинно ли они имеют за собой действительное шаманство? А лутче их шаманством в ведомстве того острога других не имеютца ль?» Что касается самих шаманов, то многие попытались скрыться от столичной славы в родных лесах, и кое-кому это удалось. Дабы и другие не последовали их примеру, Кычкин распорядился посадить всех отобранных им под стражу, а беглецам учинить сыск. Интересно и очень примечательно, что в одном из первоначальных «реэстров» среди прочих значились «шаманы же Якутского города, тамошние уроженцы, русские люди Федор Турбин, Семен Рубачев».
Итак, дело двигалось, но не очень спешно, и в итоге Петр II, как и его предшественник, не дождавшись «шаманского корпуса», в самом начале 1730 года скоропостижно скончался от оспы. Взошедшая на престол Анна Иоановна поначалу было «сентября второго дня» подтвердила указ, но в августе следующего 1731 года, когда шаманы и «шитые рожи» после всех перипетий наконец-то отбыли в Петербург, почему-то другим указом вернула их с дороги домой. Наверное, вошедший в силу Бирон отсоветовал. И, может быть, зря. Придворный европейский лекарь, прописавший было Анне перед смертью (от камней почек) среди зимы высушенные и истертые в порошок эмбрионы зайчихи, сетовал, что до начала лета этого снадобья, увы, не заполучить. Как наглядно видно из рецепта, этот представитель официальной медицины действовал не лучше заурядного знахаря, а то и шарлатана. Настоящий же шаман (вы в этом позже услышите) лишь одной силой своей энергии раздробил бы злосчастные августейшие камни. А в крайнем случае быстро отправил парочку-другую духов за беременной зайчихой в прошлое или будущее. Тем более что перед кончиной Анна Иоановна и сама всерьез окунулась в мистику. Однажды вечером, увидев в компании с перепугавшимся Бироном собственную живую копию на троне, она остановила узревшего заговор и призвавшего стражу фаворита: «Не надо кричать и стрелять. Это — не самозванка, это — моя смерть за мной пришла...» Так оно и получилось.
Далекий предшественник Анны царь Иоан Грозный, тоже примерный православный, в дни редкого раскаяния часами бивший поклоны перед образами, извел на своем веку немало заподозренных в колдовстве. Но и он, впервые увидев комету 1584 года, почему-то счел ее языческим знамением своей, хотя, может быть, и не слишком близкой смерти. Чтобы расставить все точки над i, самодержец «поступился принципами» и повелел отыскать для него в Лапландии и доставить во дворец аж целых 60 «дошлых ведунов», а точнее — ведуний, которые, по московским слухам, ценились много выше колдунов мужского пола. Надо заметить, что Лапландия в ту пору, когда Русь и Европа еще не знали Сибири, считалась местом, где живут самые сильные волшебники Старого света, и многие оккультисты ездили туда для обучения. Слова «шаман» тогда в русском языке еще не существовало, но лопарские волшебники по своим ритуалам и обрядам были именно шаманами.
Неизвестно, с помощью каких действий, но абсолютно единодушно лопарские ведуньи пришли к заключению, что государь действительно очень скоро покинет сей мир и случится это 18 марта. Что и было передано царю боярином Бельским. Иван Грозный, не поверив, что жить ему осталось так мало, пришел в ярость и повелел за столь наглое вранье именно 18 марта разом и сжечь всех колдуний. Утром указанного числа Бельский, повидавшись с царем, пришел в острог, где содержались под стражей лапландки, и сказал, чтобы они готовились к казни. Но шаманки философски ответили ему, что «еще не вечер». И оказались правы: сев играть в шахматы, Иван Грозный внезапно упал в обморок и к ночи скончался. Лапландок отпустили по домам...
А ведь все могло бы оказаться иначе, если бы самодержец использовал ведуний не только как прорицательниц, но и по их, так сказать, главному назначению — в качестве посланников-ходатаев к высшим небесным силам.
Автор одной из первых в мировой практике обобщающих работ по шаманизму В.М.Михайловский в 1892 году пересказал в ней фрагменты из книг западных ученых, побывавших у лопарей двумя-тремя столетиями раньше. Вот как они выглядели:
»Если жертва (в пользу больного — В.Ф.) не помогала, то шаману-нойду приходилось предпринимать путешествие в страну теней ямбе аймо. Для такой экспедиции избирался особенно известный нойд, обладавший лучшими волшебными снарядами. В священном месте кудесник упрашивал ямбека или умершего родственника, чтобы тот оказал свое покровительство. Но главною целью странствования было заклинание божеств, обитающих в ямбе-аймо, чтобы эти покровители отложили призыв в царство теней больного, лежащего на смертном одре и позволили ему оставаться некоторое время среди живых людей. Когда нужно было приступить к путешествию, нойд собирал как можно больше мужчин и женщин и, взяв волшебный бубен, начинал изо всех сил бить в него и петь, причем все присутствующие помогали ему в пении. Шум и неистовые движения приводили заклинателя в исступление. Уперев бубен в колени, он прыгал с необыкновенной ловкостью и быстротою, делая самые странные телодвижения до тех пор, пока не падал в бесчувствии, подобно умирающему. Он лежал в продолжение часа в этом оцепенении. Все свои лечения и вообще таинственные действия нойды проделывали при помощи троякого рода животных, обитающих в царстве теней. Это были: птица сайво-лодде, рыба или змея сайво-гуэлле или гуармсо и олень сайво-сарва. Птицы были разной величины: ласточки, воробьи, куропатки, орлы, лебеди и т.д. Они имели всевозможную окраску: черные, белые, красноватые, коричневые, зеленые и пестрые. Среди служебных птиц особенно замечательны те, которые именовались вуорнис лодде, те специально наносили вред людям. На чудесных птицах нойды с необыкновенною быстротой переносились с места на место. Рыбы и змеи тоже достигали различной величины; свойства змей указывали на силу и искусство шаманов, их обладателей. Змеи часто бывали в длину по 9 футов; они служили для нанесения вреда людям и для путешествия в небесные пространства. Олень посылался шаманом для борьбы из-за больного с оленем, принадлежащим тому кудеснику, который наслал болезнь. Чем сильнее был олень, тем могущественнее был им владеющий нойд...»
После смерти Ивана Грозного громкие разговоры о лопарских волшебниках ходили в российской столице не однажды. Особенно всколыхнули они народ после переворота 1606 года, когда был убит самозванец Григорий Отрепьев. Его тело с множеством ран несколько дней лежало на Красной площади, специально выставленное на обозрение. Но сторонники смуты тут же пустили слух, что «Гришка был колдун, научившийся колдовству у лапонцев: когда они дадут себя убить, могут и воскрешать себя», то есть, мол, не все еще потеряно. Тем более, что за слухом, видимо, стояли и кое-какие реалии. Во всяком случае, серьезный историк Н.М.Карамзин приводит в своей «Истории государства Российского» следующий отрывок из «Московской хроники»: «Вокруг Лжедмитриева тела, лежащего на площади, ночью сиял свет: когда часовые приближались к нему, свет исчезал и снова являлся, как скоро они удалялись. Когда его тело повезли в убогий дом, сделалась ужасная буря, сорвало кровлю башни на Кулишке и повалило деревянную стену у Калужских ворот. В убогом доме сие тело невидимою силою переносилось с места на место, и видели сидящего на нем голубя. Произошла великая тревога. Одни считали Лжедмитрия необыкновенным человеком, другие Дьяволом, по крайней мере, ведуном, наученным сему адскому искусству лапландскими волшебниками, которые велят убивать себя и после оживляют». Подобные факты, слухи или домыслы, чем бы они ни были, в любом случае сыграли свою роль — через некоторое время народ относительно легко принял весть о том, что в Польше объявился второй Лжедмитрий. Так шаманы впервые по-крупному подействовали на российскую политику.
Еще за полвека до событий Смутного времени на далекой Печере, у соседей лопарей самоедов (нынешних ненцев) побывал английский путешественник Ричард Джонсон и оказался свидетелем поразившего его шаманского действа. После неистовой пляски и долгого беспамятства «заклинатель-тадибей уколол себя мечом, не производя никакой раны, раскалил меч и пронзил свое тело, так что конец торчал сзади и Джонсон мог его ощупать пальцем. Затем самоеды вскипятили воду в котле, поставили в чуме четвероугольное сидение, на котором примостился жрец, сидя с поджатыми ногами, и приблизили к нему котел с кипящей водой. Кудесник крепко обвязал свою шею веревкой из оленьей кожи и дал держать концы ее двум человекам, ставшим по сторонам сиденья. Когда шамана покрыли длинной одеждой, самоеды, державшие веревку, стали ее тянуть каждый в свою сторону, и английский путешественник услышал шум от падения каких-то предметов в кипящую в воду и узнал от присутствующих туземцев, что это упали голова, плечо и левая рука кудесника, отрезанные веревкой. Суеверные дикари не позволили Джонсону исследовать эти предметы, говоря, что всякий увидевший сокрытое от человеческих глаз должен умереть. Представление кончилось появлением кудесника, который совершенно невредимый подошел к огню и объяснил английскому путешественнику, что никто не может узнать тайн, переданных ему божеством во время его бесчувственного состояния».
Как видно из этих описаний, в середине XVI столетия аборигенами русского европейского Севера были достаточно хорошо освоены, а точнее — пока еще не утрачены основные шаманские технологии. Что же касается Петра I, то он все-таки внес свой вклад в развитие якутского шаманизма, точнее — в его изучение. За несколько дней до смерти император подписал указ о Первой Камчатской экспедиции под руководством Витуса Беринга, которая затем переросла в беспрецедентную по масштабам и задачам Великую Северную экспедицию и в течение полутора десятка лет проводила исследования полярных и восточных оконечностей империи. В составе этой секретной экспедиции, кроме военных, были историки и этнографы Г.Миллер, Г.Гмелин, Я.Линденау, С.Крашенинников, которые и оставили первые, хоть порой и поверхностные, но все же сделанные профессиональными учеными описания действ якутских шаманов-ойунов.
Вот как выглядел ритуал 1736 года в глазах Гмелина: «В юрте, где должно было происходить камлание, он разделся и одел плащ, который по количеству навешанных на нем всяких железных побрякушек мог сравниться с самым лучшим шаманским костюмом. Одевшись, он взял свой волшебный бубен и сел с ним посреди юрты лицом к юго-западу. Затем он стал барабанить и кричать. Это продолжалось в течение четверти часа с такими жестами и выворачиванием членов, что боязливый человек не смог бы этого выдержать. С ним не было хора, и он, сидя, разыгрывал комедию совсем один. Это должно было быть только приглашением, которым он призывал к себе чертей. Затем он внезапно вскочил и кричал длительное время, постоянно барабаня и стоя все время на одном месте. Длинные черные волосы, сильно растрепавшиеся от частых поворотов головы, придавали ему вид фурии, и он стал так носиться по юрте, что наскакивал на все и выгнал всех, кто находился в юрте. Если бы я не полагал, что тренировка и необычная физическая сила могут помочь человеку вынести то, что вынес этот мужик вследствие своих насильственных движений, я бы определенно не знал, чем объяснить его силу. Правда, раз после того, как он сильно шумел, казалось, будто он впал в бессознание, но присутствовало несколько якутских князьков, из которых двое поддерживали шамана, чтобы он не упал, ибо это, по их мнению, могло бы принести всему народу большое несчастье, если шаман во время своего сеанса свалится без сознания на землю. Третий князек держал над головой шамана накаленную сталь и точил на ней нож до тех пор, пока шаман не пришел в себя. Придя в себя, шаман сразу же продолжил свое фиглярство. Было несколько таких перерывов, и поэтому, кажется, что они скорее вызваны привычкой, чем дьявольскими мучениями или физическим утомлением. Часто он стоял совсем неподвижно, пристально смотрев в воздух и хватая оттуда что-то рукой, будто хотел поймать нечто невидимое. Ежеминутно он придавал сцене новый вид с такой необычайной ловкостью, что можно было только удивляться...»
Надо сказать, что упомянутые ученые поначалу относились к «шаманским кривляниям» достаточно скептично и даже пренебрежительно. Тот же Гмелин, еще до камлания побывав на главном празднике якутов ысыахе и посмотрев его освящение, записал в своем дневнике: «Церемонию открыл волшебник. Затем волшебник, сидя, произнес речь, некоторые говорят, что он молился. Но как слуга дьявола может серьезно молиться, или чего может достичь его молитва?..»
Гмелину вторит чуть более поздний путешественник Г.Сарычев: «Доверенность, каковою пользуются шаманы у всего здешнего простого народа, отнимает всякое на них подозрение в обмане, а предрассуждение о связи их с злыми духами утверждает еще более в мнении, что все делаемое шаманами производится черезъестественным образом и не иначе как с помощью дьявольскою. Мнимая сия власть над духами дала им право выдумывать разные сказки и нелепости для суеверного невежества, дабы более верили, что они могут предсказывать будущее, знать настоящее и прошедшее, повелевать ветрами и бурями, лечить больных и доставлять счастье в звериной ловле. Таким образом, всегда имеют случай выманить что-нибудь у легковерного народа».
Но этот же исследователь, сделавший в XVIII веке заключение в стиле будущих большевистских идеологов-атеистов, приводит описание камлания, где шаман явно выступает в качестве личности, обладающей если не паранормальным, то, по крайней мере, гипнотическим даром: «Через несколько минут (шаман — В.Ф.) опамятовавшись, просил ножа, и когда подали, то ударил себя им в брюхо и велел одному якуту вколачивать его поленом до самого черня. Потом подошел к очагу, взял три горящих угля и один за другим проглотил, не показывая ни малой боли, после чего плясал еще долго. Наконец, вынул из брюха нож и, выхаркнув с некоторым усилием проглоченные угли, стал предсказывать, что больной выздоровеет, если в жертву злому духу, мучавшему его, убита будет лошадь, и назначил притом, какой она должна быть шерсти».
Подобные действа вновь прибывшие ученые заносили в разряд «фокусов», объясняли только «ловкостью рук» и при случае старались даже устраивать публичные «разоблачения».
Так, в частности, поступили Миллер и Гмелин. «Мы услышали о волшебнице, которая так прославилась, несмотря на свою молодость, ей было 20 лет, что пользовалась большим доверием, нежели волшебники, уже под 40 лет практиковавшие свое искусство. Она жила в 20 верстах от города. Профессор Миллер послал за нею, и она явилась. Она признала, что она волшебница и настолько сильна в своем искусстве, что может пронзить себя насквозь ножом без вреда для себя. Назначили вечер, когда она покажет свое искусство, и она согласилась. Волшебное платье было надето, заиграл бубен, и волшебница стала делать прыжки, которые были очень искусны, вероятно, вследствие ее молодости. По голосу нельзя было судить, что она так молода; ее крики, сливаясь с шумом бубна, походили то на рев медведя, то на рычание льва, на лай собак, на мяуканье кошек и т.п. Верхом на бубне она взлетала то к воздушным чертям, то к тем, что живут на земле, обращалась с ними очень свободно, вызывала каждого, разговаривала с ними и получала, как она утверждала, искренние ответы. Якуты были вне себя от изумления...» Но ученым мужам оказалось этого мало, они потребовали, чтобы шаманка проткнула себя ножом при их полном контроле. Волшебница, конечно знавшая, что некоторые шаманы могут без всяких последствий пронзать себя в нескольких местах, но, видимо, не обладавшая подобным даром, наверняка горько пожалела о сказанном, но отступать ей было уже некуда. И она, хоть и не сразу, но решилась. Как свидетельствует Гмелин, «я ощупал рану и кусок выпавшего сальника. Волшебница отрезала его, велела изжарить на угольях и съела». Рана на ее животе, увы, не затянулась тут же, как полагалось по всем канонам волшебства, и торжествующие профессора заставили бедную женщину «дать письменное сознание за своей подписью и подписью переводчика городского в том, что она до этого раза никогда не продевала сквозь тело ножа и теперь не имела намерения этого делать, а хотела обмануть нас, как якутов...» Публичное разоблачение состоялось, но так сильно ранившая себя женщина «оставалась спокойною, как будто с нею ничего не случилось», а «через шесть дней рана ее зажила, хотя она ее не больше двух раз перевязала». Интересно, за сколько бы дней исцелился от ножевого ранения в живот сам профессор Гмелин?..
Кстати, его последователь, автор знаменитой монографии «Якуты» политссыльный В.Серошевский, имевший больше времени для наблюдений, писал: «Я заметил, что, хотя всем подобным фокусам удивляются и охотно на них смотрят, тем не менее, от шамана, «настоящего шамана», требуют иных качеств. В Колымском округе я встречался с молодым еще, но ловким шаманом, проделывавшим большинство упомянутых фокусов: он глотал палку, ел горящие уголья и стекло, выплевывал изо рта монету, исчезавшую из его рук на глазах зрителей и т.п. — и все-таки его не считали первоклассным шаманом, между тем как старуха-шаманка, не умевшая делать ничего подобного, пользовалась, видимо, большим почетом и славой. Хороший шаман должен обладать многими необыкновенными свойствами, но главное — умением производить на окружающих более или менее сильное впечатление. Он не кичлив, много о себе не рассказывает, не жаден, не требователен; в обращении с обыкновенными людьми у него не заметно ни особенного высокомерия, ни гордости, а скорее проглядывает сознательное чувство внутренней силы, перед которой невольно преклоняются окружающие и которая рождает к нему доверие и повиновение. «Тот не солжет, тот или откажется, или поможет!» — говорят про такого».
»Мичман флота» Ф.Матюшкин, один из ближайших друзей-лицеистов А.Пушкина, судя по стилю писем-отчетов из Якутии, не был ханжей и академической занудой, да к тому же еще отличался и смелостью. Увидев однажды зимней ночью огонек в глухой далекой тайге, он тут же повернул к нему, несмотря на резкий протест проводника. Последний опасливо утверждал, что в этой юрте живут черти. Вообще-то проводник действительно был недалек от истины — перед ними оказался специальный шаманский чум, где как раз разворачивалось очередное действо. Выскочившие навстречу незваным гостям тунгусы, увидев «русского тойона (господина)», принялись умолять его не мешать шаманить. Матюшкин успокоил их. «Я не протопоп, — сказал я засмеясь,— и я тоже буду спрашивать вашего шамана о будущей моей участи». Мои слова тотчас же были переведены, и доверие, радость возвратились на все лица. Я вошел в юрту. Несколько женщин сидело вокруг огня, а шаман ходил взад и вперед по разложенным на полу шкурам баранов. Длинные черные волосы почти совсем закрывали лицо его, кровью налившееся, зверообразные глаза сверкали из-под густых нависших бровей. Странная его одежда, обвешенная ремнями с железными, медными и серебряными оконечностями, бубны в правой руке и лук в левой — все, все давало ему какой-то страшный вид (и он довольно был похож на черта московского театра). Упершись головою на лук, он начал кружиться в молчании около одной точки, стал водить руками над головою и делать движения, подобные тем, какие делают наши магнетизеры. После этого вдруг ударил в бубны и стал скакать с чрезвычайным проворством, корпус его изгибался, как змея, голова его обращалась около шеи, как колесо с таким невероятными проворством, что и теперь не могу довольно надивиться. Наконец упал без чувств на землю. Его подняли, все лицо его было в крови, он обтирал оное, и кровь все вновь выступала из-под кожи (какое ужасное напряжение!). Наконец, он совсем встал и уперся на лук — каждый его спрашивал. Ко мне шаман был очень милостив. Если верить словам его, все, все будет успешно и я все время буду здоров и через 3 года в Царском Селе!
»Какую я люблю девушку?» — спросил я у него. «У твоей девушки глаза, как лазурь неба, а волос, как слабый свет луны (светло-русые)» — «Сколько ей лет?» — «Добра ли?» — «Умна ли?» — etc..., etc . «Любит ли и помнит ли меня?» — «Если бы она сама о сем меня спрашивала, я бы ей отвечал».— «Чорт тебя возьми!» — сказал я ему с сердцем. «Я уже и так достояние ада», — сказал он очень хладнокровно «А я?» — «На тебя они не смеют смотреть, твоя душа не принадлежит им». — «И за это благодарю». Потом его начали спрашивать другие, и когда все вопросы были кончены, он стал выпускать из себя чертей, делая разные кривляния, и дорогие гости его, которых он созывал около 4 часов, вышли из него в 15 минут. Я не суеверен, но если чудеса, которые рассказывают о месмеровом магнетизме не ложь, то...то... Но теперь ведь грех в Петербурге говорить о шаманах».
В конце письма Матюшкин сообщает, что «мелкие обстоятельства, которые со мной случились по приезде моем в Средне - и Нижне-Колымск, — сколько и не были невероятны, но все с удивительною точностию были предсказаны шаманом».
Что же касается обстоятельств крупных, то процитированное письмо было отправлено Матюшкиным из Нижне-колымска в конце 1820 года, в самом начале работ экспедиции под руководством Ф.Врангеля. Впереди «мичмана флота» ждали четыре труднейших и опасных похода через всю Якутию в ее заполярную и арктическую зону, и все они завершились успешно, с хорошими результатами. Он вернулся в Петербург ровно через три года в полном здравии и на крыльях славы, быстро пошел в рост, дослужился до адмирала, стал сенатором и пережил своего ровесника Пушкина на 35 лет. Думается, Матюшкин не раз потом вспоминал предсказания тунгусского шамана и не преподносил их как «фиглярство».
Известно, что, возвращаясь из своих северных поездок в столицу, Матюшкин всякий раз старался встретиться с Пушкиным, с не меньшей радостью стремился к нему и поэт, подолгу расспрашивающий друга-путешественника о далекой таинственной Сибири. Возможно, во время одной из таких бесед Пушкин и «заразился» идеей написать роман о урожденном в Якутске землепроходце Владимире Атласове, которого сам поэт окрестил «камчатским Ермаком». Пушкин успел собрать имевшуюся литературу о Якутии, вступил в переписку с несколькими ее исследователями, но преждевременная и неожиданная смерть не позволила ему осуществить замысел. Думается, что Матюшкин просто не мог не рассказать Александру Сергеевичу о случае с шаманом, обо всех своих последующих встречах с «якутскими волшебниками», об их ритуалах, обрядах и воззрениях. На подобную мысль автора этих строк натолкнули живущие в памяти строфы из знаменитого пушкинского стихотворения «Пророк», написанного в 1826 году. По мнению пушкинистов, создавая его, поэт оттолкнулся от шестой главы библейской книги пророка Исайи, но потом «ушел в сторону», и, по сути, в нем описывается действо, очень похожее на обращение неофита в шаманы. Об этом мы далее еще поговорим подробнее, а пока запомним возникшую ассоциацию. Любопытно, но, уже дописывая эту главу, я вдруг обнаружил в статье известного православного священнослужителя и богослова протоиерея Александра Меня «Доисторические мистики», что и он, рассматривая посвящение шамана, «невольно вспомнил библейского пророка, воспетого Пушкиным, который пережил такое же перевоплощение». А может, толчком послужил не только библейский, но и языческий пророк, так эмоционально и живописно обрисованный только что приехавшим из Якутии Матюшкиным? Возвращаясь к последнему и его диалогу с шаманом-ясновидцем, отметим, что особенно интересной в их разговоре оказалась одна деталь, поразившая тогда и самого путешественника, — шаман назвал девушку мичмана голубоглазой, хотя в далекой глухой тайге (2000 верст от Якутска) ни он сам, ни кто-либо из его соплеменников прежде никогда не встречали голубоглазых людей. Матюшкину даже пришлось подтвердить любопытствующим тунгускам, что такие «нечеловеческие» глаза и вправду встречаются у русских. Выходит, шаман действительно увидел девушку. А что касается оставленного без ответа вопроса о том, любит ли и ждет далекая зазнобушка Матюшкина, то «волшебник», может быть, просто не стал расстраивать «доброго господина». На такие мысли наводит факт: вернувшись в Петербург и написав отчет, Матюшкин тут же ушел на целых два года в кругосветное плаванье.
Итак, если некоторые заезжие путешественники и исследователи еще могли себе позволить несколько высокомерный и ироничный взгляд на шаманизм, то у местного населения, в том числе и у потомков русских землепроходцев, появившихся в «якольской землице» в XVII веке, было свое отношение к древней религии. Шаманам верили, их уважали и боялись — и при жизни, и после смерти. Надо сказать, что к моменту появления россиян шаманы в Якутии уже не просто существовали, а даже представляли отдельную социальную прослойку. На это указывают списки сбора ясака — «подоходного налога» допетровских времен, где наряду с «князцами», «холопами» и «улусными мужиками» значатся отдельной строкой «оюны». Уже в год закладки первого города-острога на Лене (1632) его основатель Петр Бекетов получил 20 соболей с «Инена оюна». Причем, судя по разбросу величины ясака, шаманы были и совершенно бедными, и состоятельными, как князцы. Может, это зависело от силы и известности ойуна. В ясачной книге Якутии от 1649 года, где записано 1497 плательщиков, значатся имена 43 шаманов, как правило, по одному-два на волость.
О высоком авторитете и общественном статусе шаманов говорит тот факт, что именно они, подобно гаитянским жрецам вуду, стали руководителями освободительного восстания 1642 года, когда «инородцы» поднялись против посаженного Москвой якутского воеводы, «свирепого стольника Головина», и его подчиненных, что нестерпимыми поборами, жестокостью и несправедливостью довели народ до крайности. Шаманы разработали план покушения на воеводу и лично руководили несколькими сражениями, в которых были разбиты отдельные казачьи отряды. Правда, в итоге восставшие проиграли, но Головин был смещен и отдан под суд. В 1682 году произошло еще одно восстание под предводительством родоначальника Дженника и ойуна Эргиса. Видимо, результатом этого, то есть боязни шаманов, стал указ воеводы Арсеньева от 1696 года о запрещении шаманства в городе Якутске и его ближних окрестностях. Боролись с ойунами и православные священники, обращая якутов в христианскую веру, но часто люди крестились только из-за полагавшихся при этом льгот или подарков, а в душе все равно оставались язычниками и устраивали свои традиционные ритуалы.
То, что шаманизм в Якутии XVII веке признавался «де факто и де юре», подтверждает известный историк С.Токарев. В своих работах он приводит многочисленные жалобы в адрес официальных властей и судебные дела, где фигурируют шаманы. Их обвиняли либо за то, что они, получив плату, не вылечили больного, либо (значительно чаще) за умышленную «смертельную порчу» людей или скота. И каждому иску давался законный ход. По одному такому делу воевода распорядился провести «повальный обыск», то есть опросить 80 человек жителей четырех соседних волостей на предмет вредоносной деятельности ойуна, и 64 свидетеля показали, что «Булгус шаман испортил волшебством своим мужеского и женского полу якутов 13 человек да лошадь, и от ево порчи те люди и лошадь вскоре померли». Были истории и более фантастические. Например, такая: «...Деки шаман обратился своим волшебством медведем и пршед того Булгуя изъел, и тот де Булгуй от того его волшебства летом умер; а видел то его волшебство шурин его». Результатом последнего доноса стал арест шамана. И хотя тот под пытками утверждал, что «з бесми он Деки не знаетца, а шаманит он по своей вере, призывает бога, а ведовством и порчею ево Деки поклепали напрасно», но все равно угодил в тюрьму. Конечно, ситуаций, когда шаманы справлялись со своими обязательствами и совершали настоящие чудеса исцеления, было во множество раз больше, но, понятно, что по такому случаю никто не обращался к воеводе.
Как пишет С.Токарев, при случае и сами власти Якутска были не прочь использовать шаманов, в реальности силы которых они не сомневались. Так, известен интересный факт о воеводе Андрее Барнешлеве. Последний в 1679 году, прослышав, что против него подана якутами челобитная, где перечисляются его многочисленные насилия и беззакония, решил обратиться к помощи ойунов. Он призвал их и «приказал шаманить о смерти челобитчиков, а также и о том, чтобы новый воевода, который должен его сменить, был к нему добр».
Не знаю, насколько удалось преуспеть в выполнении «правительственного задания» «шаману Няче, что у Андрея в горнице шаманил», но приехавший на смену Барнешлеву Фома Бибиков с суеверным ужасом тут же поспешил донесть юному царю Федору Алексеевичу: «А в их земле шаманы бесовским призывом и волшебством людей портят и морят!»
Было это за три года до рождения Петра Великого и за полвека до несостоявшейся «командировки» якутских шаманов ко его двору.
ЧАРОДЕИ КАМЕННОГО ВЕКА, ИЛИ МАГИЯ ВМЕСТО ТЕЛЕФОНА
Итак, шаманы существовали по всему Северу «России молодой» еще задолго до того, как землепроходцами и «птенцами Петровыми» были продвинуты «встреч солнцу» и очерчены будущие границы империи. А когда же они появились вообще, в какие времена и эпохи? Сегодня точно, с указанием хотя бы конкретного тысячелетия, ответить на этот вопрос, естественно, невозможно. Но можно сказать, что шаманы были рождены самой жизнью и человеческим сообществом в тот момент, когда оказались ими востребованы.
Если встать на позиции христианских богословов, то шаманизм можно считать неким результатом известной метафизической катастрофы, в итоге которой прачеловек был отторгнут Богом и изгнан из рая. Лишившись этого, непосредственной божественной благодати, он как-то интуитивно начал пытаться вернуть утерянное. Поначалу спонтанное, а затем и осознанное вхождение в транс с помощью массовых танцев, ритмичного боя барабанов и опьяняющих наркотических растений позволяло душе на какой-то момент оказываться свободной от земных проблем и пут, воспарять к утраченным небесам. Как утверждает уже упомянутый А.Мень, по существу, это была попытка достижения духовной свободы механическим путем. «Но в этой попытке, — при всей ее надрывности,— трогательна та сила неутомимой жажды высшего, которая не давала человеку погрязнуть в беспросветном, полуживотном состоянии».
Таково богословское определение религиозного состояния общества на пороге шаманизма.
Что же касается историков и этнографов, то они приводят более земные причины появления шаманов. Как известно, любая религия в ее самом зачаточном состоянии связана с верой в некие сверхъестественные силы и субъекты — чаще всего не осязаемые обычными органами чувств, но могущественные и всепроникающие. В разных языках и даже внутри одного для них существуют различные определения, но мы для начала назовем их духами. Вера в духов в научной среде получила определение «анимизм». На раннем его этапе каждый человек пытается самостоятельно выстроить свои взаимоотношения с могущественными повелителями и покровителями, выполняет какие-то примитивные обряды и ритуалы задабривания, оберегания или испрашивания помощи. Но достаточно скоро выясняется, что у кого-то подобные действа получаются лучше, а кого-то духи вовсе не хотят слышать. Вот тогда-то из числа более удачливых и нарождается первобытный колдун, а чаще всего — колдунья. Она-то и принимает на себя обязанности по общению с духами от лица всего племени, постепенно становясь профессионалом. А поскольку колдунья в тайной сфере, как уже говорилось, преуспевает больше других, то вполне законно формируется мнение, что духи сами выделили ее и выбрали для роли посредника между ними и людьми.
Почему же это место занимает женщина? Да потому, что, во-первых, кое-где еще не закончился матриархат; во-вторых, с женщиной связано таинство рождения новой жизни; и, в-третьих, она, в отличие от мужчины, не бегает целыми днями в поисках добычи с каменным топором, а больше «общается» с миром трав и растений, напрямую служит великой и спасительной силе огня, и вообще более тонко чувствует мир. Такая женская оккультная «монополия» будет продолжаться до тех пор, пока колдуна не приблизит к себе новая, осознавшая свою и его силу мужская власть над племенем и родом.
Но колдун — это еще не шаман. Как мы уже говорили, первый может общаться с духами, в том числе и с самыми великими и грозными, управлять некоторыми из них, приносить жертвы вплоть до человеческих, и даже «впускать» духов в свое собственное тело, временно преображаясь в них. Но при всем своем всемогуществе колдун не в силах лично отправиться в путешествие в мир мертвых, спуститься в преисподнюю к властителям зла или воспарить на верхние ярусы небес к главным божествам. И не просто переместиться туда в пространстве и времени, а исполнить определенную активную миссию. Как только колдун научается это делать, он перемещается на ступеньку выше в оккультной иерархии и становится шаманом.
Теперь попробуем ответить на вопрос о появлении этого «посредника» еще чуть более конкретно. Археологи считают, что анимизм имел место уже в палеолите, то есть в каменном веке, о чем свидетельствуют наскальные рисунки того времени. Значит приблизительно тогда же (около двух миллионов лет назад) или чуть позже и родились первые шаманы В Западной Европе, на потолке грота Труа-Флер изображен известный в научной литературе «танцующий колдун», объединяющий в одном образе сразу семь персонажей - у него рога оленя, глаза волка, лик совы, борода серны, лапы медведя, хвост лошади и тело человека. Неподалеку встречаются и другие необычные изображения — человека с парой звериных рогов на голове. Ученые, не сговариваясь, пришли выводу, что так могут быть нарисованы только «колдуны» в общем смысле этого слова, а в более конкретном — вполне возможно, и шаманы. Аналогичные рисунки, правда, не столь древние, имеются и в Сибири.
О том, что первобытные люди верили в существование иных миров и в переход в них своих умерших, подтверждают многочисленные захоронения, в которых рядом с останками покоятся предметы быта, оружие и украшения. Не будь такой веры, зачем было бы снабжать ими покойников, к тому же безвозвратно теряя при этом очень ценные вещи? А если «стойбища мертвых» действительно имели место хотя бы в воображении, то кто мог рассказать соплеменникам об их существовании? Не шаманки ли, совершавшие первые магические полеты в мир предков?..
В конце двадцатых годов прошлого века в Сибири, на притоке Ангары реке Белой молодым археологом М.М. Терасимовым (будущим антропологом с мировым именем, воссоздавшим по черепам облики Ивана Грозного и Тамерлана) была открыта стоянка верхнего палеолита, возраст которой определили в 24 тысячи лет, что соответствует ледниковому периоду. Стоянка по названию села, в котором на нее наткнулись при рытье погреба, получила название Мальта. Одной из подаренных ею находок было захоронение ребенка трех-четырех лет, явно свидетельствующее об особом погребальном культе. Останки ребенка были засыпаны красной охрой, на лбу его лежала костяная диадема, на шее — ожерелье, на груди — изображение летящей птицы, на руке — браслет, на поясе — бляха с орнаментом. Рядом находились каменный нож и копье, хотя по возрасту младенец явно еще не мог ими пользоваться. Выходит, о нем, а точнее — о его душе — позаботились «на вырост» да еще и, судя по украшениям-символам, проявили особое уважение. За какие заслуги? Может быть, ответом на этот вопрос служит физическая аномалия умершего — зубы у него расположены в два ряда. Такого «знака» вполне могло хватить, чтобы соплеменники возвели мальчика в ранг чародеев и воздали ему посмертные оккультные почести. А может быть, к тому же его мать была признанной кудесницей, шаманкой. Последнее вполне вероятно, поскольку Мальта стала знаменитой также и найденными в ее раскопах 25 «венерами» — орнаментированными статуэтками обнаженных женских фигур из бивня мамонта с ярко выраженными индивидуальными лицами, прическами и особенностями конституции. Рядом с ними оказались костяные изображения птиц (опять птиц, запомните это) и необычная пластина с тремя извивающимися змеями и странными концентрическими кругами. Информацию об этих находках я почерпнул из книги Л.Н.Шинкарева «Сибирь: откуда она пошла и куда идет» и из обзорной работы якутского археолога С.П.Кистенева о духовной культуре первобытного человека и, естественно, сам мальтийских «венер» в руках не держал. Но на приведенной иллюстрации двух фигурок сразу же разглядел в одной из них отверстие, а у второй в аналогичном месте — скол, возможно, тоже по отверстию. Значит, они, скорее всего, прикреплялись в виде амулетов к одежде и олицетворяли собой каких-то прародительниц, мистических защитниц или благодательниц. Подобную догадку по отношению к другим находкам гораздо раньше высказал академик А.П. Окладников, но к ним мы еще подойдем.
У того же Л.Н.Шинкарева есть очень интересные детали в рассказе о памятниках древности хакасских степей: «...высокое солнце опаляет одинокие камни. Их так много, что если смотреть с высоты, то можно подумать, это галька проросла и дала такие всходы. Енисейские крестьяне тут находили изделия из бронзы, много старинных кривых ножей с художественными навершиями. Уже исследователи XVIII века Д. Мессершмидт, Ф.Страленберг, П.Пал-лас, И.Гмелин обратили внимание на высокие серые камни: их плоскости испещрены рисунками. Чего тут только не разглядишь — человеческие маски, образы зверей и неведомых существ, шаманы в причудливых наголовниках... В 1963—1964 годах на левом берегу Енисея открыли каменные ящики-гробы: стенки ящиков испещрены знакомыми рисунками. Вместе с инвентарем нашли и образцы искусства далеких предков. Миниатюрные скульптурные портреты очень походили на изображения каменных плит в степи. Выяснилось, что захоронениям четыре тысячи лет. Эту культуру археологи назвали окуневской — по месту раскопок первого кургана Окуневского улуса Хакасии... На каменных плитах изображены почти одни женщины. Это дает основание полагать, что художниками были мужчины: они поклонялись в образе женщины материнскому началу и славили ее красоту. Недаром же древний скульптор изваял «Кыс таш» (Девицу-камень) с распущенными длинными волосами и глубокими глазами. Просто прелесть это лицо! Правда, впечатлению мешает третий глаз на милом женском лбу. Кто знает, какой намек вкладывали в свою причуду окуневские мастера. Может быть, это украшение головы или важный ритуальный знак?..»
Эти строки написаны известным журналистом в середине 1970-х годов. Думается, сегодня, когда после постперестроечного эзотерического и экстрасенсорного бума выражение «третий глаз» стало почти нарицательным, сам автор вряд ли бы назвал его намеком, причудой или украшением. Он (если судить по себе), наверное, просто бы потрясенно произнес: неужели четыре тысячи лет назад людям уже было знакомо подобное понятие, такой сакральный символ?! Получается, что — да! И древний художник восхищался не просто симпатичной девицей, а ясновидящей. Может быть, великой ясновидящей...
Возвращаясь непосредственно к шаманизму, надо отметить, что ряд этнографов не без оснований утверждает, будто бы он наиболее ярко выражен у народов, занимающихся охотой, рыболовством, собирательством, и по мере их перехода к скотоводству, а особенно к земледелию и другим производящим формам труда, данный культ начинает ослабевать. Земледелие же зародилось на планете в эпоху неолита — от трех до восьми тысяч лет до нашей эры. Выходит, тогда же шаманизм и пережил свой расцвет. Но подобное утверждение справедливо по отношению к народам, живущим в наиболее благоприятных климатических зонах планеты и идущих во главе человеческой цивилизации. А в той же Сибири к моменту прихода туда русских, всего три-четыре века назад, скажем, якуты, тунгусы и юкагиры о земледелии и не слыхали. Некоторые же еще более удаленные и изолированные народы, например, алеуты и эскимосы Аляски ничего не знали и о скотоводстве. В подобной ситуации оказались отдельные племена Африки, Южной и Северной Америки. Поэтому упомянутый процесс для этих народов оказался смещенным во времени, и именно среди них шаманизм сохранился практически до наших дней.
Обращаясь к конкретным свидетельствам существования шаманизма в древние времена на территории Сибири и, в частности, в Якутии, прежде всего, хочется вспомнить открытие, сделанное в 1980 году на притоке Колымы Пантелеихе, в местечке с симпатичным названием Родинка. Именно там сотрудниками Приленской археологической экспедиции во главе с упомянутым уже С.П.Кистеневым удалось обнаружить самое северное в мире неолитическое захоронение, чей возраст составил 3600 лет. В древней могиле были обнаружены останки женщины, которую журналисты тут же поспешили окрестить «амазонкой с Пантелеихи», поскольку рядом с ней покоился целый арсенал всевозможного оружия — лук, каменные и костяные ножи, кинжалы, топоры, наконечники копий и стрел, а также «хозяйственные» скребки и тесла. Но «амазонка», лежавшая в символической берестяной лодке, была буквально усыпана бусинами (более 18 тысяч) из раковин и скорлупы яиц, вместе с которыми находились ожерелья из звериных клыков, орнаментированные амулеты, подвески, скульптурные и стилизованные изображения хищных птиц (опять птиц!), по-видимому, являвшиеся частью обрядового костюма. На некоторых из находок были нанесены кресты и другие загадочные символы. На одном из овальных костяных предметов, лежащих на груди «амазонки», изображены так называемые «остроголовые человечки», что указывает на достаточно конкретный «адресат»: по религиозным представлениям юкагиров, остроголовый человек является хозяином нижнего мира, а у нганасан подобным образом изображались «тени мертвых» и расписывались шаманские бубны. Похожая фигурка была в свое время найдена академиком А.П.Окладниковым в одном из захоронений на средней Лене, которое он однозначно определил как шаманское.
«На наш взгляд, судя по вышеописанному материалу, — делает вывод в своем последнем по времени отчете за 2000-й год С.П.Кистенев, Родинкское захоронение было, скорее всего, тоже шаманским. Продолжая изучение изображений, можно увидеть, что они хорошо взаимосвязаны и рассматриваются как единое целое. Сам овальный предмет напоминает в миниатюре шаманский бубен, и, вероятно, всю композицию можно охарактеризовать как мировоззренческие представления древнего человека о мироздании».
Так что почти нет сомнений: в Родинке покоится самая древняя шаманка Якутии. Богатство захоронения, огромное количество в нем изделий, очень ценных для людей позднего каменного века, говорит о том, что погребенная пользовалась большим уважением среди соплеменников, хотя была относительно молода, не старше 25 лет. Интересно, что среди ее «предметов личного пользования», назначение которых ученые в той или иной степени представляют, находилась странная и вызывающая до сих пор научные споры «логарифмическая линейка» из оленьего ребра с насечками и какими-то знаками — то ли костяной «компьютер» для каких-то вычислений, то ли нечто сакральное и вовсе нам не ведомое. На «линейке» по числу секторов прослеживаются цифры пять и десять. «Такое сочетание, — говорит С.П.Кистенев, — наводит на мысль, что, возможно, покойница при жизни была хранительницей астрального женского календаря, по которому определялись по луне сроки родов...» В нашей беседе Сергей Павлович особенно подчеркивал: долгие и основательные занятия археологией привели его к мыслям о том, что так называемый «первобытный человек» на самом деле был далеко не первобытным, он прекрасно знал законы движения небесных светил, умел адаптироваться к сложным природным условиям, а уж по части общения с растительным и живым миром мог дать всем более «цивилизованным» поколениям огромную фору. Видимо, и экстрасенсорные, парапсихологические его возможности были намного выше, чем у наших современников.
Древние кудесники оставили свои следы для далеких потомков, не только личным присутствием, подобным захоронению Родинки, но и в виде «автографов» на скалах. На прибрежных утесах Байкала, Ангары, Енисея, Лены и других сибирских рек археологами обнаружено множество писаниц — рисунков древних художников, среди которых встречаются и явно шаманские сюжеты. Более того, якутский археолог Н.Н.Кочмар, специалист по наскальной живописи, считает, что у первобытных людей лишь избранные имели право рисовать на скалах, в основном — шаманы. При этом они не только отображали окружающий природный и духовный мир, но и наделяли скалы божественным началом. У эвенков, например, подобные изображения считались до недавних времен ликом божественной Энэкэ Бугады. Причем они были выполнены так, что при определенном освещении вы могли их увидеть, а на следующий день не заметить вообще. Эвенки объясняют это тем, что когда Бугады милостива, то она проявляет свой лик, а когда нет — он исчезает. Часто скалы, выбранные в качестве вечных «холстов», напоминают своими очертаниями каких-то живых или фантастических существ, иногда рисунки-петроглифы намеренно скрыты от постороннего глаза в каменных нишах и гротах, под многими из них находятся жертвенники. Автор книги «Древняя Якутия» Н.Д.Архипов рассказывает, что еще в 1932 году А.П.Окладниковым в могильнике «Братский камень» на Ангаре было обнаружено изображение человека, вырезанное из мамонтовой кости. Затем в течение двух десятков лет в долинах той же Ангары, верхней и средней Лены археологи нашли еще семь таких же фигурок, часть из которых оказались двухголовыми. Все эти идольчики-амулеты имели отверстия или выступы для пришивания или привязывания их к нагрудной части одежды. В некоторых могилах «человечки» сопровождались другими амулетами из челюстей рыб, клювов птиц и колотушками из рогов. Возраст захоронений соответствовал третьему тысячелетию до нашей эры, или так называемому бронзовому веку. Характерно то, что среди достаточно большого числа обнаруженных «бронзовых» погребений и массы предметов в них идольчики представляли величайшую редкость. Это и дало основание предположить А.П. Окладникову, что «человечки» являются привилегией, исключительной прерогативой избранных людей и не просто украшением, а особыми амулетами шаманов эпохи бронзы. Скорее всего, в них был заложен тот же смысл, что и в современном шаманском обереге якутов эмэгэте — ангеле-хранителе ойуна в его мистических путешествиях.
Подобное предположение позволило выдвинуть гипотезу о том, что соседствующие с захоронениями наскальные «танцующие человечки» представляют собой изображения шаманских ритуалов. По Окладникову, наиболее замечательные из таких писаниц находятся на скале Саган-Заба озера Байкал — рисунки людей с воздетыми в молитвенной позе руками. В бухте Ая этого же озера на откосе угадывается человек в обрядовом костюме и шапке с рогами. На территории Якутии есть очень интересная композиция в устье реки Сиинэ — силуэт лося, перед которым изображена очень сложная сцена. Центральное место в этом мифическом повествовании принадлежит человекоподобным существам в рогатых головных уборах, держащих в руках нечто подобное штандарту, около которого изображен предмет, напоминающий бубен. На петроглифе Басынай нижней Олекмы — семь фигур явно танцующих вокруг медведя, выбирающегося из берлоги. Самая же уникальная «шаманская» писаница, по мнению А.П. Окладникова, находится в долине реки Мая, «равной которой по своеобразию, трактовке фигур и по насыщенности бытовыми деталями нет, не только в Якутии, но и вообще в Восточной Сибири». Главной особенностью этого рисунка является то, что на нем помимо четырех рогатых фигур и солнца изображены ритуальный сосуд и бронзовый нож.
В особом ряду стоит и писаница близ села Тойон-Арыы на Лене. Персонажи ее — яростно сражающиеся лось и лосиха. В этом не было бы ничего необыкновенного, если бы у лося-самца, помимо естественных рогов, не было изображено два... бивня. Эта явно фантастическая деталь свидетельствует о том, что первобытным художником изображены не реальные животные, а так называемые мистические шаманские «мать-звери», о которых мы еще не раз будем достаточно подробно говорить.
А вот как видятся и толкуются некоторые петроглифы исследовательницей юкагирской культуры и истории Л.Н. Жуковой: «Выполненные красной охрой рисунки ленской писаницы Суруктах-Хая были священны для людей неолитической эпохи. Под лучистой аркой изображен магический дождь, ниспадающий на животных, в том числе на мертвое животное, обращенное головой книзу, на лосиху с детенышем внутри, на человека. Дуга — форма радуги и неба, лучистость и косой крест — символы солнца и счастья. Так древний художник изобразил божественное небо, которое посылает в виде дождя небесную благодать — вожделенное бессмертие душ промысловых животных и человека, сытость и процветание рода, мир и здоровье...»
По другим петроглифам можно определить, что у древних северных художников-шаманов вселенная и звездное небо — обитель светлых сил — ассоциировались с гигантским оленем или лосем, а вот всемогущим хозяином подземной бездны был мамонт, пронесенный памятью сквозь десятки тысяч лет и вобравший в себя совершенно фантастические элементы монстра с головой сохатого и туловищем рыбы. Как пишет Г.М.Василевич, это огромное чудовищное животное было возведено праэвенками в ранг самых страшных шаманских духов и поселено в нижнем мире, у реки, протекающей в стране мертвых, «на самых высоких и самых крутых утесах». В этом месте будет уместно вспомнить, что в 1965 году на знаменитом берелехском кладбище мамонтов на Индигирке (возраст 12—13 тысяч лет) был обнаружен кусок бивня с нанесенным на нем доисторическим слоном. Рисунок этот удивляет тем, что конечности мамонта удлинены вне всяких разумных пропорций, хотя все остальное четко выдержано. Значит, как утверждает один из публикаторов этой находки О.Н.Бадер, художник в данном случае ставил перед собой задачу не реалистического изображения, а создавал образ гигантского животного (еще более подчеркнув его размеры и вознеся над людьми) «в связи с какими-то религиозными потребностями».
Дадим еще раз слово неутомимому публицисту-путешественнику Л.И.Шинкареву, лично обследовавшему знаменитые ленские скалы с писаницами близь деревни Шишкино. «Странные люди сидят в лодках, похожих не то на долбленки, не то на поздние дощаники. Зачем они подняли руки? У иных туловища без головы — вместо головы торчат рога или длинные уши. Может быть, так выглядел ритуальный головной убор? Или художник пытался рассказать о плавании душ в потусторонний мир и поэтому руки умерших молитвенно подняты кверху?.. Повернув голову, издали вижу страшное мифическое чудовище с длинной мордой — ни дать ни взять морда крокодила с разинутой пастью. Зловеще торчат два клыка. Над пастью висит круг, разделенный вертикальной линией. Ученые встречали похожее изображение на бронзовых бляхах и на других предметах, найденных на территории Сибири. По всей вероятности, в представлении древних племен это чудовище воплощало темные силы жестокости и зла. Недаром каждый раз у пасти нарисован кружок, означающий солнце или другое светило — чудовище хочет его проглотить...»
Некоторые исследователи, в частности К.Уилсон, считают, что «шаманы каменной эры обладали не секретной доктриной, а лишь любознательностью к природе и контактировали с человеческими подсознательными силами».
Сейчас это невозможно проверить, но, думается, мы порой недооцениваем своих далеких предшественников и их тайных знаний. И неслучайно А.П.Окладников в результате всех своих многочисленных экспедиций и исследований пришел к выводу, что «комплекс шаманских представлений архаическими корнями уходит в идеологию палеолита». Из каменного века идет и видение шамана как существа смешенной природы — наполовину человека, наполовину птицы или лося, медведя, изюбря. Из палеолита и неолита родом сведения и об упомянутом шаманском покровителе «мать-звере» — зооморфном двойнике шамана и его души. К этой же эпохе причисляется происхождение легенд о пожирании тела шамана духами и о его последующем воскрешении.
Переходя с каменных страниц на страницы древних манускриптов, можно отметить, что на последних упоминания интересующих нас избранников духов появились тоже в глубокой старине. А еще раньше можно проследить применение отдельных их технологий персонажами мифов, легенд и эпосов. К примеру, сразу приходят на ум имена героев Эллады Орфея и Одиссея, которые, как известно, совершили путешествия в подземное царство Аида. Причем, Одиссей направился для этого в нашу сторону — на самый крайний север, в далекую часть Земли, довольно точно описанную древними греками: «Вечно покрыта эта страна холодным туманом, вечно окутывает ее густой пеленой ночной сумрак». Там, на берегу подземной реки Ахеронт эллинский герой принес жертву, приманил ее кровью душу прорицателя Терисея, узнал у него свое будущее и благополучно вернулся в мир людей. То есть действовал как самый настоящий шаман. Рассматривая под интересующим нас углом зрения ведущие мировые религии, практически во всех них можно также отыскать элементы осознанных или спонтанных проявления «шаманских» качеств святыми и богами или вознаграждения подобными способностями ревностных служителей веры. Правда, в данных контекстах их принято называть словом «чудеса», «чудотворство», но это не меняет сути. Достаточно вспомнить хождение Иисуса Христа по воде, исцеление его прикосновением больных, наполнение сетей рыбаков невесть откуда взявшейся рыбой, а также умение многих аскетов-отшельников управлять природными стихиями, хищными зверями, прорицать будущее. А вот как, например, сам Будда рисует возможности истового праведника, достигшего совершенства: «Из одного он превращается в нескольких; став несколькими, он снова превращается в одного; он становится видимым и невидимым; он безо всякого труда проходит сквозь любую преграду, стену, крепостной вал или холм, будто они состоят из воздуха; он ныряет с высоты и проходит сквозь твердь земли, как сквозь воду... он путешествует в небесах, как птицы на крыльях. Даже Луну и Солнце, хотя они сильные и могущественные, он осязает своей рукой...»
Постарайтесь сохранить эту цитату в памяти до того момента, когда мы начнем более обстоятельно рассказывать о возможностях и технологиях наших главных героев. А пока, следуя далее к персонажам немифическим, можно заметить, что шаманы-цари существовали у многих древних народов — уйгуров, найманов, кыпчаков-канглы. В Китае еще в XIV—XI веках до нашей эры верховный правитель был одновременно и верховным жрецом, возглавлявшим главные ритуалы жертвоприношений духам природы и предков. У тюрков в VI—VII веках, по словам М.Мори, «церемония посвящения в каганат представляла собой не что иное, как ритуал шаманов». На Дальнем Востоке, в Золотой Империи тунгусо-маньчжуров, шаман сложился как профессионал в X веке... Вице-губернатор В.Л.Приклонский, занимавший этот пост в Якутске в начале 1880-х годов, по возвращению в Санкт-Петербург прочитал в столице публичную лекцию, в которой среди обстоятельного рассказа о древней вере северян прозвучала легенда о самом первом якутском шамане. «Имя его было Ан-Аргыл-Оюн. Он был могущественен и делал великие чудеса: он воскрешал мертвых, возвращал слепым зрение. Слух о таких чудесах дошел до Аи-Тоена (Господа Бога). Он послал спросить шамана, именем какого бога он делает чудеса и верит ли в него? Ан-Аргыл-Оюн три раза ответил, что в Бога он не верит, а чудеса творит собственной властью и силою. Разгневанный Аи-Тоен велел сжечь шамана, но так как тело Оюна состояло из массы гадов, то из пламени спаслась одна лягушка и поселилась на высочайшей горе. От этой-то лягушки произошли могущественные демоны, которые и поныне снабжают якутов шаманами...»
Когда один из «птенцов Петровых» Я.Линденау в 1744 году поинтересовался у тунгусов, когда появились их первые шаманы, то те без долгих раздумий ответили — «с начала мира». Наверное, они были по-своему правы.
Источник: “ Служители трех миров ”.
Рейтинг публикации:
|
