|
Самый старый англичанин
- У нас, когда долго бежишь со всех ног, непременно попадешь в другое место.
- Какая медлительная страна! А здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте!
Как оказалось, для нахождения звероподобного предка вовсе не нужно было отправляться за тридевять земель. Главное - точно сформулировать, что же именно нужно найти, и это найдется само.
В 1908 году, в тихом уголке Великобритании Сассексе, неподалеку от поселка Пилтдаун, рабочие, рывшие траншею, нашли окаменевший человеческий череп. Поначалу, недооценив находку, они разбили его киркой, выворачивая из многовекового грунта. Затем находку было решено передать Чарльзу Доусону - местному делопроизводителю, увлекавшемуся краеведением и собиравшему всевозможные древности, связанные с историей родного края. Он был весьма уважаемым человеком. Соседи, друзья и знакомые испытывали доверие и симпатию по отношению к нему и рады были, когда могли помочь ему в этом увлечении.
Доусон стал время от времени продолжать раскопки, и через три года нашел еще один фрагмент того же черепа. Убедившись таким образом, что место находки указано правильно, Доусон показал находки своим друзьям, увлекавшимся антропологией: сэру Артуру Смиту Вудворду - хранителю геологического отдела Британского Музея, и Пьеру Тейяру де Шардену - католическому монаху, страстному любителю всяческих естественных наук и антропологии, с 1908 года изучавшему богословие в расположенном неподалеку в Хастингсе Иезуитском колледже и в 1911 принявшему там же сан священника.
В 1912 году они продолжили раскопки втроем. Однако новых участников не особо интересовала история Сассекса - они лелеяли мечту обнаружить то самое вожделенное недостающее звено. И - о, чудо! - в первый же день раскопок была найдена половина челюсти, абсолютно такой же, как у современных орангутанов, но с более плоской поверхностью зубов, как у человека. Правда, поскольку верхний суставной отросток челюсти был отломан, невозможно было сказать, стыковалась ли эта челюсть с этим черепом, но цветом и фактурой поверхности они были похожи. Помимо этого был найден ряд окаменелостей именно тех самых животных, которые, как предполагалось, должны были быть современниками обезьяночеловека - слона, гиппопотама, мастодонта и бобра, а также несколько кремневых орудий.
В декабре состоялось заседание Геологического общества, подводившее итоги сезона. Находки Доусона и его компании были признаны интересными, но недостаточными для каких-либо далеко идущих выводов. Череп был явно человеческим, а челюсть - явно обезьяньей. Главный признак, по которому можно было определить, какому существу принадлежит эта челюсть, - клык - отсутствовал. Впрочем, у сэра Вудворда не вызывало сомнений, что клык будет найден. Приняв во внимание это заверение, еще не совершенному открытию было присвоено научное имя Eoanthropus dawsoni, т.е. Эоантроп Доусона - в честь его первооткрывателя.
30 августа 1913 года, на следующий же день после того, как, по приезду де Шардена, все трое исследователей снова собрались вместе, недостающий клык был обнаружен, и имел именно такую форму, какая была нужна, чтобы убедить скептиков! На этот раз итоговое заседание Геологического общества закончилось триумфом - всему миру было объявлено об открытии Пилтдаунского человека - Эоантропа Доусона. Бренные останки дорогого пращура были убраны глубоко в закрома Британского музея естественной истории, и всем желающим поработать с ними выдавались лишь гипсовые копии этого сокровища.
Художники наперебой бросились воссоздавать портретные изображения предка, с виртуозностью воссоздавая основательность осанки, ширину плеч, проницательность взгляда, форму век, носа, губ, ушей, а также степень лохматости, которыми эти череп и полчелюсти обладали при жизни. Эоантроп дружески глядел на потомков со страниц газет, журналов, научных монографий и школьных учебников. Альберт Эйнштейн и Чарли Чаплин могли лишь завидовать такой популярности. Тысячи паломников - ученых и не очень - устремились в Сассекс на родину эоантропа, где для поклонения животному предку человечества был установлен специальный монумент характерной формы.
Нужно признать, что эоантроп был обнаружен как нельзя кстати - вот уже более пятидесяти лет прошло после опубликования "Происхождения видов", а промежуточное звено так и не было найдено, и уже второе поколение ученых-тотемистов продолжало обсуждать, почему и как именно оно отсутствует. На Яванского человека, найденного Дюбуа, особых надежд возлагать не приходилось. Правда, незадолго до этого, в 1907 году, была сделана одна интересная находка в Германии близ Мауэра - массивная окаменевшая человеческая челюсть с зубами нормального для современного человека размера. Челюсть была передана в университет Гейдельберга, за что сначала получила название Гейдельбергского человека (Homo heidelbergensis). Однако, кроме размера, ничего подозрительного в ней не было - обыкновенная человеческая челюсть. Примерно такую же (и по форме, и по размерам) носят современные герои голливудовсих боевиков, специализирующиеся на пересчитывании костей тем, кто челюстью не вышел. В "гомо голливудис" челюсть переименовывать не стали, а пристроили ее в недостающие детали Яванского человека, определив как Homo erectus ("Человек прямоходящий" - вот уж, поистине, чудеса науки: по зубам походку определяют), по-видимому, собираясь собрать первого человека по частям. Что же касается эоантропа, тут уж никаких сомнений не было - и человеческие, и обезьяньи признаки были явно налицо. Честь Дарвина была спасена!
Пилтдаунский человек стал объектом самого широкого исследования антропологов. Не существовало ни одного музея, не посвятившего эоантропу специальной экспозиции, рассказывавшей посетителям, как наш предок выглядел, как жил, что ел-пил, над чем работал, какие имел достижения в труде и личной жизни. Сотни специалистов по всему миру, затаив дыхание, просиживали ночами над гипсовыми слепками его костей, составляя диссертации о том, как именно он происходил, сперва - из обезьяны, потом - в человека, и почему, вопреки существовавшим ранее теориям, у эоантропа сперва развился человеческий мозг, а уже потом - все остальное.
Что же касается Тейяра де Шардена, его мало интересовали эти чисто технические частности - он начал разрабатывать новый глобально-философский подход к эволюции, достигая в этом высот, не снившихся ни Дарвину, ни Геккелю. Подобно тому, как некогда Энгельс приложил гегелевские законы диалектики к материалистический философии (чем окончательно запутал материалистов, ибо, если материя первична, почему она должна подчиняться законам развития идей?), де Шарден ринулся толковать, а затем и развивать в узко-материалистическом смысле идеи Генри Бергсона, которым увлекался со студенческой скамьи. В итоге де Шарден (кстати сказать, - дальний отпрыск Вольтера) объявил об открытии никем доселе невиданного и неслыханного, но, несмотря на это, - всеобщего закона: закона усложнения, подчиняясь которому, преджизнь (потрясающий эвфемизм, обозначающий неживую материю), имея врожденную тенденцию к психическому давлению строительства и подчиняясь непреодолимому стремлению к высшему развитию, сама по себе самоорганизуется в жизнь (чего, правда, наблюдать никому почему-то не довелось); живая же материя безудержно преобразуется в мыслящую, подвергаясь церебрализации и цефализации (под мыслящей материей подразумеваемся мы с вами). Но этим дело не кончается. Коллективный разум всех людей неизбежно должен слиться в единое целое, преобразовав уже существующую биосферу в ноосферу - сферу разума. Все человеческие культуры и религии, по мнению де Шардена, должны были слиться в единой точке Омега, которую автор отождествлял со Христом. Дарвиновская эволюция предполагалась тем самым механизмом, через который этот закон осуществляется. Самым же удивительным было то, что все эти концепции были представлены как истинно христианское учение.
На самом деле, эта чисто пантеистическая идея не имела ничего общего ни с наукой (в природе повсеместно наблюдаются не слияние простых структур в сложные, а, наоборот - распад, разложение, деградация, описываемые законами термодинамики), ни с Библией. Писание учит, что именно человеческий грех явился причиной появления смерти и страданий, но милостивый Бог послал в мир Своего Единородного Сына, умершего на голгофском кресте, дабы искупить этот грех и дать всему творению возможность избавления от рабства тлена и спасение - каждому человеку (а не некой совокупной мыслящей материи). Однако де Шарден вслед за Дарвиным утверждал, что человек и появился-то лишь благодаря миллионам лет непрерывных страданий и смерти, сопровождавших борьбу за выживание. Оставляя же при этом место Богу, он подразумевал, что всеблагий Создатель сперва основал человечество на смерти и при этом объявил, что все творение "хорошо весьма", а потом еще и обманул людей, представив в Своем Откровении совершенно иную картину. Упущено было из виду и то, что Писание, предсказывая слияние всех культур и религий, говорит не о Христе, а о царстве антихриста.
Растерявшийся в изобилии научных данных о происхождении человека Ватикан, не найдя, что возразить де Шардену, пошел по пути простых решений: в 1926 году вольнодумного монаха отстранили от преподавания в Парижском католическом институте и запретили ему публиковать труды по философии и богословию. Но это лишь добавило популярности как идеям де Шардена, так и их автору, закрепив за ним образ страдальца, гонимого инквизиторами за истину. К концу сороковых годов не признавать себя потомком обезьяноподобного родового предка было равносильно отречению от причастности к роду Homo sapiens. Приходы пустели, Церковь, как без малого две тысячи лет назад, становилась объектом насмешек и нападок окружавшего ее языческого мира. По-видимому, на ситуацию также повлияли и некоторые другие факторы, когда в 1950 году Папа Пий XII был вынужден обнародовать буллу Humanis Generis, гласившую:
"Учение Церкви не запрещает эволюционному учению... быть предметом исследования специалистов... до тех пор, пока они производят исследования о происхождении человеческого тела из уже существующей живой материи, несмотря на то, что католическая вера обязывает нас придерживаться взгляда, что души созданы непосредственно Богом".
Таким образом был официально провозглашен отказ от Библейского учения о происхождении смерти - истина вечного слова Божьего была принесена в жертву сиюминутным представлениям науки. Вскоре за Ватиканом по этому же пути последовал еще ряд либеральных конфессий. Победа поклонников обезьяночеловека была явной и бесспорной. И вот тут-то, в самый неожиданный момент, случилось непредвиденное. То ли в музее не осталось никого из сотрудников, причастных к открытию, то ли они сами уже настолько поверили в свое детище, что утратили бдительность, - так или иначе, в 1953 году заветные кости были извлечены из хранилища и переданы для анализа на фтор.
Результат оказался неожиданным, словно удар молнии в громоотвод Британского музея посреди безоблачного дня. Ставший за сорок лет столь привычным эоантроп оказался... подделкой! Хотя череп действительно был древним, челюсть оказалась почти современной - даже не совсем окаменевшей, зато искусно окрашенной - челюстью орангутана со вставными зубами. Более того, некоторые из сопутствующих окаменелостей оказались радиоактивными (о чем во время организации подлога даже нельзя было подозревать), и это говорило об их отнюдь не британском происхождении - именно таким составом радиоактивных веществ характеризовались находки северного Туниса.
Наступил всеобщий шок. Представители трех поколений экспертов-антропологов не смогли раскрыть подделку - они были просто одурачены! Сотни научных диссертаций во всех частях света были посвящены находке, оказавшейся всего лишь произведением хитрого злоумышленника. Единственное неоспоримое свидетельство, на котором держалось все здание эволюционного антропогенеза, растаяло, как дымок от сигареты подростка-лаборанта, заслышавшего шаги профессора. Над антропологами нависла тень безработицы. Лишь сотрудники Британского музея естественной истории не растерялись, и тут же в зале, еще вчера служившем храмом поклонения родовому предку, организовали экспозицию "Разоблачение мистификации", восхищенно повествующую, каким великим достижением науки стало обнаружение подлога и насколько сложные ультрасовременные технические средства при этом использовались.
Ученые просто не решались задать себе самый важный вопрос: "Почему?" Как же так получилось, что практически все специалисты поголовно с такой легкостью, даже более того - с радостью поверили в этот обман? Уж не потому ли, что они уже до этого попали в зависимость от обмана еще большего? Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, не потому ли и предал их Бог превратному уму? Мало кто был готов услышать ответ на этот вопрос, а потому проблему перевели в другую плоскость - "Кто? Кто этот негодяй, так подло обманывавший нас все эти годы?! Найти его! Подать его сюда! Призвать к ответу!".
Первая же публикация охладила пыл борцов за справедливость, сообщив, что к ответу призывать вроде бы уже и некого - открыватель эоантропа Чарльз Доусон мирно почил еще в 1916 году. Что с него, покойного, возьмешь? Такой исход дела, похоже, многих устраивал, но очень скоро начали выплывать несоответствия. Доусона всегда интересовала история, а не антропология, и с самого начала он был не в восторге от раздуваемой вокруг находки шумихи. Ряд окаменелостей был привезен из Северной Африки, Доусон же никогда в жизни не покидал пределов родного Альбиона. Для того, чтобы обмануть экспертов, мистификатор должен был быть не худшим специалистом в антропологии, чем они, да еще достаточно разбираться в химии, дабы столь умело подкрасить челюсть. Доусон же во всем этом был не сведущ, и найдя как-то окаменевший зуб, просил определить, человеческий ли он... своего дантиста.
Стали выдвигаться различные новые версии. Кого только не называли в качестве подозреваемых - вплоть до выдающегося шотландского анатома сэра Артура Кейта и сэра Артура Конан Дойла - автора знаменитых рассказов о Шерлоке Холмсе. Время от времени высказывалась идея, что этот обман - вовсе даже и не обман, а просто розыгрыш, помимо воли самого шутника зашедший слишком далеко. Это несколько притупляло ощущение позора, но не меняло сути дела. Однако чем больше фактов о мистификаторе выяснялось, тем труднее было предположить, что всеми этими качествами и способностями обладает один человек. Дело попахивало сговором, причем на самом высоком уровне. Так, например, из всех участников раскопок привезти окаменелости из Туниса мог лишь де Шарден, преподававший в это время в Каирском университете и посещавший различные раскопки Северной Африки. Та поспешность, с которой сэр Графтон Эллиот Смит и руководимые им оксфордские эксперты приняли находку, и та тщательность, с которой сотрудники Британского музея хранили ее от посторонних глаз, тоже наводят на размышления. Высказывались подозрения, что челюсть взята из экспонатов Отдела зоологии, который в таком случае также был вовлечен в подлог. Последнее заявление подтверждается недавними сообщениями (Times и Independent, 23 мая 1996 г.) о том, что в подвале музея найдена полевая сумка с инициалами Мартина Э. К. Хинтона (умершего в 1961 году бывшего смотрителя - т.е. заведующего "Отдела зоологии"), содержащая ряд окаменелостей, на которых отрабатывалась технология окрашивания пилтдаунских находок. Однако возможно, что сумка была подброшена, дабы снова списать все на покойника и увести следствие от еще здравствующих создателей эоантропа. В Пилтдаунском деле остается множество так и не выясненных вопросов.
Похоже, что изначально обвиненный в подлоге Доусон был единственным во всей шайке, не подозревавшим, что же происходит на самом деле. Он явился первой жертвой обмана своими учеными приятелями, которые настолько свято верили в обезьяноподобного предка, что не сочли недостойным помочь старику появиться на свет. Не многие могут похвастаться тем, что собственноручно создали предка, от которого сами же впоследствии и произошли.
... и его американский дядюшка
- Нельзя поверить в невозможное!
- Просто у тебя мало опыта. В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день. В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей еще до завтрака.
Пока просвещенная Европа, шалея от восторга, с надеждой хваталась за каждое новое сообщение об обезьяночеловеке, у заокеанских поклонников животного предка дела шли куда труднее. Большинство американцев не желало полагаться в своей жизни (как в этой, так и в вечной) на столь экстравагантную гипотезу, причем чисто умозрительную и не подкрепленную какими бы то ни было серьезными доказательствами. В ряде штатов даже было законодательно запрещено преподавать в государственных школах теорию эволюции, как единственное учение о происхождении, и уж тем более - как доказанный научный факт. Как и любую другую религиозную доктрину, ее можно было преподавать лишь в частных школах, не финансируемых за счет налогоплательщиков: хочешь происходить от обезьяны - плати за это сам. Немаловажную роль в этом запрете играло сильное влияние в обществе тех, чьи предки пересекли океан именно затем, чтобы быть подальше от соблазнительных новомодных течений - всяческих там ренессансов, декадансов, просвещений и затемнений. А может быть, американцы просто не хотели происходить от обезьян Старого Света? Все силы были брошены на поиски своего, отечественного обезьяночеловека.
Немудрено, что когда в 1922 году профессор Гарольд Кук, консультант-геолог Американского музея естественной истории, нашел в плиоценовых отложениях русла Змеиного ручья на западе штата Небраска окаменевший зуб, он незамедлительно принес находку профессору Генри Ф. Осборну, директору музея. Осборн был не только большим поклонником идеи эволюции, но и боролся за официальное разрешение ее применения на практике в виде евгеники - искусственной селекции породы сверхчеловека путем скрещивания подходящих особей и последующего выбраковывания потомства, не обладающего желаемыми качествами.
Осборн пристально всматривался в находку. Не было сомнения, что этот зуб не мог принадлежать ни человеку, ни обезьяне. А значит... Эврика! Это - зуб обезьяночеловека, которого зовут, скажем, Hesperopithecus Garoldcooki (Гесперопитек Гарольдкуковый). Статья Осборна "Гесперопитек, первый антропоидный примат, обнаруженный в Америке" была опубликована одновременно в трех ведущих научных журналах - "Сайенс" (Т. 60, №1427, май 1922 г. С. 281), "Америкэн мьюзиум новиэйтис" (№ 37, 1922 г. С. 2) и "Нэйчур" (Т. 110, 1922 г. С. 281). Но самый большой сюрприз ожидал подписчиков популярного журнала "Иллюстрэйтед Ландан Ньюс". Раскрыв свежий номер за 24 июня, они обнаружили напечатанное на целый разворот живописное изображение своего предка.
В сравнении с питекантропом Геккеля был виден явный прогресс. Во-первых, предок был достаточно трезв, чтобы довольно свободно перемещаться, не опираясь на деревья. Во-вторых, его супруга уже, по-видимому, научилась заявлять о своих гражданских правах, в связи с чем глава семейства не расставался с дубиной. В-третьих (возможно, как результат этого), сама спутница жизни, хотя все так же не проявляла особого восторга по отношению к своему благоверному, без дела тоже не сидела, а выполняла какую-то полезную работу по хозяйству. И наконец, в полном соответствии с традициями пасторального жанра, вся идиллия была изображена на фоне мирно прогуливающихся представителей плиоценовой фауны - древних лошадей Pliohippus, антилоп Illingoceras, безрогого носорога Rhinoceros - совершенно не опасающихся нашего сородича и, по-видимому, принимающих его за своего. Такое изобилие деталей было вполне объяснимо, ведь, в отличие от произведения Геккеля, эта картина была построена не на голом воображении, а на подлинном факте - это был портрет настоящего зуба! Тут же была помещена статья профессора анатомии Лондонского университета, члена Королевского научного общества, ведущего эксперта по Пилтдаунскому человеку сэра Графтона Эллиота Смита, "Гесперопитек, обезьяночеловек Нового Света - доисторический Колумб, достигший Америки посуху". Каким именно образом удалось проследить маршрут и способ передвижения, автор скромно умалчивал.
Тем не менее, настороженно относящиеся к безвизовой иммиграции американцы продолжали игнорировать своего мохнатого родственника. Нужно было как-то легализовать его существование, одновременно сделав ему как можно более громкую рекламу. И вот в июле 1925 г., представители крайне антихристианской организации ACLU (Американский союз гражданских свобод), беззаветно исповедовавшей эволюционные идеи, подали в суд на молодого учителя физкультуры из Дайтона (Теннеси), по совместительству преподававшего биологию, Джона Скоупса за то, что он учил детей... теории эволюции. Еще раньше, когда антиэволюционный закон был только принят в Теннеси, ACLU известил все газеты штата, что если кто-либо из учителей решится нарушить этот закон, Союз возьмет на себя финансирование всех судебных издержек. И вот подопытный кролик был найден. Слушание этого дела стало всемирно известно как "Обезьяний процесс". Лидеров ACLU действительно трудно было бы упрекнуть в скупости. Впервые в истории судебный процесс транслировался по радио; а по общему количеству слов, переданных в зарубежные информационные агентства по телеграфу, суд побил рекорды любых событий, происходивших в Америке когда-либо до этого.
Сам Скоупс весьма сомневался, рассказывал ли он школьникам об эволюции, ввиду слишком слабых собственных познаний в этой области. Однако некто Джордж Раплейя, член ACLU, убедил его сознаться в провинности, добавив: "Не волнуйся, мы тебя в обиду не дадим". На помощь совсем растерявшемуся учителю была выделена целая бригада адвокатов-добровольцев во главе с Лоренсом Дэрроу. Не один час был потрачен Дэрроу на то, чтобы свидетельские показания учеников Скоупса совпадали слово в слово - под благовидным предлогом не дать в обиду любимого учителя юрист обучал целый класс как лгать под присягой. Самое удивительное выяснилось позже: в тот злополучный день, 24 апреля, Скоупса вообще не было в школе - достаточно было лишь заглянуть в журнал, чтобы убедиться в этом, - и защите это наверняка было известно. Но ни один из адвокатов не упомянул этот простейший факт, вполне достаточный для того, чтобы оправдать обвиняемого. Защита не ставила перед собой цель доказать невиновность учителя. Ее задачей было добиться публичного признания несостоятельности антиэволюционного закона, и его отмены. Все шло как нельзя более удачно, пока не выяснилась одна деталь - выполнять роль обвинителя вызвался выдающийся юрист, трижды выдвигавшийся в кандидаты на пост президента США, занимавший в период правления Вудро Вильсона пост Государственного секретаря, автор аналогичного закона в штате Флорида Уильям Дженнингс Брайан.
Первым, что в ходе процесса попыталась сделать защита, было нападение. Государственному обвинителю был устроен перекрестный допрос, неоднократно переключавшийся на личность самого Брайана и откровенно ставивший целью продемонстрировать его безграмотность как в биологии, так и в Священном Писании. Тем не менее, Брайан выдержал этот натиск и присяжные признали его достаточно осведомленным, чтобы продолжать вести дело. Следующим номером программы последовал парад-алле свидетелей защиты - прогрессивных ученых, рассказывавших суду о Пилтдаунском человеке; о жаберных щелях у человеческого эмбриона; о наличии в человеческом организме 180 (!) бесполезных органов, унаследованных от эволюционных предков (все органы, назначение которых во времена Дарвина было неизвестно, были объявлены рудиментарными. В поддержку этого утверждения указывалось, что если удалить какой-либо из этих органов, человек может продолжать жить. Однако последующие исследования выяснили, что, с одной стороны, в человеческом организме нет ни одного органа, не выполняющего какой-либо специфической функции, с другой стороны, как раз у обезьян, считающихся родственниками человека, многие из этих органов, например - аппендикс, отсутствуют. Что же касается вопроса об ампутации органов, на основании этого аргумента бесполезными органами можно было бы также объявить руки, ноги, уши, нос и многое другое), об эволюции лошади (предполагавшийся пра-предок лошади эогипус на самом деле оказался ископаемой разновидностью бар) и т.п. При этом ни адвокаты, ни свидетели защиты не стеснялись в выражениях, вовсе не опасаясь быть оштрафованными за оскорбление оппонентов или неуважение к суду - фирма все оплачивала. Но главным козырем защиты был именно вышеупомянутый портрет четы мистера и миссис Гесперопитек: "Смотри, Брайан, - взывал Дэрроу, - даже в твоем родном штате Небраска находят ископаемые промежуточные звенья, свидетельствующие об истинности эволюции!".
Видя, что дело идет далеко не о нарушившем закон учителе, Брайан, обложившись справочниками и научными статьями, стал готовить свою заключительную речь о теории эволюции. Выведав об этом через подставных лиц, защита не на шутку перепугалась: Брайан никогда не писал пустых речей. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы речь прозвучала и попала в печать. В самый кульминационный момент процесса Дэрроу вдруг неожиданно принес от имени защиты извинения за проявленное неуважение к суду и признал обвинения в адрес своего подзащитного обоснованными. Не посвященные в суть дела присяжные и зрители ничего не могли понять. Цель же была достигнута - речь Брайана так и не прозвучала, и опубликованные по всему миру материалы суда включали лишь показания свидетелей защиты в пользу эволюции человека, что создавало впечатление полного отсутствия контраргументов.
Скоупс был признан виновным в нарушении Закона об образовании и приговорен к минимальному наказанию, допускаемому законодательством - штрафу в размере 100 долларов. Защитники Скоупса подали апелляцию на пересмотр дела. Верховный суд штата признал решение суда справедливым, однако счел возможным снизить размер штрафа до 50 долларов, оказав тем самым противникам закона медвежью услугу: формально это означало пересмотр приговора, что исключало возможность дальнейшей передачи дела на рассмотрение в вышестоящих инстанциях. ACLU оплатил штраф, а также предъявленный Скоупсу счет в $327.77 на покрытие судебных издережек, включавших неспортивное поведение защиты. Общее же количество средств, вложенных Союзом в мероприятие, составил, по оценке Science, десять тысяч долларов.
Много позже Джон Скоупс, обратившийся к тому времени ко Христу (возможно, процесс тоже сыграл в этом свою роль) признался, что больше всего на суде он боялся, что его начнут опрашивать не как обвиняемого, а в качестве свидетеля, и, в соответствии с требованиями процедуры, приведут к присяге. В этом случае он был бы вынужден сознаться, что никогда никого не учил теории эволюции. Но тогда все сошло с рук. Брайану процесс обошелся дороже - формально выигравший дело, но подвергшийся во время процесса шквалу издевок и оскорблений, бывший Госсекретарь скончался, не покидая Дайтона, через несколько дней после завершения процесса.
Следующий демарш, предпринятый потомками гесперопитека, носил уже чисто пропагандистский характер. В Голливуде был снят полнометражный художественный фильм о деле Скоупса "Ветер в наследство", изображавший процесс как триумф победы свободомыслия над тупым бюрократическим консерватизмом фундаменталистов. Посмотрев фильм, трудно было даже усомниться в победе Скоупса и его команды. Тем не менее, антиэволюционные законы в южных штатах были отменены лишь в конце шестидесятых годов, да и то - надолго ли? В наше время подобные законы принимаются там вновь, но теперь преподаватель, убеждающий учеников, что эволюция - единственное удовлетворительное объяснение факту их нынешней встречи в классной комнате, запросто может лишиться занимаемой должности и даже лицензии в связи с профессиональной некомпетентностью.
А как же наш животный предок? Что-то о нем больше не слыхать!
Благодаря широкой рекламе, сделанной гесперопитеку, удалось достигнуть главной конечной цели любого научного исследования, а именно - получить деньги на продолжение исследований. В 1927 году исследования действительно были продолжены, и вскоре был найден полный скелет обладателя заветного зуба. К всеобщему изумлению гесперопитек оказался... дикой свиньей. Поначалу этот вид за древностию лет посчитали вымершим, но более тщательное изучение выяснило, что чуть было не ставшая предком человека свинья Catagonus ameghino по сей день мирно проживает в Парагвае.
Источник: evolution.verges.ru.
Рейтинг публикации:
|
