|
VII
Кроме того, надо заметить ещё и вот что. Рассуждая о роли великих личностей в истории, мы почти всегда делаемся жертвой некоторого оптического обмана, на который полезно будет указать читателям.
* La vie en France sous le premier Empire par le vicomte de Broc, Paris 1895, p. 35–36 [Жизнь во Франции в эпоху первой империи виконта де Брока, Париж 1895, стр. 35–36] и след.
« » 27
Выступив в роли «хорошей шпаги», спасающей общественный порядок, Наполеон тем самым устранил от этой роли всех других генералов, из которых иные может быть сыграли бы её так же или почти так же, как и он. Раз общественная потребность в энергическом военном правителе была удовлетворена, общественная организация загородила всем другим военным талантам дорогу к месту военного правителя. Её сила стала силой, неблагоприятной для проявления других талантов этого рода. Благодаря этому и происходит тот оптический обман, о котором мы говорим. Личная сила Наполеона является нам в крайне преувеличенном виде, так как мы относим на её счёт всю ту общественную силу, которая выдвинула и поддерживала её. Она кажется чем-то совершенно исключительным, потому что другие, подобные ей, силы не перешли из возможности в действительность. И когда нам говорят: а что было бы, если бы не было Наполеона, то наше воображение путается и нам кажется, что без него совсем не могло бы совершиться всё то общественное движение, на котором основывались его сила и влияние.
В истории умственного развития человечества успех одной личности несравненно реже препятствует успеху другой. Но и там мы не свободны от указанного оптического обмана. Когда данное положение общества ставит перед его духовными выразителями известные задачи, они привлекают к себе внимание выдающихся умов до тех пор, пока им не удастся решить их. А раз им удастся это, внимание их направляется на другой предмет. Решив задачу X, данный талант A тем самым направляет внимание таланта B от этой, уже решённой, задачи к другой задаче Y. И когда нас спрашивают, что было бы, если бы A умер, не успев решить задачу X, мы воображаем, что порвалась бы нить умственного развития общества. Мы забываем, что в случае смерти A за решение задачи мог бы взяться B, или C, или D, и что таким образом нить умственного развития общества осталась бы целой, несмотря на преждевременную гибель A.
Чтобы человек, обладающий талантом известного рода, приобрёл благодаря ему большое влияние на ход событий, нужно соблюдение двух условий. Во-первых, его талант должен сделать его более других соответствующим общественным нуждам данной эпохи: если бы Наполеон вместо своего военного гения обладал музыкальным дарованием Бетховена, то он, конечно, не сделался бы императором. Во-вторых, существующий общественный строй не должен заграждать дорогу личности, имеющей данную особенность, нужную и полезную как раз в это время 33. Тот же Наполеон умер бы мало известным генералом или полковником Буонапарте, если бы старый режим просуществовал
« » 28
во Франции лишних семьдесят пять лет *. В 1789 г. Даву, Дезэ, Мармон и Макдональд были подпоручиками; Бернадотт — сержант-майором; Гош, Марсо, Лефевр, Пишегрю, Ней, Массэна, Мюрат, Сульт — унтер-офицерами; Ожэро — учителем фехтования; Ланн — красильщиком; Гувион Сен-Сир — актёром; Журдан — разносчиком; Бессьер — парикмахером; Брюн — наборщиком; Жубер и Жюно — студентами юридического факультета; Клебер — архитектором; Мортье не поступал на военную службу вплоть до революции **.
Если бы старый режим продолжал существовать до наших дней, то никому из нас и в голову не пришло бы теперь, что в конце прошлого века во Франции некоторые актёры, наборщики, парикмахеры, красильщики, юристы, разносчики и учителя фехтования были военными талантами в возможности ***.
Стэндаль замечает, что человек, родившийся одновременно с Тицианом, т. е. в 1477 г., мог бы прожить 40 лет с Рафаэлем и Леонардо-да-Винчи, из которых первый умер в 1520, а второй в 1519 г., что он мог бы провести долгие годы с Корреджио, умершим в 1534 г., и с Микель-Анджело, прожившим до 1563 г., что ему было бы не больше тридцати четырёх лет, когда умер Джиорджиони, что он мог бы быть знаком с Тинторэтто, Бассано, Веронезе, Юлием Романо и Андреем дель-Сарто; что, одним словом, он был бы современником всех великих живописцев, за исключением тех, которые принадлежат к Болонской школе, явившейся целым столетием позже ****. Точно так же можно сказать, что человек, родившийся в одном году с Воуэрманном, мог бы лично знать почти всех великих живописцев Голландии ******,
* Возможно, что тогда Наполеон уехал бы в Россию, куда он собирался ехать едва за несколько лет до революции. Здесь он отличился бы, вероятно, в битвах с турками или с кавказскими горцами, но никто не подумал бы здесь, что этот бедный, но способный офицер при благоприятных обстоятельствах мог бы сделаться господином мира.
** См. Histoire de France, par V. Duruy, Paris 1893, t. II, p. 524–525. [История Франции В. Дюрюи, Париж 1893, т. II, стр. 524–525.]
*** При Людовике XV только один представитель третьего сословия, Шэвер, мог дослужиться до чина генерал-лейтенанта. При Людовике XVI ещё более затруднена была военная карьера людей этого сословия. См. Rambeaud, Histoire de la civilization française, sixième edition, t. II, p. 226. [Рамбо, История французской цивилизации, 6 изд., т. II, стр. 226.]
**** Histoire de la peinture en Italie, Paris 1892, p. 24–25. [История живописи в Италии, Париж 1892, стр. 24–25.]
***** В 1608 г. родились Тербург, Броуэр и Рембрандт; в 1610 — Адриан Ван-Остаде, Бот и Фердинанд Боль; в 1613 — Ван-дер-Гельст и Жерар Доу; в 1615 — Метцу; в 1620 — Воуэрманн; в 1621 — Верникс, Эвердинген и Пайнакер; в 1624 — Бергем; в 1625 — Пауль Поттер; в 1626 — Ян Стеен; в 1630 — Рюисдель; в 1637 — Ван-дер-Гейден; в 1638 — Гоббема; в 1639 — Адриан Ван-де-Вельде 34.
« » 29
а ровесник Шекспира жил одновременно с целым рядом замечательных драматургов *.
Давно уже было замечено, что таланты являются всюду и всегда, где и когда существуют общественные условия, благоприятные для их развития. Это значит, что всякий талант, проявившийся в действительности, т. е. всякий талант, ставший общественной силой, есть плод общественных отношений. Но если это так, то понятно, почему талантливые люди могут, как мы сказали, изменить лишь индивидуальную физиономию, а не общее направление событий; они сами существуют только благодаря такому направлению; если бы не оно, то они никогда не перешагнули бы порога, отделяющего возможность от действительности.
Само собою понятно, что талант таланту рознь. «Когда новый шаг в развитии цивилизации вызывает к жизни новый род искусства, — справедливо говорит Тэн, — являются десятки талантов, выражающих общественную мысль только наполовину, вокруг одного или двух гениев, выражающих её в совершенстве» **. Если бы какие-нибудь механические или физиологические причины, не связанные с общим ходом социально-политического и духовного развития Италии, ещё в детстве убили Рафаэля, Микель-Анджело и Леонардо-да-Винчи, то итальянское искусство было бы менее совершенно, но общее направление его развития в эпоху Возрождения осталось бы то же. Рафаэль, Леонардо-да-Винчи и Микель-Анджело не создали этого направления: они были только лучшими его выразителями. Правда, вокруг гениального человека возникает обыкновенно целая школа, причём его ученики стараются усвоить даже мельчайшие его приёмы; поэтому пробел, который остался бы в итальянском искусстве эпохи Возрождения вследствие ранней смерти Рафаэля, Микель-Анджело и Леонардо-да-Винчи, оказал бы сильное влияние на многие второстепенные особенности в его дальнейшей истории. Но и эта история не изменилась бы по существу, если бы только не произошло по каким-нибудь общим причинам какого-нибудь существенного изменения в общем ходе духовного развития Италии.
Известно, однако, что количественные различия переходят, наконец, в качественные. Это верно везде; следовательно,
* «Шекспир, Бьюмонт, Флетчер, Джонсон, Уэбстер, Мэссинджер, Форд, Миддльтон и Гейвуд, явившиеся в одно и то же время или один за другим, представляют собою новое поколение, которое благодаря своему благоприятному положению пышно расцвело на почве, подготовленной усилиями предыдущего поколения». Тэн, Histoire de la littérature anglaise, Paris 1863, t. I, p. 468. [История английской литературы, Париж 1863, т. I, стр. 468.]
** Тэн, Histoire de la littérature anglaise, Paris 1863, t. II, p. 5. [История английской литературы, Париж 1863, т. II, стр. 5.]
« » 30
верно и в истории. Данное течение в искусстве может совсем остаться без сколько-нибудь замечательного выражения, если неблагоприятное стечение обстоятельств унесёт одного за другим нескольких талантливых людей, которые могли бы стать его выразителями. Но преждевременная гибель таких людей помешает художественному выражению этого течения только в том случае, если оно недостаточно глубоко, чтобы выдвинуть новые таланты. А так как глубина всякого данного направления в литературе и искусстве определяется значением его для того класса или слоя, вкусы которого оно выражает, и общественной ролью этого класса или слоя, то и здесь всё зависит в последнем счёте от хода общественного развития и от соотношения общественных сил.
VIII
Итак, личные особенности руководящих людей определяют собою индивидуальную физиономию исторических событий, и элемент случайности, в указанном нами смысле, всегда играет некоторую роль в ходе этих событий, направление которого определяется в последнем счёте так называемыми общими причинами, т. е. на самом деле развитием производительных сил и определяемыми им взаимными отношениями людей в общественно-экономическом процессе производства. Случайные явления и личные особенности знаменитых людей несравненно заметнее, чем глубоко лежащие общие причины. Восемнадцатый век мало задумывался об этих общих причинах, объясняя историю сознательными поступками и «страстями» исторических деятелей. Философы того века утверждали, что история могла бы пойти совершенно другими путями под влиянием самых ничтожных причин, — например, вследствие того, что в голове какого-нибудь правителя зашалил бы какой-нибудь «атом» (соображение, не раз высказанное в Système de la nature *) 35.
Защитники нового направления в исторической науке стали доказывать, что история не могла пойти иначе, чем она шла на самом деле, несмотря ни на какие «атомы». Стремясь как можно лучше оттенить действие общих причин, они оставляли без внимания значение личных особенностей исторических деятелей. У них выходило, что исторические события ни на волос не изменились бы от замены одних лиц другими, более или менее способными **. Но раз мы допускаем такое предположение, мы
* [«Системе природы».]
** Т. е. выходило, когда они начинали рассуждать о законосообразности исторических событий. А когда некоторые из них просто описывали эти явления, то они подчас придавали личному элементу даже преувеличенное значение. Но нас интересуют теперь не рассказы их, а именно рассуждения.
« » 31
необходимо должны признать, что личный элемент не имеет в истории ровно никакого значения и что всё сводится в ней к действию общих причин, общих законов исторического движения. Это была крайность, вовсе не оставлявшая места для той доли истины, которая заключалась в противоположном взгляде 36. Но именно поэтому противоположный взгляд продолжал сохранять за собою некоторое право на существование. Столкновение этих двух взглядов приняло вид антиномии, первым членом которой являлись общие законы, а вторым — деятельность личностей. С точки зрения второго члена антиномии история представлялась простым сцеплением случайностей; с точки зрения первого её члена казалось, что действием общих причин были обусловлены даже индивидуальные черты исторических событий. Но если индивидуальные черты событий обусловливаются влиянием общих причин и не зависят от личных свойств исторических деятелей, то выходит, что эти черты определяются общими причинами и не могут быть изменены, как бы ни изменялись эти деятели. Теория принимает, таким образом, фаталистический характер.
Это не ускользнуло от внимания её противников. Сент-Бёв сравнивал исторические взгляды Минье с историческими взглядами Боссюэ. Боссюэ думал, что сила, действием которой совершаются исторические события, идёт свыше, что они служат выражением божественной воли. Минье искал этой силы в человеческих страстях, проявляющихся в исторических событиях с неумолимостью и непреклонностью сил природы. Но оба они смотрели на историю, как на цепь таких явлений, которые ни в каком случае не могли бы быть иными; оба они — фаталисты; в этом отношении философ был близок к священнику (le philosophe se rapproche du prêtre).
Такой упрёк оставался основательным до тех пор, пока учение о законосообразности общественных явлений приравнивало к нулю влияние на события личных особенностей выдающихся исторических деятелей. И этот упрёк должен был производить тем более сильное впечатление, что историки новой школы, подобно историкам и философам восемнадцатого века, считали человеческую природу высшей инстанцией, из которой выходили и которой подчинялись все общие причины исторического движения. Так как французская революция показала, что исторические события обусловливаются не одними только сознательными поступками людей, то Минье, Гизо и другие учёные того же направления выдвигали на первый план действие страстей, так часто сбрасывающих с себя всякий контроль сознания. Но если страсти являются последней и самой общей причиной исторических событий, то почему не прав Сент-Бёв, утверждающий, что французская революция могла бы иметь
« » 32
исход, противоположный тому, который мы знаем, раз нашлись бы деятели, способные внушить французскому народу страсти, противоположные тем, которые его волновали? Минье сказал бы: потому что другие страсти не могли взволновать тогда французов по самым свойствам человеческой природы. В известном смысле это была бы правда. Но эта правда имела бы сильный фаталистический оттенок, так как она была бы равносильна тому положению, что история человечества во всех своих подробностях предопределена общими свойствами человеческой природы. Фатализм явился бы здесь как результат исчезновения индивидуального в общем. Впрочем, он и всегда является результатом такого исчезновения. Говорят: «если все общественные явления необходимы, то наша деятельность не может иметь никакого значения». Это неправильная формулировка правильной мысли. Надо сказать: если всё делается посредством общего, то единичное, — а в том числе и мои личные усилия — не имеют никакого значения. Такой вывод правилен, только им неправильно пользуются. Он не имеет никакого смысла в применении к современному материалистическому взгляду на историю, в котором есть место и для единичного. Но он был основателен в применении ко взглядам французских историков времён реставрации.
В настоящее время нельзя уже считать человеческую природу последней и самой общей причиной исторического движения: если она постоянна, то она не может объяснить крайне изменчивый ход истории, а если она изменяется, то, очевидно, что её изменения сами обусловливаются историческим движением. В настоящее время последней и самой общей причиной исторического движения человечества надо признать развитие производительных сил, которым обусловливаются последовательные изменения в общественных отношениях людей. Рядом с этой общей причиной действуют особенные причины, т. е. та историческая обстановка, при которой совершается развитие производительных сил у данного народа и которая сама создана в последней инстанции развитием тех же сил у других народов, т. е. той же общей причиной.
Наконец, влияние особенных причин дополняется действием причин единичных, т. е. личных особенностей общественных деятелей и других «случайностей», благодаря которым события получают, наконец, свою индивидуальную физиономию. Единичные причины не могут произвести коренных изменений в действии общих и особенных причин, которыми к тому же обусловливаются направление и пределы влияния единичных причин. Но всё-таки несомненно, что история имела бы другую физиономию, если бы влиявшие на неё единичные причины были заменены другими причинами того же порядка.
« » 33
Моно и Лампрехт до сих пор стоят на точке зрения человеческой природы. Лампрехт категорически и не однажды заявлял, что, по его мнению, социальная психика составляет коренную причину исторических явлений. Это большая ошибка, и благодаря такой ошибке само по себе очень похвальное желание принимать в соображение «всю совокупность общественной жизни» может привести лишь к бессодержательному, хотя и пухлому эклектизму или — у наиболее последовательных — к рассуждениям à la Каблиц о сравнительном значении ума и чувства. Но вернёмся к нашему предмету. Великий человек велик не тем, что его личные особенности придают индивидуальную физиономию великим историческим событиям, а тем, что у него есть особенности, делающие его наиболее способным для служения великим общественным нуждам своего времени, возникшим под влиянием общих и особенных причин. Карлейль в своём известном сочинении о героях называет великих людей начинателями (Beginners). Это очень удачное название. Великий человек является именно начинателем, потому что он видит дальше других и хочет сильнее других. Он решает научные задачи, поставленные на очередь предыдущим ходом умственного развития общества; он указывает новые общественные нужды, созданные предыдущим развитием общественных отношений; он берёт на себя почин удовлетворения этих нужд. Он — герой. Не в том смысле герой, что он будто бы может остановить или изменить естественный ход вещей, а в том, что его деятельность является сознательным и свободным выражением этого необходимого и бессознательного хода. В этом — всё его значение, в этом — вся его сила. Но это — колоссальное значение, страшная сила.
Что такое этот естественный ход событий? Бисмарк говорил, что мы не можем делать историю, а должны ожидать, пока она сделается. Но кем же делается история? Она делается общественным человеком, который есть её единственный «фактор». Общественный человек сам создаёт свои, т. е. общественные, отношения. Но если он создаёт в данное время именно такие, а не другие отношения, то это происходит, разумеется, не без причины; это обусловливается состоянием производительных сил. Никакой великий человек не может навязать обществу такие отношения, которые уже не соответствуют состоянию этих сил или ещё не соответствуют ему. В этом смысле он, действительно, не может делать историю, и в этом случае он напрасно стал бы переставлять свои часы: он не ускорил бы течения времени и не повернул бы его назад. Тут Лампрехт совершенно прав: даже находясь на вершине своего могущества, Бисмарк не мог бы вернуть Германию к натуральному хозяйству.
« » 34
В общественных отношениях есть своя логика: пока люди находятся в данных взаимных отношениях, они непременно будут чувствовать, думать и поступать именно так, а не иначе. Против этой логики тоже напрасно стал бы бороться общественный деятель: естественный ход вещей (т. е. эта же логика общественных отношений) обратил бы в ничто все его усилия. Но если я знаю, в какую сторону изменяются общественные отношения, благодаря данным переменам в общественно-экономическом процессе производства, то я знаю также, в каком направлении изменится и социальная психика; следовательно, я имею возможность влиять на неё. Влиять на социальную психику — значит влиять на исторические события. Стало быть, в известном смысле я всё-таки могу делать историю, и мне нет надобности ждать, пока она «сделается».
Моно полагает, что действительно важные в истории события и личности важны только как знаки и символы развития учреждений и экономических условий. Это — справедливая, хотя и очень неточно выраженная мысль, но именно потому, что это справедливая мысль, неосновательно противопоставление деятельности великих людей «медленному движению» названных условий и учреждений. Более или менее медленное изменение «экономических условий» периодически ставит общество в необходимость более или менее быстро переделать свои учреждения. Такая переделка никогда не происходит «сама собою» — она всегда требует вмешательства людей, перед которыми возникают, таким образом, великие общественные задачи. Великими деятелями и называются те, которые больше других способствуют их решению. А решить задачу не значит быть только «символом» и «знаком» того, что она решена.
Нам кажется, впрочем, что Моно сделал своё противопоставление главным образом потому, что увлёкся приятным словечком «медленные». Это словечко любят очень многие современные эволюционисты. Психологически такое пристрастие понятно: оно необходимо родится в благонамеренной среде умеренности и аккуратности… Но логически оно не выдерживает критики, как это показал ещё Гегель.
И не для одних только «начинателей», не для одних «великих» людей открыто широкое поле действия. Оно открыто для всех, имеющих очи, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и сердце, чтобы любить своих ближних. Понятие великий есть понятие относительное. В нравственном смысле велик каждый, кто, по евангельскому выражению, «полагает душу свою за други своя».
« » 35
ПРИМЕЧАНИЯ
Произведение Плеханова «К вопросу о роли личности в истории» впервые опубликовано в журнале «Научное обозрение» № 3 и 4 за 1898 г. Перепечатано в трёх изданиях сборника «За двадцать лет» — в 1905, 1906 и 1908 гг. Вошло в VIII том Сочинений Плеханова.
В основу настоящего издания положен текст публикации работы в 1941 г., выверенный по полной, хорошо сохранившейся рукописи, по публикациям в «Научном обозрении» и в первом издании сборника «За двадцать лет», корректуры которого, согласно сохранившейся в архиве переписке, посылались Плеханову. При сверке с рукописью, помимо серьёзных разночтений, выявился ряд грубых ошибок в именах и датах, повторявшихся во всех прижизненных и посмертных изданиях. Все эти ошибки после тщательной проверки по разным источникам исправлены, и восстановлен подлинный плехановский текст.
1 Статья Каблица опубликована в № 6 и 7 литературно-политической газеты «Неделя» за 1878 г. В 1882 г. упомянутая статья вошла в основной труд Каблица «Социологические очерки. Основы народничества».
« » 36
2 «Почтенный социолог» — Н. К. Михайловский, который сейчас же после опубликования статьи Каблица откликнулся на неё в своих «Литературных заметках 1878 г.» (см. Полное собрание сочинений, т. IV, Спб. 1897, стр. 539–546).
3 Квиетизм — мистическая доктрина, появившаяся в конце XVII в., согласно которой все поступки человека определяются божественной волей. Отсюда фаталистическая проповедь безучастного, мистически-созерцательного отношения к жизни, пассивности, «непротивления злу» и т. д.
4 Спор с Прайсом зафиксирован в книге Пристли «Свободная дискуссия об учении материализма и о философской необходимости в переписке между д-ром Прайсом и Пристли, к которой прибавлено д-ром Пристли введение, поясняющее сущность искуссии, и письма к некоторым писателям, которые приняли участие в этой дискуссии, относящейся к материи и духу», Лондон 1778.
5 Нецессарианцы — христианская секта, отрицавшая свободу воли и считавшая, что нравственные существа действуют не свободно, а по необходимости.
6 Пуритане — сторонники кальвинизма в Англии и Шотландии в XVI и XVII вв. Сыграли большую роль в подготовке и проведении английской буржуазной революции XVII в.
7 Апогей — наибольшее, перигей — наименьшее отстояние Луны от Земли.
8 Русские субъективисты, сторонники субъективного метода в социологии, Лавров, Михайловский, Кареев и др. считали, что в построении науки об обществе главную роль должно играть не понимание исторической необходимости, а критерий желаемого, «идеального» и т. п.
9 Плеханов намекает здесь на рассказ Тургенева «Гамлет Щигровского уезда».
10 Учитель, русские ученики — условное обозначение Маркса и его последователей в России, применявшееся в легальной печати с целью обойти цензуру.
11 См. Гегель, Соч., т. V, Соцэкгиз, 1937, стр. 693.
12 Бомарше восставал против классической трагедии, выводящей в качестве героев королей и придворную знать и заимствующей сюжеты главным образом из античной жизни. Он требовал реалистической драмы, изображающей обыкновенных, невыдуманных людей. Тьерри в «Lettres sur l'histoire de France», Lettre I, Paris 1856, характеризуя произведения, именуемые «Историей Франции», пишет: «В этих пышных повествованиях, где небольшое число привилегированных персонажей занимают целиком, всю историческую сцену, заслоняя всю массу нации придворными мантиями, мы не находим ни серьёзного поучения, ни полезных уроков, адресованных нам, ни того интереса и симпатии, которые обычно вызывает в нас судьба нам подобных…» (стр. 13). Эти рассуждения перекликаются с высказываниями Бомарше: «Что мне, мирному подданному монархического государства XVIII века, до революций в Афинах и Риме? Могу ли я находить серьёзный интерес в смерти некоего пелопонесского тирана, в принесении в жертву молодой принцессы в Авлиде? Меня всё это совершенно не касается, никакая мораль меня не трогает» («Essais sur le genre dramatique serieux»).
« » 37
13 В 20-х годах XIX столетия Тьер и Минье занялись историей французской буржуазной революции. Тьер написал многотомный труд «История французской революции (1788–1799)», выходивший с 1823 по 1827. Минье в 1824 г. опубликовал двухтомный труд — «История французской революции». Эти произведения явились первой реабилитацией революции с точки зрения буржуазии и первыми трудами по истории революции, проникнутыми идеей причинности.
Во всех изданиях настоящей работы фамилия Тьера отсутствует, но в рукописи она имеется.
14 Плеханов имеет в виду следующие высказывания Шатобриана, близкие к теории Михайловского о «правде-истине» и «правде-справедливости» (даем цитату в переводе): «Нет, если отделять моральную правду от человеческих действий, у нас не останется мерила для суждения о них; если отсекать моральную правду от правды политической, последняя лишится своей базы; тогда не будет никаких оснований свободу предпочитать рабству, порядок — анархии. Мой интерес! — говорите вы. А кто вам сказал, что мой интерес в свободе и порядке?» и т. д. (Oeuvres completes de Chateaubriand, Paris 1860, t. VII, p. 59).
15 Во всех изданиях ошибочно «Тьерри». Исправлено по рукописи.
16 «Le Globe» («Глобус», или «Земной шар») — журнал, основанный в Париже в 1824 г. Пьером Леру. До 1830 г. он выходил как журнал чисто философский и литературный, в 1831 г. перешёл к сен-симонистам. Издание прекратилось в 1832 г.
17 Во всех изданиях, кроме издания 1941 г., частично исправленного по рукописи, ошибочно не «Тьера», а «Минье».
18 Война за Австрийское наследство (1740–1748) велась между Австрией, которую поддерживали Англия и Голландия, а затем и Россия, с одной стороны, и Пруссией, Испанией, Францией и некоторыми германскими и итальянскими государствами — с другой. Противники Австрии оспаривали часть её владений после смерти императора Карла VI. В результате войны Австрия потеряла большую часть промышленной Силезии, отошедшую к Пруссии, и некоторые владения в Италии.
19 По Ахенскому миру 1748 г. Франция должна была уступить неприятелю все свои завоевания в Нидерландах.
20 Семилетняя война (1756–1763) — война между Пруссией, Англией и Португалией, с одной стороны, и Францией, Австрией, Россией, Саксонией и Швецией — с другой. Главными причинами её были: стремление Австрии вернуть Силезию (см. прим. 18 к этой же странице) и англо-французское соперничество из-за колоний в Канаде и Индии.
21 В результате Семилетней войны Франция была вытеснена Англией из Канады и Индии.
22 Вступление на русский престол поклонника Фридриха II — Петра III, прекратившего войну, дало возможность Пруссии удержать Силезию по Губертусбургскому миру 1763 г.
23 Приводим вариант этого места: «Эти возражения Сент-Бёва могут считаться самыми удачными изо всех тех, которые до сих пор выдвигались против учения о законосообразности общественно-исторического развития. Они очень остроумны. Надо сознаться, что сторонники
« » 38
названного учения больше обходили, чем разбирали, эти возражения и подобные им, до сих пор часто приводимые в журнальных статьях и учёных сочинениях».
24 Неорганизованным полчищам персов в греко-персидских войнах противопоставляются армии французского маршала Тюрэнна и шведского короля Густава II Адольфа в Тридцатилетней войне (1618–1648).
25 Во всех изданиях ошибочно «madame du Haliffet». Исправлено по рукописи на «madame du Hausset», которая была камеристкой маркизы де Помпадур и оставила свои мемуары.
26 21 января 1793 г. — день казни французского короля Людовика XVI.
27 Термидорианская реакция — политическая и социальная реакция, последовавшая после контрреволюционного переворота во Франции 27 июля 1794 г. (9 термидора), положившего конец диктатуре мелкой буржуазии и возведшего на эшафот её вождя Робеспьера.
Термидор, флореаль, прериаль, мессидор, брюмер и т. д. — названия месяцев республиканского календаря, введённого Конвентом осенью 1793 г.
28 Упорное сражение Наполеона с австрийцами 15–17 ноября 1796 г. при итальянском местечке Арколе дало французскому войску нравственный перевес над противником; Наполеон с этого времени повёл свои войска от победы к победе вплоть до 1812 г., когда похоронил свою армию в русских снегах.
29 18 брюмера (9 ноября 1799) — день государственного переворота, совершённого Наполеоном Бонапартом. Этот переворот привёл к уничтожению режима Директории и созданию Консульства, а затем и империи.
30 Директория — правительство, установившееся во Франции после 9 термидора и просуществовавшее от октября 1795 г. до ноября 1799 г.
31 Во всех изданиях ошибочно: «генерал Журдан». Исправлено по рукописи. При Нови был убит генерал Жубер, и именно о нём говорится в книге Брока, на которую ссылается Плеханов.
32 Тюльери — королевский дворец в Париже. Во время буржуазной революции конца XVIII в. дворец был захвачен народом, и в нём заседал Конвент. В дальнейшем он снова стал императорской и королевской резиденцией.
33 Дальше в рукописи идёт следующее вычеркнутое место: «Кто знает, сколько военных талантов осталось бы в неизвестности благодаря «старому порядку», который делал доступными высшие места в армии одной аристократии. Кто знает, сколько великих научных и художественных способностей остаётся в состоянии незаметного зачатка в нашей крестьянской [среде]».
Приводим вариант дальнейшего текста: «Давно уже было замечено, что таланты являются всюду, где возникает серьёзный спрос на них. Это значит, что таланты являются везде, где есть условия, благоприятные для их развития. О талантах можно сказать, что они, как и несчастья, ходят толпой. Вспомните, какое множество военных талантов выдвинулось во Франции вместе с Наполеоном; какое огромное число выдающихся живописцев и скульпторов появилось в Италии во время Возрождения; как много замечательных драматургов было в Англии одновременно с Шекспиром. Разумеется, не все эти таланты были одинаково велики…».
« 39
34 Сведения об упоминаемых в настоящем примечании лицах и датах их рождения (иногда неточные) заимствованы Плехановым из книги: Eugene Fromentin, Les Maîtres d'autrefois. Belgique — Hollande, 9 éd., Paris 1896, p. 174 [E. Фромантэн, Старые бельгийские и голландские мастера, 9-е изд., Париж 1896, стр. 174]. Ошибочные даты исправлены, пропуски восстановлены по источнику.
35 «Système de la nature» («Система природы») — главное произведение Гольбаха.
36 Приводим вариант этого места: «Они склонны были думать, что исторические события ни в каком случае не могли бы пойти иначе, чем шли на самом деле. Гизо замечает в одной из своих политических брошюр, что Наполеон был силён только до тех пор, пока выражал собою общественные нужды Франции, а когда перестал выражать их, то одного дня (сражения при Ватерлоо) было достаточно, чтобы с этим покончить. И это, разумеется, верно. Но, возникнув как реакция против исторических взглядов восемнадцатого века, этот и подобные ему верные взгляды историков новой школы явились в виде резкой крайности, вовсе не оставляющей места для той доли истины, которая заключалась в противоположной крайности».
Источник: marks.vov.ru.
Рейтинг публикации:
|
