«Я чувствую себя бесконечно близким России»

хорошо бы еще посмотреть его работы:)))

вот  что нашлось в инете

Работы Бертрана Плана

Бертран План bumpit! lightning action, 2011
Видео проектор, коробки из-под игрушек
(с) Bertrand Planes

Бертран План bumpit! new galerie, 2010
Видео проектор, мебель
(с) Bertrand Planes

да, такое арт-искусство - сложно для неподготовленного зрителя.  Но все же.

Интервью- интресно.

Французский художник Бертран План, чья выставка открывается 3 ноября в рамках Московской биеннале современного искусства, рассказал «Парку культуры» о своей автомобильной поездке из Владивостока в Москву, искренности российских провинциалов и путешествии как перформансе.

Выставка Бертрана Плана в Москве в программе 4-й биеннале современного искусства значится самой последней по срокам. Дело вовсе не в том, что автор припозднился с заявкой. У него более чем уважительная причина для откладывания своей экспозиции в фонде культуры «Екатерина» на начало ноября: он два месяца добирался в Москву на автомобиле из Владивостока. Это путешествие Бертран совершил по причинам не столько туристическим, сколько художественным, рассчитывая претворить полученный опыт в серию инсталляций. Именно в этом жанре, соединяющем компьютерные технологии с реальными предметами, молодой автор заработал международную популярность: на его счету четыре десятка групповых и персональных выставок по всему свету. Нынешний российский тур в этом перечне наверняка займет особое место.

– Ваша выставка носит название «Bump it! Tour 2011». «Bump it!» – так вы именуете свой творческий метод. А в чем он заключается?

– Это технология, которая используется для изменения нашего взгляда на окружающую среду. Я помещаю в пространстве какие-либо трехмерные объекты, фотографирую их, затем фотография подвергается специальной компьютерной обработке, а сами объекты выкрашиваются в белый цвет. И уже в таком виде на них проецируется прежнее, но несколько измененное изображение. Название «Bump it!» позаимствовано из языка компьютерных команд, но суть метода состоит в совмещении виртуального с реальным. Правда, сейчас компьютер для меня скорее материал, чем инструмент – я стараюсь перевернуть представления о том, для чего нам вообще нужны информационные технологии.

– И в чем должен выражаться эффект, производимый на зрителя?

– Каждая новая инсталляция – своего рода эксперимент. Хотя, разумеется, я не ставлю себе целью наглядно демонстрировать публике возможности софта. Задача в другом: поставить зрителей в ситуацию, когда их привычный опыт восприятия сталкивается с компьютерными трансформациями. Это переживание «настоящего – ненастоящего» у каждого будет своим. Мы ведь нередко лишь думаем о предмете, а не видим его как таковой. В зазоре между мысленным и визуальным образом я и пытаюсь помещать свои метафоры. Единицей измерения реальности становится пиксель, и важно бывает ощутить, что меняется внутри нас при такой постановке вопроса.

Мы же сами придумали компьютер, так что все созданное при его помощи неизбежно выражает наше отношение к миру вокруг. Мы пытаемся, как и компьютер, анализировать этот мир, разбивая его на фрагменты, на своего рода пиксели. Наши воображаемые «пиксели» повсюду, между ними нет никакого пустого пространства – как и на экране монитора. А нам кажется, что компьютер создает «другой мир», хотя это лишь продолжение наших собственных представлений. Потому мне и интересно сталкивать две разные грани одного, по сути, феномена – реальности. Я думаю, что на самом деле пустота существует, только ее нелегко обнаружить и показать. В частности, она кроется в промежутке между цифровыми и аналоговыми технологиями.

– А каким образом эта концепция связана с путешествием через всю Россию?

– Мне нравится в моих работах соединять полюса, и в путешествии есть та же идея. Нужно так соединить географические пункты, чтобы в этом соединении обнаружился какой-то смысл. Для меня этот смысл состоит в том, что путешествие позволяет уточнить метод «Bump it!», упростить его, очистить от избыточной технологии. В двенадцати городах на маршруте я делал остановки, чтобы создать там по произведению. Этот непростой ритм заставлял на многое посмотреть иначе. Долгое автомобильное путешествие по почти пустому пространству кардинально меняет отношение к художественной работе. Делать по дороге инсталляции – совершенно иное занятие, нежели выстраивать выставку в музее или галерее. Процесс часто оказывается непредсказуемым, требуется что-то сочинять на ходу, и для меня этот опыт был очень важен.

С другой стороны, хотелось помешать самому себе много думать, на время изжить прежний культурный багаж – буквально «убить часть себя». Когда ты перестаешь анализировать, то оказываешься в настоящем, в транзитной точке между прошлым и будущим... Психологически это был немного опасный эксперимент: меня ничто не защищало – вернее, я сам отказался от привычной самозащиты. Полагаю, что именно поездка по России лучше всего соответствовала моему стремлению поменять кое-какие акценты в творчестве. Этот проект я мог реализовать только здесь.

– Ваши инсталляции по пути из Владивостока в Москву и финальная выставка навеяны дорожными впечатлениями?

– И да, и нет. Существуют два способа получить вдохновение от путешествия: размышлять об увиденном или пребывать в динамике, отказавшись от анализа и выводов. У меня преобладало второе. Прибыв в очередной город, я делал инсталляции буквально из того, что можно было там найти. Например, во владивостокской галерее «Арка» я просто использовал стоявший там шкаф с обиходными предметами – шваброй и тому подобным... Конечно, пережитое по дороге каким-то образом сказывалось на результатах, но я намеренно не искал ответа, каким именно. Это касается и выставки в Москве. Она не будет «отчетом о проделанной работе», здесь просто возникнет своя инсталляция – надеюсь, лучшая из всех, сделанных за время российского тура. Единственным элементом «резюме» станет показ видео, снятого в поездке.

– Вы упомянули о психологической опасности своего тура, имея в виду его воздействие на личность. Но вообще-то автопробег Владивосток – Москва даже многими россиянами, не говоря уж об иностранцах, воспринимается как реальный экстрим. Возникали ситуации, которых вы никак не могли предвидеть?

– Как это ни покажется странным, но где-то на подсознательном уровне я предвидел почти все, что будет, и мало чему удивлялся. Это путешествие не стало для меня ни слишком тяжелым, ни экстремальным. Пожалуй, экстремальнее всего было устраивать выставки – каждый раз в новом месте и с новыми объектами. Ну и еще сосуществовать с другими членами экипажа: нас было трое в машине... Однако само по себе путешествие оказалось нетрудным, я даже не прочь был бы когда-нибудь его повторить – в компании со своей подругой. Остались потрясающие воспоминания и ощущение абсолютной свободы, которое невозможно испытать во Франции. Иногда на дороге подолгу никого не было, кроме нас, и я буквально впадал в гипнотическое состояние, глядя на проносящиеся мимо пейзажи... И люди, которых я встречал, мне очень понравились. Русские, конечно, могут быть жесткими, но в конце концов обнаруживаются искренность, доброта и любопытство. Однажды нам встретилась женщина, которая впервые в жизни видела иностранцев, и ее реакция оказалась весьма трогательной, отнюдь не враждебной. В России, особенно в провинции, искренность ощутима повсюду.

– Принято считать, что жители провинции, в отличие от Москвы и Петербурга, не знают и не понимают современного искусства. Вам приходилось сталкиваться с недоумением по поводу собственных работ?

– Конечно, представления о культуре там несколько другие, порой их что-то смущало и удивляло, но это все снимается путем общения, коммуникации. На самом деле я пришел к выводу, что в провинции искусство воспринимают лучше, чем в столицах. Там нет пресыщенности и нет привычки к постоянному анализу. Люди просто переживают увиденное. Вероятно, как автор я что-то теряю при таком зрительском подходе, но приобретаю гораздо больше... Да, действительно, в некоторых городах совсем нет галерей современного искусства, и мне приходилось делать инсталляции в несколько неожиданных местах – скажем, в университете. Работы там смотрелись не так, как я предполагал, но даже такой опыт для меня был важен.

Иногда возникали смешные ситуации: я всегда уделяю особое внимание деталям, думаю, где и как установить проектор, чтобы достичь наилучшего эффекта, а мне говорят: «Да какая разница, ставь его сюда на полку, главное – работает...» Подобных историй хватало – даже тут, в Москве. Но в них есть свой плюс: они ставят тебя на землю, а я как раз за этим и отправился в дорогу. В конце концов, я не создаю свои произведения исключительно для сообщества знатоков современного искусства. Это были эксперименты в формате «здесь и сейчас», достаточно простые по исполнению, и они очень хорошо принимались в провинции.

– Вы намерены и дальше практиковать длительные арт-поездки?

– Я эти путешествия рассматриваю отчасти как перформанс и повторять их где бы то ни было в прежнем виде не вижу смысла. Хотя, разумеется, я и до этого много перемещался по планете, для меня важно всегда быть в движении. У меня даже квартиры в Париже нет, она не очень-то и нужна – когда я не в отъезде, прекрасно могу ночевать у себя в мастерской. Словом, путешествия – моя стихия. Но российский тур – уникальная ситуация, дублировать ее не имеет смысла. Возможно, в будущем возникнет какой-то проект, тоже связанный с конкретной страной, но сомневаюсь, что он будет основан на уже испробованном сценарии. По крайней мере, сейчас, сразу после того, как я преодолел 13 тысяч километров (это треть планеты, между прочим), подобная идея даже в голову не может прийти... Кстати, что я говорю, почему «сразу после»? Я ведь и сейчас нахожусь в путешествии, Москва – это пункт маршрута.