Испытатели на подмосковной земле испытывают космические нагрузки
Арнольд Барер.
Фото: Геннадий Черкасов
Такой круговерти в подмосковном институте “Звезда”, что в Томилине, не было уже давно. Круговерть эта — в прямом и в переносном смысле: здесь снова запустили… центрифугу. В канун майских праздников начался первый после перерыва в несколько лет комплекс экспериментов с участием испытателей. Свидетелем научного прорыва стал и репортер “МК”.
Уже за час до первого запуска центрифуги в павильоне и операторской кабине стоит рабочая суета. Испытатель одет в специальный костюм и сидит в гондоле, а рядом толпятся несколько человек: одни устанавливают датчики, другие проверяют приборы связи и контроля за состоянием человека и оборудования. Видно, что подопытный немного волнуется.
— Это его первая крутка, — поясняет сотрудник. — Поэтому перегрузки будут небольшими, чтобы он почувствовал, что это такое, а медики смогли оценить, как он их переносит.
Тем не менее снаряжают испытателя, как положено при полноценном эксперименте, самое главное — специальный противоперегрузочный комплекс — комбинезон, закрывающий ноги и нижнюю часть туловища, а также прибор, контролирующий давление в комбинезоне. При возникновении перегрузок давление в костюме возрастает, и наоборот.
— При перегрузках кровь приливает к нижней части тела, — поясняет заместитель руководителя предприятия Анатолий Алексеев. — Самое страшное — это когда кровь отливает от мозга. Сначала перед глазами появляется серая пелена, а потом пилот теряет сознание. Во время полета это ведет к гибели.
— Этот комплекс экспериментов посвящен испытанию оборудования для истребителя компании “Сухой”, — объясняет генеральный директор и главный конструктор “Звезды” Сергей Поздняков. — Испытания будут длиться несколько месяцев с небольшими перерывами.
Среди руководителей первого эксперимента — биофизик Елена Сорокина, которая была наземным дублером первой женщины-космонавта. Это значит, что перед полетом она испытала все нагрузки, с которыми при выходе на орбиту и при посадке могла столкнуться Валентина Терешкова.
— Это старая традиция, испытателями у нас работают наши сотрудники, — продолжает Сергей Поздняков. — Для этой серии испытаний подготовлен новый отряд из числа молодых инженеров.
Все оборудование на испытателя Александра Александрова надевают те, кто его разрабатывал. Последними, когда он уже сидит в гондоле, к нему подходят разработчики шлема.
— Хотя в шлеме нет особой необходимости, его все же надевают, для того чтобы испытатель почувствовал все то, что будет чувствовать пилот.
Наконец приготовления закончены, все системы проверены, инженер поправляет направленную в лицо Александру камеру, лампы подсветки и некоторые другие приборы, после чего на гондолу опускают и пристегивают крышку.
— Внимание! Пуск!
— Переходим на 4 единицы!
Единица в данном случае — это вес, определяемый земным притяжением на поверхности. При полетах в самолетах, а тем более при выходе в открытый космос этот вес изменяется, и у человека создается ощущение, что он весит намного больше. Максимальная перегрузка, которую летчик может переносить без спецкостюма — 4 единицы. И хотя наш испытатель в костюме, сегодня его сильно нагружать не будут.
— Перегрузки в большей степени зависят не от скорости самолета, а от того, какие он проделывает маневры, — объясняет главный конструктор. — Сейчас исследователи во всем мире работают над разработкой прибора, который смог бы подавать сигнал о необходимости подкачки противоперегрузочного костюма заранее, хотя бы за доли секунды до того, как летчик войдет в вираж.
На перегрузки испытываются не только приспособления, обеспечивающие жизнедеятельность летчика, но и некоторые другие специальные приспособления, необходимые в полете. Правда, для того чтобы проверить их на прочность, испытатель не нужен. С этой задачей справляется “дядя Ваня” — ростовая деревянная кукла, понуро сидящая в зале для испытаний.
По центрифуге сразу видно, что ей многое удалось повидать на своем веку.
— Да, агрегату действительно немало лет, — подтверждает нашу догадку профессор Арнольд Барер. — Первые эксперименты мы начали в 1960 году, но и сегодня она способна создавать перегрузки до 27—30 единиц — максимум, что может вынести человек, сохраняя работоспособность. Фронт нарастания перегрузок — до 7 единиц в секунду, это то, что свойственно лучшим современным самолетам. Так что наша центрифуга по-прежнему успешно справляется с поставленными перед ней задачами.
На “Востоке” кресло было расположено под углом 65 градусов. Испытания показали, что максимальная перегрузка, которую может вынести в этом положении человек, — 16 единиц. Этого было недостаточно: если на последнем этапе выхода на орбиту произойдет авария, то при спуске космонавт испытает перегрузку до 30 единиц.
— Мы долго экспериментировали на центрифуге, пока не нашли оптимальный угол расположения кресла. Он составляет 78 градусов. В кресле с таким наклоном наши ученые, покойный уже Константин Федорович Талызин и Виктор Николаевич Костин, получивший за этот подвиг звание Героя России, выдержали перегрузки, приближающиеся к 30 единицам. А под установленным с их помощью оптимальным углом в 78 градусов сегодня располагаются сиденья космонавтов во всем мире.
Материал: Августин Северин
Источник: © 1919 – 2010 Редакция газеты «Московский Комсомолец».
Рейтинг публикации:
|
