|
Ученые выяснили, откуда берет сознание сюжеты для сновидений и для чего эти выдумки ему нужны
"... Свобода спящего безгранична, но о ней лучше забыть проснувшись..."
Ловушка для снов — один из амулетов американских индейцев.
Ее задача в том, чтобы ограждать спящего от скверных сновидений.
«Фильмы», которые люди смотрят, когда спят, называют иногда виртуальной реальностью, параллельным миром, развлечением для мозга, мини-смертью… Но вопросы остаются: откуда берет сознание сюжеты для сновидений и для чего эти выдумки ему нужны? Тем более, если это не просто выдумки, а нечто большее? Какие ещё задачи решаются организмом во сне, кроме очевидного физического отдыха?
Как оказалось, самая простая часть ответа сугубо физиологическая. Эксперименты показывают, что и потребность в сне на этом уровне определяется прежде всего высшим отделом нервной системы — корой больших полушарий головного мозга, которая контролирует все процессы, происходящие в организме. Корковые клетки довольно быстро утомляются. И в качестве средства самозащиты, предохраняющего их от истощения и разрушения, выступает торможение — нервный процесс, задерживающий их деятельность. Когда он разливается по всей коре больших полушарий возникает состояние сна. А при глубоком сне торможение спускается и на некоторые нижележащие отделы мозга.
Чжуан-цзы — это одновременно и название древнекитайского трактата, и имя его главного персонажа, и имя философа, которому приписывается авторство. В некоторых древних рукописных копиях этого трактата Чжуан-цзы изображен спящим рядом со спящей бабочкой
Чжуан-цзы с тем самым мотыльком
В течение семи-восьми часов ночного сна мозг несколько раз погружается в состояние глубокого сна, каждое из которых длится от 30 до 90 минут, а десяти-пятнадцатиминутные интервалы между ними называются эпизодами быстрого сна. К концу ночи, если человека не тревожить, продолжительность медленного сна уменьшается, а количество эпизодов быстрого сна увеличивается. Сновидения во время этих эпизодов сопровождаются всплесками электрических импульсов. На этом собственно необходимые анатомические подробности заканчиваются. Ничего о связи сновидений с реальностью они нам не говорят.
Чжуан-цзы приснилось, что он стал мотыльком. И проснувшись, он уже не знал, кто он: Цзы, видевший во сне, будто стал мотыльком, или мотылек, которому снится, что он — Чжуан-цзы.
Уравнение сна и реальности играет в даосизме важную философскую роль: к жизни следует относится как ко сну, но и ко сну следует тоже относиться как к реальности.
Красивые философские иллюстрации к проблеме соотношения реальности и сна придумали основатели философского волюнтаризма Артур Шопенгауэр (Arthur Schopenhauer, 1788–1860) и Фридрих Ницше (Friedrich Wilhelm Nietzsche, 1844–1900). Первый называл историю скучным и бессвязным сном человечества, а второй считал сон отдохновением от жестокой ясности яви. Перу Шопенгауэра принадлежит множество ярких афоризмов, иллюстрирующих и его отношение ко снам, и его отношение к жизни: «Сон — это частичка смерти, которую мы занимаем заранее, сохраняя и возобновляя ею истощившуюся за день жизнь» или «Жизнь и сны — страницы одной книги, читать их по порядку — значит жить, листать как попало — значит мечтать». То есть мечтания (а значит, и само образное мышление) — это что-то вроде сна наяву, с открытыми глазами.
Зигмунд Фрейд (Sigismund Schlomo Freud, 1856–1939) стал не только рассматривать сны, как нечто, имеющее прямое отношение к работе мозга во время бодрствования, он заподозрил, что сны — это некие зашифрованные послания подсознания сознанию. Однако методы, которыми пользовался отец психоанализа для такой расшифровки, многим и не без оснований казались совершенно произвольными и заслуживающими мало доверия. Может показаться, что Карл Юнг (Carl Gustav Jung, 1875–1961) пошел ещё дальше в толковании снов, но роль, которую он им при этом приписывал, совершенно иная. У него сон является не индивидуальным, а коллективным бессознательным опытом, то есть, пользуясь привычной марксистко-ленинской дихотомией субъективного и объективного, сон, субъективный у Фрейда, оказывается объективным у Юнга.
Психоделические увлечения конца XIX века нашли свое отражение не только в учениях философов и психологов. Смыслом образов, рождаемых в воображении, когда сознание спит, стали все больше интересоваться и обычные люди. Шагнуть за грань повседневного опыта и погрузиться в неверную игру галлюцинаций призывали английские писатели-шестидесятники Колин Уилсон (Colin Wilson) и Олдос Хаксли (Aldous Huxley, 1894–1963). А с приходом в литературу Карлоса Кастанеды возник и новый мотив: грань эту можно сделать тонкой и несущественной. Для этого достаточно для начала научиться проносить с собой в сон какие-то мелкие предметы из яви — хотя бы сжатые в кулаках монеты. Все дело просто в том, чтобы во сне вспомнить о них, разжать кулаки
Сейчас практика осознанных снов приобретает все новых поклонников, хотя каких-либо строгих методов их изучения или даже констатации их существования по-прежнему нет. Но они причудливо взаимодействуют с возникающими новыми культами и новыми версиями старых. Сам Кастанеда претендовал на реконструкцию традиционных мексиканских практик, существовавших во времена тольтеков. Но многие его последователи находили в них много схожего с буддизмом, в котором толкование сна лишается всякого смысла, поскольку само сновидение полностью управляется сновидцем. В соответствии с философией буддизма, сон является первичным опытом медитации и единственным способом прорыва к истинной реальности — реальности подлинного бытия.
В буддизме вопрос подлинного бытия решается неоднозначно, множеством разных способов. Так, мнению Caтпрема (Bernard Enginger, 1923–2007), буддизм предполагает бесконечную лестницу взаимно пересекающихся и существующих одновременно реальностей. Мысль эта, как ни удивительно, находит довольно неожиданную поддержку в современной физике. В одном из вариантов истолкования уравнений квантовой механики, предложенной в 1956 году Хью Эвереттом (Hugh Everett III, 1930–1982), квантовые эффекты объясняются наличием разных слоев реальности и интерференции между ними. Основную его идею можно сформулировать так: настоящее определяется не только тем прошлым, которое действительно было, но и тем, которое могло быть. А значит, и возможное прошлое тоже в известном смысле реально.
Эти идеи Эверетт высказал в своей диссертационной работе, которая была резко отрицательно воспринята современными ему физиками. Он ушел в военную инженерию и больше никогда физикой не занимался. Однако идея не умерла: со временем она была подхвачена и приобрела множество более современных вариаций. В одной из них, предложенной относительно недавно московским физиком Михаилом Борисовичем Менским, подлинное бытие — это полная волновая функция Вселенной, в которой нет различия между действительно произошедшим и тем, что только могло произойти. Такое разделение производит сознание. Когда сознание спит, это различие стирается. Психология смыкается с физикой, а сон с действительностью.
Галлюциноген псилоцибин играет важную роль во многих мексиканских ритуалах. Как правило, его добывают из грибов псилоцибия.
Неудивительно, что начиная с определенного времени стиранием этой грани стали заниматься уже не шаманы и этнологи, а выпускники физических вузов. Один из них, выпускник МФТИ Вадим Зеланд в своей книге «Шелест утренних звезд» отождествляет эвереттовскую множественную Вселенную (получившую в литературе название Мультиверса) с бесконечной буддистской лестницей пересекающихся реальностей. «Мозг хранит не самое информацию, а некое подобие адресов к информации в пространстве вариантов, — излагает свою теорию Зеланд. — Сны не являются иллюзиями в обычном понимании этого слова. Мы все каждую ночь отправляемся в пространство вариантов и переживаем там виртуальную жизнь».
Главную проблему этой виртуальной жизни, по его мнению, составляет её отрыв от той, что протекает осознанно. Ему, как и Кастанеде на сорок лет раньше, нужно научиться не забывать, засыпая, о том, что он хотел сделать во сне, а просыпаясь, не забывать приснившееся. Предлагаемый рецепт довольно прост: нужно приучить разум почаще спрашивать себя «А происходит ли это на самом деле?». «Самое удивительно, — пишет Зеланд, — что такой простой метод работает». Рано или поздно человек сумеет «поймать» момент сна, задав по привычке ключевой вопрос.
Очень важно научиться не забывать о технике безопасности. По уверению автора «Шелеста утренних звезд», она здесь также существует: сон — это путешествие души в пространстве вариантов, а почувствовав неограниченную свободу, душа может потерять осторожность и «залететь неведомо куда». В случае «невозвращения» констатируют смерть во сне.
Другой адепт практики осознанных снов, также выпускник московского физтеха Геннадий Яковлевич Трощенко, считает наивной веру, что во сне можно делать что угодно. Сон накладывает отпечаток на реальную жизнь, ведь в результате действий человека в мире сна, может меняться физическая и биохимическая структура его мозга — только уже в реальной жизни. Поэтому, если уж познавать Мультиверс посредством осознанных снов, то не забывая о благоразумии и о возможности проснуться совсем не в той реальности, в которой сон начинался.
Такую крайнюю «объективистскую» точку зрения разделяют далеко не все. Большинство психологов все-таки склонны к более традиционным «субъективистским» теориям. «Я думаю, что сны — это кино для нашего сознания — пояснял в своих популярных статьях британский профессор Джим Хорн (Jim Horne), многие годы изучающий сон в Центре исследований сна Лафборо (Loughborough Sleep Research Centre). — Они развлекают наш мозг, пока мы спим». Он оспаривает какую бы то ни было возможность излечения во сне или хотя бы получения во сне положительных эмоций: «Многие из нас верят в то, что сны полезны для психического здоровья, они помогают решать внутренние конфликты и в некотором роде „лечат душу“. Но в поддержку этой привлекательной теории Фрейда и других невозможно привести ни одного серьёзного доказательства. Фактически сновидения могут даже навредить человеку. Например, люди в депрессии обычно видят грустные и страшные сны, которые могут только усугубить состояние страдальца на следующий день». Так что сны вообще лучше не видеть или, по крайней мере, стараться как можно быстрее их забыть.
Конечно, всякий может возразить, что иногда люди во сне совершают важные открытия, на них нисходит что-то вроде озарения. Так, Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907) во сне увидел свою периодическую таблицу, а немецкий химик Фридрих Кекуле, увидев во сне змею, кусающую собственный хвост, догадался о циклическом строении молекулы бензола. И совсем уж не перечесть всех композиторов, видевших во сне то или иное свое произведение, которое оставалось только записать на бумаге проснувшись. Но и на этот случай у Джима Хорна и его единомышленников есть возражение: проверить все эти истории практически невозможно. Более того, все перечисленные герои вспоминали в юности увиденный сон, уже будучи глубоко пожилыми людьми.
Что и говорить: перспектива построить свой Город Солнца, побывать в разных точках мира или прожить самые разные, вплоть до невообразимых, ситуации, не покидая при этом пределов собственной постели, очень заманчива. Почти каждому человеку удавалось хоть раз в жизни почувствовать «управляемость» собственного сна (а может, это только иллюзия?), но о том, что этот процесс «поставлен на поток» приходится слышать обычно только от авторов книг и методик. А пока среди философов и обывателей идет спор о том, можно ли летать во сне и как часто, другие пытаются вынести из сновидений практическую пользу.
Анна Рубан
km.ru
|
