Жорес Медведев: «Никакой программы ликвидации последствий аварии у японцев нет»

- Вы, наверное, сейчас - когда завертелось это японское ядерное безумие - испытываете те же чувства, что и 25 лет назад, когда случился Чернобыль?

- Совсем другие, конечно, потому что Чернобыль - это моя страна. Гибли люди, десятки тысяч подвергались выселению. Сразу опустел город Припять. Я понимал, что информация выборочная, часто неточная, многое засекречивалось. Все были в растерянности. Поскольку у меня уже был опыт изучения Кыштымской катастрофы на Южном Урале в 1957 году, то я начал собирать все материалы и о Чернобыле и написал впоследствии книгу «The Legacy of Chernobyl» («Наследие Чернобыля») на английском, разумеется, языке - советское гражданство мне вернули лишь в 1990 году.

- Насколько то, что сейчас произошло на «Фукусиме», страшнее Чернобыля?

- Все значительно серьезнее. Прежде всего масштабы аварии. В Чернобыле все было драматичнее, взрыв по существу атомный, горел графит, радиоактивное облако распространилось на всю Европу, выброс радиоактивности продолжался десять дней. Первое сообщение об аварии пришло из Швеции, в СССР два дня все скрывали. Но у нас пострадал всего один реактор, в Японии же - целых три плюс четыре хранилища радиоактивных отходов. Это в 20 раз больше радиоактивности, выброшенной в Чернобыле. Она продолжает выбрасываться в окружающую среду уже дольше месяца, и это может продолжаться еще очень долго. Никакой программы ликвидации последствий аварии у японцев нет, все действия совершаются экспромтом, часто не очень компетентно и неудачно - вроде сбросов воды с вертолетов на крыши зданий, которые были разрушены взрывами гремучего газа. В 1987 году, когда меня пригласили в  Японию (годом раньше я написал книжку о Горбачеве, а японцев интересовал вопрос - вернет ли им новый руководитель СССР острова, они хотели составить его психологический портрет), я  встречался с руководителями японского Атомного форума и задал им вопрос: почему они не участвовали в дискуссиях по Чернобылю в МАГАТЭ? «Для нас это неактуально,- ответили мне. -В Японии подобных аварий произойти не может». А теперь выясняется, что может быть и похуже...

Вчера к ликвидации аварии на станции наконец-то подключили роботов. Они дошли до наиболее зараженных мест, где человеку находиться опасно.

Японский бутерброд

- Кто им так отомстил? Природа? Излишняя самоуверенность?

- Все вместе. Первые реакторы, построенные на «Фукусиме» почти 40 лет назад по американским проектам, не подходили для сейсмической зоны. Их устойчивость к землетрясениям проектировалась на магнитуду 7 баллов, на уровень, возможный в Калифорнии. А в 1923 году Токио был разрушен землетрясением с магнитудой в 8,3! Защита от цунами была очень слабой,  мощные аварийные генераторы электричества расположили на берегу и на уровне моря. Главным была экономичность, а не безопасность. Отработанное ядерное топливо не вывозилось в особые хранилища, а перегружалось в баки хранения в том же самом здании над реактором на приличной высоте. Чем выше - тем больше амплитуда колебания. Поэтому во время землетрясения стенки этих хранилищ треснули и из них стала вытекать загрязненная радионуклидами вода.  Представьте себе такой японский бутерброд: внизу реактор с поврежденным контайнментом (стальная капсула, в которую и помещают  реактор - Авт.),  над каждым реактором в «подвешенном» состоянии находится хранилище отработанного ядерного топлива. То, что оно «отработано» означает, что радиоактивности в нем значительно больше, чем в остановленном реакторе, причем это в основном долгоживущие радиоизотопы - цезий, стронций и плутоний. Реактор после остановки тоже нужно охлаждать: активная зона может расплавиться и от уже накопившейся в ней радиоактивности.

- И этот «бутерброд» начинают поливать морской водой...

- От отчаяния. Главная проблема - это ее нехватка. Один работающий реактор поглощает до 40 000 тонн воды в час! Вертолеты и пожарные машины этого обеспечить не могут. Нужны тысячи тонн воды, которую заливают прямо в реакторы, так как теплообменные системы разрушены взрывами гремучего газа и частично повреждены подземными толчками. Где ее взять? В море! Вода испарялась, соль оставалась, разрушая циркониевые оболочки топливных сборок, цирконий окислялся, образовывались водород и большое количество инертных газов. Их надо было вентилировать, а как, вентиляция-то разрушилась?! Мощные взрывы, которые сотрясали «Фукусиму» весь последующий месяц, - это результат именно некомпетентных решений, потому что никто в Японии к авариям не готовился. Положение продолжает ухудшаться каждый день. Вначале аварию определили уровнем в 4, а недавно дали 7, уравняв с Чернобылем.

Один неработающий реактор поглощает 40 000 тонн воды в час! От отчаяния японцы стали качать ее из моря.

Хранить - не строить...

- И все это усугубляется малыми размерами территории Японии?

- Безусловно. У нас наиболее сильно пострадала Припять, город неправильно построили слишком близко к ЧАЭС, чтобы ходить на работу пешком. Остальная территория была сельскохозяйственной. Пострадали деревни Украины, Белоруссии и Брянской области. В Японии густота населения в десятки раз выше, а зона переселения уже расширена до размеров Чернобыльской. Сельского хозяйства почти нет, в основном рыболовство. Однако радиоактивную воду сливают в прибрежную часть Тихого океана. Больше ей течь некуда. Сильно пострадает рыболовный промысел. В Охотское море радиоактивность не пойдет, но Южная Корея может получить свою дозу тоже. Большие проблемы будут с радиоактивным йодом, который тоже выделялся из  работавших станций. Его накапливали поглотителями и вентилировали, когда ветер дул в сторону океана. Теперь эти системы разрушены. Для тамошнего населения сейчас именно радиойод - самая главная проблема. Но через месяц-два она уйдет, период полураспада у йода-131 всего 8 дней.  Если ветер подует в сторону России или пойдут дожди, свою порцию радиойода могут получить и на Камчатке с Дальним Востоком.   Большой опасности радиоактивного йода  здесь уже избежали.  Основной проблемой останутся радиоактивные цезий и стронций, период полураспада которых - 30 лет и, конечно, плутоний - это на тысячелетие...

- Так мы  - я имею в виду человечество - что не умеем делать: строить или хранить?

- Главная проблема атомной энергетики - это хранение отработанного топлива. Несколько лет его держат на АЭС с интенсивным охлаждением. Потом отвозят в другие специальные хранилища. В одном таком хранилище в Северной Каролине в США в 1995 году я был. Огромное здание с подземными стальными бункерами, охлаждаемыми подземной рекой. В бункерах хранится отработанное ядерное топливо от военных реакторов - они значительно проще, там нет турбин для генерации электричества, поэтому не нужно создавать пар и повышать давление в реакторе. К тому же их строят вдали от населенных мест и об авариях никто не  знает. Так вот: хранить эти отходы там будут 50 лет, а потом отвезут в какие-то пещеры в Неваде еще на 10 000 лет. А что с этим дальше делать - никто не знает, потому что никто не доживет. Кроме того, в военных проектах за все платит правительство. Никакая частная акционерная кампания с хранением отходов справиться не сможет. В Японии  все работы пока ведет сама кампания - собственник АЭС. Но акции ее падают, и скоро она может стать банкротом.

Так с помощью вертолетов дезактивировали чернобыльский реактор...

Япония станет зоной?

 - Странно все-таки: почему именем нарицательным стал Чернобыль? По поводу той аварии мир, как мне кажется, шумел больше, чем сейчас по «Фукусиме».

- Именно так. В Японии, поначалу, все можно было свалить на природу. В Чернобыле сразу была видна  ответственность правительства. К тому же радиоактивное облако шло на Европу, в основном йод-131. В первые дни после аварии в Западной Европе число прекращений беременности увеличилось на 50 тысяч. Была паника в Польше, Австрии, Германии и в Великобритании. Даже овцы в Шотландии - и те пострадали от радиации. Чернобыльский реактор был  признан взрывоопасным, это уже понимали на Западе. Но в СССР поначалу всю вину возложили на персонал станции, на ошибки людей. Операторов станции из радиационных больниц вызывали на  суд, тем, кто выжил, давали большие сроки. Об ошибках конструкции говорить было нельзя, научным руководителем проекта был академик Александров, президент АН СССР, главным конструктором - академик Доллежаль, дважды Герой Социалистического Труда! Уже существовали проекты реакторов РБМК-2400, в два с половиной раза мощнее чернобыльского. Кластеры таких реакторов планировали строить в Сибири. Многие города собирались переводить на атомное теплоснабжение. Тепловые атомные станции были уже построены в Горьком и в Одессе. Правительство хотело перевести СССР на атомную энергетику и увеличить экспорт нефти, чтобы иметь больше нефтедолларов. Увы. Вместо этого мы получили развал страны. Чернобыль вызвал всплеск национализма на Украине и в Белоруссии. Когда я был в Киеве в 1991 году на конференции по случаю пятой годовщины Чернобыля, там уже вовсю шли демонстрации с плакатами о радиационном геноциде украинского народа... Для западной антисоветской пропаганды Чернобыль стал символом.

- Теперь таким символом, возможно, станет «Фукусима». Правду о ней мы тоже узнаем лет через 25?

- Полной правды, наверное, - никогда. В Японии не любят признавать собственных ошибок. Они и сейчас многое скрывают. Общий объем радиоактивных выбросов в Чернобыле был ясен уже через месяц, расчеты велись не только в СССР, все было в воздухе в форме аэрозоля. В Японии главные загрязнения уходят не в воздух,  а в воду и в грунт. Сколько кюри уже выделилось, эксперты наверняка знают, но не сообщают.

- Как вы думаете, что теперь будет с самой Японией?

- Значительная территория останется «зоной» на много лет или десятилетий. Зона выселения уже сравнялась с Чернобыльской по радиусу, но выше по числу населения. Проблемы ликвидации аварии будут только нарастать. В Чернобыле разные сроки отработали 600 000 людей, сейчас это ликвидаторы, приравненные к ветеранам ВОВ. Был приказ - послали на ликвидацию армию, прежде всего радиохимические части. В Японии это невозможно. Я думаю, эта проблема скоро станет  международной.

- То есть это приговор не только для страны восходящего солнца, но и для всей планеты?

- С ядерной энергией, возможно, придется распрощаться... Но принятие таких решений - долгий процесс. Он определяется экономикой. Абсолютно безопасных реакторов быть не может, могут быть лишь более или менее безопасные. За безопасность нужно слишком дорого платить. После аварии в США в 1979-м стоимость постройки реакторов возросла в десять раз, появилось около ста новых систем безопасности и контроля. Но новых реакторов и АЭС уже не строили.  После Чернобыля были заморожены почти 60 атомных строек. Что будет сейчас? Создать АЭС, которая может выдержать землетрясение с магнитудой 9 баллов, наверное, невозможно - настолько сложные там турбины, множество теплообменников, сотни компьютеров. Будут  ли все это в срочном порядке модернизировать - предсказать трудно. Да и надо ли? Овчинка может  не стоить выделки.

...а это уже кадр из Японии. Винтокрылые машины зачерпывают океанскую воду, чтобы вылить на раскаленные реакторы «Фукусимы». Это был своеобразный жест отчаяния.

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Нам ли плакать о японских АЭС?

Многие наши сограждане начинают сейчас свой день с того, что интересуются: а как там на «Фукусиме»? И это по большому счету не может не умилять. Дело даже не в том, что где «Фукусима», а где, к примеру, Рязань. Просто мы сами настолько наплевательски относимся к экологии, что опасения по поводу прилета радиации из Японии на этом фоне выглядят, словно забота о холодильнике, когда весь дом объят пламенем.

К примеру, уважаемые господа, знаете ли вы, что общая площадь российских свалок (многие из которых так круглогодично дымят, что их видно даже из космоса, как во Владивостоке, к слову) уже превышает 2 тысячи квадратных километров? Для наглядности - это полоса шириной 2 километра от Москвы до Тольятти. И на эти свалки привозится ежегодно еще не меньше 7 миллиардов тонн отходов. Причем львиная доля, свыше 2/3, такого мусора не перерабатывается, а становится дополнительной нагрузкой на природу. На все эти березки, поля и тополя, по которым так любит всплакнуть загадочная русская душа.

В Европе, к примеру, не до таинств души. Там народ рациональный: принимает законы об охране окружающей среды и выполняет их. Там с 2004 года работает норма, согласно которой средства бытовой химии должны на 80% состоять из биоразлагаемых поверхностно-активных веществ (ПАВ). А в этом году в Евросоюзе переходят и на 100% биоразлагаемой бытовой химии. У нас практически все жидкие бытовые отходы, сливаемые в реки, лишь жизнерадостно пенятся от этих ПАВов, призывая всяческие бактерии и микробы плодиться и размножаться с наибольшей интенсивностью.

В прошлом году в России было зафиксировано 2482 случая высокого и экстремально высокого загрязнения водных объектов. Это те случаи, когда содержание веществ 1 - 2-го классов опасности, таких, как ртуть, превысило предельно допустимую концентрацию (ПДК) в 5 раз и более.

Но обычных граждан и органы власти на местах это не очень беспокоит. Нет, есть экологи, есть усилия Минприроды и т. д. В прошлом месяце подписано постановление правительства о включении раздела «Охрана окружающей среды» в показатели, по которым оценивается эффективность работы органов исполнительной власти в регионах. И, похоже, что-то начинает сдвигаться в лучшую сторону. Но до перелома еще очень далеко.

«Фукусима» - это, конечно, страшно. И катастрофа, и ужас - никто не спорит. Но я уверен, что японцы все равно с ней справятся. И наведут у себя свой идеальный японский порядок. А вот мы… И не ужаснее ли то, что происходит невидимо, постоянно и у нас под боком?

 Александр ГРИШИН

Жорес Александрович МЕДВЕДЕВ

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Жорес Александрович МЕДВЕДЕВ, брат-близнец известного российского историка Роя Медведева. Родился в 1925 году. Окончил Сельхозакадемию имени Тимирязева. Участвовал в Великой Отечественной войне. Работал в Институте медицинской радиологии АМН СССР, откуда был уволен в связи с выходом в США его книги о биологе Трофиме Лысенко. Был насильственно помещен в психиатрическую клинику, а затем по обвинению в антисоветской деятельности лишен советского гражданства. Работая старшим научным сотрудником в Британском институте медицинских исследований, опубликовал 170 научных работ. Первым раскрыл тайны   засекреченной ядерной катастрофы на Урале в 1957 году. В начале девяностых работал в радиобиологической экспедиции РАН в Чернобыльской зоне отчуждения. Автор двух десятков книг и множества научных публикаций.

Лондон.